Новые фашистские танки появились здесь как последняя надежда врага, который вынужден был вновь бесславно отступать, бежать без оглядки с захваченных им несколько дней назад участков пограничной полосы. Части Красной Армии зажали врага между двумя реками, которые сливались в этом месте. Дальше отступать было некуда, дни и часы существования фашистских частей были сочтены. И тогда появились эти танки. Им удалось задержать наступление красноармейских частей. А тем временем на помощь врагу пришел лютый декабрьский мороз. Он сковал реки льдом. Еще день-два — и фашистские части спасутся, свободно перейдут через реки по льду, под защитой этих танков.

Собственно, это были даже не танки, а скорее танкетки, разве что немного тяжелее обычных, сильнее бронированные. Почему же им удалось остановить наступление частей Красной Армии на этом участке? Разве не знакомы были советские бойцы с танками и танкетками, разве разучились советские снайперы попадать из своих верных винтовок даже в узкие смотровые щели танков? Мало было гранат у советских бойцов, чтобы в подходящую минуту бросить их под гусеницу танка и вывести его из строя?..

В том-то и дело, что удобной минуты совершенно нельзя было найти. Быстроходные фашистские танки молниеносно появлялись из-за двух бугров, вероятно, скрытые за ними в подземных убежищах. Через несколько секунд они приближались к окопам Красной Армии, заливая все вокруг себя жидким огнем. Длинные пламенные струи били из танков на сотню-полторы метров, огненная жидкость поджигала все, к чему прикасалась. Даже лед пылал, зажженный этой жидкостью — пылал в тридцатиградусный мороз.

Бойцы не имели никакой возможности приблизиться к танкам, окруженным пламенем.

А противотанковые пушки, кинжальные пушки, снаряды которых прорезают броню танков как масло? Противотанковые пушки не попадали в новые фашистские танки! Вот попробуйте попасть, скажем, из винтовки в блоху! Новые фашистские танки не шли по прямой. Они прыгали. Да, да, прыгали — и не просто вперед, словно перепрыгивая что-то. Нет, они бросались то вправо, то влево, каждый раз неожиданно, каждый раз непредсказуемо. Какие-то необычные усовершенствования позволяли этим танкам отпрыгивать на добрый десяток метров в сторону, не давая возможности пристреляться противотанковым пушкам. Снаряды, пролетали мимо танков, не вредя им. Попасть в эти новые танки, когда они прыгали, можно было разве что случайно.

А прыгать они начинали, едва показавшись из-за бугров. Единственное место, где, казалось, танки были уязвимы, — это несколько десятков метров перед самыми фашистскими позициями. Возвращаясь назад, танки уже не прыгали здесь, а быстро пробегали небольшое расстояние до своих окопов по прямой линии, чтобы скорее спрятаться под землей. Но именно эти несколько десятков метров были защищены от советских пушек двумя буграми… слишком далеко от гранатометчиков и слишком близко для пушек!

Командование участка уже хорошо знало, что каждый раз в вылазке участвуют одни и те же танки. Бойцы заметили даже их марку, белые буквы «МТ» на сером фоне брони. Однако, это мало помогало. Вот если бы приблизиться к танкам, укрыться как-то от их огненных струй и полить их самих этой поджигающей жидкостью!.. Но приблизиться было невозможно. Приходилось ждать резервов: тяжелые советские танки безусловно быстро разобьют фашистские танкетки. Надо только дождаться, пока тяжелые танки подойдут. А мороз, неустанно сковывавший реки льдом, ежечасно приближал для фашистских частей возможность спокойно отступить, избежать разгрома?.. Так или иначе, приходилось ждать, другого средства уничтожить новые вражеские машины не было.

И все же Синица и Лященко — бойцы погранзаставы упорно спорили. Они забыли про свежие газеты, они отказались даже от ужина (а для Синицы это было большой жертвой!). Собственно, присев в углу окопа, они даже не спорили. Синица горячо что-то доказывал Лященко, а тот молча и хмуро слушал и лишь иногда коротко отвечал другу, наверно, легко разбивая аргументы собеседника, потому что Синица секунду неистовствовал, ругался — и снова начинал что-то доказывать. Товарищи оглядывались на них, но не трогали, только иногда шутили:

— Опять что-то придумывают! Головы сломаете, изобретатели!

Друзья даже не оборачивались, захваченные разговором. Что вообще объединяло этих двух людей, таких разных внешне, не похожих ни одной чертой?.. Длинный и худой Лященко с его всегда суровым, нахмуренным лицом, с тонкими, как грабли, руками — и коротенький, неугомонный, веселый Синица, который мог неожиданно рассмешить кого угодно, кроме своего мрачного и молчаливого друга. Оба они были комсомольцами. Но почти вся рота тоже была комсомольской!.. Так или иначе, Лященко и Синица были неразлучными друзьями — о них шутили, что они даже наряды отбывают вместе. Однако, это было, конечно, лишь шуткой, потому что не Лященко, ни Синица с самого начала военной службы не имели ни одного наказания и были образцовыми красноармейцами, как и следует быть комсомольцам.

Разговор длился долго, но потом внезапно закончился. Синица снова что-то доказывал другу, горячо и вдохновенно. И на этот раз Лященко ответил не сразу. Он немножко подумал, покачал головой:

— Не знаю, — сказал он наконец. — Просто сказать, не знаю, потому что не уверен…

— А я знаю и уверен, — возразил Синица. — И ты знаешь. Ты только подумай: оно все равно как трактор. Я же не заставляю тебя сразу все овладеть. Ты только будешь делать то, что я скажу. Ну?.. +++

Очевидно Лященко согласился, потому что сразу после этого оба исчезли в глубине окопа. Никто не слышал от них ни слова до самой ночи. Бойцы только видели, как друзья, словно собираясь в путешествие, приносили какие-то вещи, складывали их в сумки. Затем Синица на несколько минут исчез и вернулся с двумя белыми халатами, в которых бойцы обычно ходили на разведку.

— Задание? — Спросил кто-то из товарищей у друзей.

— Нет, только небольшое личное, так сказать, частное дело, — ответил Синица.

Лященко молча мотнул головой: не трогай, мол! Однако, более разговорчивый Синица тут же добавил:

— Вы, ребята, сидите здесь, а мы прогуляемся. Что-то давно на свежем воздухе не были, пройтись хочется, развлечься!

— Вот, новые танки тебе покажут развлечение, — услышал Синица чей-то ответ. И сразу рассердился:

— Еще посмотрим, кто кому покажет! А может мы с Лященко как раз и собираемся этот новый танк на веревочке привести к нашим окопам?..

На такую похвальбу уже никто не ответил. Со стороны фашистских окопов начиналась артиллерийская стрельба. А это говорило о том, что фашисты что-то затевают…

…Бешеная артиллерийская подготовка заставила забыть про всякие разговоры. В грохоте выстрелов и взрывов никто не заметил, как исчезли два друга. А потом, когда появились огненные танки, было уже совсем не до Синицы и Лященко. Правда, на этот раз советским кинжальным пушкам удалось подбить два танка. Подожженные собственной горючей жидкостью, танки ярко горели среди морозной тьмы, освещая снежные сугробы вокруг себя. Видно было, как из одного танка попытался выпрыгнуть механик в кожаной одежде. Но он не успел: взрыв бензина закрыл все облаком дыма и огня…

Два прыгающих танка были подбиты, но остальные восемь, сделав свое дело, возвращались назад. Дрожащие лучи прожекторов время от времени нащупывали их, и в следующую же секунды танки исчезали из светового пятна, погружаясь прыжками в темноту зимней ночи. И лишь иногда в течение нескольких секунд можно было вновь видеть их, тускло освещенных красным заревом горящего льда, зажженного горючей жидкостью.

Танки возвращались назад, погружаясь в снежные заносы, тяжело шатаясь. Они шли уже не поодаль друг от друга, а понемногу сближаясь, чтобы быстро пройти между двумя буграми к своим окопам: там уже не было опасности попасть под выстрелы советских противотанковых пушек.

Черное небо опустилось низко-низко; ни одна звезда не смела выглянуть, словно все они были напуганы грохотом взрывов и артиллерийской стрельбы. Становилось заметно теплее; или, может, это только казалось от огня, разлитого фашистскими танками?..

Танки быстро отходили назад. В грохоте мотора танкисты последней машины не услышали, как прямо перед ними в снежном сугробе раздался отрывистый приглушенный голос:

— Даешь!

Второй голос коротко отозвался:

— Есть!

Два белых пятна на снегу зашевелились. Танк проходил как раз между ними. Как по команде, два человека в белых маскхалатах, почти незаметные среди снега, бросились к машине. Что-то мелькнуло в воздухе, что-то, вьющейся гадюкой, упало между острыми зубцами гусениц танка. Раздался сухой треск. Гусеницы остановились, они уже не отбрасывали назад снег а зарывались в сугроб, так как, тормозя, танк по инерции тяжело и упорно прополз еще немного вперед. Но вот его бронированное тело остановилось, безумно ревя мотором. Краткий радостный возглас отметил это, и две фигуры в белых халатах вновь упали в снег, невидимые на нем. Только зоркий, наблюдательный глаз заметил бы, как эти две фигуры ползли к стальным бокам танка, словно пытаясь прижаться к нему. Зачем?..

Танк стоял. Его гусеницы что-то заклинило. Вот мотор сбавил обороты, стало тише. Хриплый голос внутри отдал отрывистый приказ. Две-три секунды — и вокруг танка стало вдруг светло. Две струи жидкого пламени опоясали танк, сжигая все вокруг него.

— Так я и думал! — Тихо пробормотал Синица, прижимаясь ближе к гусенице. — Держись, Лященко, здесь они нас не тронут, держись! Они вылезут!

Видимо внутри танка успокоились. Огненный пояс исчез. Несколько тяжелых капель еще упали вниз из небольших трубок по сторонам танка. Они падали в снег, как растопленный сияющий металл, шипели и гасли.

Раздался скрежет брони. Наверху открылся люк. Из него показалась голова человека, руками державшегося за края люка. В одной руке были клещи. Фашистский механик быстро выпрыгнул из танка и подбежал к гусенице, утопая в снегу. Он наклонился, держа наготове клещи, и вдруг упал, оглушенный ударом приклада по голове.

И снова стало тихо. Из танка послышалась ругань. Вскоре второй танкист не выдержал тревожного ожидания. Вот и он показался над люком. Но ему не пришлось вылезти самому. Две длинные руки схватили его за горло и вытащили наружу как кошку. Через секунду он неподвижно лежал на снегу.

А Синица уже кричал:

— Да ладно возиться с ним! Скорее снимай колючую проволоку с гусениц! Видишь другие танки остановились, возвращают сюда. Ну, разве я не верно предвидел?.. Увидишь, придут этому на помощь… Давай, давай, Лященко! Вот, держись, сейчас задним ходом!..

Он исчез в танке. Вновь бешено загрохотал мотор. Танк тяжело подался назад. Лященко быстро вытащил из гусениц одну за другой две прочные петли из целых пучков колючей проволоки, которые остановили гусеницы. Затем с усилием вскарабкался в люк, закрыв за собой крышку.

Тем временем остальные танки повернули и уже приближались к отставшему, видимо, решив взять его на буксир. Фашисты не хотели оставлять танк Красной Армии, они пытались сохранить секрет новой машины. Танк стоял неподвижно, казалось он все еще не в состоянии двинуться с места. И только тогда, когда его отделяло от других всего несколько метров, его поведение резко изменилось.

Танк словно сошел с ума. Он молниеносно рванулся вперед, сразу перейдя на полную скорость и разбрасывая вокруг себя снег. Вот он оказался возле прочих танков, развернулся, и вдруг огненные струи брызнули из его бортов, направленные на соседей. Танк бешено крутился в одну и другую сторону, поливая машины жидким пламенем. Его соседи не успели ничего сделать, нападение было слишком неожиданным; огненная жидкость заливала их, проникала сквозь смотровые щели и щели люков, зажигала металл гусениц…

А когда вокруг бешеного танка уже пылали шесть фашистских танков, на которых разваливались и падали кусками в снег гусеницы, Синица радостно закричал, хотя и знал, что Лященко не может услышать его в этом адском шуме:

— Достаточно! Выключай! Поехали к своим!..

Танк быстро выскочил из огненного круга и, покачиваясь, ныряя в сугробы, понесся к советским окопам. Огненные струи по его бортам исчезли, выключенные Лященко. Сзади, освещенные собственным огнем, горели вражеские танки, горел снег вокруг них. Только один на полной скорости убегал к своим окопам. Это было все, что осталось от целого отряда танков…

…На этот раз советские позиции не встречали одинокий прыгающий танк выстрелами. С открытым люком танк медленно проезжал через советские окопы, словно выбирая себе дорогу. Смело можно было бы сказать, что танком руководила недостаточно опытная рука. Над люком виднелась голова Лященко. Он вглядывался вперед, все время крича вниз, в люк:

— Тише, ты! Тише, Синица! Людей раздавишь, чертяка! Синица, осторожнее!..

Танк остановился. Друзья вылезли из него. К танку подошел командир роты. Синица выпрямился, поправил шлем, приложил к нему руку:

— Разрешите доложить, товарищ командир. Шесть вражеских танков уничтожено, один захвачен и доставлен сюда. Марка МТ-77. Теплеет, товарищ командир, поймаем фашистов между реками!..

Командир роты также приложил руку к шлему. Пряча улыбку, он ответил строгим голосом:

— Поздравляю вас с успехом, товарищи бойцы Синица и Лященко. Жалею, что сначала вам придется понести наказание за своевольную вылазку без предупреждения командования!.. А еще комсомольцы…

Увидев, что лица друзей заметно вытянулись и помрачнели, командир роты, уже не скрывая улыбки, добавил:

— Однако, вопрос о награждении вас обоих за проявленную боевую инициативу и настоящую отвагу будет поставлен отдельно.

---

Сетевой перевод Семена Гоголина

По изданию: журнал "Пiонерiя", № 7 за 1939 г.