Обед у Кати удался на славу. Ели и похваливали. Тарелок не было. Катя привезла с собой пять вместительных мисок и по ложке на каждого. Вокруг одной миски сидели впятером и по старинке черпали по очереди наваристый гуляш, в меру приправленный лавровым листом и перцем. Посмеивались этому необычному обеду, с удовольствием и даже с гордостью поглядывали на полосы вскопанной земли.

— К пяти закончим! — сказал Васька Буркин. — Могу спорить на что хотите!

Желающих поспорить с ним не было. С Васькой давно уже никто не рисковал вступать в спор, потому что он мог сделать любую глупость. Ну а если кто-нибудь во время спора говорил ему: «Слабо!», тут уж Васька мог разбиться в лепешку, чтобы доказать обратное. Из-за этого глупого словечка «слабо» он в четвертом классе пришел зимой в школу в маминых тапочках, а в шестом залез в багажник чьей-то «Волги» и доехал так до райцентра. После этого ребята остерегались спорить с ним.

— Мы-то и раньше могли бы! — заявил Ромка. — Только не выгодно! Не ценят у нас передовиков!

Может быть, он и не хотел никого обидеть, но Борис не любил, когда над ним подшучивали, а Ромкиных шуточек вообще не мог переносить.

— Тебе хочется самому покомандовать? — спросил он как можно спокойнее. — Ты так и скажи! Нечего финтить!.. И вообще, говорят, по-другому здесь надо. Не как в школе. Не совет отряда, а может, штаб, а тебя — начальником?

Борис надеялся услышать дружный смех одноклассников, но ребята молчали. А Зоя почувствовала упрек в свой адрес, хотя и не понимала, почему ее предложение могло как-то задеть Бориса. Неужели он не хочет иметь хороших помощников?

Когда Зоя считала себя правой, она не боялась настаивать.

— Про штаб я сказала… Ведь у нас тут будет не класс, не отряд, а бригада или даже маленький колхоз с собственным самоуправлением.

— И с собственным правлением, — подсказал Колька.

Многие поддержали его. Правление — звучит привычно и солидно!

— Пускай будет правление, — согласилась и Зоя. — Дело не в названии, а только одному не справиться. Ты как, Боря, не против?

— Лишь бы работа шла! — хмуро отозвался Борис.

— Вот и хорошо! — примирительно произнесла Зоя. — Так веди сбор дальше.

— Не сбор! — возразил Ромка, довольный тем, что разговор, начавшийся с него, повернул совсем в другую сторону. — Раз колхоз, значит, собрание!

— Веди! — повторила Зоя, все еще не понимая, чем удручен Борис и почему медлит.

Он и сам не до конца осознавал свои чувства. Нужны ли ему помощники? Вроде нужны, но такие, чтобы, выслушав их, он мог поступить по-своему: если понравится — принять их предложение, не понравится — сделать наоборот. Сейчас думать об этом было поздно. Не желая того, он первый навел разговор на вопрос о руководстве. Выбора у Бориса не оставалось. Он встал.

— Ну что ж… Предлагайте свои кандидатуры в правление.

— Бекетову! — сразу же крикнул кто-то, будто давно ждал, когда ему дадут слово.

И все вдруг оживились.

— Зойка — она толковая!

— И в обиду не даст!

— Она вроде комиссара будет!

— Тихо! — прикрикнул Борис. — Обсуждать нечего — Зою мы знаем! Еще кого?

— Кольку Мыслю! — хором выкрикнули два или три голоса.

Эту кандидатуру встретили уважительным молчанием, которое означало, что все принимают ее, как нечто бесспорное, само собой разумеющееся. И хотя раньше Кольку никогда и никуда не выбирали, здесь, в новом правлении, он казался совершенно необходимым человеком.

— Записано! — по привычке сказал Борис. — Кого еще?

Он ждал, что уж теперь-то наверняка назовут его фамилию.

Конечно, его надо было бы выкрикнуть первым, но на собрании не прикажешь.

— Ромку Изотова! — предложил Васька Буркин. — Держу пари, он пригодится!

Вот теперь все рассмеялись, а Борис насупился. Выдвигали уже третьего человека, а его, Бориса, никто и не подумал назвать! И кого выдвинули — Ромку, которого, по мнению Бориса, и близко к правлению нельзя допускать.

Встретив его сердитый взгляд, Васька объяснил, почему выдвинул Ромку:

— Трактор водит — главным механизатором будет!

— Главным махинатором! — крикнул кто-то под общий хохот. Но смеялись над Ромкой добродушно. Все-таки никто, кроме него, не умел водить ни трактор, ни машину. В репликах ребят ирония смешивалась с одобрением.

— Будет главным доставалой! — кричали одни.

— Нечего смеяться! — отвечали другие. — Кто лодки достал?..

— На острове без доставалы с голоду помрем!

— Мы его на торговлю овощами бросим!

— Уж его не обсчитают!

И снова вокруг одобрительно захохотали. Большинство явно склонилось к тому, чтобы выбрать Ромку в правление. И Борис не выступил против Ромки, потому что чувствовал себя скованно и удрученно. Он думал о другом. Кто провел всю подготовительную работу? Кто организовал этот первый выезд? Кто взял на себя ответственность за всех и за все? Он! Он один! А о нем и не вспоминают!

— Можно дальше? — спросил Борис, не теряя надежды. — Кого же еще выберем в правление?

Молчание затянулось. Кто-то щелкнул ложкой, доскребывая гуляш. Шурка Гай, поймав ищущий взгляд Бориса, тайком от других ткнул себя пальцем в грудь и просительно улыбнулся: мол, бери меня — верным буду до гроба! Борис отвернулся от него, а Катя Шитикова сказала:

— Хватит, наверно.

Холодно и отчужденно посмотрел Борис на одноклассников. Кто больше него болел за новое дело? За что же так обошлись с ним?

— Достаточно! — слышалось вокруг.

— Довольно!

Эти голоса, как плетью, хлестали но Борису. Он взглянул на Зою, на Кольку — хотел убедиться, что и они против него. Колька кивнул головой:

— Подводи черту, и так четверо!

— Трое! — сквозь зубы процедил Борис. — Ты, Ромка и Бекетова.

— Себя забыл, — подсказала Зоя.

— Меня… и не выдвигали! — уже не скрывая обиды, произнес Борис.

Он всегда боялся попасть в смешное положение и все-таки попал. Над ним хохотали громче, чем недавно над Ромкой. Кто-то даже опрокинулся на спину и дрыгал ногами, заливаясь смехом.

— Тебя и не собирались выбирать, — сказал Колька. — Выбирали в правление помощников — твоих помощников. Понял?

Другой бы посмеялся со всеми над этим недоразумением, а Борис постарался повернуть дело так, что над ним вроде бы смеялись без причины, по собственному недомыслию. Тем же недовольным холодным голосом он сказал:

— Мне исключений не надо!.. Хотите меня выбрать — называйте фамилию!

— Считай, что уже назвали, — произнес Колька.

По его тону Борис понял, что уловка не удалась, — Кольку не проведешь, не скроешь от него своих недавних переживаний. Это заставило Бориса перестроиться. Он не стал, как хотел раньше, вынуждать ребят все-таки назвать свою фамилию.

— Вот теперь четыре, — сказал он. — Но это плохо. Надо нечетное число — пять хотя бы.

— Пять — перебор, — возразил все тот же Колька. — Много заседателей будет. Кому-то и работать надо.

— Тогда трое! — Борис уже совсем овладел собой и ловко использовал возможность не допустить Ромку в правление. — Тракторов и комбайнов в нашем хозяйстве пока не предвидится. Может, проживем без главного механизатора?

— Ну и пожалуйста! — воскликнул Ромка, затаив обиду. — Лопаты да грабли без механизатора обойдутся!

На том и порешили. Борис уже хотел закрыть стихийно возникшее собрание, но Зоя попросила дать ей слово. Она начала издалека, и не сразу стало ясно, куда она клонит, но слушали ее с интересом.

— Мы очень много думаем про землю, про семена, как у нас с рассадой. И это правильно, без этого у нас ничего не получится. А я сегодня, когда копала, вот про что еще подумала… Наступят каникулы, будем мы жить на острове. Это не школа: пришел, послушал учителей и ушел. Тут друг от друга не уйдешь, тут, как в семье, все время рядом. И надо, чтобы, как в семье, мы не надоели друг другу. Если надоедим — перессоримся и все у нас пропадет, ничего у нас не выйдет… А что не надоедает?

— Все надоедает! — крикнул кто-то.

— Когда человек добрый, это надоедает кому-нибудь? — спросила Зоя. — С ним живи хоть сто лет рядом — одно удовольствие! И понимать друг друга надо. У кого мечта или способность какая-нибудь — не надо ее давить. Всем от этого только лучше будет… Заставили бы Катю Шитикову копать сегодня землю, а Сеню Сивцева готовить обед…

Все засмеялись.

— Или… будь у нас трактор, — продолжала Зоя, — а мы бы взяли и приказали Роме работать граблями, ну а меня бы силком посадили на трактор… Кому бы от этого было лучше?

— Это понятно, — сказал Борис, настораживаясь, — он чувствовал, что Зоя разговорилась неспроста. — Тут и обсуждать нечего!

— Понятно, потому что всем известно про Катю и про Рому. А когда будем жить вместе, много еще узнаем друг про друга… Кто знал, что Лида Юрьева собирается осенью поступать в музыкальную школу?

Как по команде, мальчишки и девчонки посмотрели на Лиду.

— Покажи свои руки, — попросила Зоя.

Лида смущенно замотала головой и спрятала руки за спину.

— У нее кровавые мозоли! — пояснила Зоя. — Если она все лето с землей провозится, как придет в музыкальную школу?.. Это мне не чего за руки беспокоиться, а ей пальчики нужны, а не грабли!.. Мама на огород ее не пускает! А нам до нее дела нет? Копай, и все?

— Ну знаешь! — не выдержал Борис. — Ты так мне всю бригаду развалишь! Все музыкантами и поэтами заделаются! А работать кому?

— Чур, не мне! — дурашливым голосом выкрикнул Ромка. — Я в артисты бы пошел — пусть меня научат!

— Видишь? — спросил Борис у Зои. — Артист вон нашелся! Его тоже освободим от работы?.. А Сенька Сивцев, может, стихи пишет.

— Не-е! Не пишу! — серьезно сказал Сеня Сивцев.

— Я считаю, — веско и громко заявил Шурка Гай, — никакая работа не может повредить творческим склонностям человека. Наш председатель прав! Любой труд облагораживает и одухотворяет творческий потенциал.

— Откуда цитата? — едко спросил Колька.

Шурка небрежно повел рукой, будто отодвинул незначительную помеху, и продолжал:

— История музыки знает примеры великих одноруких музыкантов. История литературы может назвать прославленные имена классиков, не имевших стола и творивших на пеньке…

— И даже без пера! — в тон ему, с пафосом добавил Колька.

— Карандашом! — нашелся Шурка, но после этого сбился и возмущенно обратился к Борису: — Он же мне мешает! Призови его к порядку!

— А ты не очень развози! — нахмурился Борис. — Говоришь вроде и правильно, только как передразниваешь кого-то… Проще надо и прямо: освобождать Юрьеву или нет?

— Вывод напрашивается сам собой! — ответил Шурка.

— Будем голосовать! — заявил Борис.

— А за что голосовать? — снова вмешалась Зоя. — Быть ли нам чуткими друг к другу?

Этот вопрос остановил Бориса и заставил задуматься. Голосование после слов Зои стало бы глупым, но и распускать ребят нельзя: одного освободи, другого — что получится?

— Силой на остров мы никого не тянули! — угрюмо сказал он. — Не хочет Юрьева — может больше не ездить!

— А я хочу! — робко подала голос Лида.

— Загорать? — съязвил Борис.

— Я же сегодня работала.

— А дальше?

— И дальше буду.

— А как же…

Колька вдруг ударил ложкой по миске и прервал разговор, в котором и Борис уже не видел разумного конца.

— Есть у нас карта острова?

— Да подожди ты с картой! — Борис еще не догадывался, что у Кольки родилась идея. — Не до карты!

— Нет, ты ответь! — настаивал Колька.

— Ну нет!.. Нигде ее нет, даже у Кира!

— Потребуется! — загадочно произнес Колька и перескочил на другую тему: — Кто у нас стенгазету оформлял в классе?.. И неплохо оформлял!.. Кто?

— Я, — сказала Лида и расцвела от неожиданной похвалы.

— Поручить Юрьевой карту, — предложил Колька. — Подробную — чтоб каждый пень был виден, и точную — плюс-минус один метр.

— А чем мерить? — наивно спросила Лида. — И бумаги нет, и карандашей… — Она растерянно зашарила по карманам куртки и сказала с такой готовностью, будто село было совсем рядом: — Я сейчас домой сбегаю!

Ребята засмеялись, но не над Лидой. Радостно засмеялись от приятного сознания, что найдено хорошее решение. И как это часто бывает в таких случаях, всем захотелось помочь Лиде. Один протянул ей шариковую ручку, у другого нашелся карандаш, а Катя вытащила из мешка большой кусок оберточной бумаги, по-хозяйски захваченный на всякий случай.

— Хоть и серая, а черновик рисовать можно.

— Спасибо! Спасибо! — всем говорила Лида, а Катю даже чмокнула в щеку. — Хорошая бумага! Я дома все потом на ватман перенесу!

Подошел к Лиде и Сеня Сивцев, положил у ее ног свою лопату с черенком, разбитым на сантиметры.

— Шагни один раз.

Лида послушно сделала шаг.

— Стой так.

Сеня присел на корточки, пошлепал губами, посопел и наконец объявил:

— Шестьдесят пять… Если десять шагов — шесть с половиной метров… А если сто…

Тут Сеня опять зашлепал губами и засопел, решая эту задачу.

— Шестьдесят пять метров, — подсказала Лида.

— Поняла, — удовлетворенно произнес Сеня и отошел.

— Я начну? — спросила Лида у Бориса. — Теперь у меня все есть.

— Помощника нету! — сказал Шурка Гай. — Картография требует серьезного подхода. А я как раз освободился — Катя может подтвердить.

— Освободился! — охотно подтвердила Катя. — А ты, Боря, больше мне помощников не посылай — сама справлюсь.

— Я и не думал его посылать! — возмутился Борис.

— Я сам подумал! — торопливо объяснил Шурка. — Вижу — одной трудно, на помощь никто не спешит, я и пошел в кухонные рабочие!.. А сейчас Юрьевой предлагаю… Ошибка в картографии…

Он замолчал, наткнувшись на разъяренный взгляд Бориса, который еле выдавил из себя:

— Марш на грядку!.. Вместо Лиды!

— Да, но справедливо ли… — начал было Шурка Гай под нарастающий смешок.

— В истории человечества, — изрек его голосом Колька Мысля, — и не то еще бывало!

Продолжая пересмеиваться, мальчишки и девчонки стали расходиться по своим грядкам. Борис шел сзади Зои и ворчал, недовольно глядя ей в затылок:

— Еще несколько таких собраний — и можно будет закрывать нашу контору!..