Потянулись долгие дни заключения. Самым тяжелым для Рамиро и Альвареса было отсутствие привычной любимой работы. Никто, конечно, не мешал исследователи думать; но им не давали ни клочка бумаги, ни карандаша. Регулярно через каждые два-три дня их вызывали на допросы. И это тоже было крайне однообразно, потому что все допросы каждый раз крутился вокруг одного и того же: в чем заключалась работа исследователей и где спрятаны записи. Рамиро и Альварес держались стойко, повторяя предыдущие показания.
Эрнан Рамиро твердо знал: его могут распять, но он ни отдаст в грязные лапы насильников-фалангистов результаты своего многолетнего труда! Он был уверен, что и Анхело не покорится.
Но вот друзей разлучили, перевели в отдельные камеры. Перед разлукой они сжали друг друга в объятиях:
- Держись, Анхело!
- Прощай, Эрнан!
И опять - разве мог Эрнан Рамиро знать, что Анхело Альварес действительно прощался с ним навсегда, что уже никогда в жизни он не увидит своего преданного друга?..
Уже на третий день после этого Эрнана Рамиро вызвали на очередной допрос. Следователь сразу сказал ему:
- Бесполезно дальше отмалчиваться, Рамиро. Мы все знаем. Нам известно не только направление вашей работы, но и цель.
Эрнан Рамиро удивленно посмотрел на следователя. Тот спокойно продолжал:
- Ваш друг Анхело Альварес рассказал нам все.
- Вы лжете! - Вырвалось у инженера.
- Посмотрите.
Следователь показал ему верхнюю часть протокола. Рукой Анхело там было написано:
Считая, что дальнейшее сопротивление нецелесообразно, я решил рассказать здесь все, что составляло смысл моей совместной работы с Эрнаном Рамиро. Нашей целью было …
Остальные строчки закрывала рука следователя, который спокойно спросил инженера:
- Надеюсь, вы узнает почерк Альвареса?
Рамиро молчал, беспомощно глядя на протокол. Да, безусловно, это был почерк Анхело Альвареса, он не мог не узнать его! Но как же случилось, что друг…
- Думаю, теперь вы понимаете, насколько нецелесообразно ваше молчание? - Продолжал следователь. - Тем временем вам достаточно лишь подтвердить показания Альвареса и ознакомить специалистов, которых мы назначим, с действительным состоянием работы в лаборатории, и всем этим неприятностям, - следователь обвел широким жестом вокруг, что, очевидно, должно означать тюрьму, - будет конец. Подумайте, Рамиро! Вас ждет слава, всеобщее признание, личная благодарность каудильо слава ему! - Лучшие условия дальнейшей работы, ордена отличия… Все будет к вашим услугам!
Эрнан Рамиро слушал следователя, а в мозгу его билась одна мысль, одна-единственная: «Анхело, Анхело, как мог ты покориться, предать, отдать им нашу тайну!.. О Анхело, я так верил тебе!..»
Следователь наклонился через стол к Рамиро:
- Вам даже ничего сейчас не надо писать, - продолжал он уговаривать инженера. - Это все формальности. Только скажите нам, где именно вы спрятали чертежи и научные записи…
И тогда Эрнан Рамиро выпрямился. Словно огонь блеснул в его глазах. Он понял! «О Анхело, как мог я сомневаться в тебе, мой друг, мой брат!»
- Хватит, господин следователь, не тратьте зря времени, - сказал он презрительно. - Все ясно. Вам не удастся обмануть меня этой фальшивкой, указал он на протокол, будто бы написанный рукой Анхело Альвареса. - Заберите ее прочь и можете дальше не уговаривать меня, все равно я ничего не скажу!
Следователь яростно взглянул на него. Видимо, он уже считал, что выиграл сложную игру, и поэтому теперь ему было особенно досадно.
- Это ваше последнее слово? - Спросил он еще.
- Последнее.
- Что ж, посмотрим. У нас есть еще некоторые средства, - угрожающе процедил следователь и нажал кнопку звонка, вызывая охрану. - Мы еще увидимся, Рамиро, - бросил следователь, когда Эрнана выводили.
Но почему-то следователь не спешил с новым вызовом Эрнана Рамиро на допрос. Шли дни, - тоскливые, однообразные, заполненные тревожными и сбивчивыми мыслями. Да, следователь допустил ошибку в последний раз, когда угнетенный известием о неожиданной измене Альвареса, Эрнан действительно мог покориться. Следователь выдал себя, спрашивая Рамиро о месте тайника чертежей и записей! Если бы Анхело действительно все рассказал, то он сказал бы и об этом. Значит, протокол его допроса был фальшивкой, с помощью которой следователь хотел сломать сопротивление Эрнана!
Из этого ничего не вышло. Ладно. Но теперь, наверное, следователь попытается таким же образом повлиять на Анхело. Эрнан представлял себе, будто видел собственными глазами, как Альваресу тоже показывают протокол допроса его друга, как Анхело ошеломленно смотрит на протокол, написанный рукой Эрнана: ведь фалангистские шантажисты и прохиндеи умеют хорошо подделывать почерки, Эрнан уже убедился в этом. И теперь следователь вторично уже не сделает ошибки… А если Анхело поверит ложному протоколу и покорится?.. От одной мысли об этом Эрнан Рамиро срывался с места и начинал неистово бегать по узкой камере. Он готов был биться головой о стену, но что бы это дало? Тогда, у следователя, он засомневался в своем друге; разве не усомниться и Анхело в нем? И ничем, ничем он не может помочь делу, не может сообщить Анхело, он бессилен в этой проклятой каменной клетке!..
Следователь бросил в конце разговора угрожающую фразу о каких-то других средствах. Что он имел в виду?.. Но неужели эти мерзавцы, убедившись, что Рамиро и Альварес ничего не скажут, решат сделать что-то с Хуанитой… или маленьким Лорхе?.. Нет, нет, это невозможно, даже у бездушных убийц есть какие-то остатки совести, существуют пределы, которых никто не может перейти! И все же, - что имел в виду следователь, говоря эти свои последние слова, которые звучали, как открытая угроза?..
Прошло еще несколько дней и несколько бессонных ночей. Наконец Эрнана Рамиро снова вызвали на допрос.
- Вы не передумали, Рамиро? Еще раз советую вам перестать упорствовать. И мы забудем все неприятности, - сказал ему следователь.
Инженер упрямо мотнул головой:
- Нет! Я ничего не скажу.
- Посмотрим, посмотрим, - почти сочувственно сказал следователь. И от этой неожиданной интонации, которая звучала здесь, в тюрьме, как насмешка, у Эрнана Рамиро похолодело в душе. Нет, нет, не может быть, этого не может быть, нет!
Но это было.
Следователь нажал кнопку звонка. Вошли два охранника. Следователь кивнул им на Эрнана. Охранники стали позади инженера и положили ему на плечи крепкие руки. Следователь позвонил еще раз.
Снова открылись двери. Эрнан Рамиро рванулся со стула, на котором сидел. Но тяжелые руки охранников удержали его на месте. Глухой стон, похожий на приглушенный плач, вырвался из груди Эрнана. Хуанита, моя Хуанита!..
Двое фалангистов в черных рубашках ввели в комнату Хуаниту. Видимо, ей самой трудно было идти, потому что они держали ее под руки. «Хуанита, что они сделали с тобой, моя любовь, мое счастье!..»
Хуанита еле стояла на ногах. Разодранные рукава платья не прикрывали багровых кровоподтеков на ее нежных руках. На исхудалом лице застыло выражение страдания. Большие грустные глаза сначала будто не видели Эрнана. Однако вот в них вспыхнула радость. Хуанита пошатнулась, протянула вперед руки:
- Эрнан!
Она едва не упала. Фалангисты поддержали ее - и она повисла на их руках. Только большие глаза, глаза любимой Хуаниты как бы приблизились к Эрнану, они горели страстным чувством, они словно стремились перелить в Эрнана мужество и силу.
Словно сквозь вату, Эрнан Рамиро услышал размеренные слова следователя, обращенные к нему. Следователь говорил:
- Как видите, Рамиро, ваше упорство привело к тому, что мы вынуждены были арестовать вашу жену и узнать у нее о спрятанных вами чертежах и записях…
- Но я ничего, ничего им не сказала, Эрнан! - Воскликнула Хуанита.
- Да, могу подтвердить это, - сказал следователь. - Ваша жена отказалась говорить что-либо о чертежах и записях, так как, очевидно, до сих пор находится под вашим влиянием, Рамиро. И вы видите собственными глазами, к чему это привело. Ведь мы со своей стороны вынуждены были, хотя очень сожалеем, принять некоторые меры воздействия на нее. Правда…
- Мерзавцы! Палачи! - Не сдержал возмущенного возгласа Эрнан Рамиро. - Вы мучили женщину, вы мучили ее! Да я… - Он снова рванулся со стула, и снова крепкие руки охранников остановили его. Капли пота выступили на лбу инженера.
- Правда, - продолжал следователь, будто и не слышал восклицания Рамиро, - это пока тоже не дало результатов. Но у нас есть время… и средства тоже… Так вот, Рамиро, вы можете выбирать: или скажете нам то, что мы требуем, или мы в конце концов узнаем обо всем сами от вашей жены. Предупреждаю вас, мы не остановимся, пока не получим нужных сведений. А вы, кажется, любите вашу жену…
- И потому не говори им ничего, Эрнан! Будь мужественным, Эрнан, не говори ничего! Умоляю тебя…
Рука одного из фалангистов грубо закрыла Хуаните рот.
«Любимая, родная Хуанита, разве же все эти чертежи и записи стоят твоих страданий?.. Зачем они мне, если я вижу, как эти палачи мучают тебя, моя жизнь, моя любовь, Хуанита?»
- Рамиро, я жду вашего ответа, - раздался сухой и холодный голос следователя.
Едва шевеля пересохшими губами, инженер прошептал:
- Я согласен… я скажу вам все… только отпустите ее…
- Эрнан! Ты не сделаешь этого! Эрнан!
Хуанита неожиданным рывком вырвалась из рук фалангистов и бросилась к мужу. Но она была слишком слаба. Сделав шаг, она упала бы на пол, если бы ее вновь не подхватили фалангисты. Но она все еще повторяла:
- Нет… ты не сделаешь этого, Эрнан… не сделаешь!..
Следователь махнул рукой. Фалангисты вывели Хуаниту из комнаты…
- Я ручаюсь вам, Рамиро, что мы сразу отпустит вашу жену, как только вы дадите нам нужные сведения, - сказал следователь, подвигая к себе бумагу. - Я слушаю вас, говорите!
И тогда Эрнан Рамиро покорился. Он рассказал обо всем - и о содержании своей работы, и о тайном месте в саду возле их дома, где он с Хуанитой и Альваресом закопали под магнолией чертежи и научные записи. Как мало все это значило для него сейчас, когда перед глазами стояло измученное, худое лицо любимой жены!..
Вернувшись в камеру, Эрнан Рамиро долго сидел на кровати, обхватив голову руками. Да, вот и закончилось все - борьба за то, чтобы не отдать в грязные лапы фалангистов свое изобретение, мечту всей жизни и его и Анхело Альвареса, результаты многолетнего упорного труда… Он подчинился, отдал все, чтобы спасти от пыток Хуаниту: разве мог Эрнан поступить иначе? Разве осудит его за это Анхело? О Хуанита, откуда у нее такая твердость, она выстояла и ни слова не сказала фалангистам, которые мучили ее, да еще и призвала мужа не сдаваться, - такая всегда тихая, ласковая Хуанита… Зато теперь все позади, всему конец…
Однако это был не конец.
На следующий день Эрнана Рамиро вновь привели на допрос. Следователь враждебно взглянул на него из-под густых бровей и сказал:
- Я вижу, Рамиро, что вы и дальше считаете возможным водить нас за нос.
Эрнан смотрел на него, ничего не понимая. В чем дело? Ведь он сказал все, ничего не скрыл.
- Вы осмелились дать мне неверные сведения о месте тайника чертежей и записей, - продолжал следователь. - Мы перерыли едва ли не весь сад и ничего не нашли.
- Чертежи и записи закопаны под магнолией, как я и сказал вам, - подтвердил Эрнан.
- Не врите! Там ничего нет. Скажете вы, наконец, где вы их спрятали?
- Клянусь, что они там. Я сам закопал их под магнолию! Может, вы в чем-то ошиблись, не там искали…
- Не говорите чепухи, Рамиро! Не вам учить нас искать! Во всем саду не осталось сантиметра не перекопанной земли. Говорите, где чертежи и записи?
Эрнан молчал. Его сжатые пальцы побелели. Что он мог сказать? Теперь он понимал: чертежей и записей нету под магнолией, где он их тогда закопал, потому что Хуанита после его ареста перепрятала их. Это было единственное объяснение. Зачем она сделала это? Неизвестно. Но сказать об этом следователю означало бы подвергнуть ее новым страданиям, новым страшным допросам. И Эрнан молчал.
- Значит, не хотите отвечать? - Угрожающе заметил следователь. - Ну что ж, мы спросим об этом вашу жену, Рамиро.
- Нет! Не делайте этого! Я расскажу все. Я напишу все заново, ничего не скрою! Только оставьте Хуаниту, оставьте!
Однако следователь равнодушно махнул рукой:
- Нам нужны чертежи и записи. Возобновляя, вы можете что-то скрыть. А нам нужно все. Скажете, где вы их спрятали?
Эрнан беспомощно опустил голову. Следователь позвонил.
- Уведите его, - сказал он охранникам. И бросил Эрнану напоследок: - Вы сами виноваты, Рамиро, в том, что мы вынуждены дальше допрашивать вашу жену. Но мы узнаем, обо всем узнаем, уверяю вас!