Один из удальцов, имея рану, Лишался чувств и жизни в терему. Но знахарка, не склонная к обману, Сказала, что должно помочь ему. Задеть его со благостью целебной Булатом и куском от полотна, Добытыми в часовне непотребной, Что «Гиблой» меж людьми наречена. Пролить елей на гаснущие взгляды Решился вмиг отважный Ланселот. И вот он у часовенной ограды Коню травой насытиться даёт. Увидел он обшарпанные стены. Вещали с них известные щиты — Немало же друзей сошло со сцены! Подёрнула печаль его черты. Струила свет единая лампада, Грустили васильки в часовне той. Душа меж тем отысканному рада. Спешит он из обители пустой. Но, кажется, в руках ослабла сила Пред женщиной с колечками кудрей. Клинок она вернуть ей попросила. Скрепясь, отказом он ответил ей. «Сдержался ты не зря – во сне б отселе Не вспомнил о Гвинерве дорогой. Однако поцелуй хоть еле-еле К отъезду своему уста другой! Не хочешь? И ликуй, поскольку сзади Могучую красу повергла б я. Теперь узнай: тебя лишь только ради Часовня тут устроена моя. Роскошество безжизненного тела Алкала в прошлом я доверить ей, Голубить и лобзать его хотела Назло замужней пассии твоей. Земная жизнь – избыточная чаша, А в ней всего одна тебе мила!» — «Сударыня, чужда мне правда ваша, Прощайте!» – проронил он из седла.