Глава 7

Папская область, Рим, август 1492 года

Конклав! Уже пятый по счёту из числа тех, в которых он принимал личное участие, на памяти Родриго Борджиа. И теперь он был намерен победить, во что бы то ни стало. Деньги, связи, влияние нынешней своей должности вице-канцлера – он бросил на чашу весов всё, что только мог. Даже согласился на убийство одного из собратьев-кардиналов, лишь бы получить очередное усиление своей позиции. Поэтому смотреть на кардинала Оливьеро Карафу, живого мертвеца, который ходил, говорил, но уже был покойником, было очень сложно. А то, что Карафа скоро умрёт, было видно знающему подоплёку событий человеку.

Яд ему ввели вчера. Именно тем способом, который предложил и лично осуществил его собственный сын. Чезаре лично выстрелил из этой своей духовой трубки, находясь в карете, окна которой были занавешены плотной тканью. Выстрелил… и попал точно в цель – шею кардинала Карафы. Тот лишь поморщился и, мазнув рукой по шее, сам смахнул неглубоко вонзившийся дротик-колючку. Это было вчера. Сегодня же кардинал выглядел… больным. На лице выступил обильный пот, он порой покачивался и жаловался на то, что сильно кружится голова. Именно те признаки отравления, о которых говорил Чезаре. Равно как и о том, что в крайнем случае завтра, жертва яда умрёт. Ну а к ночи должна впасть в бессознательное состояние.

Насчёт же остального вице-канцлер был относительно спокоен. Всё шло именно так, как и в прошлые четыре раза. Всех их, двадцать пять кардиналов, собрали в одном из крыльев Ватиканского дворца, после чего заперли двери, отсекающие всю коллегию от внешнего мира. Теперь там были только они и малое число слуг из числа специально выбранных, не имеющих никакой возможности как-либо влиять на происходящее. Теперь им, запертым, предстояло находиться в этих помещениях до тех пор, пока они не придут к должному решению, не выберут нового Папу двумя третями голосов.

Правила были знакомые. То самое закрытое крыло дворца, подача еды через специально проделанное в двери окно, отсутствие – официальное, а не фактическое – контактов с внешним миром. Одно голосование в первый день и по два, в последующие. Если же в течение трёх дней Папа не будет избран, рацион будет ограничен одним блюдом в день. В случае продления конклава ещё на два дня – рацион исключительно из хлеба и воды. Не самая приятная перспектива для подавляющего большинства членов конклава, которым понятие пост, в принципе не было знакомо, они о нём лишь пастве говорили.

Совсем скоро должно было состояться первое голосование. Все понимали, что оно даст лишь первичную расстановку сил, покажет, кто и на чьей стороне находится. Да, покажет, поскольку тайное голосование – отнюдь не то, на что согласились бы основные претенденты на папскую тиару. Оно ведь так удобно для тех, кто пообещает одно, а сделает совсем другое. Потому только открытое выражение своего мнения, чтобы знать, с кого спрашивать.

А сейчас к вице-канцлеру Борджиа приближался соперник сейчас, союзник и хороший приятель, в прошлом и желаемый союзник в будущем - кардинал Асканио Сфорца.

– Делла Ровере обеспокоен, Родриго. Прибытие испанцев стало для него ударом стилета в спину. Как ты это проделал?

– У каждого из нас свои тайны, Асканио.

– Брось… Раньше да, но теперь мы все закрыты здесь, в этих комнатах.

– Ты прав, прости, - не стал накалять обстановку Борджиа. – Мой старший сын, Чезаре, был в Пизе. Оттуда и отправились посланники к обоим испанцам.

– Просто… и действенно, - вынужден был согласиться Сфорца. – Его никто не принимал всерьёз, даже я. Юнец. А вот оно как получилось. Но делла Ровере по прежнему имеет большую поддержку.

– Как и мы. Прости, Асканио, мне нужно кое с чем переговорить.

– Я понимаю.

Нет, с пониманием у кардинала Сфорца было не так хорошо, как он думал. Уже потому, что он продолжал считать, что вице-канцлер играет на его стороне, а не ведёт собственную партию. Борджиа улыбнулся, представив себе, каким «приятным подарком» станет для Сфорца первое же голосование.

С кем сейчас нужно было поговорить, так это с Маффео Герарди. Самый старый из присутствующих, Патриарх Венеции вроде бы и согласился поддержать именно его, Борджиа, но возраст… Порой он впадал в такую сильную отрешённость, что события недавнего прошлого не то что забывались, скорее подёргивались туманной дымкой. Родриго искал его взглядом и наконец, нашёл. Старый венецианец сидел в кресле, клюя носом и не проявляя никакого интереса к происходящему.

– Кардинал Герарди, я хочу спросить… Кардинал!

Борджиа положил руку на плечо старика и потряс коллегу по конклаву, стремясь вернуть того из царства грёз обратно на грешную землю. И вроде бы получилось. Тот дёрнулся и посмотрел на нарушившего его покой. Взгляд, сначала мутный, постепенно прояснился.

– Вице-канцлер, - раздался не голос даже, скорее шёпот. – Уже началось?

– Нет, но скоро. Наш договор в силе?

– Договор?

– Венеция получит торговые льготы и полную поддержку Святого Престола в случае осложнений с Османской империей. Не на словах, а на деле. И я готов поддержать вашу республику, если она захочет… немного расшириться за счёт неверных. Не всё же моим испанским землякам получать славу победителей мусульман.

– Слава Венеции… да, это очень важно, - пробормотал Герарди. – Мой голос будет отдан вам, вице-канцлер Борджиа. А сейчас оставьте меня, я устал.

В это Родриго охотно верил. Патриарх Венеции был не просто усталым и потрёпанным жизнью, он утомился даже находиться в этом мире. Иногда такое случалось с людьми. Им просто… надоедало влачить существование. Как Маффео Герарди. Его ещё держало чувство долга, но никак не что-то личное. Впрочем, главным было то, что кардинал помнил о заключённых договорённостях. А пока…

Пришло время. И вот епископ Бадахоса Бернардино Лопес де Карвахал, посланник Кастилии и Арагона при Святом Престоле, выбранный распорядителем процедуры выборов понтифика, уже начал произносить молитву. В ней он призывал творца послать знамение собравшимся членам конклава, дабы те выбрали следующим Папой воистину достойного человека из своих рядов. И чтобы сделали это быстро, без промедлений, которые столь тягостны для всего христианского мира, ибо показывают отсутствие общего мнения у князей церкви.

Молитва длилась довольно долго, но тут собравшиеся были привычны и не к такому. Опыт, он позволял на многое смотреть с должным пониманием. Но вот, наконец, Бернардино де Карвахал закончил со словами и перешёл к делу, то есть к первому голосованию, единственному в этот день.

– …и да будет услышан голос каждого из вас. Я стану называть ваши имена, а вы ответствуете, за кого отдаёте свой голос на этих выборах нового викария Христа. Вы готовы? – переждав череду выразивших согласие начать голосование возгласов. Епископ Бадахоса продолжил. – Кардинал Джованни Баттиста Зено, за кого вы готовы отдать свой голос?

– За кардинала Джулиано делла Ровере,- вымолвил названный, глядя сначала на названного им претендента, а потом, но уже с заметной такой неприязнью, в сторону Сфорца и Борджиа.

– Кардинал Оливьеро Карафа?

– Асканио С-сфорца, - с трудом выдавил из себя отравленный, вытирая ручьём льющийся пот.

– Кардинал Доменико делла Ровере

– Делла Ровере! – эхом откликнулся тот.

Епископ Бадахоса поневоле улыбнулся

– Вас много. Уточните имя кардинала, за которого отдаёте голос.

– Джулиано делла Ровере, разумеется.

– Услышано.

Затем были названы имена трёх остальных кардиналов из рода делла Ровере. Естественно, все они, включая самого Джулиано, назвали то же самое имя, тут никто и не думал удивляться. Меж тем Бернардино Лопес де Карвахал продолжал, называя всё новых кардиналов.

– Кардинал Лоренцо Чибо де Мари.

– Родриго Борджиа.

– Кардинал Асканио Сфорца.

– Оставляю голос при себе.

Это означало, что он голосует сам за себя. Естественно для одного из явных претендентов на Святой Престол, точно так же поступил и Джулиано делла Ровере. Но прозвучавшее имя Борджиа, вылетевшее из уст родственника покойного понтифика, насторожило Сфорцу.

– Кардинал Родриго Борджиа.

– Оставляю голос при себе.

Гром среди ясного неба. Для самого Сфорца и для делла Ровере, которые не рассчитывали на такое. Ведь оба хорошо знали вице-канцлера. И именно поэтому его абсолютно уверенный голос говорил о многом. В частности о том, что он успел заручиться поддержкой немалого числа кардиналов.

– Кардинал Франческо Тодескини-Пикколомини.

– Борджиа.

– Кардинал Маффео Герарди.

Молчание. Ещё дважды было повторено имя Патриарха Венеции и лишь после этого он ненадолго воспрял из глубин крепкого сна.

– Да…

– За кого вы отдаёте свой голос, чтобы выбрать нового понтифика?

– А Иннокентий VIII умер? – Ах да, я что-то помню. И помню про Венецию, про её благо. Родриго Борджиа его обеспечит.

И назвав имя, старейший кардинал из присутствующих вновь стал клевать носов, даже тихонько похрапывая. Однако… он ясно выразил свою позицию, даже на помрачение старческого сознания было не свалить.

– Кардинал Джованни Колонна.

– Джулиано делла Ровере.

– Кардинал Джованни Склфенати.

– Сфорца.

– Кардинал Джованни Конти.

– Сфорца.

– Кардинал Джованни Батиста Орсини.

– Джулиано делла Ровере.

– Кардинал Федерико ди Сансеверино.

– Асканио Сфорца.

Кардинал Сфорца возвёл глаза к потолку, видимо, рассчитывая узреть так не то откровение небес, не то подсказку, что же ему делать, когда рушились давно лелеемые планы. Стало понятно, что вице-канцлер Родриго Борджиа решил сам побороться за место на Святом Престоле. Пусть пока он получил всего три голоса, включая свой, но одно то, что он сумел договориться с дряхлым венецианцем… А испанские кардиналы? Они непременно отдадут свои голоса за Борджиа, слишком хорошо знакомы, один и вовсе его родственник. И другие… Асканио пытался понять, кого ещё успел убедить или купить этот хитрый каталонец. Хотя это он услышит очень скоро.

– Кардинал Педро Гонсалес де Мендоса

– Отдаю свой голос вице-канцлеру Святого Престола.

– Кардинал Луис Хуан де Мила.

– За Родриго, - улыбнулся тот. – Я очень хорошо знаю и его, и ту пользу, которую он принесёт всем нам.

Вот тут и делла Ровере заворочался, сжимая подлокотники кресла так, что кровь отлила от пальцев. И вместе с этим бормотал что-то, возможно и не молитвы. Да, возможно, поскольку его взгляд, направленный на кардинала Борджиа, не сулил ничего хорошего. Родриго его понимал, ведь на данный момент за делла Ровере было подано семь голосов, а за него, вице-канцлера, уже шесть. Сфорца, с его пятью, отставал даже сейчас.

А голосование продолжалось, отсчитывая голоса, словно песчинки, падающие из одной емкости песочных часов в другую.

– Кардинал Джованни Мишель.

– Джулиано делла Ровере.

– Кардинал Хорхе да Коста

– Борджиа.

– Кардинал Джованни Батиста Савелли.

– Родриго Борджиа, - сверкнув глазами, кардинал добавил. – Хватит роду делла Ровере занимать святой Престол. Они опасны даже для нас, носящих красные сутаны!

Ненависть, звучащая в голосе Савелли, была столь яркая, что епископ Бадахоса аж вздрогнул, хотя направлена она была совсем не в его сторону. Он даже не решился сделать вспыльчивому кардиналу замечание, предпочтя сделать вид, что ничего не услышал.

– Кардинал Антонио Паллавичини.

– Джулиано делла Ровере.

– Кардинал Джованни Медичи.

– Борджиа, - покривился самый юный из конклава. – Да, Родриго Борджиа, он сейчас необходим церкви.

Родриго лишь понимающе улыбнулся. У юного Медичи были собственные предпочтения, он бы сам проголосовал за Сфорца, но увы, этого ему не позволили. Пьеро, его старший брат и правитель Флоренции, имел достаточно высокое влияние на младшего брата. Отсюда и его голос, отданный за главу семейства Борджиа. Мудрое решение, с любой стороны мудрое.

– Кардинал Паоло ди Фрегоза.

– Борджиа.

– И наконец, кардинал Ардичино делла Порта.

– Отдаю свой голос за Асканио Сфорца, - проскрипел буквально за уши притащенный в Рим кардинал, больше всего мечтавший уйти на покой.

– Теперь я подведу итоги, - повысил голос Бернардино Лопес де Карвахал, гордый от той чести, которая была ему доверена. – За кардинала Асканио Сфорца подано шесть голосов. За кардинала Родриго Борджиа… десять голосов. И за кардинала Джулиано делла Ровере – девять голосов. Сегодня никто не получил необходимого числа голосов.

Последние слова вообще никого не удивили. Выборы, которые принесли бы одному из претендентов необходимое число голосов в первый же день… Такое предположение способно было вызвать одни лишь улыбки у всех собравшихся кардиналов.

Борджиа был… почти что доволен. Уже после первого голосования он не просто показал серьёзность своих притязаний на папскую тиару, но и оказался впереди обоих своих соперников. Его поддержали существующие сторонники, осталось купить тех, кто должен был ими стать. И начинать следовало с самого главного из них. Поэтому, проходя мимо Сфорца, он незаметным для других жестом поманил того за собой. Место, где проходил конклав, было достаточно большим, чтобы желающие поговорить без посторонних, могли это сделать.

Через несколько минут, стоя в небольшой комнате с несколько спёртым воздухом, Борджиа хотел было задать вопрос, но… сам вынужден был отвечать. Кардинал Сфорца оказался проворнее.

– Выходит ты сам решил стать Викарием Христа, Родриго?

– Я был бы глупцом, не используй выпавший мне шанс, Асканио. Моих сторонников уже больше. Я нашёл, чем можно увлечь каждого из них и было бы неразумно отдать их тебе, несмотря на наши хорошие отношения.

– И где ты найдёшь ещё семь голосов?

– Попрошу тебя поддержать меня на этих выборов. А где ты, там и остальные. Особенно если ты лично объяснишь им, что Борджиа куда лучше семейства делла Ровере. Все помнят понтификат Сикста IV и то, к чему он привёл.

Асканио Сфорца поморщился при прозвучавшем предложении, но слушал внимательно. Он считал, что всегда стоит сначала выслушать, потом оценить предложенное, а уж потом думать, соглашаться или отвергать. Но слова вице-канцлера…

– Что ты можешь предложить за моё согласие на такое?

– Я не могу быть и Папой, и вице-канцлером, Асканио. Это очень важная должность, дающая деньги, связи, влияние. И она будет твоей, если ты поддержишь меня. Моё предложение стоит того, чтобы ты над ним подумал. Я не прошу немедленного ответа, завтра… будет новый день. И не стоит нам переманивать голоса друг у друга. Есть делла Ровере.

– Предлагаешь раздёргать его сторонников?

– Да, - процедил Борджиа. – Я попробую купить Мишеля и Орсини. Ты же обрати внимание на Паллавичини и Колонна.

– Нет. Орсини я возьму себе.

– Хорошо, - не медля согласился вице-канцлер. – Но Паллавичини скорее прислушается к тебе, потому его лучше оставь себе.

– Понимаю. И я попробую купить Джованни Батиста Зено.

Борджиа понимающе усмехнулся. Очевидно было, что Сфорца ещё надеется перетянуть голоса на свою сторону. Пока так, а если получится, то… И сейчас затея с отравлением Карафы заиграла новыми красками. После такого удара Сфорца действительно не сможет оправиться. И понятно в чью сторону будут направлены его подозрения.

– Пробуй! Меня он ненавидит.

Обменявшись ещё несколькими фразами, оба кардинала разошлись в разные стороны. Точнее сказать, каждый к своим сторонникам, обсудить с самыми верными из них то, кто и к кому отправится вести переговоры. Уже появившимся и подтверждённым основным претендентам не стоило самим метаться из стороны в сторону. Первые подходы предстояло сделать их сподвижникам. Таков уж Рим, особенно та его часть, которая крепко связана со Святым Престолом.

***

Первый день конклава. Вроде бы всё, что зависело лично от меня, я уже сделал. Теперь оставалось самое сложное – ждать. Чего именно? Первого известия от Родриго Борджиа, но не только. Те наёмники из кондотт Раталли и Эспинозы, которые были наиболее внимательными и умеющими излишне не отсвечивать, были посланы в окрестности дворцов, принадлежащих Сфорца и делла Ровере. Особенно важными являлись резиденции последнего семейства. Ёжикам понятно, что кардиналы Асканио Сфорца и Джулиано делла Ровере тоже будут связываться со своими доверенными лицами.

Доверенные Сфорца интересовали меня не так сильно, как братец кардинала Джулиано делла Ровере по имени Джованни. Это был тот ещё кадр! Племянник Сикста IV, он ещё в семьдесят пятом получил должность префекта Рима. Более того, на закате понтификата своего дядюшки он получил должность Гонфалоньера Церкви, то есть главнокомандующего, которую занимал вплоть до восемьдесят девятого. Затем его попёрли оттуда, но пост префекта Вечного Города он за собой сохранил.

Это было… плохо. Городская стража, подчиняющаяся в период безвластия префекту, могла, случись что, доставить массу хлопот. И уж тем более всё семейство делла Ровере чувствовало себя не просто в безопасности, а абсолютно вольготно.

Ну да не о том речь. Именно Джованни делла Ровере был с крайне высокой степенью вероятности тем человеком, к которому поступят сведения от его братца, претендующего на папскую тиару. Следовательно, именно за его домом следовало следить прежде всего. Не за тем, кто туда входит, совсем наоборот. Интересовали выходящие оттуда люди, особенно движущиеся к выходу из Рима. Был отдан приказ хватать всех таких. Разумеется, лишь после того, как они окажутся за пределами города. Если без сопровождения – совсем хорошо. В сопровождении… можно лишь пожалеть тех, кто попробует сопротивляться. Как ни крути, а подтянутые к Риму кондотты давали ощутимое преимущество.

Пока всё было тихо. Тишь да гладь, да грёбаная коромыслом благодать! До того момента, как в комнату, где сидели я, Бьяджио и Мигель, не ворвался Винченцо Раталли с малость ошалелыми глазами, с порога заявивший:

– Синьор Чезаре, мы его поймали!

– Кого? Комара на своей шее или шлюху, прокравшуюся для соблазнения твоих лейтенантов?

– Монаха! Бродячего монаха, который выехал из ворот Рима на шелудивом муле. Только это был не простой монах. Вы правильно сказали нам не пропускать никого, особенно таких вот… При нём было письмо с печатью префекта Рима.

– Есть! – вскочил я с кресла, попутно сбив со стола жалобно звякнувший кубок. Давай его сюда, Винченцо!

Кондотьер, сделав несколько шагов вперёд, передал мне в руки ценный трофей, попутно сказав. – А монаха мы немного поучили… ножнами мечей. Но живой, только рожа опухшая. Его тоже привезли.

– Через те же ворота? – хмыкнул Мигель. – Ну ты, Винченцо, и отважный человек.

– Через другие ворота. Синьор Корелья, - нарочито обиженное лицо кондотьера было… совсем не натуральным. – Дали по голове, засунули в мешок. Так и провезли. Несколько сольди страже, они и не посмотрели.

– Успокоились, доблестные вы мои. С монахом мы поговорить успеем, если это вообще понадобится. Вряд ли он что-то знает.

– Может и знать. Кого попало не пошлют.

– Верно, Бьяджио, - согласился я с Моранцей, который хоть и не любил вмешиваться в разговоры тех, кого считал выше себя по положению, но в таких ситуациях не молчал. – Может и сделаем из монаха святого, но позже. А пока лучше прочитать, чего там в письме начертано.

Недоумение на лицах, и лишь через несколько секунд, когда я уже сломал печать и развернул лист бумаги, Раталли спросил, не в силах усмирить любопытство:

– Сделаем святого… Это как?

– При помощи калёного железа, бичей и прочих средств, используемых против служителей церкви в самые древние времена. Как мне говорил отец, а он получше многих знает эти вопросы: «Без ужасных мук телесных, мало кто может удостоиться святости». Вот и сделаем такой подарок пойманному вами монаху. Если, конечно, он сам того захочет. Я человек добрый, можно даже сказать щедрый. Раздаю святость практически бесплатно.

Мигель откровенно заржал, Бьяджио усмехнулся… Раталли же, как ещё не успевший привыкнуть, сначала осмотрелся вокруг. Нет, приятель, тут отцов-инквизиторов не водится, они сейчас большей части в Испании. Если же всё нормально пройдёт, эту заразу надобно будет сначала ограничить, а потом вывести как тараканов. Вреда от них масса, польза же крайне сомнительна.

Что до текста письма, то тут… Да, тут было на что посмотреть. Префект Рима Джованни делла Ровере отправил это послание не абы кому, а самому королю Франции Карлу VIII. Обеспокоенное такое, жалобное. Вроде бы и от своего имени, но ссылаясь на то, что его брат, претендующий на папскую тиару, уже очень обеспокоен случившимся в первый же день конклава. Ведь из трёх претендентов большее число голосов набрал даже не Сфорца, а Родриго Борджиа, которого, помимо прочих, поддержали и испанские кардиналы. А Кастилия с Арагоном, как всем понятно, не слишком дружественны Франции. И это ещё мягко выражаясь.

– Почему делла Ровере начал плакаться французу уже сейчас? – спросил я, положив письмо на стол, чтобы все могли ознакомиться с сим образчиком не самого лучшего стиля. – Выборы только-только начались, всё может измениться. Не то чтобы я этого хотел, совсем наоборот. Причину не могу понять!

– А всё просто, Чезаре, - хмыкнул Мигель, быстрее остальных дочитавший письмо и оценивший его содержание. – Джулиано делла Ровере понял, что сторонники Сфорца и твоего отца объединены тем, что не любят всех делла Ровере. И имеют денег и влияния больше, чем он один. Он может лишь оттягивать неизбежный выбор одного из двух зол. Сфорца или Борджиа, Борджиа или Сфорца. Но не делла Ровере!

– Ищет запасной путь, - подтвердил кондотьер. - Сфорца ему не друг, Борджиа и вовсе враг. Но его поддержали Неаполь, Генуя и Франция. Генуя мало что может за пределами своих земель. Неаполь… Я бы не стал рассчитывать на старого безумца Ферранте. Он может принять и оказать помощь, а может содрать с тебя живого кожу и отдать таксидермисту для своего «обеденного зала».

Тут я невольно передёрнулся, да и другие находящиеся в комнате не остались равнодушными. Король Неаполя был самым настоящим чудовищем и это ни разу не преувеличение. Матёрый садист, обожающий пытать до смерти своих врагов, а из тел делать чучела и рассаживать их за обеденным столом. Не просто рассаживать! Ферранте Неаполитанский любил обедать в компании своих мёртвых поверженных врагов, среди всех этих специфических ароматов и жуткой атмосферы. Слуги, подающие блюда, то и дело падали в обморок… это тоже забавляло короля.

Эх, на таком безумце психиатры могли бы не один десяток диссертаций защитить и написать столько же монографий, более чем нужных для понимания той глубины, до которой может докатиться человек.

Типаж! И ведь при всём при том садист и изверг крепко сидел на троне, с ним многие просто опасались связываться. А ну, как и их тоже… к чучельникам… возможно ещё в полуживом состоянии. К тому же Ферранте умел и любил не только пытать, но и воевать. Грязно, жёстко, без оглядки на любые правила, но это лишь давало ему дополнительные возможности.

– Верно, Винченцо. Генуя слаба. Король Неаполя непредсказуем, а потому чрезмерно опасен. Остаётся… Франция, будь она неладна. Её король Карл VIII давно точит зубы на Неаполь. А сейчас, проглотив Бретань, он усилился до опасного уровня.

– Его соседи этим недовольны. Вот-вот стычки на границах перерастут в настоящую войну.

– Её можно предотвратить, заткнув им рты кусками пирога, - отмахнулся я. – Взгляните на карту! Фердинанд Арагонский давно жаждет возвращения Русильона. Император Священной Римской империи Максимилиан может удовольствовать возвращением приданого своей дочери и выплатой немалой суммы «за беспокойство». Про Генриха Английского я и вовсе молчу… Он предпочитает мир и золото войне. Если Карл VIII решится обратить взгляд на итальянские земли, то… с соседями договориться будет возможно. Слишком уж вкусный кусок этот Неаполь! Большой, жирный, стратегически выгодный. Надеюсь, ни у кого нет сомнений, что Джулиано делла Ровере без малейших сомнений разорвёт временный союз с королём Ферранте?

– Какие тут сомнения, - фыркнул Мигель. – Всего пару лет назад они были врагами. Слышал даже, что Ферранте выделил пустой стул в своей «комнате мертвецов» как раз для этого неугомонного кардинала.

– Тем более. Это письмо, - я положил руку на лист бумаги, - оно будет очень полезно в будущем. Равно как и тот, кто его вёз. Заковать в кандалы, следить, чтобы с собой не покончил, кормить вволю. Он нужен живым и говорящим. Если ещё кого-то притащат из числа посланцев семейки делла Ровере – те же самые указания. Свидетелей много не бывает, равно как и столь откровенных писем.

Мнутся, не решаясь высказать мнение. Наконец Бьяджио, открытая душа, с тяжким вздохом произносит:

– Кардинала Джулиано делла Ровере это не обвинит. Его брат и он – разные люди. Его не обвинить.

– Так я и не собираюсь обвинять его СЕЙЧАС. Это письмо может лишь подпортить его репутацию, будучи показано отдельным людям. Но вот если пройдоха потом попробует удрать во Францию… Вот тогда письма станут серьёзным оружием против всей его семьи.

– Интриги, везде интриги, - простонал Мигель Корелья, закрывая глаза рукой. – Глаза б мои их не видели! Лучше честная война, а не… это.

– Может и войны дождёмся, - не пожелал шутить Раталли. - При победе Борджиа многие будут недовольны.

– Тихо! Сначала моему отцу надо победить, на этом и сосредоточимся. И вообще, где там письмецо уже от него? Давно пора.

Пора там или не пора, но весточка прилетела на голубиных крыльях лишь спустя час с лишним. Не сказать, что я ощутимо нервничал, но ждать – то ещё сомнительное удовольствие. Зато когда я разворачивал скрученную в трубочку записку, то первое, что удалось заметить – добрый стиль послания. Действительно бодрый, даже очень. Родриго Борджиа был доволен прошедшим днём и спешил этим поделиться.

«Дорогой Чезаре, первый день прошёл лучше, чем мы могли надеяться. Десять голосов уже мои. Делла Ровере отстаёт на один шаг, Сфорца на целых четыре. Единственная печаль – моя головная боль, усилившаяся к вечеру. Но к утру, хвала Господу, она должна пройти…»

Та-ак, значит отравленному Карафе к вечеру стало совсем хреново и Родриго Борджиа надеется, что завтра тому придёт окончательный кердык. Неплохо при любом раскладе. Читаем дальше.

«Кардинал Джованни Мишель должен получить сорок пять тысяч дукатов. Кардинал Колонна – двадцать тысяч и следующие земли и аббатства Борджиа…»

Плюс два голоса, получаем двенадцать. А кардиналы нынче дороги. Один предпочёл хапнуть всю сумму наличностью, второй часть золотом, зато другую – землёй и аббатствами. Хотя чего я удивляюсь то? Колонна знают толк в продажности. Видимо, этот их представитель, видя явную силу вице-канцлера, быстро переметнулся на его сторону, выторговав очередной куш для своего и так могущественного семейства. Привыкли что они, что Орсини измерять влияние исключительно деньгами и землёй. А предпочитающий их власти, обречён проиграть. Не сразу, так в перспективе. И теперь, как мне кажется, эта самая перспектива стоит на пороге и радостно скалится в их златолюбивые лица. Только они пока ещё её не видят и это есть хорошо.

Дальше… Ну понятно, список кардиналов с пометками кто за кого голосовал. Полезная информация! Зато строчки ниже ещё более радуют взгляд.

«Сфорца заинтересован предложением, но упрямится. Надеюсь внушить ему, что это разумно. Время, на него уповаю».

Ага, точнее на скорую смерть одного из сторонников Асканио Сфорца. Но если так, то двенадцать плюс пять равно семнадцать. Вполне достаточное число голосов для получения папской тиары. Нам оставалось лишь выполнить поручения главы семейства Борджиа по подкупу двух указанных им кардиналов, после чего передать информацию об этом. Как? Стандартным, использовавшимся на протяжении вот уже нескольких десятков конклавов способом – при доставке еды кардиналам. Все знали, что вместе с едой те получают послания. Знали и… закрывали глаза. Уже потому, что было понятно – без этого нарушения выборы будут длиться не дни, а недели и месяцы. Ведь тем кардиналам, чьи голоса были куплены, требовалось подтверждение, что оплата действительно уже осуществлена. Так и жили. Римские традиции, чтоб им пусто было.

Разумеется, читать записку Родриго Борджиа я присутствующим не разрешил. Сам изложил начертанное там, но своими словами. А потом началось… Перевод денег Мишелю и Колонне, переоформление документов на земли и аббатства. Всё это необходимо было сделать за ночь, чтобы к утру уже не мы, а доверенные лица кардиналов Мишеля и Колонна сообщили своим патронам, что условия сделки выполнены, что теперь можно и отдавать голоса покупателю.

Неудивительно, что когда уже глубокой ночью пришло сообщение о том, что находящегося в бессознательном состоянии кардинала Оливьеро Карафу вынесли из закрытого крыла дворца, специально для такого случая, открыв одну из дверей… особых эмоций это не вызвало. Ближний круг и так знал, что кардинал не жилец. Остальным же было совсем не до того, дел и так хватало. И это неплохо!