Богдан, Фимка, Димка и Вовка Самоварик все еще сидели под деревьями. Мальчишки молчали. Настроение у них было самое скверное. Снова разжигать костер никому не хотелось, потому что и земля, и трава вокруг намокли. Под деревьями хоть сухо – можно сидеть, поджав ноги. Но сколько так просидишь? Не всю же ночь! А если опять дождь? Дерево не палатка.

– Влипли! – произнес Вовка и посмотрел на Богдана.

– Ты ничего не придумал? – спросил Фимка у Димки.

– Не-а! – отозвался тот.

Оба они тоже посмотрели на Богдана.

Он чувствовал эти взгляды и понимал, что они означают: ты – главный, тебе и находить выход! Но сейчас такие взгляды не льстили его самолюбию. Глухое озлобление разгоралось в нем. Особенно раздражали его палатки, казавшиеся удивительно удобными и надежными. В палатке Сергея Лагутина раздавались веселые голоса.

Из палатки Кульбеды и Славки Мощагина не долетало ни звука. Сержант в начале ливня выбежал на просеку, прикрыл

брезентом нераспакованное оборудование последней, так и не поставленной палатки. Возвращаясь, он не взглянул на спрятавшихся под деревьями мальчишек и старательно, наглухо задернул полог. С тех пор в палатке – ни голоса, ни движения. Будто оба – и сержант, и командир взвода – заснули.

– Товарищ командир! – долетел до Богдана голос Шурупа.- А можно не ждать отбоя? Охота придавить подушку.

– Сегодня можно, – разрешил Сергей. – Кто хочет – ложитесь.

Послышался чей-то протяжный зевок. Это окончательно вывело Богдана из себя.

– Пора и нам! – выдавил он хрипловатым от злобы голосом и встал, бросил мальчишкам:-Пошли! – Подумав, что Гришкина сила может пригодиться, позвал и его: – Идем, Распутя, за местом под солнцем!

– Мне и здесь хорошо, – послышалось из-под ели.

– Падаль! – обругал его Богдан. – Валяйся, пока черви не сожрут!

Они вчетвером приблизились к палатке Сергея Лагутина. Фимка, Димка и Вовка держались сзади, Богдан – впереди. Сергей не прозевал – встретил Богдана у входа.

– Чего подкрадываетесь?

– Идем в палатку, – ответил Богдан.

.

– Силой не займешь! – Сергей предостерегающе покачал головой. – Не пробуй.

– Мне силы не надо. Слово хочу сказать др-ружкам!

Он так произнес это «др-ружкам», что мальчишки, подслушивавшие разговор, воробьями бросились к задней стенке палатки – подальше от входа.

– Твои дружки – за решеткой! – не вытерпел Сергей и все-таки разрешил: – Ладно, говори свое слово.

– Шуруп!-позвал Богдан и пригнул голову, чтобы войти в палатку, но Сергей рукой загородил вход.

– Нет уж! Ты отсюда, пожалуйста!

– Эй, шурупчики! – прохрипел Богдан в темное нутро палатки. – Вы меня знаете!.. Кто потеснится на своей койке, тому это зачтется!

Наступила тишина, и стало слышно, как мелкий моросящий дождь снова зашелестел, закапал на туго натянутый брезент.

– Все слышали? – громко и весело спросил у мальчишек Сергей. – Есть желающие?

– Не-е-ет! – разноголосо послышалось из палатки.

– Вопрос исчерпан!-Сергей в упор посмотрел на Богдана.- Ты крепко просчитался!

– Погоди! – Богдан тяжело задышал, точно бежал в крутую гору. – Ты мне дай глаза их увидеть!

Он ринулся напролом в палатку, но Сергей оттолкнул его. Богдан медленным устрашающим движением опустил руку в карман и выжидательно затих.

– Да брось ты! – негромко произнес Славка Мощагин, появляясь у палатки. – Ни кастета, ни ножа у тебя нету. А драться на кулаках не советую: у Сергея второй разряд по боксу. . . Хочешь со мной? Только без драки и без злости. . . На ловкость и на силу.

– Кого бить – мне все равно!

Богдан набросился на Славку и сшиб бы его размашистым ударом кулака, но Славка успел отклониться. Кулак проскочил мимо. По инерции Богдана повернуло спиной к Славке. Тот сделал подсечку, без усилий повалил его, мирно сказал:

– Я же просил без кулаков!

Богдан не слышал уже ничего. Он встал на корточки и из этого положения, как распрямляющаяся пружина, устремился вперед и вверх, нацелившись головой в Славкин подбородок. И снова встретил пустоту и, наткнувшись на выставленную Славкой ногу, упал на живот, проехался лицом по мокрой траве. Дождевая вода немного охладила его. Он не сразу поднялся на ноги. Сначала сел и оглянулся на Фимку, Димку и Вовку.

– Крысы! . . Я один должен, да? Один?

Но и после этого окрика мальчишки не поторопились вмешаться. Зато к палатке подошел Гришка Распутя.

– Интересно, – глухо промямлил он и навис над Славкой Мощагиным.-А меня сможешь?

– Попробую, – улыбнулся Славка. – Захватывай меня как хочешь!

Распутя по-медвежьи облапил его поперек туловища, легко оторвал от земли и предупредил:

– Сейчас брошу.

– Бросай! – разрешил Славка.

Подняв его еще выше, Распутя посмотрел на то место, куда собирался кинуть Славку – нет ли там случайно камня или пенька, – и отшвырнул ногой шишку.

– Бросаю, – снова предупредил он.

– Давай!

И Гришка бросил. Но Славка вцепился в его куртку, увлек за собой и, очутившись на земле, ногами перекинул Распутю через себя, а сам перевернулся через голову и плотно оседлал Гришку, сев ему на грудь и сжав коленями ребра.

– Хы-ы-ы-ы! – раздалось из широко распахнутого рта Рас-пути.

– Что – больно? – встревожился Славка.

– Смеюсь, – ответил Распутя.

Он не врал. Ему было смешно: как это он – такой длинный и тяжелый – только что стоял и вдруг – лежит! А Славка, которого он бросил вниз себе под ноги, непонятным образом взгромоздился ему на грудь.

– Хы-ы-ы!-еще раз засмеялся он. – Потешно.

Славка поднялся и протянул руку Распуте – помог встать.

– Еще будем?

– Хватит, – Гришка поплелся к своей ели. – Я черную молнию видел, – добавил он, укладываясь. – Может, еще ударит.

– Чтоб она в тебя угодила! – мрачно изрек Богдан.

Он ненавидел сейчас все и всех и был бы рад, если бы молния спалила все палатки.

– А ты не злись. Кто виноват, что так получилось?-сказал Славка. – Разложите костер. Дождик маленький совсем. А я вам запишу это как ночное дежурство по взводу.

– Соглашайся! – Фимка осторожно тронул Богдана за плечо.- Ночь короткая!

– И светает очень рано, – подхватил Славка. – Да вы, если захотите, от рассвета до завтрака запросто палатку успеете поставить. И будет так, точно ничего и не было. Все хорошо будет!

– Пр-роповедник! . . Н-не будет ничего хорошего! . . А ты, Шуруп,-Богдан покосился на палатку, – запомни: плакали твои глазки.

Оттолкнув стоявших за его спиной мальчишек, он вернулся под дерево, из-под которого начал свою неудачную вылазку.

Под мелким нудным дождем остались пятеро: у палатки – Сергей и Славка, шагах в пяти от нее – Фимка, Димка и Вовка Самоварик. И те, и другие выжидательно молчали. Командиры думали, что мальчишки попросят пустить их в палатку, и оба решили дать им место. А мальчишки надеялись, что командиры сами позовут их.

– Да ну вас всех! – обиделся Вовка Самоварик, не дождавшись приглашения. – Дрыхните в тепле, если вы такие!

Придерживая рукой фотокарточки, спрятанные от дождя под рубашку, он тоже отошел под защиту деревьев. Укрылись под ними и Фимка с Димкой.

Богдан отодвинулся от них.

– Рядом с вами противно!

Мальчишки видели, как Славка и Сергей, посовещавшись между собой, разошлись по палаткам. Пологи задернулись. Неуютно и тоскливо стало на Третьей Тропе.

Богдан тяжело переживал свое поражение. Злобу он чувствовал ко всем без исключения, но больше всего не к Славке и даже не к Сергею Лагутину, а к Шурупу и его четверке. Они легко и быстро признали его вожаком, но с той же легкостью и быстротой предали его, как только увидели, что выгоднее быть с другими.

Познакомились они утром на сборном пункте. Богдан торопился поскорей уйти из дома и рано явился к автобусам. Шуруп со своей четверкой был уже там.

Никаких особенно тяжких грехов за этими мальчишками не числилось – пропуски занятий, двойки за поведение, мелкое хулиганство. Но они считали себя крупными дворовыми заправилами.

Шуруп для большей убедительности сам придумал себе кличку: был он просто Шуркой Рубцовым, а стал Шурупом.

Он первый подошел вразвалку к Богдану.

– Влип, тютя?.. Ничего! Держись за нас! – он покровительственно пошлепал Богдана по щеке. – Я – Шуруп!

Богдан грубо отбросил в сторону его руку и равнодушно посмотрел на четырех других приближавшихся мальчишек.

– Видишь их? – почти ласково спросил обиженный Шуруп.- Не возникай! Мы только по разу приложим – и не дотянешь до пенсии. . . Дотукал? . . Подыми-ка хваталки, чтоб мы видели, дошло или нет.

Богдан медленно поднял правую руку с двумя напряженно-выпрямленными пальцами.

– Обе! – потребовал Шуруп.

Богдан раздвинул пальцы и, как двузубой вилкой, ткнул ими в лицо мальчишке, рассчитав так, чтобы вовремя остановить руку. У самых зрачков увидел Шуруп кончики пальцев и отшатнулся, побелел от страха – понял, что чуть не лишился глаз.

Тем же тоном, каким только что представился Шуруп, Богдан произнес:

– Я – Богдан!

– Какой Богдан? -спросил Шуруп, испугавшись еще больше. – Тот?

– Тот, – ответил Богдан.

Больше от него не потребовалось никаких усилий, чтобы полностью подчинить себе этих мальчишек. Они услужливо крутились вокруг него, подхватывали каждое слово, восторженным шепотком пересказывали другим мальчишкам ходившие по району слухи о Богдане, заняли для него и сторожили, пока он не пришел, самое лучшее в автобусе место.

Но миновал день, и Богдан очутился под деревом в мокром лесу, а они, наверно, уже разделись и натягивали на себя мягкие одеяла.

– А костер-то стоит попробовать, – предложил Вовка. – Карточки могут размокнуть.

– Тьфу на твои карточки! – Богдан плюнул и выругался. – Уйду сейчас – и провалитесь вы вместе со всем лагерем!

– Как уйдешь? – испугался Фимка.

Димка и Вовка тоже забеспокоились. Оставаться без Богдана казалось совсем страшно. Что они без него? Им останется только стучаться в закрытые палатки и просить прощения.

– Не уходи! – подал голос Димка. – Вместе придумаем что-нибудь. . . Это драться мы с Фимкой слабаки, а насчет придумать – о-го-го!

Никуда бы не ушел Богдан. Куда идти одному в совершенно незнакомом месте дождливым вечером? Поругался бы, отвел бы душу – и остался. Костер бы, наверно, приказал разжечь. Но смиренный испуганный тон Фимки и Димки подхлестнул его. Захотелось покуражиться над мальчишками.

– Уйду! – упрямо повторил он, но сделал уступку: – А вы – как хотите! Можете оставаться псами сторожевыми ! Бегайте, лайте, пока они спят.

Богдан думал, что мальчишки вновь начнут упрашивать его и тогда он смилостивится над ними – останется. Но Фимка вдруг торопливо, боясь получить отказ, выпалил:

– Тогда и мы с тобой! Верно, Димка?

Отступать Богдану было некуда, и все же он попытался избежать бессмысленного блуждания по мокрому лесу.

– Тихо! – прикрикнул он. – Мыслишка одна мелькнула!. . Проберемся в столовую! И сухо, и столы широкие – лучше кроватей!

– Я последний ужинал!-сказал Вовка.

– Поздравляю! – усмехнулся Богдан. – Что дальше?

– А то, что после меня ее на замок заперли – сам видел.

– Замков для меня, конечно, не существует, – веско заметил Богдан. – Шороху только завтра не оберешься – начнут: кто да что? .. Вас подводить под монастырь не хочу.. . Другую мыслишку имею. – Он тянул время в надежде найти удобный предлог и не уходить из лагеря. – Те две дурочки – поварихи – где ночуют? Не в палатке?

– Я руки повыдергиваю за девчонок, – раздался из-под ели голос Распути, и он из лежачего положения перешел в сидячее-приготовился, если потребуется, даже встать.

– У них две комнаты рядом с кухней, – ответил Вовка. – В одной повариха, в другой – эти девчонки.

Богдан выругался, поднял воротник, снял с сучка магнитофон, втянул голову в плечи и вышел из-под дерева.

– Пошли! . . И гори тут все голубым пламенем!