#img6952.jpg

Лученко вернулась в город на попутной машине. Вышла в центре, расплатилась и остановилась посреди тротуара.

Куда идти? Что делать?

Никто и ничто не хочет ей помочь. Она обещала… Черный Абдулла, наверное, в бешенстве. У него сейчас должен быть очередной приступ активности после депрессивного состояния. Ведь может натворить дел… Правда, он дал ей двое суток, а прошел только один день. Но главное, убийца продолжает убивать. Время идет, а она по- прежнему ничего не понимает.

Хотя были у нее какие-то мысли о книгах. Что-то, связанное с книгами… Но до чего мало реальной информации!.. Сплошные догадки, эмоции. И сны. Конечно, ее поле деятельности — не всякие там алиби и вешдоки, а как раз именно эмоции. Человеческое, внутреннее, закрытое для всех. Но ведь любая деталь, которой не хотят поделиться с ней эти упрямые менты, черт бы их побрал, могла бы навести ее именно на нужное, закрытое…

Верин телефон снова ожил звонком. Она с подозрением уставилась на серебристую коробочку. Но неожиданные звонки, к счастью, не всегда несут неприятности. Мониторчик показал: это Даша Сотникова, подруга номер один.

— Здравствуй, эскулапушка, — ласково проворковала подруга.

— Дашка! Как я рада тебя слышать! — повеселела Вера и сразу задала главный вопрос: — Ты где?

— Ты не поверишь. Во Львове, — сообщила та ошеломительную новость.

—Не может быть! Ты меня разыгрываешь?

—Крест на пузе. Гадой буду! — веселилась Даша.

—И каким же ветром тебя надуло?

— Меня не надувало. Я сама принеслась на всех парах, как Мэри Поппинс. С самой шо ни на есть Нью- Йоркщины.

—Но что ты делаешь во Львове?

—Да, эт самое… Прилетела заключать договор на рекламное обслуживание с коньячным заводом, — сказала Сотникова веско, как ей казалось.

Вера своим чутким ухом сразу уловила что-то не то.

— Так, — сказала она. — Признавайся, быстро!..

Даша захихикала.

— Никогда не привыкну, что ты все про всех узнаешь с первой секунды! Я Лидке так и сказала: она все равно догадается, зачем врать?

— Лидке? Что за интриги подруг против маленького бедненького доктора? Слушай, рекламная моя, мало мне местных загадок, еще и ты…

— Ну не сердись, все-все. Признаюсь, раскалываюсь, проваливаю явки и пароли. Завьялова переполошила весь мой киевский офис, заставила офис-менеджера связаться со мной в Нью-Йорке и потребовала, чтоб я ей позвонила. Прям не актриса, а террористка! Я уж думала, то ли с ней беда, то ли с тобой. Звоню, она рассказывает, что у тебя Андрей пропал, что вы поссорились навсегда и все такое, что ты в полном ауте и депрессняке. И что если я немедленно не брошу на фиг свою Америчку и не примчусь на помощь, то она мне не подруга и больше никогда не даст контрамарку в свой театр.

Вера рассмеялась своим музыкальным смехом.

—И ты, конечно, испугалась! Театр стало жалко?

—Иди ты, — ласково ответила Сотникова. — Я все равно уже заканчивала дела, у Дениски и Игоря своя жизнь, я им только мешала своей беспокойной персоной… Короче, на два дня раньше вылетела, только и всего.

—Это прекрасно, — облегченно вздохнула Вера.

—Между прочим, рекламные дела у меня во Львове действительно имеются. А что за местные загадки? — спросила Даша. — Про остальное не спрашиваю, по голосу слышу — наладилось.

—Видишь, и ты стала догадливой, от меня заразилась… Про загадки после.

— Ну так когда и где? — деловито спросила рекла- миссис.

— Где и когда тебе удобно.

— Тогда через час в кофейне «Дзига», — предложила Даша, не раз уже бывавшая во Львове. — Это такое славненькое арт-кафе на Армянской. Оно рядом с костелом. Найдешь?

— Найду. В крайнем случае спрошу. До встречи!

Не спеша Лученко стала двигаться в нужном направлении. Возле памятника Федорову она остановилась, вспомнив буккроссеров. Здесь на импровизированном базарчике продавались книги. Любители литературы, а их было немало, рассматривали антикварные раритеты и комиссионные издания. Вера с интересом присмотрелась к книжным развалам. Вот книга, о которой много раз она слышала от Андрея. Он как-то взял ее почитать у приятеля и потом захотел иметь собственную, но все руки не доходили купить. Это были записки английского ветеринара Джеймса Хэрриота «О всех созданиях, больших и малых». Вера купила книгу. Вот он обрадуется завтра, когда получит не только любимую женщину после разлуки, но и книгу, о которой так долго мечтал!.. На сердце сделалось тепло.

Рядом с ней остановилась машина. Вера увидела полковника Бабия и нахмурилась. Он вышел и, увязая в снежном сугробе, подошел к ней.

— Как вы меня нашли? Следили?

Орест Иванович криво улыбнулся.

—У нас в разных точках города есть наблюдательные пункты. Здесь, где много книг, — особенно. Я спросил, где вы, и мне доложили.

—Зачем?

Она по лицу полковника видела зачем. Подумал, прикинул и все-таки не захотел ссориться с киевским генералитетом. Конечно, они ему не указ, но мало ли, куда повернется карьера. Может, и из столицы ему когда-нибудь помогут.

Бабий, видимо, решил на этот раз быть деловым и немногословным.

—Едемте со мной. Будете с Кармен Ветровой разговаривать.

Ну что ж… Лучше поздно, чем никогда.

—Так что? — Полковник опасался, что она заупрямится, и чувствовал себя неловко.

—Только у меня через час встреча. Побыстрее, пожалуйста, — сухо согласилась Лученко и села в машину.

В своем кабинете полковник попросил ее пять минут подождать и вышел. Вскоре вошла Кармен, бледная, без косметики. Вдова режиссера нисколько не удивилась тому, что в кабинете начальника отдела оказалась малознакомая женщина, случайная зрительница фестиваля. Видимо, она вообще утратила способность удивляться.

Едва войдя и присев на стул, она буднично спросила:

—Когда мне отдадут Эдика?

Ничего себе! Как будто Лученко должностное лицо… Вера огляделась. Дверь Бабий оставил полуоткрытой, но в коридоре никого не было. Она бы почуяла. Он действительно решил дать ей возможность побеседовать наедине, без дураков…

Она вгляделась в лицо Кармен и ответила:

—Как только найдут убийцу.

Услышав эти слова, женщина почему-то успокоилась. Словно ей пообещали, что буквально завтра обнаружат убийцу ее мужа. И, само собой, отдадут тело для захоронения.

Лученко не сомневалась, что хозяева фестиваля организуют похороны как положено. И она немного поговорила с Кармен на эту тему, понимая, что ее следует успокоить. А затем перевела разговор на нужные ей рельсы. Хотя Ветрова и сама, без наводящих вопросов, охотно рассказывала о муже. Она припомнила его особенную манеру рисовать людей. Художник видел и зарисовывал всех людей в виде мультипликационных стилизаций. Как будто хотел сделать их героями своих фильмов. Например, ее, Кармен, он изображал с глазами-линзами, как у бинокля.

—Понимаете почему? — спросила она Веру без улыбки.

— Вы его постоянно высматривали и выглядывали. Верно? — мягко спросила Лученко.

— Плохо я за ним следила. Недоглядела! — всхлипнула женщина.

— Так вот почему вы подписали признание в убийстве мужа… Чтобы себя наказать?

Кармен кивнула и сморщила лицо. Лученко смотрела на вдову, и та казалась ей похожей на засушенный фрукт. Такой сухофрукт, какой на зиму заготавливают для компотов. Сморщенная, маленькая, словно все ее соки и жизненные силы ушли вместе со смертью мужа. Но стоило ей заговорить о Ветрове и его рисунках, как сушеный фрукт будто помещали в воду. Она оживала.

—А как он изображал себя самого?

— В виде каштана, у которого под зеленой кактусиной кожей, внутри — коричневый блестящий любопытный глаз, — сказала вдова надтреснутым голосом. — Он таким и был. Мужчина с душой ребенка… Знаете, как трудно быть женой гения?

—Конечно. А кого еще? Помните других людей? Как он их изображал?

— Он каждый день рисовал. Вообще постоянно и много рисовал. Здесь, на фестивале, за день отрисовывал несколько альбомных страниц. Ну вот хоть взять Мамсурова. Его он изображал в виде горного орла, который сидит на вершине утеса и смотрит на такой здоровенный экран, натянутый, как большая простыня, между горами.

—А мою подругу Лиду?

Ветрова с неожиданной злобой глянула на посетительницу. Ясно, она Ветрова ревновала и мертвого.

— Мадам Завьялову он изображал в виде роскошного бюстгальтера. Знаете, такой специальный, секси, с кружевом и силиконовым наполнителем.

Тут Вера задумалась: «А меня?..» Кармен, угадывая вопрос, сказала:

—А вас он рисовал так. — Она взяла ручку и квадратик бумаги со стола, набросала домик. Красивый домик под крышей. Как в мультике.

—Что это значит? — спросила Лученко.

—Это дом, — ответила Кармен.

— Вижу, но…

Вера хотела сказать, что не понимает. Но тут же поняла. И еще вспомнила! Ведь тогда утром, когда она вошла в номер Завьяловой, где лежал убитый Ветров, на полу лежал блокнот. Неподалеку, в углу, что ли… Она краем глаза видела!.. Но не обратила внимания. Где уж тут обращать внимание на блокнот, если на полу лежит мертвый человек, с которым ты недавно дружески трепалась!..

—Я тоже не понимаю. А Эдик не стал мне объяснять, — сказала Кармен.

Ее увели. Зашел Бабий, устроился за своим столом, спросил деловито:

—Есть успехи? Она рассказала что-то, заслуживающее внимания?

—Она не убивала.

—Это вы интуитивно почувствовали? — Бабий посмотрел на нее с иронической улыбкой, но и с легким опасением. Кто ее знает, эту отечественную Вангу. А вдруг и вправду все уже просекла?

—У меня к вам просьба, Орест Иванович, — задумчиво произнесла Лученко.

—Как, опять?! — деланно возмутился полковник.

— Опять и опять. Для вас же стараюсь. Причем даже не прошу молоко за вашу вредность, — серьезно сказала Лученко.

—Что на этот раз? — Бабий тоже стал серьезен.

—Мне нужен блокнот для рисования. Тот, найденный на месте преступления. Убитый в нем всякие почеркушки делал.

— Зачем он вам? Мои эксперты сто раз его смотрели. В хвост и в гриву изучали. Результат — ноль…

Вера молча смотрела ему в глаза. Полковник занервничал, принялся перекладывать предметы на своем столе. Затем позвонил по телефону и велел принести вещ- док номер такой-то.

Через минуту принесли блокнот режиссера. Вера внимательно просмотрела его, потом пролистала снова и снова. Удивилась, как точно Ветров изображал всех, кто его заинтересовал. Шарж на Веру, домик, симпатичный такой домишка, словно кадр из мультика. Потом идет рисунок Мамсурова, потом Лиды. Еще рисунки… Так. На внутренней стороне обложки написано: «36 стр». Вера пересчитала страницы, их оказалось тридцать пять. Вот он, обрывок бумаги на пружинке альбома…

—Да, листок вырван, — буркнул внимательно наблюдающий за ней полковник. — Изучали. Эксперт говорит, что слабые вдавлины на нижнем листе образуют рисунок чашки. Просто маленькая чашка. Кофе, наверное.

— Такая же, как эта? — Вера внимательно рассмотрела нарисованную кровью чашку на самой последней странице. Рисунок порыжел и выглядел, будто выполненный темноватой сепией.

—Да. — Полковник сидел с таким видом, словно сделал все от него зависящее. И теперь снимает с себя всякую ответственность.

Вера подумала: «Образное мышление — это прекрасно. Но что же это значит? Что за чашка кофе, которую нарисовал перед смертью Ветров? Кого он видел в образе чашки с кофе?»

Ее отвезли на Армянскую. Справа, в тупичке, находились известный во Львове элитарный клуб и кафе «Дзига», где постоянно выставляли экстравагантные произведения искусства. Лученко зашла в кнайпу в точно назначенное время. И сразу поняла, что это не рядовое кафе. Это был явно клуб творческой интеллигенции, собиравшейся здесь с постоянством завсегдатаев. На стенах — авангардистская живопись. Картины, абстрактные по форме и непонятные по содержанию, даже просто как декоративные пятна друг с другом не гармонировали.

Цветовые пятна напомнили Вере не столько живопись, сколько ирландское рагу из книги Джерома, когда в общий котел идет все, что под руку попадется. Однако Вера не считала себя выдающимся знатоком и лишь пожала плечами: может, так выглядит современное искусство.

Она приняла от официантки кофейную карту и пропутешествовала по ней, плывя по десяткам видов кофе, делая остановки на островах закусок — всевозможных канапок, изысканных десертов и пирожных. Потом сделала заказ для себя и для подруги, поскольку ее вкус за много лет узнала как свой собственный. Принесли кофе. Кофе… Вера вновь задумалась о рисунке убитого Ветрова. Какая- то мысль у нее была плодотворная… Догадка какая-то…

Но тут в кафе впорхнула высокая стройная Сотникова, и догадка нырнула обратно в подсознание, показав лишь свой краешек, подразнив и исчезнув. Подруги расцеловались. Даша сбросила на стул куртку-выворотку, снаружи изумрудно-зеленую из переливающегося нейлона, внутри отороченную мехом. За время разлуки Сотникова нисколько не утратила своего смуглого обаяния. Ее скулы и глаза наводили на мысль о японской крови. Черные прямые блестящие волосы, светло-карие янтарные бусины глаз и густые ресницы, рисунок скул и нежная матовая кожа делали ее похожей на героиню индийских мифов.

Дарья Сотникова была самой близкой Вериной подругой. Казалось, что бизнес-леди успешна и вполне благополучна. Однако у внешне спокойной, красивой, уверенной в себе Даши была своя, скрытая от посторонних глаз драма. Жизнь Сотниковой отнюдь не была так уж безоблачна.

Несколько лет назад Дашиному мужу, способному хирургу, трудившемуся с Верой в одной клинике, предложили поработать по контракту в Америке. Сотников ни секунды не колебался, да и кто бы колебался, окажись на его месте? Семья тоже могла приезжать со специалистом: условия контракта предусматривали такой вариант. Но тут выяснилось обстоятельство, шокировавшее многих. Дарья Николаевна никуда ехать не хотела и не собиралась. Тому было несколько причин. Причина первая: она окончила институт иностранных языков и несколько лет работала в «Интуристе», поездила по миру, посмотрела разные страны. Бывала в том числе и в Америке и не испытывала от этой страны никакого восторга. Причина вторая: она любила свой Киев и, посмотрев многие столицы мира, не желала менять его ни на какой другой город. Причина третья: у Даши было свое дело, рекламное агентство. Она вкладывала в него всю душу, знания и весь молодой энтузиазм; может, поэтому бизнес ее шел успешно. У нее была хорошая команда, ставшая чем-то вроде семьи. С ними ей было не только интересно работать, им она могла доверять.

Всех этих причин вместе и каждой по отдельности было достаточно, чтоб Дарья Николаевна Сотникова не стремилась уехать из родного города в чужую страну на несколько лет. Но была еще одна, главная. Вера знала о ней, этой простой и вечной причине… Любовь — собственно, основание всего нашего мира. Даша любила своего сотрудника, коллегу, подчиненного — глубоко женатого мужчину с двумя детьми. И эта любовь более всего влияла на ее решение никуда не ехать…

Через год она приехала в США повидаться с мужем и сыном. И с изумлением увидела, что ее сын американизировался. Даше было неприятно это сознавать, но… Дружба в Штатах совершенно иное понятие, нежели у нас. От друга многого не ждут, претензий не имеют, особой верности не хранят. Друзья часто меняются без всяких трагедий. Это отношение сын невольно переносил и на отношения с матерью. Она стала чем-то необязательным в его жизни… С этой болью и с этим состоявшимся фактом она и вернулась в Киев. В ее душе поселилось чувство острого одиночества и пустоты. Связи с сыном стали расплывчатыми и неопределенными…

Даша никому не показывала, как мучительна для нее разлука с ребенком. И как непроста ее личная жизнь. Лучшим средством от всех этих переживаний она считала работу.

Вера дала подруге возможность пожурчать на свои темы. Она слушала рассказ о подписании договора с всемирно известным светилом рекламного бизнеса Мишелем Ру, который предложил Сотниковой заняться продвижением бренда «Водка Столичная» в Украине, но продолжала думать о своем. Думала и чувствовала, как ей становится все более некомфортно. Она очнулась от раздумий и поняла: слишком накурено и очень уж громко гремит музыка. Дашку почти не слышно.

Вера подозвала официанта, попросила убрать музыку или сделать тише. И еще включить кондиционер.

—Это не я решаю, а администратор, — ответил официант.

— Позовите, — спокойно велела Лученко.

Вскоре к их столику подошла крупная, ярко накрашенная женщина.

— Всем завсегдатаям нашего кафе такая музыка нравится, — безапелляционно заявила она двум красоткам, явно случайным посетителям.

— Вы в этом уверены? — иронически усмехнулась одна из них, при этом в ее темно-синих глазах будто вспыхнули озорные искорки.

Тут произошло странное. Внезапно со всех сторон послышались возгласы, посетители «Дзиги», точно по команде, принялись нервно требовать:

—Уберите эту какофонию!

—Что за отстой!

—Эй, выключите эту гадость!

— Кто-то может включить кондиционер?! Нечем же дышать!

Перепуганная женщина-администратор умчалась в служебные помещения, официант растерянно заметался среди столиков. Через несколько секунд музыка замолчала. Заработал кондиционер. В кнайпе стало тихо, улетучились сизые табачные полосы.

—Другое ж совсем дело, — сказала Вера и подумала: «Вот хорошо, когда тихо. И хорошо, что я не сожгла колонки. Кафе неплохое, кофе вкусный. Бог с ними, пусть живут».

Даша, не в первый раз наблюдавшая необычные способности своей подруги, все же изумилась.

—Слушай, ты прямо волшебница из сказки. Есть что- то, чего ты не можешь?

— Есть, и предостаточно. А это никакое не волшебство, а гипноз. Причем массовый, то есть самый легкий. К нам подошла администраторша, значит, мы уже привлекли внимание посетителей. Все смотрели на меня. Когда людей много, среди них обязательно окажутся один-два с повышенной внушаемостью. Моя головная боль от громкой музыки мгновенно им передается, они даже сильнее сами себя гипнотизируют — я лишь немного «помогаю». А дальше совсем просто: такой человек работает как проводник, идет цепная реакция внушаемости… Это как на концертах звезд. Пара нанятых закричали «браво», и тысячный зал сходит с ума от возбуждения.

Даша отреагировала веселым смехом и хлопаньем в ладоши.

—Ничего себе «просто»! Верунь! Ты — это нечто особенное!

—Да ладно, — отмахнулась Вера. Ей тоже было весело. Все складывалось так хорошо! Завтра приедет Андрей. Сегодня объявилась Даша. Чувство одиночества, чужеродности в этом городе и на этом фестивале, помахав на прощанье своей мохнатой когтистой лапой, отлетело в чужие края. Она спросила: — Дашка! Почему ты к этой стильной курточке не прикупила такую же сумку? Ходишь с чем попало.

— Слушай, правда… — Сотникова критически оглядела свой женский коричневый дипломат. — Но у меня совсем нет времени гонять савраской в поисках чего-то приличного, — пожаловалась она.

Вера посмотрела на часы, секунду подумала и решилась:

— Эх! Гулять так гулять. Полчаса времени ничего не решают. А я должна же тебя как-то наградить за героическую готовность лететь из-за океана на спасение подруги… Ты с Эльзой-сумочницей знакома?

— Это которая известная и модная дизайнерша? Нет, к сожалению. Но я слышала, что она жутко талантливая.

— Идем со мной, я тебя познакомлю. У нее тут новый бутик. Купим тебе сумку, только быстро, у меня куча дел.

— Ура! Я давно хотела прикупить у этой Эльзы что-то стильненькое. А это далеко? Я вызову такси?

— Близко. Здесь все близко.

В бутике подруги оказались в царстве женских «пустячков», которые на самом деле вовсе не пустяки, а очень важные вещи. Пространство разделяли японские ширмы из черного дерева с инкрустацией перламутром. Веера разных размеров, как птицы или причудливые бабочки, сидели на стенах и красовались своими крыльями из шелка, кружева, кожи ягненка, слоновой кости и перламутра. С потолка, словно люстры, свисали невероятные кружевные и вышитые зонты.

Но более всего удивляли сумки. Если бы в этот маленький женский мир заглянул мужчина, он бы наверняка удивился, как способна слабая половина рода человеческого уместить в маленькой сумочке такое количество всякой всячины. А ведь женская сумка — не просто аксессуар, не только удобная форма хранения под рукой важных мелочей, а еще и часть домашнего мира. Здесь улеглись на отдых маленькие сумочки-кисеты величиной с ладонь, небольшие плетеные сумочки для выезда на уик-энд. Висели на специальных стендах вышитые мельчайшим разноцветным бисером, шелком, золотыми и серебряными нитями, синелью яркие и заметные бальные сумки, экстравагантные южные в виде тропических фруктов и цветов, сумочки-кольчужки из серебра, украшенные разноцветной эмалью; кожаные, замшевые и тканевые «ридикюли» всех оттенков и форм…

Только вот странно тихо и пусто в этом сумочном раю. Что такое? Женщины переглянулись. Тонкий Верин слух уловил какой-то неясный звук. Они отправились на этот звук в дальний угол за швейные машинки и увидели всхлипывающую Эльзу. Она сидела на кипе тканей, накрывшись какой-то попоной из искусственного рыжего меха. Появление Веры с незнакомкой подействовало на дизайнершу как сигнал к усилению звука и добавлению воды в рыдания. Сквозь слезы она что-то неразборчиво и гундосо лепетала.

—Что случилось? — спросила Лученко, вглядываясь в Эльзу профессиональным взглядом. Ну вот, опять истерика. Что-то уж слишком часто она устраивает сцены у фонтана.

— Верочка! Это просто напасть какая-то! Такое страшное убийство! Моя лучшая клиентка! Я отпустила весь персонал… Вот только мы с Рудиком… — Она принялась истово сморкаться в батистовый вышитый платок. Даже в таких мелочах Эльза была эстеткой.

Рядом с ней на полу сидел арт-директор Рудольф Миркин. Слезы на его лице были не видны, но казалось, будто мускулы свело невозможной судорогой боли. Он стал открывать рот, как рыба, видимо, собираясь сообщить Лученко то, что она давно знала: о смерти Вероники Абдуловой.

Даша деликатно отошла в сторонку, понимая, что они не вовремя. А Вера подыскивала в уме слова утешения. Про остальных клиентов, про творчество и все такое. Как-то она не ожидала, что Эльза станет сильно горевать по Абдуловой. Впечатлительная слишком…

И тут произошло непредвиденное.

Дверь распахнулась, в бутик ворвались несколько парней. Ничего не говоря, они схватили в охапку Эльзу, Дашу и стремительно потащили их в черный джип.

Когда Вера и Рудольф выскочили из бутика, огромный «крайслер» уже отъезжал от магазина, из-под его колес били снежные фонтаны. Миркин закричал, замахал руками. За первым джипом эскортом пристроился было второй БМВ, но, видимо, его пассажиры увидели кричавшего вслед похитителям. Джип резко затормозил, из него выскочил один здоровенный водитель, сгреб обеими руками мужчину с женщиной и стал запихивать их в салон.

На грубые прикосновения к себе Лученко реагировала быстро и отработанно, как тогда, на сумочном показе с охранниками. Один лишь взгляд на верзилу, схватившего ее за локоть, — и он ее отпустил, растерялся, ничего не понимая. Но ведь забрали Дашу… Вера приняла мгновенное решение и сама села в джип. Рядом с ней в неудобной позе застыл Миркин с лицом, искаженным от страха. Ну и пусть его, некогда…

— Ну? Почему не едем? — спросила Лученко требовательно.

— Руки замерзли! — гаркнул водитель. Он пытался отогреть заледеневшие конечности, дул на них, тер одну ладонь о другую. Но напрасно.

— Повернись ко мне! — властно приказала Лученко, зная, что его рукам бесполезно делать растирания. Парень покорно обернулся. — Поехали! — произнесла она, глядя в глубину его зрачков.

Водитель взялся за руль, и послушные руки привычно задвигались. Они вскоре догнали «крайслер», оторвавшийся уже на приличное расстояние. Какое-то время кружили по лабиринту улиц, но вскоре выехали на прямую дорогу. Вдоль нее стояли особняки и хаты. Пригород… Оба автомобиля набирали скорость, будто нисколько не опасались слететь со скользкой заснеженной трассы. Кончилась жилая зона, начался лес. Вслед за головным джипом они свернули на проселочную дорогу, углубились в лесную чащу.

Окаменевший Миркин, видимо, начал оттаивать и пытался что-то прошептать замороженными губами. Но Вера сказала: «Расслабься», и он, словно из него выпустили воздух, привалился спиной к сиденью. А ей нужно было сосредоточиться и услышать подсказки своей интуиции. Именно в такие минуты, когда разум отказывался объяснить очередной зигзаг судьбы, она замирала, вслушиваясь во внутренний невнятный шепот подсознания. Но интуиция на сей раз молчала — может, уснула? Внутри ни страха, ни тревоги. Одна пустота. «Что ж, — рассудила Вера, — если непонятно, чего ждать, будем действовать по ситуации». Из глубин ее души возник легкий кураж, предвестник нестандартных поступков. Единственная мысль билась тонкой жилкой: «Никто и ничто не помешает мне встретиться с Андреем!» И от этой мысли силы ее словно удесятерились.

Между тем положение заложников было очень неопределенным и, вполне возможно, крайне опасным. Машины выехали на опушку, посреди которой горел костер. Двое сидевших у костра мужчин подошли к автомобилям. Пленников вывели на поляну. И тут началось нечто совершенно дикое и несусветное. Двое бандитов схватили Рудольфа с Эльзой и подвели к третьему. Он стал угрожать им пистолетом.

Даша стояла у джипа ни жива ни мертва. Она искала глазами Веру, но ту заслонял пассажир «бээмвэшки». Только теперь Лученко заметила, что все похитители вооружены. Она поднялась на цыпочки и шепнула водителю что-то на ухо. Тот подошел к джипу, сказал Сотниковой: «Вас зовет подруга», вернулся вместе с ней к своей машине и застыл неподвижно. Перемещения пленниц никто не заметил.

Бледное Дашино лицо, перепуганные глаза и приоткрытый от страха рот без слов говорили о стрессовом состоянии. Вера одними губами прошептала ей: «Садись в машину!» Сотникова села на водительское место, Вера опустилась на сиденье рядом с ней. «Быстро! Поехали!» — произнесла она. Дважды повторять не понадобилось.

Дарья научилась водить машину, еще учась в институте, и была заядлой автолюбительницей. Она дала задний ход, затем резко развернулась и рванула с проселка на шоссе. Сзади послышались выстрелы. Женщины невольно пригнулись. БМВ вылетела на широкую дорогу и помчалась, набирая скорость.

Поглядывая в зеркало заднего вида, Дарья не видела ничего подозрительного, загородное шоссе было пустынно. Она перевела дух. В чужой машине она чувствовала себя не так уверенно и легко, как в собственном «фольксвагене», похожем на божью коровку и цветом и формой. Он был удобен и привычен, как перчатка на руке. Тем не менее сказывался опыт вождения — автомобиль, пусть и непривычно просторный, все же слушался ее. Мощно и ровно работал двигатель. Судя по указателям на дороге, они удалялись от Львова. Даша, уже собралась сообщить подруге, что они в безопасности, но оказалось — преждевременно… Сзади показался «крайслер» преследователей.

Сотникова вжала педаль в пол, уходя в отрыв от джипа с бандитами. Мысли метались в голове спутанными обрывками. «Слава богу, на их "бээмвэшке" стоит зимняя резина! Иначе мы бы на скользкой дороге…» Дорога действительно была очень скользкой. Накануне ночью мокрую кашу из снега и воды подморозило, и она превратилась в ледяной наст. Обе машины летели друг за другом на большой скорости. Между ними сохранялось устойчивое расстояние.

— Пристегнись! — скомандовала гонщица своей пассажирке.

Лученко пристегнула ремень безопасности. Она обдумывала ситуацию, не мешая подруге вести машину. «Эльзу и Рудика вывезли в лес намеренно. Нас прихватили случайно, просто потому, что мы оказались не в том месте и не в то время. Кому нужна дизайнерша и ее арт-директор? Когда мы вошли в бутик, Эльза и Рудик были ужасно расстроены. Чем? Эльза что-то лепетала про свою лучшую клиентку. Кто ее лучшая клиентка? Вероника Абдулова. Значит, убили именно ее. Вот почему впечатлительная дизайнерша была в таком состоянии. А чего ей бояться? И отчего Миркин был сам не свой? Кого они до судорог боялись еще в той истории с пропажей сумки? Мужа Абдуловой. Кто может среди белого дня вывезти людей в лес, не опасаясь ни милиции, ни гаишников? Черный Абдулла, больше некому. Вот кто у нас в анамнезе».

Подведя итог, Вера посмотрела на Дашу. Та вела машину, напряженно поглядывая в зеркало, где черной точкой маячил джип преследователей.

—Разворачивайся, возвращаемся в город! — решительно скомандовала Лученко. Знать, кто противник — этого уже достаточно для принятия решения.

— Ты уверена? — спросила Сотникова, оторвав взгляд от дороги.

—Абсолютно.

—Слушаюсь, мой штурман! — сказала Дарья, повеселев.

Не снижая скорости, она развернула БМВ, и его слегка занесло. Автомобиль на секунду завис на двух колесах, затем опустился на все четыре и рванул по другой полосе навстречу «крайслеру». Сидящие в джипе люди не ожидали такого маневра. Водитель джипа притормозил, чертыхаясь, автомобиль развернуло и вынесло на встречную. К счастью, на шоссе в это время никого не было.

Пока тяжелый внедорожник разворачивался и выезжал на ведущую во Львов дорогу, автомобиль с беглянками успел умчаться на приличное расстояние. Въехав в город, Даша немного попетляла по улицам и переулкам, чтобы люди из джипа их потеряли.

—Куда теперь? — Возбуждение Даши еще не улеглось, и голос ее звучал прерывисто.

Лученко назвала место.

Отличительной чертой Даши Сотниковой было очень редкое в наши дни свойство — безоговорочно выполнять требующееся здесь и сейчас. При этом она не высказывала своего мнения, если его не спрашивали. Это не значило, что она была обделена любопытством. Как любая женщина, могла и посплетничать, и объявить свое мне- ниє по всем происходящим событиям. Просто умела отодвинуть вопросы на дальний план, терпеливо дожидаясь удобного момента. Поэтому она привела БМВ на стоянку гостиницы. Там яблоку некуда было упасть, но Сотникова все же протиснулась между двумя иномарками и умудрилась вставить в эту щель чужую машину. Выполнив свою задачу, она вышла из авто вслед за Верой.

Та легко взошла по лестнице фойе к ресепшену и непринужденно велела портье:

— Напомните номер господина Мамсурова.

Внимательный работник гостиницы, оглядев двух молодых дам, послушно назвал номер и счел нужным прибавить: «Авраам Тембулатович у себя».

Но женщины, к удивлению портье, направились не к лифту, а, не сговариваясь, твердым шагом пошли в ресторан. Уже войдя, подруги расхохотались такому точному и мгновенному совпадению желаний… Они сели у барной стойки. Даша заказала себе сто граммов лучшего коньяка Мартель, а Вере — бокал мартини. И лишь глотнув бархатного Мартеля, подруга произнесла то, что не давало ей покоя:

— Мы сбежали, но ведь Эльзу и этого… Ты слышала выстрелы, когда мы удирали? А что, если это стреляли не в нас? Может, их расстреливали?..

—Не думаю. Наоборот, скорее всего своим бегством мы спасли им жизнь. Они переключились на погоню за нами, — твердо проговорила Лученко.

Она понимала, что сейчас ее подруга испытывает постшок, называемый в народе «отходняк» или страх «задним числом», когда по-настоящему понимаешь, что могло случиться. Прямая явная угроза их жизням миновала, и женщине требовалось выговориться. Другая, окажись на Дашином месте, возможно, вообще закатила бы истерику.

— Как ты думаешь, чего эти бандюганы от них хотели? Рэкет? Как в девяностые годы? Они отказались платить?

— Нет, это совсем другое. Я знаю, кто нас похитил и даже почему, — заверила ее подруга. — Ты тоже узнаешь через несколько минут. Допивай и пойдем. У нас мало времени. — Она дождалась, пока Сотникова допьет, рассчитается, поднялась с высокого стула и направилась к лифту.

Дашу нисколько не удивило, что Вера уже все просчитала. Она знала — ее подруга женщина необычных способностей. Как говорил Верин зять Кирилл в таких случаях: «У мамы Веры в голове мощнейший навороченный компьютер, порядка трех гигабайтов операционки, с тактовой частотой до фига герц. А у обычных пиплов в сто раз меньше». Если бы ей сказали, что Лученко достала луну с неба, она и то не удивилась бы. Несколько лет назад на рекламное агентство Сотниковой «наехал» один крупный коммерческий банк, точнее, его руководитель. Дело для рекламистки могло закончиться потерей бизнеса, а может, и здоровья. Но когда к этим неприятностям подключилась подруга, тучи над Дашиной головой рассеялись. Чудесным образом справедливость восторжествовала, Сотникову вместе с ее драгоценной командой оставили в покое. Вспоминая те жуткие для себя дни, Дарья называла Веру своей спасительницей и волшебницей. Та же, вопреки восторгам подруги, не видела в своих действиях никакого чародейства, а только здравый смысл и психологическую опытность. После той истории в их отношениях установилось абсолютное доверие, что даже между очень близкими людьми бывает нечасто.

Они поднялись в апартаменты спонсора фестиваля. Мамсуров открыл дверь и сразу приветливо улыбнулся:

— Какая приятная неожиданность!

— Авраам Тембулатович, у меня к вам неотложное дело, — решительно сказала Лученко.

— Слушаю вас. Только сначала долг гостеприимства — чай, кофе?

—Нет времени. Срочный и важный разговор.

—Присаживайтесь, — указал на удобные кресла хозяин люкса. — Но хотя бы познакомьте меня с вашей красивой спутницей!

— Дарья Николаевна Сотникова, моя близкая подруга. Авраам Тембулатович Мамсуров, спонсор фестиваля… Ладно, хватит церемоний. Только что, приблизительно час назад, нас похитили и вывезли в лес.

—Что? Вы шутите? — Густые брови Мамсурова поднялись на высшую точку лба.

—Авраам Тембулатович! Не перебивайте меня, пожалуйста! Время не терпит. А мне нужно вам многое объяснить! Это очень важно!

—Хорошо, хорошо.

Мамсуров легко поднялся, открыл дверцу бара-холодильника, достал бутылку красного вина и три фужера. Извлек из-за какой-то дверцы большое блюдо с мандаринами, конфетами и орехами. Как гостеприимный хозяин, он не мог оставить своих посетительниц без угощения. Пододвинув вино женщинам, он сказал:

— Прошу!

—Я повторяю: нас похитили. Я знаю, кто это сделал и почему. И теперь требуется ваша помощь.

— Кто этот негодяй?! — воскликнул Мамсуров, демонстрируя восточную горячность, хотя проблемы этих двух женщин его мало трогали. — Что я могу сделать для вас?

—Защитить. Воспользоваться вашими связями. Организовал похищение некто Абдулов. Его еще называют бумажным королем. Вы с ним знакомы, Авраам Тембулатович?

—Черный Абдулла!.. — Подлинные чувства вырвались наружу, и брови «горного орла» поползли к началу вспотевшей лысины.

Вера чуть ли не физически ощутила, как под блестящей кожей его черепа бьются и пульсируют мысли-догадки, мысли-прикидки, мысли-комбинации. Она могла поспорить на свою годовую докторскую зарплату, впрочем, не очень большую, что он ищет возможность в первую очередь не поссориться с всемогущим Черным Абдуллой. А уж во вторую — сохранить лицо перед подругами его возлюбленной актрисы Завьяловой.

—Вы, дорогая Верочка, наверняка обознались. Я хорошо знаю господина Абдулова. Он никогда не стал бы…

Спонсор не успел закончить свою речь. В номер без стука вломились люди, и тот, о ком только что шла речь, встал на пороге. За его спиной толпились молодчики. Вера узнала тех, кто был в лесу и в машине.

Лученко смело встала перед Абдуловым. Он обогнул Веру, вошел в номер как к себе домой и сел на краешек стула. Мамсуров еще больше вспотел и невольно отодвинулся. Охранники бумажного короля неподвижно встали у двери, как бультерьеры, только не белого, как эти бойцовые собаки, а черного цвета.

Вера подвинула себе другой стул, села и, удерживая в поле зрения охранников, сказала Абдулову:

—Все-таки вы, бизнесмены, не умеете держать слово. Сказали «двое суток», а сами…

—Я ничего не обещал. — Удивительным было уже то, что Черный Абдулла с ней разговаривает, возражает. — Сказал: «Даю двое суток». Но не говорил, что буду сидеть на скамейке запасных.

—Так вы ведете собственное расследование, — утвердительно кивнула головой Лученко.

—У меня есть возможности. — Он положил на стол руки с огромными кулаками и вытянул эти орудия уничтожения перед собой.

—Видели мы ваши возможности. — Лученко иронично усмехнулась.

С трепетом душевным Сотникова наблюдала за развитием событий. Она восхищалась подругой. Как точно та вычислила похитителей! Откуда-то узнала, что это именно Абдулов! И точно рассчитала, что он непременно придет в «Гранд-отель», увидев на стоянке свою БМВ. Умение Веры просчитать ситуацию на несколько ходов вперед всегда вызывало у бизнес-леди белую зависть. Вот бы ей такое предзнание в рекламной сфере! Но, с другой стороны, глядя на Черного Абдуллу, она не на шутку тревожилась. То есть она испытывала ужас при одном взгляде на этого человека. Высмеивать его прилюдно! Такие шуточки могут плохо кончиться даже для ее невероятной Веры Лученко.

Мамсуров был вообще в затруднении. Разборки происходили в его гостиничном номере, а ему совсем не хотелось усложнять отношения с бумажным королем. Ссориться с всесильным Черным Абдуллой мог только идиот. Правда, эта Лученко… Лида рассказывала о ней такие вещи, что трудно было поверить. Просто смесь мисс Марпл и Ванги! Только ему, Аврааму Мамсурову, не сильно верилось, чтоб эта миниатюрная, слишком женственная и какая-то слишком хрупкая на вид особа могла что-то сделать. Он был убежден — этот мир вращается мужчинами. А женщины служат совсем для другого. Поэтому спонсор фестиваля смотрел на назревающий конфликт с опаской.

Между тем Вера, сидя между растерянной Сотниковой, озадаченным Мамсуровым и разъяренным Абдуловым, испытывала веселый кураж. Она была в прекрасном настроении. Скорый приезд Андрея ее вдохновлял. Эта просторная комната представлялась ей рингом, где сошлись в схватке два боксера. Пока нанесены лишь осторожные, разведочные удары: чтобы проверить реакцию противника, как он защищается, как двигается, как отвечает на удар.

— Похищение безобидных студентов — это ваши возможности? — Вера решила нанести серию ударов в корпус. — Детей, которые заняты книжными делами, почти что благотворительностью — буккроссингом… Похищение дизайнерши и ее арт-директора, а заодно и нас — это ваше расследование?

Бизнесмен дернул плечом, прищурил свои глубоко посаженные глазки. Взгляд этих буравчиков не предвещал ничего хорошего. Он мог разнести здесь все двумя ударами. Он мог сделать со всеми все, что хочет. Любого отправить искать пятый угол! Даже не сам, только глазом бы своим ребятам моргнул, и… Но эта маленькая женщина его завораживала. Он даже не вполне понимал, почему не может раздавить ее походя, как всех остальных, кто становился у него на пути.

—Некогда мне ждать, пока вы выполните свое обещание. Я их отпустил с поля, и вас не уронил, так скажите спасибо. А ребята вас с подругой случайно прихватили. Меня там не было… — Слабенький ответ, неконкретный. Надо поскорее закрепить успех, нанести парочку затрещин в голову, справа и слева.

—Ой, спасибо, что меня не трогали. Вас там не было, говорите? Откуда мне знать? К тому же стреляете, пугаете… Чего уж церемониться, хватай всех, кто под руку попадется! Очень действенная методика выявления преступника, ничего не скажешь! Как мальчишка, право слово.

Абдулов набычился, рявкнул:

— Подумаешь, от выстрелов они обделались! Никто никого убивать пока что не собирается. Пока я не скомандую. Живы — и ладно. — Он обернулся к охранникам. — Кто стрелял?

Трое парней стояли с застывшими лицами, не реагируя на вопрос хозяина.

—Я вас спрашиваю!!! — Черный Абдулла привстал, сжал кулачищи.

Никакой реакции.

—Опаньки… — невольно прошептала Сотникова и тут же зажала себе ладонью рот. Она уже однажды видела такой Верин фокус и все поняла. Охранники в трансе, они ничего не слышат и потом ничего не будут помнить.

— Не трогайте ребят. Они отдыхают, — сказала Лученко. — А вы не кричите. Такой сильный человек, как вы, никогда не должен повышать голос. Это ни к чему. Сильный грозит пальцем, а не кулаком.

Абдулов посмотрел на Лученко, моргая. Кажется, противник «поплыл», как после нокдауна. Даже заговорил почти по-человечески:

—Я не кричу. Я не… Они все не так поняли. Мне захотелось спросить у них, о чем они говорили с Вероничкой перед… Да кто вы такая, чтобы так со мной разговаривать?! Устанавливать свои правила?!

Удары, беспорядочно наносимые ошеломленным противником, только сквозняк способны создать.

— Кто я? — переспросила Вера и впилась взглядом в самые черные глубины его зрачков. Ему показалось, что внутри его охваченной пожаром ненависти души разливается прохладный сиреневый свет. — Я — Вера. У вас была Вероника. Вера плюс Ника — богиня победы, соединение победы и веры. Устраивает такой расклад: Вероничка была вашей жизненной победой? И еще любовью, я знаю… — Лученко заговорила тише. — Она была для вас смыслом. Самым главным достижением. И тем горизонтом, к которому вы, Дмитрий Петрович, стремились всем своим большим, но таким нежным сердцем.

Единственный точный удар — и нокаут. Убедительная победа!..

Сотникова и Мамсуров с изумлением увидели, как железный на вид человек, умевший держать любые удары в спорте и в бизнесе, не выдержал и сломался. По его изуродованной физиономии потекли два тонких ручейка. Он достал небольшой женский белый платок с вышитой монограммой «В. А.» и зарылся в него лицом. Повисла тишина. Зрители боялись проронить хоть звук и молчали, отвернувшись из деликатности от плачущего Абдулова.

Очнулся и засуетился хозяин гостиничного люкса. Он что-то прошептал на ухо Абдулову, тот, ни на кого не глядя, поднялся и направился вслед за Мамсуровым в глубину апартаментов.

— Куда они? — спросила потрясенная Даша. — И что теперь будет?

— В ванную. Он умоется. Потом Авраам ему что-нибудь расскажет, из Лидкиного альбома впечатлений. У нее целая коллекция из наших общих приключений, серия «Удивительное рядом». — Вера хихикнула, как школьница. — Потом мальчики вернутся и как следует выпьют. Абдулов скажет, чтобы я себе ничего не воображала, счетчик тикает, и он ждет: либо я «установлю рекорд», либо он «удалит меня с поля»… Мамсуров спросит, как продвигается мое расследование убийства Ветрова, скажет, что он тоже ждет, и все аниматоры ждут. Я ему ничего не отвечу, потому что… Почти уверена: найти убийцу Пирата — значит найти убийцу Веронички… Вместо этого я попрошу у господина Абдулова помощи в сооружении некоей ловушки.

Сотникова смотрела на Веру в явном обалдении. Легко управилась с неуправляемым авторитетом (видела она таких) и, более того, за несколько минут смогла перепрограммировать его из опасного смерча, сметающего все на своем пути, из врага — в почти что партнера. То, что будет именно так, как сказала ее подруга, Дарья не сомневалась. Неоднократные примеры из жизни научили ее не сомневаться. Но более всего поражало, как сама Вера относилась к происходящему, к своему уникальному дару влиять на людей: с легкой самоиронией. Словно не воспринимая это слишком всерьез. Вот что Даша Сотникова особенно любила в своей непредсказуемой подружке — эту ее способность оставаться одновременно и взрослым профессионалом, и шаловливой девочкой, которая каждый раз радуется, что у нее и на этот раз снова получился «фокус», и мысленно хлопает в ладоши. Будто не перестает благодарить кого-то, кто наделил ее этим даром.

А Вера продолжала:

— Потом они опять крепко выпьют, и я разбужу бультерьеров, — она кивнула на охранников, — потому что их хозяин вновь войдет в свою роль. Так он не потеряет перед ними лицо. И за это он мне будет благодарен ровно пять минут, а потом забудет. — Вера подошла к окну. За ним, в темном холодном небе, месяц одиноко висел, как серебряная серьга в ухе, и звонко сверкал на синем бархате вечера. — Напуганные Эльза и Рудольф попытаются обратиться в органы, но их жалобу всерьез не воспримут, а Дмитрий Петрович компенсирует им причиненные неудобства. Что касается ловушки, то я уже знаю, что она понадобится, хотя еще сутки буду думать, как поставить ее и кому… И знаю, что Абдулов мне поможет… Но того, что будет дальше, я не знаю. И, признаться, боюсь узнать.