Эра проснулась от его поцелуя, долгого, порабощающего. Эрлан крепко прижал ее к себе и, любуясь, оглаживал по лицу:

– Ты откажешься от отца, Эя, поняла?

Она как во сне плыла, удивительном, прекрасном, где покой и блаженство и нет метаний и переживаний, и никто не тянет ее на себя, будто она одеяло, и кивнула подчиняясь.

Эрлан вновь накрыл ее губы, заполнил ее рот языком, передавая и слюну. Он намеренно подчинял ее себе и не ведал сомнений. Всего несколько дней без девушки научили и показали ему больше, чем двадцать лет до встречи с ней. Он уже не понимал, как вообще выжил, как жил. Расставаться, когда познал ее, когда она была рядом, его, оказалось абсолютно невыносимо и потому невозможно. Та маленькая девочка, что видно волею предков в один миг перечеркнула тогда все планы и саму судьбу, давно выросла и сила ее окрепла настолько, что одно ее присутствие в поле зрения уже сводило с ума, отдавало душу в ее волю.

Эрлан не мог насытиться женой, не мог оторваться, и если б не грохот распахнувшейся двери, наверное, так и не очнулся сутки, не меньше. А тут пришлось – уже зная, кто ввалился, прижал девушку к себе и уставился с поволокой во взгляде на брата.

Эя его не видела – обвила Эрлана, прижалась всем телом и целовала, как будто впитывала каждую клетку его тела, словно без ума была от вкуса его кожи.

Эрлан поглаживал ее плечо и в упор смотрел на брата:

"Что ты делаешь в супружеской спальне?" – спросил мысленно, не желая отвлекать жену на пустяки, тревожить голосом. Шах вздрогнул, как от хлыста и вышел потерянный и раздавленный. Перед глазами была та, что вроде бы совсем недавно была с ним, только вот не целовала его так, не была в экстазе только лишь потому, что он рядом, не пила его кожу, не впивалась губами…

Лой поцеловал жену в макушку, огладил по плечам и спине, уставившись перед собой. Он понимал, что его противостояние с братом нарастает и закончится худо. Если Вейнер не оставит своих надежды и мыслей об Эрике. А он и не сможет оставить. Она опалила его, а это навсегда.

Но и на это было ровно. В душе царил покой, словно кто-то невидимый пролил исцеляющий бальзам. И снова хотелось дышать, стремиться куда-то, было ради чего продолжать жить.

Вот только дела, – вздохнул тяжело, вновь припадая к губам жены, прижимая ее к себе крепче. Нужно сходить к Маэру и объявить свое решение, и новое заявление Эрики. Только, как от нее оторваться? Она как свет во тьме, как тепло в холод, как вода в засуху…

– Эя, голубка, мне нужно идти, – прошептал ей целуя в лоб, щеки, эти нежные, такие сладкие и податливые губы. – Ты спи, мой свет, спи спокойно.

Осторожно высвободился и укрыл ее. И улыбнулся, проведя по волосам девушки – она спала как дитя, трогательное и доверчивое.

– Счастье мое…

Вейнер уже знал, как делать скатки, поэтому расстелил холст на столе и спокойно собирался, продумывая про себя, что необходимо. На полотно легли пара рубах, хлеб, фляга с настоем, амин в тряпице. Кажется все. Теперь оружие.

Ежи жевал корешок, с прищуром поглядывая на светлого. Носом шмыгнул, спросив:

– Опять бежим?

Вейнер проверил лезвие ножа, и сунул в ножнах в ботинок под брюки, прикрепив к лодыжке. Только тогда ответил:

– Уходим. Я. Ты можешь остаться.

– Не могу, – повел плечами.

– Это твой выбор, – проверил мечи и приладил перевязи. Еще один нож прикрепил к поясу под рубаху. Вроде все. Жаль ни ЭП ни БМ Стефлер в этот мир не завез, даже банальным тротильчиком не прикололся. Ну, что ж, повоюем чем и все, – криво усмехнулся Вейнер и стянул холст с двух сторон ремнями, но не взял – Ежи перехватил.

– Это уж моя забота, светлый.

– Значит, со мной?

– А куда ж я без тебя?

Мужчина оглядел комнату, ставшую почти родной и, вздохнув, вышел. Страж даже оглядываться не стал – сомневался, что изначальный далеко уйдет. Лой оба как привязанные к Лайлох. Пора б это понять и смириться. Потому как, чем дальше убегаешь, тем сильнее петля на шее затягивается.

И закинул в рот последний кусочек корешка, беззаботно махнул стражам других светлых, что в коридоре дежурили.

– Он применил право, – заявил Эхинох и прошел на свое привычное место – сел на подоконник.

Маэр, спавший в кресле приоткрыв рот, разлепил веки и, уставился на внука не меняя позы.

– Ты недоволен? – проскрипел.

– Лучше скажи, где носит Таша. Опять его услал?

– Недоволен, – кивнул старик, усаживаясь нормально. И зевнул душевно, глаза потер.

Эхинох не сдержался – спрыгнул с подоконника и подошел к деду, навис над ним:

– Да, недоволен. Очень недоволен, что светлый применяет право, чтобы воздействовать на…

– Ну, что смолк? "На жену" – правильно? – хмыкнул Маэр и мужчина выпрямился. – Вот именно, сынок. Тут он закону не подвластен.

– На стражей, – добавил, но понимал, что и это не аргумент.

– Эх, – вздохнул. – Да не в том суть-то. Сижу и думаю – когда открытое заседание делать?

– Посмотрел книгу судеб? И что – все серьезней, чем я думаю?

– Экий ты, любопытный. Придет время – все узнаешь.

Лири осторожно заглянул в комнату, увидел, что Эрлан умиротворенный и расслабленный, спокойно натягивает сапоги, и протиснулся.

Лой палец к губам прижал, кивнув на спящую жену и, страж ладонь выставил, расплывшись в улыбке: все понял. Ну, любо дорого поглядеть на пару – опять вместе и счастливы.

"Кейлифа сюда и сам останься – присмотришь, чтоб никто Эю не беспокоил. Отвар у жреца возьми – слаба она еще, надо силы поднимать. Я постараюсь быстро вернуться и в наши комнаты ее перенесу", – отдал распоряжения, поправляя ворот рубахи.

Угу, угу, – заверил Лири.

Эрлан вышел и плотно прикрыл за собой дверь. К лестнице шагнул, а там Майльфольм стоит, дорогу загораживает. Смотрит тяжело, исподлобья.

– А ты непрост, светлый, и закон тебе не закон, и право – не право. Что ж ты род свой позоришь? Как к Эйорике прикасаться смеешь?

Эрлан смотрел на него, будто не видел, не то что, слышал, и чуть качнулся, бросил тихо, но четко:

– Онемей, – и обошел спокойно.

Какой раз за сутки право не по праву применяет. Ну, ничего, наладится все и заносить не будет. Сейчас главное все исправить. Для этого нужно потребовать от Хранителя поимку Эберхайма. Может как раз к приезду Инара тот и будет в руках Маэра.

Но дойти до зала советов не получилось – новая полоса препятствий возникла, и с ней, как со стражем, уже не поступить.

На нижнем этаже почти плечом к плечу стояли Порверш и Сабибор, и оба смотрели твердо, хоть и немного отстраненно. Видно ночь у них не так хорошо удалась, как у него.

– Что-то случилось? – спросил Эрлан, видя, что те говорить не собираются, но и пропускать его – тоже.

– Предложение есть, – протянул Самер, будто одолжение сделал. – Ты идешь с нами и слушаешь, а отвечаешь мысленно. Если не идешь – мы идем к Маэру. Если применяешь право – мы идем к Маэру. Интересно?

– Нет, – улыбнулся Эрлан. Мужчины на пару секунд потерялись от его улыбки – давно не видели настолько умиротворенно -довольным, просто светящимся.

Примирение с Эрикой вернуло нормального, понятного, давно известного им Эрлана, но возникал вопрос – что делать с тем Лой, которого они совсем не знали, но который точно так же как этот, жил и здравствовал.

Самер мог поговорить с тем, жестко, возможно даже очень жестко, и подставить под большие проблемы мог легко. Не мороча себе голову этическими вещами.

А этого – не мог, душа не лежала. Именно сейчас лейтенант понял Эрику – своих, пусть и суки конченные, очень сложно отдавать на суд, под неприятности подставлять. Им веришь, ими дрожишь, как собой, и так хочется стряхнуть все наветы и грязь, чтобы обелить хоть в собственных глазах, уважать себя в них, а их в себе. Ведь свои, часть тебя – все проблемы и беды – вместе, слезы и смех, недоразумения и проступки – тоже вместе. Одно они.

– Давай сами как-нибудь разберемся? – предложил миролюбиво и вполне по-дружески.

Эрлан оглядел его и, как не хотел пойти к Маэру и закончить тему с разрывом уз, решил все-таки отложить свое дело на пару минут ради дела Самера.

Кивнул:

– Куда?

– К нам. Чтоб не мешали и лишние ушки не грелись.

Уже в своей комнате он вынул руку из кармана и раскрыл ладонь, выказывая три однотипных пластины светлому. Тот рассматривал их спокойно и недолго. И перевел взгляд на Самера:

– И?

В глазах ноль реакции, лицо безмятежно. Сабибор понял, что чего-то не понимает, и закрались сомнения, что очередная версия окажется бредом.

– Один мой, а два… твои.

Эрлан бровь выгнул, взгляд стал недоуменно-вопросительным.

– Тихорецкая и ее друг, – заявил прямо и сжал нанолы в ладони.

И опять никакой реакции, словно фамилия ему ничего не говорила. А может и правда – не знал ни имени, ни фамилии.

– Ты на красной стороне был? – встал рядом с Эрланом Радишь, руки на груди сложил.

Мужчина кивнул.

– Задание дядя дал?

Лой отвернулся: какая разница?

– Понятно. Задание было убрать двоих, верно?

Эрлан перемялся с ноги на ногу, рассматривая носки сапог и, вот вскинул взгляд: "допустим".

– И ты их убрал.

Ну? – в упор смотрел на Радища: "это были последние боги Эберхайма. Последние. Теперь он один, без защиты своих покровителей. И ему будет сложнее".

Самер невесело усмехнулся – понять не мог, аргументировать – просто чуял – ложь:

– Ну, ясно. Вопрос один – на счет нас у тебя тоже задание было? Какое, Эрлан?

"Вздор", – скривил мину: "у вас богатая фантазия".

– Может быть. Но факты о другом говорят. В стиппе, куда мы попали твоими молитвами, нам уши парили дезой.

Радиш выставил Эрлану том по генеологии, чтоб тот понял, о чем речь.

Лой плечами пожал: я причем?

– Может быть, только ты деттов подогнал. А теперь давай сложим эти факты – ты по заданию дяди ликвидируешь двух переселенцев, опекунов и спонсоров Эберхайма. Потом встречаешь нас и… И? Что должно было быть дальше? Мы должны были провести тебя в Морент? Зачем? Чтобы ты уничтожил записи историй родов? Бред. Это надо весь город в пыль стирать, так ведь?

Эрлан нахмурился, пытливо поглядывая на мужчину.

– Дейндерт, твой родственник Эрл, переписывает историю. Это факт и у нас масса тому доказательств. Но вопрос – зачем он это делает и за каким в эту историю с информационной дезой вмешаны мы, зачем ты привязываешь Эру, и какова конечная цель твоего задания? Что задумал Дейндерт, Эрлан? Я пока спрашиваю как друг. Но ты сам видишь, что у нас достаточно довольно интересной информации, за которую тот же Маэр спросит уже далеко не по-дружески.

Угрожаешь? – уставился холодно Лой.

– Нет. Просто не люблю когда мной и близкими мне людьми играют в темную. Не знаю, что вы планировали, но получилось, что получилось – мы шли вместе, Эрлан, вместе и под стрелами стояли и по болотам шагали. Мы стали командой, целым. Своими. Терки, дрязги – это все мимолетно, а главное в том, что случись – и опять вместе будем, автоматически, по привычке. Так что, давай не будем лапшу по ушам друг другу развешивать, хотя бы из уважения друг к другу.

Лой задумчиво смотрел на него и выдал нехотя:

"Есть вещи, о которых не скажешь. Более того – спрячешь и от себя".

– Согласен, – кивнул Самер. – Сам сталкивался с резолюцией о неразглашении не раз и не пять.

Диалог пошел и это уже радовало. Он всерьез уважал Эрлана и не хотел бы считать его еще худшим типом, чем его братец. Они были слишком непохожи – и, слава Богу.

– Тогда скажи, что можно.

Лой развел руками – такой информации нет.

– Ладно, пойдем по пунктам: Дейндерта развернули?

"Нет".

– Чтобы он приехал сюда тебе и нужна Эра?

Лой так глянул на мужчину, что тот сразу ладонь выставил:

– Извини. Значит, Дейндерт появится здесь?

"Не знаю".

– Ему что-то нужно здесь?

На лице Эрлана появилась меланхолия, а в глазах прострация.

– Но ведь ты все равно используешь Эру, – процедил Самер – все к одному сходилось.

Эран отвернулся, раздражаясь, встал спиной к друзьям. Смотрел в окно и думал, что Сабибор прав. Однако, как бы скверно это не выглядело, иначе он не мог. Но объяснять было бессмысленно. Как сытому рассказать о голоде? Что поймет здоровый о больном?

Я всегда любил ее и не мог отказаться от нескольких месяцев счастья, – подумал, но выдал другое.

"Эя моя жена – этим все сказано", – развернулся опять к мужчинам.

– Но она твоя не по своей воле и, если помнишь, она дочь Эберхайма. А уж он и мне поперек горла встал, что о тебе говорить. Но ты миришься с данным фактом. Странно, согласись.

"Эя откажется от отца".

– Под твоим давлением? Хорошо. Но что это поменяет? Тебе станет легче или перед советом ваш союз будет выглядеть более пристойно? Ее не выгонят из Морента и… будет оправдание явлению Дейндерта? Или еще чем пригодится? Козырная карта просто – дочь заклятого врага и в твоих руках, послушна и полностью подчинена – хочешь с маслом ешь, хочешь в шкаф на ночь запирай. И двигай, куда и кому выгодно.

Взгляд Лой становился все тяжелей с каждым словом и вот уже давил.

– Извини, Эрлан, но я озвучиваю очевидное. Мы не просились – вы нас замешали в эту кашу, и нравится – не нравится – варимся вместе, значит, всех все касается. Я не спокоен. Я не испытываю счастья от родства Эрики, нашей близкой подруги, очень неплохого человека и весьма интересной женщины, с откровенным упырем. Но глядя на нее, зная уже ее, я что-то не вижу в ней проявления "людоедства", наследственных вывихов, что хоть как-то бы, но достались от папаши. Зато вижу, что ты на нее влияешь, и вижу тебя и твоего братца. Вот уж кто словно от разных родителей произошел. А еще вижу, что нас используют. Всех. Эру откровенно, а нас может не так явно, ну, за себя-то и не скажешь четко. Только мне все это не нравиться, дерьмом несет за версту. Скажи мне, Эрлан, успокой мою душу – кому эту яму с фекалиями уготовили? – склонился к мужчине, уперся рукой на косяк у окна.

"А непонятно?"

Самер моргнул – Эберхайм? Ну, что ж, насолить через дочку легче.

И усмехнулся:

– А Эра знает, что работает приманкой?

"Еще слово, и я верну его тебе с кровью", – предупредил Эрлан.

– Верю, – взгляд Лой действительно стал жестким и холодным. И Самер понимал, что напрашивается. Но более мягких определений не мог подобрать, да и не хотел. – Я всегда придерживаюсь простейшего принципа – называть вещи своими именами. Это страхует от недоразумений и разрастания лжи. Ты быковать начинаешь, а что проговорился – не заметил.

"О чем?"

– Эра – приманка. Ты знал, чья она дочь?

"Нет".

– Дейндерт знает?

Лой задумался. Он мог солгать, но тот вопрос, что задал Самер, мучил и его.

Мужчина повел плечами, не скрывая и своей озабоченности.

– А то, что история переписывается – ты знал?

Лой выгнул бровь – почему нет?

"Эберхайму не место в истории родов".

– В Моренте мы оказались случайно или намеренно?

Вопрос был задан неожиданно и Эрлан вскинул взгляд, после которого ответ был неважен. Самер на это и рассчитывал. Подвигал челюстью, не зная как реагировать. Ведь выходило, что сюда их завели специально. Причем направил Эрлан, а привели – он и Радиш. А потом Эра стала поводом, чтоб вызвать Дейндерта…

– Здорово, нас всех использовали, как последних лохов, – протянул.

Порверш чуть качнулся к Эрлану:

– Теперь тебе придется сказать нам правду. Видишь ли, Лой, у нас есть серьезные основания считать, что это использование аукнется весьма серьезно на всех, и на жителях города в частности.

– Опустим этические вопросы – за них потом поговорим, – прищурил глаз Самер. – Более серьезный вопрос решим – Дейндерт не сможет тихо изничтожить все записи по истории родов. Значит, будет резня.

Эрлан поморщился: бред.

– Не скажи.

Лой оглядел друзей и понял, что те действительно верят в то, о чем говорят. И качнул головой:

"Вы нас попутали с Эберхаймом".

– Или вы нас? С дебилами, – нехорошо воззрился на мужчину лейтенант.

– Нам понятна ваша ненависть к Эберхайму, желание его и убить и стереть из памяти. Но, Эрлан, зачем нас разыгрывать как карты – вслепую, зачем лгать и доводить дело до подозрений? – доверительно сказал Радиш. – Ты же знаешь, к чему эти недомолвки приведут. Уже привели. Мы с вами, мы тоже против багов. Но происходящее смещает директории и переворачивает восприятие. Мы уже не знаем кто враг, кто друг, и кто мы и тем и другим. Мы люди Лой, такие же светлые и изначальные, как ты. Так зачем держать нас за тупых баранов?

Лой вздохнул. Повернулся к окну, постоял, вновь уставился на друзей и нехотя кивнул.

"Хорошо. Идея с Морентом возникла спонтанно. Просто сошлось многое в один момент. Я понял, что город предков где-то в этих краях. В Тоудер мы бы не дошли, это ясно."

– Это очевидное. Но ты отвечаешь, что Морент случайность, а не часть твоего задания, что дал дядюшка?

Лой долго смотрел на Самера и признался: "Морент мы искали давно. Очень давно. Нерс владеет правом менять суть вещей и вокруг города стоит защита – мимо него проходят не видя. Пробить ее могли лишь вы."

Это было похоже на правду и, Самер немного успокоился.

– Зачем Дендейту Морент? Хочет светлых под свои знамена или наоборот?

"Опять намек на уничтожение? Ты злишь меня, Сабибор. Как ты вообще смеешь думать о подобном?"

– А что я должен думать еще? Я не верю в случайности и внезапное везение. Оно, как сыр в мышеловки, а он, как известно, бесплатным не бывает. Твой дядя прислал нас сюда с заданием вернуть Тихорецкую домой, а тебя, в то же время, направляет с приказом убить ее. Тебе это странным не кажется?

"Вы жили в мире богов. Инар сам часто там бывает. Врага нужно изучать изнутри, чтобы понять. Потому что иначе не победишь. Ты сейчас обвиняешь и его и меня в бесчестном и откровенном предательстве, и тем равняешь с Эберхаймом. Только забыл, что именно Инар стоял эти годы на защите светлых, противостоял Этану и пытался сохранить людей. Именно Инар отправил стражей вам в помощь. Именно Инар добился чтобы боги не прибывали и у Эберхайма не было помощи. Ты знаешь, чего ему это стоило? А я знаю. И не тебе судить, тебя здесь не было".

Самер опустил взгляд – да, тут не поспоришь. Но:

– Нас же вернули. Мы с вами. Так может, поделишься информацией, чтобы мы могли действительно помогать, а не думать черти что, основываясь на ваших поступках и недомолвках.

"Это знаю только я, остальным нельзя. Ты можешь это понять? Эберхайм может прознать, скажи я вам. Он шел по пятам. Он здесь, он появляется у Эи. Это как? Поэтому, извини, но я ничего вам не скажу. Готовы придумывать и приписывать нам преступления – ваше дело, право вашей совести. А свою я сохраню чистой. Я не стану в угоду вашей жажде знать лишнее, подставлять близкого мне человека, единственного родственника, не считая Вейнера. Инар выходил меня. Он помог мне жить, научил вновь дышать и смотреть. И бороться. Верить несмотря ни на что. И у нас с ним одна цель. А какая у вас – неизвестно. Хотел бы я плохого – согнул бы вас и вы даже не думали б лишнего. А вам предоставлено право выбора. Вам дают время на становление и обучение, на приобретение знаний, которых вы были лишены… В общем, думайте, что позволяет вам ваша натура", – выдал не торопясь, но так, что и Радиш нахохлился, чувствуя себя дегенератом со своими тупыми версиями то на одну, то на другую тему.

Лой же отодвинул Самера по дружески, но твердо, и вышел.

Мужчины переглянулись.

– Что-нибудь понял?

– Угу. Что мы недалеко от Вейнера ушли, – насупился Самер, сел на подоконник.

– Ты Стефлера помнишь?

– Ну?

– Вроде вполне доволен жизнью, не находишь?

– Думаешь опять нам по ушам проехали?

– Хз, – отвернулся и на пейзаж за окном уставился. – Одно точно знаю – Лой верит в то, что говорит. Но вопрос – что знает.

– Или – что ему в уши вливают.

– Вот, вот. Сдается мне, что мы либо действительно переборщили со своими версиями, либо нас всех за болванов держат. Включительно Эрлана.

– Со Стефлера станется, – согласился Радиш. – Надо поговорить с Эрой. В любом случае она должна знать, что ее используют и принуждают.

– Сомневаюсь я, что в этот вопрос нужно лезть. Эрлан в ней по уши, и даже если применил право… Нет, осуждать за это я его не могу.

– Но это неправильно.

– Может быть, – слез с подоконника и прошел к столу, налил себе настоя попить. – От этого "неправильно" появилось двое счастливых людей, а не двое несчастных. Поэтому я не полезу и тебе не советую. Другое, что с Эрой поговорить надо в принципе и выяснить, что ей папаша напел.