Сегодня утром, когда я занимался письмами, один клиент сделал мне заказ, который меня встревожил. Это был мужчина лет сорока, краснощекий, начинающий лысеть, одетый как адвокат или директор. Он рассматривал мебель, фарфор, картины, но в особенности безделушки, словно искал что-то. Потом, наконец, приблизился к моему столу и спросил: «Скажите, сударь, нет ли у вас каких-нибудь забавных нецке? В частности, меня интересуют работы Коси Мурамато». На один миг наши взгляды встретились. Сколько людей на свете знают Коси Мурамато, этого мастера семнадцатого века, который в своей мастерской на острове Кюсю посвятил себя изготовлению исключительно макаберных нецке? Мертвые в содомском соитии с гиенами, сосущие член суккубы, онанирующие скелеты, трупы, сплетенные как гадюки, призраки, пожирающие человеческие зародыши, куртизанки, садящиеся на восставшее мужество мертвецов.

— К сожалению, — ответил я, — люди, обладающие произведениями этого мастера, не торопятся с ними расстаться. Впрочем, если вы соизволите оставить мне свой адрес, я мог бы, в том случае, если бы мне удалось что-то найти…

Он отказался с резкостью, заставившей меня заподозрить, что он понял: я никогда не продам ему ни одной вещицы такого рода. Нецке Коси Мурамато я держу для себя! Только некрофил может коллекционировать такие предметы, и человек заинтриговал меня.

— Может быть, вы зайдете еще? — настаивал я.

— Я живу не в Париже. Бываю здесь очень редко.

Он простился и вышел. Я был бы не прочь поговорить с ним о макаберных нецке, сказать ему несколько незначащих слов, понимающе улыбнуться. Не для того, чтобы завязать с ним знакомство, нет, но для того, чтобы он понял, как я понимаю его. И всё. Ибо если некрофилы — они так редки! — и узнают друг друга, они друг друга не ищут. Они окончательно выбрали невозможность общения, и любовь их уходит в несказанное. Одиночки, мы даже не звено между жизнью и смертью. Такого звена нет. Потому что жизнь и смерть слились воедино навечно, неразделимые, как вода, смешанная с вином.

Я не удержался от смеха и достал из своего жилетного кармана нецке, которое я всегда ношу с собой. Размерами оно не превышает трех сантиметров и изображает двух толстеньких крестьян, с ловкостью блудящих в глазницах черепа.