В зале творилась обычная неразбериха: короля не было, и придворные метались вокруг, стремясь занять место поближе к трону. Компания скоморохов с натуженно радостными лицами устроилась в углу и усердно увеличивала суматоху, выделывая невероятные па под звон бубенчиков. Драйву действу добавлял гусляр, который один издавал звуки такой громкости, что массивная люстра на потолке звенела серебром, и узкие, утопленные в стены зала витражные окна заметно вибрировали. На Хелену никто не обращал внимания.

Наконец было объявлено, что Его Королевское Величество, король Швеции Густав Ваза, почтил присутствующих своим вниманием. Тотчас же в зал торжественно вплыла королевская фигура, впереди которой, как паруса флагманского фрегата «Ингерманландия», развевалась огромная борода. Остановившись в дверях, Густав внимательно обвел глазами всю разношерстную компанию и в молчании проследовал к трону. Прежде чем сесть, он задержался и звонко чмокнул дочурку в лоб с видимым удовольствием. Действие началось.

Первые претенденты на руку и сердце Принцессы прошли быстро: два польских князя и один, неведомо откуда здесь взявшийся английский лорд со странной фамилией Черчилль. Последний был настолько важным, что без зазрения совести прошел прямо к Густаву, облобызал его и пытался сделать то же самое с Хеленой, но его вовремя остановили. Как я и предполагал, капитан стражи Антонио Бонавентура, чье имя я все-таки запомнил, контролировал только Его Королевское Величество. За безопасностью Принцессы же следили только пажи, которые бросились на лорда Черчилля с таким рвением, что после этого я был просто убежден в том, что они все поголовно и безнадежно влюблены в Хелену. Бедные мальчики…

После этих клоунов пошла тяжелая артиллерия. Вначале слуги внесли дары, которые с трудом уместились в нескольких увесистых сундуках. Поставив их перед королем, они молча открыли тяжелые, окованные серебряными полосами крышки, и по лицам придворных я понял — этот жених им понравится.

Вошел Милослав, сын новгородского князя. Аристократическая бледность подчеркивалась ярким, пурпурного цвета платьем и белыми сапогами, к которым не прилипло ни комка грязи. Медленно, словно в трансе, он остановился между сундуками и, встав на одно колено, жестом показал, что приносит в дар Принцессе и её отцу всё то лучшее, что собрали для него новгородские купцы. Выглядело это излишне пафосно, но по лицу Густава я понял, что решение принято. Для порядка он повернулся к Хелене, дабы выспросить её согласия, что, впрочем, было излишней формальностью. Но не успел.

Странная возня около входа заставила его повернуться. С грохотом распахнулись створки, и в зал вступил коренастый мужчина с круглым красным лицом. За ним виднелись двое служителей, которые ввели в зал огромного медведя, ранее развлекавшего горожан на рыночной площади. Тотчас же веселые московские музыканты побросали трещотки-бубенцы и, сгруппировавшись вокруг этой живописной композиции, стали продвигаться к королю и Принцессе.

— Я князь Воевода Ярославский. Пришел свататься к несравненной принцессе Хелене, урожденной Эстрельской.

Голос Воеводы был груб. Презрительная интонация, с которой он цедил притворно вежливые слова, не давала никаких шансов на продолжение веселья. Огромный медведь за его спиной придавал этой кучке средневековых террористов вид устрашающий и потенциально кровавый. Густав остался сидеть на своём месте, даже не поменяв позы. Лишь капитан Бонавентура незаметно придвинулся к королю, чуть передвинув перевязь шпаги.

— Воевода, я отдаю её за Милослава. Принцесса дала мне своё согласие.

— Ваше Высочество, я склоняю голову перед вашей волей. Но можно мне самому спросить Принцессу?

Наглость подобного предложения была столь очевидна, что в зале наступила кристальная тишина. И тут случилось непредвиденное: медведь, чуя торжественность момента, а скорее, по причине обжорства конфетами от щедрот местных выборгских ребятишек, медленно присел. Далее произошло то, что в приличном обществе стараются обходить стороной. Михаил Потапович хрюкнул и сотворил огромную кучу с сопутствующим букетом таких сильных ароматов, что вызвал у собравшихся действительно благоговейный трепет, граничащий с поклонением.

Момент был безнадежно испорчен. У Воеводы вытянулось и побелело лицо, он начал медленно поворачиваться назад, занося руку с кривой татарской саблей, которую стрельцы предпочитали в ближнем бою. Я понял: мишке пришла хана. Из устрашающей трагедии ситуация мгновенно превратилась в фарс.

Вытянув из сумки гранату со слезоточивым газом, я незаметно, через спину, быстрым движением кинул её в сторону незваных пришельцев. Потом вторую — для страховки. Серый едкий дым сделал задачу передвижения непростой, но не для того, у кого есть спецсредства. Они у меня были, и я, с загубником во рту и линзами в глазах, прыжками, перепрыгивая через повалившихся и кашляющих дворян, слуг, медведя и стрельцов, бросился к трону. Воевода успел по касательной резануть мне ногу, но я упорно продвигался к Принцессе. Дым вот-вот застелет ей глаза. Я схватил её, сдернул со стула и мимо ошалевшего Густава, не поменявшего позы, побежал к потайному ходу.

— Весело? — спросил я её и поцеловал в губы.

— А папа?

— Я видел только что Бонавентуру, он выведет его через боковой вход.

Не давая ей опомниться, я поволок постоянно оглядывающуюся Хелену к чёрной лестнице. Открыть дверь, быстро! Нет, что-то заело. Пся крев! Защелка была заперта изнутри…

Сзади в дыму всё шло своим чередом. Мычание и возгласы удивления — это ещё ничего. Хуже, что я вычленил из этой какофонии четкие звуки трещотки — кто-то натягивал на арбалете тетиву. Через пару секунд слева от меня прожужжала стрела, воткнувшись в спинку стула. Заодно, правда, чёрное древко в конце пути чуть задержалось и продырявило насквозь шею первого кандидата в мужья по имени Милослав.

Ладно, ребята не лыком шиты, дело знают. Теперь возьмутся за нас. Я в пятый раз ударил сапогом по потайной двери и сломал-таки одну доску. Выбить защелку теперь плевое дело.

Скатившись по трем пролетам узкой и жутко темной лестницы, мы не переломали ноги только чудом. Запах духов Принцессы волнами накатывал на меня, и я чуть притормаживал на поворотах, принимая на руки силами центробежных сил тело, стремившееся впечататься на поворотах в камень стен. Наконец мы ввалились в нижние покои, далее со свистом влетели в двери на выход.

Уже темнело, и тучи набежали на солнечный диск, катящийся за часовую башню. Прохлада от залива после смрадного воздуха королевских покоев заставила меня на полсекунды остановиться. «Ты дышишь прерывисто и очень сексуально, будто не от бега. Белое платье в глубокой тени от крепостных стен приобретает синеватый оттенок». Оглянувшись, я увидел Кота, который спокойно вылизывался и не обращал на нас ни малейшего внимания. Ну и отлично, хоть кто-то сейчас спокоен.

Тишину нарушал такой обыденный визгливый звук стрелы и удар кованого наконечника о камень внутреннего дворика Замка. Я поднял голову и увидел, что арбалетчик угрожающе высунулся из бойницы наверху и прикидывал, сколько мне ещё осталось прожить. А нам с Хеленой надо преодолеть ещё шагов двадцать по брусчатке двора и два пролета ступеней по лестнице в башню. «Чертов Эрик, я тебя теперь люблю как родного, появись быстрей, будь ласка!»

Бежать, конечно, было легко, слишком. Но я не в кружевном платье и туфельках — и Принцесса упала, запутавшись в бесчисленных кринолинах. Я притормозил, пытаясь помочь ей встать. Бац! В мою голень воткнулась стрела. Повозившись вместе, встали. Боль адская. Не верьте рассказам, будто при стрессе этот ад притупляется, враки все.

Наконец мы оказались на ногах и побежали уже ко второму пролету лестницы, к самому входу в башню. Тут-то мне стало совсем нехорошо — арбалетчик целился мне в спину, но попал в вену на бедре, где меня до этого уже сумел достать нож Воеводы. У меня оставалось не больше получаса. Тут и перетягивать не надо, всё бессмысленно.

Как быстро всё закончилось, я даже не успел повеселиться на балу, не пощупал местных выборгских красавиц, не напился вдоволь вина из погребов Замка. Жутко обидно.

Последний рывок. Мы, тяжело дыша, как стадо французских быков, вбежали в двери башни, и я с каким-то странным удовольствием с грохотом задвинул засов. Теперь, когда две последние стрелы зря ударили в дубовые доски башенного входа, я со стоном повалился на пол. Хелена сквозь дыхание, похожее по звучанию на меха кузнеца, кричала мне в ухо, вызывая меня из беспамятства:

— Ты со мной?! Рано умирать, — добавила она устало, осматриваясь по сторонам со смесью азарта и обреченности.

— С тобой, сейчас только вколю себе обезболивающее… Будь так добра, дай мне пакет из сумки.

— У тебя крови много… Совсем забыла тебе сказать, я…

— Дай мне сумку, достань оттуда такую белую штуковину… Умница. Теперь мы с тобой сделаем так: ты пойдешь впереди по лестнице прямо наверх. Я буду сзади. Ни в коем случае не жди меня, не пытайся мне помочь или остановиться.

Она вдруг села на пол и совершенно по-детски заплакала.

— Мы что, так и умрем здесь? Я же люблю тебя. Я это сразу там ещё поняла, когда ты камни принёс. У тебя был такой взгляд, такой… — она разревелась, как обиженный ребенок, у которого отобрали куклу.

Мы сидели под дверями башни, в которую колотили уже, наверное, с десяток стрельцов. С пажами её Высочества они разделались — мы слышали только их предсмертные крики и глухой звук, когда они падали на гранитные ступени лестницы.

Ничего другого не существовало, рядом с нами коптил факел, далеко наверху в стропилах башни пел ветер и перебирали крыльями местные выборгские вороны. А мы сидели здесь и смотрели друг на друга. Мне оставалось жить не более двадцати минут, кровь медленной струей вытекала из ноги и чёрной лужицей стояла на холодном каменном полу. Холодало, хотелось спать. Я понял, что должен увидеть этот город с самого верха, и встал на ноги.

— Иди вперед, не останавливайся, только вверх. Не оглядывайся. Встретимся на смотровой площадке. Там вид красивый… очень. И ничего не бойся, я тебя вытащу.

Последние слова я сказал максимально уверенно, чтобы даже сомнений не возникло. Боже, почему я должен всё время врать?!

Она молча повернулась и пошла прочь. Я дал ей пройти пол пролёта и тоже двинулся вверх. Внизу всё стихло. За двери я был спокоен: не далее, как вчера я внимательно их осмотрел — без выстрела мортирой прямой наводкой здесь нечего было делать. А её ещё надо найти. Конечно же, они найдут способ, как проникнуть внутрь, — в этом я даже не сомневался. Но на это понадобится время, может, минут десять, а может, больше. На романтичного Эрика я особо не надеялся, но чем чёрт не шутит, когда Бог спит. А он не спал, я это знал точно.

Первые три этажа мы прошли достаточно бодро. Балки внутри составляли причудливую конструкцию, кое-где напрочь отсутствовал пол, и я два раза практически ловил мою Принцессу, рискующую пробить головой каменный пол башни.

Держаться мне было всё тяжелее, я оставлял замечательный кровавый след, но это меня не заботило. Главное — добраться наверх. Масс-передатчик работал только в состоянии свободного падения. Его крайне малый размер не оставлял надежды уместить внутри ещё и источник питания, поэтому лучшим способом уже много лет был признан прыжок длиной не менее четырех секунд. Одно плохо — в это время в Европе такие высокие сооружения можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Наконец, последний пролет. Впереди уже гулял ветер в проеме, выходящем на смотровую площадку. Тут-то и я из последних сил похвалил себя за предусмотрительность — зазвенело стекло одного из трёх окон башни, и тут же я услышал ругательства на русском — что-то насчет моей матушки, совершенно невразумительное.

Однако, они нашли веревки и абордажные крюки. Нет, все-таки хороших специалистов послал к нам царь Иван, я бы сказал, отличных! Жаль, правда, я ещё никого не убил. Спасибо тебе, Создатель, что напоследок дал мне такую возможность. Я развернулся вниз, предварительно крикнув Принцессе:

— Беги быстрее! Я догоню.

Что она мне ответила, я уже не слышал. У меня оставалось минуты три, чтобы очистить пролет от стрельцов, вылезавших из окна. Наконец, мне пригодилась шпага, которой я, как быка на арене, ударил сверху вниз первого. «Лишь бы у них не было пистолетов, — краем мысли подумал я и тотчас забыл об этом, потому как пришлось увернуться сразу от двух здоровенных детин, с короткими, ужасно юркими турецкими клинками. — К чёрту принципы невмешательства», — с гибельным задором подумал я и, отступив назад и вверх, рванул у них перед носом светошумовую гранату. Линзы у меня в глазах мгновенно сработали на затемнение и дали мне секунду на то, чтобы спокойно перерезать им глотки — очень хотелось, чтобы они не смогли раненные доползти до верхней площадки башни и помешать полёту её Высочества. Четвертого я просто выпинал ногами из проема окна, и он благополучно шлепнулся с неприятным чавкающим звуком на брусчатку двора.

Все, теперь моя душенька довольна — план по трупам недругов я на сегодня выполнил. Наверх! Остались самые сложные два пролета, ступенек пятьдесят, не меньше. Кровь уже не вытекала, я просто не чувствовал ног. Главное теперь не смотреть вниз и не думать. На рефлексах спинного мозга я взбирался, ступенька за ступенькой.

Леденящий бриз с Выборгского залива врывался в проем на самом верху. Там горел факел, я шел на его свет, как на маяк, сузив восприятие до уровня точки. Плохо вы меня знаете, ребята, если думаете, что не дойду…

Хелена ждала меня наверху, вжавшись в пологие стены купола. Счет шел уже на секунды, хотя какое там — я по всем прикидкам должен быть мёртв уже минут пять. Приятно осознавать, что можешь выбить из твари с косой ещё немного, вопреки её стараниям. В любом случае времени у меня не было совсем, и я сразу приступил к делу.

— Дай мне, пожалуйста, камень, — сказал я совершенно спокойным голосом.

Она послушно протянула мне маленький мешочек для драгоценностей, кроме передатчика там ничего не было. Мне вдруг так стало её жалко, ведь она совсем девочка. Несмотря на браваду, она ничего, совсем ничего не знала про эту жизнь.

Внизу метались факелы, ржали лошади, и я краем уха услышал знакомый «мяуррррррррр» Кота с явными победными нотками. Зверь короткими прыжками с холки на холку наступающих псевдоциркачей создавал хаотическое броуновское движение, каждый раз вцепляясь когтями на всю длину в шею и приводя москвичей в полный ужаса экстаз. Я был за него спокоен.

Мне нужно было активировать устройство, надавив эльфийской заколкой моего плаща на одну из граней. Изумруд стал тихонько вибрировать и нагреваться. Все, теперь можно осуществлять перенос — передатчик сам сгенерировал сигнал на Базу, сейчас они откроют портал. Главное — чтобы Экселенц успел её поймать. Мощность переноса была критической, поэтому, скорее всего, точность наведения плясала сейчас на главном мониторе Базы в кабинете Верховного, как лазерная указка в руках полупьяного подростка.

— Хелена, Леночка, — я перешел на русский инстинктивно, но ведь он был ей понятен. — Я очень сильно тебя люблю, я даже не знал, что я могу вот так, на задании… Я говорю это потому, что прямо сейчас, здесь, я умру. Но прежде, прежде я хочу тебе… сказать… — губы слушались меня всё хуже. — Ты будешь жить. Очень важно, чтобы ты жила. Ничего не бойся, сейчас у тебя будет несколько странных минут. Что бы ты ни увидела, не пугайся. Я обязательно — слышишь, обязательно! — приду за тобой, я тебе это обещаю!

Наверное, я говорил это очень тихо, хотя считал, что ору во всю глотку. Она прижалась ухом к моёму лицу, чтобы это расслышать, и я одной рукой обнял её, чтобы не упасть.

Нам нужно было уже прыгать. Резко оттолкнувшись от площадки, я одной рукой изо всех сил дернул её в сторону и вниз. Принцесса страшно, нечеловечески закричала. Как раненная птица, её крик пронесся над городом, уносясь в сторону надвигающегося шторма со страшной грозой, которую будут помнить в Выборге ещё долго, пересказывая на все лады историю об улетевшей в такую непогоду на небеса принцессе Хелене.

«Господи, Экселенц, я прошу тебя, я тебя просто умоляю — не промахнись!»