В лагерь приехали как раз к обеду – так было рассчитано. Предполагалось, что сразу после приезда и обеда ребята начнут строить себе жилье – натягивать палатки, ставить раскладушки и другую немудреную лагерную мебель. Второй и третий день отводились для дальнейшего благоустройства.

Все это, конечно, шефы могли бы подготовить заранее, до приезда мальчишек, но капитан Дробовой настоял на том, чтобы ребята сами позаботились о жилье.

Остальное было готово к приему мальчишек. На обширной поляне стояла просторная столовая, к которой примыкала кухня. Дымок приветливо курился над трубой. Невдалеке располагалась мастерская – приземистое здание с широкими окнами. На двух крайних окнах алели кресты – там была санчасть. Штаб лагеря – рубленая изба – находился в центре поляны.

Взводу сержанта Кульбеды была отведена просека, которая круто спускалась от штабной поляны к речке.

Выплеснув ребят, «Икарус» с трудом развернулся меж деревьев и уехал, а они стояли молча и растерянно осматривались, чувствуя, как вместо тревоги и гнетущего ожидания в груди зарождается радость. Не таким представлялся им лагерь. Воображение рисовало им безжизненно-серую картину с обязательным забором и хмурыми часовыми у ворот, с уныло-прямыми дорожками, соединявшими палатки в единую неразрывную цепь, с вытоптанной до последней травинки площадкой для общих построений и бесконечных поверок. А здесь был дикий лес, чащобный запах, чистая речка и небывалый простор. Да и туча куда-то исчезла. Солнце щедро заливало просеку.

– Гриб!-сдавленно рыкнул Распутя и присел, а потом и прилег на бок около высокого ячеистого коричневого колпачка, выглядывавшего из травы. – Строчок!

– Сморчок! – поправил его сержант Кульбеда.-Строчок похож на кочан цветной капусты, а этот, видишь, конусом растет.

Сверху от штабной поляны подъехал грузовик с имуществом взвода, гуднул, требуя освободить дорогу. Мальчишки расступились, только Распутя хоть и встал, но с просеки не сошел – переступил через гриб навстречу машине и раскинул руки.

– Стопори! Раздавишь!

Водитель еще раз прогудел и, приоткрыв дверцу, высунулся из кабины. Он был трусоват и знал, кого привезли из города, – прибьют на лесной просеке да еще и машину угонят. С такими лучше не конфликтовать.

– Посторонись! – вежливо попросил он. – Дальше там пошире – мне поворачивать ловчее.

– Обойдешься!-буркнул Распутя.

Водитель покосился на стоявших слева и справа мальчишек, заметил сержанта.

– Ты тут главный?

– Глуши мотор, – ответил Кульбеда и тихо подсказал Славке Мощагину:-Командуй разгрузку!

Приказывать – и не одному кому-то, а целому взводу – Славка не умел. Одно дело – быть комсоргом в классе, руководить своими товарищами и совсем другое – командовать полусотней незнакомых, собранных из разных школ мальчишек.

– А ну, ребята, взялись! – неуверенно крикнул он и первым полез в кузов машины.

– Давай, давай! – подхватил командир отделения Сергей Лагутин и подтолкнул к грузовику попавшего под руку Вовку Самоварика.

– Шевелись!.. На разгрузку!.. Взялись! – вразнобой прокричали командиры трех других отделений-тоже юные дзержинцы с двумя звездочками на рукаве.

Мальчишки неохотно обступили машину и начали принимать сверху и лениво сваливать в кучу тюки, рюкзаки и свертки. Получилось так, что почти все юные дзержинцы, командиры отделений и командир взвода Славка Мощагин оказались наверху в кузове. Остальные были внизу, а Богдан и сектант Забудкин даже не подошли к машине. Забудкин присел на старый пенек и, раскачиваясь всем туловищем взад-вперед, безучастно смотрел на разгрузку. Богдан зорко следил за работавшими в кузове мальчишками и, когда Славка Мощагин поднял ярко-оранжевый рюкзак, заторопился к машине.

– Осторожней! Осторожней!

Он протянул руки, чтобы принять свой рюкзак, но в это время Сергей Лагутин нарочно оттеснил наверху Славку и вкатил на борт тяжелый брезентовый рулон.

– Держи!

Рулон был длинный. Одним концом он навис над Гришкой Распутей, а другой приходился как раз на Богдана.

– Держи! – повторил Сергей, отняв от рулона руки.

– Это не мое, – Богдан схватил за плечо малорослого мальчишку из четверки Шурупа и подставил вместо себя под рулон, который уже переваливался через борт.

Щупленький мальчишка испуганно вскинул руки. Распутя проворчал что-то неодобрительное и успел подставить плечо под середину падающего рулона. Вся тяжесть досталась ему. Чуть подогнулись в коленях длинные ноги. Распутя шлепнул

по затылку своего малосильного помощника, заставил его выйти из-под рулона и один потащил груз к куче вещей.

Сергей Лагутин показал Богдану кулак, а Богдан будто и не заметил этого жеста-спокойно дождался, когда Славка Мощагин опустит ярко-оранжевый рюкзак за борт машины, и подхватил его.

Сбросив с плеча рулон, Распутя возвращался к машине не прямиком, а с заходом к тому месту на просеке, где вырос сморчок. Гриба уже не было. Вместо коричневого колпачка в траве виднелось что-то влажное, бесформенное – чья-то нога уже успела наступить на него.

– Кто? – на всю просеку рявкнул Распутя. – Кто раздавил? – И без того сутулый, он еще больше пригнулся, словно готовился прыгнуть на мальчишек, притихших от его окрика. – Узнаю – убью!

Богдан скривил губы:

– Чокнутый!

Остальные ребята заторопились. Разгрузка ускорилась. Каждый старался быть очень занятым, чтобы не выделяться. Кто знает, что придет в голову этому верзиле!

К Распуте подошел сержант Кульбеда.

– Чего разбушевался?

– Узнаю – убью! – потише повторил Гришка.

Рябое лицо сержанта расплылось в широчайшей улыбке и стало совсем круглым, как блин.

– Хочешь, тайну открою! – Он забавно скособочился и снизу заглянул в глаза Распуте.-Ты мышонка в жизни пальцем не тронул… И не тронешь!

Распутя дернул головой, будто получил неожиданный подзатыльник, и ошалело уставился на сержанта.

– П-почему?

– Большой ты очень – потому. . . И жалостливый. . . За гриб вон заступился… А разве ж ему уцелеть тут? Здесь, считай, – главная улица нашего взвода. На ней и пню не выстоять.. . Так что зла на ребят не держи – не летать же им по воздуху.

От этих простых слов Распутя обмяк и, что-то бубня себе под нос, зашагал к толстой ели. Улегся в развилке двух нагретых солнцем корней.

Проводив его взглядом и ничего больше не сказав, Кульбеда направился к Забудкину. Тот по-прежнему сидел на пеньке и раскачивался как заведенный.

– Болит?-участливо спросил сержант, хотя был уверен, что мальчишка здоров.

– Боли-ит! – отозвался Забудкин.

– А точнее?

– Ой как болит! – уточнил Забудкин.

– А еще точнее – зубы, голова?

– Все!

– Ну посиди, покачайся, – разрешил сержант. – Авось

и полегчает. .

Разгрузка вещей заканчивалась. Водитель облегченно вздохнул, закурил и пальцем поманил к себе сержанта.

– Ну и народец подобрался! . . Тебя-то за что сюда упрятали?..

– Сам согласился, – просто ответил Кульбеда и попросил: – Ты бы бросил сигарету, чтоб их не соблазнять. . . У меня вон горло аж опухло, а держусь – нельзя при них, негоже.

– Дурак ты, что ли? -без обиды, с искренним удивлением воскликнул водитель, но сигарету притушил и ладонью развеял табачный дымок. – Бывай!.. Смотри, чтоб не прирезали!.. Я с двумя своими не слажу, а он. ..

– А чего?-Кульбеда пожал плечами. – Ребята как ребята.

– Ну-ну! – Водитель включил мотор. – Бывай!

Взвод сержанта Кульбеды разгрузился последним. Когда машина уехала, от штабной поляны долетел громкий призыв горниста. «Бери ложку, бери хлеб!-аппетитно пела труба.- Собирайся на обед!..»

Славка Мощагин подбежал к сержанту.

– Строить ребят или так поведем?

Кульбеда видел: Славке очень не хотелось строить взвод, и не потому, что он предпочел бы толпой вести мальчишек в столовую, просто он не знал, как подать команду, и стеснялся показать свое неумение.

– Я думаю, лучше построить, а то капитан Дробовой беда как строгий! – Сержант произнес это так, точно и сам еще не окончательно решил, как поступить лучше. – Построй, пожалуй. . . Прикажи командирам отделений.

– Ладно. . . Сейчас. – Славка набрал полную грудь воздуха, но никакой команды не подал, а отбежал от Кульбеды, захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание, и совсем по-школь-ному закричал:-Ребята!.. Командиры, постройте всех на обед! . . Только чтоб по отделениям вышло: сначала первое, за ним второе и так далее… Поняли?

Сергей Лагутин командовал первым отделением. Он неодобрительно покосился на Славку и, выскочив на середину просеки, выбросил правую руку с двумя звездочками в сторону.

– Первое отделение. . . станови-и-ись!

Подражая его звонкому уверенному голосу, выкрикнули команды и другие три командира. Мальчишки засновали по просеке. Еще в городе каждый узнал, в каком он будет отделении и кто его командир.

Первое отделение могло выполнить команду раньше других. Все находились рядом с Сергеем Лагутиным. Пристройся к его вытянутой, как семафор, руке – и готово. Но как раз это отделение и замешкалось. У Сергея не было помощников. Юных дзержинцев – дисциплинированных, специально отобранных школьников – не хватило на все отделения. А Сергея Лагутина считали сильным и волевым командиром, потому и решили, что он обойдется без помощников.

Три отделения уже построились кое-как на просеке. Первое все еще бестолково толпилось справа от своего командира. Богдан, Забудкин, Распутя и не подумали тронуться с места.

– Оглохли? Слов не понимаете? -У Сергея сердито раздулись ноздри. – А тебе что – особое приглашение надо? – крикнул он лежавшему под деревом Распуте.

– Началось! – зевнул Богдан и с независимым видом подошел поближе. – Где мое место?

– В тюрьме! – процедил Сергей и, наливаясь яростью, шагнул к все еще лежавшему Распуте. – Помочь подняться?

Все видели, что сейчас он ударит, а Гришка и не шелохнулся- смотрел вверх на еловые лапы. Его трудно было напугать чем-нибудь. Испугался не он, а Славка Мощагин.

– Сергей! . . Остановись, Серега! – Не рассчитывая на то, что Лагутин послушается его, Славка побежал и успел перехватить занесенную для удара руку. – С ума сошел?.. Разве так можно!

– А как можно?.. Ты умеешь с ними по-другому?.. Попробуй!

– И попробую!-Славка постукал носком ботинка в Гришкины кеды. – Ты команду слышал?

Распутя медленно перевел взгляд с еловых веток на командира взвода.

– Гриб жалко.

– Ты, что же, решил голодовку объявить из-за гриба червивого? Нас обедать ждут, а ты валяешься!

– Могу и встать.

– Так встань, пожалуйста!

Гришка начал подыматься. Он подтянул под себя ноги, потом по-обезьяньи оперся согнутыми пальцами о корни и встал с таким усилием, что всем показалось: вот-вот раздастся ржавое скрипенье его суставов.

– Ну и громила вымахал!-остывая, сказал Сергей. Он

был вспыльчивый, но отходил быстро, и в этих его словах уже слышалась одобрительная нотка: Распутя на целую голову возвышался над обоими командирами. – Встанешь на правый фланг, громила!

Весь взвод сейчас смотрел на Распутю, но это его не волновало. Деревянно помахивая руками, он доплелся до шеренги и встал первым, ссутулясь и опустив плечи.

Славка оглядел строй. Был он неровный, волнистый.

– Лучше равняйтесь! Лучше! – прокричал он, рупором приложив ладони ко рту. – Надо грудь четвертого видеть, а норки нужно врозь. . . Потом по четыре разобьемся и пойдем. . .

Мальчишки задвигались, тщетно пытаясь выровнять строй, а Славка надолго замолчал, и Кульбеда понял, что наступило время вмешаться. Без его помощи Мощагин не сумеет построить ребят в колонну по четыре.

Весь как-то преобразившись, громко прищелкнув каблуками, сержант выкатил грудь и с парадной четкостью поднес руку к фуражке.

– Товарищ командир взвода! Разрешите обратиться!

Славка и сам невольно подтянулся.

– Пожалуйста.

Еще раз блеснув безупречной выправкой, сержант отбил несколько шагов и остановился перед ним.

– Разрешите мне отвести взвод в столовую.

– Конечно!-обрадовался Славка и виновато развел руками.- Я что-нибудь не так, да?

– Никак нет! Все правильно, товарищ командир взвода! – отчеканил Кульбеда. – За себя боюсь. Без практики могу потерять навык. Разрешите?

Славка кивнул и, отойдя под деревья, с благодарностью и завистью наблюдал за сержантом.

– Взво-о-од!-с подъемом, весело и зычно скомандовал Кульбеда. – Р-р-равня-а-йсь!

Это длинное, озорное «р-р-р» прокатилось по просеке и заставило всех повернуть голову вправо – туда, где стоял сержант. А он, помедлив секунду, вплотную подошел к Распуте, громко похвалил его:

– Вот это правофланговый! Хоро-ош! . . Спинку только выпрями и плечикам дай р-разворотик! Нечего рост свой и силу прятать! Да такого в десантные войска с руками оторвут!

По лицу Распути трудно было определить, как он воспринял похвалу сержанта, но плечи у него все-таки развернулись, и сам он чуть выпрямился, проворчав:

– То жалостливый, то в десант. . .

– Р-разговорчики! – одернул его Кульбеда.-Строй – дело святое. Тут уж – ни вопросов, ни перекосов!.. Чей там животик выглядывает?

Вовка Самоварик втянул в себя круглый живот.

– А ножка чья вперед вытанцевала? -задорно, шутливо-требовательно продолжал Кульбеда. – Могу наступить случайно! – Он выставил ребро ладони вперед и бульдозером прошелся от Распути до левого фланга вдоль самого строя, окончательно выравнивая его. – Вот теперь подходяще! . . Ничего, ребята, живы будем – не помрем! . . Взво-о-од! . . Смир-р-рно!

И опять по этой хлесткой, с раскатистым «р-р-р» в середине, бодрящей команде головы мальчишек враз повернулись лицом вперед, замерли и только скошенные на сержанта глаза продолжали двигаться, сопровождая его. Он шел к середине шеренги. Красиво шел, окрыленно, с чувством, с достоинством, будто не мальчишки-сорванцы следили за ним, а военные атташе зарубежных стран.

– Ловко Микропора работает! – произнес Богдан, не боясь, что его могут услышать.

Все поняли, кого и почему Богдан назвал Микропорой – рябое, пористое лицо сержанта вполне соответствовало этому прозвищу.

В строю робко захихикали. Кульбеда сделал еще шаг, остановился, четко повернулся к шеренге и безошибочно нащупал глазами Богдана. У всех мелькнула одна и та же мысль: на этот раз Богдану несдобровать.

– Вольно-о!-скомандовал Кульбеда и спросил у Богдана:-Ты это про меня – Микропора?

– Так точно! -с вызовом, явно бравируя своим бесстрашием, ответил Богдан. – Прикажете в карцер?

Кульбеда обеими ладонями провел по шершавым щекам и вдруг расхохотался, широко разевая белозубый рот.

– Ты ж смотри! . . Ну, в самую точку! . . Микропора и есть! Лучше не придумаешь!

Облегченно и дружелюбно загоготал весь взвод. Этот рябой, неопределенного возраста сержант нравился им все больше и больше. И когда он поднял руку, хохот послушно прекратился. Ребятам хотелось услышать, что он скажет теперь.

– Отвечаю на вопросы. – Кульбеда подошел поближе к Богдану. – На твой сначала. . . Карцера в нашем лагере нет и не будет, да ты и не заслужил его. . . Второй вопрос был у Распутина. . . Я так тебя понял: ты думаешь, в наших десантных войсках живодеры и головорезы собраны? . . Ошибка! . . Разъяснить?

– Не надо, – долетело от Распути.

– Еще вопросы?

Взвод молчал.

– Тогда. . . Слушай мою команду-у-у! . . Смир-р-рно! . .

И сержант с той особой натренированной игривостью, которая не допускает никаких вольностей и одновременно не давит на самолюбие, начал отдавать команду за командой, перестраивая взвод в колонну по четыре. Слушались его охотно. Приказы были обычными, но мальчишки уже не чувствовали в них принуждения.

Колонна, приминая траву, двинулась вверх по просеке. Кульбеда шел справа и, весело отсчитывая шаг, поглядывал на Забудкина. Как обращаться с этим раскаявшимся сектантом?

Отрешенный от общих забот, болезненный, целиком ушедший в себя, он сидел на пеньке и раскачивался. И казалось, ничто не могло вывести его из этого состояния. Он же измотан прошлой жизнью. Дайте ему посидеть, подышать воздухом, не отравленным свечным угаром и ладаном. Но когда взводная колонна начала проходить мимо пенька, Забудкин перестал раскачиваться. Глаза его беспокойно зашарили по сторонам, с лица сползла маска отрешенности.

В любой толпе Забудкин чувствовал себя как рыба в воде. И чем больше народу, тем лучше, тем легче вызвать к себе сочувствие, пробудить жалость. Одного он не переносил – одиночества, а леса боялся панически.

Взвод уходил, и никто не обращал на него внимания. Небо снова начало хмуриться. Таинственно шептались деревья. Кто-то дико каркнул в чаще леса.

Оглянувшись на плотно стоявшие за спиной стволы, Забудкин вскочил с пенька. И Кульбеда точно определил, как можно без приказа заставить мальчишку включиться в жизнь взвода.

– Ты сиди, сиди! – заботливо сказал он.- Взводное имущество заодно покараулишь. А обед мы и сюда тебе принесем.

Есть Забудкину не хотелось. Его сытно накормили в райкомовской столовой. В дорогу дали три пачки лимонных вафель, которые он сжевал в машине. Вдобавок на выезде из города Зина Кудрявцева купила в ларьке апельсины. Один апельсин съел водитель, второй – она сама, а три самых крупных проглотил Забудкин. Он вполне мог обойтись без обеда, но оставаться на просеке одному – б-р-р-р!

– Дойду как-нибудь, – с придыханием произнес он.

– Тогда пристраивайся к колонне, – разрешил сержант.

И Забудкин засеменил за взводом. Последняя четверка была

неполной – сзади Вовки Самоварика недоставало одного человека. Забудкин занял это место. Вовка тотчас оглянулся.

– А-а! Раскольник!.. Помолимся перед обедом?

Забудкин нарочно наступил ему на пятку. Вовка запрыгал

на одной ноге, запричитал:

– Ай-ай-ай! . . И это божий человек называется!

– Ножку! Ножку держа-ать! . . Левой!.. Левой! – предотвращая ссору, прокричал сзади Кульбеда и, поравнявшись со Славкой Мощагиным, громко отрапортовал:-Товарищ командир! Вверенный вам взвод направляется в столовую для принятия пищи! . . Прошу по первому разу указать дорогу к пищеблоку!

Сержант снова выручил Славку – подсказал, что делать дальше. Мощагин помчался вперед, чтобы занять место во главе колонны. . .