Эрлан позеленел, увидев Лири одного, а услышав от стража, что Эрика начала подъем одна, схватил его за грудки и убил бы. Но взял себя в руки, зубами скрипнул и, оттолкнув, бегом двинулся к скале, больше не выбирая, где подняться.

Цеплялся за уступы и думал об одном – сам виноват, сам! Только бы успеть перехватить Эйорику. Нельзя ей сейчас одной. Найти бы стража из тех, кто служил Лайлохам из поколения в поколение. Иначе не управиться, иначе беде быть. Только свои стражи знают особенности хозяина, его права и закора, знают, что делать и в каких случаях, как помочь и когда. Знают, как уговорить и отговорить. Знают, как направить и исправить.

Лириэрн бесполезен для Эйорики, Майльфольм – мертв. Где взять стража для любимой? А лучше еще и детта. Она ж что ребенок – ничего про себя и этот мир не знает. Кто объяснит, кто убережет, раскрыться поможет, так чтоб без ущерба для себя и окружающих?

Только бы успеть перехватить ее.

Только бы она не ушла, дождалась его.

Только бы баги ее не увидели.

Только бы жива и цела была.

И сорвался бы, не придержи его Лири.

Эрлан глянул на него и подтянулся к краю, сел, переводя дыхание.

– Спасибо, – бросил сухо. Страж глаза прятал, виноватый, раздавленный.

– Прости, не усмотрел…

Эрлан сжал ему плечо – ничего.

Разобраться – что он мог сделать?

– Это я виноват. Не должен был ее и на шаг отпускать, и на миг из поля зрения выпускать.

И встал, оглядываясь, выискивая светлую. А на душе непогода – ливень и хмарь, снегопад и ураган. И боль такая, что криком кричать хочется, да зубы сводит.

Он знал, знает, он мог предполагать, а значит предотвращать. А Эйорика не могла, потому что не знала и не могла знать. Ребенку, который огонь первый раз видит, можно объяснить что он жжет, а не скажи, не объясни, не предостереги – сгорит или покалечится. Для него пламя – радость, яркая картинка, игрушка манящая.

"Мать Небесная", – зажмурился, и вдруг не сдержался, закричал, так что гул по ущелью пошел. Больной крик, звериный.

– Найдем, светлый, не печалься, – тихо сказал Лири, сам смятый как лист осенний под сапогом. – Уходить надо.

Надо, прав. Крик по всему краю разнесся – набегут все кому не лень.

Понимал, а с места сдвинуться не мог. Стоял, как помороженный и чувствовал себя мертвым.

– Где она поднималась? – спросил глухо.

– Там, где я поперва предлагал, – вздохнул Лири.

Эрлан решительно направился в ту сторону по краю ущелья, пристально вглядываясь в каждый камень, каждую травинку, то и дело заглядывая вниз, и каждый раз молясь, чтобы не увидеть Эйорику распластанной на дне ущелья.

Вот и то место, где она должна была быть, но ни единого признака, что была.

– Хм, – дал о себе знать ватар. Эрлан недобро уставился на Стрежа, подпирающего дерево.

– Давно здесь?

– С ночи, – ответил охотливо. – Как про Зареха прослышали так и встали. Под утро с заката-то ближе к переправе охолонуть его пришлось, а то понаехали, давай руками и мечами размахивать да хозяевами тут орать.

– Взяли кого? – подошел вплотную к дозорному.

– Да геть им! – ощерился. – Пятерых положили, они и отошли. А все едино неймется.

Эрлан зубы сжал, так что скулы побелели:

– Плевать мне на багов. Пришлые были?

Стреж уставился на него, рот открыл и закрыл, словно силился смолчать.

Лой нахмурился, по сердцу тоска полоснула пополам с надеждой.

– Роберган молчать приказал?

– Ну, – протянул воин.

– А ты не говори – кивни. Пленных взяли?

Стреж медленно кивнул.

– Из светлых?

Уставился виня – чего ж ты делаешь? Почто заветное вытягиваешь?

Отвернулся, вздохнув.

– Давно?

Плечами повел, губу прикусывая. Лучше против десятка багов стоять, чем одному Лой противиться.

Эрлан подтянул перевязь крепче, и дал старт с места – у него появилась надежда.

За дозором еще кордон стоял, но мужчина его не заметил – Лири первого же из ватаров, кто остановить хотел, перехватил, с дороги светлого убирая и бросил:

– С летом сами разберемся.

Парень лишь рукой махнул: ну, вас, и передал по цепочке – Лой. Больше изначального ни один не пытался остановить.

Роберган лениво жевал, когда дверь бухнула, словно с петель ее сорвали. Голову лениво повернул и поморщился – ну, кто ж еще столь бодро вваливаться может?

Герад рухнул на скамью за стол рядом с летом и уставился на того выжидая. Вечерять Робергану мешать – уже худое творить, а с делами при пище лезть – все законы попрать.

Лет понял, что тому не терпится – отодвинул миску, воды выхлебал и воззрился: ну?

– Лой возвращается. Не в себе. Как в голову клюнутый. Его страж чуть Самреха не положил.

– Не положил же.

– Ну, не положил, – согласился Герад. Челюстью подвигал и бросил тише:

– У моста возня нехорошая и Зарех на нашей стороне лагерем встал.

Роберган шею потер, обдумывая:

– Что за возня?

– Баги. Тьма. И прибывают. Как бы большое сече не быть.

– С чего? – лицом закаменел, взгляд холодный.

– Наши слышали, что баги ловят светлых. Говорят – изначальные, ушли прямо из-под носа. А с ними, – и затылок огладил, не решаясь произнести. – Дева.

– Изначальная? – кивнул Роберган.

– Да.

– С красной стороны? – хмыкнул.

– Ну, да, – протянул Герад менее уверенно. Помолчал, обдумывая, и выдал. – Так может это они для нас песню поют, чтобы купились? Ааа, может это Лой опять им, что натворил, вот и взбеленились?

– Лой не первый раз на ту сторону ходит, не первый раз его поймать пытаются.

За окном крик раздался и стих резко. Герад насторожился, а Роберган усмехнулся, уверенный, что кто-то дозорного с дороги отодвинул. И знал кто этот "кто-то"

– Легок на помине, – протянул. И ничуть не удивился, когда дверь опять бухнула и на пороге с оголенным мечем на перевес возник Лой.

Герад только подниматься – лет его ладонь к столу придавил, намекая – не лезь. Послушался, осел.

Эрлан к косяку привалился, оглядел парочку, и вернул клинок в ножны.

– Поговорить нужно, лет.

Роберган улыбки не сдержал:

– А ты за другим не ходишь. Лири-то где потерял?

Лой чуть заметно кивнул за дверь – за ней слышался шум. Лет фыркнул и бросил Гераду:

– Иди, убери ребят, пусть не лезут.

– Понял, – поднялся и вышел. Немного, и тихо стало.

Лой отлип от косяка, прошел к столу, заглянул в кувшин – вода, во второй – молоко. Испил жадно прямо из горлышка. Губы оттер и выжидательно на лета посмотрел. Тот криво улыбнулся и прищурился.

И слов не нужно – все ясно стало. Эрлан без сил опустился на скамью, по лицу ладонью провел, смывая все переживания. И долго молчал, в себя приходя.

Лет смотрел на него и видел, что тот себя себе возвращал, и понял, что неспроста.

– За ней, значит, – протянул сам себе. Эрлан кулаком по столу треснул и сдержался, растопырил пальцы, впечатал в столешницу уже тише, спокойнее.

– Где она? – спросил глухо.

– Да здесь. Жива, здорова, – усмехнулся непонятно чему, уставился в глаза Лой с насмешливым прищуром. – Откуда ж ты ее выкопал? Как тебя хватило отпустить?

– Не лезь, – только и смог огрызнуться. Кувшин с молоком к себе придвинул, выпил молока и уже спокойнее признался: веришь, с ума чуть не спрыгнул.

– Верю, – кивнул мужчина. Помолчал и добавил. – Но не понимаю. А когда не понимаю – сильно тревожусь. Не заставляй меня беспокоится, а? Кто она? Кто тебе? – качнулся к изначальному.

Эрлан устало посмотрел на него головой качнул: не пытай – мимо.

– Мне нужен страж из родовых Лайлоха.

– Ну, ты… – отодвинулся Роберган. – Я что тебе его, рожу?

– Не надо, – поморщился мужчина. – Не крути, Роб. Необходимость это, ей. Один не смогу, она же…

– Цикл? – качнулся к нему мужчина. У Эрлана зрачки расширились. Миг и вскочил, схватил лета за грудки, пронес одним движением до стены и окна:

– Где она?! Где?!! – побелел от ярости и дурного предчувствия.

Роберган со значением на его руку посмотрел и губы поджал, рубаху поправляя:

– Я хочу точно знать, что она не засланная, – заметил тихо и жестко.

– Засланная? – Эрлан сначала и не понял о чем он. И выпрямился, губы поджал: и придет же в ум такое!

– Нет, – заверил твердо, тихо чтоб никто не слышал, почти в ухо лету. – Их пятеро. От Инара. Ни дейтринов, ни мельборнов не знали и, что дети малые. Но все изначальные. Эйорика Лайлох… моя, понял?

Роберган слушал его внимательно и смотрел перед собой, не мигая. И так же не глядя на Лой, кивнул:

– Уже понял. И за кем охота – тоже. Тихо пройти не могли, – прошипел, уставившись, наконец, в глаза светлого.

– Они могли безмолвно?

Лет отвернулся – наверное, не могли, наверное, Лой прав. Дети. Для них война, что хоровод.

Но что теперь будет?

– Эберхайм переправляется, – бросил.

Еще не лучше, – уставился в потолок Эрлан.

– У вас только Эя? – покосился на мужчину.

Роберган потер подбородок, хмуря брови:

– Если переправились – всех найдем. Время нужно. Найду я тебе стража для Лайлох и детта найду. И остальных изначальных. И помогу даже. Но ты дашь слово, что вы не пойдете в Тоудер и не оставите нас пока есть опасность нападения.

– Под дых бьешь.

– Уйдете, вас все равно возьмут. Нас сравняют и вас возьмут, – уставился в упор на Эрлана, и тот не мог не согласиться. Пару минут молчал, рассматривая лета и кивнул:

– С тебя детт, страж и стипп.

– Не много? – возмутился мужчина.

– Эя не в счет. Остальных нужно обучать.

Роберган вздохнул и нехотя голову склонил:

– Ладно.

И вдруг улыбнулся лукаво:

– Все равно тебе сейчас не уйти. Помолвка-то будет? А то у меня и жрец есть.

Эрлан дернулся как от удара – третий намек – неспроста.

Мужчина рассмеялся и тут же посерьезнел, вздохнул, словно затосковал о чем.

– Где она? – сжал ему плечо Лой, требуя ответа.