В одном из домов на той улице, что ведет от Римских ворот за город, в доме, затерявшемся между заводами и складами товарных станций, сидели Эн-2, Шипионе и Фоппа.

Шипионе и Фоппа тоже были люди простые и мирные. У Шипионе были жена и дети, у Фоппы, наверно, была девушка, еще недавно он каждый вечер ходил в кино. И у обоих были добрые лица — решительные, спокойные, и в то же время добрые.

Эти лица были обращены сейчас к Эн-2, который сидел за столом и ел. До девяти он мотался по городу, подготавливая операцию, и не успел ничего перехватить, а теперь, как только пришел, так поневоле сразу спросил, не найдется ли чего поесть.

Квартира принадлежала одной девушке, входившей в группу, учительнице из предместья; Шипионе и Фоппа тоже были у нее гостями. Хозяйка, крупная и толстая, сразу выложила все, что у нее было, — два яйца.

— Вот досада! — сказала она. — Хлеба нет ни крошки!

Эн-2 ел глазунью из двух яиц, ел без хлеба.

— Как ты можешь есть без хлеба? — спросил Шипионе.

И он и Фоппа посмотрели на сковородку, потом взглянули в лицо Эн-2, потом — Друг на друга. Шипионе добавил:

— Лучше уж хлеб без всего, чем яйца без хлеба.

— Почему? — возразил Фоппа. — По-моему, лучше яйца без хлеба, чем хлеб без всего. Я бы выбрал яйца, — сказал Фоппа.

— Если бы мне пришлось выбирать между голым хлебом и любой другой едой без хлеба, я бы выбрал хлеб.

— А я наоборот, — сказал Фоппа.

— Выбрал бы любую еду, только не хлеб? — спросил Шипионе.

— Голый хлеб? Нет, уж я выбрал бы что-нибудь другое.

— Даже жареную селедку?

— Даже жареную селедку.

— Даже горгонцолу?

— Даже горгонцолу.

— У тебя странный вкус! — заключил Фоппа.

— Нет, я просто выбираю то, что питательней.

Шипионе поднял взгляд на толстую девушку, увидел, что она смеется, потом посмотрел на Эн-2, который тоже улыбался.

— Мадонна! Да разве может быть что-нибудь питательней хлеба?

— Может, — ответил Фоппа. — Все, что ни есть, питательней, чем хлеб.

Шипионе снова посмотрел на толстушку.

— Ты слышишь?! — воскликнул он.

Девушка смеялась.

— Он говорит, что все, что ни есть, питательней хлеба! — воскликнул Шипионе.

— Конечно, — возразил Фоппа. — Любая еда питательней хлеба.

— Даже жареная селедка? — воскликнул Шипионе.

— А разве не так? — ответил Фоппа. — И жареная селедка.

— И горгонцола?

— И горгонцола. А разве не так?

— Может, ты еще скажешь, что шелковичные черви питательнее хлеба?

— Вот и скажу! А почему бы мне этого не сказать?

— Ха-ха-ха! — смеялась толстушка. — Он скажет!

— Еще как скажу! Для того, кто их ест, они питательнее хлеба. А разве нет?

— Да их никто не ест, — сказал Шипионе. — Все это доказывает, что ты ерунду говоришь.

— Никто не ест? — взвился Фоппа. — Да их в Китае едят и еще во многих местах.

— Ерунда все это!

— Вовсе не ерунда! Я сам видел, как китаец ест шелковичных червей. В кино видел.

— А я видел, как китаец ест хлеб без всего!

— Ты это в Милане видел. А в Китае они даже не знают, что такое хлеб.

Толстушка опять рассмеялась.

— Ты забыл сказать, — заметил Шипионе, — не знают те китайцы, которых в кино показывают.

— В кино, — сказал Фоппа, — показывают, как живут китайцы в Китае.

— Вот оно что! — сказал Шипионе. — Так кино тоже питательней хлеба?

— Конечно, если уж выбирать между кино и хлебом, я всегда выберу кино, — сказал Фоппа.