«Чтобы быть счастливым, надо уметь не замечать жизнь…» Глупая фраза не шла из головы. Эльза рассматривала афиши собственных спектаклей, в изобилии покрывавших стену маминой комнаты, и собственное лицо на них казалось ей чужим. Как можно быть счастливым, всегда лишь повторяя чужие слова? Проживая чужие жизни? Не имея даже представления о возможностях, которые у тебя есть? Эта квартира вдохновляла ее на творческий поиск: ей хотелось обставить выступления Городской невесты так, чтоб они моментально запоминались публике, чтобы их ждали… Чтобы давали больше денег, которые в этом случае способны принести реальную пользу.
Выступление должно быть не просто танцевальным номером под скрипку, хотя это прекрасная идея, и на вечеринке они с Габи действительно имели успех. Здесь должно быть кое-что еще, какой-то аттракцион: люди любят, когда их вовлекают в процессы. И еще — она совершенно не умеет просить денег. Не было такого опыта. Просить что-то у отца означало навлечь на себя гнев, а у Стаса просить не приходилось: деньги хранились на общем счете, откуда всегда можно было взять необходимую сумму. Что же делать?
И тут Эльзе пришла в голову идея: она не будет просить деньги и кому-то что-то объяснять. Она закажет что-то вроде большой копилки, напишет на ней номер детдома и, может, телефон директора — чтобы желающие могли записать его и после проверить, поступили ли отданные ими деньги. Но вот что делать с аттракционом? Хорошо бы что-то предлагать людям взамен… Что-то действительно интересное…
Размышляя, Эльза выглянула в окно и позвала Габи, которая во дворе рассказывала детям истории. Девочка, войдя в дом, сразу кинулась ей на шею. Эльза погладила ее по непослушным кудрям.
— Габи, собирайся, нам нужно идти к Инессе, примерять твое новое концертное платье.
Девочка кивнула, заглянув Эльзе в глаза.
— Мама, ты грустная?
— Нет, совсем нет. Я просто придумываю.
— Что придумываешь, истории? Как я — им? — она кивнула в сторону двора, где в первый же вечер нашла себе с десяток друзей.
— Нет, не истории… — Эльза посмотрела на девочку. — Габи, я думаю о нашем с тобой номере. Вот смотри, ты будешь играть, я — танцевать, люди будут давать нам деньги. Я думаю, что им еще такое приятное можно дать взамен. Чтобы им запомнилось, понимаешь? Чтобы не просто деньги за концерт…
— Понимаю. Им нужен сюрприз. Сюрприз в конверте. Они его откроют, и им будет приятно.
Эльза внимательно посмотрела на нее.
— Габи, ты — умничка! Мы сделаем всем «сюрпризы» в конвертах!
Эльза быстро нашла в телефоне номер мебельщика, который делал для вечеринки театральную сцену, и, позвонив, попросила его о встрече. Ей пришла в голову еще одна идея.
Прошло довольно много времени, прежде чем подполковник Стефан Коваль смог взять себя в руки и придумать сносный план действий. Он решил пойти самым прямым путем: без предупреждения наведаться к отцу Эльзы и прояснить все о личности его бывшей жены. А затем, когда выяснится — а это, несомненно, выяснится — что матери Эльзы действительно нет в живых, попытаться узнать, кем могла быть женщина, которой он, Стефан, по глупости выписал временный паспорт.
Вооружившись этой информацией, можно будет разработать дальнейший план, забрать у беглянок документ и отдать их под суд. Повод найдется, ведь это наверняка не единственное их преступление…
Возбуждать уголовное дело об использовании поддельных документов Стефан по-прежнему не хотел — кому охота выставлять себя перед коллегами дураком? Хорошо еще, что он не завел роман с Эльзой и не познакомил ее ни с кем из друзей: врожденная робость с женщинами сослужила ему прекрасную службу. Стефан помрачнел. О периоде их отношений, когда они должны были вот-вот стать романом, он теперь предпочитал не вспоминать: слишком больно было от этого вероломства, от чудовищного обмана, который обрушился на него. Второй раз в жизни полюбить и второй раз так жестоко обмануться! Почему это происходит именно с ним? Надо взять себя в руки, разобрать оставшиеся на столе бумаги, подшить их в папки в соответствии с уголовными делами, а затем собраться и пойти к ее отцу. Интересно, что он за человек? Наверняка ничего хорошего, раз воспитал такую непутевую дочь.
Стефан шел по симпатичному частному сектору, утопающему в зелени и благоухающему цветами, и тщательно отгонял мысли о том, какое, наверное, счастливое детство было тут у Эльзы. Разумеется, ведь такими коварными вырастают только избалованные девочки… Его-то детство прошло в бедном районе, где родителям приходилось тяжело зарабатывать на жизнь. Они изобретателями не были и в театрах не играли.
Стефан позвонил в звонок у ворот и презрительно скривил губы в улыбке. Наверняка сейчас он увидит тощего препода с очками на носу и чудовищным гонором. Однако открывать никто не торопился. Стефан нажал на ручку и легко открыл ворота — они оказались не заперты. Затем прошел по длинной тропинке вглубь двора и увидел, что дверь, ведущая в дом, распахнута. На асфальтированной площадке перед домом стоял садовый стол на кованых ножках, покрытый клетчатой скатертью, на которой был скрупулезно сервирован явно неоконченный ужин.
Подойдя ближе, Стефан услышал голоса: в доме на повышенных тонах спорили двое мужчин. Стефан уловил слова «твой банк» и «счет», затем еще несколько неприличных выражений, услышал глухой звук удара. Он потянулся к кобуре, снял пистолет с предохранителя и начал бесшумно пробираться в дом. Быстро дойдя до кабинета, откуда слышалась брань, он заглянул вовнутрь, и вовремя. Стоявший к нему спиной мужчина резко достал пистолет.
Стефан уже чувствовал себя просто на работе, поэтому среагировал мгновенно. Несмотря на грузность и явное преобладание в весе, человек с пистолетом оказался на полу, до этого, правда, успев выстрелить и промахнуться. Стефан не знал, кого он скрутил: отца Эльзы или кого-то другого, зато четко знал другое — если выяснение отношений сопровождается стрельбой, это надо прекратить.
Пожилой сутулый мужчина в очках, презрительно хмыкнув, спросил, не принести ли веревку. Стефан, молча высвободив одну руку, а другой крепко прижимая возмутителя спокойствия к полу, защелкнул наручники на запястьях задержанного. Тот от неожиданности повернул голову и внезапно осознал, что перед ним — полицейский.
Стефан подумал: хорошо, что он решил пойти к отцу Эльзы одетым по форме, кто знает, как бы на него среагировали в другом случае. И, повернувшись к владельцу дома — уже было понятно, что нападали именно на него — он сказал:
— Быстро звоните в полицию!
Ответ его удивил. Мужчина, которого только что чуть не убили, ответил ему:
— И не подумаю. У нас дело семейное, нам менты не нужны.
Лежавший на полу в ответ на это кивнул и выругался. Стефан прижал его к полу коленом и дулом пистолета указал отцу Эльзы на стоявшее в кабинете кресло.
— Сядьте. Что мы будем делать, решу я. Меня зовут Стефан Коваль, я подполковник полиции.
Мужчина сел.
— Где-то я уже слышал о тебе, Стефан Коваль.
Не опуская пистолета и не сводя глаз с обоих мужчин, Стефан свободной рукой достал из кармана мобильник и, позвонив в дежурку, назвал адрес.
— Срочно пришлите наряд, здесь вооруженное нападение.
Пока они ехали в комиссариат, Стефан думал, что способ познакомиться с отцом Эльзы вышел, по сути, удачным. Он явно не очень расположен к беседам, а в качестве потерпевшего по уголовному делу вынужден будет ответить на все вопросы. Но кто же этот тип, который нападал на него? Оба сказали, что дело семейное…
— О, опять ты?
Молодой парень в дежурке смотрел на задержанного, который в ответ, оскалившись, прошептал:
— Заткнись!
Но Стефан уже услышал.
— Ты видел его, что ли?
— Да на прошлой неделе он стекло в театре разбил. Вроде на вид такой приличный, психанул, видно, сильно… Вот я и запомнил.
Стекло в театре? Стефан вспомнил разговор с адвокатом Березиным: тот говорил, что свекор Эльзы разбил какое-то окно на проходной театра. Мужчину, который сделал это, отпустили после составления протокола — он на месте возместил ущерб. Стефан тогда пожалел, что не познакомились: предъявить отцу Стаса было нечего, но он близко дружил с нотариусом, заверившим дарственную Беспалого… В молодости был судим за мошенничество, а сейчас считается крупным бизнесменом. Все это было подозрительно.
Да, не думал он, что встретится в таком контексте одновременно с отцом и свекром Эльзы… Ну и семейка! Один другого краше! Стефан предложил отцу Стаса позвонить своему адвокату, а после попросил отвести его в камеру и распорядился о предварительном задержании.
Отец Эльзы мрачно наблюдал за всем из угла кабинета. Когда задержанного увели, Стефан жестом предложил ему сесть за стол. Теперь старик сидел на месте Эльзы — там, где она впервые пила со Стефаном вино и рассказывала о своих семейных проблемах. Черт, когда же он перестанет вспоминать это? Стефан взял бланк протокола и начал спрашивать.
— Имя, фамилия.
— Алексей Марин.
— Расскажите, что произошло. Кто этот человек, и почему он стрелял в вас?
— Он не стал бы стрелять, просто угрожал. Думаю, его пистолет случайно выстрелил… Потому что ты ворвался. Что ты, кстати, делал в моем доме? И по какому праву вмешиваешься в мои личные дела?
Стефан сделал паузу. Спокойно рассматривая отца недавно еще любимой женщины, он лихорадочно думал, как повести допрос, чтобы получить хоть какие-то сведения. Чувствовал: информация здесь есть, но зацепок, необходимых для ее получения, совсем мало.
В этот момент в дверь заглянул эксперт, вернувшийся с места происшествия, и кивком пригласил Стефана выйти. Глаза у приятеля были круглые, ему явно не терпелось что-то рассказать. Стефан вышел, и тот сразу сунул ему в руку бумаги:
— Смотри, что мы нашли на столе у этого Марина — дарственную на счет в банке. Такую же точно подписал Беспалый. И банк — тот же… Кажется, это — след!
Стефан с благодарностью похлопал его по плечу:
— Ух! Знал бы ты, как вовремя пришел!
Тот подмигнул:
— Ну, завтра на мальчишнике проставишься! На, бери бумаги, ключи от его дома, и иди работай!
Теперь у Стефана был план. И план беспроигрышный. Он вернулся в кабинет, отдал хозяину ключи от дома и поблагодарил за содействие экспертам. А в ответ получил:
— Я знаю, кто ты. Ты — следователь, который опозорил мою дочь, считая ее виновной в преступлении. Ее за это с работы уволили…
— Ваша дочь, насколько я знаю, не уволена, а просто в отпуске. И мы сняли с нее подозрения …по этому делу.
— А что, есть другое?
— Да. Кстати, скажите, когда умерла ее мать?
Лицо собеседника перекосилось от гнева, но он тут же взял себя в руки.
— Ее мать? Старая шлюха жива. Мы были уверены, что она где-то в канаве сдохла, а она заявилась сюда недавно и еще в суд пошла, разводиться со мной. Оттяпала у меня половину денег. Хорошо, хоть не обо всем знала… Дрянь паршивая!
Теперь держать себя в руках приходилось Стефану.
— Она же была признана умершей, ее что же, в правах восстановили?
— Восстановили-восстановили, да еще и богатой сделали. Убил бы, честное слово. Они с Эльзой случайно встретились недавно, и она малую совсем с пути сбила, вот и сейчас шатается незнамо где…
Стефан набрал воздуха в легкие.
— А дарственную на своего родственника вы хотели оформить, чтоб с женой не делить средства на этих счетах?
В глазах собеседника мелькнул странный огонек и сразу погас. Затем он перешел в наступление:
— Я эти деньги честным трудом заработал. Почему я должен отдавать их ей? Свата попросил помочь, ведь это его банк… А он приперся ко мне с этой дарственной. Ему, выходит, своих денег мало, раз еще мои нужны? Вот и поругались. Что им всем до моих капиталов? Я, может, на старость себе всю жизнь собирал?
— Это банк вашего свата? Там вроде другие учредители…
Алексей Марин некрасиво ухмыльнулся и протянул:
— Ну, он там вроде как не под своим именем фигурирует, я слышал…
Увлекательная беседа, во время которой Алексей Марин сдал всех своих родственников и их друзей, причастных к махинациям, затянулась за полночь.
Уже на половине допроса Стефан понял: это было очень простое, даже глупое, но одновременно чрезвычайно дерзкое преступление. Совладельцы банка, очевидно связанные с криминальным миром, убеждали знакомых хранить у них свои капиталы, а затем угрозами и шантажом заставляли отказаться от своих денег. Слушая отца Эльзы, Стефан вынул из дела Беспалого ксерокопии учредительных документов банка и с трудом сдержал себя: Даниэла Паскал была одним из соучредителей… Как же ему раньше не пришло в голову проверить это?!
Когда отца Эльзы увезли домой на служебной машине, Стефан решил остаться на работе. Перечитать длинный протокол допроса, структурировать информацию о целой серии преступлений, которую теперь можно предотвратить. Возможно, у преступной группы есть список потенциальных жертв… Из последних сил Стефан сочинил запросы и послал их по электронной почте коллегам из всех комиссариатов города. Может, что-то да выяснится. Может, уже есть реальные жертвы, кроме Беспалого…
Подумать только, если бы он пришел к отцу Эльзы на полчаса позже, он этого никогда не узнал бы. Интересно, то, что он спас отца Эльзы от пули, повлияет на ее отношение к нему? Она, конечно, хороша: соврала о паспорте все-таки, но мать — настоящая, и это существенно меняет дело… Разве он помог бы ей, если б она сказала правду? Нет, он не пошел бы против закона. А так выходит, что помог — хоть и против своей воли. Не разобраться в этом клубке. Во всяком случае, не сегодня… Сейчас бы выпить немного, но завтра — на доклад к комиссару, а потом, возможно, за руль.
Стефан решил заварить себе крепкий кофе, поставил чайник. Надо написать ей письмо и отправить почтой. Нет, почтой не годится. Он отправит Андрея, тот дотошный, и привезет хоть какой-то ответ. Завтра на мальчишнике попросит его съездить, ведь сам он теперь невыездной — пока не сдаст дело в суд. Да и что он скажет Эльзе лично? Он ведь даже позвонить не решается: вдруг она не возьмет трубку?
И насчет Андрея он сглупил тогда — ничего у них не было вроде. Нужно извиниться за эти подозрения, за все, что он наговорил тогда… Глупо вышло. А Эльза должна понять и простить его, она же женщина. И потом, она сама частично виновата. Неудивительно, что он разозлился: платье, девочка, эта история с мамой и документом… Он напишет ей письмо, и все будет в порядке. Не надо забивать себе этим голову. Надо заняться работой.
Этим утром Эльза была чрезвычайно довольна собой: у нее уже был примерный сценарий первого выступления и два красивых прозрачных ящика на высоких деревянных подставках: один — для пожертвований, другой, с открывающейся крышкой — для «сюрпризов». Правда, содержание сюрпризов еще предстояло придумать, но Эльза была уверена: она справится с этим при помощи друзей, которые уже сегодня должны были вернуться.
Пожалуй, стоит приготовить им праздничный обед! Пора было отвлечься и развлечься, тем более что Габи, с ее живым характером, чрезвычайно утомило то, что все четыре дня она провела дома и во дворе. Уроки Александр перенес: к нему те же четыре дня назад переехала Ольга, и у них было что-то вроде медового месяца. Эльза никак не ожидала, что Ольга бросит ее одну — теперь, когда они могли проводить вместе сколько угодно времени. Что это, ревность? Но разве не глупо ревновать подругу, у которой начала устраиваться личная жизнь? Эльза не знала. Подавив в себе непонятное чувство, она позвонила Александру домой и пригласила обоих на обед. Уж ради Наташи с Робертом могут они выбраться из своего гнездышка на пару часов!
Затем вместе с Габи поехала домой к Наташе и сообщила о своих планах грустившему на кухне Рио, который с энтузиазмом взялся помочь. К приятным хлопотам присоединились еще несколько постояльцев. Памятуя о Наташиных вкусах, стол решили сделать рыбный. На рынке были куплены отличные семга и судак, отборные мидии и креветки, а также четыре крупных свежайших карпа. Всю рыбу Рио выбирал сам: вдохновившись идеей встретить Наташу с присущим ей самой гостеприимством, он предложил приготовить на обед китайского «Хризантемового карпа». Это даже звучало красиво, и все разрешили. На Эльзе был пирог с судаком и салаты, остальные должны были заниматься сервировкой и готовить к жарке шашлычки из семги с овощами.
Рио взял себе в помощницы высокую девушку с рыжими дредами, почти никогда не выходившую из своей комнаты, и вскоре они весело болтали, разделывая на длинные полоски мясо огромных карпов. Оказалось, что девушку звали Ксенией, и она была дочерью кришнаита Жоры, которого Эльза встретила на первой вечеринке у Наташи. Жора, Наташин одноклассник и старинный друг, оставил здесь дочь на время своей поездки в Индию, и должен был вернуться к началу сентября.
Эльза, поставив пирог в печь, накрыла стол большой скатертью, открыла в комнате сервант с посудой и постучалась в комнату к парню, который поселился у Наташи совсем недавно. Дверь открылась, но из-за дыма видимость в комнате была не очень. Эльза прошла через всю комнату, распахнула окно и повернулась к человеку, который курил кальян.
— Как тебя зовут?
— Олег.
— Олег, нам нужна помощь. Наташа скоро приезжает, мы готовим обед.
— Но я не умею готовить.
— Все приготовили, надо только накрыть стол.
Вид у парня был нагловатый. А, может, дело было в странном содержимом кальяна? Но Эльза, недолго думая, шутя столкнула его с дивана и повела к двери.
— Олег, нам нужна твоя помощь, неужели не ясно?
И подумала, что еще полгода назад она, наверное, опасалась бы этого парня.
— Ясно, ясно…
Эльза махнула рукой в сторону зала, где стоял накрытый белоснежной скатертью стол:
— Вон там все, в шкафу. Я сейчас пирог проверю и приду помочь тебе.
Еще полгода назад она не смогла бы жить с незнакомыми людьми, ничего не бояться, просить их о чем-то, доверять им, делать что-то сообща… Нет, это казалось невероятным. А сейчас вот на кухне «известный в узких кругах» дипломат Рио готовит рыбу, ему помогает девочка со смешными дредами, в зале стол накрывает парень, которого она, похоже, оторвала от курения травки… Ну и жизнь у нее! А, впрочем, хорошая жизнь. Как минимум, настоящая.
Когда все было почти готово, на пороге показались долгожданные хозяева. Впрочем, они были не одни. Первой в прихожую влетела Мануэла — в длинном платье и с развевающимися волосами.
— Деточка, привет! Я приехала по собственному паспорту! — Мануэла сначала бросилась дочери на шею, затем начала рыться в сумочке. — Вот он, Лизанька, смотри, вот он!
Эльза посмотрела на долгожданный документ, затем улыбнулась вошедшему следом Вадиму Сергеевичу, подошла и обняла его. Как же естественно ей теперь обнимать людей, которые вызывают у нее теплые чувства! Раньше она почти никого не обнимала, надо же…
— Вадим Сергеевич, что, так все быстро, за одно заседание?
— Ну почему за одно, за два. Все же ясно было!
— Нет, детка, ты была права! Он просто волшебник! — Мануэла прильнула к адвокату и поцеловала его в щеку, отчего он смутился и покраснел.
Из-за его плеча подмигнула Наташа:
— Эльза, у вас пахнет рыбой? Меня встречаете?
Эльза вспомнила и засуетилась:
— Ах, да! Пирог! Все остальное уже на столе, проходите в зал.
Когда она нарезала пирог, в кухню вошел Роберт с ящиком шампанского, поверх которого лежала огромная охапка цветов. Эльза кивнула ему: появление этого человека делало все происходящее надежным и одновременно полным уюта.
— Роберт, у нас сегодня праздник?
Он аккуратно положил цветы в рукомойник, а в морозильник — четыре бутылки брюта, затем лукаво посмотрел на нее:
— Ты пока даже не представляешь себе, какой. А сама пир закатила! Все чувствуешь!
Эльза кокетливо махнула рукой:
— Любой праздник — это прекрасно!
В этот момент в кухню вошла Мануэла и вытолкала в коридор смеющегося Роберта. Кажется, Эльза начала догадываться, в чем дело. Мама подошла и обняла ее за плечи.
— Дорогая, я хочу кое-что сказать тебе, прежде чем мы сядем за стол.
Эльза обернулась к ней.
— Мама, так хорошо, что ты приехала… Я так сильно скучала по тебе.
Мануэла внимательно посмотрела на дочь.
— Лизанька, я приехала не насовсем. Но я очень хотела отметить с тобой свою свадьбу.
— Свою …что?
Мануэла рассмеялась и показала Эльзе кольцо на пальце.
— Но, мама, когда? Когда вы успели, у тебя же не было паспорта?
— Я же говорила, он волшебник. Вчера мы взяли решение суда и до конца дня сделали паспорт. А сегодня утром расписались и приехали к вам.
— Ну, ты даешь… Ой! Будь счастлива!
— Лизанька, дорогая, я так рада, что ты не против!
— Как я могу быть против, мама? Только… Тебя не смущает, что это опять …друг отца?
— Нет, не друг… Ох, Алекс так плохо вел себя в суде. Кричал, ругался. Очень некрасиво, судья даже позвал полицию. И я поняла, что не могу его любить, нисколечко. И он меня не любит. Скорее ненавидит. Ну да это все в прошлом… Вадимчик такой молодец, такой молодец. И еще… Дорогая, прости меня, я должна быть с тобой, я знаю… Но ты такая взрослая, а я так долго, так тяжело была одна. А всегда хотела быть замужем. За мужем. Я люблю надежность, верность, доверие… И вот оказалось, что человек, который может это дать, всегда был рядом, представляешь?
— Мам, ты его любишь?
— Конечно. Разве я стала бы идти замуж за нелюбимого?
— Ты неподражаема!
Эльза обняла Мануэлу.
— Лизанька, ты не сердишься на меня?
— Нет, ты что. Я очень-очень рада.
В этот момент дверь открылась, и в кухню заглянул Вадим Сергеевич. Эльза только заметила, что одет он с иголочки, не так, как обычно.
— А сейчас я себя чувствую подзащитным, у которого хороший адвокат…
Мануэла, смеясь, подошла, вынула из кармана его пиджака клетчатый платок и вытерла капли пота на его лбу, на секунду плотно и даже несколько откровенно прижавшись к нему всем телом.
— Я ей все рассказала, Вадим. Она не считает, что мы поспешили.
— Ох, как хорошо…
Он уже говорит это ее «ох». Влюбленные — они в любом возрасте влюбленные. Эльза положила на блюдо последний кусочек пирога с рыбой и шпинатом.
— Приглашаю молодоженов к столу!
В эту же секунду в кухню вихрем ворвалась Габи:
— Мама, мамочка! Мама! Бабушка — невеста!
Все рассмеялись, а девочка надула губки:
— Мама, они мне сказали, что ты еще не знаешь…
— Я и не знала, детка. Вот, бабушка сейчас сказала.
Габриэла с уважением посмотрела на платье Мануэлы:
— Ты — красивая невеста. И очень похожа на твою сестру. Но совсем-совсем другая.
Мануэла с улыбкой смотрела на девочку:
— Будешь приезжать к нам в гости?
— Конечно, буду. А ты любишь скрипку? Я умею на ней играть, папа научил…
Габи взяла Мануэлу за руку и увела в коридор. Вадим Сергеевич дотронулся до плеча своей недавней подзащитной:
— Спасибо тебе, Лизанька. Без тебя бы этого всего не было.
— Да, жизнь умеет раскладывать пасьянсы… Подумать только, с Ольгой я познакомилась случайно, случайно попала в этот дом, случайно подумала, что вы сможете помочь мне с разводом… Цепь случайностей.
— Счастливых случайностей, детка…
— И вам спасибо. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы мама была счастливой.
— Я сделаю все, что от меня зависит… Но, знаешь, я, кажется, всегда знал, что именно для этого нужно сделать.
В этот момент вошел Роберт, забрал из морозилки шампанское и уволок их в зал, откуда уже слышались восхищенные голоса и звуки детской скрипки.
За столом сидела большая семья — никакого другого сравнения Эльзе просто не приходило на ум, настолько все было просто, душевно и радостно — каждую минуту. Интересно, откуда она может знать, что такое семья? Ведь у нее счастливой, и уж тем более большой семьи никогда не было. Отбросив эту мысль, Эльза встала, чтобы сказать тост. Но Наташа остановила ее:
— Лизанька, если ты хочешь говорить о свадьбе, погоди! У нас есть целый ритуал на этот счет. Говори лучше: с приездом!
Эльза пожала плечами и снова оглянулась по сторонам. Вокруг большого стола сидели: Наташа с Робертом и двумя сыновьями, Элла в нарядном черном платье, вышитом бисером, Мануэла и Вадим Сергеевич, Рио, Ксения, Олег и Габи. Она, Эльза, завершала эту прекрасную дюжину.
— Я пью за прекрасную дюжину! За это необыкновенное ощущение покоя и радости, которое испытываю здесь. За вашу доброту, искренность и поддержку.
За спиной раздался знакомый скрипучий голос:
— Ну почему же за дюжину?
Эльза обернулась: за спиной стояла Майя, державшая под руку еще одну женщину, лицо которой казалось смутно знакомым. Она была полной и очень старой, но волосы ее, длиной до плеч, были черными как смоль и завивались в крупные кудри. На очень смуглом лице в ореоле мелких морщинок горели яркие, влажные карие глаза, обрамленные черными ресницами. Высокая грудь, осанка, сохранившаяся, несмотря на годы, кольцо с малахитом на пальце… Длинное платье, прошитое блестящими нитками, придавало ей сходство с цыганкой и королевой одновременно. Платье было старым, но держалась женщина так, что в полутьме комнаты выглядела одетой роскошно. Любому было ясно, что роковая красота наложила отпечаток на судьбу этой дамы, к которой тут же, обежав стол с разных сторон, кинулись Мануэла и Элла. Наташа всплеснула руками и вскочила:
— Илона! Какое счастье!
Майя стояла, облокотившись на косяк двери, и с удовольствием наблюдала за суматохой. Насладившись всеобщим смятением и радостью, она сказала:
— Ее выпустили. Насовсем.
И поверх всех голов улыбнулась Вадиму Сергеевичу. Он встал и подошел к Илоне Сильвестру, защиту интересов которой два месяца назад поручил своему знакомому, лучшему адвокату по уголовным делам в этой стране. Поцеловал ей руку.
— Мое почтение, мадам… Поздравляю.
Мануэла с удивлением смотрела на него. Илона Сильвестру забрала у него руку, а затем потрепала по щеке — так, будто тот был мальчиком. И прокуренным голосом сказала:
— Спасибо, Вадимчик.
Тут Мануэла растерялась.
— Мама, это же мой муж!
Илона повела накрашенной бровью:
— Прекрасный выбор, дочка!
Теперь за столом их было четырнадцать. И пять поколений женщин одного рода. Она только что посмела думать, что у нее никогда не было большой семьи? Эльза улыбнулась сама себе, и, когда Илоне и Майе принесли приборы и тарелки, встала и сказала.
— За тебя, бабушка! И за всю нашу большую прекрасную семью!
Илона Сильвестру внимательно смотрела на внучку, чокаясь с ней бокалом. А после низким громким голосом спросила, указав на Эльзу:
— А вы не находите, детки, что эта вот мамзель на меня больше всех похожа?
Эльза кивнула и, неожиданно для себя, подмигнула этой странной женщине. Та от души расхохоталась, и смех ее, хоть и был очень низким и грубым, чем-то напомнил заливистый смех мамы. Той самой, которая сейчас, присмирев и не поднимая глаз, сидела на стуле, сжав под столом руку Вадима Сергеевича. Илона внезапно перестала смеяться и спросила Эльзу:
— Сколько тебе лет?
— Двадцать восемь.
— О, далеко пойдешь! Успеешь сделать все, что хочешь, и даже больше… Отличный возраст.
И тут в дверь позвонили.
— Неужели тут кто-то еще пользуется звонком? — сыронизировала Илона.
— Это, наверное, Оля с Александром, я открою, — Эльза встала со стула. Но быстрее ее была Габи:
— Папа, папа пришел!
Илона с Майей недоуменно переглянулись. Пришел черед смеяться всем остальным. Вот теперь все были в сборе, и их было шестнадцать человек! Впрочем, считать не имело смысла — Эльза поняла это как-то совершенно внезапно. Эта замечательная большая семья могла легко пополниться новыми людьми в каждый следующий момент… И чем больше этих людей — разных, чудесных и таких родных — собиралось вокруг, тем теплее становилась обстановка.
Секрет был в том, что в это сообщество принимали любого открытого, искреннего человека и одаривали его любовью, которой у всех было в избытке. Он старался платить сторицей, преумножая радость, царившую в этом доме, а если в его жизни наступал другой этап, тихо и с благодарностью уходил, унося в душе прекрасные воспоминания и совершенно новое знание о человеческих отношениях…
В этот вечер отсюда тоже провожали двух людей, и именно им была посвящена церемония, которую затеяли Наташа с Робертом. Они заставили детей сплести из купленной по дороге охапки цветов два больших венка, а Мануэлу с Вадимом Сергеевичем — надеть друг на друга эти цветочные ожерелья. После этого каждый гость подходил с двумя разными цветами в руке и вставлял один цветок в венок на шее Мануэлы, а другой — в венок, надетый на шею Вадима Сергеевича. К каждому цветку прилагались личные пожелания или советы тому из новобрачных, кому предназначался цветок. Все это сопровождалось тостами и шумным весельем. Мануэла раскраснелась и будто помолодела на двадцать лет. Вадим Сергеевич был смущен и, несмотря на возраст, очень похож на молодожена. Ему явно не приходилось принимать участие в подобных мероприятиях, все было в новинку, но он с удовольствием принимал это, справедливо считая частью «посвящения» в члены этой необычной семьи.
Поздравления затянулись за полночь, затем молодых заставили станцевать под вальс Штрауса, который к этому моменту выучила с Александром Габи. Уставшая Илона смеялась и все повторяла, что первый раз видит невесту, танцующую свадебный танец под аккомпанемент своей внучки. А у всех остальных на глаза наворачивались слезы. То ли потому, что Вадим Сергеевич так неумело, но старательно кружил свою, казавшуюся совершенно неземным созданием подругу… То ли потому, что до крови закусившая губу Габи, проникшись моментом и мелодией, закрыв глаза, роняла слезы на полированный бок скрипки… То ли потому, что за окнами затухал очаровательный закат, и после этого дня все обещало быть совершенно иным… Никто из них не смог бы сформулировать причины. Однако это точно были слезы счастья.
После праздника Элла увезла Илону к себе, Мануэла с Вадимом Сергеевичем отправились в гостиницу, Ольга — к Александру, а Эльза с Габриэлой остались у Наташи. Убирая со стола, Эльза поделилась с Робертом своими планами на премьеру. Он позвал Наташу, а затем и остальных, и уборка превратилась в обсуждение за вкусным чаем с пирожными — их в водовороте событий просто забыли подать на стол.
Премьеру Эльзы назначили на послезавтра, приурочив к небольшому городскому празднику. И это была отличная идея.