Мне стало интересно, может ли накапливаться тьма? Стоит закрыть глаза — и вы во тьме. Неужели свет — это только иллюзия в глазах уставшего таможенника?
***
— …Я сразу заподозрил, что с этим парнем дело нечисто. Не спрашивайте, как я их вычисляю — поработайте с мое в таможне космопорта Сан-Сити и скоро начнете определять «курьеров» по выражению лица, по походке, по тому, как они тщательно пытаются казаться обычными пассажирами: деловыми людьми, туристами, влюбленными парочками. Этот пытался выглядеть как восходящая звезда спейс-би-бопа: блестящая серебристая куртка с огненно-оранжевыми полосами, нелепый головной убор, больше напоминающий криво надетый сдувшийся мяч, ярко-желтые очки. На такого посмотришь — и отвернешься, чтобы не рябило в глазах. Но я не отвернулся…
Мой собеседник явно вошел во вкус — судя по всему, ему давно не попадался внимательный слушатель, и он охотно пользовался шансом выговориться. Он не был похож на таможенника — слишком усталый и осунувшийся вид, волосы совсем седые, пальцы дрожат. Вот только говорил с жаром, как будто внутри него полыхал огонь. Я встретил его в пустынном кафетерии — обычно здесь не протолкнуться от посетителей, но во время отдыха практически все пассажиры межпланетного рейса спят в своих отсеках. Только мы вдвоем бодрствовали и через обзорную панель во всю стену наблюдали, как медленно перемещаются звезды в глубинах космоса. Таможенник продолжал рассказывать, и я как будто сам становился свидетелем его истории…
***
— Люк Брайтман, служба таможенного досмотра. Приветствуем вас в Сан-Сити. Это весь ваш багаж?
— Да. Какие-то проблемы, офицер?
— Чистая формальность. Ваши документы, пожалуйста.
«Звезда» прикладывает к сканеру большой палец, и его данные вместе с текстом заполненной декларации появляются у меня на планшете. Некто Даг Слимми. Прибыл на музыкальный фестиваль. В документах все чисто.
— Я попрошу вас пройти со мной для досмотра вашего багажа.
— С какой стати?
— Параграф 74-й устава Таможенной Службы позволяет производить выборочную проверку пассажиров в качестве превентивной меры, направленной на предотвращение террористических актов. Это не займет много времени. Если вы против, то можете обратиться к старшему офицеру, но в этом случае досмотр может лишь ужесточиться, мистер Слимми.
«Звезда» вздыхает и направляется вместе со мной за стеклянную дверь. Звуки космопорта сразу стихают, хотя сквозь прозрачные стены таможенный коридор и зал прилета видны как на ладони. Спрашиваю, сам ли он упаковывал вещи. Ответ утвердительный. Ставлю чемодан на стол — такие выползают каждый день по лентам-транспортерам из чрева прибывших кораблей бесконечным потоком. Прошу пассажира открыть кодовый замок. Бегло осматриваю содержимое, едва прикасаясь к вещам подушечками пальцев. Под ворохом одежды дикой расцветки пакет с предметами гигиены. Пальцами я тут же чувствую знакомое покалывание. Осторожно запускаю руку в чемодан и вытаскиваю наружу тюбик с зубной пастой — несколько упаковочных шариков-светлячков при этом высыпаются на стол и с грохотом катятся по полу.
— Это принадлежит вам?
Слимми — если это его настоящее имя — молчит. Знает, что сказать ему нечего. Я медленно отвинчиваю наконечник, принюхиваюсь к содержимому. Ничего. Легонько сдавливаю пальцами.
Из тюбика выдавливается черная маслянистая на вид капля, но не падает на пол, а повисает в воздухе, как маленький мыльный пузырь. Ее частички начинают расползаться в стороны, как расцветает чернильная капля в стакане воды. Вокруг слишком светло, чтобы тьма могла сохраниться. Через несколько секунд темное пятно в воздухе тает, я завинчиваю крышку тюбика.
— Это не мое! — Слимми заметно бледнеет — его шутовской головной убор окончательно сползает с головы, и под ним обнаруживается аккуратная стрижка — ну как у банковского служащего, никак не ярко-красные патлы или что там носят на голове эти неформалы. — Вы мне подбросили.
— Мои действия были зафиксированы камерами видеонаблюдения, впрочем, как и ваши. Вы имеете право хранить молчание…
Дальше всегда самая скучная часть. Мне уже неинтересно, что он скажет, что за оправдания будет искать, какие посулы предложит. Все они одинаковые — эти мелкие сошки. Наркоманы. Драг-дилеры. Контрабандисты. Террористы-одиночки. Безумцы. Борцы за идею. Адепты запрещенных религий. Они схожи в одном — пытались пронести в Сан-Сити эту субстанцию. Тьму. Пытались, но не смогли. Вот и этот сопляк не смог. Потому что в тот день была моя смена. Моя последняя смена…
***
— Все это крайне любопытно, мистер Брайтман, — я решился перебить рассказчика. Таможенник вздрогнул, как будто до сих пор находился на своем посту в космопорте Сан-Сити.
— Вы не против, что я вам все это рассказываю?
— Что вы, продолжайте!
— Это все бессонница. Я люблю здесь бывать — тут так светло… Обычно в этот час в кафетерии никого нет — мне просто повезло, что я наткнулся на вас. Куда подевались мои манеры — я даже не спросил, как вас зовут?
— Зовите меня Джонсом.
— Рад знакомству, мистер Джонс. Если честно, боюсь засыпать. Я часто просыпаюсь от кошмаров… — глаза Брайтмана затуманились, и он крепче сжал ногами увесистый черный чемодан, стоящий под его стулом на полу…
***
— …Я часто просыпаюсь от кошмаров, которые преследуют меня уже много лет. Мне снится, что Джулия и Питер проваливаются сквозь вычищенные до блеска мостовые Сан-Сити в бездонную дыру, что разверзлась у них под ногами. Иногда я успеваю схватить за руку жену, иногда — сына, но потом они все равно срываются вниз… Или мне снится, что мы празднуем день рождения Питера. Огромный торт с десятком свечей в самом центре стола. Сын собирается задуть их, но я хочу взять фотоаппарат, выхожу в соседнюю комнату, а когда оборачиваюсь, то вижу сквозь прозрачные стены, что гостиная погружена во тьму: целый куб темноты посреди моего дома. Где-то там внутри горят свечи на именинном торте, и я вижу лицо Питера, склонившегося над ними. «Не задувай!» — хочу закричать я, но во сне крикнуть не удается, вы понимаете. Питер задувает свечи, и тут же и он, и Джулия начинают кричать в темноте… А иногда в сновидении мои жена и ребенок стоят вместе со мной в комнате для досмотров. В реальности это запрещено инструкцией, но во сне они там, и на столе стоит огромный черный чемодан. Я не знаю, чей он, и все равно открываю. Чемодан полон темноты. Она выплескивается наружу, как язык пламени, и пожирает мою семью, а потом и меня… И я просыпаюсь, опять и опять…
На самом деле, все произошло иначе. Я находился на работе — тогда еще служил в полиции Сан-Сити. Мне передали сообщение, когда мы вскрывали жилище наркомана, умершего от передозировки — шприц с остатками черной субстанции все еще торчал в его руке, а глаза зияли, как две черные дыры. Я бросился домой. Из патрульного аэрокара увидел, что дом оцеплен полицией, и со всех сторон в него светят мощные прожекторы. Из дверей выносили тела в мешках… Теракт — сказали мне. Террористы запустили эту дрянь через вентиляционные трубы. Весь дом затянуло темнотой. Некоторые выжили, хотя они ничего не помнили, и потом проходили интенсивный курс лечения светотерапией. Моей семье не повезло. Джулию и Питера разорвало на куски…
***
Брайтман замолчал. Я был уверен, что сейчас мужчина расплачется, но он лишь пододвинул свой чемодан поглубже под стул.
— Я сочувствую вашей потере, — сказал я тихо. Автомат в кафетерии беззвучно доставил на стол поднос с напитками, и я придвинул к Брайтману стакан воды.
— Спасибо. Постойте, вы же никогда не бывали на нашей планете! О, вам стоит увидеть ее хотя бы однажды. Система ZX-237, называемая также Обителью Света, — уникальное место. Благодаря расположению небесных светил, у нас никогда не бывает ночи — иногда свет ярче, иногда слабее, но естественной темноты не наступает.
— Серьезно?
— Такие планеты не редкость, но наша — особенная. Что-то такое есть в ее гравитационном поле — физики это уже объяснили, но мне этого все равно не понять. Давайте так: сожмите ладони, как будто пытаетесь удержать между ними пригоршню воды.
Я подчинился.
— Теперь разожмите пальцы, мистер Джонс. Видите — ничего не произошло. А в Обители Света из ваших пальцев выскользнуло бы облачко темноты — совсем маленькое, почти прозрачное, но все-таки осязаемое — и растаяло бы в воздухе. Темнота у нас как бы… конденсируется… Мы к этому привыкли, так что стараемся не допускать ее накапливания. Освещаем все уголки наших жилищ, будто проветриваем от застоявшегося воздуха. Полупрозрачные стены домов и внутренних перекрытий, светопроницаемые крыши, зеркала, прожекторы — наша столица Сан-Сити похожа на хрустальный дворец. Растения у нас особенные — с полупрозрачными редкими листьями, практически не дающие тени. Даже в закрытые коробки, если таковые приходится использовать, щедро насыпают «светлячков» — такие маленькие светящиеся шарики, вроде упаковочного материала, автоматически подзаряжающиеся на свету. Никаких подземных коммуникаций, тоннелей, подвалов, закрытых ангаров. Мы стараемся всеми силами избегать контактов с тьмой. И на это у нас есть причины. Темнота убивает.
— В каком смысле?
— Некоторые религиозные общины считают, что с тьмой к нам приходят чудовища. Никто их не видел, но факт остается фактом — многие люди, по неосторожности или по злому умыслу попавшие во тьму, погибают жуткой смертью. Иногда обнаруживают только окровавленные останки. Некоторых не находят вовсе. Ученые говорят, что и этому есть научное объяснение, но я-то знаю, что мою семью убил не какой-нибудь физический парадокс, а люди. Несколько лет назад в Сан-Сити стала появляться особая тьма, неестественного происхождения. Она густая, как ракетное топливо, иссиня-черная, устойчивая к свету. В малых дозах ее стали использовать как наркотик — вводят внутривенно или глотают. Эйфория и привыкание наступают мгновенно — вместе со светобоязнью, галлюцинациями, помутнением рассудка. А на нашей яркой планете трудно укрыться от света, мистер Джонс… Один раз мне довелось увидеть жилище наркомана, который скопил целую ванну темноты — в ней наш патруль его и обнаружил. От бедняги мало что осталось. В больших количествах и в ограниченном пространстве темнота детонирует — мгновенно заполняет весь доступный объем. Террористы используют ее в людных местах, в торговых центрах, в многоквартирных домах… Таких, как наш… Неизвестно, кто привозит эту дрянь в Обитель Света, — очевидно, что извне, и космопорт — единственный доступный канал для перевозки. Потому я бросил полицию и пошел в таможню — я хотел отрубить голову змее, ползущей в наш светлый мир…
— Все это очень интересно. Вы, кажется, рассказывали, что та смена стала для вас последней. Почему?
Брайтман отхлебнул из стакана и продолжил свою историю.
***
— …Я присутствовал на допросе Слимми. Его история похожа на многие такие же — он лишь курьер, своего поставщика не знает, порцию тьмы в тюбике из-под зубной пасты получил на нейтральной территории. Даже если посредника поймают, тот сошлется еще на одного, и так далее… Нам никогда не удавалось дойти до источника заразы.
Я вышел в зал прилета. Моя смена закончилась, и даже если я поймал только одного перевозчика, то все равно чувствовал, что мой долг выполнен. Мне удавалось вылавливать их чаще, чем другим таможенникам, — с тех пор, как во тьме погибла моя семья, я стал… чувствителен к темноте, что ли. Ощущаю ее присутствие, хотя объяснить это не могу. Профессиональное чутье, физический феномен или сверхъестественный дар — какая разница. Я хорошо делаю свою работу и помогаю сделать тоньше поток черной заразы, тянущийся в город. Когда-нибудь эта река иссохнет до конца…
Я шел в толпе, лавируя между обнимающимися родственниками, крикливыми таксистами, осторожно обходя громоздкие чемоданы. Уже возле выхода я ощутил знакомое покалывание. Очень сильное, как будто мимо меня провезли не просто тюбик с тьмой… Примерно такое же ощущение я испытал возле наполненной ванны того наркомана. Я быстро осмотрелся…
Этот человек шел впереди, и не заметить его было трудно: здоровенный, на голову выше меня, при этом чрезмерно тучный, одетый в светлый плащ не по сезону — у нас в Сан-Сити всегда тепло, а в это время года даже жарко. Багажа у него с собой не имелось. Если он и курьер, то тьма, скорее всего, набита под одеждой в светонепроницаемых мешках — и как его пропустили? Я хотел задержать его здесь, но передумал — если он из тех фанатиков, что предпочтут смерть аресту, то может взорвать себя прямо тут, в толпе. Здание космопорта огромное, и тьма рассеется, но тем, кто окажется рядом, не поздоровится.
Я решил проследить за подозреваемым. Толстяк вышел из здания и шмыгнул в аэрокар. Времени на поиск собственной машины на парковке у меня не было, и я последовал за ним на аэротакси…
***
— Почему же вы просто не вызвали полицию?
Брайтман как-то виновато посмотрел на меня.
— А что у меня было на этого незнакомца кроме догадок, мистер Джонс? Ничего. Признаю, что несколько раз я уже направлял полицию по ложному следу… — он потупил глаза, но продолжил рассказывать.
***
— …Мне так хотелось поймать «курьера» покрупнее, что несколько раз «сверхчутье» меня подводило — пассажиры, попавшие под мое подозрение, оказались невиновны. В полиции меня еще помнили и сочувствовали, но со временем я получил репутацию эксцентричного экстрасенса-самоучки… Словом, в ответ на мой звонок мне предложили бы вернуться домой и хорошенько выспаться.
Как бы не так.
Аэрокар толстяка опустился на парковку на самой окраине Сан-Сити: когда-то город активно расширялся в этом направлении, но сейчас район мог похвастаться разве что заброшенными стройками и пустыми складами. Там, где обрывалось нагромождение построек, начиналась белая выжженная всеми светилами пустыня, уходящая за горизонт, слепящая глаза, без единого деревца и без малейшего пятнышка тени. Более светлого места в Обители Света и придумать нельзя. Если этот человек и вправду «курьер»… Что он здесь делает?
Я вылез из такси и отправился вслед за ним, стараясь не привлекать внимание. Дома и прохожие вокруг попадались все реже и реже — мне было бы довольно затруднительно оставаться незамеченным, если бы не странная уверенность в том, что преследуемый знает о моем присутствии. Ведет меня в ловушку?
Дома остались позади. Подозреваемый шел через пустое пространство к внушительному отдельно стоящему зданию, похожему на склад, сдающийся в аренду: прозрачные стены позволяли увидеть пустоту внутри. Кроме нас вокруг не было ни души, а из оружия у меня разве что мощный портативный фонарь, с которым я не расстаюсь с тех самых пор как потерял семью…
На подходе к складу толстяк обернулся — я не видел издалека его лица, но казалось, что он улыбается. Поднял руку и помахал мне. Потом повернулся, прошел вперед и скрылся за дверью.
Подойдя ближе, я полагал, что дверь окажется закрытой, но ошибся — она легко подалась, и я шагнул внутрь, ожидая увидеть пустой склад и, возможно, подозреваемого. Вместо этого я… оказался в темноте…
***
— Вот так взяли и вошли? Без подкрепления?
— А что мне оставалось делать? Я нуждался в ответах, и ради них я готов был рискнуть.
***
— …Как ни крути, я оказался к этому не готов. Оптическая иллюзия внешних стен — такое оборудование должно стоить невиданных денег — скрывала страшную начинку. Знаете, я до этого никогда еще не оказывался в полной темноте. Очень странное ощущение… Я оказался парализован. Мне казалось, что я уже умер, что меня больше нет… Но проходили мгновения, а я оставался жив, продолжал дышать. В темноте дышал не я один — совсем рядом мне отчетливо послышалось тяжелое дыхание чего-то огромного — такие свистящие звуки могла издавать большая машина… или чудовище. Я достал фонарь, но никак не решался включить его. Страшно было находиться в темноте… но еще страшнее увидеть, что скрывается в ней. Наконец, я пересилил страх и включил фонарь…
***
Брайтман замолчал, как будто не решаясь продолжать. Я не торопил его. Рассказав историю до этого места, он уже не мог остановиться…
***
— …То, что я увидел в свете фонаря, могло быть как машиной, так и чудовищем. Посреди ангара висел гигантский черный мешок, бесформенный, пульсирующий, с вздувающимися и опадающими боками. Он был похож… на сердце. Сердце Тьмы. Из него во все стороны тянулись трубки-щупальца — уходили в темноту, я не видел, куда именно. Сжимая фонарик изо всех сил, я прошел вперед несколько шагов и увидел на полу сброшенный плащ толстяка. Чуть далее я обнаружил и самого преследуемого — он стоял на коленях, словно молился, и обеими руками сжимал извивающееся черное щупальце, утончающееся на конце. Оно… оно было воткнуто в его рот. Казалось, человек делал неестественно долгий выдох, и что-то — жидкость или газ — выкачивалось из него через щупальце прямо в пульсирующий мешок. Это было… отвратительно. Глаза человека были закрыты, лицо в свете фонаря побагровело от напряжения, а сквозь трубку раздавался надсадный свистящий хрип. Я не мог этого выносить. Я повалил его на пол — щупальце выскользнуло с омерзительным чмокающим звуком, и в свете фонаря в воздух просочилась вязкая темная субстанция. Человек был просто набит тьмой — сколько же ее помещалось внутри?.. Он кашлял и хрипел, как будто его распирало изнутри. Я отбросил щупальце ногой и встряхнул толстяка, уже изрядно похудевшего, словно из него высосали половину объема. Он перестал кашлять, сделал несколько жадных глотков воздуха и медленно сел на пол, утирая рот ладонью…
***
— Он говорил с вами? — я вновь протянул рассказчику стакан воды — у него пересохло горло. Тот сделал несколько глотков, встряхнулся, будто боролся со сном.
— Да, говорил. Мне не стоило его слушать, мистер Джонс. Я хотел бы забыть этот разговор, но не могу. Он… назвал меня по имени…
***
— …Люк Брайтман, вот вы и пришли…
— Кто вы такой?
— Мое имя не существенно. Важно то, что внутри меня и внутри вас, мистер Брайтман… Сколько боли… страха… тьмы… Поделитесь с этим миром темнотой — он того заслуживает…
— Заслуживает? Да что вы творите? Чего вы добиваетесь?
— Довольно лицемерия, мистер Брайтман! Все ваши попытки перенасытить свою жизнь светом тщетны. Природа стремится к равновесию, и на этой планете равновесие нарушено. Мы лишь скромные слуги самого естественного процесса в мире — даруем миру то, чего ему больше всего не хватает — тьму. Да, нам приходится ввозить ее на вашу планету извне — поверьте, есть такие уголки мироздания, где тьма в переизбытке — но даже среди жителей Сан-Сити почти каждый — потенциальный носитель тьмы. Ее нужно лишь разбудить… и вывести наружу, — человек показал рукой на лениво извивающееся щупальце на полу. — Попробуйте, это поможет! Вам станет легче, обещаю.
— За что вы убили мою жену и сына?!
— Сочувствую вашей потере, мистер Брайтман, но это вынужденный побочный эффект. В темноте все ведут себя по-разному, просто вы, жители Сан-Сити, еще не привыкли к этому. Подобное стремится к подобному, и те, в ком накоплено много тьмы, могут не удержать ее внутри, когда их тела оказываются в темноте… Но не печальтесь… Рано или поздно мы все уходим во тьму, не так ли? Даже если вы набьете гробы «светлячками», это ничего не даст…
— Джулия и Питер были чисты!
— Не обольщайтесь, мистер Брайтман… Стоит вам моргнуть, прикрыть глаза — и света уже нет, не так ли? Тьма присутствует в каждом… У каждого есть свои секреты… Свои страхи… Ваша жена изменяла вам? Вы били своего ребенка? Нет… Ну что же, значит, ваша семья насытилась страхом, исходящим от вас, — все эти разговоры о темноте, бесконечные опасения, меры предосторожности, параноидальная одержимость светом… Неудивительно, что, оказавшись во тьме, они не выдержали… Так что косвенно вы тоже виновны в их смерти…
Я бросился на него, повалил на пол и начал наносить удары один за другим. Фонарик выкатился у меня из руки — кажется, первый удар я нанес именно им — и освещал нас обоих сквозь кровавую пленку. Человек не сопротивлялся и как будто приветствовал то, что я делал. Между его разбитых зубов сочилась темная слизь, она клокотала у него в горле, рвалась наружу. Я сдавил ему шею руками и почувствовал, как его начало распирать изнутри. Тело вновь увеличилось в размерах, разбухло, стало терять человеческие очертания. Я бросил его и отшатнулся — в этот момент раздался оглушительный хлопок. Меня окатило волной теплой крови. Тьма хлынула наружу потоком, но не рассеялась в воздухе, а слилась с окружающей темнотой. Осталась рядом — я чувствовал присутствие врага, как будто он продолжал насмешливо шептать мне на ухо:
— Теперь освободись и ты!
И тьма проснулась внутри меня. Не знаю, как это описать словами. Меня скрутил приступ кашля, и с каждым спазмом наружу выплескивался сгусток той самой заразы, с которой я столько лет безнадежно боролся. Я задыхался, мои легкие, внутренности, голову, казалось, распирало изнутри так, что сейчас я взорвусь… Я упал на пол… и черное щупальце оказалось прямо перед моим лицом… Оно все еще подергивалось, как будто само искало меня… И я… Мне стыдно говорить об этом, мистер Джонс, но я хотел жить. Я жаждал избавиться от этого вещества, даже если темноты в Сан-Сити станет больше и из-за нее пострадает кто-то другой. Я схватил скользкую трубку, обхватил ее губами и выдохнул в нее так, как будто внутри меня накопились тысячи и тысячи вдохов. Я ничего не видел и не чувствовал — из меня словно высасывали душу, и мир перестал существовать. А когда я очнулся, то лежал прямо на улице, в незнакомом районе города, под ослепительными лучами наших светил, в забрызганной высохшей кровью одежде, и впервые с момента гибели Джулии и Питера я почувствовал себя… легче… светлее… Я знал, что тьма не ушла навсегда, что она будет вновь накапливаться во мне. Но в тот момент я чувствовал, что могу жить дальше. И я знал, что буду делать…
***
— Что же вы сделали, мистер Брайтман?
— Прежде всего, я попытался найти тот ангар, в котором скрывалось Сердце Тьмы — хотя его вполне можно было бы назвать менее романтично — накопитель — но не смог его обнаружить. Возможно, они — кто бы они ни были — успели уничтожить улики и оставить здание таким, каким оно представлялось снаружи: сияющим и пустым. Значит, теперь накопитель находился где-то еще… Я рассказал обо всем полиции — мне не поверили. Я открыл своим коллегам, что мы ищем не там, что тьма — внутри нас, что каждый день по нашему коридору проходят десятки, сотни агентов этой безжалостной силы — живые чемоданы, набитые тьмой, невидимые для наших сканеров, — вот почему мое «чутье» не подтверждалось при досмотре! Надо мной лишь посмеялись… и посоветовали отдохнуть, прежде чем возвращаться к работе. Мне пришлось все сделать самому… Потребовались годы, чтобы шаг за шагом, нить за нитью распутать весь этот чудовищный клубок. В одиночку я раскопал их самые сокровенные тайны. И я знаю, откуда они везут в Сан-Сити и в другие миры свой страшный груз. Теперь мой черед нанести им визит… — Брайтман похлопал рукой по своему чемодану. На секунду мне показалось, что сквозь неплотно закрытую крышку блеснул луч ослепительного света.
— Я желаю вам удачи, мистер Брайтман! — воодушевленно сказал я.
— Да, да… — пробормотал он, выпил остатки воды из стакана, затем попытался встать, но ноги подвели его, и бывший таможенник рухнул обратно на стул. — В чем дело?.. У меня все кружится перед глазами…
— Вы очень устали, вам следует отдохнуть, — как можно мягче сказал я.
— Что вы мне подсыпали?!
Вместо ответа я достал из кармана кожаный футляр. Оттуда вынул шприц с темной жидкостью.
— Джонс! — хрипло выдохнул Брайтман. — Вы один из них… Как я мог довериться вам?.. — он попытался то ли ударить меня, то ли встать, но вместо этого рухнул лицом вниз на стол. Я еле успел его подхватить, спешно закатал ему рукав и сделал инъекцию — доза подмешанного мною успокоительного не подействовала в достаточной мере, пришлось применять более мощные средства. Брайтман судорожно дернулся, потом расслабился. Глаза закрылись, дыхание стало ровным. Я спрятал шприц в футляр и осторожно уложил Брайтмана на ряд сидений. Он был похож на пассажира, заснувшего в зале ожидания космопорта. Пассажира… с чемоданом.
Я осторожно поднял чемодан и поставил его на стол. Щелкнул замками-фиксаторами: из щелей немедленно полился яркий поток света. Я помедлил секунду, затем откинул крышку.
На мгновение мне показалось, что я ослеп — слишком интенсивным было сияние, вырвавшееся наружу. В то же время я услышал сухой, шелестящий звук, как будто на пол кто-то просыпал горсть металлических шариков. Я открыл глаза — зрение уже адаптировалось — и смог посмотреть на содержимое чемодана. Он был доверху набит упаковочными шариками-«светлячками».
Я вздохнул и закрыл крышку. Чего-то подобного я и ожидал. Без подзарядки эти шарики потускнеют через несколько дней и вряд ли сгодятся в качестве оружия для межзвездного Дон Кихота…
Брайтман лежал на сиденьях, и на лице у него играла мирная улыбка. Что снилось ему? Будто он приехал в логово самого заклятого врага в самый темный уголок Вселенной, открыл свое тайное оружие и низверг чудовище? Или что жена и ребенок снова с ним? Кто знает… По крайней мере, теперь мне известно, что он не опасен.
В мои обязанности главного врача на корабле входит контроль за поведением пассажиров, и этот человек сразу привлек внимание других попутчиков и охраны — он почти не спал, бродил по территории корабля во время отдыха и не расставался со своим чемоданчиком… Приборы подтвердили, что опасного оружия там нет, но все-таки стоило перепроверить. Мне удалось расположить беспокойного пассажира к себе и дать ему поделиться своей историей. Бедный Люк Брайтман! Я слышал о его планете, на которой не бывает ночи — в космосе это, действительно, не такая уж и редкость. Но что было правдой в его рассказе? Может быть, встреча с незнакомцем, «набитым тьмой», окончательно повредила его рассудок, заставив поверить в то, что существует коварный заговор против человечества и что его смехотворный багаж — орудие Света? Или не было никаких щупалец во тьме, и страшная встреча ему только привиделась… А может быть, и его семья стала жертвой банального несчастного случая — утечки газа или еще чего-нибудь… Я проверил данные по последним полетам Брайтмана — судя по всему, он только и делал, что летал меж звездами — с планеты на планету, с корабля на корабль. И всегда ему казалось, что этот перелет — последний, что финальная битва вот-вот начнется…
Я вызвал охрану — пассажира должны осторожно перенести в его каюту. Когда он проснется, то, скорее всего, не будет помнить нашего разговора. По должностной инструкции я обязан доложить о его состоянии в медицинскую службу в космопорте прилета. И дальнейшую судьбу Люка Брайтмана буду решать уже не я.
Я ждал охрану и смотрел на звезды, на мириады светящихся огоньков во тьме, и думал о том, что если баланс равновесия и смещен, то, скорее, уж в сторону тьмы… От раздумий меня отвлекло покашливание моего невольного пациента. Вскоре его дыхание восстановилось, но я был готов поклясться, что в момент кашля с губ сорвалось маленькое облачко темноты. Мгновение оно парило в воздухе, а потом растаяло без следа.