Майор Прудников мчался по коридору своего учреждения, испытывая чувство, какое могло бы появиться у ястреба, выследившего добычу, — конечно, если бы ястребу были свойственны милицейские амбиции. Он только что побывал у своего непосредственного начальства и обрадовал его целой группой фактов, доказывавших, что Кукольник вычислен и его надо брать.

Разработка майором Прудниковым джентльмен-клуба «Куколки» принесла долгожданные плоды! Филипп Крученых, судя по фактам, собранным Валентином Викторовичем, и был тем самым маньяком, которого вот уже несколько месяцев вычисляет вся городская милиция.

А факты таковы. Первый: жертвы убийцы умерщвлены наркотическим препаратом, который легко синтезируется даже в домашних условиях из тех наркотиков, какие продают в ночных клубах. И в «Куколках» в том числе. Второй: одеты все жертвы в костюмы такого же типа, в которых работают стриптизерши. Кроме Белоснежки и Красной Шапочки, в гримерной находился костюм Золушки, похожий на костюм первой жертвы, профессиональной попрошайки Светланы Гавриленко. Третий: первое образование Филипп Крученых получил в медицинском училище. Он даже три года работал фельдшером «скорой помощи». Стало быть, сделать укол в нужное место специальным препаратом — для него проще простого. И наконец, самый убойный четвертый факт. Во все те дни, когда были обнаружены трупы, Крученых отсутствовал на работе! На вопрос, где он был, хозяин ночного клуба ответить не смог. Дескать, отсыпался, отдыхал. Подтвердить алиби некому, значит…

И, хотя прямых улик на бизнесмена не было, Прудников добился от начальства постановления на обыск и прямого приказа — задержать директора стрип-клуба. Майор, окрыленный доверием генерала, помчался в клуб с отрядом «Беркута». Единственное, о чем умолчал Валентин, — в этом клубе стриптиз танцевала его жена… Что ж, понятно: жена офицера никак не могла быть причастна к преступлению, и вообще, это их личное семейное дело.

Обыск в ночном клубе «Куколки» дал ошеломляющий результат. В сейфе у Крученых нашли шприцы и флакон с каким-то препаратом, который был передан в криминалистическую лабораторию. Но Прудников не сомневался, что вещество окажется тем самым парализатором, каким были убиты жертвы Кукольника. Более того, в гардеробной, где переодеваются стриптизерши, обнаружили пелерину Золушки из ТЦ «Елисеев», которая исчезла с места преступления. Всего этого было достаточно, чтобы арестовать Крученых по подозрению в убийстве.

Воодушевленный успехом, Прудников провел допрос лично.

— Это полицейский произвол! — брызгая слюной, кричал Филипп. — Я ни в чем не виноват!

— У нас милиция, а не полиция, ты что-то напутал, — спокойно сказал Прудников. — Лучше успокойся, признайся в убийствах, тебе же легче станет. Как друг советую.

Крученых храбрился, но было видно, как ему страшно.

— Тоже мне, друг выискался… Тьфу! Я никого не убивал, мне не в чем признаваться!

— Неужели? — Прудников положил перед ним протокол обыска и фотографии улик. — А это ты как объяснишь?

Хозяин стриптиз-клуба неимоверным усилием воли заставил себя успокоиться. Это у него получалось плохо, подбородок дрожал. Он в своей жизни авантюриста сталкивался с разными людьми, с жестокими и равнодушными, циничными и продажными. Но никого он так не боялся, как собственной милиции.

— Объяснять — это ваша работа, — заявил он. — Мне объяснять нечего, я невиновен.

Прудникову очень хотелось ударить негодяя, но нельзя. За тонированным стеклом столпились коллеги, следят, слушают. Майор сжал зубы.

— Пока мы будем объяснять, то есть выискивать дополнительные улики, тебе придется сидеть за решеткой. А у нас в тюрьмах, в предвариловке и любой камере, очень не любят серийных маньяков. Понимаешь, к чему я? Я за твою жизнь беспокоюсь, хоть ты и убийца. Но только судья должен решить, как тебя наказать. Закон есть закон… Признайся, и я постараюсь обеспечить тебе отдельную камеру с надежной охраной. А так, боюсь, ты до суда не доживешь.

— Мне нужен адвокат. Без адвоката я больше ничего не скажу.

Майор пожал плечами и вышел. За дверью комнаты для допросов коллеги его поздравляли, хлопали по плечам, говорили, что с него причитается.

Арестованного увели.

Затем приехал адвокат. Два часа ему понадобилось, чтобы вникнуть в суть дела, пообщаться с Крученых.

— Вы советовали ему признаться? — спросил Прудников.

Юрист пожал плечами.

— Погодите, майор. Терпение…

Он действительно советовал арестованному признаться, дать показания, сотрудничать со следствием. Тем более экспертиза подтвердила наличие во флаконе препарата-парализатора. Тогда Крученых сумеет выторговать более-менее приличные условия заключения. А смертную казнь отменили, поэтому можно ее не бояться. Но хозяин стриптиз-клуба упрямился.

Прошло три дня. Прудников беседовал с Крученых еще дважды, один раз — без наблюдения коллег. Поэтому неизвестно, что он сказал Филиппу. Но на четвертый день Филипп Евгеньевич Крученых наконец признал себя виновным по всем пунктам обвинения.

Осталось подготовить дело для передачи в суд…

* * *

Вера Лученко тем временем вернулась из Санкт-Петербурга вместе с Тужиловым. Она развила бурную деятельность: нашла место, где сможет выполнить условие Тимура Борисовича, то есть устроить «тренинг на выживание». Нашла помощника, его посоветовал Андрей. Это был его сослуживец по десантным войскам, молчаливый и аккуратный мужчина по имени Стас. Надо было спешить. Вера хотела как можно скорее посвятить пожилого психиатра во все тонкости расследования. Возможно, он поймет что-то, чего не поняла она?

Пожилой человек лежал на кушетке. В полумраке смутно виднелся лишь прямоугольник окна под потолком. Мужчина заставил себя не смотреть на него и закрыть глаза. Он знал, что должен уснуть, и считал до тридцати.

Старику ничто не мешало. Даже настенные часы не тикали еле слышно — их здесь, в подвале, попросту не было. А наручные он, как всегда, снял и отдал перед тем, как зайти сюда.

— Пять, шесть, семь… — бормотал пожилой человек.

Он старался не сбиться. Цифры качали его, баюкали — одиннадцать, двенадцать…

Старик закрыл глаза. Он уснул.

Тогда другому человеку, тому, что прятался с пистолетом в руке за перегородкой, кивнули: можно.

Старик не слышал ничего, он не видел, как невдалеке от него показался ствол пистолета, он не чувствовал, как ему целятся прямо в голову, не знал, что палец уже нажимает на спусковой крючок, — он спал.

Все по-настоящему. Полная обойма, патрон дослан, предохранитель снят. Спусковой крючок нажимается плавно…

Внезапно человек на кушетке резко приподнялся.

— Что? Кто?!

Вера Лученко снова кивнула, помощник убрал оружие и щелкнул выключателем. Тужилов, сидя на кушетке, прикрыл глаза ладонью.

— Тимур Борисович, что вы почувствовали? — спросила она.

Он поморгал, приходя в себя.

— Ну… Э-э… Такое сосание, как голод… Нет, скорее, тревогу.

— В этот раз я не давала команду проснуться.

Тужилов молчал, он медленно соображал. Потом сказал:

— Это значит…

Здесь, в этом подвале, специально найденном и арендованном для их общих целей, Вера Лученко пыталась повторить опыт физиолога Гершуни, многократно поставленный им в середине прошлого века. Человека усыпляли с помощью гипноза и, когда он засыпал, включали звук в неслышимом диапазоне. В этот же момент человека будили. И так десять раз подряд, двадцать… В итоге некоторые из испытуемых начинали просыпаться уже только от одного звука, слышать который они не могли, но каким-то образом чувствовали.

Лученко тоже начала со звука. Когда у Тужилова появился стойкий условный рефлекс, она перешла к тому, чего еще никто не делал: вместо звуков она ввела в опыт угрозу для жизни. Сотни раз на старика направляли ствол, и сотни раз в этот миг Вера его будила. Результатов пока не было. А теперь…

Вера заметила оживленно, впрочем, без особой радости, а с облегчением:

— У нас начало получаться… Вы сейчас впервые проснулись сами, без сигнала, без звука, только от неслышимого и невидимого раздражителя.

Тужилов открыл рот, встал, улыбнулся.

— Я рад, Верочка! И за себя, и за вас. Мы скоро закончим?

К ним подошел Стас, молча встал рядом. За все время его помощи Лученко и Тужилову он произнес едва ли десяток слов. Вера была очень благодарна Андрею за такого помощника…

— Давайте-ка чайку, — звучно произнес Тужилов и направился в другой конец подвала.

Там находилась их импровизированная маленькая кухня. Пожилой профессор настоял, чтобы тут было все, к чему он привык, раз уж ему приходится проводить здесь столько времени. Он включил чайник, достал из холодильника нарезку сыра и ветчины в магазинных упаковках.

Вера уселась на стул и сказала:

— Нет, Тимур Борисович, мы не скоро еще закончим.

— Но ведь начало получаться…

— Прекрасно, что получилось. Я боялась, что не… Словом, опыт мог и не сработать, слишком много всяких факторов. Но это только начало. Успех надо закрепить уже без погружения в сон.

— Так сколько же еще вы будете заниматься своими опытами? Мы сидим здесь уже три недели!

— Не три недели, а восемнадцать дней, — терпеливо ответила Лученко. — Заниматься будем, пока вы не получите то, чего хотели.

Профессор с полным ртом энергично закивал в знак согласия. Крошки посыпались ему на бороду.

— Теперь мы видим, что это реально, — продолжала Вера. — Что это не сказки и не мистика — выработка у человека чутья на смертельную опасность…

Тужилов перебил ее:

— Да! Я же говорил, я знал, Верочка! Теперь я в Питере открою спецкурс по этой методике…

В комнату вошел Петя Пасюта, телохранитель Тужилова. Старик отказался ехать в Киев без него, хотя Вере казалось, что наоборот — это телохранитель не хотел отпускать клиента.

Профессор прервал себя на полуслове, недовольно спросил:

— Чего тебе, Питон?

— Бутербродик, — улыбнулся здоровяк, пожимая круглыми могучими плечами, и полез в холодильник.

Тужилов дождался, когда он выйдет, и добавил:

— Назову этот курс «Тренинг на выживание».

Стас вздохнул.

— Наберитесь терпения, — сказала ему Вера. — Что поделаешь, надо выполнить обещание.

— Так сколько еще подходов будет в этом вашем опыте? — спросил помощник.

— Не знаю. Полсотни, сто, несколько сотен.

Тужилов удивился.

— И что, я каждый раз должен буду погружаться в гипнотический сон?

— Теперь не обязательно. Нужно менять условия. И кстати… — Она поманила десантника за перегородку, там шепнула ему так, чтобы не слышал старик. — Скоро пистолет нужно будет сменить чем-нибудь другим.

— Чем? Автоматом?

— Может, и автоматом, хотя лучше снайперская винтовка с оптическим прицелом. Но это ведь тоже пули. А испытуемый должен реагировать на опасность не только от выстрела. Не знаю, помогите придумать, вы же мужчина! Можно подвешивать над ним тяжесть, тут в подвале есть блины от штанги. И тяжесть пусть грозит упасть на него, то есть что-то с веревкой придумать, поднесенный к ней нож, например. Потом перейдем на шприц с ядом, пузырек с кислотой…

— Ого, — удивился Стас. — У вас богатая фантазия на тему, как лишить человека жизни. Могли бы стать первоклассным маньяком.

— Спасибо на добром слове! — усмехнулась Вера в ответ. — Но если надо, я и без всяких приспособлений обездвижу кого угодно. Поймите, в этом опыте нужно применить все, что способно убить или искалечить. И повторить по сто раз. Тогда в подсознании человека что-то окончательно растормаживается. Он будет способен чувствовать уже малейшую опасность. Не сядет в поезд, если тому суждено сойти с рельс. В обреченный на авиакатастрофу самолет. И так далее…

Помощник задумался. Ему и самому хотелось бы пройти такой тренинг…

— Ладно, винтовку я, если надо, принесу, — разговорился он. — Могу еще ножи. И кстати, у меня есть японская катана. Настоящая, острая как бритва.

— Отлично! — похвалила Вера. — А теперь продолжим.

В этот вечер помощник направлял на Тужилова ствол пистолета еще несколько раз. Но профессор уже не спал. Он сидел на кушетке, стоял у окна, у тренажера, сидел на стуле, залезал в холодильник, пил чай. Из тринадцати раз старик почуял опасность два раза.

— Холод в кишечнике, — пояснил он, отвечая на настойчивые Верины вопросы, как именно проявляется его реакция на неосознаваемую смертельную опасность. — Сосание, озноб… И в груди теснит. А что ты так расспрашиваешь? Интерес исследователя или тревожишься за меня? Я помню, что у тебя начиналась крапивница… Такая была реакция организма на неосознаваемую угрозу твоей жизни. А сейчас как?

Она промолчала. Значит, пока что Тужилов чувствует себя нормально. Но надолго ли? Такая серьезная и редкая вещь, как чувствительность к смертельной опасности, не может существовать в человеке сама по себе, отдельным бонусом. Почти у любого, кому досталась сверхчувствительность, за счет гипертрофированного одного чувства притуплено другое. Или наоборот: чутье на опасность повышено, потому что каких-то других пониманий или интуиций не хватает. Точно так же чувствительность к опасности, вырабатываемая в ком-то искусственно, не развивается на пустом месте, человек не может остаться прежним. Четкой зависимости, строго просчитанных побочных эффектов нет, в этом вся проблема…

Сложный индивидуальный механизм может отреагировать совершенно непредсказуемо. Человеку может полностью «отбить» всю ощущалку — и он превратится в ходячего робота: ничто его не трогает, не вызывает острого удовольствия или горя. Ну, чувствует он опасность. Как данность. Но она уже не вызывает острых чувств и прилива адреналина, как и все остальное на свете. Или, опять же, наоборот, все на свете обостряется так, что хоть запрись в четырех стенах: каждая мелочь вызывает сумасшедшую реакцию, аллергию, острую боль, затуманенность и прочие неприятные состояния. Она вспомнила «Альтиста Данилова», где героя «наградили» гиперчувствительностью к чужим страданиям: где бы кто ни мучился — и ты мучишься заодно, как будто подключенный проводком. И такое тоже может образоваться…

Но бесполезно Тужилову это говорить, она уже пробовала. Слишком силен его страх за свою старческую шкуру, случайной гибели он боится больше, чем мучений.

— Два раза — это хорошо, это больше, чем я ожидала, — проговорила она. — На сегодня хватит.

…Опыты с Тужиловым продолжались. Десятки и сотни раз он ложился на кушетку. На него направляли оружие, над ним вешали груз, к нему подкрадывались со шприцем, наполненным ядом, с ножом. Он спал, его будили… Несколько раз старик чувствовал направленный на него ствол и вскидывался, радуясь, как ребенок: у него получается!..

Но на все остальные виды опасности его подсознание не реагировало.

* * *

— Вера! Прудников беспокоит. Есть новости!

Звонок раздался в неудачный момент, когда Вера вошла в дом с продуктовыми пакетами в обеих руках. К тому же на нее напрыгивал Пай: ведь любимая хозяйка пришла с работы домой! А значит, нужно лизаться и всячески показывать, как он рад. Прижимая трубку к уху плечом, Вера двигалась по кухне, стараясь одновременно и освободиться от пакетов, и умерить пылкого спаниеля.

— Сейчас пойдем гулять! — сообщила она песику, отчего градус любви повысился еще на несколько порядков.

— Что? — опешил майор.

— Это я не тебе. Слушаю, Валентин! — сказала она, пытаясь надеть на Пая ошейник, взять в руки поводок и не забыть рассовать по карманам телефон и ключи от дома.

— Вера, дело закончено. Кукольник пойман! И он во всех своих злодействах сознался! — Голос милиционера звучал победно.

— Даже так? Поздравляю… Кто же им оказался?

— Хозяин стриптиз-клуба «Куколки» Филипп Крученых! Мерзость еще та.

Вера помолчала.

— Стало быть, ты в моих консультациях больше не нуждаешься? Я этому даже рада. Больше времени уделю дому и саду, а то весна, а у меня ничего не сделано, конь не валялся…

На самом деле она немного растерялась. А как же Тужилов, для чего она привезла его в Киев? И бьется с ним, чтобы выдрессировать его трусливое подсознание ощущать смертельную опасность…

— Вера, мне немного неловко, — сказал Прудников без малейшего раскаяния в голосе. — Но, раз уж дело закончено, скажу правду… Помнишь третью жертву, я еще говорил, что она не установлена?

— Да, помню, мукла Ева. Но ты меня обманывал, я это сразу поняла. Только зачем?

— А как ты поняла? — не утерпел Прудников.

— А не скажу!

Лученко уже была во дворе, она бросала псу палку, и он бегал за ней, по земле стлались уши цвета топленого молока, как знамена неведомой страны.

— Просто ты колдунья.

— Пусть курьер привезет мне домой инфу на эту вашу коллегу, тогда скажу.

— Но ведь дело уже закрыто, зачем тебе читать про какую-то незнакомую женщину? Ладно, сдаюсь: она была нашим консультантом по маньяку до тебя. Не хотел говорить, чтобы ты не боялась. Она случайно стала жертвой маньяка.

— И все-таки дай мне про нее почитать. Я любознательная. Случайно, говоришь? А если нет?

Теперь Лученко кидала Паю резиновую пищалку в виде ежика, пес с восторгом сжимал челюстями игрушку.

— Теперь уже не важно, случайно ли… Что там у вас пищит все время?

— Ежик. Его Пай зубами нямкает, он и пищит.

— Бедный ежик, — хмыкнул майор.

— Бедный — это Йорик. А ежик резиновый, с дырочкой в правом боку. Ничего ему не сделается.

— Хорошо, тебе привезут выписки из дела Оксаны Коляды, но ты должна мне обещать…

— Да-да, разумеется, об этом никто никогда не узнает. Тебе не нужны неприятности из-за меня. Все, пока!

Вера испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, она порадовалась поимке и разоблачению маньяка. В городе прекратится истерика СМИ, страх людей за свою жизнь ослабеет, насколько это возможно в мегаполисе. Скоро приедет с работы Андрей, она приготовит к его приезду что-нибудь вкусненькое, они расскажут друг другу, как прошел день. Дело Кукольника закончено, можно с облегчением вздохнуть. И в то же время она сожалела, что не смогла внести свою лепту в поимку опасного маньяка, ведь ей казалось, именно в этом деле она будет нужна как психиатр. А главное, выходит, напрасно она возилась с Тужиловым… Правда, на заряженный ствол он уже реагирует, значит, часть обещания она выполнила.

А остальную часть уже и не надо выполнять.

* * *

После истории со стриптизом в семье Прудниковых наступил ледниковый период. Никто из супругов не хотел начинать разговор о случившемся. Прудников считал, что жена его предала. Мысленно он произносил горячие монологи.

«Как могла ты, моя жена, мать моего сына, пойти на такое?! Это хуже, чем измена, это страшнее, чем неизлечимая болезнь! Ты предала все самое святое, что между нами было! Ни один мужчина в мире, ни один муж не смог бы простить того позора, который ты заставила меня пережить! Меня, офицера и мужчину, ты унизила, втоптала в грязь! Любой прыщавый молокосос, любой старый извращенец мог смотреть на тебя, истекая слюной и возбуждаясь. Ты демонстрировала им то, что есть тайна за семью печатями, собственность твоего мужа! Потому что ты давала клятву верности, вступая в брак. Но все это рассыпалось, как песочный замок! Ты все испортила, уничтожила, убила самое драгоценное, что было в наших отношениях! Ты перечеркнула доверие своего мужа, отца своего ребенка! Как ты могла сотворить такое?!»

Слава тоже чувствовала себя отвратительно. Она вспоминала жуткий фарс, разыгравшийся в тот момент, когда муж узнал ее, танцующую у пилона. Она как раз закончила выступление, сорвала овации и шла по подиуму, чтобы щедрые завсегдатаи клуба могли вознаградить ее купюрами крупного достоинства. И тут… Словно вихрь вынырнул из зрительного зала, схватил ее в охапку и поволок к выходу. Она не поняла, кто это, зачем понадобилось ее заграбастывать и тащить прочь? Все произошло в считаные секунды. Когда же Слава наконец смогла извернуться и посмотреть в лицо своего похитителя, ноги ее сделались ватными, в голове помутилось. Она увидела бешеные глаза Валентина и поняла, что вся ее конспирация, и вообще, вся затея не просто провалилась — в это мгновение ей стало яснее ясного, что с треском провалилась ее семейная жизнь. Да, иногда счастливая, редко — несчастная, но всегда надежная и определенная статусом замужней женщины. А теперь из-за ее безумного эксперимента жизнь с этим человеком, майором милиции Прудниковым Валентином, закончена.

А что, собственно, такого невероятного, ужасного и кощунственного она сделала? Убила кого-нибудь, застрелила или отравила?! Ничего подобного! Владислава Прудникова, жена и мама, решила доказать прежде всего самой себе, а затем и своему мужу: она по-прежнему хороша собой и желанна. Валентин не уделяет внимания своей молодой и очень хорошенькой жене. А жизнь ведь проходит! Годы не просто идут, бегут вприпрыжку!

Однажды в одном из модных журналов Слава вычитала способ, как освежить брачные отношения. Совет журнала был довольно прост: купить красивое белье и станцевать перед любимым мужем стрип-танец, чтоб заново разжечь его мужской пыл. Однако, как настоящая перфекционистка, женщина не хотела выглядеть жалко и беспомощно со своим доморощенным танцем. И она пошла на курсы стрип-данса. Там, к ее удивлению, ей сказали, что она очень пластична и музыкальна. Вернее, это она про себя знала и раньше. Но не подозревала, что под руководством опытного педагога буквально за несколько месяцев она сможет танцевать нисколько не хуже профессиональных танцовщиц!

Она была музыкальна, от природы пластична, когда-то в детстве ходила в хореографическую студию, а главное — очень хотела научиться танцевать. Возможно, если бы она прочла в журнале, что для улучшения брачных отношений нужно идти танцевать сальсу, она бы с таким же энтузиазмом стала учиться этому танцу, но журнал написал про стриптиз…

Отучившись и даже получив сертификат, Слава сделала несколько попыток продемонстрировать мужу свое искусство. Но все ее попытки разбивались о его усталость или раздраженность. Он занимался каким-то особенно трудным делом, которое, как назло, не ладилось! Валентин сообщил жене, что привлек к расследованию «ту самую Лученко». Слава порадовалась, поскольку именно благодаря докторше они с Валей когда-то поженились.

Однако и вмешательство в дело о маньяке опытного психиатра пока не приносило результата. Прудников день ото дня мрачнел, становился все более раздражительным и резким. Любое сказанное женой слово могло вызвать скандал. Слава уже и говорить что-либо лишний раз боялась, чтобы не вызвать взрыва негатива со стороны Валентина. Даже их маленький сын стал чувствовать себя как затравленный щеночек. Он часто плакал перед сном и жалобно спрашивал у матери, почему на любой его вопрос папа отвечает: «Заткнись!»

И тогда Слава решилась на несколько шагов, которые, как она считала, могли в корне изменить ситуацию. Во-первых, она отвезла сына в деревню к бабушке с дедушкой. Во-вторых, она вышла на работу. Ей уже претила сама мысль оставаться забитой и униженной домохозяйкой. А потом она разговорилась со сменщицей, которая была очень похожа на нее внешне и по стилю — та же прическа, тот же цвет волос, рост и фигура. Наташа рассказала ей о сестре, танцевавшей стриптиз в джентльмен-клубе «Куколки», а потом ушедшей в декрет.

— Знаешь, Слава, если бы я умела танцевать, как ты, я бы обязательно пошла в «Куколки»!

— С ума сошла? — округлила глаза Прудникова.

— Ой! Ты ничего не понимаешь! Моя сестрица за три года на машину накопила, роскошный ремонт в квартире сделала, да еще и замуж удачно вышла! А теперь будет сидеть в декрете, в полном шоколаде!

— Ната, но я замужняя женщина, а ты мне предлагаешь идти в стриптиз-клуб, чужим мужикам свои прелести показывать…

— Ха! Посмотрите на эту святую! Не ты ли мне каждый день жалуешься, что твой дражайший супруг тебя уже несколько месяцев как женщину просто игнорирует?

— Ну…

— Не ты ли мне рассказывала, как пыталась продемонстрировать ему интимный танец в новом белье, а в результате он еще и наорал на тебя: дескать, устал как собака, а ты еще лезешь со своим сексом?

— Было такое. Но он и вправду в последнее время просто на износ работает…

— Давай, оправдывай его! Оправдывай! Следующая станция — битье морды. Ты и тогда его станешь оправдывать?

— Не преувеличивай!

— Я не преувеличиваю, а рисую нормальную, вернее, реальную и ненормальную перспективу твоей семейной жизни.

— Что же мне делать? — со слезами на глазах спросила Владислава. — Как бы ты поступила на моем месте?

— Я? Я пошла бы в ночной клуб, в эти самые «Куколки», и доказала бы самой себе, что я классная, красивая девка!

— А потом?

— А потом — «суп с котом»! Ты странная, Славка. Тебя ж никто не держит. Не понравилось — развернулась и пошла домой, ковать свое милицейское счастье!

Постепенно созрел план. Девушки вместе стали его реализовывать. Консультантом по имиджу назначила себя Наталья, а Владислава выполняла ее наставления…

Еще в начале их любовных отношений Прудников, чтобы произвести впечатление на девушку, рассказывал ей о забавных, а иногда и странных особенностях оперативной работы. В том числе он объяснял ей про слежку. В те времена он был капитаном районного отделения милиции и упорно старался если не сделать карьеру, то преуспеть. И потому не гнушался выполнять мелкие поручения старших по чину и должности коллег. Однажды он рассказал своей будущей жене, как его попросили проследить за якобы неверной женой одного оперативника. Дескать, мужик изводится ревностью, но жена не похожа на гулящую, вот друзья и решили выяснить подробности. Они две недели упорно следили за женщиной, но никаких фактов, компрометирующих ее, так и не обнаружили. Следить за ней перестали. Все, кроме Прудникова. Он еще два месяца с упорством бультерьера не выпускал чужую жену из вида. И таки добился правды! Оказалось, хитрая женщина встречалась с альпинистом, который вместе с бригадой верхолазов красил фасад дома. Любовник спускался с крыши на балкон к женщине, потом снова поднимался на крышу, там на чердак и выходил через другое парадное. Такая конспирация была не случайной, ведь муж женщины работал в органах, да еще был чрезвычайно ревнив! Но они тогда перехитрили всех, кроме Прудникова.

Этот случай Валентин описывал с особым нажимом, полушутя-полувсерьез говоря Славе: «Меня обмануть нельзя, потому как, если дашь повод для подозрения, я все равно до правды докопаюсь!»

Именно поэтому они с Натальей разработали хитроумный план, благодаря которому даже самый дотошный мент не смог бы ничего заподозрить. Женщины были одинаково сложены, носили халатики одного и того же корпоративного синего цвета, стригли и красили волосы в один и тот же цвет. А в довершение конспирации работали спиной к витрине. Одна стригла, вторая выходила через двор на другую улицу, где ее ждало заранее вызванное такси.

Вся эта затея доставляла Славе большое удовольствие. От необходимости тайно посещать стрип-клуб она получала дозу адреналина, казалась сама себе Анной Чапмен, шпионкой в тылу американских спецслужб. В клубе во время танца наслаждалась восхищенными мужскими взглядами. Иногда прикосновениями… Бывали и приватные танцы, когда мужчина просто плавился перед ней от возбуждения. Кроме всего прочего, ей солидно платили. Всего этого было достаточно, чтобы жена майора перестала предъявлять к мужу претензии. Работа ее удовлетворяла настолько, что дома ей хотелось только тишины и покоя. Скандалы прекратились, поскольку они с мужем перестали разговаривать.

Теперь, когда все открылось, оба не знали, как жить дальше.

* * *

В жизни майора Прудникова произошли два события. За поимку маньяка его премировала компания «Елисеев», и сумма равнялась годовой зарплате майора. Кроме того, руководство пригласило Валентина Викторовича на собеседование. Ему бы и в голову не пришло, что на переговорах будут не только благодарить за хорошую работу! Оказалось, его кандидатуру вполне серьезно рассматривают в качестве начальника службы безопасности холдинга «Елисеев». В случае его согласия семья Прудниковых должна будет переехать в Москву, где находится головной офис компании, а зарплата, которую озвучил в переговорах заместитель генерального по кадрам, была настолько нереально высокой, что Валентину захотелось крикнуть: «Ущипните меня, я сейчас проснусь!»

После заманчивого предложения от «Елисеева» Валентин попросил три дня на обдумывание и на обсуждение вопроса с женой. Ему дали сутки, объяснив, что им и так придется ждать две недели, пока Прудников официально уволится из правоохранительных органов. Из елисеевского офиса Валентин Викторович вышел с туманом в голове, в редком для себя состоянии. Ему было непонятно: каков должен быть его следующий шаг? О каком разговоре с женой могла идти речь, когда дома они упорно молчали?

И тут в милицейскую голову пришла спасительная идея. Валя позвонил одному из бывших подозреваемых по делу Кукольника, коллекционеру Рынде.

— Виктор Илларионович, посоветуйте мне, пожалуйста, какую купить куклу. Хорошую. Я хочу сделать подарок супруге.

До их ссоры и до всей этой истории со стриптизом Валентин иногда, очень редко, рассказывал Славе о том, каким делом сейчас занимается. Чтобы не очень пугать женщину криминальными подробностями, он больше обсуждал с ней просто тему кукол, не касаясь маньяка. Оказалось, что ей всегда хотелось иметь какую-нибудь куклу от всемирно известного художника и даже самой делать авторскую куклу. Но все руки как-то не доходили. Вспоминая их разговоры, Валентин принял решение: он подарит ей уникальную куклу, благо деньги на такой подарок теперь появились! Разве сможет она устоять? Неужели не простит своего мужа?

Словом, он сказал Рынде, что настроен на покупку самой лучшей куклы, какая есть сегодня в продаже. И дело срочное, не терпящее отлагательства!

Коллекционер ответил:

— Одно из самых обычных заблуждений состоит в том, чтобы считать людей добрыми, злыми, глупыми, умными. Человек течет, и в нем есть все возможности: был глуп, стал умен, был зол, стал добр и наоборот. В этом величие человека. И поэтому нельзя судить человека. Ты осудил, а он уже другой.

— Это вы к чему? — не понял Прудников.

— Это я цитирую Льва Толстого. К тому, Валентин Викторович, что вы меня еще недавно подозревали, а теперь, когда злодей уже пойман и все газеты трубят о вашей милицейской победе, вы вдруг вспомнили о Рынде! Как это мило с вашей стороны. — В голосе Виктора Илларионовича звучал неприкрытый сарказм. Однако придраться было не к чему, конкретных претензий коллекционер не имел.

— Так я могу рассчитывать на вашу помощь? — с нетерпением спросил сыщик.

— Безусловно! Можете заехать за мной через час. Я вас отвезу в одно местечко, там подберете себе именно то, что вам понравится!

Когда Рында назвал адрес, куда нужно было ехать за куклой, Прудников понял, что они направляются к еще одному знакомому — в галерею «Щелкунчик».

В галерее проходила очередная выставка. Для галериста Сафоненко это был не только праздник, но и результат долгого, напряженного труда. Авангард, несколько похудевший, что придавало ему еще большее сходство с художником Никасом Сафроновым, представлял новую, неожиданную концептуальную выставку, где куклы являлись точными копиями произведений искусства. Большинство были двойниками персонажей известных картин, другие — героев знаменитых литературных произведений.

Сафоненко заметно волновался. В его небольшой галерее было полно народу, причем преобладали лица всем известного украинского бомонда. Однако, как вскоре оказалось, не только украинского. Раскрылась стеклянная дверь, и вошел художник Никас Сафронов, тот самый, сходство с которым сразу бросалось в глаза при виде Авангарда Сафоненко. Схожесть фамилий — Сафоненко и Сафронов — и нестандартность имени — Авангард и Никас — как будто сближали этих двоих: знаменитого портретиста сильных мира сего и коллекционера кукол.

Рында подвел Прудникова к кукле, точь-в-точь похожей на живую девочку. Он снова процитировал: «Наследник Тутти никак не мог успокоиться. Он обнимал поломанную куклу и рыдал. Кукла имела вид девочки. Она была такого же роста, как и Тутти, — дорогая, искусно сделанная кукла, ничем по виду не отличающаяся от маленькой живой девочки… Еще час назад она умела сидеть, стоять, улыбаться, танцевать… Доктор взял в руки головку куклы. Солнце летело в окно. Оно ярко освещало куклу. Доктор смотрел… “Какая удивительная кукла! Какой умный мастер ее создал! Она не похожа на обыкновенную куклу. У куклы обычно голубые вытаращенные глаза, не человеческие и бессмысленные, вздернутый носик, губки бантиком, глупые белокурые кудряшки, точь-в-точь как у барашка. Кукла кажется счастливой по виду, но в действительности она глупа… А в этой кукле нет ничего кукольного. Клянусь, она может показаться девочкой, превращенной в куклу!”».

— Что это? — спросил майор, которого удивил такой натурализм.

— Это кукла наследника Тутти из сказки писателя Юрия Олеши «Три толстяка».

— Она совсем как живая! — Валентин вытер пот со лба.

То ли в пространстве маленькой галереи от большого скопления людей стало жарко и душно, то ли от сходства с живым ребенком его бросило в жар.

Вокруг них толпа пила шампанское, угощались тарталетками с икрой и семгой, сырными фондю на шпажках и фруктами. А еще говорили на «кукольную тему».

— Когда вам последний раз дарили куклу? Наверное, в далеком детстве. А вы помните тех своих первых кукол? Какие они были?

— Даже у детских кукол бывают интересные и выразительные лица, даже среди них встречаются такие куклы, от которых трудно оторвать взгляд. А когда я увидела коллекцию кукол Авангарда, я испытала изумление и восторг!

— Авторские куклы, изготовленные разными мастерами, часто существуют в единственном экземпляре. Они уникальны и необычны. — Толпа, точно большая живая масса, медленно двигалась за экскурсоводом от одного экспоната к другому.

— Ох! Посмотрите! Кукла, словно с картины «Шоколадница» французского художника Жана Этьена Лиотара! — восторженно воскликнула дама в черных жемчугах; на нее посмотрели и, узнав известную женщину-политика, закивали.

Прудникову сделалось не по себе. Куклы, всюду куклы! Надоело. И люди тоже, как куклы: грустные и веселые, строгие и фривольные, наблюдают, спрашивают, смеются, иронизируют, удивляются — живут своей кукольной жизнью… Ему захотелось поскорее сбежать отсюда. Может, поискать для Славы какой-нибудь другой подарок?…

Рядом очень кстати оказался Рында.

— Такую куклу нужно ставить на свободное место и потом созерцать часами, следить, разглядывать рисунок кружевного чепца, а затем всматриваться в силуэт костюма, фактуру ткани, в очертания рук и тяжелые складки юбки.

— Интересно, сколько стоит эта кукла? — спросил Прудников.

Он увидел девочку-принцессу, в золотых волосах которой ярко-алым светился плюмаж. От этой замечательной куклы он не мог оторвать глаз. Рында прокомментировал:

— Это «Инфанта Маргарита», точная копия портрета Диего Веласкеса.

— Принцесса, что ли? — спросил милиционер, не очень знакомый с подробностями испанской истории.

— Да. Принцесса, — вздохнул Рында, стараясь не показать свое отношение к невежественному менту. — Обратите внимание! Авторская кукла проработана художником до тончайших нюансов, начиная с момента зарождения идеи и до исполнения последних, на первый взгляд, совсем незначительных деталей костюма. Это кукла со своим именем, своей историей, своим настроением и даже, заметьте, со своим неповторимым характером. В такое творение, несомненно, вложена немалая часть души ее создателя…

Тем временем перед присутствующими выступал владелец галереи:

— Только в этой галерее сегодня можно увидеть работы самых известных художников всего мира. И прикоснуться к этому изящнейшему виду искусства может каждый из вас. Каждый может найти и почувствовать в необыкновенном кукольном мире именно свою куклу, неповторимую и прекрасную… И кто знает: может быть, сегодня начнется еще чья-то коллекция!

Прудников показал Рынде, что хочет выйти вместе с ним на улицу. Они вышли. Здесь, на шумной площади рядом с Дворцом спорта, сыщик сказал коллекционеру:

— Я хочу купить эту… принцессу, в смысле инфанту, Риту!

— Маргариту?

— Да. Можете поговорить с Авангардом, чтоб он цену не ломил? Я ж все-таки не олигарх…

— Постараюсь. Вы хотите забрать «Инфанту» по окончании выставки?

— Прямо сейчас.

— Но это невозможно. Она — один из главных экспонатов этой выставки, на ней и на «Шоколаднице» вся экспозиция держится!

— Когда человек готов заплатить серьезные деньги, ничего невозможного нет. — Желваки заиграли на скулах Прудникова, и Рында понял, что ссориться с ментом может выйти дороже, чем уговорить галериста.

Виктор Илларионович вернулся в «Щелкунчик», а сыщик остался на улице, курить и ждать. Рында вышел спустя десять минут. Протянул Валентину листок бумаги, на котором были написаны цифры. Прудников присвистнул.

— Ничего себе! Куколка стоит столько же, сколько приличная, хотя и подержанная тачка, как моя!

— Купите жене колечко с бриллиантом. Это дешевле, и потом, женщины любят бриллианты, — задумчиво проворковал Рында.

Ему самому приглянулась «Инфанта Маргарита», тем более и цену он сбил по самое некуда. «Сейчас мент передумает, и я ее, голубушку, куплю для себя!» — думал коллекционер, уже мысленно определяя новый экспонат в свою коллекцию.

— Ладно. Я беру! — решительно объявил майор и направился в галерею.

В отдельной небольшой комнатке, сплошь обшитой зеркальными панелями, он рассчитался с Сафоненко деньгами из полученной премии. Тот даже не стал пересчитывать купюры, которые ему выдал Прудников. Галерист извинился, что не может сам завернуть покупку, но тут появилась его помощница, она стала заворачивать «Инфанту» в прозрачные ткани так, точно пеленала младенца. Девушка была пучеглазая, она была одета в голубое вечернее платье на корсете, без бретелек. Ей приходилось одной рукой заворачивать куклу, а другой все время поддергивать лиф платья, чтобы оно не соскользнуло. На ее ногах были босоножки, а на лодыжке красовалась большая аляповатая татуировка. Все в ней раздражало Валентина. Наконец она поняла, что ей одной не справиться, и позвала:

— Яна!

В зеркальную каморку проскользнула совсем молоденькая девушка, стала упаковывать «Инфанту» в деревянный футляр. Не столько лицо девушки, сколько ее фигура и движения показались сыщику очень знакомыми. Конечно, он ее уже видел здесь в предыдущие разы, когда консультировался с Сафоненко, но он ее видел еще где-то, вот только где? Неважно, он вспомнит позже. Сейчас важнее всего было встретить Славу с работы, отвезти ее домой и вручить такой необычный, такой вымечтанный и дорогущий подарок!

В тот момент, когда Прудников выходил из галереи, ему позвонили. Это был коллега.

— Валентин, есть новость.

— Какая?

— Не очень хорошая…

— Не тяни, Гриня, говори!

— Ну, это… В общем, Филипп Крученых повесился в камере. Генерал требует, чтобы ты приехал.

— Черт!..

— Та не переживай так. Ну подумаешь, падла сдохла. Так всем же легче. Ах да, он еще записку оставил.

— Читай!

Коллега прочитал текст записки.

Пока Прудников ехал на работу, у него в ушах все время звучал голос коллеги, почему-то постепенно превращавшийся в голос Крученых: «Я ни в чем не виноват! Я не убивал!»