Пароходная пристань компании Inman Line в Нью-Йорке представляет огромный деревянный сарай, служащий залою для публики и помещением для осмотра багажа. Тут же оказалось несколько комиссионеров от главных гостиниц и от особого товарищества, занимающегося исключительно перевозкою багажа. Эти комиссионеры называются передатчиками (transferer). Однако они не набрасываются на публику, как в Европе, напротив, спокойно разгуливают в красивых летних костюмах и соломенных шляпах. Передав мою таможенную карточку одному из таких transferer и сказав, что желаю остановиться в гостинице «Grand Union Hotel», я избавил себя от всяких формальностей. Transferer представил мои вещи таможенному чиновнику, который весьма любезно только пощупал их снаружи и поставил кресты мелом, что означало окончание осмотра. Затем transferer привязал к каждому чемодану холщовые билетики и написал на них название гостиницы и мою фамилию. Всё это, конечно, мелочные подробности, но я упоминаю о них потому, что, как потом убедился, transferer’u встречают проезжающих в Америке на всех поездах и пароходах и избавляют от множества хлопот с багажом. На железных дорогах это делается еще проще и без всякой потери времени, именно, на одной из последних станций перед большим городом в поезд входит подобный transferer и предлагает желающим перевезти вещи в гостиницу или на другой воксал. При этом пассажиры обменивают свои багажные квитанции (маленькие медные пластинки с нумером, их называют тут чеками — cheques) на другие, по которым и получают затем вещи в назначенном пункте. Это особенно удобно потому, что в Америке извозчики очень дороги (например, в Нью-Йорке конец стоит 2 доллара, или около 4-х рублей), и большинство пассажиров с воксалов направляется в гостиницы пешком или по конно-железным дорогам, так что возиться с багажом не совсем приятно. Transferer берут за каждое место, будь это сундук или ручной чемоданчик, по 25 центов, но зато решительно отказываются от всяких прибавок. Когда еще тут же, на пристани в Нью-Йорке, я хотел принудить взять «на чай» то получил в ответ: «оставьте эти европейские привычки, я такой же джентльмен, как и вы».
Итак с пароходной пристани я пошел прямо в город, рассчитывая прибыть в гостиницу попозднее, когда туда же прибудут мои вещи. Через несколько улиц я очутился на главном проспекте, пересекающем вдоль весь Нью-Йорк — это известный Broadway. Тут я тотчас купил план и начал знакомиться с городом. Нью-Йорк построен на острове Манхатан (Manhattan), длиною около 20, а шириною не более 3-х верст, в самом устье реки Гудзон, причём с запада остров омывается рекою Гудзон, а с востока её рукавом Ист-Ривер (East River). Южная часть острова, ближайшая к океану, представляет ядро города, его древнейшую часть, построенную еще голландцами, первыми сюда переселенцами; город носил тогда название Нового Амстердама. Тут улицы по большей части кривые и узкие. Вся остальная часть города, постепенно застроившаяся и продолжающая еще застраиваться на севере, представляет правильную сеть продольных и поперечных улиц, из которых продольные (числом 10) называются авеню с последовательными номерами от востока к западу, а поперечные, называемые просто улицами (числом 217), пересекают все авеню под прямыми углами и занумерованы по порядку с юга на север. Такая система чрезвычайно облегчает разыскание адресов для приезжего. С номерами авеню или улицы сейчас является и представление о месте в городе. Бродвей пересекает весь город по диагонали и является главною артерией всего Нью-Йорка. Для облегчения сообщения имеется множество конно-железных дорог, так что по некоторым авеню проложено по четыре пары рельсов, но, кроме их, устроены еще паровые воздушные железные дороги (Elevated Railroad), которые четырьмя магистральными и почти параллельными линиями доставляют не только удобное, но и весьма быстрое сообщение на большие расстояния. Эти воздушные дороги устроены на особых помостах, поддерживаемых рядами чугунных колонн, на высоте 2-го или 3-го этажей. Они пролегают или по середине, или с боку улицы. На небольших расстояниях, приблизительно каждую версту, на перекрестках улиц устроены станции, в виде простого расширения этот воздушных помостов, и оттуда лестницы для подъема и спуска. Неоспоримо, что такие железные дороги в городе очень удобны, во они безобразят и темнят улицы. Непривычному пешеходу внизу приходится вздрагивать при каждом проносящемся над ним поезде. Сверху валится сор и всякая дрянь. Говорят, что здесь, подобно Лондону, предполагали проложить подземные железные дороги, но это оказалось весьма затруднительным, так как весь Манхатан представляет одну сплошную гранитную скалу. Кстати замечу, что Манхатан по-делаверски значит остров пьянства.
Проспект Бродвей в Нью-Йорке.
Кроме общего обозрения города, я в первый же день приезда бродил по улицам Нью-Йорка с целью найти банкира Drexel Morgan and С° и получить деньги по переводному векселю. Американские деньги оказались длинными и узкими бумажками, совершенно похожими друг на друга; для различения ценности надо рассматривать самые цифры, что довольно затруднительно: задние стороны всех бумажек зеленые (green back), и вместо 1 доллара можно отдать бумажку в 100 долларов. У банкира я спросил, почему доллары означаются знаком $, а не буквою D. Оказывается, что этот знак есть сокращение слов United States (Соединенные Штаты). Сперва писали и печатали буквы U и S отдельно, потом их соединили вместе, а затем U обратилось в простое перечеркивание буквы S. Такое злоупотребление буквами U и S, как известно, послужило поводом называть Соединенные Штаты в шутку Дядя Сам — Uncle Sam (U.S.).
После морской качки я, понятно, был порядочно измучен и поспешил в гостиницу на углу 4-го авеню и 42-ой улицы, как раз против большого центрального воксала. Огромная гостиница Grand Union Hotel с 600 нумеров имеет, между прочим, то удобство, что в ней можно по желанию устроиться по европейскому или по американскому плану. «Американский план» заключается в том, что за известную посуточную плату постоялец пользуется не только комнатой, но и полным содержанием. Имея в виду делать частые прогулки по Нью-Йорку и даже в другие близлежащие города, я предпочел устроиться по «европейскому» плану и за 1 доллар в сутки получил весьма приличную комнату, куда тотчас доставили и мои вещи.
Гостиница «Grand Union Hotel» в Нью-Йорке.
Чтобы не отвлекаться описаниями экскурсий за город, я посвящу эту главу исключительно самому Нью-Йорку и начну с гостиницы Grand Union Hotel, представляющей тип, по которому устроено и большинство других гостиниц в Соединенных Штатах. Весь нижний этаж занят рядом зал, предоставляемых в общее пользование: кроме столовых, тут имеется гостиная для мужчин, гостиная для дам и великолепная комната, специально приспособленная для писания писем (writing room); тут стоят столы со всеми принадлежностями для письма, не исключая и целых полок с почтовою бумагой и конвертами. Последние снабжены красивыми виньетками гостиницы и назначаются в бесконтрольное распоряжение постояльцев. Тут же имеется почтовый ящик для опускания писем и телеграфная станция. В особой читальной комнате лежат всевозможные газеты (однако только американские и английские) и множество изящно переплетенных альбомов и иллюстрированных изданий с видами наиболее достопримечательных мест великой республики. Первая комната нижнего этажа представляет огромные сени, сообщающиеся с улицею несколькими дверями, при которых однако не имеется обычных в Европе швейцаров. Все двери вследствие теплой погоды открыты, и через них снуют туда и сюда толпы людей. В сенях имеется нечто вроде обширного прилавка, за которым стоят несколько джентльменов, весьма прилично одетых и вечно роющихся в каких-то неимоверно больших конторских книгах. Каждого постояльца записывают в одну из этих книг, там же выставляется № отводимой ему комнаты — и тем кончаются все формальности. По стенам сеней устроены особые полки, заставленные расписаниями поездов бесчисленных американских железных дорог в красивых обложках; каждое расписание имеется во многих экземплярах, и желающие могут брать их себе. Тут же помещается «ticket office», т. е. конторка, в которой можно не только приобрести билет на поездку с любым поездом или пароходом, но и посоветоваться относительно наивыгоднейшего или кратчайшего направления.
Для дам имеются особые общие комнаты, и потому мужчины в своей читальне не стесняются и, сидя на стульях, кладут ноги на стол или на подоконник поднятого окна. Нельзя не сознаться, что такое сиденье весьма быстро восстановляет силы, особенно после продолжительных прогулок пешком. Некоторые снимают при этом сюртуки и жилеты и щеголяют красивыми подтяжками, вышитыми разноцветными шелками. Надо заметить, что во время моего пребывания в Соединенных Штатах стояла весьма жаркая погода, и это особенно чувствовалось в городах; мне часто приходилось спать совершенно раздетым и при поднятых окнах всю ночь; климат сухой и чрезвычайно здоровый. Мужчины обыкновенно не носят жилетов и заменяют их широким шелковым поясом, но мелкие чиновники даже в присутственных местах, а прочие и просто на улицах, прогуливаются в одних невыразимых. Это считается приличным при одном условии — чтобы подтяжки были красивы; вот почему я сказал выше, что мужчины щеголяют подтяжками.
На улицах Нью-Йорка, несмотря на чрезвычайно широкие тротуары, страшная толкотня и давка. Все куда-то спешат. Между ногами постоянно шныряют босые мальчишки с огромными кипами несложенных газетных листов; газеты печатаются тут по-нескольку раз в день, и потому мальчишки предлагают всегда самые свежие новости. Есть очень дешевые газеты в 1 цент; есть ежедневные иллюстрированные газеты. Всё это читается на ходу или в вагонах конно-железных дорог и затем бросается тут же на улицу, отчего улицы очень грязны. Сюда бросают также корки апельсинов, бананов, арбузов и пр. Фруктов везде множество, а на базарах они свалены кучами прямо на мостовую. Фрукты, конечно, освежают в жаркую погоду. Но, кроме фруктов, на всех перекрестках, а особенно в аптеках бойко торгуют содовою водой и мороженым. Американцы ухитрились даже соединить и то и другое вместе: в стакан кладут порцию мороженого, поверх которого прямо из крана льют содовую воду, подкрашенную еще каким-нибудь цветным сиропом. Такую сладкую и холодную бурду уже не пьют, а едят ложечкою; это называется Ice cream soda water и продается по 5 центов стакан (10 коп.). В аптеках и у дрогистов платят 10 центов, но там подают чище, и стаканы всегда в изящных высеребренных подстаканниках. Тут же на прилавке имеется особая машина для мытья стаканов. В резервуаре устроены вертикальные трубочки, оканчивающиеся горизонтальными разветвлениями, загнутыми в одну сторону. Если на эти разветвления надеть опрокинутый стакан, то от его тяжести трубочка опускается, и из её веток льются струи чистой воды; при этом стакан приводится в быстрое вращение и через несколько секунд делается совершенно чистым. Процесс мытья стаканов этою машиною так красив, что собирает толпы любопытных и увеличивает выручку догадливого торговца.
Приезжего в Нью-Йорк прежде всего поражают на улицах чистильщики сапог. Необходимо заметить, что в круг обязанностей прислуги в американских гостиницах вовсе не входить чистка платья и сапог постояльцев. Поэтому каждый, не желающий заниматься этим самолично, волей-неволей принужден обращаться к уличным чистильщикам. Тогда как в Европе к подобным господам обращаются лишь в исключительных случаях, здесь в Америке они имеют обширную практику. В Европе они не имеют никаких приспособлений — разве только какую-нибудь жалкую скамеечку. Здесь чистильщики сапог воздвигли на перекрестках улиц высокие пьедесталы, на которых стоит одно или целых два роскошных, обитых бархатом кресла, так что сапоги сидящего оказываются на грудной высоте чистильщика, который не принужден изгибаться в три погибели, а работает стоя. В пьедесталах устроены выдвижные ящики, где сложены сапожные и платяные щетки и разные иные туалетные принадлежности. Над многими креслами укреплены еще зонтики, избавляющие сидящих от палящих лучей Солнца. На кресло садишься с полным комфортом и во время чистки сапог успеваешь прочесть газету. Кроме таких привилегированных чистильщиков, в Нью-Йорке имеются и другие, классом ниже; обыкновенно это мальчишки негры, просто пристающие к прохожим с пронзительным кривом «шайн» (shine — блеск).
Кстати о неграх. В Нью-Йорке их не много, но всё же на улицах попадаются разные, так называемые здесь «цветные» люди. Все они одеваются одинаково с белыми и не возбуждают ни в ком удивления. Тут можно видеть все оттенки от белого до черного. Некоторые метисы и мулаты очень красивы и держат себя с достоинством. К цветным людям принадлежат и китайцы, занимающиеся в Нью-Йорке исключительно ремеслом прачек. Если попадется вывеска laundry (прачечная), то в окна можно любоваться, как сыны Небесной империи гладят белье. Они носят здесь свой национальный костюм и длинные косы. Говорят, что китайцы — лучшие прачки в мире.
Центральный парк в Нью-Йорке.
Однако я рассказываю о мелочах и не приступаю к главной достопримечательности Нью-Йорка. Таковою я считаю Центральный парк, занимающий действительно середину города и представляющий прямоугольник в 5 верст длины и почти 1 версту ширины. Главный вход туда с 59-й улицы; это так называемый Scholars Gate, вероятно, в честь стоящего тут колоссального бюста А. Гумбольдта. От этого входа, или, вернее, въезда, идут в разных направлениях великолепные шоссе и пешеходные дорожки, покрытые асфальтом. После каменных и асфальтовых тротуаров на улицах не совсем приятно прогуливаться в парке опять по асфальту, но это только в южной части парка; далее идут уже прекрасные дорожки, посыпанные песком и отлично утрамбованные. Чего только нет в этом парке! Начиная от диких первобытных скал, до самых затейливых произведений изящного искусства. Пройдя сотню сажен, я вышел на лужайку, за которою вырыт огромный пруд со множеством мостов и пристаней с лодками, лыжами и т. п. Далее следует небольшой, но премиленький зверинец. Тут есть несколько бизонов и буйволов, разгуливающих на свободе в загороженных лужайках; дикие звери — львы, волки и пр. помещены в клетках. Еще дальше — другая огромная площадка со множеством скамеек и круглым навесом для музыкантов; по вечерам здесь играет какой-то оркестр. Перед эстрадой — бюст Бетховена; по-видимому, американцы почитают иностранных ученых и художников. Затем начинаются самые причудливые повороты и изгибы дорожек, и местность делается волнистою; попадаются скалы и целые пространства, покрытые первобытным лесом. Выровняв горы и уничтожив леса на всём острове Манхатане, где проведены уже улицы, догадливые янки оставили местность, отведенную под Центральный парк, почти в первобытном виде; они провели здесь только множество дорожек и дорог. Это смешение дикости с культурою очень разнообразит картину, и, кажется, можно безошибочно сказать, что нигде в Европе среди столицы не имеется парка, подобного нью-йоркскому.
У другого входа в парк, против 81-й улицы, воздвигнуто очень красивое здание музея — Metropolitan Museum of Art. Оно построено всего около 10-ти лет назад на частные средства и до сих пор остается частным учреждением, получающим лишь небольшую субсидию от города. Кроме египетских, вавилонских и индейских древностей, тут есть очень хорошая и весьма полная коллекция всевозможных музыкальных инструментов, много картин, ваз и пр.
Против музея на красивом пригорке поставлен весьма древний обелиск, называемый иглою Клеопатры. Об истории этого обелиска и о перевозке его в Америку я узнал следующие подробности. Сделанный в Нубии из красноватого сиенита, этот обелиск в незапамятные времена был привезен водою по р. Нилу в Гелиополис, город, стоявший некогда близ нынешнего Каира. Как известно, Гелиополис считался центром египетской образованности: здесь учились Моисей, Геродот, Пифагор, Платон и другие. Против гелиополисской академии воздвигнуты были два обелиска, из которых один украшает теперь Лондон, а другой привезен в Нью-Йорк. При покорении Египта римлянами оба обелиска были перевезены в Александрию (около 13-го года до Р. X.). Так как Клеопатра умерла несколькими годами раньше, то, очевидно, название игл Клеопатры — чисто случайное. Когда египетские древности начали целыми партиями вывозить в Европу и особенно когда (в 1876 г.) одна из игл Клеопатры была перевезена в Лондон, американцы тоже захотели приобрести какую-нибудь достопримечательность из Египта. Рассказывают, что покойный хедив Измаил-Паша, узнав об этом, подарил американцам другую иглу Клеопатры. Для перевозки обелиска в Нью-Йорк известный богач Вандербильт пожертвовал необходимые средства. Достойно примечания, что в Александрии этот обелиск стоял весьма близко к морю и именно в том месте, которое наиболее пострадало при варварском бомбардировании города англичанами в 1882 году. Таким образом перевозка обелиска в 1879-м году в Америку сохранила его от уничтожения. Все принадлежности для перевозки, в том числе катки и канаты были доставлены из Америки. Сперва, при помощи катков, обелиск перетащили к берегу в док, в который был введен и пароход, назначенный для перевозки ценного подарка через океан. Затем из дока выкачали воду и в нижней части парохода прорубили отверстие, в которое и вдвинули обелиск, после чего отверстие было заделано, док наполнен водой, и пароход вышел в море. В Нью-Йорке пароход был поднят на берег при помощи особого механизма, а вынутый из него обелиск перетащен на катках в Центральный парк, где и установлен на приготовленном для него пьедестале. Высота самого обелиска вместе с пирамидальною вершиною 69 футов, т. е. почти 10 сажен. В сечении он представляет квадрат, сторона которого в основании 7 футов 8 дюймов и постепенно уменьшается вверх. Весь его 220 тонн. Американцы опасались сперва, что резкие переходы от тепла к холоду, совершенно неизвестные в Египте, разрушат камень или, по крайней мере, повредят иероглифы на его поверхности, тем более, что обелиск имел уже кое-где трещины. С этою целью все поры и трещины заделаны здесь парафином, но обелиск стоит хорошо и постоянно привлекает толпы любопытных.
От обелиска я прошел к так называемому Бельведеру, красивому зданию, построенному на высоком пригорке; отсюда великолепный вид и на часть парка, и на окружающий город. Подле Бельведера несколько затейливых, хотя и совершенно бесполезных построек, а именно какой-то таинственный грот с каскадом, висячий мост, лабиринт и т. п. Однако это самое оживленное место парка, и тут особенно много гуляющих детей. Недалеко отсюда другая громадная постройка — American Museum of Natural History.
Я не заходил в этот музей, но говорят, что тут собраны богатые коллекции чучел животных, птиц, рыб и пр. со всего света. Тут же имеется этнографическая галерея, отделение геологии и ископаемых и т. д. Музей еще не совсем окончен и постоянно увеличивается и пополняется.
Нельзя не упомянуть еще о громадном искусственном резервуаре Кротона, занимающем в северной части парка пространство не менее версты в длину и около 1/2 версты ширины. Он весь облицован по берегам гранитом и представляет запас пресной воды на весь Нью-Йорк, потому что вода реки Гудзона, вследствие грязи и солоноватости под влиянием морских приливов, негодна для питья. Резервуар пополняется по трубам из реки Кротона в 40 милях к северу от города. Он построен в 1842 году и доставляет 96 миллионов галлонов воды в сутки (1 галлон=0,37 ведра).
Бруклинский мост.
Помимо перечисленных зданий, Центральный парк и сам по себе представляет весьма занимательное и приятное место для прогулок. По его широким шоссированным дорогам постоянно видны конные экипажи, велосипеды и кавалькады мужчин и женщин. В аллеях же для пешеходов — множество гуляющих, располагающихся на скамейках по семейному с детьми, закусками и газетами. Особенно выгодно для городских жителей именно центральное положение парка. В него можно проникнуть через множество входов и въездов, охраняемых пешими и конными городовыми.
Другая достопримечательность Нью-Йорка, почитаемая даже одним из семи чудес Нового Света, это Бруклинский мост между Нью-Йорком и Бруклином через рукав Ист-Ривер. Это висячий мост, укрепленный на двух громадных устоях. Чтобы дать возможность проходить под мостом самым большим судам с их мачтами, он так высок, что к нему нужно подниматься по особой лестнице или же подъемною дорогою (для экипажей). Через мост устроена еще и кабельная железная дорога. Паровозов тут нельзя употреблять, так как мост висячий и мог бы качаться и, пожалуй, лопнуть от такого груза. Плата за проезд 3 цента за конец, и публика, видимо, охотно пользуется этим сообщением. Для лучшего осмотра я проехал в Бруклин в вагоне, а вернулся назад пешком. Вид с моста восхитительный. Можно любоваться не только этими смежными городами, но и взморьем, на далекое расстояние. На мосту устроены: широкий путь по середине — для пешеходов, два боковых пути для экипажей и наконец два же пути кабельной железной дороги; но рельсы ниже полотна моста, так что ежеминутно пробегающие туда и назад поезда не пугают лошадей и не мешают пешеходам любоваться чудным зрелищем. Действие механизма, приводящего в движение поезда, весьма просто. Под вагонами постоянно движется бесконечный кабель, который в Нью-Йорке только поворачивается с одного пути на другой, а в Бруклине спускается вниз и намотан на толстый вал, приводимый в непрерывное вращение при помощи огромной паровой машины. На случай порчи или разрыва кабеля (он имеет всего около 2-х дюймов в диаметре) под ним лежит другой — запасный: меня уверяли, что за время действия механизма было только два случая разрыва кабеля, и замена новым требовала оба раза не более пяти минут. Под каждым вагоном устроено нечто вроде клещей с толстыми деревянными подкладками. Когда клещи открыты — кабель свободно проходит между подкладками, и вагоны стоят на месте; но когда кондуктор, поворотом ручки, вроде тормозной, закроет клещи, то подкладки сперва слегка, а затем совершенно зажимают кабель, и последний увлекает с собою клещи, а следовательно и вагоны. Не проходит и нескольких секунд, как клещи зажимаются окончательно, и весь поезд несется уже с той же скоростью, с какой движется кабель. Каждый поезд состоит из трех вагонов, но поезда отходят днем ежеминутно, а ночью реже. Перед приходом на станцию противоположного берега кондуктор открывает клещи, кабель опускается на систему расположенных под ним роликов и, конечно, продолжает двигаться, вагоны же катятся уже только в силу инерции и с уменьшающейся скоростью переходят на путь у платформы, где и останавливаются обыкновенными тормозами. Когда публика очистит вагоны, они прицепляются к паровозу, переводящему поезд на другую, рядом расположенную платформу, и пришедший поезд превращается в отходящий. Все эти движения совершаются чрезвычайно быстро и с точностью правильно регулированных часов.
До последнего времени, т. е. до постройки этого моста, сообщение между Нью-Йорком и Бруклином поддерживалось при помощи паровых паромов, но постоянный прирост населения в Бруклине и неудобство переездов в дурную и туманную погоду побудили наконец подумать о мосте, который однако не должен был служить помехой обширному судоходству; вот почему остановились на типе висячего моста и в 1870 году приступили к его постройке. Главная и первоначальная работа заключалась в устройстве двух огромных башен, вблизи берегов, но уже в воде. Эти башни, служащие устоями моста, построены кессонным способом и имеют в основании 20×7 сажен. В воде они сплошные, а затем представляют два столба, соединенные под полотном моста красивыми арками; выше полотна столбы продолжаются и служат для поддержки огромных проволочных канатов. Полная высота башен от дна реки до верха 57 саженей, из которых 19 под водою, 20 от уровня воды до полотна моста и 18 от полотна до вершины. Постройка башен продолжалась целых 7 лет, и только в 1877 году было приступлено к устройству и укреплению проволочных канатов, которые скручивались на месте из тонких стальных проволок (по 12 футов на 1 фунт). Сперва перекинуты были легкие проволочные тросы, и на них настлан помост, на котором и положены проволоки, назначенные для образования канатов. Всего проложено 4 каната, из которых каждый состоит из 5434 отдельных I проволок и образует толстую сплошную кишку около 16-ти дюймов в диаметре. Длина каждого каната больше версты. Концы канатов прочно заделаны в особые каменные основания на берегах и, по расчету, каждый канат может, в центре пролета, выдержать груз в 12 000 тонн. Мост имеет прочную деревянную настилку, которая от перемен температуры от зимы до лета изменяется по высоте, в своей середине, на 3 фута. Постройка обошлась в 16 000 000 долларов. Открытие состоялось 24-го сентября 1883 года. Сперва брали плату даже с пешеходов, по 1 центу, но с 1891 года эта плата отменена. Средним числом через мост проходит я проезжает ежедневно около 100 000 человек. Строителем моста был Джон Роблинг (John Roebling), а после его смерти постройку продолжал и окончил сын его Вашингтон (Washington Roebling).
Прежде чем расстаться с Нью-Йорком, приведу краткую историю этого замечательнейшего и многолюднейшего в Америке города. До прибытия европейцев весь остров Манхатан представлял дикие скалы гнейса и гранита, на которых отлично сохранились следы ледникового периода. Первые сведения об острове относятся к 1609 году, когда в устье реки вошел на корабле известный Генрих Гудзон, давший свое имя здешней реке. Но англичане не воспользовались этим открытием; несколько лет позднее сюда явились голландцы и основали маленький городок (Новый Амстердам).
В 1664 году англичане, соблазнившись выгодою положения, отобрали весь остров от голландцев, и так как губернатором новой колонии был назначен брат короля Карла I-го, герцог Йоркский, то город получил название Нью-Йорка. Тогда же главная, еще весьма короткая улица «Heere Strut» была переименована в «Broadway».
Отличный порт, доступный самым большим океанским кораблям, способствовал весьма быстрому возрастанию города, и во время открытия войны за независимость тут сосредоточились главные силы борцов за свободу; однако в сентябре 1776 года Вашингтон был разбит на Лонг-Айланде, и Нью-Йорк перешел в руки неприятеля, который владел им до самого окончания войны.
Только 25-го ноября 1783 года англичане очистили город, и годовщина этого события празднуется теперь, как местный городской праздник. С тех пор Нью-Йорк сделался на время столицею союза; тут заседал первый конгресс и выбран был первый президент — Вашингтон. В то время в городе едва насчитывалось 50 000 жителей. Затем в 1830 году считалось 200 тысяч, в 1860 году — 800, а ныне, вместе с прилежащими Бруклином и Джерсеем, в Нью-Йорке уже 3 миллиона жителей. Такое быстрое увеличение объясняется чрезвычайно счастливым, в торговом отношении, положением Нью-Йорка и его превосходною гаванью. Достаточно сказать, что около двух третей всех пошлин с иностранных товаров, доставляемых в Соединенные Штаты, поступает в нью-йоркские таможни. Общая сумма ввоза в Нью-Йорк (1888 г.) равна 464 миллионам, а вывоза — 350 миллионам долларов.
Как выше было упомянуто, южная часть города — прежний Новый Амстердам — представляет вообще неправильные, кривые и узкие улицы, но с 1811 года, когда город начал быстро увеличиваться, введена нынешняя система распланировки улиц и авеню, причём промежутки между авеню приняты в 1/8 мили, т. е. около 100 саженей (10 английских цепей по 66 футов), а промежутки между улицами в 1/30 мили, т. е. около 40 саженей (4 цепи).
Вдоль главной улицы Бродвей имеется несколько изящных скверов и памятников: Лафайету, Линкольну и др. Самому Вашингтону воздвигнута огромная триумфальная арка. Южную часть города и островок со статуей Свободы я посетил при вторичном проезде чрез Нью-Йорк, перед возвращением в Европу.