На следующий день, пока Александр занимался с Габи во дворе — решили и дальше продолжать уроки так, как привыкла малышка — Эльза впервые после приезда осталась наедине с собой. Ольга с Наташей еще утром, пока все спали, куда-то уехали, а дел никаких не было. И Эльза решила спуститься к морю. День был пасмурный, море — темно-зеленое, а мысли — нестройными. С ее жизнью снова все было совершенно неясно. Что делать дальше?
Вчера Наташа сказала, что для того, чтобы успешно выступать, нужен четкий образ, а желательно — целая легенда. Что ее номер с Габи был хорош, но это не то, что можно показывать постоянно. В общем, Наташа уже взяла ее в оборот и вела себя как режиссер… Она, собственно, и была режиссером всех этих вечеринок, большая часть из которых оказалась благотворительными — это и было основной ее деятельностью, а совсем не рисование. Роберт же и вовсе занимался только решением хозяйственных вопросов, включая еду, напитки и антураж этих встреч. Они — слаженная и очень деятельная команда… Эльза улыбнулась, вспомнив, как при первом знакомстве Наташа и Роберт показались ей совершенно праздной парой.
Но что же делать с образом? Идей не было. Она могла сыграть что угодно, но самой придумать роль было очень тяжело. Неужели она может быть лишь марионеткой в чужих руках и делать то, что скажут? Неужто она не способна на настоящее творчество? Они все — артисты без образования и подмостков, а она, прожившая на подмостках единственную свою реальную жизнь, не в состоянии придумать одну роль? Не может быть! Она сможет, она подумает и сможет. Она умеет чувствовать красоту, умеет чувствовать людей, их настроение… Она справится. Эльза вытянула вперед руку и, любуясь малахитом, который подарила ей Майя, снова заметила, что темная часть камня похожа на цвет морской воды. И Эльзе подумалось, что она же буквально обручена с этим городом, вот — у нее даже есть кольцо…
За спиной послышался смех: кто-то бежал по парапету, у которого она стояла. Эльза оглянулась и увидела совсем юную пару. Обоим на вид было не больше восемнадцати лет, но они были в нарядах жениха и невесты. Невеста бежала по парапету, жених — рядом, а следом за ними едва поспевал такой же юный парень с фотоаппаратом.
— Стойте, стойте! Дайте я хоть раз вас сфоткаю нормально!
Эльза залюбовалась раскрасневшейся девушкой, которая вдруг прыгнула прямо на руки жениху. Все снова рассмеялись, улыбнулась и Эльза. Девушка же, оказавшись на земле, ловко подобрала белое платье с рюшами и кринолином, подмигнула ей и опять понеслась вдоль набережной. Жених метнулся ей вслед. Эльза только успела крикнуть:
— Поздравляю!
Ей почему-то вдруг стало легко и приятно: даже показалось, что из-за туч выглянуло солнце. Она посмотрела по сторонам и увидела, что прохожие тоже улыбаются. Невеста — это все-таки так трогательно и мило. Мальчишка-фотограф, который, видимо, решил ненадолго оставить влюбленных одних, улыбнулся ей и предложил сигарету:
— Курите?
Неожиданно для себя Эльза, ни разу не курившая после того, как вышла замуж, ответила:
— Не откажусь.
Она чувствовала себя очень взрослой рядом с этим мальчиком, и особенно рядом с этой парой. Парень прикурил ей, себе, и с несвойственной его возрасту задумчивостью уставился вдаль, на горизонт.
— А, знаете, они не женятся сегодня.
— Это предсвадебная съемка?
— Нет. Она уже замужем, за мной. А это ее брат…
— Тогда зачем?
— Хочет чужих улыбок. Говорит, люди любят невест, вот и играет в свадьбу. А я этого не люблю: женихами не любуются, их жалеют. Но не ходить же ей самой, да и брательник вот тренируется заодно.
— Ну вы даете.
Он протянул ей руку.
— Михаил.
— Эльза.
— Вы актриса?
— А что, это так видно?
Михаил серьезно кивнул:
— Видно. Моя Аня вот тоже хочет стать актрисой, но я против. Думаю, будет мне изменять в театре.
Эльза опешила.
— При чем тут театр?
— Мне отец вообще запрещал жениться. Он говорит, с женщинами нельзя поладить, им нужны какие-то непонятные, бессмысленные вещи. Но даже если их делать — вы все равно уходите к другим. Он моряк, и его ни одна женщина не дождалась из рейса. Даже моя мать. Но я все же женился, люблю потому что… Эльза, вот скажите мне честно: вы изменяете мужу?
— А что то, что я замужем, по мне тоже видно?
Михаил помолчал.
— Ну, я не провидец. Если честно, я видел, как вы рассматривали кольцо. Его же муж подарил, верно?
Эльза промолчала. Этому мальчику не нужна ее история.
— Знаете, Михаил, я никогда не изменяла мужу, ни разу в жизни. А я очень долго работаю в театре. И Аня не будет изменять. А если вы не будете мешать ей быть собой, она вас полюбит еще сильнее.
— Быть собой… Это и страшно. А вдруг она потом захочет кого-то другого?
— Она и так может захотеть. А может и не захотеть никогда. Причем тут театр?
— Эльза, я хочу посмотреть на вас на сцене. Вы какая-то ненастоящая актриса…
Михаил хитро улыбнулся, и Эльзе в этот момент пришла в голову отличная идея.
— А знаете, что? Михаил, приходите в следующую субботу на вечеринку, я там буду выступать… Берите Аню, ее брата, друзей. Там вход бесплатный, — Эльза назвала Наташин адрес. — Запомните?
— Уже запомнил, спасибо, — он затушил сигарету и бросил окурок в урну. — Мы придем, не сомневайтесь.
И быстро пошел вдоль парапета. Вдалеке мелькало белое платье его молодой жены, и слышался ее заливистый смех. Вот ведь как: люди любят невест. И ведь это правда!
И тут в голове Эльзы все соединилось в цельную картинку: белое платье, кольцо цвета моря, этот город и странное чувство, которое привязывает ее к нему. Что это, если не любовь? Решено, она станет невестой! Невестой этого города. «Городская невеста» — чем не имя для местной сумасшедшей? Ей всегда будут улыбаться, ведь «люди любят невест». Номера она придумает, не проблема. А вот легенду они придумают сами… Так будет даже интересней!
Солнце окончательно вышло из-за туч. «Надо же, действительно распогодилось», — подумала Эльза, быстрым шагом двигаясь к дому. Ей не терпелось рассказать о своей идее Наташе с Ольгой.
У подъезда Эльза увидела машину Роберта и услышала звуки скрипки. Отлично, Габи еще занимается, и она успеет все рассказать Наташе. Не разуваясь, Эльза пролетела прихожую и вошла на кухню.
— Роберт! Девочки! Я решила, я буду Городской невестой!
Наташа повернулась к ней:
— Кем?
— Я буду почти замужем за этим городом. И Городская невеста — неплохое имя для сумасшедшей. Как считаете?
— Отлично, — это был Роберт.
— Люди любят невест… — протянула Наташа, задумчиво глядя на Эльзу. — Чудесно! Да будет так!
— Эльза, как ты это придумала? — Ольга удивленно смотрела на нее.
У Эльзы словно камень с души упал:
— Как я рада, что вам нравится… А как придумала, о, это долго рассказывать. Наташа, мне нужен кто-то, кто сделает мне костюм. Городские пейзажи на платье с кринолином… Может быть, батик?
Наташа всплеснула руками.
— Что за чудная идея! О ней будут ходить легенды… А парочку из них мы придумаем сами. Роберт, ну ты видел? Это же порода! Сразу видно, чья она дочь! Срочно шампанского, это надо отметить! А платье будет за мой счет, и я уже знаю, кто его сделает.
Роберт, улыбаясь, пошел за бокалами, а Наташа пулей вылетела в коридор. Эльза посмотрела на Ольгу и пожала плечами.
— Я не знаю, правда, что из этого выйдет…
— Эльза, ты такая талантливая. Это в любом случае будет прекрасно. Надо же — Городская невеста!
— Я помолвлена с этим городом, у меня и кольцо есть. Помнишь его?
Ольга улыбнулась:
— Хорошо, что мы встретились.
— Я просто не знаю, что со мной было бы, если б этого не произошло.
— Я тоже не знаю, что бы без тебя делала. Но теперь-то точно все будет хорошо.
Ольга подошла и обняла Эльзу, которая улыбнулась сквозь слезы:
— Я твоя должница.
А Ольга вдруг прошептала ей на ухо, кивая в сторону окна:
— О, ты можешь прямо сейчас отдать должок. Познакомь меня с этим симпатичным музыкантом во дворе.
Эльза тоже перешла на шепот:
— Что, нравится?
— Тсс. Он чудо! Я за ними из окна уже полчаса наблюдаю.
— Ты ж его даже вблизи не видела… Между прочим, он пьет!
Ольга хихикнула:
— А что, здесь кто-то не пьет? Ну же, пригласи его! Тем более, шампанское…
— Ладно. Может, стоит спросить у Наташи?
— Нет… Или давай я сама ей скажу. Или Роберту. Скажу, что попросила тебя пригласить его. Иди быстрей, чтобы он не ушел, они уже, кажется, заканчивают заниматься.
Когда Эльза вернулась в кухню вместе с Габи и Александром, Роберт уже варил кофе и приветливо махнул Александру рукой от плиты. Ольга, чуть смущенная, чистила руками мандарины и клала их на поднос, где уже стояли хрустальные бокалы.
В воздухе витали: запах кофе, аромат мандаринов, новорожденная идея и зарождающаяся любовь. Все одновременно поняли — это праздник. Роберт опустил зернышко кардамона в турку и дождался, пока над ней поднялась ароматная пена. Ловко перелив кофе в тонкую чашку с позолоченной ручкой, он протянул ее Александру.
— Попробуйте наш кофе!
Александр обвел глазами присутствующих, откинул со лба челку и широко улыбнулся.
— От такого кофе откажется только глупец. Я запах еще на лестнице почувствовал.
Эльза внезапно поняла, что ее жизнь снова наполняется красотой и смыслом, и прижала к себе Габи. В дверях показалась Наташа:
— О, они уже пьют кофе! Инесса придет сегодня в пять, тебе удобно, Эльза? Она снимет мерки, и мы все обсудим. Я нарисую пару эскизов, мне кажется, будет интересно… Я уже загорелась! Александр, здравствуйте, я вам рада. Мы празднуем, будьте с нами, если вам нравится. Роберт, я тоже хочу кофе. Оленька…
И тут Наташа замерла, посмотрев на Ольгу. Потом без стеснения перевела взгляд на Александра и еле заметно усмехнулась.
— Вы знакомы?
— Еще нет.
— Это Оля, моя племянница, это Александр, учитель музыки.
Александр медленно подошел к Ольге и галантно поцеловал ей руку:
— Вы очень празднично пахнете мандаринами. Праздник — ваше обычное состояние души?
Эльза стояла ближе всех к ним и заметила, как дрогнули ресницы Александра, прежде чем он посмотрел Ольге в глаза.
Когда платье было готово, Инесса привезла его на манекене, запакованное в целлофан. Когда она установила конструкцию посреди комнаты и освободила свое творение от множества кульков, все ахнули. Платье было определенно нарядом невесты, но оно не было белым. Прекрасное, похожее не на картину, а, скорее, на целый музей картин, оно, как в зеркале, отражало в себе город. Там было и искрящееся под солнцем море, и ветви цветущей акации, без стеснения заглядывающие в окна старинных домов, лев с львицей из городского сада, раскидистые каштаны и зонтики кафе, зеленая трава, старинные колодцы, фонтанчики и вазы, а также кошачьи мордочки — неотъемлемый атрибут многочисленных двориков и дворов. Дорога к морю вилась вокруг корсета, а каймой длинной юбки служил рисунок ограды бульвара, известного всем настоящим романтикам и поэтам. Пока все зачарованно рассматривали платье, Инесса щебетала:
— Я решила, что оно должно быть немного легкомысленным, ведь это приморская невеста: открытые плечи, огромная юбка… Но я расписала еще и шаль к нему. Она для прохладных вечеров, ведь, как я поняла, наряд этот не для одного раза…
Эльза, совершенно очарованная, переводила глаза с нее на платье и обратно. Ей не верилось, что эта маленькая курносая блондинка в веснушках, простушка с доверчиво распахнутыми зелеными глазами меньше чем за неделю проделала такую огромную работу. На первый взгляд в ней совершенно невозможно было заподозрить ни такой талант, ни такую работоспособность…
На огромной шали плотного шелка была изображена ночь у моря: луна, россыпь звезд, пляж, блеск воды. Когда Инесса развернула ее, посреди яркого солнечного дня, казалось, заговорил ночной прибой — такой, каким он бывает только жаркими августовскими ночами, когда перестают гореть фонари и светится только море. И мысли, которые может вызвать только он, вдруг зашевелились сразу в нескольких головах. Казалось, все было живым, и по лунной дорожке бежали настоящие волны…
— Неса, девочка, ты меня убиваешь, — Роберт сел на стул и вытер кулаком слезы. — Черт, как же красиво! Ну как такое можно сделать?!
Наташа закрыла рукой рот, чтобы не всхлипнуть, а Эльза тихо прошептала:
— Я же не смогу ее надеть…
Инесса комично сморщила губы в подобие улыбки:
— Я рада, что вам нравится. Эльза, я по тебе ее скроила, так что придется носить, больше некому.
И накинула шаль на платье.
И только тогда все поняли замысел. Город накрыла ночь, и те части, которые могли быть видны из-под платья, не мешали натуральности этой завораживающей приморской ночи, а лишь украшали и дополняли ее. Инесса пошевелила манекен: в сумраке мелькнул свет в окне прибрежного домика, потом показалась хитрая мордочка кошки…
Наташа, наконец, выговорила:
— Боже, ты гениальна! Это нечто.
И, встав на табуретку, полезла в сервант за бокалами. Роберт, мгновенно поняв, что следует делать, пошел за шампанским, которого дома было в избытке.
— Ну, за искусство!
Они чокнулись. От холодного шампанского горячий комок в горле стал постепенно таять, и все заговорили разом.
— Инесса, как ты все это придумала?
— Тут же каждый рисунок на месте, и их десятки! Ты не только художник, но инженер!
— Боже, какое счастье! Я сто лет не видала такой красоты!
— Дорогая, дай подержать тебя за руки! Да что там держать, их целовать надо, такие руки…
Когда восторги утихли, Инесса потребовала, чтобы Эльза надела платье.
— Я же хочу увидеть творение своих рук на том, для кого это сделала. Это и есть мое высшее блаженство. Я же вам доставила немножко удовольствия, теперь вы — мне.
Оля встала, взяла Эльзу за руку:
— Эльза, идем, я помогу тебе.
— Идите, идите, девочки.
Платье оказалось легким и воздушным, в нем было уютно, и скроено оно было идеально — Инесса оказалась не только прекрасным художником, но и отменной портнихой. Эльза кружилась перед зеркалом в их с Ольгой комнате и вдруг почувствовала себя совершенно счастливой. Это ощущение, которое с тех пор, как она приехала, все же было неполным, вдруг захватило все ее существо. Это произошло внезапно, как обвал или летний дождь.
— Оля, я счастлива. Я снова счастлива!
— Видишь, я же тебе говорила, что все быстро придет. Слушай… — она прищурилась. — А давай позовем их в большую комнату, и ты им станцуешь! Импровизацию какую-нибудь. Так красивее будет во всей этой истории с платьем. И Инессе подарочек.
— Давай. Надо только музыку.
Ольга открыла ноутбук:
— Сейчас что-нибудь найдем. Может, «Второй вальс» Шостаковича? Он прост и прекрасен, по-моему.
Эльза улыбнулась. Под «Второй вальс» Шостаковича она танцевала на выпускном в школе, затем на одном из спектаклей в институте, потом на собственной свадьбе, а теперь вот сейчас… Что ж, пусть так и будет. Это ведь веха!
В комнате, куда привела ее Ольга, был лишь мраморный камин и пара стульев. Оля суетилась, открывая окна и приспуская персикового цвета шторы.
— Зимой Наташа устраивает вечеринки здесь. Правда, прекрасное место?
Когда Ольга вышла, Эльзу охватило волнение — то самое, которое она последние месяцы не испытывала даже в театре. Это будет ее личный танец, такой личный, что она заставит их плакать — всех четверых. И Инесса поймет, что не зря старалась… В коридоре послышались голоса и звон бокалов — компания приближалась. Эльза включила музыку и отошла в самый темный угол.
Знакомая трогательная мелодия, романтический настрой и желание удивить друзей сделали свое дело: Эльза не танцевала, она летала. Она закрыла глаза, ловя вибрации мелодии и вибрации города, она жила им, представляла себе его, была с ним и была им… А город на платье ожил при первом же па, и все вокруг поняли — произошло настоящее волшебство. Повинуясь актерской интуиции, в конце танца Эльза накинула шаль и отвернулась: город затих, звуки смолкли, и снова с людьми, отважившимися не спать, говорило только море…
Пустая комната эхом повторяла аплодисменты четырех человек, Инесса кинулась целовать Эльзу, Роберт — за еще одной бутылкой шампанского, а Наташа и Ольга стояли, обнявшись и счастливо улыбаясь. И Эльза вдруг поняла, что гармоничней момента в ее жизни еще не было. Вот он — перелом, за которым все изменится. Больше она не сможет быть такой, как прежде.
Когда она поделилась с друзьями этими соображениями, Оля и Наташа замахали руками:
— Ну что ты, не придумывай, ты такой же и была всегда!
— Прекрасной! Как жаль, что мы так поздно познакомились!
Эльзе ничего не было жаль. Облокотившись о подоконник, она смотрела в окно, за которым на ее новый город опускались приморские сумерки. Интересно, какая здесь зима? Сможет ли она пережить ее? Что будет дальше?
Словно ответом на этот вопрос из коридора донесся голос Габи:
— Мама, мама, какой-то дядя приехал! Спрашивает Наташу.
В этом не было ничего странного: к Наташе каждую неделю приходили и приезжали десятки «дядей» и «теть». Но сердце почему-то забилось громче.
Габриэла втащила в комнату Александра, от которого не отходила ни на секунду, пока он был у Наташи. А у Наташи, учитывая стремительно разворачивающийся роман с Ольгой, он проводил теперь массу времени. Здесь всем было хорошо, а дома «деда Саню» никто не ждал. Габи, похоже, это устраивало больше всех, и два дня назад, ко всеобщему удовольствию, она назначила его своим «папой», что давало массу поводов для шуток, учитывая то, что «мамой» была Эльза.
Оля посмотрела на «деда Саню» долгим взглядом, и он ответил ей тем же.
И тут в комнату вошел Стефан. Эльза настолько не ожидала его увидеть, что даже растерялась. Все здесь были настоящими: Оля, Габи, Наташа… А он был похож на какой-то фантом из прошлого. Но, в то же время, такой родной и желанный! И тут Габриэла, с сожалением отпуская руку Александра, сказала:
— Познакомься, это мой папа… — затем подвела его к Наташе. — А тебе нужна вот она.
Стефан было начал говорить:
— У вас живет…
Тут он заметил Эльзу и побледнел. Габриэла, заметив, куда он смотрит, кивнула в сторону Эльзы:
— А это моя мама.
Эльза нежно улыбнулась Габи, а Стефан, на секунду замерев от неожиданности, вдруг резко развернулся и вышел из комнаты. Он почти убегал. Его торопливые шаги были слышны в коридоре, а затем, как показалось Эльзе, на лестнице, на улице, на мостовой… Звук удалялся, но с каждым шагом все точнее совпадал с пульсацией крови в висках. Эльза успела поставить бокал на подоконник и рухнула на пол.
Никто не понял, что произошло. Эльза как сквозь сон чувствовала, что кто-то подхватил ее на руки и положил на кровать, затем почувствовала резкий запах нашатыря, открыла глаза и увидела над собой лицо Инессы, в глазах которой стояли слезы:
— Это корсет, он, наверное, слишком тесный! Ну, что я за человек, даже мерку снять не могу нормально…
Она не переставала причитать, и Эльза слабо улыбнулась:
— Все в порядке, Инесса, я вот в этом корсете лежу сейчас, и мне даже очень удобно. Корсет ни при чем…
Накатывала слабость, перед глазами снова начало темнеть. И тут к Эльзе, поднырнув под сгрудившихся над кроватью взрослых, подлезла Габриэла:
— Мама, это из-за Стефана?
Эльза успела кивнуть, заметить округлившиеся глаза Ольги, и снова потеряла сознание.
Когда она очнулась в следующий раз, то обнаружила себя на кровати раздетой. За окном было темно. Эльза попыталась пошевелить рукой. Потом опустила ноги на пол и села. В свете луны вырисовывались очертания стула и постели, на которой спала Габриэла. Насколько Эльза могла рассмотреть, кровать Ольги пустовала. Неужели в первый раз поехала к Александру?
Эльза прилегла обратно: она все еще чувствовала себя очень слабой. Зачем, интересно, приходил Стефан? И где его искать теперь? Надо же, как по-дурацки все получилось… «Мама» и «папа», белое платье, шампанское… Он, наверное, решил, что попал на ее свадьбу. Или что он там вообще решил себе? Она должна была его догнать, вернуть, все объяснить. Но не успела произнести ни слова. И теперь внутри было пусто и грустно.
Эльза аккуратно встала с кровати, на ощупь добралась до шкафа, достала с полки и надела какое-то платье. Ее немного бил озноб, поэтому она взяла еще и шарф. Тихонько пробралась по коридору на кухню. В квартире было темно и тихо. Интересно, который час? Включив свет на кухне, Эльза обнаружила, что на часах половина четвертого. Поставила чайник, нашла на холодильнике чьи-то сигареты, открыла окно, села на подоконник, закурила. Дым уходил в темноту и растворялся в ней. Последний раз она курила с Михаилом, у парапета над морем, а предпоследний — одной очень давней бессонной ночью, когда решала, стоит ли выходить замуж за Стаса. Эльза выбросила сигарету в окно, заварила себе чаю. Тут же поняла, что с удовольствием выпила бы чего-то покрепче. На полке для вина нашлась початая бутылка виски. Где-то в морозилке был лед, виски безо льда невкусно же… Лед нашелся, и, со стаканом в руке, Эльза прикурила вторую сигарету. Взгляд просто утопал в приморской ночи за окном. Прогуляться бы! Но Эльза чувствовала себя еще слишком слабой. Но ведь во двор она может выйти? Эльза выпила залпом виски, потом налила себе еще порцию, на этот раз решив обойтись без льда — все же прохладно. Взяв сигареты и зажигалку, она накинула на плечи шарф, вышла в коридор, обулась, и, взяв ключ, аккуратно захлопнула входную дверь. Спускаясь по лестнице вниз, она вдруг почувствовала себя героиней французского романа. Ну, или, как минимум, актрисой культового кино: вот прямо со стороны увидела свои зеленые туфли на каблуках, красный шарф, стакан с виски, зажженную сигарету. Привычно обогнув ветку акации, роняющую в подъезд увядшие цветы, Эльза спустилась вниз.
Сможет ли она снова полюбить, снова жить с мужчиной? Впрочем, почему «снова»? Разве она любила Стаса? Нет, Стас был проектом, не более… Ей хотелось играть в театре, ни в чем не нуждаться, сбежать от отца, выглядеть благополучной, жить как все… Это было все, что угодно, только не любовь. А Стефан — это любовь? Она не знала. Откуда ей знать, что такое любовь? Разве она ее когда-нибудь видела? Все, что вокруг, казалось фарсом, вот этими самыми проектами, более или менее удачными… У всех, у всех внутри отношений была пустота… А, впрочем, у всех ли? Вот Наташа с Робертом. Общее дело, общие дети, общие искры в глазах. Наверное, они друг у друга — не проект… И потом, они ведь даже не женаты. Оля и Александр. В нем, и правда, что-то есть, это сразу было заметно… У этих не просто искры… Но там все непонятно, все кажется слишком откровенным, даже порой неприличным. Наверное, и что-то другое бывает, но она не имеет представления, что. Как это должно быть, если любовь? Неужели нужно просто пустить все на самотек? Это же страшно!
Эльза вдруг поняла, что страх был единственной причиной того, что она упала в обморок сегодня вечером. Ее мозг решил, что это слишком большая доза страха, и просто отключился. Интересно, она вообще способна искренне сказать мужчине о любви? Или может произносить такие слова только в относительной безопасности: на сцене, либо адресуя их маме, Оле, Габи? Кто знает? Эльза вздохнула, сделала глоток и решила прорепетировать. Ведь репетиция всегда помогает перед премьерой. Она поставила стакан с виски на землю, закурила третью сигарету и чуть слышно, но четко сказала:
— Я люблю тебя.
Интонация была вымученной. Она представила себе Стефана, его светлые, ледяного цвета, глаза, и как тогда, после спектакля, снова подумала, что ему очень пошла бы форма моряка. Вспомнила, как он покраснел, когда случайно увидел ее голой после ванны. Ее захлестнула волна нежности.
— Я же люблю тебя, дурачок…
Вспомнила, как он гладил ее по голове после того, как она разозлилась и разбила статуэтку в служебной квартире. Она ведь не могла ошибиться, в тот момент было очевидно, что он ее любит. Но она ждала чего-то еще, не зная, просто не зная, как это бывает… И тогда он ушел, и они больше к этому не возвращались. Но она ли в этом виновата? Может, с ним происходит то же самое? Она набрала воздуха в легкие и уже громче произнесла:
— Я люблю тебя, дурачок. Куда же ты уходишь?
И сегодня он тоже ушел. Возможно, ему до их встречи тоже было несладко, кто знает, что там у него в голове…Она должна была подумать об этом заранее, объяснить. Но разве можно было знать, что он придет в такой неподходящий момент? Да и что она сказала бы ему?
— Ничья я не невеста, дурачок… Это просто роль. Ты же видел десятки моих ролей, неужели ты не понял, что это — еще одна? Роль, которую я себе придумала, роль местной сумасшедшей, я решила пополнить их ряды… Среди них мне и место, потому что я очень, чрезвычайно одинока. Городская невеста. Невеста этого города. Романтично, не правда ли? А, знаешь, почему невеста? Потому что это — беспроигрышная роль. Люди любят невест, они им улыбаются… А еще вспоминают лучшие моменты жизни и таким образом думают о любви. Много людей, понимаешь, будут думать о любви, когда будут видеть меня… И, может, будут говорить о ней друг другу… Пусть они говорят о ней, раз я не могу… Раз мы не можем.
— Почему же не можем? — голос раздался из-за спины, и Эльза, испугавшись, резко обернулась. — Очень даже можем, и, судя по всему, не только мы.
Мужчина стоял спиной к фонарю, и лица его не было видно, но фигура была явно не Стефана, хотя казалась смутно знакомой. Эльза сжала в руке стакан, уже прикидывая, как будет обороняться.
— Я …репетировала роль. Что вам надо?
— Мне нужна Эльза Марин, и, судя по роли в четыре утра, подозреваю, что это вы.
Что он, в конце концов, ей сделает? Она может закричать, кинуть стакан в ближайшее окно, воткнуть ему сигарету в глаз, в конце концов. Мужчина сделал шаг вперед.
— Да, это я. А ты? Ты что здесь делаешь?!
Андрей сделал еще один шаг и протянул ей письмо:
— Вот, я должен был кинуть его в почтовый ящик. Стефан попросил. Он в баре сидит, напивается, мозги мне тобой компостирует. А ты тут роль репетируешь. Поговорить между собой не пробовали? Детский сад какой-то, честное слово…
Эльза встала со скамейки, но быстро села обратно — подкосились колени.
— Где …сидит?
— В баре за углом. Пьет пиво с водкой. А ты что пьешь?
— Виски.
— Встретитесь в вытрезвителе, видимо.
Эльза поставила стакан, взяла у Андрея письмо и пошла к выходу из двора. Затем обернулась:
— В какую сторону мне идти?
Андрей махнул рукой вправо.
— Смотрите, не убейте друг друга.
Едва держась на ногах, Эльза изобразила на побледневших губах улыбку.
— Постараемся.
Какой это бар, она поняла быстро, но не представляла, как туда войти и что сказать Стефану. Репетировать во дворе было легко, но тут… Тут первая фраза должна означать все, ответ на главный вопрос. «Я тебя люблю» он сочтет враньем, «давай поговорим» — глупостью… Что же делать? Самый хороший экспромт — подготовленный, но это, кажется, не тот случай.
У дверей бара Эльза выкурила сигарету, потом еще одну, ожидая, что Стефан выйдет, и страх рассеется сам собой. Потом закурила третью и осознала, что просто мерзнет на улице. Что, в конце концов, ничего такого не произойдет, никто не убьет ее, и в самом худшем случае все будет так же, как прежде. Сжав в зубах сигарету, она шагнула в темноту бара. В коридоре увидела девушку, которая шла ей навстречу. Круги под глазами, размазанный макияж, растрепанные волосы, красный огонек сигареты в плотно сжатых губах, красный шарф… Да это настоящий вампир! И тут Эльза сообразила, что смотрится в зеркало, которое от пола до потолка вмонтировано в стену коридора. Она сделала шаг вперед, вытерла рукой потекшую тушь под глазом. Они умывали ее, что ли, пока она без сознания лежала? Как смогла, пригладила волосы. Да ну, к черту. Ей все это даже идет… И она шагнула в темноту прокуренного зала.
Стефан сидел в самом углу и буравил глазами дверь. Очевидно, он ждал Андрея, потому что на нее не обратил никакого внимания. Эльза подошла и села напротив. Он все равно смотрел мимо, будто рядом села назойливая проститутка.
— Стефан, у меня никого нет.
Это был неплохой экспромт. Но неэффективный.
— Меня это не интересует.
Он был совершенно пьян.
— Это не моя дочь. И Александр — не ее отец. Он вообще …любовник Ольги. И я не невеста.
Стефан посмотрел на нее, как на полоумную.
— Я все видел.
— Что ты видел? Меня в платье с кринолином и бездомную девочку, которая кого попало зовет «мамой» и «папой»?
— Эльза, я тебе поверил, а этого без проверки делать нельзя. Я был готов все отдать тебе, а ты все …убила. Я знал, что не нужен тебе, но так… Это перебор. Оставь меня.
Эльза взяла со стола недопитый бокал с пивом и швырнула его в Стефана — так, что тот едва успел увернуться.
— Ты, ты… Идиот! Только морочишь мне голову, мужчины себя так не ведут. Ты оскорбляешь меня, нас, наши …отношения!
Стефан отпрянул, как будто его ужалила змея.
— У нас нет никаких отношений. Я даже не спал с тобой, специально… У тебя же было что-то с Андреем, так ведь? И тебе приятно было сейчас его увидеть, признайся? Актриса, какая же ты актриса!
Эльза чувствовала, что еще мгновение, и она замертво упадет на грязный пол бара. Этого допустить было нельзя. Все слова, которые она репетировала, которые была готова сказать, вдруг замерли у нее на губах. Она поняла: Стефан ничего не услышит и не увидит сквозь свой страх. Смелый полицейский, спасший ей жизнь, нежный друг, утешавший ее после истерики, стеснительный мужчина, случайно увидевший ее обнаженной, театрал, давний поклонник, еще бог знает кто… Все они исчезли. Перед ней сидел человек, который почему-то был готов разорвать ее на части. Она не властна над бурей, которая бушевала у него внутри, и не имела никакого, совершенно никакого отношения к ней. Дело в нем. Любые действия бессмысленны. Эльза встала, повернулась к нему спиной и медленно пошла к выходу.
— Эльза!
Она с надеждой повернулась:
— Да?
— Суд. Суд послезавтра, пусть завтра выезжают все …свидетели. Я был здесь по делам и …Вадим Сергеевич попросил передать заодно.
Эльза усмехнулась, и улыбка вышла кривой.
— Да уж, Вадим Сергеевич, конечно, не знает моего телефона… Это все?
— Все.
Он с трудом ворочал языком. Неужели настолько пьян? Эльза устало кивнула и пошла домой. Андрея во дворе не было, она взяла стакан из-под виски и только тогда обнаружила, что, вместе с зажигалкой и смятой пачкой сигарет под шарфом судорожно сжимает в руке письмо. А где же ключи? Все это похоже на страшный сон, на ночной кошмар. Может, ей все это снится? Ключи валялись неподалеку на земле. Когда она их обронила?
Эльза поднималась по лестнице так тяжело, как будто ей было восемьдесят. На лестничном пролете зацепилась шарфом за ветку акации и несколько долгих секунд распутывала получившуюся петлю. Кое-как добравшись до своей комнаты, она упала на кровать, как была — в платье, туфлях и красном шарфе. Письмо, стакан и сигареты она пристроила на тумбочку, двигая пальцами так, как будто впервые ощущала ими предметы.
— У меня должно хватить сил на то, чтобы снять туфли.
Звук собственного голоса придал ей сил, она сняла обувь и ногой столкнула туфли с кровати. Теперь оставалось подтянуть колени ближе к лицу, свернуться калачиком и укрыться. Все. Можно умирать.
Через несколько часов Эльзу разбудили птичьи трели за окном. Она открыла глаза и обнаружила, что лежит на кровати одетая. Но на душе было необычно легко. Эльза встала, размотала шарф, в котором спала, убрала в тумбочку стакан и сигареты и посмотрела на Габриэлу. Девочка спала на кровати рядом: кудрявые волосы разметались по подушке, ротик полуоткрыт, на щеках — оранжевые блики — то ли солнце, то ли румянец. Глаза она закрывала рукой: в просвет между шторами ей в лицо светило солнце. Эльза легко встала и плотно закрыла шторы. Затем пошла в ванную, и долго-долго мылась там, словно эта процедура должна была освежить не только волосы и тело, но и душу. Впрочем, ощущение было именно таким — вода все проясняла, и Эльза, улыбаясь, ловила губами холодные капли. Растерев тело пушистым полотенцем, она рассмотрела себя в большом зеркале. Хороша ли она? Не стара ли? Сможет ли она еще устроить свою личную жизнь? Кому-то понравиться? Полюбить, в конце концов? Она вспомнила страшную ночную сцену в баре, и ей снова захотелось вымыть руки. Она подошла к крану, включила воду и поняла, что накануне впервые в жизни увидела, как именно выглядит со стороны страх полюбить. Как безумие. И надо же было, чтоб это произошло в тот вечер, когда она впервые в жизни решила пересилить себя и признаться мужчине в любви…
Нет, не так… Вчерашние чувства, нахлынувшие вечером и полностью парализовавшие ее волю, не были любовью. Это был страх, точно такой же страх, как у Стефана, и признания в любви, которые она репетировала во дворе, были адресованы не Стефану. Она говорила это себе. Она впервые в жизни разрешила себе не бояться. Разрешила думать, что любовь есть.
Да, настоящие отношения — это не проект. Не «понравились, поженились, родили детей». Настоящие отношения — это свобода. Свобода ежедневно выбирать, хочешь ли ты быть рядом с этим человеком. Свобода ежедневно принимать такой же выбор человека, которого любишь. И если однажды это приведет к боли, ну что ж. Гораздо больше боли испытываешь, не позволяя себе любить. Она вспомнила выражение глаз Стефана накануне в баре. Гораздо больше боли. Кстати, а что там, в письме, которое принес вчера Андрей?
Эльза вернулась в комнату, оделась, и, слегка вытерев полотенцем волосы, взяла с тумбочки письмо. Она уже точно знала: в нем нет ни слова о любви. Из надорванного конверта показался уголок бланка. Ну конечно, как было не догадаться? Это же вызовы в суд, для всех свидетелей… И — ничего, ни клочка бумаги, ни слова для нее. Что бы с ней было, если бы она вскрыла это письмо, не увидевшись вчера со Стефаном? Инфаркт? Какая она все же молодец, что решилась зайти к нему вчера…
С бланками в руках Эльза вышла на кухню. Все еще спали: наверное, было рано. Она засунула бумажки за стекло серванта, вылила в высокий стакан вчерашний кофе из турки, добавила несколько кубиков льда. Распахнула ставни, села на подоконник. За окном пробуждался чудесный город. Какая-то птица в листьях акации кричала: «Не спи, не спи, не спи…» Она больше не будет «спать». Она знает: у жизни много сюрпризов, и никто не вправе закрывать глаза на половину из них… Она больше не будет «танцевать» лишь в нечетных дворах.
Эльза почему-то снова вспомнила текст своей последней, так и не сыгранной роли. «Чтобы быть счастливым, надо уметь не замечать жизнь». Какой дурак это придумал? Ведь на самом деле все наоборот. И вслух, словно пробуя слова на вкус, тихо произнесла:
— Чтобы быть счастливым, надо уметь замечать жизнь.
И за спиной услышала:
— Чистая правда, — в дверях улыбался Роберт. — Кстати, почему ты скрывала, что любишь холодный кофе?
— Я и сама этого не знала.
— Я знаю отличный рецепт фраппе.
— Рецепт чего?
— Нормального холодного кофе, — Роберт забрал у нее стакан и вылил его содержимое в раковину. — Не надо тебе ничего вчерашнего. Это не полезно.
Эльза с удовольствием наблюдала, как Роберт, ловко достав с полки медную турку, сварил в ней кофе, что-то добавил в него, а затем медленно влил в высокий стакан со льдом.
— Роберт, я говорила вчера со Стефаном. Он приехал, чтобы отвезти вас всех в суд.
— И где же он?
— Не знаю. Но документы вот, за стеклом. Вы лучше езжайте без него, я позвоню адвокату, он встретит.
— А ты?
— А мы с Габи переедем к Элле на время.
— Думаю, это хорошая идея. Так всем будет спокойно.
— И счастливо.
Роберт протянул ей фраппе и пожал плечами:
— Ну, теперь-то я в этом уверен.