Старшая повариха просыпалась в лагере раньше всех. Растопив плиту на кухне, она будила своих помощниц – стучала в дверь и напевно произносила:
– Девочки! Солнышко встало!
Катя мигом выпрыгивала из постели, а Ната неторопливо высовывала из-под одеяла сначала руки, потом ноги. Садилась в кровати, сладко потягивалась и, прислушиваясь к насмешливому стрекотанию подружки, начинала заплетать косы. От Кати ей доставалось часто, но она привыкла к ней и не обижалась. На этот раз Нате попало за косы.
– Не надоело? – Катя остановилась перед ней. – И хлопотно, и старомодно!
– А мне нравится! – улыбнулась Ната.
– А у меня? -Катя с вызовом тряхнула коротко остриженными волосами. – Хуже?
– И у тебя хорошо.
– Спасибо!
Отвесив подруге поклон, Катя побежала к двери, сердито защелкала крючком. Этот крючок очень плотно сидел в металлической петле, но Ната для полной безопасности вечером привязывала его еще и веревкой. Перед тем как ложиться спать, проверяла она и запоры на окнах, а шторы скалывала булавками, чтобы не было ни щелочки.
– Гос-споди! – ворчала Катя, распутывая узел. – Трясется вся, а вчера небось сама к ним потащилась!
Ната промолчала, только щеки у нее разгорелись.
За полчаса до подъема завтрак был почти готов, и старшая повариха отпустила девчат покупаться. О своей договоренности с Сергеем Лагутиным Катя сказала подруге лишь тогда, когда они с полотенцами вышли из кухни. Ната чуть не вернулась обратно, но Катя схватила ее за руку и потащила за собой. И все-таки Ната не пошла по просеке – постеснялась.
– Чумичка! – обозвала ее Катя и ради подруги свернула в лес.
Легко бежалось вниз к речке. Когда за деревьями забелела палатка, в которой поселился Сергей, Катя аукнула довольно громко. Ната присела от стыда, а Катя, не останавливаясь, продолжала бежать дальше.
Ее голос разбудил Фимку. Он сел, растолкал Димку, и они оба виновато уставились на Богдана.
– Мы долго?-Фимка покосился на солнце. – Подъем, никак, сыграли?
– Поварихи взбесились, – ответил Богдан, скрывая собственное удивление.
Он лишь тогда понял, кому аукнула Катя, когда из палатки вышел Сергей Лагутин. Довольный тем, что дежурные не спят и, судя по костру, не спали ночью, он удовлетворенно кивнул головой.
– Происшествий не было?
– Не-а! – отозвался Фимка и снова посмотрел виновато на Богдана.
– Можете подремать до завтрака, – разрешил Сергей.
Сегодня у него командирский тон явно не получался. Ему
бы поставить наряд по стойке смирно и по всей форме принять рапорт о ночном дежурстве, но он удовлетворился и этим простым разговором. А все из-за Кати.
Взглянув на часы, зажатые в руке, Сергей повернулся к мячу, лежавшему на прежнем месте – на бугорке с плоской макушкой, – разбежался, сильным ударом послал мяч вниз по Третьей Тропе и сам помчался за ним.
Ната была уже в воде, когда он прибежал к речке. Она плавала осторожно, не плескаясь, чтобы не замочить косы. Катя в купальнике сидела на берегу. Она предупредила подругу, что хочет подшутить над Лагутиным, разыграть этого, как она его называла, задавалу. Сергей подкатил к ней мяч, фасонисто поставил на него ногу, картинно поджал живот и напряг мускулы.
– Начнем?.. Тебе какой стиль нравится?
– А ты любым умеешь?
– Почти.
– Сначала научи держаться на воде, – попросила Катя.
– Проще простого!-Сергей накатил мяч на ногу и легким толчком очень точно послал его Кате в руки. – Прижми к подбородку и иди в воду. Не утонешь – мяч голову кверху потянет. . . Ну и я, конечно, рядом. . . Иди!
Знал Сергей, что тут мелко, и ничуть не боялся за Катю. А она, высоко подымая ноги и пугливо повизгивая, вошла в воду, вцепившись в мяч и прижав его к подбородку.
– Иди, иди! – подбодрил ее Сергей. – Я слежу.
Вода дошла ей до пояса, до груди. Еще шаг и, словно проваливаясь в глубокую яму, Катя вскрикнула и вместе с мячом исчезла под водой. Через мгновение мяч всплыл на поверхность, а Катя не появлялась. Бросив часы в траву, Сергей ринулся в воду. За несколько шагов до того места, где исчезла Катя, он нырнул, проехался животом по песчаному дну, раскрыл глаза и не увидел никакой ямы. Но и Кати нигде не было.
Она вынырнула у противоположного берега и захохотала на всю речку. Он погрозил ей кулаком. Ругаться было некогда:
быстрое течение уносило мяч. Сергей поплыл за ним. Катя тоже поплыла за мячом. Сергей прибавил скорость. Наддала и Катя и даже вырвалась вперед. Ему пришлось на пределе поработать ногами и руками, чтобы перегнать ее и первым дотянуться до мяча.
На берег, где Ната уже поджидала их, они выбрались вместе. Сергей по-новому поглядывал на девчонку, которая вчера так ловко пробила по мячу, а сегодня чуть не обошла его в плаваньи. В его классе спортивных девчонок не было, а силу и ловкость он уважал и ценил больше всего, и не только в мальчишках.
– Будешь такие штучки выкидывать, – с напускной строгостью произнес Сергей, – не приду больше!
– А если не буду – придешь?
– Скажи, что не будешь!
– Нет, сначала скажи, что придешь!
– Нет, ты вперед! – заупрямился Сергей.
– Нет, ты! – настаивала Катя и, считая спор законченным, приказала: -И не один, смотри! Чтоб веселей было, а то с тобой нам скучно. Нас же двое!
– Катя! – возмутилась Ната.-Ну как тебе не стыдно?
– А ты помолчи, мимоза! – прикрикнула на нее Катя и строго спросила у Сергея:-Все понял?
Сбитый с толку таким натиском, Сергей неуверенно пробормотал:
– Кого ж я тебе приведу? . . Не положено. . . Если только Славку Мощагина. . .
Катя состроила кислую рожицу.
– Нужен он нам! Ни рыба ни мясо!.. Ты своего бандюгу сюда тащи! Мы его живо перевоспитаем! . . Верно, Ната?
Сергей не видел, как Ната зажала ладонями уши. Он разозлился. Только этого и не хватало – чтобы он по-приятельски таскался с Богданом на речку.
– Одни будете купаться! – отрезал он и, отстранив рукой Катю, погнал мяч вверх по Третьей Тропе.
– Это еще посмотрим! – крикнула она вдогонку.
– Увидишь!-ответил Сергей, не оборачиваясь.
– Посмотрим, посмотрим! – не сдавалась Катя.
Чисто, певуче зазвучал горн, объявляя побудку. . .
В тот день почти все занимались установкой последних столбов для электро- и радиопроводки. Валить деревья и обрубать сучья ребятам не пришлось. Шефы еще весной заготовили столбы и сложили их под навесом за мастерской. Не очень длинные и не толстые, они были по силам мальчишкам. Втроем или даже вдвоем ребята могли поднять бревно и притащить его на просеку. На каждом столбе устанавливалась лампочка с рефлектором и
динамик. К каждой палатке от столбов тянулось по два провода для электричества.
В третьем взводе на подноске столбов работали Гришка Распутя и другие самые высокие и сильные мальчишки. Ночной наряд подремал после завтрака не больше часа и тоже вышел на работу. Днем без привычки долго не поспишь. Сергей Лагутин подключил Богдана и Фимку с Димкой к тем ребятам, которые разматывали провода и растягивали их по земле вдоль Третьей Тропы.
Вовка Самоварик как угорелый носился со своим фоторужьем. По совету комиссара Клима Сергей Лагутин освободил его до обеда от общих работ.
Иннокентия Забудкина сержант Кульбеда держал при себе – опасался, что кто-нибудь обидит мальчишку. Когда его считали сектантом, в нем видели нечто необычное, и это служило ему броней. Теперь он был таким, как и все. Броня исчезла, и каждый мог щелкнуть по лбу или треснуть по затылку щуплого, как куренок, слабосильного паренька.
Они вдвоем рыли яму для столба. Вернее, рыл ее Кульбеда, а Забудкин чуть ковырял землю лопатой и слушал очередную байку сержанта, который исподволь, потихоньку добивался своего.
– Я, когда маленький был, – неторопливо рассказывал Кульбеда, – бесенок был страшный. Чем только мне не доставалось: и ремнем, и вожжами, и даже мокрым половиком. Полоскала его мамка в пруде. . . А пруд у нас в огороде, с родничком. Вода чистая-пречистая. . . Ну, я вытворил что-то. . . Дак, помню, она ка-ак шлепнет половиком по мягкому месту! . . Хлестко получилось- как зенитка гавкнула! . . А тебе от папки с мамкой не влетало?
– Не было у меня никого! Никогда не было!-сердитой скороговоркой высыпал Забудкин, понимая, куда клонит сержант.
– А мне попадало!-спокойно продолжал Кульбеда. – Но вот обиды у меня на них – ну ни капельки! Потому – за дело и не от злости, а от доброты. Оттого и не больно было. Подуешься для вида, а сам-то знаешь: любят тебя, никому не выдадут- ни врагу, ни болезни… Так что родительский шлепок принимай как награду.
– Да не били меня! Не били! – проговорился Забудкин и так сжал тонкие губы, что Кульбеда понял: на сегодня хватит – мальчонка не скажет ничего.
Часть ребят из первого взвода работала на штабной поляне: устанавливали флагшток, камешками выкладывали линии для лагерного построения. Длинную мачту флагштока надо было укрепить растяжками, чтобы никакой ветер не повалил ее. Кто-то предложил использовать большую тяжелую катушку из-под силового кабеля. Шефы подвели кабель к штабу, а пустую, никому не нужную катушку оставили в кустах. Если ее установить над ямой, а нижний конец мачты просунуть через центральное отверстие катушки, то даже ураган будет не страшен.
Идея понравилась, и мальчишки, опрокинув катушку на ребра, выкатили ее из кустов. Плохо рассчитали они тяжесть катушки и свои силы, а главное, не учли, что поляна неровная – с уклоном в сторону речки.
Поддавшись дружному нажиму, катушка покатилась, но не туда, куда хотели ребята. Ее разворачивало под уклон. Они попытались свернуть катушку к яме флагштока, но сил не хватило. Набирая скорость, она устремилась вниз по Третьей Тропе, усеянной работавшими ребятами.
Как взбесившийся слон, подминая траву, ломая кусты, неуклюже подпрыгивая на корнях и буграх, катушка катилась все быстрее и быстрее.
Отчаянно завопили мальчишки на штабной поляне.
Кульбеда услышал вопли, взглянул и сам закричал, оглушив находившегося рядом Забудкина:
– В лес! Всем в лес! . . Очистить просеку!
Еще не видя опасности, от тревожного крика сержанта Забудкин метнулся в сторону и упал, зацепившись ногой за провод. От этого рывка мальчишки выронили моток из рук, и провод упруго свернулся в длинную спираль.
Ближе всех к штабной поляне был Сергей Лагутин. К нему первому подкатывалась катушка. Не чувствуя тяжести, он поволок бревно и успел положить его поперек просеки. Катушка подскочила на этой преграде и еще сокрушительней, неудержимей ринулась под уклон.
– Э-э-эй! Эй! – завопил Сергей. Других слов у него сейчас не находилось, и он продолжал выдавливать из пересохшего горла это однообразное, предельно испуганное:-Э-э-эй!
Теперь уже все увидели огромную катушку. Тяжелым танком утюжила она Третью Тропу.
– В лес! В лес! – продолжал выкрикивать Кульбеда и, подхватив все еще барахтавшегося на земле Забудкина, отшвырнул его к деревьям.
Несколько других мальчишек, разбегаясь в панике, столкнулись друг с другом, запутались в проволочной спирали и кучей свалились на просеке.
Длинными прыжками устремился к этой куче сержант Кульбеда. А на середину просеки, выше того места, где копошились и никак не могли высвободиться из проволочных петель упавшие мальчишки, выбежал откуда-то Славка Мощагин. Что он хотел сделать, как намеревался остановить катушку, – ни Кульбеда, ни сам Славка не знали.
Выскочив на просеку и став лицом к штабу, Славка ногами почувствовал, как подрагивала земля под тяжестью катушки. Накатываясь на него, она вырастала на глазах, заслоняя и штабную поляну, и все небо. И представилось Славке, как эта тупая бессмысленная силища обрушится на мальчишек и подомнет под себя, расплющит. Никогда еще не испытанная Славкой ярость вдруг вспыхнула в нем, и, чувствуя полное свое бессилие и оттого разъяряясь еще больше, он закричал перекошенным ртом, закричал как живому, кровному врагу:
– Стой, гадина!
Он раскинул руки, чтобы преградить ей путь, а она не останавливалась. Она была уже метрах в десяти от Славки и в пятнадцати от мальчишек, которых Кульбеда так и не успел бы растащить в стороны.
Ни в то страшное мгновение, ни потом Славка не мог объяснить свое состояние. Он дошел до той точки, за которой здравый смысл и логика отсутствуют, а чувство самосохранения молчит.
Славка накренился навстречу катушке, раздвинул ноги и выставил вперед правое плечо, будто собирался принять на себя удар и выстоять. Но даже в этом безотчетном порыве он не обманывал себя, не чувствовал себя великаном, гигантом, способным сотворить чудо. И он не ждал чуда. Просто знал, что не сдвинется с места, и все.
А чудо все-таки совершилось. Одно ребро катушки наткнулось на невысокий крепкий пенек. Она круто вильнула влево, обдав ветром Славку, всей своей тяжестью ударилась в высокую ель и замерла под нею. Шурша посыпались шишки и хвоя. И наступила тишина.
Волоча ноги по земле, Славка подошел к такой теперь мирной катушке. И здесь расслабляющая дрожь охватила его. Он сел и затуманенно посмотрел на подбегавших со всех сторон мальчишек.
Сергей Лагутин пощупал раздробленную до древесины еловую кору.
– Ну, Славка!-он оглядел столпившихся у катушки ребят.- Видали, какой у нас командир!
Мальчишки еще не совсем очнулись от пережитого страха. Вовка Самоварик досадливо надул щеки. Все произошло так быстро, опасность была так велика и близка, что он лишь теперь вспомнил про фоторужье и представил, какие могли бы получиться кадры.
К Славке Мощагину подсел Богдан, спросил:
– На что надеялся?
Хотелось Богдану понять, что заставило Славку поступить именно так. Ведь не мог же он серьезно думать, что остановит катушку и сам останется цел и невредим.
Славка долго молчал. Ребята расселись вокруг, ожидая ответа на вопрос Богдана. Славка виновато улыбнулся.
– Спроси что-нибудь полегче.
– Помню, случай такой был, – тихо произнес Кульбеда. – Маневры шли. Ну и потребовалось ночью переправить бронетранспортеры через озеро. А готовых плавсредств – никаких. Используй что под руками!.. Навалили, значит, лесу, связали плоты – отчалили. . . Что там, почему – неизвестно, только один плот до середины озера доплыл и крен дал. Пополз бронетранспортер по скользким бревнам. А внутри-то солдаты! Кувырнется броневая коробка в воду,- считай, погибли!.. Откуда ни возьмись – гвардии старшина Грехопуд. Видит – плохо дело! Сел он на плот и ногу свою под транспортер сунул. . . Бронетранспортеру – что нога, что спичка. Знал это гвардии старшина Грехопуд, а не мог удержаться – стоять и смотреть, как солдаты на дно канут. . . Ногу ему все-таки малость помяло. Но не из-за нее, конечно, не из-за ноги гвардии старшины Грехопуда остановился транспортер. Скользкое место, может, кончилось, или еще что… В общем, переправились нормально… Гвардии старшина Грехопуд еще прихрамывал маленько, а ему уже медаль вышла. . . За что? . . За готовность, за жертвенность солдатскую! . . С той медалью он еще строже стал – спасу нет! А любили его как родного. . .