Начальник отдела Чрезвычайных Происшествий при Комитете по Контролю над деятельностью Внеземелья Джон Ролз вошел в приемную руководителя Сектора, щелкнул каблуками, уронил голову на грудь и сказал:

– Здравствуй, Виолет! Я прибыл, явился, готов служить, жду указаний!

– Здравствуйте, Ролз, – секретарь, миловидная, модно одетая девушка, безуспешно пыталась держаться серьезно и взросло. – Присядьте, Патрик О’Хара ждет вас, но сейчас у него посетители.

– Не вздумай сопротивляться. – Джон подошел, чмокнул Виолет в щеку, опустился в кресло, вытянул длинные ноги, оглядел приемную.

Скромностью обстановки и размерами приемная никак не соответствовала должности руководителя Сектора. О’Хара был консервативен и, хотя получил золотые погоны и занимал высокий пост не первый год, по сути своей остался оперативником – профессионалом и трудягой, на обстановку приемной и кабинета не обращал внимания. Джон улыбнулся, прекрасно понимая, что его друг, пусть и неосознанно, своим пренебрежением к внешним атрибутам власти подчеркивает: не забывайте прописных истин – не место красит человека.

Виолет на прошлой неделе получила в подарок наисовременнейший синтезатор пищи, еще не освоила и обращалась с агрегатом с такой осторожностью, словно имела дело со взрывчаткой. Несмотря на то, что диковинный аппарат занимал ее внимание полностью, девушка ухитрялась поглядывать на Ролза. Виолет работала с О’Хара третий год, видела Джона, если тот не исчезал в командировку, практически ежедневно, и продолжала удивляться, каким образом одинокий мужчина ухитряется всегда быть выхоленным: свежайшая рубашка, отутюженные брюки, ботинки сверкают.

В любой организации, и КОМКОН не был исключением, о холостых красивых мужиках женщины знают все абсолютно. Они не используют наружку, не устанавливают аппаратуру прослушивания, но их осведомленности об объекте может позавидовать не только управление кадров, но и любое подразделение ГСБ. Женщины знали, чувствовали – Ролз настоящий мужчина, без самовлюбленности и комплексов, но только не в стенах Комитета по контролю. Здесь лишь вежливые улыбки, безразличные комплименты и не более того.

Виолет отметила усталый взгляд Ролза, который не удалось замаскировать шутовским поклоном и выдержанным в стиле легкомысленного повесы приветствием. За бравадой и напускной веселостью скрывалась изнанка работы оперативника. Судя по взгляду, это задание выжало из Джона все соки, но начальник отдела Чрезвычайных Происшествий был не из тех, кто усиленно изображает трудовую деятельность, уповая, что начальство увидит, оценит, а следом, глядишь, и повышение по службе не заставит себя ждать.

В дверях генеральского кабинета показались двое в гээсбэшных мундирах, кивнули Виолет, пробурчав нечленораздельное. Низенький, плотный, судя по шеврону, старший, зацепил взглядом Ролза, хотел остановиться, передумал и вышел следом за подчиненным в коридор.

– Здравия желаю, – сказал Джон, войдя в кабинет, – Хотели видеть, я тут, готов к выполнению.

– Желаю, желаю, – ответил О’Хара, потирая нос, словно только что с гээсбэшниками не разговаривал, а дрался. – Присаживайся.

О’Хара знал, что Ролз не сядет, а встанет у окна. Джон улыбнулся, прошел к окну, оглядел кабинет шефа с любопытством, словно не бывал в нем ежедневно, присел на подоконник, вздохнул; за неполные пятнадцать лет знакомства Ролз так привык к внешности начальника и друга, что давно не обращал никакого внимания на его болезненную долговязость, угловатую фигуру и знаменитую на весь КОМКОН лысину, прекрасно зная об аналитическом уме, проницательности и огромном оперативном опыте Патрика.

В генеральском мундире шеф выглядел солидно и как-то даже молодцевато. Хотя Джон прекрасно знал, что Патрик на дух не переносил казенщины и надевал мундир только в особых случаях. Сегодня видимо и был этот особый случай.

О’Хара разгуливал по своему кабинету как будто оказался здесь впервые. Он разглядывал все с мальчишеским любопытством, зажигал и гасил торшеры, щупал шелковые портьеры, помял ладонью кожаное кресло.

Джон наблюдал за другом с улыбкой: так смотрит старший брат на младшего, прибывшего из захолустья в столицу.

– Веди себя прилично, на тебе генеральский мундир, – сказал, наконец, Джон.

Друзья не знали, с чего начать разговор и как бы пристраивались друг к другу, словно не виделись многие годы.

– Значит, ты живой, – сказал задумчиво О’Хара и тяжело опустился в кресло.

– Ну, извини, – несколько растерянно ответил Джон.

– М-да, – Патрик достал белоснежный платок, которыми его снабжала заботливая жена, вытер лицо. – Налей попить, что ли. – кивнул он на стилизованный под библиотеку барный шкаф.

– Попить или выпить? – Джон открыл массивную дверцу.

– И то, и другое. – Патрик откинулся в кресле, с видимым удовольствием стащил с шеи галстук и расстегнул две верхние пуговицы. – Наши коллеги в гости пожаловали. – Он словно извиняясь, развел руками.

– Не надо быть хорошим оперативником, – проговорил Ролз, выставляя на стол бутылки, бокалы, ведерко со льдом, – Чтобы понять, по чью душу они наведывались, – он налил виски и подвинул бокал О’Харе.

Они выпили, не чокаясь, молча, даже не глядя друг на друга, после чего Джон принялся раскуривать сигару, а шеф огладил лысину и тяжело вздохнул.

– Худшее позади, Вепрь. Теперь ты дома.

– Когда назначено расширенное заседание комиссии? – Решил не тянуть с неприятным разговором Джон. – Подозреваю, что ГСБ снова поставит перед Мировым Советом вопрос о том, что у КОМКОНа слишком много самостоятельности, и что единоначалие необходимо для предотвращения инцидентов… и так далее…

– Каких инцидентов? – невозмутимо поинтересовался Патрик.

– Ты разве не читал мой отчет о событиях на Паломнике? – он был готов поверить во что угодно, но только не в это. – Скажи еще, что руководство ГСБ его не видело.

– Прочли, разумеется, все, кому положено по службе. – уклончиво ответил шеф. – Чрезвычайно интересный документ. Плюс глубокое психосканирование с ментограммами всех гражданских, принимавших участие в событиях. Изучили записи радиопереговоров, информацию с камер наблюдения, с медицинских сканеров. – Он хмыкнул и плеснул себе в стакан немного янтарного напитка. – Мы не сидели, сложа руки, эти три недели, пока ты прохлаждался в карантине.

– Не сомневаюсь. – подражая шефу хмыкнул Ролз. – ГСБ уже ознакомило тебя с материалами расследования по факту гибели своего агента?

– Какого агента?

– На моей совести только один. – Джон вскинул вверх обе ладони. – Если они потеряли еще кого-то из своих спецов, то я тут ни при чем.

– Другое меня беспокоит, Вепрь. – укоризненно покачал головой Патрик. – импровизировать, особенно в сложной обстановке. Но на этот раз не стал утруждать себя маскировкой. Стефан Гарднер заподозрил, что Донован не тот, кем представляется. И случилось это гораздо раньше момента, когда ты вынужденно раскрылся перед гражданскими.

– Признаю. – вздохнул Ролз. – Меня частично извиняет лишь то, что Стефан – профессиональный журналист, весьма неглупый и наблюдательный человек. Так, что там с ГСБ? Когда намечено мое аутодафе? На медленном огне будут сжигать, или сжалятся, и все пройдет быстро?

– Кому, образно выражаясь, поджаривают сейчас пятки, так это экзо и астробиологам. – засмеялся О’Хара. – Признайся хитрец, ты поэтому решил по-быстрому слить свою легенду?

Вопрос был риторическим. Джон промолчал, сосредоточенно пуская дымные колечки под потолок, а О’Хара тем временем продолжал.

– Вот им не позавидуешь. Ухитрились прошляпить разумную форму жизни прямо у себя под носом. Сейчас они землю, то бишь, Паломник носом роют, в прямом смысле этого слова. Начали с анализа круговорота веществ на планете, ужаснулись своей некомпетентности, посыпали головы пеплом и спешным порядком наверстывают упущенное, спасая сильно подмоченную репутацию.

«Что-то не так, – мелькнуло в голове у Джона. – Шеф дважды уклонился от прямого ответа на мой вопрос. Не в его правилах воспитывать подчиненных, заставляя терзаться чувством вины. Тем более, я не пытаюсь отпираться. Неужели ГСБ хочет замять скандал с попытками своего агента применить димезонитную бомбу? Это многое бы объяснило, но мне не верится, что О’Хара пойдет с ними на сделку… Подождем, в третий раз один и тот же вопрос я уже не задам…».

– Кстати, Вепрь… Что называется, не под протокол… – Патрик испытующе посмотрел на Джона. – Как ты оцениваешь подготовку погибшего агента ГСБ?

– Учитывая нашу взаимную братскую любовь, – Ролз изобразил пальцами кавычки. – Мое мнение будет несколько субъективным, ты же понимаешь? – увидев кивок шефа, он продолжил: – Вот меня обвинили в неточном следовании легенде, дескать, выдал себя раньше срока. Маккейн разве что напрямую не говорил о связях с ГСБ, а вел себя так, что о месте его работы не догадались только перевертыши с ползунами. Гарднер быстро заподозрил нас обоих в причастности к спецслужбам, и даже открыто об этом заявлял. Маккейн действовал слишком прямолинейно, никакого намека на импровизацию с его стороны я не заметил. Такое ощущение, что он прибыл на Паломник только затем, чтобы подчистить хвосты за кем-то. Причем, подчистить наглухо, не оставляя свидетелей.

– Браво. – Патрик несколько раз лениво шлепнул ладонями друг о друга, изображая аплодисменты. – Взгляни сюда. – взмахом руки он включил голографический экран. – Это нарезка видеозаписей с камер шаттла «Стрекоза». Ничего подозрительного не замечаешь?

– Пока нет… – подавшись вперед, Ролз впился взглядом в изображение. – Стоп! Отмотай назад… Еще немного… Это, как я понял, явление безбилетных пассажиров экипажу. Линда, Пол… а вот Маккейна на видеозаписи почему-то нет… – Джон секунду задумался. – С этого ракурса он должен быть прекрасно виден… В чем подвох?

– Скажу больше, – усмехнулся О’Хара, – Его вообще нет ни на одной видеозаписи. Мы проанализировали все, что имелось в распоряжении следственной группы. Ни на «Пифагоре», ни на «Стрекозе». Наши ребята работают сейчас по этому вопросу и на «Центральной», но я уверен, результат будет тот же. Ни один датчик объема не зафиксировал присутствие Маккейна, ни один медицинский сканер.

– Вот почему кибер-официант на «Пифагоре» сервировал столик Линды и Пола на двоих, вот почему искин «Стрекозы» приготовил только семь противоперегрузочных ложементов, – задумчиво произнес Джон. – И телеметрия о состоянии его здоровья тоже отсутствовала…

– Пол Андерсон также заметил интересную особенность Маккейна, связанную с тем, что техника того просто не замечала. Только люди. Вот и подумай, Вепрь, почему на твой вопрос о расследовании ГСБ по факту гибели своего агента, я ответил: «Какого агента?». Кроме тебя, другого спеца на планете не было. Если точнее, то агенты присутствовали, но не на Центральной, а на исследовательских базах. Три человека. Они все попали под последствие эксперимента. А наша доблестная ГСБ сама в шоке от случившегося. Кто-то ухитрился напрямую транслировать в мозг людей иллюзорную личность, и об этом не смог догадаться даже такой профи как ты.

– Эта иллюзорная личность меня чуть не убила… – недоверчиво проворчал Ролз. – Говори, что хочешь, но он был реален. Вот Томас Чертч и Радик Шухарт, да – фантомы из какого-то параллельного пространства. А он… – Джон потрогал место на голове, куда вскользь пришелся удар Маккейна.

Гематома давно спала, но пальцы еще чувствовали небольшую ссадину. – Очень странная эта ваша иллюзорная личность.

Друзья на время замолчали. Джон пытался отогнать всплывшую в памяти картинку-лопнувшие, с разорванными по волокнам ремни безопасности, вырванное чудовищной силой перекрестье автофиксатора на полу, ошеломленные лица Стефана и Пола. О’Хара задумчиво барабанил пальцами по столу.

– Ну, и какие будут предположения относительно… даже не знаю, как правильно назвать… лже-Маккейна? – нарушил тишину Ролз.

– Почему сразу лже? Джон Маккейн – реально существующий человек, занимающийся геологической разведкой полезных ископаемых на планете Призрак. В то время, пока ты и остальные общались, скажем так, с иллюзорным Маккейном, настоящий Маккейн лежал в кабине буровой установки, погребенной под тоннами скальной породы. Спасатели несколько дней пробивали проход в завале, случившемся в шахте. Все это время Маккейн провел без сознания. По результатам сканирования его мозга, не обнаружилось никакой связи с событиями на Паломнике. – Патрик сделал небольшую паузу, бросил быстрый взгляд на Джона и закончил. – Есть предположение, что люди столкнулись ни с кем иным, как с агентом Скитальцев…

– Постой-постой… – кусочки пазла пронеслись разноцветным вихрем перед внутренним взором Ролза, а потом сложились в целостную картину. – Конрад Лоренц не самовольничал, устраивая эксперимент на Паломнике. Это было заранее согласовано с ГСБ и КОМКОНОМ!

– В целом верно, – кивнул О’Хара. – За одним исключением. Мы узнали о планирующемся эксперименте и уговорили Лоренца немного подождать, пока мы подготовимся. ГСБ со скрипом согласилась доверить КОМКОНу работу на месте, а сама занялась обеспечением условий карантина. Мы надеялись, что своей активностью спровоцируем Скитальцев на прямое вмешательство. Так и случилось. К сожалению, эксперимент привел к гибели людей. Этого никто не мог предвидеть… На исследовательских базах в южном полушарии планеты, попавших в зону отрицательно направленного времени, обошлось без человеческих жертв. Люди вовремя получили предупреждение с Центральной базы и подготовились к приходу урагана. Конрад Лоренц цел и невредим, очень переживает, что не смог предсказать последствия своего эксперимента.

Джон глубоко затянулся, да так что едва не закашлялся.

– То есть, ты хочешь сказать, что Скитальцы вполне себе существуют? – Ролз понял, что сказал банальщину и замялся.

– Мы долго не верили в это. – О’Хара поднял свой бокал, но пить не стал. – Противников этой гипотезы было предостаточно. Но… – он посмотрел сквозь виски на свет, наблюдая, как медленно в нем тает лед, – …совокупность косвенных фактов присутствия некой сверхцивилизации в изученной нами части Вселенной, заставила большинство скептиков из Мирового Совета пересмотреть свои взгляды на этот вопрос.

– Тогда непонятно, что пытался подчистить Маккейн. – пожал плечами Ролз.

– Если бы он, при таких возможностях, действительно собирался нам противодействовать, то было бы проще дать Паломнику взорваться. А так, он ничего не добился. Себя выдал, бомбу не взорвал. Бессмыслица какая-то…

– О его реальных целях мы можем лишь строить предположения. Возможно, нас просто изучали, провоцировали на какие-то действия, анализировали ответную реакцию. Заодно Скитальцы наглядно показали, насколько опережают нас в техническом развитии. Мол, ребята, если вдруг решите поиграть мускулами, то подумайте хорошенько, прежде чем пустить в ход оружие. У военных с давних времен есть такое понятие: демонстрация флага. Все, и друзья, и враги должны знать, что вооруженные силы не дремлют, и с боеготовностью все в порядке.

– Осталось только выяснить, кто они такие, и кем Скитальцы считают нас?

– Джон, – сказал Патрик почти нежно, – ты думаешь над этим едва пять минут, а я ломаю голову вот уже пятнадцать лет. И не только я. И мы ничего не придумали, вот что хуже всего. И, похоже, никогда ничего не придумаем, потому что самые умные и опытные из нас – это всего-навсего люди. Мы не знаем, чего они хотят. Мы не знаем, что они могут. Какие у них планы на нас. И никогда, боюсь, не узнаем. Единственная надежда – что в наших метаниях, судорожных и беспорядочных, мы будем то и дело совершать шаги, которых они не предусмотрели. Не могли они предусмотреть все. Этого никто не может.

О’Хара все-таки допил свой бокал и посмотрел на Ролза круглыми зелеными глазами.

– Я долго не хотел втягивать тебя в это дело. Теперь ты один из немногих, кто в курсе положения вещей.

Они долго молчали. Ролз взял бутылку, чуть плеснул в бокал О’Хара. Себе, не жалея, налил на три пальца.

Шагая на доклад к шефу, Джон как ему казалось, был готов ко всему. К выговору, к временному отстранению от работы, даже к приговору: «неполное служебное соответствие». Но сейчас им владело лишь одно чувство – огромное, безграничное сожаление о том, что он все это узнал и вынужден был теперь принимать в этом участие.

Конечно, будь на его месте любой нормальный человек, ведущий нормальную жизнь и занятый нормальной работой, он воспринял бы эту историю, как одну из тех фантастических и грозных баек, которые возникают на самых границах между освоенным и неведомым, докатываются до обывателя в неузнаваемо искаженном виде и обладают тем восхитительным свойством, что, как бы грозны и страшны они ни были, к нашей светлой и теплой Земле они прямого отношения не имеют и никакого существенного влияния на нашу повседневную жизнь не оказывают. Все это как-то, кем-то и где-то всегда улаживалось, улаживается сейчас или непременно уладится в самом скором времени.

Но Джон-то, к сожалению, не был нормальным человеком в этом смысле слова. Он и был как раз одним из тех, на долю которых выпало улаживать. И сейчас он отчетливо понял, что с этой тайной на плечах ему ходить теперь до конца жизни. Что вместе стайной он принял на себя еще одну ответственность, о которой не просил и в которой, право же, не нуждался. Что отныне он обязан принимать какие-то решения, а значит-должен теперь досконально понять хотя бы то, что уже понято до него, а желательно и еще больше. А значит – увязнуть в этой тайне, отвратительной, как все тайны, в которые он по долгу службы был посвящен, и даже, наверное, еще более отвратительной, чем они. Увязнуть в ней еще глубже, чем до сих пор. И какую-то совсем детскую благодарность ощущал он к О’Хара, который до последнего момента старался удержать его на краю этой тайны. И какое-то еще более детское, почти капризное раздражение против него – за то, что он все-таки не удержал.

– Ты выпей-выпей, – Патрик залпом допил свой виски, как бы подавая пример Ролзу. – Иногда помогает.

Джон послушно выпил.

– Ну и отличненько… – Казалось, что он только этого и ждал. – У меня тут для тебя посылка. – Патрик положил на столик стандартную почтовую упаковку размером с ладонь.

– Мне? – удивился Джон. – Здесь, вроде бы, никаких сведений о получателе.

– Тебе-тебе. – улыбнулся Патрик. – Там сопроводительное письмо внутри. Извини, пришлось прочесть. Служба такая…

Ролз распечатал бандероль, достал оттуда очки с потрескавшимися стеклами, которые еще недавно носил под личиной Джеймса Донована. На дне упаковки лежала бумажная записка.

«Дорогой Джеймс!

Не знаю Вашего настоящего имени, поэтому, буду называть так. Не было возможности поблагодарить за все, что Вы сделали для людей на Паломнике. Надеюсь исправить оплошность при личной встрече.

Ирен Готье»

– Э-э-э…

– Чего ты экаешь? – усмехнулся О’Хара. – Пользуйся моментом, пока не женат. Мне вот, примерному семьянину, никто свидание не назначает… – он притворно вздохнул. – Тем более, такая девушка. Сейчас нет более известного астробиолога, чем она. За три недели карантина написала научный труд по псевдослизням Паломника и уже удостоилась за него научной степени доктора наук. Мисс Готье посвятила эту работу своему учителю, Бернарду Мак-Кинли, а в качестве соавтора указала Джеймса Донована. Так что, у тебя будет, чем заняться, если надумаешь отойти от дел в КОМКОНе.

– Издеваешься? – Джон изумленно вытаращил глаза.

– Ничуть. – расплылся в улыбке Патрик. – С сегодняшнего дня Джеймс Донован числится Почетным Магистром естественных наук Гарвардского университета. Чувствуешь, каков уровень? То-то… Ирен очень хотела посетить Париж, но ей, Академия Наук предоставила в подарок туристический ваучер на Эксельсиор. И ни куда-нибудь, а в ультрасовременный отель «Garbovsky»! – шеф хитро улыбнулся и порывшись у себя в столе вытащил разноцветный конвертик. – У меня тут, тоже по счастливому стечению обстоятельств, оказалось VIP приглашение от руководства этого отеля. Завтра мисс Готье отправляется на Эксельсиор.

Заслужила отпуск за многолетние исследования фауны Паломника. Намек понял? – и, не дав Джону даже раскрыть рот, закончил в приказном тоне: – Действуй, Вепрь!

Москва, ноябрь 2016- сентябрь 2017