(написано Леной)

Я сижу в кресле с удивительным письмом в руках, простой разорванный конверт без марки, адреса и адресата валяется на столике. Человек, доставивший мне письмо, сидит напротив меня в другом кресле и терпеливо ждёт, пока я окончу чтение. Светка устроилась рядом со мной на подлокотнике, опираясь на моё плечо, и мы вместе читаем последние строчки письма:

…Советская страна — ваша Родина, ребята. Возвращайтесь. И не думайте, что кто-то посмеет вас остановить, не посмеет. Твёрдо скажите: “Мы едем домой!”. Скажите так любому в лицо, прямо. Скажите так даже рейхсканцлеру Германии, он тоже не сможет остановить вас!

Советский Союз никогда не бросает своих детей. И пусть сейчас вы находитесь на территории другого государства, но вы всё равно граждане СССР. И Советская страна сделает всё возможное для того, чтобы вернуть вас домой, если удерживают вас в чужой стране вопреки вашему желанию. Мы сделаем так не потому, что вы какие-то особенные или необычные дети, а потому что вы — советские дети. И если советские дети попали в беду за границей, по любым причинам, наше социалистическое государство обязательно придёт им на помощь. Обязательно. Всегда. И любыми доступными средствами. Любыми. Вплоть до военного.

Потому что вы — наши дети, наше будущее.

Возвращайтесь, ребята, я жду вас.

Ох, ну ни фига ж себе! Письмо не напечатано на машинке, письмо написано от руки. Надо же! Он нашёл время для того, чтобы лично написать нам письмо, собственноручно! Нам с Сашкой, я имею в виду, а не нам со Светкой, про Светку до сегодняшнего дня руководству СССР ничего так и не было известно, там всё Сашку ждут.

А напротив меня в кресле сидит нарком Молотов, тоже человек-легенда, он в Берлин прямо из Софии прилетел, специально за нами. За мной с Сашкой целого наркиндела послали, во как! По совместительству тот ещё и почтальоном поработал, письмо вот доставил мне.

А что делать, что отвечать-то? Ну, как мне объяснить отсутствие Сашки, как?

Я осторожно вылезла из-под навалившейся на меня Светки, сказала, что сейчас вернусь, и быстро убежала в подвал. Кровь на стену… хоп! И вот я дома.

Фу, тут хоть ситуацию спокойно обдумать можно, без спешки. Могу и день, и два, и неделю думать, они там всё равно моего отсутствия не заметят.

Что делать?

А что тут поделаешь, придётся сказать правду, нельзя же бесконечно врать. Сказать правду и вместе с Молотовым возвращаться в СССР. И Светку взять с собой ещё. А немцы выпустят меня?

Немцы вообще дёрганые какие-то в последнее время стали, ужас, могут и не выпустить. Впрочем, оно и понятно чего такие дёрганые — как-никак, покушение на главу государства, это вам не шуточки. Мы-то со Светкой в нашем лесном домике живём, нас это почти не касается, но Лотар в Берлине ежедневно бывает. Говорит, там патрулей СС на улицах куча, комендантский час ввели, гестапо вообще зверствует. За последнюю неделю одних только генералов двенадцать штук повесили, полковников же вовсе без счёта. Ещё Гиммлера повесили, а заодно и Гейдриха до кучи, хоть тот и так уже в концлагере был. Из известных мне главных фашистов знаю только про Геринга, он застрелился, а остальные вроде все живы, Геббельс по радио трындит целыми днями.

За что повесили и почему застрелился? Я-то откуда знаю? Они там между собой разбираются, мой номер тринадцатый. Конкретно для меня смерть Гитлера означала лишь то, что мы со Светкой выехать в СССР не смогли на поезде. Его же в тот день убили, когда мы уезжать должны были, вот и отменили все пассажирские поезда из Берлина. Ещё границы Рейха закрыли на выезд, то тоже знаю. Мюллер со своим гестапо всё заговорщиков искал. Нашёл, конечно, как не найти, если очень стараться? Нашёл.

Стоп, а что это я торможу-то? Это как это меня смогут не выпустить из Германии, а? Вот я прямо сейчас возьму и пройду в Ленинград-1940! Лучше бы в Москву, но в Москву я не умею. Пройду и… куда дальше-то? Домой к Сашке? Ага, а мне тётя Шура там ремнём да по попе голой! Не, лучше в НКВД, это не так страшно, вряд ли там страшнее, чем в гестапо. А к тёте Шуре не надо, боюсь. А ещё лучше (во, точно!), в Смольный. Не знаю, правда, где он находится, но найти не проблема, Яндекс-карту загружу сейчас, да и посмотрю, он с 1940 года никуда не уехал, всё на том же самом месте и стоит. Да, пойду в Смольный, к Жданову.

Только не сегодня, устала сегодня уже. Поживу-ка я денька два-три дома, а то уж и забыла, как это, от Инета отвыкла. В школу похожу, сегодня же тут вторник. Кажется. Или среда? Чёрт, забыла. А что нам задавали на дом? Тоже забыла, даже и не помню, делала я тут уроки на завтра или ещё нет. Так, однозначно, нужно пожить в 2013 году с недельку, Молотов со Светкой подождут. Поживу здесь, а уж потом — в Ленинград.

Да, а меня вообще пустят в Смольный? Кто я такая-то, чтобы к Жданову меня пускать? Никто, просто девчонка с улицы. Хотя… Вот же пропуск, я его с собой из Берлина притащила!

Довольно улыбнувшись, ещё раз посмотрела на доставленное мне Молотовым письмо, что я всё ещё сжимала в своей правой руке. Само письмо было написано синими чернилами, но внизу, под текстом, стояла размашистая подпись, и сделана та подпись была уже не чернилами. Ярко-красным карандашом там было написано: “И. Ст.”…

* * *

Интерлюдия K

(а в это время в замке у шефа)

[18.10.1940, 13:00 (брл). Берлин, Рейсканцелярия, совещание с участием фюрера]

—…услышали достаточно. Прежде чем принять окончательное решение по этому вопросу, я бы хотел узнать ваше мнение, господа. Сидите, сидите, — рейхсканцлер встал со своего кресла принялся прохаживаться по кабинету, заложив руки себе за спину. — Пожалуй, начнём с нашего доблестного флота. Редер?

— Мой фюрер! — рывком поднялся с места и вытянулся главнокомандующий кригсмарине. — Мой фюрер, честно признаюсь, что по состоянию на данный момент германский флот не может обеспечить уверенное форсирование Канала сухопутным силам. Более того, даже если десантная операция увенчается успехом, Канал всё равно спустя несколько дней или даже часов будет блокирован Гранд Флитом. Наши войска на Острове неминуемо окажутся отрезаны от снабжения и, как следствие, уничтожены либо пленены. Начинать операцию “Морской лев” сейчас — безумие. Она обречена на провал.

— А если всё же достроить “Графа Цеппелина” и ввести его в состав кригсмарине? Это как-то улучшит наши перспективы?

— Улучшит, безусловно, но незначительно. Англичане всё равно будут качественно сильнее нас на море, силы же подводного флота в десантной операции практически бесполезны.

— Предположим, чисто теоретически, что в операции “Морской лев” помимо кригсмарине на нашей стороне будет участвовать крупное иностранное соединение надводных боевых кораблей, включающее в себя два линкора, два крейсера и полтора десятка эсминцев. Ваш прогноз?

— Вы, конечно, имеете в виду итальянцев, мой фюрер. В отношении них я полон пессимизма. Даже если они как-то протащат свой флот мимо Скалы, им ещё нужно будет обогнуть Европу, чтобы соединиться с нами. Причём Остров огибать им придётся с севера, в Канале их лоханки утопят однозначно. И даже если они каким-то чудом это и сделают, то всё равно дойдут их линкоры в таком состоянии, что ни о каком участии в боевых действиях не может быть и речи. Да и не верю я, что они дойдут. Вообще-то, не верю, что даже выйдут, им не пройти мимо Скалы.

— Предположим, флот как-то дойдёт, причём без потерь и вообще не сделав ни единого выстрела по дороге. Тогда как?

— Тогда… Если достроить “Графа Цеппелина”, поторопиться с вводом в строй “Тирпица”, и если эти сверхудачливые итальянцы согласятся на единое командование… что ж, я берусь возглавить такой объединённый флот, для него операция “Морской лев” уже будет иметь решение. При условии, что Британии не помогут американцы.

— А если помогут?

Редер молча разводит руками.

— Ваши предложения, адмирал? — спрашивает фюрер?

— Согласиться на вариант графа, он не из худших. Победить Англию на море сейчас мы не в силах. Я за мир, мой фюрер.

— Я понял Вас, адмирал, садитесь. Но у Рейха ведь есть не только морской флот но и воздушный. Давайте послушаем, что нам скажет его командующий. Удет?

— Мой фюрер! — встаёт генерал-полковник люфтваффе, — после провала, иначе не скажешь, Битвы за Британию, после той бойни, которую Королевские ВВС устроили нам в небе над Лондоном, я крайне пессимистично смотрю на возможность поставить Англию на колени силами только лишь авиации. Нужно смотреть правде в глаза, мой фюрер, ставка на авиацию тактической поддержки сухопутных войск и применения средних бомбардировщиков для решения стратегических задач была ошибочной. В этом есть и доля моей вины, ведь это я отстаивал именно такою точку зрения. Решением стратегических задач должна заниматься стратегическая авиация, теперь я понимаю это. Рейху нужен новый дальний тяжёлый бомбардировщик.

— То есть, авиация бессильна?

— Авиация не в силах выиграть эту войну за всю армию, мой фюрер.

— А что Вы в силах сделать, Удет?

— Люфтваффе обеспечат поддержку с воздуха кригсмарине в Канале и наших десантных частей на берегу Острова. Возможно ограниченное десантирование с воздуха, большего обещать я не могу. Захватить господство в небе мы сможем лишь после захвата вермахтом британских аэродромов на Острове. Вот тогда да, тогда мы превратим Лондон в кучу щебня, силами одной лишь наземной ПВО англичанам нас не остановить. Но это произойдёт только после того, как наши танки ворвутся на их аэродромы, не ранее.

— Благодарю за честный ответ, генерал. Значит, Вы считаете, нам следует согласиться с предложениями островитян, я верно Вас понял?

— Да, мой фюрер. Я за мир.

— Садитесь. Фон Браухич?

— Мой фюрер, Вы знаете моё мнение, — встаёт главнокомандующий сухопутных войск. — Я категорически против войны на два фронта, это авантюра! Если прежняя установка на близящуюся войну с Россией верна, то однозначно нужно заключать мир. Если война с Россией откладывается, то нужно, либо решительно усилить нашу группировку в Африке, либо, опять же, заключать мир. В успех “Морского льва” я не верю, это тоже авантюра.

— Так значит, мир?

— Армия выполнит любой приказ, но моё мнение — либо мир с Англией и война с Россией, либо, если условия мира не устраивают, мощный удар в Африке, захват Суэца и Ирака с возможным выходом к Индии по суше.

— Благодарю Вас. Доктор Геббельс?

— Министерство пропаганды выполнит любой приказ.

— Продолжение войны с Англией?

— Поддержим и обоснуем.

— Мир с Англией?

— Поддержим и обоснуем.

— Война с Россией?

— Поддержим и обоснуем.

— Союз с Англией?

— Поддержим и обоснуем.

— Война с Италией?

— Поддержим и обоснуем.

— Понятно. А Ваше личное мнение по существу вопроса, доктор? Война или мир?

— Я воздерживаюсь. Повторю, министерство пропаганды выполнит любой приказ.

— Хорошо. Рейхсфюрер?

— Категорически против мира, — встаёт сияющий новенькими петлицами рейхсфюрер СС. — Я совершенно уверен в том, что штурм Острова имеет чисто военное решение, нашим морякам и лётчикам не хватает какой-то малости, сущего пустяка, чтобы добиться решительного преимущества как на море, так и в воздухе.

— Это какого же пустяка? — не удержался и с места спросил адмирал Редер.

— Например, совершенной системы дешифровки. Что будет, если ваш штаб, адмирал, сможет свободно читать абсолютное большинство сообщений британского военного флота? Если приказы их адмиралтейства подводным лодкам Вы станете получать одновременно с командирами этих лодок? Если данные о проведённой авиаразведке британской авиацией Вы получите в тот же момент, когда их принесут британскому адмиралу? А?

— Звучит заманчиво. Заманчиво и нереалистично. Хотя в таких условиях я мог бы побороться с Гранд Флитом даже наличными силами. Тогда их удары всегда будут наноситься в пустоту, в то время как наши — по их самым больным местам, по кошелькам. И тогда, несмотря на общее превосходство Гранд Флита над кригсмарине, у нас обычно будет локальный перевес в каждой частной операции, а их флот будет впустую жечь топливо, пугая рыб. Но… читать британские коды… Вы серьёзно, Мюллер?

— Абсолютно. Это возможно. Шифровальщики гестапо уже почти закончили разработку необходимых методик, не хватает сущей малости — достаточно быстродействующих автоматических вычислителей, но и эта проблема может быть решена в ближайшем будущем, и вот тогда, тогда…

— Такие системы дешифровки были бы крайне полезны и в сухопутных войсках, трудно переоценить их значение, — с места говорит фельдмаршал Браухич. — Особенно, в свете возможной войны в следующем году с Советской Россией.

— Господин фельдмаршал, — отвечает Мюллер, — в случае войны с Советской Россией я бы предложил Вам исходить из того, что подобные системы дешифровки у русских будут тоже. Вполне возможно, они у них уже есть, пусть и в крайне ограниченном количестве. И тогда ни один, подчёркиваю, ни один постоянный шифр не может считаться надёжным, все критически важные сообщения придётся передавать, используя лишь разовые шифры.

— Это невозможно! Вы представляете, какой объём информации приходится передавать штабу даже дивизии?! А армии?! Физически невозможно всё это шифровать разовыми шифрами!

— Ничем не могу Вам помочь, — разводит руками Мюллер. — В утешение скажу лишь, что подобные системы дешифровки могут быть только у русских, причём в очень ограниченных количествах. Возможно, их пока что нет даже и у русских. Но. Вот в случае войны с Россией Сталин практически наверняка такую систему взлома шифров получит, исходите именно из этого.

— Но…

— Перестаньте, господа! — останавливает намечающуюся перепалку фюрер. — Новейшие системы дешифровки, при всей их важности, не тема этого совещания. Сейчас я хотел бы узнать мнение собравшихся по основному, принципиальному вопросу: война или мир? Итак, Мюллер?

— Война. Мы победим.

— Спасибо. А что по этому вопросу думает глава нашего министерства иностранных дел? Профессор, Ваше мнение?

— Я хоть и недавно занял кресло рейхсминистра, — начинает говорить, вставая с места, профессор Хаусхофер, — однако, твёрдо убеждён в отсутствии необходимости заключения мира с Англией на предложенных нам условиях. Безвременная трагическая кончина господина Риббентропа не позволила мне нормально принять у него дела по его министерству, но это не мешает мне утверждать, что…