Приходил я в себя тяжело. Почему-то всплывали сцены одного из новых ярусов, контрабандный виски из горла, пляшущая улыбка Анри и какой-то мотоцикл. Кажется, я сидел сзади, и в нос мне упирались сложенные крылья, от которых несло, как и принято, голубями.

Машину я решил утром не трогать, а прокатиться на метро. Прогулка мимо Исаакия взбодрила меня до некоторой степени, и в кабинет я вошел уже практически трезвым. Лучше бы я этого не делал.

На месте Белки восседал Лаврик и меланхолично жевал бутерброд, запивая его моим финским кофе. Помимо этого, в комнате ещё что-то изменилось. Исчезли многочисленные листки с изречениями своего и не только сочинения, которыми мы увешивали стены на протяжении нескольких месяцев. Запах, бивший мне в нос во сне, распространился в помещении — собственно, и перья тоже присутствовали. Его спокойствие и старый засаленный человеческий свитер почему-то сразу сказали мне о том, что мой вчерашний полёт на Базу не прошел даром.

— Привет тебе, о Великий и Ужасный! — сквозь бутерброд сказал мне доморощенный стратег и уставился на меня своими честными депутатскими глазами. — Поешь, я тебе пирога принёс из «Штолле», с мясом, как любишь.

— Спасибо.

— Что невесел? Анри тебя в новый квартал водил, я слышал. А тебе-то с ним наравне не стоило бы, ты же пока не с нами, — он засмеялся своей шутке, казалось, совершенно искренне.

Я молча сел на своё место, отметив потрясающую чистоту на столе. Пауза затягивалась. Вдруг я внезапно со всего маха запустил в него пустой пока кружкой, но, как обычно, промахнулся. Посудина разбилась вдребезги, осколки разлетелись по двери и шкафу рядом. Часть с ручкой осталась на самом краю шкафа и, покачавшись, в шатком равновесии застыла там.

— Ты бы поосторожнее, — серьезно молвил Лаврик. — Если не будешь драться, расскажу тебе, болезному, что к чему. На-ка вон, — он еле уловимым движением извлек из воздуха запотевшую банку с пивом и смачно вскрыл замок. — Лечись и слушай. Итак, жил был Избранный. Жил он так себе, часто нарушал правила, ссорился с непосредственным руководством. Но продолжал регулярно бывать на Базе, призываемый этим самым оплеванным руководством раз за разом, ибо талант не пропьешь. Палочка-выручалочка такая. И вот последнее задание. Ну все против этого замечательного специалиста! И в помощь ему уже брошены лучшие силы. И всё равно — нет результата.

В этом момент повествования Лаврик даже привстал с места, обуреваемый эмоциями.

— Ты только представь: старый маразматик и сейчас ещё верит в непогрешимость собственных теорий. А Сценарии-то никто не пишет — ни здесь, ни внизу, — почему-то решил мне напомнить мой собеседник. — Они как лежали в Хранилище испокон веков, так и лежат. Тут же такой НИИЧАВО своего рода, мы же их толкуем только, можем прогнозировать, влиять на ключевые факторы. Но они тут уже несколько десятков тысяч лет лежат! Да и Базу первый Верховный начал вокруг Хранилища строить только для того, чтобы каждый раз не летать на этот чёртов астероид с нулевым альбедо, благодаря которому его с Земли не было видно вплоть до, по-моему, века семнадцатого.

— Ты мне лекции-то с чего решил почитать? — вкрадчиво поинтересовался я. — Я это знал, когда ты подгузники мочил. Я уже понял, что была перекоррекция, понял. Сколько я перетянул — один, два оборота? По-моему, впервые за лет эдак сто пятьдесят?

— Ну да, — пожал он вдруг спокойно плечами, — я на это и рассчитывал. Ты только не кидайся посудой больше, всё равно не поможет.

Он перевел дух и отпил остывший кофе.

— Где Белка? — спросил я скорее по инерции.

Я должен был спросить об этом, но слова показались мне не своими, да и интонация чужая, отстраненная, будто всё это происходило не со мной, а во сне.

— Белка как была, так и осталась. К тебе, правда, не имеет никакого отношения. Так, приближенный объект — не более. Ты хотел поправить Сценарий — ты его поправил. И получил результат. Такой, который должен быть. Мы же все это видели… с Мессиром.

— Не удивил, даже нисколечко, — начал я говорить ласково, — ну вот никак.

Не сводя заинтересованного взгляда с этого ублюдка, я тихонечко начал вставать, чтобы из-за монитора невозможно было уловить движение, пытаясь достать до портфеля, где у меня лежал портативный паралитик. Выдавали этот древний гаджет скорее для проформы, и за последние 23 года я пользовался им всего раза два.

Очнулся я на полу минут через пять. Ничего не болело, в теле чувствовалась удивительная лёгкость, и, судя по ласковому солнышку, по-прежнему стояла ранняя весна 2013 года. Участливо склонившееся лицо ангела с банкой «Балтики-Семерки» было полно озабоченности, воздух вокруг весь провонял смесью амброзии и ещё непонятно чем.

— …Ты теперь у нас соучастник, Вольдемар, — говорил он, судя по всему, уже несколько секунд.

Я застал середину тирады, но смысл начал доходить сразу.

— Никто же тебе не поверит. Да и ждать осталось недолго, потерпи, пивка выпей, я же его из холодильника директорского выдернул только что, он обидится… Все, мне пора бежать! — вдруг заторопился Лаврик. — Ты подумай: эксперимент прошел вполне себе удачно. И ты, я думаю, понял уже: единственный, кто тебе поможет, это Мессир. Больше некому. Верховному плевать на твои желания, он просто тебя использует. Мы же — и ты в этом можешь убедиться сам — играем честно.

И я начал думать. Бред, полный бред. Ни в какие ворота это не лезло. Правда, у меня было обстоятельство, требующее немедленной проверки, которое мог прояснить тот, кто ещё вчера в лицо дышал мне перегаром и отбирал стакан с клёкотом и дьявольским хохотом. Самое время спросить его об этом.