Фьюмичино, аэропорт Рима, мы прилетели уже за полночь. На время посадки Грэгхан вновь предложил присоединиться к нему в кабине управления, но я отказалась. Чувствовала я себя на редкость умиротворенно, и лишний раз проверять свою психику на прочность не хотелось.
Я уже почти засыпала, когда мы сели в такси, но пришлось собраться для последнего дела на сегодня (или первого, судя по времени суток).
«Я в Риме!»
Приложила к сообщению рожицу-смайл с победно высунутым языком и отправила в наш дружеский чат.
Грэгхан о чем-то переговаривался с таксистом на итальянском, и я уже собиралась устроится удобнее и послушать. Но не тут то было…
«Аллилуйя! Да, детка! Какая длина сработала?»
«Я не ношу юбок, Микаэль!» — обиделась я и шумно выдохнула, покосившись на Грэгхана.
Тот с интересом вглядывался в ночной город за окном, временами провожая что-то пристальным взглядом.
«Вот если бы носила, проблемы бы не возникло вообще!»
«Я сейчас разворачиваюсь и улетаю обратно!» — пригрозила я.
При этом я так обиженно засопела, что Грэгхан обернулся на меня и удивленно посмотрел.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего, — помотала головой, — у меня просто… невозможные друзья… временами.
Он усмехнулся.
— Обрадовались?
— Вот пытаюсь как раз это понять, — проворчала я, опуская взгляд на экран телефона вновь.
«Я тебе уеду! Слушалась бы меня больше, пока я жив! — горячился Мик. — Но все же? Как тебе это удалось?»
«Просто отпросилась»
«Просто?» — насторожился он.
«Да!»
«Твой босс — святой человек! Даже без юбки отпустил!»
Хрюкнула, не сдержавшись, чем вызвала у этого самого «святого человека» усмешку.
«А где Орландо?» — спросила я.
«В полете.»
«Тогда завтра вечером увидимся!»
«Не понял, почему только вечером?! А как же наша обычная программа — посещение культурных местечек???»
Я вздохнула.
«Днем я гуляю с боссом по Риму в качестве расплаты за его внеурочную «святость».»
Последовала настораживающая пауза, в течение которой я уже успела пожалеть несколько раз о последнем сообщении, когда вдруг получила дурацкий многозначительно ржущий смайлик и текст:
«Просто отпустил, значит?!»
«Ой, все», — набрала в ответ, убрала телефон в сумку и приоткрыла форточку. В лицо тут же рванулся ветерок вместе с запахами ночного города…
Рим был для меня тем городом, в котором, как когда-то и в нашем доме, были разбросаны осколки моей прежней жизни. Я могла ходить по нему с закрытыми глазами, ориентируясь только на запахи.
Мы с мамой старались вырываться сюда при любой возможности. Мама была очень счастлива здесь и называла этот город своим настоящим домом. Самое излюбленное ее занятие — посещение старинных парфюмерных лавок, где пристальному изучению подвергалось все: от образцов сырья до флаконов и их содержимого. Она без устали рассказывала мне о тонкостях создания композиций, обращала мое внимание на такие нюансы, о которых я бы и не подумала никогда. Она была невероятно увлечена своим делом! Настолько, что мне казалось, я никогда не смогу также. Парфюмерия была ее истинной любовью, которую она никогда не изменяла. Наверное, поэтому она и предпочитала одиночество.
С годами я все чаще задумывалась, было ли это моим призванием на столько же, на сколько и ее? Или я просто любила быть с ней рядом и разделять хоть немного ее страсть? Но я никогда не чувствовала себя угнетенной, наоборот, она невероятно воодушевляла меня на более глубокое познание этого искусства. Мне часто говорили, что я талантлива. Все опытные дисциплины в Грассе давались мне гораздо легче, чем большинству. Но я не прикладывала каких-то особых усилий…
— Каролина, — голос Грэгхана вернул меня в реальность. — Приехали.
Мы остановились перед обшарпанным зданием некогда красивого лососевого цвета. Надпись на стене гласила «DOM Hotel». А также имелся номер 131. Кажется, мы очутились в старом квартале Рима… По бокам от входа стояли деревца оливы в больших кадках в бледно-желтом ореоле фонарей.
Грэгхан помог выйти мне из такси и подхватил мой пакет с вещами. Да уж, странно мы смотримся! Он, с одной курткой в руках, теперь совершенно неуместной ввиду царящей вокруг духоты, и я с пакетом из супермаркета Стерлинга, из которого теперь совсем уж неприлично торчала утрамбованная в него зеленая кофта. Наверное, и отель был нам под стать!
Но стоило нам открыть его двери, я поняла, насколько я ошибалась!
За дверью нас ждала атмосфера уютной роскоши. За порогом начинался просторный холл со стойкой администрации, куда мы сразу же и направились. Пока Грэгхан объяснялся со служащим, я восхищенно оглядывала убранство: все было продумано до мелочей! Светлые фактурные стены с множеством фотографий в рамках, велюровые кресла, светлые шторы, старинная люстра, усыпанная хрустальными каплями, свисающая с потолка чуть ли не до середины холла … И запах времени… Для меня с детства он рождался из ароматов обработанного старинного дерева, бумажных книг с пожелтевшими страницами и рассохшегося паркета.
— Каролина, давай паспорт, — скомандовал Грэгхан.
Протянула ему документ и кредитку. Последнюю он проигнорировал, скинув ее обратно мне в распахнутую сумочку.
— Почему… — начала было возмущаться я.
Он отвернулся обратно к стойке, не удостоив вниманием мое возмущение.
— И все же? — потребовала я объяснений, когда мы направились к лестнице. — Я хотела бы сама за себя заплатить…
— Каролина, в Рим тебя привез я, я и буду платить. Это не обсуждается, — в своем духе заявил он. — Но с удовольствием приму от тебя ответный жест.
Я затаила дыхание, делая шаг на первую ступеньку.
— Устроишь мне завтра экскурсию? Я никогда не был в Риме.
Я сначала застыла, а потом обернулась к нему, чтобы он мог насладиться крайней степенью моего удивления:
— Ты не был в Риме?!!! — выдохнула я ему в лицо.
Говорить с мужчиной, который никогда не был в Риме, на «ты» оказалось невероятно просто! Да как он мог?! С таким-то самолетом?!!!
— Повода не было, — просто пожал он плечами.
Я развернулась, обескураженно качая головой, и направилась на второй этаж.
— А какой повод тебе нужен был? — спросила я, наслаждаясь звучанием деревянных ступеней под моими ногами.
— Повод, связанный с работой, — ответил он, шагая следом. — Италия — не моя территория ответственности.
— Аааа, — протянула я, минуя миниатюрный уютный холл с торшером и такими же велюровыми креслами, что и внизу.
Только открыв двери своего номера, я вдруг заметила, что мы оба уже приступили к исполнению достигнутой ранее договоренности: отвечал он непринужденно и без звенящей стали в голосе, как прежде. Грэгхан чиркнул своим ключом по двери соседнего номера и перевел взгляд на меня.
— Проснешься — напиши мне, — сказал он. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответила я и скользнула в свой номер.
Закрыла за собой двери и улыбнулась. Чему — сама не поняла. Может, тому, что я была снова в Риме… Или тому, что скоро увижу своих друзей… Я и правда соскучилась.
Прошла в номер и зажгла торшер у кровати.
Мда… люкс? Огромная кровать, два вытянутых окна, в которые заглядывал унылый фонарь со стены противоположного дома, кресло, изящный столик… Все очень изысканно! Зачарованно опустилась на кровать и достала телефон. Смахнула с экрана назойливые напоминания о нашем с ребятами чате, краем глаза отметив, что Орландо уже прилетел и успел выразить мне свой восторг по поводу моего фееричного прибытия.
Я лишь набрала короткое: «Спасибо» и отправила Грэгхану, вновь расплываясь в улыбке…
Несмотря на то, что легла достаточно поздно, проснулась я в начале седьмого. Попыталась заставить себя заснуть снова, но так и не смогла. Проворочалась еще полчаса и решительно откинула одеяло.
Первым делом включила навигатор и выяснила, где мы находились. Оказалось, что действительно — в старой части Рима. До Тибра было рукой подать, как и до Ватикана!
Погода сегодня обещала быть чудесной, то есть жаркой. Одела драные джинсы, свежую футболку, привела себя в порядок и отправила сообщение Грэгхану.
Ответ получила сразу же, отметив, что дыхание у меня при этом немного сбилось. А спуститься вниз, чтобы присоединиться к нему за завтраком, было сродни посещению Альрийской академии в первый день. Даже кончик языка чесался от волнения!
Грэгхан уже ждал меня за одним из столиков в компании двух чашек свежего кофе. На нем была хоть и вчерашняя рубашка, но, очевидно, после прачечной. На подходе уловила легкий запах кондиционера для белья, который, стоило усесться, развеялся ароматом кофе.
— Придумала, куда пойдем? — поинтересовался Грэгхан.
— Да, — ответила я, сделав глоток кофе, — куда глаза глядят.
Знакомая полуулыбка ожила на его губах, изучающий взгляд устремился прямо на меня. План, конечно, у меня был. Как можно затевать прогулку с ним, не имея плана? Я даже попробовала прикинуть по времени, сколько у нас займет все то, что я запланировала. Но, конечно, озвучивать этот самонадеянный момент я не стала.
Уже в начале девятого мы вышли на оживающие под утренними лучами солнца улицы города и направились к набережной Тибра. Остро не хватало рюкзачка и солнечных очков, так как моя сумочка ни ремешка, ни даже петельки не имела. Могла ли я подумать, выходя из дома всего лишь неделю назад, что джинсы, майка и маленькая сумочка — все, что останется у меня от прежней жизни?
Я добросовестно принялась рассказывать Грэгхану о истории и достопримечательностях района, в котором мы очутились. На противоположном берегу нас ждал район Трастевере — одна из самых старых частей города, очень атмосферная и наполненная той самой магией, которую я предпочитаю всем музеям и монументам. Я честно поинтересовалась, хочет ли Грэгхан заглянуть в Ватикан, но он лишь сдержанно усмехнулся и сказал, что на чужую территорию влияния заходить не имеет права.
После этой фразы я некоторое время озадаченно молчала. Кажется, он тоже мог бы рассказать мне много интересного. Но, думаю, если я планировала вернуться в обычную жизнь рано или поздно, мне лучше не расспрашивать подробнее…
— Грэгхан, а вы…
Ну вот как его после такого на «ты» называть? Выдержала очередную дозу фирменного взгляда и, не спеша, исправилась.
— … а ты вообще… ну…
Я пыталась спросить, имеет ли он вообще какой-либо гастрономический интерес в своей жизни? Вальденгард, к примеру, за обедом вел себя вполне по-человечески. Но я ни разу не видела, как ест Грэгхан!
— …ты пиццу любишь?
Прицел его взгляда заметно дрогнул. Он так на меня посмотрел! «Только не говори, что ты ее не ел!» — мысленно возопила я. Видимо, на моем лице живописно отразилось последнее опасение, потому что он вдруг широко улыбнулся. И я впервые увидела его острые клыки. Кстати, не такие уж и большие…
— Смотря, какую, — наконец ответил он, явно наслаждаясь моей растерянностью.
Я вздохнула с облегчением.
— Отлично, пиццерия — один из пунктов нашей программы…
— Значит, ты все же продумала маршрут? — подловил он меня на отсутствии импровизации.
— Приблизительно, — отмахнулась я.
Мы перешли реку по мосту, оставив справа Замок Святого Ангела, который Грэгхан также не выказал желания посетить даже ради открывавшегося с него вида. Поэтому, мы направились по набережной в обратную сторону.
Я старательно рассказывала про архитектуру и историю зданий, мимо которых мы шли, но чувствовала, что Грэгхану не было интересно. Разговор, в общем, не клеился и состоял из коротких фраз, которыми мы периодически обменивались. Единственную нашу общую тему — а именно, обстоятельства появления в моей жизни Грэгхана Даррэйна — поднимать не хотелось. Каким бы привлекательным он мне ни казался (а пора было признаться, что это так), он был недосягаем. Из другого мира, который никогда не станет моим. Слишком загадочный и скрытный, чтобы чувствовать себя с ним непринужденно.
Тем временем, мы свернули вправо и углубились в тесные мощеные камнем улочки. Они уходили вниз и открывали вид на множество разноцветных домов, непременно выкрашенных в теплую пастель.
Солнце вставало все выше, поднимая настроение, и мне стало вдруг казаться, что все осталось на своих местах, как и … год назад! Мы шли по тем же улочкам, по которым ходили с мамой. Те же плитки под ногами… Вот на этом углу она нагнулась, чтобы застегнуть ремень на моей босоножке. В кафе на соседней улице мы покупали горячие булки… а на следующем перекрестке она рассказывала мне о том, что слышит в сдобе отголосок запаха мускатного ореха, который, наверняка остался на столе после приготовления слоек с мясом и перекочевал в сладкое тесто… Она подносила ее к моему лицу и ждала, что я скажу. «Слышишь его? — спрашивала она. — Его из-за ванили слышно лучше, он на ее фоне начинает диссонировать… фальшивит, подлец!»
Я замедляла шаг, как будто застывая… Не может этого быть… Не может больше не существовать человек, еще недавно так жадно живший и так чувствовавший этот мир…
Машинально сорвала цветок лаванды с куста, выставленного в кадке у фасада цветочного магазина, и растерла между пальцами… И мир перед моими глазами вдруг расплылся. Я судорожно всхлипнула, хватая ртом воздух, и тут же споткнулась… Кажется, порвала ту же самую босоножку.
— Каролина, — почувствовала, как Грэгхан схватил меня за руку и притянул к себе. — Тебе плохо?
Кажется, я умудрилась и кивнуть, и помотать головой одновременно. Меня душили слезы и, казалось, раздирали мое горло, прорываясь наружу. Как же мне хотелось остаться в одиночестве и где-нибудь подальше отсюда!
Я чувствовала, как Грэгхан меня куда то быстро уводит, а через несколько секунд я оказалась сидящей на перилах в тихом переулке лицом к нему.
— Это не честно! — выдавила я, задыхаясь, сквозь слезы. — Как же не честно все!!!
— Я знаю, — ответил он, вглядываясь в мое лицо еще секунду, а в следующую вдруг прижал к себе.
Я не знаю, что произошло. Но все, что предназначалось индийскому ковру, рванулось из меня здесь, в переулке района Трастевере в Риме. Меня колотило в руках Грэгхана, легкие горели от недостатка воздуха, который я все никак не могла в себя протолкнуть. Из меня выплескивалась обида на весь мир за то, как тот поступил со мной, не объяснив, почему… Я понимала, как это глупо, ведь обижаться не на кого… Просто так вышло, случайность… Надо бы смириться. А я все не могла, не верила…
Врачи сказали мне, что у мамы случился анафилактический шок. Развели руками, мол, никто не застрахован. На вопрос — от чего, ответа не было. Просто «вдруг».
Она провела между жизнью и смертью около недели. А я — держала ее за руку все это время, разговаривала, просила, только не плакала…
И сейчас я больше не старалась все это сдерживать. Не могла физически. Грэгхан как будто что-то сделал со мной… Как будто содрал все те ошметки, в которые я заворачивала душу, чтобы удержаться от подобного.
Потому, что одной уйти с головой в свою боль страшно, а с ним рядом — нет.
Я плакала, ощущая, как воспоминания и чувства отторгались душой, вымывались со слезами, словно были для нее болезнью…
Постепенно поток эмоций иссяк, стало уютно и спокойно. Я вздохнула глубже и уперлась ладонями в грудь мужчины. Он медленно отстранился от меня, выпуская из рук…
— Спасибо, — прошептала, глядя в его глаза.
— Не за что, — тихо ответил он, отвечая мне испытывающим взглядом.
Я смущенно вскинула руки к щекам и протерла с них остатки слез. Даже думать не хотелось, на кого я была похожа сейчас…
— Вы можете пожаловаться на гида в турагентство, вам его заменят, — прошептала я опустошенно.
— Нет, — улыбнулся он, наклоняясь чуть ближе к моему лицу, — я своего гида теперь никому не отдам.
Я впервые так спокойно смотрела на него, будучи так близко…
— Можем вернуться… — предложил он.
— Нет, теперь я точно без пиццы никуда не уйду, — помотала головой.
Он улыбнулся, взял меня за руку и повел обратно на улицу. Босоножка, кстати, выдержала.
— Точно нормально себя чувствуешь? — уточнил Грэгхан, пока я пыталась покрутить ступней на ходу, проверяя обувь на прочность.
— Пожалуй, не совсем, — вдруг остановилась я и потянула его обратно, — пойдем, я еще немного порыдаю!
— На следующем перекрестке, — дернул он меня на себя, усмехаясь, — а то я обещанной пиццы сегодня так и не получу.
Я вдруг рассмеялась, немного хрипло и болезненно, но так искренне и с таким наслаждением! Конечно, это была еще не победа, и до полного исцеления было далеко. Но мне стало очень хорошо и легко. Я вдохнула полной грудью, наконец, впуская в себя новый Рим и новую жизнь.
Грэгхан кидал на меня пристальный взгляд периодически и неизменно сдержанно улыбался в ответ. Руки моей он так больше и не выпускал. И мне это очень нравилось.
— Расскажи, как ты познакомился с мамой? — вдруг спросила я.
Ожидала, что он вновь помрачнеет и начнет «леденеть», как обычно, но он вдруг улыбнулся и сильнее сжал мою руку.
— Первое знакомство прошло у нас приблизительно также, как и наше с тобой, только еще хуже.
— Хуже? — усмехнулась я.
— Да, — смутился он и некоторое время шел молча, прежде чем продолжить. — Я вел себя очень напористо: приказывал, требовал… в общем, напугал ее сильно. Тогда она и перестала со мной разговаривать, заметив, что такой «итальянец» для приличия хотя бы итальянский должен знать..
— А это тоже твоя работа — заманивать парфюмеров к вампирам?
— Каролина, — прорычал беззлобно он, притягивая меня ближе, — я не заманиваю парфюмеров!
Шедшая нам на встречу пожилая пара итальянцев с интересом уставилась на наш колоритный дуэт.
— Ну да, я забыла, — улыбнулась я бесстрашно, позволяя увести себя подальше от назойливого внимания, — ты предлагаешь контракты!
— Контракт я предложил только тебе, — терпеливо объяснил он, — а Изабелле я передал приглашение поступить в академию. Я случайно оказался тогда в Париже по делам, и мне нужно было доставить ее в Эдинбург.
— А дальше?
— А дальше мы долго не виделись, и я забыл о ней. Но получилось так, что мне понадобилась помощь академии и… — он усмехнулся, прикрыв глаза, — мне порекомендовали ее в качестве консультанта.
Я понимающе улыбнулась, злорадствуя и сочувствуя одновременно.
— Требовать смены консультанта было недопустимым, поэтому мне пришлось всеми силами реабилитироваться.
— Она не разговаривала с тобой, как и обещала? — удивилась я.
— Разговаривала, конечно… — выдавил он. — Но улыбнулась она впервые, когда я заговорил с ней по — итальянски…
Я тоже улыбнулась, хоть и старалась сдержаться.
— Когда мы закончили работу, я заказал ей матрицу…
— Она сделала матрицу для тебя? — сама не знаю, почему удивилась.
— Да, — ответил он.
И вот сейчас я бы отдала все, чтобы иметь возможность эту матрицу ощутить! Как именно она ее сделала, какие ноты включила? Что показалось ей основным, а что она оставила лишь в оттенках. Я закусила губу, полностью переключаясь на поглотившее меня чувство азарта, и совсем забросила свои обязанности гида. Мы шли по залитой солнцем мостовой, наполненной умиротворением ленивого субботнего утра.
— И все же я не понимаю, почему она не рассказывала про тебя никогда, — сказала я, провожая взглядом смешной маленький Фольксваген, похожий на драже с миндалем в пастельно-голубой глазури.
— Нельзя было, Каролина.
— Ну, может не напрямую, но сказать «у меня есть друг» она могла?
— А ты бы не стала допытываться, что за друг и почему ты его никогда не видела? — с сомнением покачал он головой, ускоряя шаг на переходе через дорогу.
Конечно, стала бы.
Оказалось, что Грэгхан и без меня прекрасно ориентируется. Мы вышли на главную площадь района Трастевере — Святой Марии. Это место было довольно популярным, но сейчас народу тут было еще не очень много. Фонтан в центре был практически безлюден. Я ополоснула ладони в его струях и с наслаждением приложила их к горящим щекам, стирая стягивающие кожу следы высохших слез. Грэгхан стоял рядом, поставив одну ногу на ступень, и осматривал здания, в колодце которых находилась площадь.
— А та фотография, что ты мне показал… — обернулась я на него.
— Это было в Эдинбурге.
- Она не была в… — я осеклась, досадливо выдохнув.
— Да, она была в Риме немного реже, чем ты думала, — кивнул он, пытаясь поймать мой обиженный взгляд.
С одной стороны все было понятно, но с другой — все же обидно. А с третьей — я была не знакома с большой и важной частью жизни своей матери. И это сильно обескураживало.
— Она продолжала работать в академии все эти годы, — вдруг выцвел его голос. — Фото было сделано прошлым летом…
А я вдруг вспомнила многочисленные ящички, привозимые ей из «Рима» с какими-то неизвестными мне образцами. На мои расспросы она отмахивалась и говорила, что это просто экспериментальное сырье. А я привыкла доверять ей…
— Вы не часто виделись, да? — спросила зачем-то.
— Очень редко, — нахмурился внезапно он и сцепил зубы, уставившись на переливающуюся воду.
И я снова убедилась, что была не одна со своей потерей. Ему было далеко не безразлично…
— Пошли, чаю попьем? — предложила я и сама взяла его за руку. Он, словно очнувшись, поднял на меня слегка растерянный взгляд и медленно кивнул.
Мы расположились в ближайшей кофейне на плетеных стульях под зонтом, заказали чай и каких-то сладостей. Площадь начала понемногу оживать, наполняясь звуками голосов и эмоциями, без которых Рим просто не был бы Римом. У фонтана уже собралась толпа народу. Кто-то буднично усаживался на его ступеньки и принимался за гаджеты или газеты, кто-то зачарованно осматривал фигуры фонтана, обмениваясь впечатлениями друг с другом. Вокруг, весело крича и смеясь, бегали дети, периодически взбегая к фонтану и брызгая друг на друга воду. Насладившись царящей вокруг меня жизнью, я обернулась к своему спутнику. Он сидел в соседнем кресле, расслаблено откинувшись на его спинку и … смотрел на меня.
— Не возражаешь, я напишу друзьям? — спросила смущенно и полезла в сумочку за телефоном.
Честно говоря, я совсем про них забыла, хотя еще утром думала согласовать с ними планы на вечер.
В чате царила истерия… Микаэль и Орландо звонили мне, каждый по пять раз за утро. Перезвонить я побоялась, поспешив обозначить свою целость и сохранность сообщением:
«Простите, была занята, все в порядке, где и во сколько встречаемся?»
— Меня потеряли, — подняла взгляд на Грэгхана.
Но тут же получила входящий звонок от Микаэля. Обреченно вздохнув, поднесла телефон к уху.
— Кароль! Ну что ты себе позволяешь?! Приехала и потерялась! — раздался в трубке голос Микаэля, и, не смотря на контекст, я улыбнулась: все же давно не виделись, и я сильно соскучилась.
— Я не потерялась, — ответила на французском, отметив, что Грэгхан с интересом прищурился. Наверняка же французский был в списке тех двенадцати языков, которыми он свободно владел! — Я подрабатываю гидом.
Грэгхан улыбнулся, подтверждая мои догадки.
— Мне не до шуток, Кароль! Твой турист может себя нанять другого гида!
— Прости, Мик, но мой день расписан по минутам, освобожусь…
Грэгхан вопросительно поднял бровь, внимательно слушая.
— …часам к пяти, — прикинула я. — И сразу к вам! Напиши, пожалуйста, адрес. И поцелуй Орландо!
С Миком нужно было только конкретно и по делу, иначе этот разговор не закончился бы еще долго. Отбила звонок и подняла мечтательный взгляд на Грэгхана.
— Твои друзья — мужчины? — вдруг спросил он заинтересованно, но в то же время с какой-то еле ощутимой иронией.
— Да, — настороженно подтвердила я.
— И как давно вы дружите? — продолжал интересоваться он.
— Больше семи лет, — пожала я плечами. — Мы дружим со времен академии Грасса.
Он загадочно усмехнулся, делая глоток чая.
— А что? — насторожилась я.
Он сделал паузу, прежде чем ответить. А я прямо ощутила вибрацию механизмов запущенной им манипуляции.
— Я бы сказал, что это странно для мужчины — всего лишь дружить с женщиной и ничего от нее не хотеть. Целых семь лет.
Ну, это как сказать. И Орландо, и Микаэль уже дважды звали меня замуж. Втайне друг от друга. Но вряд ли это будет засчитано в их пользу…
— Ты не допускаешь дружбу между мужчиной и женщиной? — спросила я. — Но вы же с мамой были друзьями…
Сказала, и следом осознала, как я попалась! Мои «гляделки» были просто детской считалочкой по сравнению с тем, что он сейчас провернул.
— Изабелла — исключение, — ответил Грэгхан, ни на секунду не задумавшись. — Но, прежде чем просто дружить с ней, я предлагал ей серьезные отношения.
— И что она? — затаила я дыхание, покусывая губы. Мое сознание как будто раздвоилось. Одна часть меня сокрушенно мотала головой, сложа руки на груди, прекрасно понимая, что я «ведусь». А вторая, соответственно, «велась», желая досмотреть эту «игру» до конца.
— Она сказала, что я слишком молод для нее, и что мы совершенно друг другу не подходим, — ответил он, не спуская с меня цепкого внимательного взгляда.
И я не подвела: не удержалась и выдохнула с облегчением, расслабив напряженные плечи. Поспешила отвести взгляд, только было поздно. Я выдала себя полностью. Конечно, это меня интересовало с самого первого дня знакомства с ним! Сначала — из-за мамы, а потом — из-за него. Просто уличить себя в этом я так и не решилась. А Грэгхан это сделал.
— И она оказалась права, — закончил он.
Я вновь подняла на него глаза, чувствуя, как начинает стучать быстрее сердце и учащаться дыхание. Этот мужчина очень хорошо умел направлять беседу в нужное ему русло. И не только беседу… Он смотрел на меня как-то по-новому, как не смотрел прежде. Не скрывая более своего интереса и намерений. И я не понимала, нравится мне это или нет.
— Твои друзья, должно быть, такие же исключительные, как и Изабелла… — продолжал он. — Все остальное я не допускаю, ты права.
— Они исключительные, — упрямо выдохнула я.
Он кивнул, принимая мое утверждение, и дал мне небольшую передышку, переведя взгляд в сторону площади. А я все смотрела на него, и понимала, что я попалась не только на его манипуляцию…
Выйдя с площади, мы долго петляли старинными улочками района Трастевере, а обедать сели в пиццерии Панаттони. И вот тут мне просто без остановок захотелось снимать Грэгхана на камеру с вилкой и ножом, и выкладывать с подписью: «Вампир и римская пицца»! Хотя, нам даже соцсети были не нужны, мы и так коллекционировали пристальные взгляды окружающих! В итоге, я взяла себе столовые приборы и невозмутимо последовала примеру своего спутника. Ну, а что было делать? Что-то подсказывало, что учить лорда Даррэйна есть пиццу руками, растягивая сыр на лоскутки, будет более, чем странно. Мой вампир в это снова не вписывался! Он вообще не вписывался в Рим, в его пиццерию, и в эти тесные улочки! И меня это несказанно притягивало…
Ближе к вечеру мы вышли на саму улицу Трастевере. Я рассказывала Грэгхану об учебе в Грассе, любимых дисциплинах, вдохновляющих меня парфюмерах и композициях, а также о студенческих традициях, практических работах и своем дипломном проекте. И вот это он слушал очень внимательно, живо интересуясь подробностями.
Я как раз живописала ему последний месяц учебы, когда он вдруг притянул меня к себе ближе и остановился.
— Ничего сейчас не говори и не бойся, — только и успел он мне сказать, как нас догнала пара мужчин.
Перегородив нам путь, они застыли в паре шагов. Оба были одеты в непривычные длинные черные одежды, подчеркивающие светлую кожу. Короткие волосы гладко зачесаны назад, темные, жутко поблескивающие глаза, внимательно изучали нас некоторое время, прежде чем один из них слегка склонил голову и заговорил на альрийском, обращаясь к Грэгхану с каким-то вопросом. Грэгхан отрицательно покачал головой, и что-то ответил. При этом оба незнакомца уставились на меня и сдержанно улыбнулись. Тот, что задавал вопрос, кивнул, произнес несколько сухих фраз и, вновь склонившись в легком поклоне, развернулся и направился к ближайшему переулку. Второй последовал за ним, и вскоре мы остались одни.
— Вампиры? — спросила я, настороженно всматриваясь в переулок, в который удалилась эта странная парочка.
— Да, — ответил он.
— Что хотели?
— Интересовались, по какому я здесь делу…
Я вспомнила их косые взгляды на меня, гадая, что же он им все-таки сказал.
— А тебе нельзя здесь быть просто так?
— Можно, но только сутки, — равнодушно ответил он, и мы направились дальше.
Я же смаковала его ответ некоторое время про себя, сдерживаясь изо всех сил, но в итоге все же произнесла:
— И что же, у таких «коренных итальянцев», как ты, так натянуты отношения с «родиной»?
Он бросил на меня потемневший взгляд, и я уже подумала, что очередной переулок станет свидетелем какого-нибудь насильственного действия надо мной, когда он вдруг усмехнулся:
— Каролина, долго обижаться вредно для здоровья, — авторитетно заявил он, наклоняясь ко мне ближе. — У вас в России даже, кажется, что-то на таких обиженных возят, только не помню, что именно…
— Воду, — призналась я, чувствуя, как от его близости и знакомого рычания в голосе, начинает перехватывать дыхание.
— Надо запомнить, — усмехнулся он. — Раньше у нас были сферы влияния во всей Европе, — тем не менее, начал объяснять он. — Но теперь, благодаря политике нынешнего правительства во главе с бывшем мужем моей матери, отношения действительно стали напряженными… Альрийская академия изначально была в Ватикане.
— Ого! — выдохнула я, не веря ушам, и, на всякий случай, повторила громче, — ОГО!!!
И даже остановилась, чтобы вместить эту новость в себя и не мешать ее усвоению.
— Помимо прочего, теперь у них своя академия, у нас — своя, — закончил Грэгхан, терпеливо пережидая мой ступор.
Перед моим мысленным взором возникли очертания обветшалого дворика древнего замка, затянутого туманом… И Ватикана, до которого было рукой подать. Сравнивать было сложно. Думалось мне, что и потери от разделения были настолько же впечатляющими, сколь и визуальная разница.
— Получается, мама училась уже не в Риме? — наконец, нашла я в себе силы следовать дальше.
— Нет, разделение произошло после смерти моего отца, сорок лет назад…
— Сочувствую, — еле успела заменить неприличный вопрос, крутившийся на языке. Хотя, это в случае с женщинами, кажется, он не приличный. Получается, Грэгхану было больше сорока… Только, на сколько больше?
И тут же на помощь пришло спасительное и частое в последнее время: «Да какая разница?»
Дальше мы пошли молча. Время нашей странной прогулки подходило к концу, оставляя позади столько всего, что мне вряд ли захочется погулять этими улочками еще когда-либо. Это, как победить болезнь и не желать больше возвращаться в стены больницы.
Молчать с Грэгханом оказалось не сложно. Я наслаждалась теплом его руки, твердо и без сомнений удерживающей все это время мою, звуками голосов и музыки, наполняющими маленькие улочки, пестрящими перед глазами красками старинного района и, конечно, запахами… Рим пах очень сложно и многогранно, временами лицемерно, и в то же время уютно и по-домашнему спокойно…
Когда время подошло ближе к пяти, мы взяли такси и поехали к месту встречи с Орландо и Микаэлем. Я даже не попыталась сопротивляться его сопровождению, уверенная, что услышу его очередное «Это не обсуждается».