Глава 38

Невозможно спать с разбитым сердцем.

Каждый раз, когда Даниэла поворачивается на кровати, осколок колет, протыкает и разрывает ее изнутри, оставляя очередную свежую рану.

В половине седьмого она сдается и меняет пижаму на купальник, поверх которого натягивает спортивную форму команды пловцов.

Прикрыв махровый синий халат пальто, миссис ДеМарко подвозит ее к школе.

Школьная парковка пуста.

– Ты перепутала время?

– Возможно, – врет Даниэла. – Но ты не волнуйся, мам. – Она отстегивает ремень. – Они скоро появятся. Возвращайся в кровать.

Даниэла ждет на тротуаре у въезда на парковку, потирая руки, чтобы согреться. А когда появляется джип тренера Трейси, она следует за ним. Как только машина останавливается, Даниэла заглядывает в водительское окно:

– Доброе утро, тренер Трейси.

На стекле остается облачко от ее дыхания. И Даниэла вытирает его рукавом толстовки, а затем открывает дверь, словно парковщик.

Если тренер Трейси и удивилась, увидев ее, то никак не показала этого. А лишь сказала:

– Что ты здесь делаешь?

– Я проснулась этим утром и поняла, что плечо уже не болит. На самом деле я чувствую себя замечательно. – Она поворачивается боком к машине, слегка нагибается вперед и делает несколько гребков руками, энергично имитируя баттерфляй. – Поэтому я решила сказать вам, что готова участвовать в эстафете.

– Быстро ты выздоровела, – с невозмутимым видом говор ит тренер Трейси. – Но твое место занято. И ты это знаешь.

– Точно. – Даниэла делает вдох и успокаивается. – Но я все равно пришла, потому что хотела показать вам, что эта возможность очень много значит для меня. И пообещать, что больше ни разу в этом сезоне не пропущу тренировку. – Она делает паузу. – И… знаете… сказать, что я сожалею о вчерашнем.

Даниэла надеялась, что если она признается в том, что они обе уже и так знали, то тренер Трейси даст ей еще один шанс. И сейчас ждет, что выражение лица тренера смягчится, но вместо этого оно становится еще более сосредоточенным.

– Я очень стараюсь не принимать на свой счет то, что ты сделала, Даниэла. Но ты должна понимать, что я считаю симуляцию травмы личным оскорблением. – Глаза тренера Трейси расширяются, а взгляд становится пристальным. – Я никогда больше не смогу плавать, как раньше. Не смогу выступать на Олимпиаде. А также вернуть себе значительную часть своего «я», ту, что выделяла меня среди других, и все это из-за моего плеча. Представляешь, каково мне?

Даниэла опускает голову. Ей очень хочется рассказать все тренеру Трейси – про список, про оскорбления, что она выслушала на этой неделе, про разрыв с Эндрю. Но как только она собирается заговорить, понимает, что не может вымолвить и слова.

Да и тренер Трейси еще не закончила. Она опережает Даниэлу:

– Очевидно, ты была не готова справиться с ответственностью и оказанной тебе честью попасть в команду пловцов. Но раз уж ты здесь, можешь достать из багажника полотенца и загрузить их в автобус. А потом и бутылки с водой. И будь добра, проследи, чтобы во время заплыва они были всегда под рукой.

Даниэла не знает, радоваться ей или грустить. Но выполняет поручение, а затем садится в школьный автобус, который должен отвезти их команду на соревнования. Через какое-то время прибывают остальные пловцы. Многие из них натянули капюшоны толстовок и заткнули уши наушниками. Никто не спрашивает у Даниэлы про плечо. А она не рассказывает ребятам, что ее понизили до менеджера по экипировке.

Приезжает Хоуп и очень удивляется, увидев здесь свою подругу. Даниэла очень старается не завидовать тому, что Хоуп заняла ее место в команде. Ведь она сама в этом виновата, а не кто-то другой.

– Не против, если я сяду рядом? – спрашивает Хоуп.

Даниэла пододвигается. Но не смотрит на подругу. Она до сих пор стыдится того, как повела себя с Эндрю.

– Как ты чувствуешь себя сегодня? – спрашивает Хоуп.

– Не особенно хорошо, – отвечает Даниэла.

– Тренер Трейси разрешила плавать? – шепчет Хоуп.

– Нет.

– Мне жаль, Даниэла.

Даниэла натягивает капюшон, как и все остальные:

– Да, мне тоже.

Во время соревнования по плаванию все очень нервничают. Школьная команда то вырывается вперед, то оказывается в списках отстающих. Даниэла сидит на трибунах, выдавая полотенца и воду пловцам. А еще время от времени советует Хоуп попрыгать и поприседать, чтобы разогреть мышцы, как это делал Эндрю у скамейки запасных.

Даниэла старается выкинуть мысли об Эндрю из головы, как только они всплывают. И ей грустно от осознания того, что придется выработать такую привычку. Но, несмотря на крупицы сожаления, Даниэла никогда не сможет простить Эндрю за то, что он сделал. За то, что унизил ее сильнее, чем какой-нибудь список или дурацкое прозвище. А еще ей интересно, насколько ее физическая сила превышает ее силу духа, которая позволит ей забыть Эндрю.

Перед эстафетой вольным стилем на четыреста метров команда Старшей школы Маунт-Вашингтона чуть вырвалась вперед благодаря парням, занявшим первое, второе и четвертое места в индивидуальных заплывах вольным стилем. Если девчонки смогут хорошо финишировать, то они обеспечат команде победу. И тут к ним подходит тренер Трейси:

– Так, Хоуп, я перебрасываю тебя на эстафету вольным стилем на двести метров. – Она поворачивается к Даниэле: – Пойдем. Ты будешь замыкающей. – И, прежде чем засунуть свисток в рот, добавляет: – Докажи, что я не права.

Даниэлу трясет от переизбытка энергии. Ей хочется плакать от счастья и благодарить тренера Трейси, но на это еще будет время. После того, как она проявит себя.

Даниэла быстро снимает спортивную форму. Она никогда так не нервничала перед заплывом и чувствует, как сводит каждую мышцу. Хоуп обнимает подругу и убирает прядь ее волос под шапочку.

Даниэла идет за девочками к их дорожке. Вместе с ней в эстафете участвуют две выпускницы, Андреа и Джейн, с которой они в паре занимались в тренажерном зале, и одиннадцатиклассница Чарис. Даниэла знает, что они – самые лучшие пловчихи школы. И не может не задаваться вопросом, достаточно ли хороша, чтобы плавать вместе с ними.

Когда девчонки сбиваются в небольшую группу, Джейн произносит краткую вдохновляющую речь, которую Даниэла пропускает мимо ушей. Вместо этого она смотрит на девушек в купальниках. У них такие же широкие плечи и развитые мышцы, как у нее. И в этот момент она понимает, что находится именно там, где должна быть.

Когда подходит ее очередь, Даниэла надевает очки, забирается на платформу и готовится к заплыву. Она с девчонками на секунду или две отстает от соперников. Но когда Даниэла прорывается сквозь толщу воды, ее разум освобождается. Ногами и руками девушка выталкивает всю боль и обиду, наполняющие ее. И таким образом излечивает свое разбитое сердце.

Даниэла и Хоуп забираются в автобус и садятся на первый ряд. Атмосфера в автобусе разительно отличается от той, что была утром. У всех приподнятое настроение, и то и дело раздаются топот и хлопки. Команда громко поет гимн Старшей школы Маунт-Вашингтона, а двое парней танцуют джигу в проходе.

Девчонки выиграли в эстафете, а Даниэла повторила школьный рекорд на своем отрезке. Но несмотря на то, что в глубине души она ощущает радость за это достижение, она не может никак расслабиться. Она чувствует себя выжатой как лимон. Потому что потратила на этот заплыв все свои силы. Сейчас внутри нее пустота, и совсем нет желания праздновать. Девушке хочется забраться в кровать и проспать до понедельника.

Над ней склоняется Джейн:

– Даниэла! Ты наш самый ценный игрок! – Она показывает на заднюю часть автобуса: – Вы же знаете Уилла Харди, верно? Он живет в доме из красного кирпича неподалеку от школьной парковки. Вся команда собирается у него перед танцами, чтобы немного повеселиться и пофотографироваться, а потом мы все дружно заявимся в зал. Ты и Хоуп тоже должны прийти.

– Ого, спасибо! – Хоуп широко улыбается Джейн, а потом бросает заговорщицкий взгляд на Даниэлу. – Мы придем.

Даниэла засовывает руки в рукава толстовки:

– На самом деле я, скорее всего, не приду. Но большое спасибо за приглашение.

Джейн открывает рот от удивления:

– Что? Почему ты не хочешь идти на танцы?

– Я устала, – бормочет Даниэла. – Ночью проспала от силы минут пять.

– Устала? – Джейн кривится. – Так поспи. До танцев еще восемь часов.

– Я знаю. Но у меня нет настроения, – тихо говорит Даниэла.

Она видит, что Джейн озадачена и ждет хоть каких-то объяснений. Но ей не хочется рассказывать о произошедшем. Ее рана еще слишком свежа.

Хоуп вздыхает:

– Она только что рассталась со своим парнем. Он по-свински вел себя с ней из-за списка, а вчера позвал поесть пиццу и даже не заступился, когда его друзья начали смеяться над ней. – Хоуп переводит дух. – А затем она узнала, что он устраивает вечеринку и даже не пригласил ее.

– Хоуп! – возмущается Даниэла.

Джейн поджимает губы.

– Что это за придурок?

– Эндрю Рейнольде, – отвечает Даниэла. А когда Джейн непонимающе пожимает плечами, добавляет: – Он десятиклассник.

– Ну, этот парень легко отделался, потому что заслуживает пинка по яйцам. – Джейн поворачивается лицом к задней части автобуса: – Андреа! Чарис! Идите сюда и помогите убедить Даниэлу пойти на танцы.

Андреа и Чарис пересаживаются на свободные места по другую сторону прохода.

– Что? Почему Даниэла не идет на танцы? – удивляется Чарис.

– Из-за своего бывшего, Эндрю Рейнольдса, – отвечает Джейн.

– Это кто? – спрашивает Андреа.

– Он учится в Маунт-Вашингтоне? – спрашивает Чарис.

– Да, – отвечает Даниэла, удивляясь тому, что девочки не знают его. А почему они должны знать? Эндрю всего лишь десятиклассник. – Он входит в состав школьной футбольной команды.

– Но не играет, – поясняет Хоуп. – Слишком маленький для этого. И у него близко посажены глаза. Словно кто-то нажимает на его уши и сминает все лицо.

Андреа оживляется:

– А, тот тощий парень с проблемной кожей?

Даниэла качает головой:

– У него не проблемная кожа. Это все из-за шлема.

Подумав, Даниэла вспоминает, что у Эндрю были угри. Она никогда не придавала им особого значения. Хотя заметила их, когда они в первый раз пошли купаться вместе в Кловер-Лейк. Но ей было все равно. Он нравился ей таким, каким был.

И хотя Даниэла польщена тем, что пытаются сделать девушки, есть еще одна важная причина, почему она не хочет идти на танцы. Она глубоко вдыхает и говорит:

– Не думаю, что смогу пережить, если увижу, как Эндрю танцует с какой-нибудь девчонкой.

Они танцевали вместе на заключительном вечере в лагере шесть недель назад. Терраса, что простиралась от самой столовой, была украшена гирляндами с белыми огоньками, которые светили не так ярко, как звезды в небе, но все равно добавляли вечеру некоторую изюминку.

За диджейским пультом, состоящим из арендованных колонок и стереосистемы, директор лагеря включал старые песни и такие глупости, как «Танец маленьких утят» и «Буги-вуги». Под них плясали только девчонки, разбившись на маленькие группки. Временами кто-то из парней ради смеха изображал бегущего человека или трусливого цыпленка, но остальные, ухмыляясь, стояли в сторонке.

Эндрю не умел танцевать. Честно говоря, Даниэла тоже. К тому же тот вечер был для детей, а не для вожатых. Поэтому они дежурили у шведского стола, наполняя стаканы фруктовым пуншем, следя за тем, чтобы дети не кидались друг в друга крендельками, и не разрешая девочкам слишком сильно кружиться. Другие вожатые – те, что бывали здесь уже не раз, – прислонились к перилам и с грустью говорили о том, что самая лучшая часть лета закончится уже через несколько песен.

Даниэла не знала, что означал этот вечер для нее и Эндрю. Как только они стали встречаться, ее чувства к парню быстро крепли. Хотя, может, и не так быстро, если учесть, сколько времени они проводили вместе. Они пересмотрели по списку все фильмы, которые имелись в лагере, вплоть до буквы «W», и Эндрю даже подумывал сфотографировать оставшиеся диски, чтобы продолжить традицию, когда они вернутся домой. И это казалось хорошим знаком. Но Даниэла знала, что дома все изменится. Ведь там их ждали друзья, тренировки и уроки.

Она убеждала себя, что все будет хорошо. И твердила себе это несколько последних дней в Кловер-Лейк, надеясь, что в конце концов в это поверит.

А потом Эндрю неожиданно наклонился к ней и прошептал:

– Я так рад, что завтра не придется с тобой прощаться.

– Я тоже, – прошептала Даниэла в ответ.

И в тот момент она совершенно по-другому взглянула на этот вечер. Он станет последним для детей и других вожатых, для всех, кроме Даниэлы и Эндрю. Завтра утром они не сядут в автобусы, которые разъедутся в разные стороны. Они вернутся в один город.

Это был не конец, это было начало.

Директор лагеря взял микрофон и объявил последнюю песню. После чего Эндрю подхватил Даниэлу и потащил на танцпол. Когда он положил руки на ее талию, просунув пальцы в петельки шортов, дети стали показывать на них пальцами и корчить влюбленные рожи. Даниэла же просто положила руки на его плечи.

– Ты такая красивая, – сказал Эндрю.

Теперь эти слова эхом отдаются в голове Даниэлы, потому что реальность затмила собой все, что казалось таким возможным.

Казалась ли она ему красивой тем вечером?

Даниэла определенно считала себя красивой, несмотря на следы от укусов насекомых, облупившийся фиолетовый лак на ногах и ужасные линии загара от купальника. Она все лето считала себя красивой. Но теперь ей кажется, что это было так давно.

К концу песни Эндрю оттоптал ей все пальцы на ногах резиновой подошвой кроссовок. Но эта боль не сравнится с той, что девушка обязательно испытает, когда увидит, что Эндрю наступает на ноги другой.

Джейн щелкает пальцами:

– Алло! Даниэла! Это Эндрю будет ревновать, когда увидит, что ты танцуешь с выпускниками.

Даниэла смеется:

– Но я не знаю никого из выпускников.

– Нет, знаешь! – Джейн поворачивается и зовет Уилла: – Уилл, ты потанцуешь сегодня с Даниэлой?

– Конечно, – с улыбкой отвечает Уилл, сверкая белоснежными зубами. – Я знаю движения. Много движений.

И парень начинает изображать бегущего человека в проходе, а затем возвращается на место.

– Я видела, как он пялился на тебя во время эстафеты, – шепчет Андреа.

– Ага, точно, – смеется Джейн.

Чарис наклоняется вперед и щиплет Даниэлу за щеку:

– Ты горячая девчонка! О чем ты вообще беспокоишься?

Джейн скрещивает руки:

– Слушайте, мы заберем вас обеих в семь. И точка.

Даниэла смеется:

– У меня нет платья.

Хоуп подталкивает ее локтем:

– Нет, есть. То розовое, что ты купила.

Вчера, во время вечера жалости к себе, Даниэла решила примерить это платье. И оно ужасно на ней смотрелось. Не только из-за материала, но и из-за фасона. Оно совершенно ей не подходит.

– Я его не надену, – тихо говорит Даниэла.

Джейн показывает на Андреа:

– У нее платьев дополна.

Андреа перекидывает волосы:

– Ага, это правда. Я признанная одежная маньячка. И могу с тобой поделиться. Думаю, у нас одинаковый размер.

– Спасибо, – улыбается Даниэла, почувствовав волнение.

Ей нравится, как одевается Андреа. Она всегда выглядит стильно.

– Так ты «за»? – радуется Андреа.

Даниэла кивает и улыбается:

– Я «за».

Глава 39

Марго стоит у раковины и быстро ест хлопья. Домашняя игра начнется через несколько часов. Она надела форму чирлидерши и перевязала волосы белой лентой. Кухня сияет чистотой, словно вчера здесь побывала приходящая уборщица, и о вчерашней вечеринке напоминают лишь запах выдохшегося пива из сливного отверстия, три битком набитых мешка для мусора, которые подпирают стеклянные двери на террасе, и слабый аромат сигаретного дыма, витающий в воздухе.

Рейчел и Дана появятся с минуты минуту.

Марго подходит к окну и раздвигает занавески. Машина Дженнифер все еще припаркована на подъездной дорожке. И Марго надеется, что к ее возвращению домой машины здесь уже не будет.

Звонит телефон. Марго думает, что это девчонки хотят предупредить об опоздании. Но это ее сестра.

– Привет, – говорит Морин, после чего повисает неловкая пауза, так как они не общались уже целый месяц. – Мама дома? Она не берет трубку.

– Они с папой поехали по магазинам, а потом сразу отправятся на игру, – объясняет Марго.

– Ох, точно, – уныло вздыхает Морин. – Ну и как обстоят дела?

В первый момент Марго не хочется ничего отвечать, но уж лучше обсудить это с сестрой, чем с кем-либо еще.

– Честно, не очень. В школе развернулось движение в поддержку избрания Дженнифер Бриггис Королевой танцев.

Морин протяжно и раздраженно выдыхает:

– Тебе не кажется, что это жестоко, Марго? Разве девочка еще не достаточно настрадалась?

– Я к этому не имею никакого отношения. – Марго не нравится тон сестры, особенно если учесть, что та когда-то говорила о Дженнифер. – На самом деле я одна из тех, кто против этого, хотя все в школе думают, что именно я составила список в этом году.

– Подожди. Какой список?

– За четыре месяца с момента окончания школы ты все позабыла?

Марго смотрит на часы. Через пять минут чирлидерши вместе с футболистами должны погрузиться в автобус Старшей школы Маунт-Вашингтона, чтобы повести за собой «Караван по поднятию духа». Время поджимает.

– Конечно же забыла, – огрызается Морин. – Но прошлогодний список должен был стать последним.

Марго сжимает трубку:

– С чего ты взяла?

Какое-то время Морин молчит. И во время этой паузы Марго медленно опускается на подлокотник дивана, охваченная недобрым предчувствием. Наконец Морин втягивает воздух и говорит:

– Потому что прошлогодний список составляла я.

Снаружи раздается гудок. Дана и Рейчел. Они приехали забрать Марго.

– Как ты могла составить прошлогодний список? – быстро спрашивает Марго, потому что она больше не может продолжать разговор. – Ты же сама была в нем.

– Знаю. – И Марго слышит, как Морин перекладывает телефон к другому уху. – Я вписала в него свое имя.

– Но… – Снова разносится гудок. И Марго тихо ругается. – Подожди секунду, хорошо? – просит она сестру. – Просто подожди. И не вешай трубку!

Она кладет трубку на диван и распахивает входную дверь.

– Увидимся в школе, – кричит она Дане и Рейчел. – Езжайте без меня!

– Что? Почему? – кричит в ответ Дана.

– Ты же пропустишь «Караван»! – присоединяется к подруге Рейчел.

– Значит, увидимся на поле! – отвечает им Марго.

Дана и Рейчел в шоке от того, что Марго собирается пропустить «Караван», но у той нет времени что-либо объяснять.

– Расскажу все позже, – кричит она, машет подругам и захлопывает дверь. А затем бежит обратно к телефону: – Ты здесь, Морин?

– Да, – отвечает ей сестра уставшим голосом. – Я здесь.

Марго подходит к окну и выглядывает на улицу. Дана с Рейчел уехали.

– Хорошо, – говорит Марго и садится на пол в центре гостиной, скрестив ноги. – Как это произошло?

Марго больше ничего не говорит. Даже не дышит.

– После окончания одиннадцатого класса я прибиралась в шкафчике. И обнаружила пакет, который оказался на удивление тяжелым. Внутри лежало что-то завернутое в коричневую бумагу. Я развернула ее и увидела печать Старшей школы Маунт-Вашингтона. В пакете не было никакой записки. Ни инструкций, ни подсказки, кто положил его туда и почему. Я перерыла все листочки, даже те, что уже отправила в мусорку, на случай, если вдруг пропустила что-то. И я понятия не имела, сколько этот пакет пролежал в моем шкафчике. Но осознавала, что получила хорошую возможность. Все лето я раздумывала над тем, кого вписать в список. Это упоение властью захватило меня, и я как одержимая стала оценивать всех, кого видела. Моих и твоих подруг, девятиклассниц на школьных собраниях. Это был масштабный тайный конкурс красоты, где я была единственным судьей. Хотя, по правде говоря, я думала только о красивых девочках. Уродливые просто… отошли на второй план. Кроме Дженнифер. Я с самого начала решила, что она будет в списке.

– Почему?

– Потому что любая другая кандидатура вызвала бы сомнения, – усмехается Морин, и, пока Марго обдумывает ее слова, она продолжает: – Мне хотелось выбрать тебя на роль самой красивой одиннадцатиклассницы, Марго. Но, посчитав, что это вызовет подозрения, я остановилась на Рейчел. Было бы странно, если бы мы обе оказались в одном списке.

– Ты могла бы выбрать меня, а не себя, – ехидничает Марго.

– Хм… думаю, да. Но я решила, что заслужила это…

Смешно, но Марго думала так же. Она никогда не считала, что сестра по ошибке попала в список и стала Королевой танцев. Но, узнав, что за всем этим стояла сама Морин, теперь по-другому взглянула на это.

Тем временем сестра продолжает свой рассказ:

– Но удовольствие от звания самой красивой выпускницы продлилось лишь минуту. Подруги начали мне завидовать. И их отношение ко мне изменилось. Они считали, что заслужили это больше меня. Может, так оно и было, но я начала задумываться, а были ли они мне настоящими подругами. И каждый раз, когда я замечала, как Дженнифер бредет по коридору, стараясь не падать духом, ощущала свою вину. Ты когда-нибудь читала рассказ Эдгара Аллана По о сердце, которое бьется под половицами? Именно такой была моя жизнь. И тогда мне пришла в голову мысль признаться. После выпускного я пошла к Дженнифер. Рассказала о своем поступке и пообещала приложить все усилия к тому, чтобы в следующем году она не попала в список. Закончить эту традицию со списком, чтобы она не оказалась в нем в четвертый раз. Я выкинула печать в мусорку прямо на ее глазах. Сказала, что мне очень жаль и что я не буду винить ее, если она выдаст меня.

– Ого! Но подожди. Кому ты собиралась передать печать?

– Тебе. – Морин вздыхает, а потом добавляет: – Но ты бы никогда не узнала, как она попала к тебе.

Марго задумывается. Кого она добавила бы в список, будь у нее такой шанс? И добавила бы она себя, ведь ей очень хотелось стать Королевой танцев?

Чисто гипотетически – да. Но сейчас главное не это. Марго не виновата в происходящем. И теперь у нее есть доказательство того, что это сделала Дженнифер.

– Значит, когда ты уехала, Дженнифер достала печать из мусорки и составила новый список, вписав себя как самую уродливую выпускницу. – Марго начинает все понимать.

Интересно, почему она так поступила?

– Да, – соглашается Морин. – А тебя назвала самой красивой.

Несмотря на то что «Караван» уже отправился в путь от горы до футбольного поля, Марго едет к дому Дженнифер. Она не позволит этому продолжаться даже одну секунду. Все это время Дженнифер знала, что все ребята в школе считали Марго причастной к составлению списка, но никак не опровергла это, никак не защитила ее. И даже радовалась тому, что рушится репутация Марго, что ее подруги и совершенно незнакомые люди думают о ней самое худшее.

Марго бесит, что она жалела Дженнифер. И ей очень хочется отмотать время назад и стереть из памяти тот разговор с Мэттью. Не его окончание, а те моменты, когда Марго выставила себя не в лучшем свете. Она с нетерпением ждет той минуты, когда разоблачит Дженнифер, заставит ее признаться в содеянном. И скажет всем тем, кто считал ее виновной: «Я же вам говорила».

Но когда она паркуется перед домом Дженнифер, она не может унять волнение. Она собирается выяснить отношения с бывшей подругой, что, вероятно, должно было случиться еще в восьмом классе. Только в этот раз без скандала и боли не обойтись.

Дверь открывает миссис Бриггис. Марго впервые видит ее с тех пор, как закончилась их дружба с Дженнифер. Та старается выглядеть равнодушной, но у нее это плохо получается.

– Марго! Какой сюрприз! – Миссис Бриггис бросает взгляд через плечо. – Дженнифер еще спит. Думаю, она не очень хорошо себя чувствует.

– А я могу подняться и поговорить с ней? Всего на секунду? По поводу сегодняшнего вечера.

– Конечно. Она с нетерпением ждет танцев. Как мило с вашей стороны, девочки, поехать с ней по магазинам и убедить отправиться туда. Я знаю, что она всю жизнь жалела бы о том, что пропустила танцы.

Марго смотрит под ноги:

– Да.

Перескакивая через ступеньку, она поднимается в комнату Дженнифер и входит туда без стука. Дженнифер спит. Ее вчерашняя одежда кучей валяется на полу.

Стены выкрашены в яркий желто-лимонный цвет. Марго кажется, что их недавно покрасили, хотя и не может вспомнить, какого цвета они были раньше. Двухъярусную кровать сменил стальной каркас с розовыми стеклянными шарами на столбиках. Дженнифер с головой укрыта покрывалом, связанным ее бабушкой в качестве подарка на одиннадцатый день рождения внутри. Марго нравилось это покрывало. А особенно розовые квадратики с клубникой. Дженнифер же больше нравились квадратики с клевером.

Марго не вспоминала о бабушке Дженнифер с тех пор, как закончилась их дружба, и сейчас осознает, что та, вероятно, уже умерла. Она сильно болела и очень сдала, когда они с Дженнифер учились в восьмом классе. И внучка частенько звонила ей в дом престарелых, чтобы спеть несколько песен по телефону.

Марго подходит к кровати.

– Дженнифер, – шепчет она. – Дженнифер, проснись.

Дженнифер выползает из-под покрывала и, прищурившись, смотрит на Марго:

– Что ты здесь делаешь?

– Я знаю, что это ты составила список, Дженнифер. Сестра мне все рассказала.

Марго скрещивает руки на груди и ждет, когда на лице Дженнифер отразится удивление и та скажет что-то типа: «О-оу».

Дженнифер переворачивается на бок. Марго видит, как она морщится от боли. Вероятно, из-за выпитого накануне вечером алкоголя у нее раскалывается голова. На комоде стоит стакан с водой. Дженнифер делает несколько больших глотков, а потом говорит:

– О!

Никакого «о-оу». Просто «о». И все.

Марго осматривает комнату, выискивая печать Старшей школы Маунт-Вашингтона. Она хочет забрать ее в качестве доказательства и показать всем. Но в комнате бардак. И скорее всего, Дженнифер ее хорошо спрятала. Поэтому Марго поворачивается к ней:

– Почему ты назвала себя самой уродливой выпускницей? Чтобы ложно обвинить меня, да? Или, может, понадеялась, что все тебя станут жалеть?

– Зачем меня жалеть?

В голосе Дженнифер отсутствует сарказм. Это искренний вопрос.

– Потому что ты сама виновата в том, что попала в список! Ты сама вынесла в него свое имя!

Дженнифер качает головой, словно Марго не понимает:

– Да, в этом году. А что насчет первых трех лет старшей школы? Морин сказала, что внесла меня в список потому, что любая другая кандидатура вызвала бы подозрение. И знаешь что? Она была права. Если бы я внесла в список другое имя, все сказали бы: «Здесь должно было быть имя Дженнифер». – Она закрывает глаза и, поморщившись, садится. – Слушай, я не предполагала, что начнется вся эта фигня с «Королевой Дженнифер». И была удивлена не меньше твоего.

– Так почему ты внесла в список свое имя?

– Потому что благодаря списку я известна. Люди знают, кто я такая. Не понимаю, почему ты злишься на меня. Я назвала тебя самой красивой, разве не так?

Марго смеется. Она просто не может сдержаться. В понедельник ей казалось, что все ученики в школе считают ее самой красивой. Словно по-другому и быть не может. Но нет. Это был выбор Дженнифер.

– Ты самая красивая, Марго, – продолжает Дженнифер. – И я не хочу у тебя ничего отбирать. Но когда Дана с Рейчел начали по-дружески ко мне относиться, я задумалась… не знаю… может, мы могли бы снова подружиться, если бы я доказала, что вписываюсь в вашу компанию. – Девушка закрывает глаза и грустно качает головой. – Но было ясно с самого начала, что тебя это не интересует.

Это правда. Марго это не интересовало.

Но почему это интересовало Дженнифер? Разве Дженнифер не ненавидела ее?

А потом Марго вспоминает. Прошлый вечер. В ее спальне.

– Что ты прошлым вечером делала в моей комнате? Что искала? Если это ты составила список, так никак не могла обнаружить печать в моем шкафу. Тогда что ты там хотела найти?

Наконец Марго видит то, чего ждала. Опущенные уголки губ Дженнифер. Ее смущение и стыд. Но из-за чего?

Дженнифер опускает голову:

– Твой дневник.

Марго открывает рот и отступает, пока не врезается в дверь:

– Ты читала мой дневник?

– Изредка. С тех пор, как ты начала вести себя странно. Я пыталась понять, что происходит между нами, ведь ты ничего мне не рассказывала.

И тут все встает на свои места.

– Ты всегда говорила то, что заставляло меня чувствовать себя виноватой, – заявляет Марго. – Теперь я знаю почему.

Ей всегда казалось странным, что Дженнифер начинала обсуждать с ней то, в чем Марго совсем недавно признавалась дневнику. Что ее огорчал размер груди. Или чем она втайне занималась с Даной и Рейчел. О ее влюбленности в Мэттью Гулдинга. Или что иногда она всерьез боялась Морин. Были там и страницы, в которых она описывала свои душевные метания по поводу разрыва дружбы с Дженнифер.

Марго делает глубокий вдох. Похоже, Дженнифер знала о том, что их дружба закончится, еще до того, как Марго нашла в себе мужество сделать первый шаг. А значит, ее не должно мучить чувство вины, ведь, судя по всему, ее поступок не удивил Дженнифер. Та понимала, что Марго бросает ее не потому, что одна из них красива, а вторая нет. И знала, как сильно беспокоилась Марго и винила себя в том, что может ранить ее чувства.

– Мне казалось, что, если я смогу немного сбить с тебя спесь, ты не бросишь меня ради Даны и Рейчел. Но этого не случилось, – продолжает Дженнифер.

Марго понимает, что сейчас Дженнифер руководствуется той же логикой, что и в восьмом классе. И, как и тогда, ей хочется покинуть эту комнату и этот дом, оставив свою бывшую подругу. Единственная разница в том, что тогда Марго не до конца понимала мотивы своего поступка. А сейчас у нее нет никаких сомнений. И сожалений.

Но перед уходом ей надо сделать кое-что еще. Марго сглатывает.

– Мне нужна эта печать, – просительно говорит она.

– Ты расскажешь всем, что список составила я? – усмехается Дженнифер. – Таков твой план? Удостовериться, что я не получу корону?

– Дело не в титуле Королевы танцев, Дженнифер! Господи! Конечно, я расскажу всем об этом. Ведь ребята думают, что это сделала я.

– Ох, какая жалость! – Дженнифер закатывает глаза. – Ты же знаешь, что этого не делала. Так какая разница, что думают другие? – Дженнифер ухмыляется. – Ах, точно. Ты же нисколечко не изменилась. И все еще переживаешь о том, что думают о тебе другие.

– Отдай мне ее, Дженнифер. Сестра говорила тебе, что не хочет, чтобы список появлялся вновь.

Дженнифер сжимает губы. И ложится на кровать:

– Знаешь, что я тебе скажу? Хочешь получить печать? Хочешь прервать эту традицию? Тогда дождись окончания танцев, и я отдам тебе ее.

– Так не пойдет.

– Тогда ты вообще ее не получишь.

Марго упирает руки в бока:

– Хорошо. Мне не нужна печать. Я и так расскажу… Расскажу всем.

– Но при этом не сможешь ничего доказать. Я же стану все отрицать. – Дженнифер поворачивается к стене. – А затем передам печать следующему, – угрожает она. – Я уже знаю, кому ее отдать. И ты никак не сможешь это предотвратить.

Марго раздумывает над ее словами.

– Ты действительно так поступишь? Неужели тебе наплевать на других девчонок? – тихо спрашивает она. – Тех, что ты назвала самыми уродливыми? Ты позволишь им испытать то, что пережила сама?

– Я не просто так выбрала этих девчонок, Марго. Я всех их выбрала не просто так. И думаю, на них не сильно повлияет то, что их имена попали в список. Посмотри на меня. Я же пережила это. – Дженнифер вздыхает. – Просто дай мне повеселиться сегодня вечером, Марго. Дай хотя бы на один вечер забыть, что я уродина. Пожалуйста! А потом я отдам тебе печать. Ну, или… можешь попробовать разоблачить меня. Но помни, тем самым ты подставишь и Морин.

Марго знает, что ничего не должна Дженнифер. Больше ничего не должна. Но в то же время ей не хочется вырывать печать из рук Дженнифер или рассказывать всем правду, которая выльется Морин боком.

Сейчас есть более важные вещи, чем ее отношения с Дженнифер. На кону стоит шанс раз и навсегда покончить со списком. И внезапно понимание этого затмевает для Марго все остальное. Не танцы, не спасение ее репутации, а желание убедиться в том, что больше никому не придется проходить через это страшное унижение.

– Один вечер, – говорит она Дженнифер. – Я даю тебе сегодняшний вечер. А потом все закончится.

Глава 40

Это самая худшая суббота в жизни Эбби.

На протяжении всей футбольной игры Лиза присылает ей сообщения, чтобы она могла следить за счетом. Это очень мило, но для Эбби это только все усложняет. Ей приходится читать крошечные обрывки репортажа с места событий, частью которого она не станет.

Поначалу игра не складывается. И очевидно, тренер в таком отчаянии, что выпускает на поле игроков второго и третьего состава. После этого команде Маунт-Вашингтона удается отыграться, и их отделяет от соперников лишь одно очко. Но перед финальным свистком Эндрю упускает передачу, которая могла бы принести их команде победу. И как замечает Лиза, после этого с ним не разговаривают даже его друзья.

Может, это и не хорошо, но Эбби рада, что их команда проиграла. Может, это так расстроит Эндрю, что он отменит вечеринку. Или, может, Дженнифер и Марго погрызутся из-за короны, и директор Колби отменит танцы. Или вонь, исходящую от Сары, признают биологической атакой и зал закроют.

Надежда умирает последней.

Оставшаяся часть дня проходит так же скучно. Эбби не знает, чем себя занять. Поэтому, когда приходит время, в которое она собиралась начать подготовку к танцам, Эбби именно это и делает.

Принимает долгий душ и бреет ноги. Сушит волосы и слегка подкручивает кончики – такую прическу делала им с Лизой Бриджит.

Затем открывает косметичку и наносит макияж. Тонкую полоску карандаша и немного теней на верхние веки. Бледно-розовые румяна на щеки. Розовый отлично бы гармонировал с ее платьем, которое она так и не купила. Эбби обводит губы карандашом, а потом тонким слоем накладывает помаду.

А затем пишет подруге несколько сообщений с просьбой скинуть фотографию Лизиного наряда. Но та ей не отвечает. Вероятно, потому, что слишком нервничает, или потому, что Бриджит делает ей прическу. И хотя на глаза Эбби наворачиваются слезы, ей удается отправить последнее сообщение: «Повеселись сегодня!»

А потом она выключает телефон. И подумывает принять снотворное, чтобы заснуть. Ей не хочется всю ночь пялиться на часы, представляя веселье, которое она пропускает.

Девушка выходит из ванной и идет в спальню. Ферн сидит за своим столом с книгой «The Blix Effect» и тетрадью.

– Ну, так ты готова или нет? – нетерпеливо спрашивает Ферн.

– Ты читала книгу раз десять, а вчера видела фильм, который сегодня собираешься пересмотреть. Неужели ты до сих пор не запомнила, о чем идет речь?

– Эй! Я убиваю время, пока ты играешь в салон красоты. – Ферн дописывает последние слова, а потом удивленно смотрит на Эбби: – Ты ведь помнишь, что не идешь на школьные танцы?

Эбби трясет от злости.

– Заткнись! – орет она и, забравшись на кровать, накрывается одеялом с головой.

– Отлично, – цедит Ферн сквозь зубы. – Просто отлично.

Через небольшую щель Эбби видит, как Ферн осматривает половину комнаты, принадлежащую Эбби, и усмехается при виде творящегося там беспорядка. А затем вздыхает так, как вздохнула бы мама, вот только у нее это выходит как у девочки, которая играет в переодевания и притворяется взрослой. После чего Ферн перекладывает книги со стола на идеально заправленную кровать.

– Иди сюда, – говорит она Эбби. – И может, ты извлечешь выгоду из наказания и, знаешь, уберешь сегодня свою половину комнаты? Она же выглядит отвратительно.

Эбби скидывает одеяло, медленно плетется к сестре и падает на стул. Ферн опускается рядом с ней на пол. Эбби открывает учебник и достает все еще незаконченное с понедельника задание. Листок помялся, и это, кажется, раздражает Ферн, чему втайне радуется Эбби. Но если честно, она бы предпочла завалить экзамен, чем просить помощи у сестры. Эбби смотрит, как взгляд Ферн порхает по листку. И втайне надеется, что сестра уже позабыла эту тему, но в этот момент та объявляет:

– Ну что ж… Тебе нужно сосчитать скорость спрединга океанического дна.

Эбби смотрит на карту в учебнике. Одной звездой отмечена Северная Америка, второй – Африка, а между ними простирается синева Атлантического океана.

Ферн продолжает:

– Восемьдесят четыре миллиона лет назад расстояние между Северной Америкой и Африкой по океаническому дну составляло примерно две тысячи двести километров. А сегодня это четыре тысячи пятьдесят пять километров.

Когда Эбби начинает записывать эти данные, Ферн говорит:

– Не пиши это, Эбби. Это уже есть в твоем задании.

– Хорошо.

Эбби скрещивает ноги в лодыжках и потирает их друг об друга.

Ферн выжидает несколько мучительных секунд, а потом спрашивает:

– И что ты должна теперь сделать?

Эбби смотрит на океан. Ей кажется, что на месте соединения страниц синий чуть темнее.

– Вычесть?

– Ну… да. Но у тебя значения в километрах, а ответ нужен в дюймах.

– Почему он должен быть в дюймах?

– Потому что океаническое дно увеличивается так медленно, что его изменение в километрах будет незначительным. Да и к тому же в нашей стране не используется метрическая система.

Ферн говорит уверенно, словно она учитель, ее слова звучат четко и выразительно.

– Если ответ такой незначительный, – Эбби неуверенно выговаривает это слово, – то почему это так важно?

Ферн смотрит на Эбби, выпучив глаза:

– Потому что смещение тектонических плит может вызвать извержение вулканов и цунами. И по этой же причине Эверест вырастает на дюйм за год. Хочется быть в курсе такого.

– На дюйм? Ого. Не может быть! – восклицает Эбби.

Ферн игнорирует ее:

– В километре ноль целых шестьдесят две сотых мили, в миле пять тысяч двести восемьдесят футов, а в футе двенадцать дюймов.

– Ты знаешь это наизусть? – Эбби задорно смеется, хотя ей не очень-то и смешно, но хочется поменяться с сестрою ролями.

– Это основные преобразования, – отвечает Ферн. – А теперь, чтобы решить эту задачу, сделай перекрестное умножение.

Она встает, подходит к кровати и падает на нее так, словно уже устала. Эбби сжимает карандаш и записывает в тетрадь слова «перекрестное умножение» в надежде на то, что как только увидит их на бумаге, это всколыхнет в ее памяти их значение.

Но этого не происходит.

Ферн открывает книгу «The Blix Effect», будто хочет углубиться в чтение, но Эбби чувствует, как сестра сверлит ее взглядом.

– Используй дроби, Эбби, – говорит она.

Эбби бросает карандаш:

– Я не знаю как.

Ферн морщится:

– Это математика для восьмого класса.

– Разве ты не помнишь? В том году я тоже была тупой. – И Эбби встает.

– Ты не тупая, Эбби, – не соглашается с ней сестра.

– Не важно, Ферн. – Эбби ложится на кровать. – Я знаю, что ты не хочешь мне помогать, поэтому забудь.

Ферн подходит к ней и упирает руки в бока:

– Ты понимаешь, что ведешь себя как избалованный ребенок? У меня куча домашней работы, с которой мне никто не поможет, а я трачу свое время на тебя, неблагодарная!

– Да, какая разница? – бурчит Эбби. – Главное, ты добилась того, что я пропускаю танцы.

– Ты прикалываешься? Алло! Если с остальными уроками у тебя все так же плохо, как с естествознанием, ты можешь остаться на второй год, Эбби. Хочешь два года подряд быть девятиклассницей? Думаешь, это не повлияет на твой драгоценный социальный статус? – Ферн облизывает губы. – О, представь, ты ведь и в следующем году сможешь стать самой красивой десятиклассницей! Разве это не круто?

Эбби отворачивается от сестры и смотрит на стену. Остаться на второй год ее самый большой страх. И Ферн знает об этом. Знает и швыряет упрек ей в лицо.

– Ты ужасная сестра! – громко кричит Эбби.

Ферн вздрагивает. Затем отступает от кровати:

– Что? Разве я не помогала…

Эбби становится на колени и так сильно взмахивает рукой, что аж подпрыгивает на кровати:

– Неужели ты ни капли не жалеешь о том, что выдала меня маме с папой?

– Вот почему ты заговорила о мистере Тиммете? Хотела отыграться? – Ферн качает головой. – Не хочу тебя огорчать, Эбби, но это только твоя вина. Прекрати жалеть себя. И обвинять меня.

– Ты хочешь наказать меня за список. Ты завидуешь! – орет Эбби.

Ферн начинает злиться:

– Это же просто смешно.

Эбби кажется, словно она взобралась на вершину крутого холма и теперь ее несет вниз, но она просто не в силах остановиться:

– Так и есть. Ты завидуешь, потому что я красивая, а ты уродина, и ВСЕ ЭТО ЗНАЮТ.

На долю секунды Эбби чувствует облегчение. Она высказала то, что чувствовала, то, что могло сильнее всего обидеть Ферн. А в следующий момент у Эбби перехватывает дыхание.

Ведь за это время многое произошло. Лицо Ферн побелело, а из глаз покатились слезы, будто они копились там долгие годы, выжидая удачного момента.

– Ты не сказала ничего нового, Эбби! – вздыхает Ферн. – Я знаю, что уродливая. Ведь мое имя тоже было в списке.

Эбби пугает, что Ферн называет себя уродливой.

– Нет! – кричит она. – В списке не было твоего имени. Да и к тому же, как ты и сказала, мало кто знает, что мы сестры.

Ферн вытирает слезы, но это не помогает.

– Я говорю не про этот год. – Она стыдливо отворачивается. – Мое имя было в прошлогоднем списке. Я была самой уродливой десятиклассницей.

– Что? – удивляется Эбби, но потом в голове всплывают воспоминания.

В прошлом году она подслушала разговор Ферн с родителями. Тогда сестра очень расстроилась из-за того, что кто-то назвал ее уродливой.

Теперь Эбби понимает, что «кто-то» – это фактически вся школа. Точнее, один человек, который говорил за всех учеников.

Родители тогда бросились успокаивать Ферн. Уверяли, что внешность не важна, что Ферн умнее большинства одноклассников, что главное – это интеллект. Они наговорили дочери миллион других комплиментов, которые Эбби никогда не слышала в свой адрес. Они даже хотели позвонить в школу и устроить скандал, но Ферн запретила им это делать.

Не удивительно, что она так злилась на сестру на этой неделе. Эбби действительно чувствует себя виноватой, но Ферн должна была раньше рассказать ей об этом.

– Откуда я должна была это узнать? Ты сказала, что список – это не важно.

– Он и не важен, – поясняет Ферн, ее голос звучит пугающе безэмоционально, несмотря на слезы. – Я и без дурацкого списка знаю, кто я такая.

Эбби открывает рот, но ничего не говорит. Она не знает, что сказать.

– И прости, что выдала тебя, Эбби. Но мне кажется безумным, что ты считаешь попадание в список единственным, чем ты можешь гордиться. Я правда не понимаю, как у кого-то вроде тебя может быть такая ужасная самооценка.

Ферн никогда не говорила ей ничего столь приятного.

– Ну, ты не уродливая, Ферн, – шепчет Эбби.

Она бы сказала это и в прошлом году. Если бы знала.

– Я уродливая. – Сестра, как никогда, спокойна. – И знаю это.

Услышав уверенность в голосе Ферн, Эбби хочется плакать от стыда за сказанные ранее слова. Она совсем не это имела в виду. Совсем не это.

– Это не так.

– А ты не тупая.

Эбби качает головой:

– Поверь мне, Ферн.

– Поверь мне, Эбби.

Сестры явно зашли в тупик. Эбби понимает – они обе искренне верят в сказанное. А еще они поддерживают друг друга как сестры – впервые за целую вечность!

Ферн садится на пол:

– Слушай, давай я останусь дома и помогу тебе. Подумаешь, не посмотрю фильм.

– Нет, Ферн. Ты должна пойти. Давай посмотрим, смогу ли я справиться с этим сама, а ты проверишь, когда вернешься домой. Хочешь, я накрашу тебя?

– Отстань, – машет рукой Ферн, и на этом девчонки расходятся.

Глава 41

Лорен спрыгивает с кузова пикапа своей подруги. Он забит битком. Многие девочки злятся, что футбольная команда Старшей школы Маунт-Вашингтона в очередной раз проиграла. Но только не Лорен. На ее лице сияет улыбка, потому что она очень хорошо провела время.

Ей понравилось, что кожа обветрилась на щеках, волосы запутались, а в горле засаднило из-за громких кричалок в поддержку команды.

– Увидимся через несколько часов у Кэндис?

– Ага! До встречи!

– За тобой заехать? – спрашивает девчонка, что за рулем.

– Нет, я сама доберусь.

– Мне даже не хочется туда идти, – стонет кто-то. – Давайте опоздаем. Не хочу торчать там весь вечер.

Лорен понимает, что наступил идеальный момент, чтобы заступится за Кэндис.

– Перестаньте, – говорит она. – Мы прекрасно проведем там время. – Кажется, девушки сомневаются, поэтому Лорен добавляет: – Прошлым вечером Кэндис была со мной очень милой, и не потому, что я ей нравлюсь. А потому, что она соскучилась по своим подругам.

– Не надо ее защищать, Лорен.

– Я и не защищаю. Просто говорю, что, возможно, она изменилась.

– Или использует тебя, чтобы выставить себя в лучшем свете перед нами.

Лорен порывается опровергнуть это, потому что и правда так считает. Но ничего не говорит. Лорен жаль Кэндис, потому что она так и не смогла повлиять на девчонок. Но она сделала, что смогла. Она хотя бы попыталась. К тому же на вечеринке у Кэндис появится еще один шанс.

Миссис Финн сидит на тускло освещенной кухне и просматривает какие-то бумаги.

– Мы проиграли! – весело объявляет Лорен. – Но я повеселилась, как никогда в жизни. – Она подходит к раковине и выпивает стакан воды. – Победа была так близко, мамочка. Парни проиграли в последнюю минуту, когда один из игроков упустил передачу. Но было так здорово! Намного круче, чем смотреть футбол по телевизору. И у школы потрясающий оркестр. На протяжении всей игры ребята исполняли песни, слова которых всем известны. А девчонки сидели на трибунах, завернувшись в покрывала. Это было здорово.

Лорен падает на стул, стоящий рядом с мамой. И смотрит на разложенные листки. На одном из них список. Копия, которая всю неделю пролежала в ее рюкзаке.

– Нам нужно поговорить, – объявляет миссис Финн.

– Ты рылась в моем рюкзаке, – говорит Лорен, а затем медленно поднимается и отступает, пока не врезается в стойку. – Поверить не могу, что ты рылась в моем рюкзаке!

– С такими людьми ты дружишь, Лорен? – Миссис Финн тычет пальцем в бумагу.

– Это сделали не мои подруги.

– Тогда кто?

– Я не знаю, мамочка!

– И безусловно, их высказывания о Кэндис нельзя назвать дружелюбными. Но если честно, они подтвердили мое впечатление о ней.

Лорен качает головой. Прошлым вечером Кэндис была доброй и вежливой. Чего нельзя сказать о ее маме.

– Мамочка…

– Почему ты мне сразу это не показала?

– Потому что не хотела, чтобы ты беспокоилась. Я познакомилась с действительно обычными девчонками. У меня прекрасные оценки. Все хорошо. Вообще-то, все даже замечательно.

– И ты думаешь, что этим девочкам на тебя не наплевать? – Мама приглаживает волосы дрожащими руками. – Ты изменилась, Лорен. Мне не нравится, с кем ты проводишь время. И я бы никогда не подумала, – она сминает листок, – что ты можешь ввязаться в нечто подобное.

– Мама… я не изменилась.

– Я увольняюсь с работы.

– Что?

– У нас ничего не выходит, Лорен. Я как можно скорее заберу тебя из этой школы. Думаю, если продать дом, который все равно слишком большой для нас двоих, у меня будет достаточно денег, чтобы продержаться два последних года, пока ты не закончишь школу.

Кухонные стены начинают сжиматься.

– Я хочу остаться в школе! – кричит Лорен.

– Я всегда боялась того, как другие будут к тебе относиться, и даже не предполагала, что ты станешь заносчивой популярной девчонкой. Ты не представляешь, насколько я разочарована твоим выбором. – Мама очень раздражена.

– Тебе это не нравится, потому что ты больше не можешь контролировать мою жизнь. Потому что я уже не боюсь школы и других людей. – Лорен хватается дрожащей рукой за спинку стула. – Мне надо идти собираться.

– Ты не пойдешь на танцы!

Лорен шокирована решением матери, но даже не помышляет ее ослушаться и медленно опускается на стул. Но тут же вскакивает на ноги:

– Ты не можешь так поступить! Я не сделала ничего плохого!

– Как твоя мать, я имею право вмешаться, если вижу, что ты пошла по кривой дорожке.

– Мамочка, пожалуйста! Это же школьные танцы. Там будут все.

– Лорен, я все сказала.

Лорен несется в свою комнату. Захлопывает за собой дверь и, упав на кровать, начинает рыдать. Это нечестно. Она знает, что многие девушки расстроились из-за списка, но не она. Список подарил ей уверенность в себе. И благодаря ему к ней решились подойти другие ученики. Конечно, не будь этого списка, все бы так и продолжали смотреть на Лорен как на странную девочку, которая обучалась дома, но теперь все изменилось. Она сама изменилась.

Через какое-то время миссис Финн приносит дочери ужин. Они не говорят друг другу ни слова. Лорен съедает совсем немного и, перед тем как мама возвращается за подносом, задергивает занавески и выключает свет. А когда та приходит, снова молчит.

Но как только мама закрывает дверь, Лорен вылезает из кровати. Она уже надела платье, которое купила на похороны дедушки. Оно длинное, черное и совершенно точно не подходит для танцев. Лорен запихивает в сумку туфли и фотоаппарат. Приоткрывает окно, выпрыгивает и бежит босиком по траве.

Глава 42

Пришло время узнать, влезет ли она в платье.

Закутавшись в халат, Бриджит медленно идет по коридору со стаканом ледяной воды в руке. Она делает глоток, но с трудом проглатывает воду. В горле застрял ком страха, будто она съела слишком большой кусок чего-то плохого. Заплесневелого хлеба, слипшейся молочной пенки, тухлого мяса… С каждым шагом, который приближает ее к комнате, Бриджит вспоминает все, что проглотила на этой неделе. Бублик, несколько бутылок смеси по рецепту разгрузочного дня, крендельки и полную вилку салата в торговом центре. И сейчас ей кажется, будто это количество сопоставимо с сотней обедов на День благодарения.

Что она будет делать, если не влезет в красное платье, если недостаточно похудела? Ей будет нечего надеть. А даже если и отыщется какой-нибудь наряд, то вряд ли она сможет веселиться, зная, что потерпела поражение. Что все ее жертвы были ни к чему.

Когда Бриджит проходит мимо закрытой двери ванной комнаты, то слышит, как Лиза, чистя зубы, подпевает радио. Сестра очень старается, но из-за зубной щетки и пены песня звучит невнятно. На мгновение пустота внутри Бриджит отступает. Она останавливается, ненадолго отсрочивая ожидающий ее приговор, и аккуратно приоткрывает дверь.

Когда пар рассеивается, она видит Лизу в топике, шортах и тапках. Ее черные, влажные и блестящие, словно покрытые маслом, волосы распущены, отчего на пояснице ткань намокла и стала просвечивать. Лиза пританцовывает перед зеркалом, используя щетку как микрофон, а мягкий коврик как сцену, и ее не смущает, что уголки ее рта покрыты белой пеной от пасты.

Бриджит сегодня почти не видела сестру, так как решила пропустить «Караван» и футбольную игру. Она чувствовала невероятную усталость и решила сохранить для танцев то небольшое количество энергии, что в ней осталось. А еще она знала, что ей было бы сложно отказаться от закусок. Ее подруги любят приносить с собой на игру что-нибудь пожевать – начос, мягкие крендельки, хот-доги, попкорн, – они ставят картонные коробки на колени и таскают друг у друга еду.

Бриджит видела Лизу лишь утром, когда та ворвалась в ее комнату, разыскивая что-то. Несмотря на то что Бриджит еще спала, сестра включила свет и очень сильно шумела. Когда она заметила вчерашнюю миску с мороженым, которое к утру превратилось в суп, покрытый пленкой из прокисшего молока, то фыркнула:

– Это отвратительно, Бриджит.

Бриджит знала, почему сестра так резка. Прошлым вечером все вскрылось. Лиза волновалась за нее. И даже Бриджит не могла отрицать, что на это есть все основания.

Поэтому, вместо того чтобы разозлиться на сестру, Бриджит перевернулась на бок и предложила Лизе занять ее место в машине подруги, участвовать в «Караване по поднятию духа» вместе с одиннадцатиклассницами. Бриджит даже не надо было спрашивать у них. Ее подруги любили Лизу, нянчились с ней. Они не станут возражать, что она поедет с ними.

Но вместо благодарности Лиза пробормотала: «Нет, спасибо», вышла из комнаты и попросила родителей отвезти ее к футбольному полю.

Вернувшись домой несколько часов назад, она прямиком направилась в свою комнату.

Бриджит до сих пор не знает, кто победил.

Лиза наклоняется, чтобы сплюнуть пену в раковину. Выпрямившись, она замечает Бриджит в зеркале. В тот же миг радость на ее лице сменяется злостью.

– Занято, – говорит она и толкает дверь, чтобы закрыть ее.

Но Бриджит крепко держится за дверную ручку и напирает на дверь со своей стороны, не позволяя ее закрыть.

– Хочешь, сделаю тебе прическу? – предлагает она.

Лиза прищуривается:

– Нет.

– Ты завьешь волосы? Или соберешь в пучок? – интересуется Бриджит.

– Я не знаю. – Лиза сильнее давит на дверь.

Бриджит просовывает ногу, чтобы та не закрылась:

– А что насчет макияжа? Тебе нужна моя помада? У меня еще есть подходящий к ней карандаш для губ. Тебе стоит им воспользоваться. А то помада сотрется через несколько минут.

– Господи, я могу остаться одна? – кричит Лиза и давит на дверь обеими руками.

Бриджит тут же убирает ногу, и дверь захлопывается.

Ей хочется закричать, что она могла пострадать, но Лиза включает фен. Бриджит поворачивается и прислоняется к закрытой двери. Ей кажется, что она чувствует негативные вибрации, которые доносятся из ванной комнаты, отчего ее тело покрывается мурашками.

Она ненавидит тебя.

Она считает тебя ужасной сестрой.

Бриджит бредет в свою комнату. Если Лиза и правда думает, что у сестры неприятности, зачем тогда ведет себя так некрасиво? Почему не пытается поддержать Бриджит, вместо того чтобы обижать? В любом случае, вопрос закрыт. И впереди танцы. А значит, пора столкнутся с реальностью.

Красное платье висит в шкафу. Бриджит снимает халат и кладет его на кровать. Затем протяжно выдыхает, надеясь, что от этого она станет немного худее. Надевает платье и тянет язычок молнии вверх.

Та с легкостью застегивается.

Ура, Бриджит!

У нее дрожат губы, а из глаз текут слезы. Бриджит слегка наклоняется вперед, чтобы они не попали на ткань. Она сделала это. Она стала еще худее, чем была летом. И то бикини будет ей большим. Она никогда не была настолько худой. Ей больше не надо сбрасывать вес.

Все закончилось.

Бриджит победно вскидывает руки. И замечает, что платье сползает на груди. Угрожающе низко сползает. Отчего становится виден ее лифчик без лямок.

Это еще сильнее радует ее.

Бриджит пробирается в мамину комнату и находит в ее швейном наборе коробочку с булавками. Затем снимает платье, раскладывает его на кровати и начинает собирать ткань на спине, закрепляя булавками, как видела на манекене в магазине.

Бриджит замечает свое отражение в зеркале. Она лишь в лифчике и трусах. Сгорбилась над кроватью, пытаясь уменьшить платье, которое и так маленького размера. Она похожа на одного из жучков, которых они изучали на биологии. Выпирающие из-под ее кожи маленькими бугорками ребра и кости напоминают ей панцирь. И это вызывает у Бриджит улыбку.

А потом у нее урчит в животе.

Ты отвратительна.

Неужели так трудно хотя бы минуту не думать о еде? Толстуха!

Дрожащими руками девушка быстро закрепляет булавки и надевает платье. Затем собирает волосы и наносит немного помады. Собираясь, она даже не смотрит в зеркало.

Бриджит это не нужно. Она и так знает, что никогда не будет такой красивой.

Глава 43

Кэндис сидит на крышке унитаза, прикрыв глаза. Ее мама наносит ей на лицо последние штрихи макияжа для танцев. Из спальни доносятся голоса девчонок, и все эти разговоры и смех кружат ей голову. Хотя подружки опоздали и никто не притронулся к приготовленным ими с мамой закускам, ее план все еще работает.

Сейчас главное, чтобы они оставили хоть немного рома и ей.

– Ты закончила? – спрашивает она маму. – По-моему, мы торчим тут уже вечность.

– Почти. Ты такая красивая! – Миссис Кинкейд слегка касается кисточкой губ дочери. – Хорошо. Можешь посмотреть!

Кэндис открывает глаза и смотрит на девушку в зеркале. Она едва узнает себя.

Ее глаза, прокрашенные карандашом и тенями, стали глубокими и выразительными и приобрели более насыщенный оттенок голубого. Благодаря накладным, ресницы кажутся густыми и длинными. На лице слой тонального крема и пудры, которые чуть светлее ее кожи, но из-за бронзатора и румян это не так бросается в глаза. Губы обведены карандашом, скрытым под насыщенной красной помадой. И лицо, и грудь обсыпаны блестками.

По сути, это маска.

– Когда ты окажешься в зале с приглушенным светом, макияж будет смотреться по-другому. Я учла это. – Миссис Кинкейд щелкает выключателем в ванной и открывает дверь, чтобы создать подходящее освещение. – Тебе нравится?

Кэндис не уверена в этом. Но ее мама должна знать, что делает. Она ведь зарабатывает на жизнь тем, что делает людей красивыми. Скрывает их недостатки. А именно этого Кэндис и хочет сегодня.

Она идет в свою комнату.

– Ого, Кэндис! – восклицает одна из девчонок. – Я сначала и не узнала тебя.

– Мама слегка переборщила, – тихо говорит Кэндис. – Вам так не кажется?

– Нет! Нисколечко. Ты такая красивая!

– Как модель!

Все девочки рассыпаются в комплиментах. Все, кроме Лорен. Она сидит на кровати Кэндис в странном ведьминском платье и покачивает ногами. И осушает стакан до дна. А сделав последний глоток, выдает громкое «ааах», как в рекламе колы.

– Ты что, никогда не пила ром с колой, Лорен?

– Нет! – кричит Лорен. – Но это так вкусно!

Она протягивает стакан, ожидая добавки.

Кэндис встает перед Лорен и пытается перехватить бутылку:

– Может, тебе стоит притормозить?

– Да ладно, Кэндис. Пусть еще выпьет, – говорит одна из девушек с дьявольской улыбкой.

– Ей надо выпить! У нее был тяжелый день, – добавляет другая. – Посмотри на ее платье. Она в трауре.

Раздаются смешки.

– Это правда. Так и есть. – Лорен надувает губы и ждет, когда ей наполнят стакан. – Мама заберет меня из этой школы.

Кэндис оживляется:

– Что? Почему?

– Она нашла список. А потом запретила мне идти на танцы. Поэтому я сбежала.

О господи! Это плохо. Мама Лорен просто с ума сойдет.

– Лорен…

Лорен выглядывает из-за плеча Кэндис и улыбается девочкам.

– Но я так рада быть здесь с вами, – говорит она, и ее голос дрожит от еле сдерживаемых эмоций.

Кто-то из девушек смеется.

А глаза Лорен наполняются слезами.

– Нет, серьезно. Это все, о чем я мечтала в своей жизни. Правда.

Девчонки хихикают.

Лорен пытается встать, но путается в подоле платья. А затем падает на одну из девушек и, пользуясь случаем, обнимает ее.

– Ого! Лорен! – Девушка отталкивает ее. – Полегче.

Лорен приземляется на ковер и тут же встает на колени, словно это падение было запланировано. Целует в щеку другую девушку, которая сидит на полу, выливая при этом на ее платье ром с колой.

– Лорен! Какого черта?

Но Лорен уже развалилась на ковре и, размахивая руками и ногами, будто делает снежного ангела, улыбается потолочному вентилятору. Остальные девушки смотрят на нее, поджав губы.

– Больше ей не наливайте, – говорит Кэндис, забирая у Лорен пустой стакан.

Лорен пьяна в стельку к тому времени, как девушки нафотографировались и прихорошились.

Большинство из них размещаются в двух машинах и едут в школу.

Но Лорен отправляют пешком, чтобы она немного протрезвела.

Те, кому не хватило места в машинах, отправляются вместе с Лорен, но она не поспевает за ними. Кэндис слегка отстает от подруг, следя за тем, чтобы Лорен не вышла на дорогу.

– У тебя такая красивая мама, Кэндис, – заплетающимся языком говорит Лорен.

– Наверное.

Лорен останавливается:

– Моя мама ненавидит меня.

– Это не так, – говорит Кэндис, а затем хватает Лорен за руку и осторожно тащит за собой. – Она думает, что защищает тебя.

– Я не вернусь в школу.

– Поговори с ней, Лорен. Ты…

Лорен качает головой:

– Нет. Она не передумает.

Как это ни печально, но у Кэндис нет причин сомневаться в словах Лорен.

– Мне жаль.

Но при этом она понимает, что, как только Лорен уйдет из Старшей школы Маунт-Вашингтона, все изменится. Девчонки уже оттаивают. И когда Лорен исчезнет, они, безусловно, примут ее обратно в свою компанию.

Посмотрев на Лорен, Кэндис видит, что та начала плакать:

– Мне кажется, я больше не нравлюсь девочкам. Не понимаю, что я сделала не так.

– Ты все еще им нравишься. – Кэндис пытается успокоить Лорен. – Не волнуйся.

Какое-то время Лорен продолжает плакать, а потом опять останавливается.

– Тебя сейчас вырвет? – спрашивает ее Кэндис. – Если тебе хочется это сделать, то не стоит сдерживаться. Тебе станет легче.

Лорен смотрит на нее слезящимися глазами. Моргает несколько раз и выдает:

– Мне не нравится вся эта косметика на тебе. На мой взгляд, у тебя ужасный макияж. Хотя тебе он вообще не нужен. Ты и так красивая, Кэндис.

– Ну и ладно. – Кэндис пытается разрядить обстановку.

Когда они наконец доходят до школы, девочки с нетерпением топчутся у входа. Из окон школы слышно музыку.

– Кэндис! Пойдем! Быстрее!

Кэндис смотрит на Лорен. Та рыгает на решетку ливнестока.

– Ее не пустят. Она пьяна в хлам.

– Так оставьте ее в машине.

Одна из девочек открывает заднюю дверь своей машины. Кэндис помогает Лорен забраться внутрь.

– Не наблюй тут, – предупреждает девушка. – Если станет плохо, выйди из машины, хорошо?

Лорен ложится на спину и шепчет:

– Хорошо.

Кэндис смотрит на девушек, бегущих в зал, а затем на бледное лицо Лорен и понимает, что ту снова тошнит. Кэндис вытаскивает ее из машины, подводит к обочине и придерживает за светлые волосы.

Когда Лорен перестает рвать, Кэндис говорит:

– Мы потусуемся здесь, пока тебе не полегчает, а потом я провожу тебя домой.

– Нет. Ты должна пойти на танцы, Кэндис. Там тебя ждут подруги.

Но Кэндис направляется к пассажирскому сиденью и находит там салфетки. Одну для Лорен, чтобы вытереть рот, и вторую для себя, чтобы стереть макияж.

Глава 44

Обнаженная Сара стоит перед зеркалом в полный рост. Вокруг рамы оно скрыто под наклейками и фотографиями любимых групп, но и того, что осталось, достаточно, чтобы видеть себя с головы до ног. Ее кожа потускнела и побелела, если не учитывать сотни тонких красных царапин от непрерывного почесывания. Создается впечатление, что девушку атаковала стая злых бездомных котов. Она приподнимает спутавшиеся цепочки и видит на коже зеленые следы от окислившегося металла. Ее волосы растрепанными жирными прядями свисают вокруг лица. Сара закрепляет часть из них зажимом, чтобы было видно слово, написанное на ее лбу. Оно почти стерлось. Сара планировала освежить его, но сейчас решает этого не делать.

Из-под верхнего угла рамы зеркала торчат два билета на танцы. Сара зря потратила десять долларов на билет Майло. Правда, это были его деньги.

Девушка садится на кровать. Одежда, которую она протаскала всю неделю и теперь собирается надеть на танцы, висит на спинке стула.

А танцы скоро начнутся.

Сара опаздывает.

«Шевелись, – говорит она себе. – Шевелись! Одевайся, Сара!»

Она понимает, что находится на финишной прямой этой анархической выходки, но так не хочется надевать эту одежду. Сара сняла ее в ту же секунду, как вернулась с «Каравана по поднятию духа».

Сара на велосипеде пристроилась между двумя разукрашенными в пух и прах машинами. Та, что находилась позади нее, была обклеена развевающимися ленточками, на окнах белой мыльной пеной были выведены слова преданности их школе и команде. Перед ней в пикапе ехали девчонки в костюмах альпинистов. Сара всю дорогу смотрела, как они танцуют и смеются. Среди них была девушка, которая раньше обучалась дома, – Лорен, успевшая за неделю стать любимицей в своем классе. Она выглядела такой счастливой из-за того, что находится в кузове пикапа. И после каждой песни она обнимала одну из подруг. Как двенадцатилетка. А еще она размахивала под музыку своими блестящими светлыми волосами. Сара видела, что другие девушки бросали на нее странные взгляды. Наверное, им казалось, что ее настроение было чересчур приподнятым.

Жители Маунт-Вашингтона выходили на свои лужайки с чашками кофе, приветствуя «Караван». Казалось, зрители не замечали, что Сара не вписывалась в это представление. И вероятно, не чувствовали ее вони. Сара не махала им и не улыбалась. Она неотрывно смотрела на бампер пикапа и крутила педали, пока они не добрались до футбольного поля. А затем развернулась и отправилась домой, пока остальные девчонки искали места для парковки.

От всех этих праздничных гудков и кричалок у Сары разболелась голова, и остаток дня она провела в кровати. Сара размышляла о том, насколько сильно отличается ее жизнь от жизни остальных девушек в этом городе. Какими наряженными, надушенными и ухоженными они были. Сара включает взрывной нойзкор, чтобы мотивировать себя. Представляет, какое отвращение она вызовет у всех, подстегивая себя этими образами.

Наконец Сара натягивает на себя одежду, чувствуя себя ужасно. Одежда ощущается как чужая кожа. Нестерпимо воняющая накидка.

Кто-то стучит в ее комнату. Девушка открывает дверь, но никого за ней не видит. И, лишь выглянув в коридор, замечает Майло, который стоит чуть поодаль и смотрит на старую фотографию Сары. Она была сделана в седьмом классе. Ужасная фотография. Тогда Сара попыталась завить челку, как и другие девочки, но ей это совершенно не шло. Как и позорная блузка, которую она купила в торговом цент ре только потому, что такие носили все.

– Привет, – говорит Майло, не отводя взгляда от фотографии.

– Я как раз ухожу, – сообщает ему Сара.

Девушка проталкивается мимо него, но Майло хватает ее за руку. Сара пытается вырваться, но парень отпускает ее лишь тогда, когда надевает ей что-то на запястье.

Браслет. Из белых маргариток.

Майло единственный, кто дарил Саре цветы.

– Я же сказала, что не хочу браслет, – говорит она.

А затем срывает его и прижимает к груди Майло. Несколько лепестков опадают на пол. Господи, она сейчас расплачется.

– Я не знаю, как еще доказать тебе, что считаю тебя красивой. И мне больно наблюдать за тем, что ты с собой делаешь. Я разговаривал с Энни…

– Черт тебя побери, Майло!

Сара возвращается в комнату и захлопывает дверь прямо перед его носом. Ей хочется, чтобы парень ушел. Ей это просто необходимо. Черт, она не может разбираться с этим сейчас.

Но Майло продолжает говорить из-за двери:

– Энни сказала, что мои поступки не имеют значения. Я не в силах заставить тебя поверить мне. Ты должна это почувствовать.

– Господи, эта Энни знает все, да? Она должна быть экспертом на ток-шоу.

Сара ложится на кровать. И смотрит в потолок. Ее глаза наполняются слезами. А кожа нестерпимо зудит.

Майло открывает дверь. Сара прячет лицо под подушкой.

– Пойдем! – Майло тянет Сару за руку.

– Куда? – не понимает она.

– В ванную.

– Нет. Это мой протест, Майло. И ты должен уважительно к этому относиться.

– Я так и делал. Позволил тебе воспринять этот список всерьез и, по сути, превратить его в пророчество. Теперь ты должна уважительно отнестись к самой себе и принять чертов душ. Ты сразу же почувствуешь себя лучше, Сара. Пожалуйста.

Майло тащит Сару по коридору. И поначалу девушка протестует, но через несколько шагов затихает. Майло открывает несколько дверей, пока не находит бельевой шкаф. Достает оттуда пушистое голубое полотенце, отдает Саре и запирает ее в ванной.

Сара смотрит на закрытую дверь. Майло прав. Ученики Старшей школы Маунт-Вашингтона всегда будут видеть только то, что им хочется. Для них она навсегда останется уродиной. И не важно, что она при этом делает. Она может не мыться неделю или пойти и купить невероятно дорогое платье для танцев. Но даже это не изменит мнение людей о ней. Не сможет научить их тому, чему они не хотели учиться.

Майло сидит снаружи. Как только включается вода, он приоткрывает дверь и начинает болтать с ней. Ни о чем. Но это и не имеет значения. Сара просто рада, что может слышать голос своего парня сквозь бегущую воду. И что он не услышит, как она плачет.

Саре приходится трижды намыливать волосы, чтобы смыть с них весь жир и грязь. И как бы Саре ни хотелось в этом признаваться, ей приятно ощущать чистоту.

Она обматывается полотенцем и выходит, заполняя коридор клубами пара.

– Что теперь? – спрашивает девушка.

Майло пожимает плечами:

– Пойдем на танцы.

– Я больше не надену эту одежду, – заявляет Сара.

Майло пинает кучку кроссовкой:

– Я рад. Мы должны сжечь ее.

– Да.

– У тебя есть платье, которое ты могла бы надеть?

– Я НЕ надену платье.

– Хорошо. Надень то, в чем чувствуешь себя красивой.

Сара не обращает внимания на последние слова Майло и натягивает футболку, толстовку и чистые джинсы.

А затем и браслет.

Когда они подходят к школе, Сара задерживается у входа в зал. До них доносится музыка.

– Чувствую себя неудачницей, – шепчет девушка. – Все ожидают, когда я покажусь и что-нибудь исполню.

– Кому есть дело до их ожиданий? – Майло ободряюще смотрит на Сару.

– Я даже не хотела идти. Не окажись я в этом дурацком списке, то не появилась бы здесь.

Сара разворачивается и обходит школу, пока не добирается до своей скамьи. Майло садится рядом. Сара открывает новую пачку сигарет и прикуривает одну. Она не делала этого почти неделю, и теперь ей кажется, будто дым переполняет легкие. Она закашливается и бросает сигарету на землю.

Когда легкие очищаются от дыма, Сара спрашивает:

– Могу я тебе кое-что рассказать? – У нее дрожит нижняя губа. И девушка прикусывает ее. – Я не знаю, чувствовала ли себя когда-нибудь красивой.

– Сара…

– Я серьезно.

Майло обнимает девушку и крепко прижимает к себе. И Сара позволяет ему это. На секунду она становится такой ранимой, демонстрируя парню себя настоящую, реальную – уродливую себя! Это так трогательно, что Сара растворяется в этом моменте, понимая, что сделала шаг в правильном направлении.

Глава 45

В зале темно и мрачно. Единственные яркие пятна – белая гофрированная бумага, растянутая между баскетбольными кольцами, переливающиеся всеми цветами радуги воздушные шары, привязанные к трибунам, светомузыка у диджейского пульта и полосы света, которые отбрасывают лампы из коридора. Пахнет пиццей, фруктовым пуншем и цветами на браслетах девочек, с которыми танцует Дженнифер.

У Марго, Даны и Рейчел одинаковые браслеты – миниатюрные бутоны красных роз и гипсофил, из-за которых выглядывают листья лимона идеальной продолговатой формы и завитушки из ивовых прутиков.

На запястье Дженнифер, которое она то и дело поднимает в танце, ничего нет. С ее второго плеча свисает тяжелая на вид сумочка.

В ней лежит печать Старшей школы Маунт-Вашингтона. Она занимает столько места, что в сумку не поместилась ни расческа, ни пластырь, который может понадобиться, если новые туфли натрут мозоли.

Дженнифер выполнила свою часть сделки. Но Марго даже не удосужилась это проверить.

Дженнифер танцует позади Даны, стараясь держаться напротив Марго. Она уже несколько раз меняла свое положение. Ей хотелось привлечь внимание Марго, поднять раздувшуюся сумочку и показать, что да, она принесла печать, как и обещала. Но как только Дженнифер оказывается в поле зрения Марго, та отворачивается.

Сзади на платье Марго ровно двадцать маленьких зеленых пуговиц. Дженнифер не раз представлялась возможность их сосчитать.

Как бы ни раздражало Дженнифер равнодушие Марго, она осознает: та всю неделю вела себя именно так. Поэтому она продолжает беззаботно танцевать, ведь, судя по всему, Марго тоже выполнила свою часть сделки.

Ни Рейчел, ни Дана не поменяли к Дженнифер своего отношения. И нет никаких признаков, что Марго рассказала им о том, кто составил список. Обе девушки дружелюбны и вежливы с Дженнифер. Они расступились, чтобы она могла танцевать с ними, попили с ней колы во время медленного танца и даже попозировали с ней для селфи, которое сделала Дженнифер.

Только одно обстоятельство доставляло ей дискомфорт – девушки приехали на танцы, опоздав примерно на полчаса.

Сама Дженнифер приехала за тридцать минут до начала. В это время школьный совет еще только развешивал декорации. Дженнифер предложила свою помощь, вызвалась посидеть за столом на входе в зал, поотрывать корешки билетов и последить, чтобы все они оказались в закрытой урне для голосования.

Но услышала, что справятся и без нее. Для этого уже выделили двух девятиклассников. А Дженнифер посоветовали веселиться и отдыхать.

Вместо этого она встала в дверях и приветствовала прибывающих учеников. «Голосуйте за Королеву Дженнифер», – вновь и вновь повторяла она, демонстрируя стикер на своем платье с этими же словами. Это был не тот стикер, что дали ей Рейчел с Даной. Тот перестал приклеиваться. Поэтому Дженнифер написала другой. Побольше.

Она с легкостью определяла, кто голосовал за нее. Это были те ученики, которые улыбались и желали Дженнифер удачи, засовывая корешок в урну для голосования. Те же, кто ничего не говорил и отводил взгляд, выбрали Марго или какую-нибудь еще девушку.

Когда приехали Марго, Дана и Рейчел, Дженнифер поприветствовала их, как и всех остальных. И тоже призвала проголосовать за нее.

Но в ответ лишь получила странные взгляды.

Она еще могла понять реакцию Марго. Скорее всего, та надеялась, что Дженнифер упустит это невероятную возможность стать Королевой танцев. Хотя у нее было столько же прав на победу, как и у Марго. И не важно, есть ли ее имя в списке.

Но Дженнифер ожидала, что Рейчел с Даной поддержат ее. Даже не сомневалась в этом. Ведь они делали это всю последнюю неделю. Только, похоже, девчонок несколько сбила с толку ее навязчивость. И это казалось Дженнифер нелепым. С самого начала именно Рейчел с Даной подняли шумиху, призывая голосовать за Королеву Дженнифер. И раз Марго ничего им не рассказала, то что же изменилось?

Диджей включает более ритмичную песню. Поэтому Дженнифер слегка меняет движения, чтобы подстроиться.

Следующие несколько песен она отрывается под музыку. Избавляясь от страха, мыслей и всего прочего. Слишком многое зависит от этого вечера, и Дженнифер кажется, что если она остановится, то ее поглотят мысли о печати, оттягивающей ее сумку, и о словах Марго, которые грузом осели где-то внутри.

Ей просто необходимо победить. И доказать себе, что она красивая. Что она сделала правильный выбор.

Когда начинается медленная песня, Дженнифер выдыхает.

– Мне нужно подышать, – объявляет Рейчел.

Дана и Марго следуют за ней.

А в нескольких шагах позади идет Дженнифер.

И именно она первой замечает Мэттью Гулдинга. Он приближается к ним сзади. Обходит Дженнифер и берет Марго за руку. Она быстро и резко оборачивается, вероятно подумав, что это Дженнифер. Но когда видит, что это Мэттью, тут же смягчается:

– Ты хочешь…

Марго хочет. Конечно же хочет.

Дженнифер понимает, что Тед не пойдет ее искать. Она сегодня несколько раз пыталась поймать его взгляд, но он делал все, чтобы избежать этого. Отворачивался от нее, смотрел на ботинки.

Дженнифер вместе с Даной и Рейчел встает в уголок рядом с приоткрытой дверью, ведущей на парковку, через которую проникает прохладный воздух. Девушки наблюдают за Марго.

Дженнифер видит на ее лице счастье. Радость, что этот вечер стал по-настоящему прекрасным. И от этого Марго сияет так, что кажется невероятно яркой в полумраке зала.

Теперь, когда Дженнифер стоит на одном месте, ноги в новых красных туфлях начинают пульсировать. Поэтому она снимает туфли.

– Марго уже давно любит этого парня, – сообщает Рейчел.

– Я рада, что они танцуют. Пусть у нее будут хоть какие-то хорошие воспоминания об этом вечере.

В словах Даны отчетливо слышится подтекст. Невысказанная мысль, что Марго не получит корону, хоть и заслужила ее.

Дженнифер отберет у Марго то, чего ей желали подруги.

– Вы обе сегодня такие красивые, – улыбается Дженнифер.

Она уже несколько раз говорила девчонкам об этом. Но сейчас слова просто вылетают из ее рта, заполняя собой неловкую паузу.

– Да, ты тоже, – отвечают девочки.

Похоже, они устали. Дженнифер улыбается, глядя на красные туфли, которые купила по наставлению Даны. А когда поднимает голову, то слышит, что девушки уже начали говорить о чем-то другом.

– Вы заметили, что я купила красные туфли, как вы мне и советовали? – спрашивает Дженнифер.

Но в этот раз Рейчел и Дана делают вид, что не расслышали ее. И из-за этого Дженнифер вновь задается вопросом, рассказала ли им что-нибудь Марго. Та обещала этого не делать, но Дженнифер думает, что Марго не сдержит своего слова. Может, и не сегодня, но в конце концов обязательно расскажет. После того, как получит печать. Дженнифер не может отделаться от ощущения, что правда выйдет наружу.

Она извиняется и находит свободное местечко на трибунах. Звучит очередная ритмичная песня, но ей не хочется танцевать.

Дженнифер замечает Даниэлу ДеМарко в окружении огромной компании. Прямо перед ней какой-то симпатичный высокий парень выделывает смешные движения из брейкданса.

Но это не парень Даниэлы.

Эндрю со своими друзьями стоит у стены. И украдкой наблюдает за Даниэлой.

Дженнифер откидывает волосы с плеч. Она не удивлена, что Даниэла нашла себе нового парня. Классическое поведение шлюхи. Вот почему Дженнифер выбрала ее. За то, что Даниэла каждое утро лизалась с Эндрю в коридоре. Выставляла напоказ, что у нее есть парень.

Дженнифер всех выбрала не просто так.

Она вписала имя Эбби, потому что слышала, как Ферн высмеивала сестру, утверждая, что та глупее своих подруг. К тому же Дженнифер знала, что Ферн считает себя лучше всех остальных, хотя сама побывала в прошлогоднем списке.

Дженнифер выбрала Кэндис, потому что знала – многие девчонки в этой школе хотели бы и сами высказать ей жестокую правду в лицо. Потому что уже несколько лет все втайне называли ее уродиной. Может, теперь, узнав это, Кэндис изменится. Правда, Дженнифер сомневается. Но дело даже не в этом. Она вписала Кэндис в список не для того, чтобы преподать той урок. Не ради благодарности. Она сделала это, потому что ей так захотелось.

Лорен попала в список, потому что отличалась от всех красивых девчонок, которых знала Дженнифер. Она будто и не старалась быть красивой. К тому же Дженнифер знала, что это сведет с ума Кэндис.

Она выбрала Сару, потому что хотела бросить той вызов. Сара – дешевка. Задира. И невоспитанная девчонка. Но это все маски. И сегодняшний вечер докажет это. Она даже не появилась на танцах после всех обещаний и угроз испортить всем вечер. Дженнифер становится смешно оттого, что она и сама повелась на это.

Она выбрала Бриджит, потому…

В этот момент Бриджит занимает место на трибунах в нескольких рядах от нее.

– Привет, Бриджит, – кричит ей Дженнифер.

Бриджит оглядывается через плечо:

– Привет, Дженнифер.

Дженнифер спускается на несколько рядов и говорит:

– Хочу, чтобы ты знала, я так радовалась, что ты оказалась в списке. Ты это заслужила.

Бриджит наблюдает за девушкой, пересекающей танцпол. Это сестра Бриджит. Они встречаются взглядами, но тут же отворачиваются друг от друга.

– Как бы мне хотелось, чтобы моего имени там не было, – говорит Бриджит. – Список принес мне только одни проблемы.

Дженнифер морщится:

– Как ты можешь такое говорить?

Бриджит держит в руках стаканчик с лимонадом. Поднимает его ко рту и делает крохотный глоток:

– Ох, не слушай меня. – Она поворачивается и выдавливает из себя улыбку. – Не хочу портить тебе особый вечер. Слышала, ты станешь Королевой танцев. Поздравляю.

– Спасибо, – улыбается Дженнифер, наблюдая, как Бриджит встает и уходит.

Марго может считать ее плохим человеком. И может не понимать, почему Дженнифер так поступила. Почему составила список и читала ее дневник. Она не стала врать Марго, хоть ей было сложно в этом признаться. А ведь могла бы. Могла бы утаить правду. Она же никому не рассказывала секреты Марго, о которых прочитала. Дженнифер держала их внутри себя, ведь именно так бы поступила лучшая подруга.

Она не плохой человек. Правда.

Рядом с ней появляется директор Колби:

– Веселишься, Дженнифер?

Дженнифер поднимает сумочку со скамейки и кладет к себе на колени:

– Да.

– Хорошо. – Директор смотрит на танцпол. – Дженнифер, мне стыдно, что я не выяснила, кто составил список. Мне так хотелось сообщить тебе это. И весь остаток года я буду прилагать усилия к тому, чтобы узнать правду. А если мне все-таки не удастся этого, то в следующем году я буду стараться еще усерднее.

Великолепно. Просто великолепно.

– Спасибо, – тихо говорит Дженнифер.

Улыбка исчезает с лица директора Колби.

– С учетом вышесказанного я решила рассказать тебе кое-что важное. Ты не станешь Королевой танцев.

Дженнифер чувствует, как кровь отхлынула от ее лица:

– Вы… вы уверены?

– Мне хотелось, чтобы ты узнала заранее. Через пару минут я спущусь в зал и объявлю имя Королевы, но все в этом зале будут смотреть на тебя. Они захотят увидеть твою реакцию.

– Спасибо, – бормочет Дженнифер.

Ее ждет повторение событий девятого класса. Только в этот раз она не застигнута врасплох. В этот раз Дженнифер знает наверняка, что она самая уродливая девочка в этом зале.

– Я знаю, что ты расстроена. Но в отличие от того, что случилось в понедельник и в эти три года подряд, сегодня у тебя есть возможность решить, какой ты хочешь предстать перед людьми.

Дженнифер смотрит на танцпол и находит Марго. Она обнимает Мэттью Гулдинга, положив голову на его плечо и закрыв глаза.

Директор Колби продолжает:

– Но на самом деле важно не это, Дженнифер. Через несколько лет никто не вспомнит эти танцы, кто именно стал Королевой танцев и чьи имена были в списке. Люди будут помнить своих друзей и те отношения, которые они построили. Именно за это и нужно держаться.

Глаза Дженнифер наполняются слезами. И зал расплывается.

– Это Марго? Она победила?

Директор Колби не отвечает. Вместо этого она говорит:

– У тебя все будет хорошо, Дженнифер. Я дам тебе минуту, чтобы собраться с мыслями.

Дженнифер засовывает руки под попу.

Она изо всех сил надеется, что директор Колби ошибается. Ведь если это не так, то Дженнифер не за что ухватиться. Кроме, может быть, крохотной частички собственного достоинства.

Вот только она не уверена, что заслужила это.

Глава 46

Когда директор Колби произносит в микрофон ее имя, Марго кажется, будто она оказалась в вакууме. Все так дружно втянули воздух, что его просто не осталось.

Все выискивают глазами Дженнифер. В том числе и Марго. Ее взгляд скользит по трибунам, по столу с закусками, по танцполу.

Но той нигде нет.

И поэтому толпа снова поворачивается к Марго. Раздаются аплодисменты. И с каждой секундой они звучат все громче и громче. А вскоре к ним присоединяются ликующие крики. Рейчел с Даной сгребают Марго в объятия. Несмотря на их призывы голосовать за Королеву Дженнифер, они сильно переживали за Марго. Ведь они ее лучшие подруги.

Ребята расступаются перед Марго, образуя узкий коридор, по которому она сможет дойти до диджейского пульта. Рядом с ним уже стоит Мэттью в короне. Он улыбается и протягивает ей руку.

У Марго трясутся ноги, но с каждым шагом ее походка становится все увереннее. Она столько мечтала об этом моменте.

И ее мечты наконец-то превращаются в реальность.

Директор Колби откладывает микрофон и поднимает тиару. Взволнованная Марго подходит к ней.

– Поздравляю, Марго, – говорит директор Колби, похлопывая девушку по спине.

Марго снова оглядывается. Рассматривает лица в толпе. Дженнифер здесь? Она наблюдает?

– Дженнифер ушла, – шепчет директор Колби.

Именно на это Марго и надеялась.

Она должна чувствовать облегчение, но это не так. Печать. Она все еще у Дженнифер. И Марго не уверена, что та выполнит свою часть сделки после этого проигрыша.

Марго необходимо найти Дженнифер. Прямо сейчас.

Но для этого еще будет время. Позже, после танцев, когда все успокоится. Она заберет печать. И покончит с этой нелепой традицией.

А прямо сейчас Марго наконец может вздохнуть полной грудью. Она уговаривает себя наслаждаться этим моментом. Моментом своего триумфа.

Директор Колби надевает тиару на голову Марго. И та удивляется, насколько она легкая.

Конечно же Марго знала, что ее покрывают стразы, а не бриллианты, но ей казалось, что тиара металлическая.

Но это не так.

Она из пластмассы.