Через несколько дней после убийства.
Поезд ритмично стучал и лязгал, убаюкивая пассажиров. И все послушно спали, ведь до Киева еще почти два часа, зачем просыпаться? Вера бы тоже с удовольствием дремала, но у нее не получалось. Она была слишком возбуждена разговором с Марком Игоревичем, и этот разговор непрерывно вращался в ее голове. Слишком многое зависело теперь от того, какое он примет решение…
Сам Осокоров преспокойно спал в двухместном купе спального вагона. Хороший оказался старик: с лишними разговорами не пристает, даже не храпит. Они только обсудили ее безумную идею, он тут же начал звонить, затем писать со своего большущего смартфона письма к своим помощникам в Америку… А потом, довольный, уснул.
И ей надо заставить себя подремать, потому что сил совсем не останется… А силы нужны, ведь непонятно, куда ехать, что делать. Искать гостиницу? Звонить Андрею? Что раньше?.. И только Вера успела об этом подумать, как завибрировал телефон.
Она встала, стараясь не шуметь, быстро сунула ноги в сапоги и вышла из купе в коридор. Не глядя на монитор, ответила вполголоса:
— Слушаю.
— Вера! Але! — Женский голос пытался пробиться сквозь помехи.
— Кто это?
Снова шум, треск, и вдруг чистый ясный голос:
— Верунчик! Это я, Лида! Плохо слышу тебя!
Поезд качнуло, пришлось схватиться за поручень у окна. Лида? Вот это да… Она же теперь никогда и ни за что, или как она там сказала?.. А, вспомнила.
— Я никто и звать меня никак, — сказала Вера. — Сейчас слышно?
Пауза.
— Ну, Верка! Как ты можешь упрекать меня этой чушью! Я… Это… У меня беда-а-а-а! — Голос Лиды Завьяловой перешел в надрывный плач.
Любой другой человек тут же заволновался бы, но только не Лученко. Лидке заплакать — что высморкаться, даже еще проще. Не зря же она заслуженная.
— Ты давай коротко и по делу, — сказала Вера спокойно. — А то я в поезде еду, связь может прерваться в любой момент.
— Как в поезде?! — Рыдания мгновенно стихли. — Ты уехала?! Все, я погибла!
— Через полтора часа буду в Киеве.
— О, какое счастье! Я тогда сразу к тебе, потому что… В общем, Верунчик, солнце, ангел мой, я попала на деньги. А у меня их нет! И не знаю, что делать! Только ты можешь меня как-нибудь спасти! Загипнотизировать их, что ли.
— Значит, так. Во-первых, ко мне нельзя. Я там уже не живу.
— Как это? А где?
— Нигде.
— Ну, в клинику…
— Я на больничном. И вообще, кажется, уже туда не вернусь.
Лида на секунду замолчала.
— Тогда ко мне, наверное… Я придумала! Заберу тебя прямо с вокзала и отвезу к себе?
— А муж, Вадим?
— Как раз вчера вечером опять уехал, я одна. — Лида была замужем, но о существовании мужа вспоминала нечасто. Заводила романы так, будто она свободный человек, а ее муж вечно где-то пропадал, и, наверное, его это устраивало. — Ой, как здорово! Только я тебя умоляю, помоги!
— Ладно, потом все расскажешь. Тринадцатый вагон, поезд сто восемь, прибытие в десять сорок. До встречи.
Только сейчас Вера улыбнулась. Лида в своем репертуаре, можно было что-то такое предполагать. Она, конечно, та еще скотина, но обижаться на нее трудно.
Осокоров вышел первым, галантно подал руку Лученко, сказал: «Мы еще увидимся, и очень скоро», — и двинулся в сторону перехода в город. Ничуть не смущаясь, Завьялова обняла вышедшую из вагона подругу и расцеловала.
— А это кто был? Андрей знает? Вот я ему расскажу!
— Лучше не рассказывай, знаешь, что в старину делали с гонцами, приносящими дурную весть? Двинятин мужчина горячий.
— Ой, я уже испугалась! Ладно, у меня свои проблемы. А где твой багаж? Что ты делала в Миргороде, отдыхала в санатории каком-нибудь?
— Да, вроде того… Багажа нет, идем скорее в машину, и помолчи.
Лида выглядела как обычно: лицо живое, подвижное, только в углах глаз тревога… Рассказывать о своей беде она начала еще в пути, уверив подругу, что это не мешает ей соблюдать правила движения. Позавчера ей позвонили на мобильный и радостным женским голосом объявили: ваш телефон дала Елена Петровна, мы салон косметики, и у нас для вас презентационная услуга, бесплатно! От вас нужны только паспортные данные. В этот момент насторожиться бы, но подозрительность заглушило слово «бесплатно»… Так что вчера Лида явилась в салон, называется «Жэн», и ее сразу взяли в обработку. Лида мгновенно догадалась, что ей хотят впарить набор косметики, но продолжала слушать: она очень любила всякие новые кремы и средства для ухода за лицом. Потом актрису положили на кушетку и начали процедуры для лица: тоник, масочка, крем… Она не сопротивлялась: почему нет, если на шару? Потом сверху обработали каким-то волшебным вибрирующим инструментом. А когда она встала и подошла к зеркалу…
— Ве-ерка, это был шок. — Они уже сидели у Завьяловой на просторной кухне, та успела заварить кофе и нервно курила. — Я помолодела лет на двадцать! Даже больше.
— И тут тебе предложили купить набор вместе с чудо-инструментом.
— Именно. Зашла их шефиня, солидная бизнесвумен, показала договор, озвучила сумму… От суммы я снова впала в шок: две с половиной тысячи евро! А мне говорят: «Это только сегодня и только для вас, известной артистки, гордости страны. А завтра будет три тысячи».
— Но ты же не носишь с собой столько денег, надеюсь?
— Конечно! А мне говорят: вот в соседнем доме отделение банка, с которым мы сотрудничаем, оформляете кредит и заключаете с нами договор, все это не сложнее, чем купить жетон в метро.
— М-да…
— Погоди так на меня смотреть! Конечно, одной половиной мозга я понимала, что нужно про эту «Жэн» спросить у Яндекса. Но второй… Позвонила Вадиму, он был, как назло, вне досягаемости. Еще раз посмотрела в зеркало… Все-таки это было чудо, поверь мне как женщина! Морщин нет, кожа гладкая, глаза горят!
— Тебе, случайно, не подсунули крем Азазелло? В такой тяжелой маленькой коробочке…
Лида поперхнулась кофе и укоризненно посмотрела на Веру.
— Хорошо тебе обижать маленьких…
— Ты? — засмеялась Вера. — Маленькая?
— Ты права… — Завьялова горестно вздохнула. — Я дура, идиотка и доверчивая кретинка. Не знаю, что тогда со мной произошло. Но я пошла в банк и заключила договор на эту косметику, оформила рассрочку на год…
Затем Лида получила заветную коробку, пришла домой и сразу помчалась к всеведущему Яндексу. И что же? Оказывается, она не одна «попалась»! То есть да, косметика настоящая, слава богу, но сделана на основе израильских кремов и добавок Мертвого моря. И себестоимость ее вполне нормальная, как у косметики, но все пострадавшие купили ее по цене бриллиантового колье!
И никому не удалось потом добиться справедливости. Потому что в договоре сказано русским по белому: расторгнуть его можно лишь при условии, что косметика наносит вред здоровью. А она не наносит, а наоборот…
— Конечно, я уже звонила всем знакомым юристам. — Завьялова снова закурила. — Все в один голос твердят: ты попала, так расслабься и получай удовольствие. А какое может быть удовольствие?! — Ее глаза мгновенно наполнились слезами. — Я столько бабок не зарабатываю! Даже если собрать все гонорары за подработки на телевидении, рекламу, в других театрах… Я только и буду работать на этот гребаный кредит! И у меня что-нибудь отнимут, машину или квартиру… А главное, Вадим приедет — он меня убьет!
Вера откинулась на мягкую спинку кресла. Тут своих проблем не знаешь куда девать, так еще получите и распишитесь… Правда, в данном случае помочь Лиде можно, она уже знала, каким образом. Помучить ее или сразу обрадовать? Надо бы немного помучить.
— Внушаемая ты слишком, Лидка. Нельзя же так. А если к тебе на улице цыгане подойдут? Детский сад просто…
— Вера!
— Ты сразу должна была понять, что тебя вводят в специальный транс, наверное, у них это давно отработано. Ладно, попробуем. Но учти: будет немного некомфортно, может быть, даже больно.
Лида заколебалась, наглядно представила себе сумму в евро — и махнула рукой.
Вера попросила ее бросить сигарету, отодвинуть чашку с кофе и расслабленно откинуться на диванные подушки. После этого начала расспрашивать, кусали ли Лиду когда-нибудь пчелы, и выяснила, что не кусали. Спросила, не обжигалась ли она кипятком до красноты, — нет, бог миловал. Тогда — нет ли у нее аллергии на что-нибудь?
— Есть аллергия, — сказала Лида. — И всегда была. На киви. Очень давно, в детстве, я его попробовала, и у меня распух язык, отекло лицо…
— Прекрасно! — сказала Вера.
— Ты находишь это прекрасным? — обиженно заметила актриса. — Мне с тех пор приходится изо всех сил следить, чтобы в тортах и фруктовых салатах его и близко не было. И все равно попадалось пару раз. Ничего хорошего, это просто ужас.
— Прекрасно, ведь мы нашли, как тебя выручить. Слушай сюда: мы сейчас поедем в эту фирму, только не на твоем «мицубиси», а вызовем такси. А там ты скажешь, что от их косметики у тебя все лицо за ночь опухло, и значит, она тебе противопоказана.
— Но у меня ничего не опухло…
— Ну, милая, это дело техники.
Она велела Лиде прикрыть глаза и слушать ее голос. А сама приговаривала:
— Ты слушаешь меня, слышишь только меня… Видишь все ярко и четко… Вспомни вкус киви… Ты отрезаешь ломтик и кладешь его в рот… Он сочный, кислый, терпкий, у него лохматая кожица… Это все по-настоящему…
Через пять минут Лида вскочила и подбежала к зеркалу.
— Ой! Это я?! Мамочки!..
Вера тем временем вызывала такси. Они примчались в салон, всех там перепугали, к Лиде выбежала та самая бизнесвумен, начала звонить и вызвала их фирменного врача. Врач прибыл, и Вера вместо Лиды рассказала, что после процедуры с их косметикой «Жэн» ее подруга опухла, отекла, всю ночь терла лицо льдом, а лекарства Вера ей запретила пить — мало ли что, она же не знает химических составляющих косметики. Так что теперь Лидия Завьялова никакой «Жэн» иметь не хочет и желает договор немедленно расторгнуть. Звонили хозяину салона куда-то, кажется, за границу, звонили юристам — и пострадавшей клиентке разрешили косметику вернуть. Они пошли с запиской в тот самый банк, и кредит был закрыт через десять минут.
Снова Вера вызвала такси.
— Отвезу тебя домой, пострадавшая, — сказала она, когда машина подъехала.
— А когда это пройдет? — капризно спросила Лида. Она уже становилась сама собой. — А то вся морда ужасно чешется.
— Сейчас…
Вера пошептала ей что-то в ухо, и к моменту, пока они доехали по адресу, лицо актрисы вернулось почти в прежнее нормальное состояние.
Никакой особенно бурной благодарности она Вере не выражала, как будто спасение глупых артисток — это для ее подруги так, семечки и привычное дело. Лида даже сделалась немного задумчивой.
— Кофе хочу, — заявила Вера, рассудив, что с ее подругой нужно быть такой же, как она, — бесцеремонной. — И булочки какие-нибудь, ну не знаю, шоколадку там. Сделаешь?
— Да-да, конечно, пойдем… Сейчас все организую, у меня там наготовлено, Вадим состряпал плов, пальчики оближешь… Ты же голодная, небось?
Завьялова хлопотала и была непривычно молчалива. «Чего-то недоговаривает», — подумала Лученко.
— Ты моя должница, — сказала Вера. — Возражений нет?
— Что ты! Конечно! Я так счастлива…
— Значитца так. Первое: можно у тебя пожить пару дней? А то мне, понимаешь, пока негде.
— Давай, живи сколько хочешь, что за вопросы.
— Второе: теперь я к тебе в театр до конца жизни буду ходить бесплатно.
— Само собой!
— Третье… Ты пальчики загибаешь? Загибай, загибай. Третье: и имею право в театр кого угодно с собой приводить.
— Конечно!
— А также требую право первой ночи с любым твоим мужиком.
Лида уронила вилку и уставилась на Веру.
— Шучу, шучу! — рассмеялась та. — Но никогда не смей больше меня ревновать ни к кому! Ты же знаешь, у меня есть Двинятин.
— Верка, ты садистка. Надо же совесть иметь! Так испугала…
Они поели плов, закусили соленым огурчиком, поставили чайник, чтобы насладиться кофе. Вера нарочно молчала. И наконец дождалась.
— Слушай, я должна тебе это рассказать, — сказала Лида с таинственным видом, — а то просто лопну.
— Я вся внимание.
— Ты не поверишь. Оказывается, эта молодежь, то есть ребята-артисты из моего театра, они устраивали разные козни и диверсии…
— Знаю, — вздохнула Вера. — Воевали таким способом против строительства торгового центра напротив театра. И против варварских методов стройки: у вас же по фасаду театрального здания трещины пошли. А главным у твоих диверсантов был Антон.
— Ну, — протянула Лида разочарованно, — с тобой неинтересно. Ты все знаешь, колдунья этакая!
— Но у тебя что-то другое было на уме, что-то посерьезнее. Выкладывай.
— Это правда… Понимаешь, мне-то их борьба с ветряными мельницами мимо кассы, но у парнишек была всякая хитрая техника. А я же ревновала Антошку, как не знаю кто. Ну и, в общем, уговорила поставить в его гримерную маленькую такую телекамеру. Сказала ребятам: раз вы воюете против стройки, а у нее наверняка высокие покровители, то вам надо себя обезопасить, на случай, если придут угрожать. В гримерке у них собирался как бы штаб. И техник согласился. На самом деле я хотела знать, кого Антон к себе приводит, ведь у меня недавно закончился с ним роман… И для меня он еще не совсем закончился.
— А еще ты хотела знать, не мелькнули там я, — спокойно сказала Вера.
Лида от неловкости замешкалась.
— Я уже все поняла, Лидуся. Кто там был, на записи? Кого вы увидели?
Лида стала ругать безрукого мальчишку, который поставил камеру криво и косо. В общем, когда артисты после убийства спохватились и кинулись смотреть записи с камеры, то ничего интересного на ней не увидели, только в зеркале мелькнуло чье-то ухо. А запись милиции не отдали, умолчали — ведь тогда надо было признаться в своих хулиганских действиях на строительстве, запугивании рабочих.
— Да и вообще, — подвела итог Лида, — наших ментов все знают и дела с ними иметь не хотят. Артистов самих сразу бы повязали и повесили бы на них все смерти на этой уродской стройке. Так оно все и оста…
Вера вскочила.
— Мне надо срочно, немедленно посмотреть эту запись! Звони в театр, ребятам, черту, дьяволу! Скажи, чтобы мне ее показали.
— Я поеду с тобой, — сказала ошеломленная актриса. — Мне все равно на репетицию. А что случилось?
По пути Вера позвонила Андрею и сообщила, что давно приехала, соскучилась, но надо тут кой-какие дела решить, в театре. Потом она смотрела запись раз десять, от начала до конца. Действительно, только ухо. Но ухо особенное.
Вера все поняла. Окончательный узор сложился.
* * *
Перед дверью в квартиру Даши Сотниковой ветеринар что-то достал из сумки. Это что-то было мягким, пушистым и беззащитным, Двинятин обернул его в бумажный пакет с серебряной фольгой и нажал на звонок.
Открыла Дарья, мужчина вошел в ярко освещенную гостиную и продекламировал:
— «У меня уже готов для тебя букет котов, очень свежие коты! Они не вянут, как цветы». — Тут он запнулся. — Как там дальше? А! «Я принес букет котов, дай скорее вазу. Очень свежие коты — это видно сразу!»
Сотникова всплеснула руками:
— Мамочки мои!
Из нарядного кулька вылез на свет божий очаровательный котенок в плюшевой дымчато-голубой шубке. Он уставился удивленными изумрудными глазками на Дашу, посмотрел на Андрея, на пакет, откуда вылез. На его умильной мордочке легко читалась простая мысль: «Спрятаться обратно или здесь дадут вкусненького?»
— Кто это? — прошептала сраженная наповал женщина.
— Британец, полтора месяца. Смотри, какой крупный.
— Андрюха! Это мне?! Что за чудо такое?
— Ну, не мне же. Британцы — они очень ласковые и очень красивые. Этот с отличной родословной, учти. Береги его!
Котенок подошел к Даше, она его погладила. Он громко заурчал. Сотникова села на диван, взяла котенка к себе на колени…
— Но ведь я целыми днями на работе! — спохватилась она.
Андрей пожал плечами: дескать, ерунда.
— Наш мальчик отличается терпеливым и спокойным нравом. Лишь бы была вода в поилочке и еда. Ну, со временем мы можем устроить ему подружку или друга…
— Так, Двинятин! — улыбнулась Даша. — Остынь! Лучше скажи, где ты раздобыл такое чудо?
— Обслуживаю одну фелинологическую организацию, вот они мне и удружили. Новый год же на носу!
— Спасибо тебе, Андрей. — Даша терлась лицом о пушистую шерстку котофея. — А как ты узнал, что я давно мечтала о таком вот существе?
— Ну, есть такая наука — зоопсихология. Зная ее, можно понять, кто кому нужен.
— Ты прямо как Вера… — Сотникова осеклась и посмотрела на гостя исподлобья, не зная, что говорить и делать дальше.
— Так вот, — деловито заметил Андрей, — как раз о Вере и о тебе. Я ведь зачем приехал? Хватит тебе дурью маяться, корчить из себя жертву предательства. Никто тебя не предавал.
— Андрей! Ты ничего не знаешь! — вспыхнула женщина. — Вере ничего не стоило выполнить работу для Чернобаева. А теперь по ее милости мы закрываемся.
— Смешная ты, Сотникова. — Двинятин отошел к балкону, приоткрыл дверь и закурил. — Ты с человеком дружишь полтора десятка лет и ничего про нее не поняла?..
— Настоящей женской дружбы не бывает. Это всем известный факт, — огрызнулась Сотникова.
— Дружбы между мужчиной и женщиной тоже нет. Вопрос: с кем дружить женщине? — Андрей усмехнулся, наблюдая, как осваивается в чужом месте британец. — Лучше послушай, что произошло на самом деле.
И он очень лаконично и жестко объяснил подруге, почему Вера поступила так, как она поступила. Затем рассказал, какому прессингу подверглась она только потому, что не захотела быть марионеткой в игре Чернобаева. О том, что им отказали от квартиры, о том, как Вере пришлось уйти на больничный, а впереди маячило увольнение с любимой работы.
— Мы уже с ней это проходили несколько лет назад. Она была без пяти минут безработным психотерапевтом, — вспомнила Сотникова, до которой стал доходить смысл всего происходящего.
— Ты — лучшая подруга моей жены, и усомнилась в ее порядочности. Что с тобой, Даша?
— Не добивай меня, Андрей! Я и так чувствую себя мерзко. Какая же я идиотка! У меня словно ампутировали часть мозга. Как я ей в глаза теперь буду смотреть?
Даша была готова вот-вот расплакаться.
— Слушай, как мы назовем этого красавца? — мастерски переключил разговор на другую тему ветеринар.
— Лапсик? Он же такая лапонька…
— Это будет его домашнее имя. А для посторонних и по документам пусть будет Ланселот. Ты посмотри на него: типичный кот-рыцарь.
— Да. Ой!.. Мне же нечем его кормить! — спохватилась Дарья.
— За вас подумали, — успокоил ее Двинятин, доставая банку специального корма для котят из рюкзака и оттуда же извлекая поролоновую, обшитую тканью колыбельку. — Вот тебе для него спальное место на первое время, пока чуток не подрастет. Так что, поехали мириться?
— Ну… Только я новый костюм надену. Вера его еще не видела!
Даша умчалась в спальню переодеваться.
— Что бы они, девочки, без нас, мужиков, делали, — сказал Двинятин котенку. — Согласен, Ланселот?
