Понятие «истины» так истрепано в современном мире, что, кажется, только в математике оно сохранило смысл. Увы, реальный мир может разрушить и математическую истину.
***
Теорема 1 (Теорема Виновности). Обвиняемый, Иван Петрович Третьяков, виновен в убийстве Олега Юрьевича Маркина.
Теорема 2 (Теорема Невиновности). Не верно, что обвиняемый, Иван Петрович Третьяков, виновен в убийстве Олега Юрьевича Маркина.
Доказательство теоремы 1 представляет прокурор Григорий Лебедев, доктор судебно-логических наук.
Доказательство теоремы 2 представляет адвокат Антон Галушкин, аспирант кафедры судебной логики, общественный защитник.
Истину в последней инстанции представляет судья Ольга Эдуардовна Иванова.
СТЕНОГРАММА:
— Начинаем доказательство. Верна либо теорема 1, либо теорема 2. Готовы ли присяжные?
— Ученый совет присяжных готов, ваша Истинность.
— Прокурор, начинайте.
— Спасибо, ваша Истинность! Дано: обвиняемый, Третьяков Иван Петрович, возраст: 71 год, профессор Московского Университета Математики, кафедра интуиционизма. В дальнейшем будем обозначать его буквой Т. Жертва: Маркин Олег Юрьевич, 71 год, доктор судебно-логических наук. В дальнейшем будем обозначать его буквой М. Также дано: М обнаружен мертвым 23 мая вскоре после полуночи в библиотеке Московского Университета Математики. Мы докажем, что смерть М наступила насильственным путем, убийца существует и единственен, и этот убийца — Т! Я приглашаю свидетеля обвинения, Семена Васильевича Кондрашова, который в молодости учился вместе с Т и М в университете и проживал с ними в одной комнате в общежитии. Клянетесь ли вы говорить истину и не вводить суд в противоречие?
— Клянусь!
— Расскажите о характере взаимоотношений Т и М.
— Чего?
— Расскажите суду о характере взаимоотношений Третьякова и Маркина в студенческие годы…
***
— Сеня, да отложи ты свой ненаглядный фотик на секундочку! Тема есть.
Сеня Кондрашов рассеянно мотает головой, уткнувшись в инструкцию к фотоаппарату.
— Олежа, тогда ты мне объясни! — второкурсник Ваня откладывает толстый учебник и, потягиваясь во весь свой двухметровый рост, встает с кровати. — Почему закон исключенного третьего входит в аксиоматику классической логики?
— На то они и аксиомы, чтобы ты глупых вопросов не задавал, — не отрывая глаз от книги, бормочет Олег в своем углу комнаты. Очки с толстыми линзами искажают его пухлое лицо, делая глаза карикатурно большими.
— Нет, ну правда! Давай не будем касаться интуиционистов и конструктивистов. Вот, на тебе житейский пример, — Ваня подходит ближе и берет с тумбочки Олега яблоко.
— Эй, положи обратно!
— Да не буду я его есть, обжора! Вот, руки у меня за спиной. Яблоко либо в правой руке, либо в левой, верно?
— Верно.
— Этой информации тебе достаточно, чтобы узнать, где оно?
— Нет, но достаточно, чтобы определить, что оно у тебя. Кроме того, ты можешь яблоко из руки в руку переложить, знаю я тебя, — Олег наконец-то откладывает свою книгу и садится на кровати — пружинный каркас жалобно скрипит под его немалым весом. — Все, отдай!
— Нет, ты сперва скажи, в какой руке!
— Ну что с тобой делать… Пусть в левой.
— Не угадал!
— Тогда в правой.
— А это уже вторая попытка, так неинтересно, — Ваня кидает яблоко Олегу, тот неловко пытается его поймать и промахивается. Яблоко падает на пол и закатывается к Сене Кондрашову под кровать. Тот уже отложил в сторону фотоаппарат, с интересом прислушиваясь к беседе.
— Смотри, что ты наделал! Теперь надо будет идти и мыть его опять! — вопит Олег.
— Ничего, тебе по коридору пройтись полезно, жир растрясти, — Ваня на секунду задумывается. — Слушай, а если цена вопроса будет серьезнее, чем яблоко?
— Например? — недовольно насупившись, Олег достает яблоко из-под кровати и трет его о рукав рубашки.
— Ну, например, пусть узнают, что кто-то обокрал коменданта общаги, а кошелек нашли у нас в комнате. А Сеня на каникулы уехал, у него алиби. Ну, и пусть дано, что кошелек не подбросили, что это по-любому кто-то из нас двоих.
— Это чего тебе такие мысли в голову приходят? — Олег уже грызет яблоко и плюхается обратно на кровать.
— До стипендии далеко, вот и приходят. Да ладно, я же просто для примера. И что тогда делать, выгонять нас обоих?
— Несправедливо!
— Вот и я говорю, что несправедливо. А твой закон исключенного третьего и говорит всего лишь, что украл кто-то из нас. А кто конкретно — неизвестно.
— Но есть же и другие факторы. Например, если бы у меня тоже нашлось алиби, ты бы автоматически становился виновным.
— Ха, твое алиби надо еще доказать. Ты бы потом еще в милиции доказывал свою невиновность с помощью учебника по классической логике!
— Преступление как теорема? — за толстыми стеклами в глазах у Олега зажигается огонек интереса. — А что, было бы забавно.
— Эй, ботаны! — наконец подает голос со своей кровати Сеня. — Может, хватит спорить о ерунде. Смотрите лучше, какой я фотик прикупил. Улыбочку!
Ивана Третьякова и Олега Маркина освещает яркая фотовспышка.
***
— Итак, ваша Истинность, на основании показаний свидетеля, подтвержденных фотографиями Ф1, Ф2 и Ф3, доказана справедливость предиката ДРУЖБА (Т,М). Попрошу занести это в доказательство.
— Истину говорите!
— Благодарю вас. Далее дано: София Корнеева, однокурсница Т и М. В дальнейшем будем обозначать ее буквой К. Мы докажем, что фигура ТКМ являлась стандартным любовным треугольником. Обвинение приглашает свидетеля Анну Александровну Корнееву, пенсионерку, младшую сестру К. Клянетесь ли вы говорить истину и не вводить суд в противоречие?
— Клянусь!
***
Восьмиклассница Анька вертится у Софии под ногами, мешая ей собираться:
— А ты куда идешь?
— Сказала же, в кино, — София застывает у зеркала, критически оглядывая свой наряд.
— А с кем?
— Много будешь знать — скоро состаришься.
— Ну скажи-и-и!
— Выгляни в окно, сама увидишь!
Анька бросается к окну и осторожно смотрит вниз с высоты третьего этажа:
— Там двое стоят: толстый и тощий.
— Олежка не толстый. Он крупный, — София в последний момент решает переодеться и лихорадочно роется в шкафу.
— А тощий кто? — Анька осторожно разглядывает парней в окно, готовая в любой миг спрятаться под подоконник.
— Ваня. Он не тощий, он стройный.
— Ты что, с ними обоими идешь?
— А что тут такого? Мы же друзья! По универу везде втроем шатаемся, на лекциях вместе сидим, так зачем нам в кино ходить порознь?
— А тебе кто больше нравится? Ваня?
— Почему сразу Ваня?
— Он не толстый!
— Вот еще придумала. Олежка — он знаешь, какой? Добрый, внимательный, надежный. И, между прочим, один из лучших студентов на потоке.
— Так значит, он тебе больше нравится?
— Я этого не сказала! Ванька — он порой бывает просто сумасшедший. Как возьмется за дело — не успокоится, пока не закончит. Решительный, смелый. Вечно что-то придумывает.
— Так, а как же ты будешь выбирать? — Анька удивленно пожимает плечами. Про себя она уже загадала, что если бы решала сама, то выбрала бы рослого Ивана.
— А мне что, обязательно кого-то выбирать прямо сейчас? — София носится по комнате с ураганной скоростью, собирая вещи в сумочку — она уже опаздывает.
— Конечно, — лицо Аньки внезапно становится не по-детски серьезным. — Или-или.
***
— Ваша Истинность, показания свидетеля, как и предоставленные фотографии с Ф4 по Ф7, доказывают равнозначные симпатии К по отношению к М и Т.
— Протестую, ваша Истинность! Из показаний не очевидно, что София любила Ивана Третьякова и Олега Маркина одинаково.
— Адвокат, прошу вас выражаться профессионально.
— Простите. Я хотел сказать, что из предоставленных данных не очевидно, что в нарисованном прокурором треугольнике сторона КМ равна стороне КТ. Треугольник мог быть неравнобедренным.
— Протест принят. Сформулируйте более слабые условия, прокурор.
— Да, ваша Истинность. Из предоставленных показаний очевидна справедливость предикатов СИМПАТИЯ (К,М) и СИМПАТИЯ (К,Т).
И хотя общеизвестно, что СИМПАТИЯ (х,у) не влечет ЛЮБОВЬ (х,у), мы предлагаем суду дневник Софии Корнеевой: запись сделана незадолго до выпускных экзаменов на пятом курсе. Подлинность почерка К подтверждена на основе графологического анализа…
***
«14 апреля. Ваня сегодня как с цепи сорвался. Преследовал меня весь день по универу, сам бледный, глаза горят. Нес какой-то бред про интуиционизм, и что Олег своей дипломной работой по применению логики в судебной практике извратил его идею. Я ему сказала, что он просто завидует Олегу. А он аж взвился, говорит, что ему надоело, как я постоянно их сравниваю и подначиваю. Сказал: „Выбирай — или я, или он“. А я ему и говорю: „Не буду я никого выбирать. И вообще, мне к экзаменам готовиться надо“. Ушла в библиотеку. Он меня и там достал: подсел рядом и начал шептать так, что на раздаче книг, наверное, слышали — мол, если я не могу решить логическими доводами, будем бросать монетку. Орел — буду с Олегом, а решка — с ним. И монету мне в руку сует. Я не стерпела, стукнула его книгой по голове — не сильно, конечно, — и сказала, что он идиот, и пусть не смеет ко мне больше приближаться. А потом убежала в туалет и ревела, как дура…»
***
— Ваша Истинность, а теперь я представляю суду документ Д1: свидетельство о браке Софии Маркиной, в девичестве Корнеевой, и Олега Маркина. Они поженились через год после окончания университета.
Следовательно, доказан вывод: СИМПАТИЯ (К,М) влечет ЛЮБОВЬ (К,М). По Теореме Ревности, ЛЮБОВЬ (К,М) & СИМПАТИЯ (К,Т) влечет ВРАЖДА (М, Т).
— Протестую, ваша Истинность! То, что Третьяков и Маркин поссорились из-за девушки, не означает, что обвиняемый убил Маркина спустя почти полвека! Десять лет назад София Маркина умерла от рака в возрасте шестидесяти лет, а поэтому не могла быть однозначным поводом для убийства. Есть контрпримеры и прецеденты…
— Не перебивайте доказательство, адвокат. Продолжайте, прокурор.
— Спасибо, ваша Истинность! Действительно, вражда М и Т сама по себе не доказывает Теорему Виновности. Мы предоставим суду более сильное утверждение, подтверждающее глубокий профессиональный конфликт М и Т. Прошу включить видеофрагмент V1, на котором запечатлен фрагмент защиты докторской диссертации Олега Маркина на тему «Судебная логика как способ установления абсолютной справедливости».
***
— Таким образом, применение логики в судебной практике лишь зафиксирует уже свершившийся факт: убеждая друг друга в чем-либо, мы пользуемся законами классической логики. Определение истинности утверждений становится вопросом математического доказательства, объективного и беспристрастного, в отличие от богатого на ошибки эмоционального и субъективного вывода.
Олег Маркин с уже поредевшей шевелюрой, но такой же грузный, как в студенческие годы, и в очках с еще более толстыми линзами, заканчивает излагать тезисы своей работы.
— Принятая в западной юриспруденции прецедентная система, по сути, является готовой математической моделью, где ранее решенные случаи представляют аналог теорем, не нуждающихся в повторении ранее сделанных выводов, — продолжает Маркин. — Встает вопрос об аксиоматике, за которую естественно принять классическую математическую логику…
— А почему именно классическую логику? — прерывает докладчика с последнего ряда Иван Третьяков, еще более худой, чем раньше, с впалыми щеками и в помятом костюме.
— Коллега, я ценю ваше мнение, — сердится Маркин, — но вы не являетесь официальным оппонентом. И я вас попрошу…
— Правая рука или левая? Помнишь? Ты даже эту задачу не сможешь решить своей логикой, не то что решать судьбы людей.
— Коллега, никто и не говорит о судьбах. Я лишь предлагаю теоретическую модель, которая может существенно улучшить контроль над качеством принимаемых судебных решений. Ее применение на практике, а уж тем более повсеместное внедрение, находится за рамками моей компетенции.
В зале поднимается шум.
Не обращая внимания на недовольных, Третьяков выходит из-за стола и на прямых, как палки, ногах направляется к доске:
— Олег, ты что, не видишь, что вокруг происходит? Ты предлагаешь инструмент, превращающий людей в корни уравнения, которое надо решить. А как быть с недоказуемыми высказываниями?
— Множество подозреваемых и преступлений конечно, коллега, а доказательства перечислимы. Следовательно, рано или поздно любой подозреваемый будет либо оправдан, либо уличен. Термин «презумпция невиновности» потеряет свой смысл.
— А как насчет альтернативного варианта? — Третьяков вплотную приближается к Маркину, нависая над ним с высоты своего роста. — Неразрешимые задачи. Невыводимые формулы. Сколько времени уйдет на бесплодные попытки доказательства?
— К черту твой интуиционизм, Ваня! — очень тихо шипит Маркин, так, чтобы его не услышали на первом ряду. — Если хочешь, иди, доказывай свою теорию. Ты нарушаешь регламент защиты.
Председатель диссертационной комиссии подходит к Третьякову и берет его за локоть:
— Коллега, вам, видимо, требуется немного отдохнуть. Отправляйтесь-ка домой…
Скрипнув зубами, Третьяков бросает на Маркина ненавидящий взгляд и стремглав выбегает из аудитории.
***
— Итак, ваша Истинность, мы доказали справедливость предиката ВРАЖДА (М,Т) & КОНФЛИКТ (М,Т). Другими словами, Маркин и Третьяков враждовали и находились в состоянии непримиримого профессионального конфликта. Следовательно, обвиняемый входит во множество потенциальных убийц профессора Маркина: Т принадлежит множеству ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ (УБИЙСТВО (М)).
— Истину говорите!
— Я перехожу к заключительной части доказательства: в момент убийства Третьяков находился рядом с Маркиным. Это подтверждает фрагмент видеозаписи V2 с камеры наблюдения, установленной у входа в читальный зал библиотеки. Как мы видим, Маркин и Третьяков входят в библиотеку незадолго до ее закрытия, пользуясь профессорской привилегией круглосуточного доступа. Они все еще находились в читальном зале, где нет видеокамер, когда поступил звонок на службу спасения. Прошу включить аудиофрагмент A1.
***
— Алло! Алло!
— Служба спасения. Для повышения качества обслуживания этот разговор может быть записан. Говорите.
— Он истекает кровью. Срочно… Срочно вызовите скорую!
— Представьтесь.
— Говорит профессор Третьяков! Скорее пришлите помощь!
— Где вы находитесь?
— Библиотека Московского Университета Математики, 15-й этаж.
— Кому требуется помощь?
— Олегу… То есть профессору Маркину. Он лежит на полу, упал с библиотечной стремянки, когда полез за книгой. Кажется, у него разбита голова. Здесь столько крови…
— Пострадавший находится в сознании?
— Да, но он очень плох. Я пытался его приподнять, я не знал, что делать… Помогите!
— Не трогайте тело… То есть пострадавшего. Я вызываю машину.
— Подождите, кажется, он снова говорит. Я перезвоню.
Короткие гудки…
***
— Анализ голоса на пленке доказывает, что в службу спасения звонил именно профессор Третьяков. Медики прибыли на место происшествия спустя полчаса после звонка. Я приглашаю для дачи свидетельских показаний Константина Максимовича Шилова, который входил в состав бригады скорой помощи, прибывшей на вызов. Клянетесь ли вы говорить истину и не вводить суд в противоречие?
— Клянусь!
— Пожалуйста, расскажите суду, что вы увидели, когда вошли в библиотечный зал.
— Потерпевший лежал на спине у книжного шкафа, рядом валялась деревянная библиотечная стремянка. Он был весь засыпан книгами, упавшими с верхней полки. Пульса не было — потерпевший скончался до прибытия нашей бригады.
— Какой характер травм получил потерпевший?
— Черепно-мозговая травма, очевидно, полученная при падении. Кости затылка раздроблены, перелом основания черепа, большая кровопотеря. Кроме того, у пострадавшего имелась травма лица: сломан нос, и сильная ссадина на лбу.
— Уточните этот момент, пожалуйста: пострадавший упал на пол затылком, но у него также были травмы на лице?
— Да, это так.
— Мог ли пострадавший получить эти травмы от падения на пол?
— Нет, судя по всему, они были нанесены тупым предметом, когда пострадавший уже лежал на полу.
— Где находился в этот момент подозреваемый?
— Сидел на полу возле тела. Его руки были в крови.
— Благодарю вас, свидетель свободен. Ваша Истинность, к доказательству прилагается вещественное доказательство — книга, испачканная кровью жертвы, с отпечатками пальцев обвиняемого.
— Истину говорите.
— Итак, мы доказали, что дружба между Третьяковым, Маркиным и Корнеевой, а также брак между Маркиным и Корнеевой привели к мотиву мести со стороны Третьякова к Маркину. Свойство мстительности усиливается профессиональными разногласиями между обвиняемым и убитым. Добавив в формулу условие нахождения Третьякова на месте преступления в совокупности с истинностью фактов наличия пятен крови на его руках и отпечатков пальцев на орудии убийства, приходим к логическому выводу о существовании и единственности убийцы, которым, следовательно, является Третьяков. Доказана истинность формулы «Убийца существует и единственен, и Третьяков принадлежит к множеству подозреваемых в убийстве». Отсюда следует, что корнем уравнения УБИЙСТВО (х, М) является Т. Убийца — профессор Третьяков. Теорема Виновности доказана.
— Спасибо, Прокурор. Есть ли вопросы у ученого совета присяжных?
— Нет, ваша Истинность.
— Доказательство теоремы 1 означает невозможность доказательства теоремы 2. На этом заседание суда объявляется…
— Возражаю, ваша Истинность!
— Адвокат Галушкин? Вам есть что добавить?
— Простите, ваша Истинность. Я осмелюсь обратить внимание уважаемого суда на область определения предиката УБИЙСТВО. В случаях, если смерть наступила от естественных причин, данный предикат не определен, а множество подозреваемых является пустым.
— Протест принят. Готов ли адвокат предъявить доказательство Теоремы Невиновности?
— Да, ваша Истинность. Вот, я тут набросал чертеж. Высота стремянки. Вес погибшего. Траектория падения со ступеньки. Вес монографии Клини «Введение в метаматематику». Смотрите, тут все рассчитано! Маркин вполне мог оступиться, пытаясь дотянуться до книги с верхней полки, упасть, разбить затылок, а потом на него сверху падает тяжеленная книга. Третьяков бросается на помощь, отбрасывает в сторону упавшие книги, оставляя на них отпечатки, пытается поднять своего коллегу… Да, у них имели место конфликты и несовпадение точек зрения, но оба они являлись уважаемыми профессорами, не совершившими ни одного антиобщественного проступка. Мне кажется, это доказывает…
— Адвокат, вы не на собрании физического кружка. Вы можете построить логическое доказательство сказанного вами?
— Я… Я попытаюсь… Но разве не очевидно, ваша Истинность, что…
— Адвокат Галушкин, вам прекрасно известно, что мое личное мнение ничего не означает. Доказательство теорем Виновности или Невиновности должно быть выполнено в рамках классической математической логики. Любая попытка нарушения может привести к прецеденту, ложному высказыванию в будущих доказательствах, и приведет всю систему к противоречию. Вы знаете, что это означает?
— Да, ваша Истинность. Из лжи следует все что угодно.
— Именно, адвокат! Отпущенные на свободу преступники. Невинно осужденные граждане. Утрата доверия общества к системе правосудия. Волна самосудов. Сядьте и потрудитесь подготовить логическое опровержение Теоремы 1.
— Но мне недостаточно данных о произошедшем в библиотеке, ваша Истинность. Я предлагаю суду заслушать показания обвиняемого.
— Какой в этом смысл? Парадокс лжеца показывает, что показаниям обвиняемых нельзя доверять!
— Мне это известно, ваша Истинность, но его показания могут натолкнуть как меня, так и уважаемого прокурора на логические выводы, которые мы могли упустить.
— Что ж… Хотя обычно это и не практикуется, но в ситуации, когда оба доказательства неполны, мы можем пригласить Обвиняемого для дачи показаний. Адвокат, задавайте ваши вопросы.
— Спасибо, ваша Истинность. А вот и мой подзащитный. Садитесь, пожалуйста. Клянетесь ли вы говорить истину и не вводить суд в противоречие?
— Клянусь!
— Представьтесь.
— Третьяков Иван Петрович.
— Расскажите суду, что произошло в тот вечер в библиотеке.
— Я убил Олега Маркина, или я не убивал Олега Маркина.
(Шум в зале, возгласы: «Противоречие!»)
— Простите, Иван Петрович, но это не имеет смысла!
— Вовсе нет. Я высказал дизъюнкцию двух утверждений. Одно из них истинно, другое ложно. По закону исключенного третьего, моя фраза истинна, не так ли? В какой руке яблоко?
— Какое яблоко?
— Не обращайте внимания. Вы хотите знать, что произошло в тот вечер в читальном зале? Хорошо, я расскажу…
***
— Что я наделал… — профессор Маркин снимает очки и протирает их клетчатым носовым платком, затем шумно сморкается в него. — Ваня, ты не представляешь, как это тяжело, нести такой груз ответственности. Если бы Софи была жива…
— Софи нам бы не помогла, — профессор Третьяков хмурится, вышагивая по пустому залу библиотеки. — Ты сам виноват: раскрутил всю эту судебно-логическую науку, и что теперь?
— Я же не думал, что они всерьез начнут применять это на практике как единственный инструмент правосудия! Суды похожи на научные диспуты, а люди свелись к переменным в уравнении. Присяжные занимаются лишь формальной проверкой доказательства. Это… это безнравственно.
— Боюсь, предикат безнравственности еще не выведен, коллега. Впрочем, они и до этого дойдут. Вывели же они Любовь, Дружбу, Ненависть… Вопрос времени.
— Но что мы можем сделать? Смотри, по Теореме Геделя о неполноте, если формальная арифметика непротиворечива, то в ней существует формула, которую нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Должно быть судебное разбирательство, которое нельзя формально довести до конца!
Третьяков качает головой:
— Вряд ли это поможет. У любого поступка найдутся причины. Эти судебные логики превратят в формулу любое твое решение, любое действие. Я думаю, если непротиворечивость формальной арифметики не может быть доказана средствами этой теории, должен быть другой, Высший суд.
— Иван, ты говоришь о Боге?
— Пока лишь о логической системе, более совершенной, чем та, которую ты популяризировал. Нужно вернуться к самому началу. К аксиоматике. Попробовать другой подход, взять неклассические логики, работы интуиционистов.
Маркин почесал в затылке:
— Надо рискнуть. Хотя, учитывая наш возраст, можем не успеть.
— Но мы хотя бы попытаемся. С чего начнем?
— Давай-ка я перечитаю монографию Клини. Где она у нас?
Третьяков окидывает взглядом стеллажи.
— Вон там, на верхней полке. Давай я достану, куда тебе с таким весом карабкаться по стремянке.
— Ты эти шутки брось по поводу моего веса. Я еще ого-го! — Маркин молодцевато хватает прислоненную к стене деревянную лесенку и юзом тащит ее к шкафу.
— Да подожди ты, старый упрямец! — Третьяков пытается остановить друга, но тот отстраняет его рукой и лезет вверх по ступенькам.
— Так… — Маркин прищуривается и водит пальцами по книжным переплетам. На букву К… Вот! Ох, тяжелая!..
Пытаясь вытащить книгу из плотно уложенного ряда томов на полке, Маркин неловко поворачивается, и его нога соскальзывает с деревянной ступеньки. Пытаясь сохранить равновесие, он хватается за книги, но те камнепадом осыпаются на пол. Еще раз взмахнув в воздухе руками, — где-то далеко внизу, кажется, за тысячи километров, что-то кричит Третьяков — Маркин падает.
— Олег!!!
Разбрасывая книги, Третьяков устремляется на помощь — под его ногой жалобно хрустят очки. Маркин лежит на спине, на его лбу алеет свежая ссадина, нос выглядит перекошенным. Из-под головы профессора растекается темная лужа крови.
— Олег, ты живой?
Маркин медленно открывает глаза. Без очков, слетевших во время падения, его круглое лицо выглядит беззащитным и чужим.
— Черт… Ничего не вижу… Ваня… Ты тут?
— Тут я, тут! Пошевелиться можешь?
— Кажется… кажется, не могу…
— Подожди, я сейчас вызову скорую. Сейчас… Телефон… Алло! Алло!
— Служба спасения. Для повышения качества обслуживания этот разговор может быть записан. Говорите…
***
— Профессор, напоминаю вам, что вы поклялись говорить истину и только истину. Итак, вы утверждаете, что смерть профессора Маркина наступила в результате несчастного случая?
— Нет.
— Простите?
— Я не утверждаю, что смерть моего друга наступила в результате несчастного случая. Я не утверждаю, что я его убил. Я лишь сказал, что я либо убил его, либо нет. Если позволите, я продолжу.
***
— Не трогайте тело… То есть пострадавшего. Я вызываю машину, — голос телефонного оператора профессионален и равнодушен, как учебник по математической логике.
— Подождите, кажется, он снова говорит. Я перезвоню, — Третьяков выключает телефон и возвращается к Маркину. Тот силится что-то сказать.
— С… С… Сделай это…
— Что сделать, Олег? Что сделать?
— Доказательство, которое нельзя будет формально довести до конца!
— Господи, ты все еще об этом думаешь? Тебе надо продержаться!
— Мне недолго осталось. Может быть, пару минут. Я чувствую… Не перебивай меня… Софи… Она мне рассказала… Про твой идиотский поступок с монетой здесь, в этом зале, полвека назад.
— При чем здесь?.. Она тебе рассказала?
— Да… Она предпочла сделать выбор самостоятельно. И выбрала меня. Прости.
— Это было ее решение, Олег, мы давно договорились не возвращаться к этой теме.
— Но ты… Ты можешь снова сделать это.
— Что сделать, Олег? Ты бредишь?
— Пусть решит… монета… Быть… или… не…
— Олег? Олег!!!
Крик Третьякова отражается от книжных шкафов и тает в пространстве. В зале библиотеки становится тихо. Очень тихо.
***
— Профессор, что вы сделали потом?
— Я порылся в карманах, нашел рублевую монету. Подбросил ее. Я решил, что если выпадет орел, я буду неподвижно сидеть рядом с Олегом, ожидая приезда скорой, как мне и велели. А если выпадет решка… Я возьму книгу потяжелее и ударю его по голове. Вы никогда не определите логическую подоплеку поступка, потому что ее нет.
— Остановите запись!
КОНЕЦ СТЕНОГРАММЫ
***
— Остановите запись!
Все невольно оборачиваются на крик судьи. Ольга Иванова в нелепой черной мантии и парике медленно встает со стула — ее багровеющее лицо искажает брезгливая гримаса. Прокурор Лебедев отрывается от доски, на которой тщетно пытается вывести новое логическое обоснование Теоремы Виновности — рукава его серого пиджака испачканы мелом. Адвокат Галушкин — совсем молодой парень, для которого это первое судебно-логическое дело, связанное с убийством, — роняет документы с расчетами. В солнечных лучах, пронизывающих зал суда, медленно летает меловая пыль.
— Я попрошу присяжных покинуть аудиторию. Быстро!!! — орет Иванова.
Суетясь и наступая друг другу на ноги, присяжные выходят из зала суда, бросая через плечо испуганные взгляды на профессора Третьякова. Тот не смотрит на них — кажется, его больше занимают пылинки, витающие в воздухе.
В зале остаются судья, прокурор, адвокат и обвиняемый.
— Что… что все это значит, ваша Истинность? — растерянно шепчет Лебедев.
— Это значит, что если обвиняемый не врет, то профессор Маркин умер вскоре после падения с лестницы и после удара книгой по голове, — цедит сквозь зубы судья. — Стала ли формальной причиной смерти книга, упавшая с верхней полки на его лицо, — тогда это несчастный случай — или это был злонамеренный удар, определить крайне сложно.
— А если экспертиза докажет, что удар нанес Третьяков? — от волнения адвокат забывает о своей роли защитника.
— Маркин мог скончаться за полминуты до нанесения удара — определить время смерти с точностью до секунды уже не удастся. В этом случае его нельзя обвинить в убийстве. Максимум — в надругательстве над трупом. Но это же совсем другая статья и совсем другое доказательство, — судья грузно оседает на стул и стаскивает с себя парик. Под ним обнаруживается ежик седых волос.
— Вам придется очень постараться, — говорит Третьяков; его голос теперь звучит увереннее и моложе. — Может быть, вам удастся смоделировать траекторию падения монеты в тот день. Вот она!
Третьяков достает из кармана и швыряет в зал монетку. Галушкин непроизвольно ловит ее на лету.
— Вы можете довести ваш фарс до конца и обвинить меня в убийстве, — продолжает Третьяков. — Но тогда я могу признаться, что монета упала орлом, и я ничего не делал, мой друг умер сразу после нашего разговора, до приезда врачей. А если вы меня отпустите… Тогда я могу признаться, что монета упала решкой, и я безжалостно добил его — моего давнего соперника. В обоих случаях вы получите ложный прецедент, доказанный судебно-логическим путем. И наступит противоречие системы. Маркин бы этого хотел.
— Этого не будет, — судья Иванова встает со стула — ее лицо успело приобрести естественный цвет. Она нахлобучивает на голову парик и обращается к Лебедеву и Галушкину. — Объявляется перерыв до завтра. Жду вас в 9 утра в этом зале.
— Разве я не доказал вам, что это бесполезно? — Третьяков привстает. У него дрожат колени.
— Доказали. Точнее, убедили. Но если вы правы, это значит, что оба утверждения — Теорема Виновности и Теорема Невиновности — недоказуемы. А значит, обе стороны будут сколь угодно долго искать доказательство и не смогут его найти.
— Вы не можете…
— О, я могу! — лицо Ивановой расплывается в саркастической ухмылке. — Просто мы должны будем довольно долго ждать. У вас будут меняться Прокуроры, Адвокаты и Судьи… Но дело никогда не будет закрыто. Потому что вы либо виновны, либо нет. Это закон исключенного третьего. И мы будем искать, даже если процесс продлится много лет — а ваше признание, если вы выдавите его из себя, не будет зачтено по парадоксу лжеца. Вы хотели устроить революцию интуиционизма? Вы проведете остаток жизни в роли подозреваемого за решеткой, вот вам ваша революция. А когда вы умрете, ваше дело будет закрыто ввиду пустого множества живых подозреваемых. Охрана! Уведите!
Появляются охранники и силой выволакивают кричащего Третьякова из зала суда. Судья, а вслед за ней и прокурор Лебедев выходят из аудитории.
Антон Галушкин растерянно смотрит на исписанную формулами доску, потом замечает, что все еще держит в руке монету Третьякова. Он размахивается и швыряет ее. Монета со звоном отскакивает от доски и закатывается под судейский стол.
Став на четвереньки, Галушкин заглядывает под стол и находит там монету. Она стоит на ребре.
Что и следовало доказать.