Поле кончалось. Впереди темнел густой еловый лес. Низко над ним висело грозовое облако, и поэтому казалось, что вместе с полем на опушке леса кончается и солнечный свет. Туда, в эти зеленые сумерки, вела проселочная дорога, по которой двигалась колонна автомашин. Впереди – пять «Икарусов». Сзади – два грузовика с лагерным имуществом, необходимым для той жизни, в которой нет ни привычных квартир, ни водопровода, ни газа, ни мягкой кровати.

В четырех «Икарусах» ехали мальчишки – одни мальчишки. Кое-кто из них с затаенной тревогой смотрел на темневший впереди лес. Знали ребята, что провинились и потому едут они не на южный курорт и даже не в местный санаторий, – едут в летний трудовой лагерь, организованный райкомом комсомола и оборудованный шефами. Но никто из мальчишек толком не представлял, что именно ждет их в этом лагере с усиленно строгой дисциплиной.

В пятом – переднем – «Икарусе» ехало руководство. Грузный, с большими залысинами подполковник в отставке Клекотов – начальник лагеря – говорил что-то своим спутникам, поглядывая на них из-под густых нависших бровей. Рядом с ним сидел широкоплечий гривастый парень с русой бородой, доходившей до верхнего кармана модной, исполосованной «молниями» куртки. Это был замполит – комиссар Клим Липатов.

Когда передний автобус с начальством уже подъезжал к опушке леса, колонну машин догнала «Волга». Громко сигналя, она обошла грузовики и еще раз требовательно прогудела.

– Никак наша машина! – Комиссар Клим озадаченно взялся за бороду. – Зина, кажется… И вроде мальчишка сзади…

Подполковник Клекотов улыбнулся с добродушной лукавостью и скомандовал водителю:

– Стой!.. Боюсь, пополнение прибыло!.. И наверняка знатного папаши сынок отличился.

Все подумали то же самое. Нечасто на райкомовской машине развозят мальчишек, да еще в сопровождении Зины Кудрявцевой – секретаря райкома комсомола. Случай был явно не рядовой.

Передний автобус прижался к правой обочине и остановился. За ним затормозила вся колонна. Из «Волги» выскочила симпатичная, подтянутая, в скромном закрытом платье девушка. Она поспешно распахнула заднюю дверцу машины. Оттуда неторопливо выбрался мальчишка лет тринадцати в пестрой, давно не стиранной рубахе, в расклешенных, обтрепанных внизу брюках. Губы у него были поджаты по-старушечьи, глаза – как щелки. Он оценивающе оглядел передний «Икарус», без всякого смущения встречаясь со взглядами сидевших в автобусе людей.

– Подожди здесь, пожалуйста! – ласково попросила Зина.

Мальчишка вздохнул с подчеркнутой усталостью.

– Я – мигом! – добавила она и заспешила к автобусу. – Сейчас все уладим!.. Ты пока подыши чистым воздухом! Разомни ножки!

Ее встретили приветливо. Водитель предупредительно открыл дверь. Подполковник Клекотов привстал с мягкого сиденья, шутливо произнес:

– Что пополнение – это мне ясно! Одного не пойму: почему с такой помпой?.. Что за герой объявился?

– Ш-ш-ш! – Зина предостерегающе приложила палец к губам и покосилась на мальчишку. – Он очень ранимый!.. К нему особый подход нужен! Сейчас вы все поймете!

Она присела рядом с подполковником Клекотовым. Ее большие, чуть наивные глаза засияли.

– Он, действительно, маленький герой! – восторженно сообщила она. – Зовут его Иннокентий Забудкин. Запомните все, пожалуйста!.. Он сначала в райком партии обратился. Оттуда к нам позвонили… Оказалось – сирота, круглый сирота!.. Ну и попал без папы и мамы под влияние сектантов… Ужас!.. Чуть не погиб, но взял себя в руки – и в райком! Говорит, хочу порвать с прошлым, хочу в комсомол! Так прямо и сказал!.. Вот это характер! Личность настоящая!

Все опять повернулись к «Волге». Мальчишка стоял, скрестив руки на груди, небрежно прислонясь спиной к машине. Чтобы получше разглядеть его, комиссар Клим придвинулся к стеклу.

– Никогда не видел живого сектанта… Забавное пополнение!.. Воришки у нас есть, хулиганят всякого сорта – полный букет, а теперь еще и сектант!

– Товарищ Липатов! – Зина постаралась придать своему голосу особую внушительность. – Состав вашего лагеря я знаю. Мы – я имею в виду бюро райкома комсомола – категорически просим не смешивать Забудкина с трудными ребятами! И я лично прошу о том же!

Подполковник Клекотов по-отцовски положил ладонь на тонкие пальцы девушки.

– Зинаида Матвеевна! Мы ж не волки, не скушаем вашего Забудкина. Ну а если креститься отучим – так ведь это грех не великий!

Четыре недавно демобилизованных сержанта, которые сидели в автобусе сзади всех, сдержанно засмеялись. Капитан запаса Дробовой-военрук лагеря спросил с иронией:

– Надеюсь, комсомол еще не вынес решение – принять вашего героя в состав юных дзержинцев?

– Вы шутите, а мне его жалко!-Брови у Зины дрогнули и обиженно изогнулись. – Я хотела его к себе домой, но мама больна. . . У вас он пробудет недолго. Через неделю открывается новый детский санаторий – мы его туда перевезем.

Подполковник Клекотов оглянулся на сержантов.

– Товарищ Кульбеда! Проводите Забудкина в ваш взвод и останьтесь в том автобусе.

Приземистый сержант, с рябоватым простодушным лицом вскочил, лихо бросил руку к фуражке.

– Есть проводить и остаться, товарищ подполковник!

«Волга» с секретарем райкома Зиной Кудрявцевой развернулась и помчалась назад в город, а вереница машин двинулась дальше, постепенно втягиваясь в сумрачный, накрытый темным облаком лес.

Капитан Дробовой, раздраженно морщась, помассировал пальцами бритый череп.

– Странное дело! . . Живет нормальный человек – без всяких там трещин и червоточин. . . Живет себе потихоньку, и никто героем его не считает. А если свихнулся, а потом заявил, что хочет исправиться, тут уж – хвалебный хор: личность, характер! Литавры ему и барабаны!

Комиссар Клим, как гребнем, прошелся растопыренными пальцами по бороде.

– Так ведь – победа! Как без литавр?

– Какая еще победа?

– Идеологическая.

– Бросьте вы! – вспылил капитан Дробовой. – Не лезь в болото – не нужно будет выбираться из трясины! Вот и вся идеология в данном конкретном случае! И побеждать никого не придется!

– А проклятое прошлое? – вкрадчивым голосом подсказал комиссар Клим. – Которое сидит в нас и. . .

– Вы мне еще про родимые пятна капитализма напомните!- взорвался Дробовой.

– А что – нельзя?-Климу по молодости нравилось поддразнивать капитана, который совсем не воспринимал шутливого тона. – Или вы уже отрицаете тлетворное влияние проклятого прошлого?

Автобус сильно тряхнуло. Всех подбросило на пружинных сиденьях. Подполковник Клекотов поправил съехавшую на затылок фуражку и с улыбкой заметил:

– При большом желании в историческом, так сказать, аспекте и этот ухаб прошлому приписать можно.

– Можно! – очень серьезно подхватил Клим, но глаза у него смеялись. – Неужели какому-нибудь купчине толстопузому трудно было проложить асфальт до нашего лагеря?

Капитан Дробовой махнул рукой и проворчал:

– Не поймешь вас!

– Понять нетрудно,- примирительно произнес подполковник Клекотов. – От прошлого, конечно, так просто не отделаешься. Но везем-то мы, – он оглянулся на задние «Икарусы»,- везем в основном свои собственные болезни – мои, ваши, родительские, школьные. . . Их пока хватает.

– Разрешите не согласиться!-отрезал Дробовой и тоже посмотрел на задние автобусы. – Они сами – и только они – виноваты в своих болезнях!

Ухабов на лесной дороге было много. Кособоко нырнул в один из них и автобус, в котором ехал взвод рябоватого инструктора – сержанта Кульбеды. Одиноко лежавший на заднем сиденье длинный нескладный парень, по прозвищу Распутя, с грохотом свалился на пол. Автобус захохотал в пятьдесят мальчишеских глоток. Смеялся и сержант Кульбеда. Даже сектант Забудкин показал мелкие, как у хорька, зубенки. Командир взвода с тремя красными звездочками на рукаве – юный дзержинец Славка Мощагин – попытался сдержать улыбку, но так и не смог – очень уж нелепой была распластанная на полу фигура Гришки Распути, который, казалось, вовсе не собирался подыматься.

В проход между креслами выкатился со старым фотоаппаратом кругленький Вовка Самоварик.

– Одну минутку!.. Та-ак!-Он навел аппарат на Распутин, щелкнул затвором и козырнул не сержанту Кульбеде и не командиру взвода Славке Мощагину, а Богдану – красивому смуглому парню, сидевшему у окна. – Поверженный гладиатор- на пленке!

Не переставая жевать резину, Богдан пренебрежительно бросил:

– Не трать пленку на падаль!

Несколько мальчишек заискивающе осклабились, преданно глядя на Богдана. А Распутя все лежал. Чтобы голова не стукалась о пол, он сунул под затылок руку и, не моргая, глядел через окно вверх, на грозовую тучу. Произнес густым монотонным голосом:

– Говорят, молнии черными бывают.

Неразлучные дружки Фимка и Димка переглянулись. Фимка крутанул у виска пальцем.

– Того, кажется!

Димка согласился кивком головы. А Богдан сплюнул длинно и презрительно.

– Ему что-то жидкое в голову ударило.

Сержант Кульбеда тихо подсказал Славке Мощагину:

– Прикажи встать.

Славка постарался принять строгий командирский вид.

– Эй! Гришка! Хватит валять дурака!

– А кого еще может валять дурак? – усмехнулся Богдан. – Только сам себя!

И снова мальчишки, сидевшие с ним, преданно осклабились.

Второй юный дзержинец с двумя звездочками на рукаве – командир отделения Сергей Лагутин – нахмурился. В глазах у него разгорелся сердитый огонек. Его злило, что Гришка никак не отреагировал на замечание командира взвода.

– Оглох? Слов не понимаешь?-Сергей приподнял ногу, чтобы лягнуть Распутю. – Ну тогда. ..

– Отставить! – Сержант Кульбеда удержал Сергея за колено, с упреком взглянул на Распутю и скрипуче, по-стариковски прокряхтел:-Э-э-эх!.. Нет на вас гвардии старшины Грехопуда!

Упоминание неизвестного старшины со странной фамилией никого не заинтересовало.

– Какая разница, где лежать, – пробасил Распутя и все-таки приподнялся, тяжело перевалился на сиденье, вытянув во всю длину тощие ноги в огромных кедах. – Могу и тут.

Падение Распути временно прервало знакомство ребят с сектантом Забудкиным, и теперь все снова повернулись к нему.

– Докладывай дальше, – сказал сержант Кульбеда. – Мы во взводе должны все друг про дружку знать.

– Я все уже сказал, – Забудкин закрыл глаза-щелки, лицо у него вытянулось, как иконописный лик. – Тяжко вспоминать. . .

– Звать-то хоть как?-спросил кто-то.

– Иночка.

Богдан коротко хохотнул.

– Бабье имечко!

Забудкин приоткрыл глаза, липко ощупал зрачками Богдана.

– В миру – Иннокентий.

– Не годится! – возразил Богдан и перестал жевать резину – задумался. – Мы тебя Изувером окрестим или Раскольником. Выбирай!

– Отринь! – злобно гаркнул Забудкин.

– Шуруп!-тихо позвал Богдан.

Сидевший поблизости мальчишка с готовностью наклонился к нему.

– Первое тебе и твоим шурупчикам задание: популярно растолкуйте Раскольнику ситуацию.

Мальчишка вскочил, шагнул к Забудкину, жарко и вразумляюще прошептал:

– Это Богдан! Запомни! Бог-дан!

– Отринь! – повторил Забудкин и, выставив перед собой руку, по-кошачьи царапнул по воздуху скрюченными пальцами с обкусанными ногтями.

Сзади Шурупа выросли еще четверо мальчишек. Забудкин вжался в сиденье.

– По местам!-крикнул Сергей Лагутин, бесцеремонно расталкивая мальчишек.

– Не зашиби! – предупредил его сержант Кульбеда.

Но Сергей не церемонился. Сил у него хватало, и он быстро распихал мальчишек по местам.

– Н-да! – горестно произнес Богдан. – Не шурупчики, а так – гвоздики сапожные.

– А ты не подзуживай! – прикрикнул на него Сергей.- Предупреждаю! Как командир предупреждаю!

Богдан языком придвинул разжеванную резину к губам и выдул большой мутный пузырь.