Глава 7
Их было человек двести, не меньше. Колонна участников Ритуала, идущих по внутренней кромке арены, растянулась чуть ли не в половину её радиуса. Ник шёл в середине и с интересом рассматривал всё вокруг. «Главное, старайся не выделяться!» — напутствовал его Шептун. Оглядев разношёрстную массу, которую составляли остальные участники, Ник с удовлетворением отметил, что ничем особенным он выделиться просто не смог бы. На нём были надеты широкие серые штаны, затянутые ближе к ступням верёвками, и просторная рубаха без рукавов, перехваченная на талии кожаным ремнём. От кожаных сандалий Ник отказался, как Шептун ни настаивал. Они были незаменимы в длительных переходах, но сейчас бы ему только мешали. От одеяний других участников состязания у него просто рябило в глазах. Одни были одеты в подобие туник разнообразных расцветок. Попадались как блекло-серых цветов, так и вызывающе-алых. На других можно было увидеть лёгкие кольчуги, ниспадающие до колен. Основная же масса участников носила кожаные доспехи самого различного вида.
Из объяснений Шептуна и Реда Ник понял, что Ритуал состоит из нескольких этапов, после каждого из которых проигравшие отсеиваются. Первый был на состязание в ловкости. Стрельба из лука, метание копья, поднятие тяжестей и преодоление препятствий. На этот счёт он не волновался, разве что в стрельбе из лука не мешало бы заранее попрактиковаться. Последний раз он стрелял из лука лет десять назад, на слёте бойскаутов в Орегоне. Да и то там использовались спортивные луки с лазерным прицелом. Ладно, решил Ник, сориентируемся по обстоятельствам.
Второй имел какое-то чудное название. Кажется, Шептун называл его то ли «перемирием», то ли «удовлетворением». Какая-то, видимо, игра слов, точный смысл которой Ник так и не уловил.
Насчёт третьего Ник тоже до конца и не понял. Это было что-то вроде показательного боя. В нём принимали участие только те, кто прошёл два предыдущих этапа. Бой вёл каждый за себя. Победителем считался тот, кто останется на ногах. Тут было не совсем ясно, потому что, как Ник понял из слов Шептуна, противники будут вооружены настоящим боевым оружием. На его вопрос, а не покалечат ли они друг друга, Шептун просто ответил, что, мол, с горожан возьмёшь? А Ред всё время твердил, что вот такие вот правила Ритуала и что это всё глупая затея его жены и так далее. Для себя Ник твёрдо решил, что, во избежание всякой случайности, оружие в руки он не возьмёт. У него до сих пор в ушах стоял хруст от входящего в тело южанина копья Рона.
На трибунах арены стоял непрекращающийся гул десятков тысяч голосов. По всему её периметру сбегали полными кругами многочисленные ряды ступенек для сидения. Свободных мест не было. Зрители, как один, вставали со своих мест и что-то скандировали, поддерживая своих любимых участников. Те в ответ тоже что-то выкрикивали, но из-за одновременного гвалта тысяч орущих глоток разобрать, что именно, было невозможно.
Ник внимательно запоминая детали, обвёл взглядом величавое сооружение, которое местные называли просто — Арена. Изнутри она чем-то напоминала старинный Колизей в Риме. Сама арена, по кромке которой сейчас шествовали участники, была почти правильной овальной формы. Примерно с футбольное поле, прикинул Ник, или всё-таки немного больше. Видно для того чтобы обезопасить зрителей, сама арена была специально метров на десять-пятнадцать утоплена в землю. Над этой искусственной стеной шёл частокол из толстых заострённых кольев, направленных под небольшим углом вниз. Чуть выше уже начинались битком набитые веселящейся толпой зрительские ряды.
Внимание Ника привлёк протяжный стон труб. По зрительским рядам прокатились рукоплескания, сначала слабые и редкие, а затем всё более шумные и дружные. Ник посмотрел в ту сторону, откуда шёл трубный звук, и увидел, как в центральную ложу быстрым шагом выходят тяжеловооружённые воины. Его внимание сразу привлекла их экипировка. Он даже замотал головой, чтобы развеять наваждение. В глаза бросились шлемы с высокими гребнями из конских волос. Они так и сверкали бронзой под яркими лучами солнца. Лица воинов были скрыты сплошными загнутыми нащечниками и массивными наносниками. Панцири, прикрывающие грудь и искусно повторяющие рельеф тела, были сделаны из такого же металла, что и шлемы. В левой руке каждый воин держал большой круглый щит с изображённым на нём замысловатым рисунком. В правой — вертикально поднятое длинное копьё с блестящим наконечником. На поясе в ножнах висели короткие мечи. Голени воинов были закрыты бронзовыми поножами, а широкие наручники прикрывали правую руку, не защищённую щитом. Несмотря на расстояние, цепкий взгляд Ника выхватил эту картину в доли секунды.
— Невероятно, — одними губами прошептал он, — как же похожи…
Тут же на него накатила волна воспоминаний. Сколько тогда им было? Лет двенадцать-тринадцать? Двенадцать, точно. Тогда Поль опоздал на начало учебного года. Он летал на каникулы к родителям в звёздную систему Альдебаран, и в том секторе пространства случилась флуктуационная буря. Нуль-пространство было на неделю закрыто для всех гражданских судов. Маясь на орбитальной базе от вынужденного безделья, Поль как раз там и познакомился с Генри Ландау, известным разработчиком программного обеспечения для сетевых игр. При прощании тот и презентовал Полю свою новинку — «Битва у Фермопил». Игра была адаптирована для по тем временам новейшего сенсорного игрового симулятора ZX-6.
Ник улыбнулся, вспоминая, как плотно они тогда подсели на эту игрушку. Да что там они, вся мужская половина школы, от мала до велика, день и ночь резалась в «Фермопилы». Им понадобилось целых три месяца, чтобы дойти до последнего, заключительного уровня. Симулятор ZX-6 создавал полную иллюзию событий и быта людей материковой Греции 481 года до н. э. На первых уровнях игрокам приходилось учиться носить одежду, а затем и вооружение той эпохи. Ухаживать за доспехами, точить короткие спартанские мечи, метать дротики и виртуозно владеть длинными, двух с половиной метровыми копьями. Поначалу Нику было трудно правильно подгонять вооружение. Панцирь постоянно натирал плечи, не говоря уже о шлеме, от которого сразу же начинала неметь шея, а кожаный ремешок туго впивался под подбородок. Встречаясь в школе на занятиях, все с гордостью демонстрировали свои ссадины и ушибы, полученные при прохождении очередного уровня.
В этой игре была своя фишка. Сразу попасть на заключительный уровень и дать последний бой войскам Ксеркса в качестве одного из 300 спартанцев царя Леонида было нельзя. Для начала нужно было овладеть определёнными навыками. Только после того как ты набирал нужное количество баллов, симулятор пропускал тебя дальше. К концу второго месяца Ник, Поль, Пашка и Антон из параллельного класса уже воевали в составе союзных отрядов фиванского и феспийского легковооружённого ополчения. Затем стояли в фаланге эллинских гоплитов, пытаясь сдержать атаку «бессмертных», которых провёл им в тыл предатель Эфиальт. И лишь к концу третьего месяца они были допущены в личную гвардию Леонида.
К этому времени они уже перезнакомились в нуль-сети со всей своей командой. Лучшие из лучших игроков получили возможность дать свой последний бой. Призовые баллы складывались на последнем уровне из трёх показателей — убить или смертельно ранить как можно больше воинов противника, продержаться как можно дольше по времени и сколько возможно не дать поразить царя Леонида.
К слову сказать, долго не могли решить, кто, собственно, и будет Леонидом. Дело в том, что в последней битве, по сути, уже командовать не было необходимости. Только драться и ещё раз драться с превосходящими силами противника. Все должны были умереть, но защитить своего царя! Поэтому никто и не хотел большую часть боя провести, так ни разу и не взмахнув мечом, прячась за спинами своих товарищей. Компьютер же был запрограммирован на скорейшее уничтожение именно его. В конце концов, решено было Леонидом назначить Майка с колонии Эпсилон Эридана. У него был самый большой рейтинг в обороне, а вот в атаке ниже среднего.
После долгого обсуждения наконец назначили день и время по Земному исчислению. Трудность заключалась в том, что игроки были разбросаны по разным уголкам обитаемой Вселенной. Ник хорошо помнил, как его бил мандраж в тот самый день, когда он залезал в симулятор и один за другим подключал к себе сенсоры.
Персы атаковали с ходу. Небо на мгновение померкло от тучи стрел. Уже закрываясь большим круглым щитом, Ник увидел, как стремительно противник бросился в атаку. Гул от стрел в какой-то момент стал нестерпимым, потом раздался жуткий хруст, и Нику показалось, что на него рухнуло здоровенное дерево. Все триста человек единовременно выдохнули, принимая на свои щиты многотонный жалящий удар. Казалось, компьютер решил разом покончить с ними. По бокам от Ника раздались стоны, видно, часть стрел нашла лазейки между их плотно сдвинутыми щитами. Потом всё разом смешалось. Уже впоследствии просматривая этот скоротечный бой в записи со стороны, он видел, как персы волнами накатывались на их ощетинившуюся во все стороны копьями черепаху и раз за разом откатывались, оставляя за собой горы убитых.
Какое-то время спартанцам удавалось даже контратаковать неприятеля. Они короткой фалангой обрушивались на персов. Первые три ряда разили копьями, а потом, закрывшись щитами, давили что есть силы на врага. Задние ряды налегали на спины товарищей, создавая эффект многотонного пресса. И уже в спину убегающим в панике «бессмертным» летели короткие, но тяжёлые дротики.
Ника убили на тридцать второй минуте. Копьё у него сломалось ещё в самом начале. Ему приходилось биться коротким мечом, а после того как стрела, выпущенная из задних рядов персов, поразила его в левое предплечье, пришлось бросить и щит. Понимая, что конец уже близок, он бросился в гущу противника, успел смертельно ранить троих и упал, пронзённый ударом копья в спину.
Поль продержался до сорок седьмой. Он оказался последним из оставшихся в живых воинов Леонида. Уже будучи смертельно раненным, он продолжал бешено крутить мечом, до последнего прикрывая своим телом Майка от персидских стрел.
Дальше произошло и вовсе невероятное. Майк быстро сообразил, что шанс укрыться от стрел у него будет только в толпе врагов. Он совершил стремительный бросок и две с половиной минуты, словно берсеркер, выплёскивал на персов всю свою старательно сдерживаемую до сего момента мощь. Прежде чем его поглотила толпа «бессмертных», он успел отправить к праотцам девятнадцать человек. Итог был такой: 2 937 убитых врагов; 49 минут 31 секунда — продолжительность боя и 49 минут 31 секунда — время жизни царя Леонида соответственно.
В изнеможении буквально выпав из симулятора, Ник всё же радостно улыбался. Это была победа! То, что потом всё тело неделю просто ломило от ушибов и ссадин, было ерундой. Главное, они заняли первое место!
Их результат в «Битве у Фермопил» продержался целых 56 дней, что для нуль-сетевых игр было весьма впечатляющим достижением.
И вот сейчас, спустя восемь лет, за тысячи световых лет от Земли, он, можно сказать, перед собой видит практически полные копии гоплитов-спартанцев. Только уже не виртуальных, а самых что ни на есть из плоти и крови. Сходство было настолько невероятным, что Нику показалось, что он опять оказался в игре.
Протяжный звук труб вывел его из оцепенения. Он покосился по сторонам. Вроде его временный ступор остался незамеченным. Все взгляды были обращены на центральную ложу. Там один за другим появились пять мужчин в одинаковых одеяниях. Если бы не разница в росте, издалека их можно было бы принять за близнецов. Они были одеты в белоснежные туники, вышитые золотыми украшениями. Поверх них свободно ниспадали насыщенно-зелёного цвета хламиды, крепившиеся на груди золотыми застёжками, обрамлёнными драгоценными камнями. По рядам прошелестело:
— Хранители! — И уже чуть позже вся Арена наполнилась рукоплесканием.
В который раз протяжно застонали трубы, и на ложу взошла женщина. Ник напряг глаза, изображение тотчас приблизилось, и он смог хорошо рассмотреть её. Это была девушка. Её лицо было очаровательно и притягивало взгляд. Правильные черты, высокий лоб, обрамлённый вьющимися чёрными, как смоль, волосами. Маленький, чуть вздёрнутый нос усиливал выражение дерзкой смелости, а большие слегка раскосые глаза смотрели вперёд с какой-то милой непосредственностью. Её лоб украшала диадема из драгоценных каменьев, а волосы волной ниспадали на плечи.
Нику показалось, что она смотрит прямо на него, и он буквально начал тонуть в её глазах. Все, кто ещё сидел на своих местах, вскочили на ноги и, вытягивая шеи, чтобы лучше рассмотреть свою любимицу, стали дружно скандировать: «Клео! Клео! Клео!»
«Тьфу ты, что со мной? — Ник шлёпнул себя по лбу. — Что-то я совсем расклеился. Соберись, Ник! — приказал он себе. — Тебе надо выполнить то, за чем ты сюда пришёл!»
Ещё пока проходили круг почёта, Ник заметил, что посередине арены было сооружено что-то наподобие мишеней. Они напоминали чучела неизвестных ему животных. Были ли они настоящими или просто искусной подделкой, отсюда он понять не смог. Тем временем к неровной колонне участников приблизились смотрители состязаний и стали сортировать их на более-менее равные четыре группы, человек по пятьдесят в каждой.
Временами раздавались возгласы недовольства. Видимо, кому-то хотелось по каким-то своим причинам быть в одной, а не другой группе. Но смотрители быстро прекращали вспыхивающие то и дело конфликты. Ник попал в третью по счёту группу. Ему было ровным счётом всё равно, единственно хотелось, чтобы всё побыстрее уже началось. Он поискал глазами Шептуна, но зрительские ряды пребывали в таком разношёрстном движении, что Ник отказался от этой попытки. В конце концов старик сказал же ему, чтобы Ник не беспокоился, он всегда в нужный момент будет рядом.
Раздался протяжный рёв трубы, и под нарастающий шум зрительских голосов состязание в меткости началось. Ник внимательно следил за происходящим, стараясь не упустить ни одной детали. С правилами он был знаком, прямо сказать, очень посредственно и боялся сделать что-нибудь неправильно. Хорошо, что его очередь была ближе к концу. Он обратил внимание, что большинство участников использует в стрельбе и метании своё оружие. Когда они подходили к рубежу, то к ним подбегал то ли помощник, то ли тренер и подавал лук со стрелами, а также, отдельно, метательные копья. Ник про себя усмехнулся — слово «тренер», пришедшее ему на ум, как-то уж очень не вязалось со всем здесь происходящим. Он покопался у себя в памяти. Как же раньше их называли? А, вроде оружейники. Хотя нет, скорее уж оруженосцы. Потом он нахмурился. Где же мне раздобыть боевой лук и копья? Решение участвовать в Ритуале возникло спонтанно, они в самый последний момент успели подать заявку.
Увидев, что он не один такой, Ник немного успокоился. Смотрители выдавали оружие тем, кто не побеспокоился об этом заранее или не мог по какой-то причине приобрести его. Прямо сказать, таковых были единицы. Это-то было понятно, использование своего, хорошо знакомого, пристреленного лука давало его владельцу больше шансов успешно выполнить задание.
Ник прикинул расстояние до мишеней. Выходило не меньше ста метров. То, что он когда-то стрелял из спортивного лука, оснащённого лазерным прицелом, с дистанции в пятьсот метров, сейчас ничего не значило. Ник прекрасно понимал, что помимо умения стрелка, очень многое зависит от технических характеристик самого лука. А также от стрел, оперенья и так далее, и так далее. Вот это «так далее» его сейчас очень беспокоило. Насколько он понял, давалось всего пять выстрелов. Если цель поражалась три раза, то участник переходил к следующему испытанию, если же нет… Никаких если, оборвал себя Ник, ты здесь не на слёте бойскаутов. И здесь призом будет не какой-то там очередной кубок, который будет пылиться на полке среди десятка других, а, возможно, жизнь твоих друзей.
Когда подошла его очередь, Ник был уже спокоен и собран. Он не спеша принял из рук смотрителя лук, проверил натяжение тетивы. На грубо сколоченном столе лежали пять стрел с белым опереньем. Он взял первую попавшуюся, повертел её, пытаясь найти центр тяжести. Потом аккуратно положил на тетиву. Он делал всё, как давно учил его инструктор по спортивной стрельбе. Ещё раз взглянул на цель. Теперь он видел, что это муляж какого-то клыкастого зверя в рост человека. Чем-то он напомнил Нику гигантского тушканчика, стоящего на задних лапах. И если бы не звериный оскал с множеством загнутых острых как лезвия клыков, то можно было бы назвать его довольно милым. Ясно, метиться надо ему в грудь, решил Ник и стал медленно натягивать тетиву. Вдруг раздался сухой треск, лук переломился аккурат посередине, и Ник недоумённо уставился на две половинки, оставшиеся у него в руках.
— О! — с какой-то непонятной радостью в голосе протянул один из смотрителей и, обращаясь к другому, сказал: — Этот, похоже, уже отстрелялся, давай-ка, Жих, вычёркивай его.
— А в чём, собственно, дело? — до Ника сразу не дошёл смысл услышанного.
— Дело-то? — ухмыльнулся тот, стараясь не встречаться с ним взглядом. Потом, словно Ника здесь и не было, проворчал, обращаясь к напарнику: — Вот что за народ-то пошёл, лук никогда в руках не держали, а всё туда же, славы им подавай. Что ты там копаешься так долго? Вычёркивай его, и все дела!
Ник прокручивал в голове свои дальнейшие действия, попутно что есть силы пытаясь погасить свой праведный гнев. Это была явная несправедливость. Ведь понятно, что лук был бракованным. Ник не успел и наполовину натянуть его, как тот сломался, словно тростинка. Тем временем Жих раскопал в ворохе бумаг его, Ника, заявку на Ритуал. Макнув длинное перо в чернильницу, он явно собирался поставить жирный крест как на дальнейшем прохождении Ником состязаний, так и на светлом будущем его друзей. Кончик пера уже почти коснулся бумаги, как вдруг что-то его остановило. Жих некоторое время поводил пером из стороны в сторону, словно забыв, что собирался сделать секунду назад. Потом как-то неуверенно посмотрел на своего напарника.
В этот момент, отодвинув плечом Жиха — несильно, но уверенно, между ними протиснулся воин в короткой тунике алого цвета. То, что это был воин, Ник понял сразу. И даже не по бронзовому панцирю, виднеющемуся под туникой и поножам на ногах, а по какой-то неуловимой выправке, присущей военным во все времена и, видимо, во всех мирах. Он посмотрел Нику прямо в глаза и произнёс, не обращая ни малейшего внимания на смотрителей:
— Я вижу, у тебя вышла маленькая неприятность. Ну так что ты хотел? Тебе подсунули лук, который может служить лишь пищей костру на привале. — С этими словами он махнул рукой, и из-за его спины вынырнул мальчишка, держащий большой лук из тёмного дерева. — На-ка, испытай этот, настоящий боевой, — в голосе воина прозвучали тёплые нотки, — из эбенового дерева. Бьёт убойно на триста шагов, а в умелых руках и на все пятьсот!
— Спасибо тебе, воин, — поблагодарил Ник, ещё не веря в удачу. Он бросил быстрый взгляд на смотрителей. Те стояли с отсутствующим видом, а на их лицах блуждали какие-то идиотские улыбки.
— Как отстреляешься, вернёшь моему оруженосцу, — воин коротко кивнул Нику и, резко повернувшись, зашагал в сторону стоящих в отдалении участников, тех, кто уже закончил стрельбу по мишеням.
Ник с благодарностью принял из рук мальчишки тяжёлый лук. По центру оружие было до блеска отполировано ладонью, что говорило о частом использовании. Оруженосец протянул ему колчан со стрелами:
— Бери любые пять на выбор, наконечники из железа особой закалки. Летят точно, куда пошлёшь.
Ник вытащил наугад пять стрел и аккуратно разложил их на столе. Старые, не церемонясь, смахнул на землю. Да, этот лук не шёл ни в какое сравнение с предыдущим. Он был более увесистым, в нём ощущалась мощь и надёжность.
— Я начинаю! — громко произнёс он, уже не беспокоясь, слышат его смотрители или нет.
Первая стрела вонзилась в землю, не долетев нескольких метров до мишени. Тетива больно хлестнула по левой руке. Ник закусил губу, потом несколько раз глубоко вздохнул, и, отрешившись от всего, сильно оттянул тетиву. Стрела с силой вошла в центр мишени. Остальные три одна за другой легли точно в разинутую пасть «тушканчика».
— Так-то лучше, уважаемый, — залепетал смотритель, — так-то лучше. — Дальше у вас метание копий…
* * *
Шептун украдкой смахнул выступившие на лбу от напряжения бисеринки пота. Он и раньше догадывался, что состязания проводятся не всегда по правилам. Впрочем, это его мало тогда интересовало. Другое дело сейчас. Надо ещё раз предупредить Ника, чтоб не высовывался. Это же надо, уже в первом туре, а так практически в открытую начали сливать неугодных. Всё произошло настолько быстро и неожиданно, что ему пришлось действовать непозволительно грубо. Смотрители, наверное, даже не поняли, где находятся. Но потом, когда придут в себя, мутный осадок воспоминаний у них всё же останется. Будем надеяться, что они не станут обмениваться друг с другом мыслями насчёт кратковременного помутнения сознания. Может, просто спишут на свою усталость. Ещё повезло, что так вовремя подвернулся альвар. Эти горцы, с младых лет не расстающиеся с оружием, с молоком матери впитывают кодекс честного поединка. Это у них в крови.
Шептун внимательно осматривал трибуны. Он чувствовал, что где-то там наверняка есть Особенные, наделённые таким же Даром, как и он сам. Они всегда были незримыми участниками каждого Ритуала. Но, как можно догадаться, играли в нём не последнюю роль. И надо сказать, что незаметные для простых обывателей битвы порой не уступали по своему накалу происходящим на арене. Во всяком случае так было, когда он был ещё молодым и считал себя истинным гражданином этого Города. С тех пор вряд ли что могло измениться. Всегда находились люди, которым была выгодна победа того или иного бойца.
Обладающие способностями люди были всегда. Почему-то считалось, что именно Доминия, каждую ночь освещающая своим изумрудным светом землю, наделяла избранных этими способностями. Так и говорили: «На этого человека снизошёл Дар Доминии». Хотя большинство обывателей считали его проклятием.
Шептун, конечно, понимал, что Изумрудное Око здесь ни при чём. Всё дело было в наследственности. Когда он учился в магистратуре, среди учеников ходили слухи, что в закрытых лабораториях проводятся всякие опыты по изучению этого явления. Но если и были какие-то результаты у этих исследований, то о них никто ничего не слышал.
Ясно было одно, Дар передавался по наследству. От матери к сыну, например. А бывало, он мог проявиться через пять и более поколений. Проследить закономерность не представлялось возможным. Поэтому одарённые дети с равной частотой появлялись в любом роду, знатный ли это был род или никому не известный. Были они и у альваров, и у степняков, ну и, конечно же, у жителей Прилесья.
Во все времена обладающие Даром так или иначе преследовались властями. До Арчи Мудрого их любили публично сжигать на Центральной площади по праздничным дням. Существовал даже праздник с говорящим за себя названием — Чистый День. По правде говоря, определить того, кто по настоящему имеет Дар, мог только тот, кто сам им обладал. Поэтому зачастую в кострах гибли десятки и сотни обычных людей, чем-то немного отличающихся от нормы. К примеру, детей, рождающихся с любыми маломальскими физическими дефектами, не долго думая, умерщвляли в тот же день.
И, конечно же, повсеместно царили доносы и лжесвидетельства. По этим обвинениям были истреблены тысячи талантливых людей. Особенно досталось врачевателям. Дошло до того, что их практически не осталось. Даже в теперешние времена Город ощущает нехватку хороших лекарей. На одного настоящего приходится не меньше дюжины шарлатанов.
Арчи Мудрый прекратил эту практику, посчитав, что так Городу рано или поздно придёт конец. Он издал Закон, по которому запрещалось умерщвлять ущербных младенцев. А Даром Наложенных приговаривать к смертной казни путём отсечения головы только при доказанности совершения ими преступления с использованием своих способностей.
Конечно, и потом ни одно празднество не обходилось без публичной казни, но их количество заметно сократилось. Женщины же получили право самостоятельно принимать решение, оставить ли ущербного новорождённого себе или отправить его на выселки. Однако дремучие традиции оказались настолько сильны, что и по сей день в большинстве случаев роженицы продолжают отказываться от своих детей. Те, кому повезёт, если это можно назвать везеньем, попадают в поселения отверженцев.
Вот и сейчас, в который раз размышляя об этом, Шептун, прикрыв глаза, пытался нащупать незримые следы вмешательства. Пока он не заметил ничего необычного. Возможно, когда число участников сократится, это сделать будет легче. Или когда Ритуал подойдёт к своей решающей стадии. Он мысленно улыбнулся, представив себе все тщетные усилия Особенных, когда они попытаются воздействовать на Ника. Потом Шептун одёрнул себя: «Нашёл чему радоваться! Надо как-то ещё раз предупредить Ника, чтобы раньше времени не привлёк к себе внимание». Но как это сделать? Он, конечно, был записан как сопровождающий участника и мог находиться всё время рядом с ним. Но кто даст гарантию, что его не узнают? Нет, если и придётся открыться, то только в самый последний момент. Тут Шептун пожалел, что Ник не обычный человек. Так он мог бы подсказывать ему прямо отсюда, не вставая с этого места. С другой стороны, невосприимчивость Ника делает его неуязвимым и для врагов. «Палка о двух концах», — в который раз вздохнул Шептун и понял, что ужасно волнуется.
На арене в это время уже начались состязания в метании копий. Первый этап был на дальность, второй будет на точность. Здесь у Ника затруднений не должно возникнуть. Шептун помнил, как он играючи зашвырнул копьё Сита на поля собирателей. Мальчик потом долго его искал и нашёл, по его словам, шагах в трёхстах от дороги. Тут же надо было перебросить копьё через деревянное ограждение в два локтя высотой с расстояния чуть больше ста пятидесяти шагов. Таковой, по преданию, была ширина Быстрой Воды в самом её узком месте, когда первые люди, бежавшие из Старого Города, переправились через неё.
Им тогда преградили путь степняки. Кочевники наспех возвели невысокий заградительный барьер на другой стороне реки и пресекали все попытки переправы. Тогда решено было выбрать самых умелых метателей копий. Эти герои забросали степняков копьями через реку, дав тем самым возможность без особых потерь форсировать её ударному отряду.
Каждый бросок участника сопровождался многоголосым рёвом толпы. Зрители уже вовсю делали ставки. Сила эмоций возрастала с каждой минутой. Подошла и очередь Ника. Он коротко разбежался и, казалось, без особых усилий метнул копьё. Оно взмыло высоко в воздух и, на мгновение словно зависнув, перелетело далеко за ограждение. Бросок был красивым, и по рядам прокатились овации. «Тысяча желтобрюхов! — не удержался Шептун и, спохватившись уже про себя, добавил: — Я же просил не выделяться».
— Что, старик, не на того поставил? — загоготал толстяк, сидевший позади него. — Бабка-то твоя, поди, не знает, куда ты её заначку-то профукал!
В ответ Шептун только виновато развёл руками, потупив глаза, чем вызвал у толстяка ещё большую вспышку веселья.
Состязания продолжались. Участники с разным успехом метали копья во врытые за сто шагов мишени. Более трети уже выбыли из борьбы. Шло всё к тому, что их количество увеличится ещё в ближайшее время. Проигравшие с поникшим видом плелись к Восточным воротам. Их сопровождал свист и улюлюканье разгорячённой бесплатной выпивкой толпы. По случаю Празднества Город выделил из своих запасников столько бочек вина, что, казалось, им можно было заполнить всю арену до краёв. Специально приставленные к ним виночерпии не успевали наполнять фляги и бурдюки всем желающим отведать лучшие вина из погребов самих Хранителей.
Трудно было сосчитать количество горожан и иноземцев, специально приехавших поглазеть на Празднование Исхода. Десятки тысяч людей сидели на каменных и деревянных скамьях, расходившихся кругами вверх от арены. В проходах толпились и оживлённо обсуждали происходящие состязания те, кому не хватило сидячих мест. Тут же пронырливые личности собирали сделанные на того или иного участника ставки. В этой многоцветной толпе были и мужчины, и женщины, и дети. Многие пришли на праздник целыми семьями. Народ был в предвкушении дальнейших испытаний.
Шептун в который раз облегчённо вздохнул, когда Ник поразил мишень три раза подряд. Старик заметно нервничал. Он понимал это, но чем больше старался себя успокоить, тем меньше это ему удавалось. Впереди оставались два этапа. Мастеровые уже очерчивали барьеры, а смотрители готовились к проведению жребия. В центре поля был установлен большой чан. В него под одобрительный гул толпы бросались одинаковые деревянные таблички с именами оставшихся участников. Когда всё начнётся, смотрители вслепую, по очереди будут вытягивать дощечки, определяя таким образом пары воинов для нового состязания.
Оно носило красивое название — Примирение. Это состязание вошло в Ритуал с самого начала и с тех самых пор оставалось неизменным.
Примирение нравилось как простому люду, так и представителям высокого сословия. В молодости Шептун читал, что в стародавние времена члены знатных родов часто решали свои споры путём вызова обидчика на бой один на один. Право выбора оружия оставалось за тем, кого вызывали. Чаще всего бой проходил на мечах. Допускалось участие как в доспехах, так и без них. С мечом и щитом или только с одним мечом. Способов убить друг друга существовало предостаточно.
Однако имелся свой кодекс правил и поведения. За этим следили доверенные лица, как правило, по двое от каждой из сторон. Их называли смотрителями. Они заранее оговаривали между собой условия поединка, согласовывали тип того или иного оружия, а также что'считать моментом наступления сатисфакции, или, иначе говоря, примирения. Далеко не всегда Примирение заканчивалось гибелью одного из противников. Если суд чести признавал оскорбление лёгким или средней тяжести, то бились обычно до первого серьёзного ранения.
Обычай таким образом решать спор со временем также пришёлся по нраву и простому люду и вскоре приобрёл массовый характер. Если Высокородные прибегали к Примирению только в случаях, касающихся удовлетворения поруганной чести, то для безродных достаточной причиной для вызова могло стать несвежее мясо, проданное торговцем на рынке. Так как простой люд в подавляющем большинстве не умел владеть мечом, да и свободное ношение оружие простолюдинами было под запретом, большое распространение получило именно метание друг в друга дротиками. За их ношение полагался только небольшой штраф, тогда как за меч можно было легко получить несколько лет каменоломен. Да и стоили они куда как дешевле. Здесь также существовало несколько разновидностей выяснения отношений. Но самым распространённым стал такой. Противники вставали на расстоянии до пятидесяти шагов друг от друга и по команде начинали сходиться к барьерам, расстояние между которыми не превышало десяти шагов. Кто первым метнул дротик, должен был оставаться на том же месте, ожидая ответного броска. Если оба броска не поражали цель, то противники расходились, и всё начиналось сначала. Это повторялось до тех пор, пока один из соперников из-за ранения или смерти не выбывал из поединка или не объявлялось Примирение по обоюдному соглашению сторон.
Вызовы для Примирения в то время были обыденным делом. На этих поединках гибло или получало тяжёлые увечья большое количество горожан. Видимо, поэтому одним из первых Указов Арчи Мудрый запретил этот варварской обычай. Горожан, решивших нарушить запрет, ожидала смертная казнь. Эти строгие меры свели к минимуму такого рода схватки. Смертность в Городе резко сократилась.
Понимая, что своим указом он вызвал волну недовольства у всех слоёв населения, Арчи Мудрый ввёл Примирение в один из этапов Ритуала. Это сразу повысило его зрелищность и давало заклятым врагам возможность выяснить свои отношения. Правда, только один раз в десять лет, во время Празднования Исхода.
Как поведёт себя Ник? Об этом Шептун старался не думать. Он уже успел хорошо узнать Найдёныша, как про себя продолжал его называть… Несмотря на свои внушительные физические данные, тот не признавал насилия ни в каком виде. Это было странно, даже как-то дико, но это было так. Что будет, когда ему придётся сразиться с опытными воинами не на жизнь, а на смерть? Но что-то менять было уже поздно.
Шептун решил, хотя бы бегло, прощупать отдыхающих после первых испытаний участников. Их оставалось ещё очень много, больше сотни. Одни сидели на корточках, ели предложенную смотрителями еду. Другие лежали, вытянув уставшие ноги. Ник, отказавшись от еды, сделал лишь несколько глотков воды, стоял чуть в стороне и казался совершенно безучастным к происходящему. «Как бы ему что не подмешали, — заволновался Шептун. — Хотя, если этого и следовало ожидать, то вряд ли сейчас, — успокоил он себя. — Пока слишком ещё много претендентов на победу, всех не перетравишь. А вот когда круг сузится, тогда надо будет следить во все глаза».
Что-то Шептуна всё-таки настораживало. Он переводил взгляд с одного участника на другого, но не мог определить причину своего волнения. Вот поодаль ото всех в кругу стояли семь воинов альваров. Держатся стороной, но это так они всегда. Ближе к парапету сидели на корточках степняки. Сколько их? Восемь. Поговаривали, что их будет значительно больше. Может, конечно, успели отсеяться. Среди них выделялся здоровый, свирепого вида воин. На нём была только короткая кожаная юбка, железные поножи прикрывали голени. Широченную грудь крест-накрест пересекали широкие, проклёпанные железными пластинами кожаные ремни. До локтей мощные руки были защищены толстыми, усеянными острыми шипами кожаными наручниками. Его голова была выбрита налысо, только тонкая косичка чёрных волос спадала на спину. От степняка так и веяло звериной силой. «И куда же я, старый, обрюзгший желтобрюх, отправил Ника? — Шептун непроизвольно поёжился. — Что за наваждение нашло тогда на меня?» — в который уж раз спросил он себя.
* * *
Вновь завыли медные трубы, ознаменовав начало нового этапа. Ник потянулся всем телом, разминая мышцы. Со стороны он казался абсолютно спокойным. Но в глубине его разума что-то происходило. Он заглянул в себя. Волнение присутствовало, но это было нормальным. Небольшой мандраж всегда имел место перед соревнованиями. Ник знал, что лёгким усилием воли он мог заставить своё тело в любой момент полностью расслабиться. Но это сейчас было бы неверно. Организм реагировал так, как требовали того обстоятельства. Адреналина, правда, вырабатывалось всё же немного больше, чем надо. Причиной, скорее всего, являлось то, что теперешняя обстановка разительно отличалась от спортивных соревнований, в которых ему доводилось раньше участвовать. И рёв стотысячной толпы больше напоминал не крики скандирующих болельщиков на стадионе, а стон огромного раненого зверя. Угрюмые же, недружелюбные воины, окружающие его, только усиливали это впечатление.
Ему в который раз стало неуютно. Великий Город, с его непонятными законами и средневековыми правилами, не оправдал его надежд. Теперь он, кажется, стал понемногу понимать нелюбовь жителей Прилесья ко всему городскому. Ему вспомнилась их деревня, дом Шептуна, милая мордочка ядоплюя. Ему даже стало неудобно, что поначалу считал их грубоватыми неулыбчивыми дикарями. А они были просто людьми, живущими в сложных условиях, в ежедневной борьбе за своё существование. И несмотря на враждебную среду, окружающую их, они тем не менее оставались честными, отзывчивыми и всегда готовыми прийти на помощь друг другу. В городе же было совсем наоборот. Несмотря на большое скопление людей, горожане на самом деле были разрознены, и, казалось, каждый был только за себя.
Тем временем рёв толпы нарастал. Ник посмотрел в центр арены. Там двое смотрителей доставали что-то из большого сосуда, а третий выкрикивал имена зычным голосом. Глашатаи на трибунах подхватывали его слова и передавали их дальше по заполненным битком рядам. При этом они использовали приспособления, напоминающие медные воронки. По-видимому, эти устройства служили усилителями звука. Участники, услышав свои имена, выходили к краю арены. Там уже другие смотрители разводили их по парам.
— Ник из рода Вестгейров! — Протяжно и уже не в первый раз гудел смотритель. До Ника не сразу дошло, что это вызывают именно его. — И его противник, — смотритель немного замешкался, — Тын-Тын из стойбища Карантын! Эти два воина сойдутся в поединке, чтобы выяснить, кто из них достоин претендовать на Высочайшую Просьбу!
Кто-то подтолкнул Ника, и он поспешил в сторону поджидавшего его смотрителя. Участник со странным именем уже был там. На нём была кожаная юбка до колен, а голый торс блестел, словно покрытый кремом для загара. Нику в нос ударил неприятный резкий запах давно не мытого тела вперемежку с ещё чем-то более отвратительным. Это явно не крем, мелькнуло у Ника. Больше похоже на прогорклый жир. Ник постарался ничем не выдать своего отвращения, а когда увидел глаза противника, то по его спине пробежал холодок. Тот смотрел на него с такой неприкрытой ненавистью, что Ник поспешил отвести взгляд. «Почему он так на меня смотрит? Мы же до этого даже не встречались?»
Тем временем смотритель, тоже морща нос от смрада, исходящего от воина, указал на дротики, лежащие на столе. Дротики были в метр длиной, с увесистыми на вид металлическими наконечниками. Нику бросилось в глаза, что одни были остро заточенными, другие же имели тупую, закруглённую форму.
— Какой бой выбираете? — хорошо поставленным голосом спросил смотритель. — Бескровный или смертельный?
Вместо ответа противник Ника схватил со стола дрот с острым наконечником и, что-то прокричав, высоко поднял его над головой. Ему ответил дружный рёв трибун.
После того как оружие было выбрано, смотритель кратко зачитал правила.
— Сходиться по команде. Первый метнувший останавливается. Движение начинать только после ответного броска. За барьер не заходить. — И, сделав короткую паузу, проорал: — Всё ясно? Пошли!
Ник молча стоял, ожидая команды. В руках он держал, так же как и стоявший в ста шагах от него противник, два увесистых дротика. Их шершавые рукоятки жгли ему ладони. Ник, словно размышляя о чём-то своём, покачал головой и решительно отбросил один в сторону. По зрительским рядам прокатился гул непонимания, а потом трибуны разразились рукоплесканием. Противник в ответ что-то прокричал Нику и, показав поочерёдно на живот и грудь, недвусмысленно дал понять, куда он собирается поразить его.
В этот момент раздался гонг, давая сигнал на сближение. Ник так и не решил, что будет делать дальше, пошёл неторопливо, не таясь, выпрямившись в полный рост. Со стороны, казалось, что человек решил просто немного пройтись. Свой единственный дротик он небрежно держал в правой руке наконечником вниз, слегка постукивая им по ноге. Его противник, напротив, приближался короткими перебежками, пригнувшись и как-то боком, напоминая подкрадывающегося к жертве паука. При этом непрерывно делая непонятные пассы руками. Один дротик, направленный остриём на Ника, он держал впереди почти на вытянутой руке, второй прятал чуть сзади, очерчивая им замысловатые фигуры.
Когда расстояние между ними сократилось до тридцати шагов, Тын-Тын, сделав движение, словно собирается бросать дротик правой, неожиданно сильно послал другой с левой руки. Бросок был выполнен безукоризненно. Ник видел, как чёрная точка приближается к его груди, и плавно шагнул в сторону. «Он бросил на поражение, — мелькнуло в мозгу — он не собирался меня ранить, а только убить». — Разум отказывался это принять.
Второй бросок Ник прозевал самым постыдным для себя образом. Его противник, заметив, что тот уклоняется вправо, вслед за первым дротом послал второй. Всё это было проделано с такой ловкостью и быстротой, что, казалось, дротики вылетели почти одновременно. Ник, заворожённо следя за пролетающей в сантиметре от его тела чёрной смертью, только в последний момент почувствовал ещё одно движение. Уворачиваться было уже поздно, и он резко, наотмашь, хлестнул своим дротом по летящему дроту противника. Тот, взвизгнув, отлетел прочь, едва не задев одного из смотрителей, следивших за поединком.
Кровь ударила Нику в голову, и он, уже не раздумывая, круговым движением, словно палку, бросил свой дротик по ногам противника. Тот, разгадав его маневр, попытался перепрыгнуть его, но не успел. С перебитыми ногами воин рухнул на песок.
Под дружное рукоплескание трибун и стоны вперемежку с проклятиями раненого Ник поплёлся к кромке арены. Кровь пульсировала в его висках, и он только усилием воли заставил сердце биться ровнее. «Чему все радуются?
— стучало в его голове. — Что за безумие здесь происходит?» Краем глаза он заметил, как двое смотрителей волокут по песку ещё одного участника Ритуала. Судя по залитой кровью груди и безвольно мотающейся из стороны в сторону голове, тот был уже мёртв. Стиснув зубы, Ник направился к стоящим поодаль воинам, уже закончившим это состязание.
* * *
— Туда ему и дорога! — бесновался за спиной у Шептуна толстяк. Он ухитрялся есть, кричать, комментировать происходящее на арене, и всё это делать одновременно. — Что, старик, не радуешься? Вон как наш степняку-то все ноги переломал! Надолго забудет теперь, как на своих двоих ходить. Конечно, лучше было бы его насквозь продырявить, но и так неплохо вышло. Я решил поначалу, что нашему-то хана, а он вон как! Из какого он рода, чего-то я прослушал? — хлопнув по плечу, спросил он у Шептуна.
— Вестгейров, — чуть слышно ответил тот.
— Да нет, старик, ты путаешь. Какие из Вестгейров воины-то? Да и не слышно про них уже давненько.
— Да, уважаемый, — согласился Шептун, — видать, глуховат я на старости лет стал, вот и напутал чего.
— Во-во, — хохотнул толстяк, смешно тряся животом и тут же, без перехода заорал: — Да кто ж так дрот-то метает! Понаехали со всей округи, а реальных бойцов-то по пальцам пересчитать! Давай же, кончай с ним уже!
Шептун старался унять бешено стучащее сердце. Спина от поясницы до шеи задеревенела от напряжения. Спинки у каменной скамьи, на которой он сидел, не было, и он привалился на какого-то мужичка справа. Тот, нервно пережёвывая жареные орешки, этого даже не заметил. Как и у всех вокруг, его внимание было всецело приковано к происходящему на арене.
Потихоньку дыхание Шептуна выровнялось, сердцебиение замедлилось. «Пока всё идёт хорошо, — словно уговаривая себя, размышлял он, — Ник ни разу не ранен, все этапы уже позади, остался всего один, заключительный». Он уже и не помнил, когда в последний раз был здесь и наблюдал за Ритуалом. Казалось, что это было в прошлой жизни. Однако он прекрасно помнил, что до заключительного этапа добиралось не более дюжины участников. Да и то многие на этом и останавливались. Кто-то — получив благосклонность своей избранницы, кто из-за полученных ранений, а кто-то не хотел более рисковать.
Сегодня же в последний этап уже прошли, по меньшей мере, три десятка воинов. Если учесть, что предыдущий только завершается, то участников будет и того больше. Ожидали ли такого устроители, или для них это так же явилось неожиданностью, Шептун не знал. Но то, что это всё закончится кровавой резнёй, сомнений не вызывало.
По правилам, введённым более трёх веков назад, участников заключительного этапа при помощи жребия делили на два примерно равных по численности отряда. Но одно дело, когда сходятся, к примеру, четыре воина против пяти. Что же можно будет ожидать, когда не на жизнь, а на смерть и каждый за себя будут биться три десятка вооружённых людей?
«Надо отказаться от дальнейшего прохождения Ритуала, — мелькало у Шептуна в голове. — Это равносильно самоубийству. Но что будет с охотниками? Даже Фрайс не в силах помочь! Почему всё так не вовремя?»
Протяжный вой труб, заставивший Шептуна вздрогнуть, возвестил окончание Примирения. «Соберись, Рич! — приказал он себе. — Твоё дело страховать Ника. Вот и занимайся этим!» Как ни странно, это помогло. Он стал неторопливо пересчитывать воинов, вышедших в заключительный этап, заодно проверяя внутренним взором их состояние. Это было непросто сделать. Многие переходили с места на место, образуя небольшие группы, которые через какое-то время распадались. Вокруг других крутились оруженосцы, поправляя доспехи или оказывая врачебную помощь.
Только с третьей попытки ему наконец удалось довольно точно всех пересчитать. Получалось, что четыре десятка человек вышли в заключительный этап. Более половины, невзирая на ранения различной тяжести, рвались в бой. Их ауры так и полыхали пурпурным цветом. Остальные твёрдо намеривались выйти из дальнейшего испытания. Шептун поискал глазами Ника. А, вот он! Ник неподвижно сидел рядом с кромкой арены в отдалении ото всех. Отсюда он казался каменной статуей. Ни малейшего движения нельзя было различить. Скорее машинально Шептун посмотрел на него внутренним взором и чуть не вскрикнул от удивления. Нет, он не увидел его ауру, столь естественную любому другому, — как и прежде, он её не видел. Просто вокруг Ника шла какая-то рябь, как бывает, когда над раскалённым камнем волнуется воздух. Шептун даже непроизвольно несколько раз моргнул, хотя понятно, что внутренний взор никак не зависел от обычного зрения.
«Держись, Ник, — одними губами прошептал Шептун, — и да помогут тебе Ушедшие Боги».
Над всей Ареной, над этим огромным сооружением, висел гул людских голосов. Все обсуждали последние события. Кто-то радостно кричал, кто-то, напротив, громко проклинал побеждённого воина, из-за которого он проигрался в пух и прах. Тут же делались ставки на последнюю смертельную схватку.
Люди были в предвкушении ещё более кровавого зрелища. Уже совсем скоро они узнают имя Победителя! И до следующего Исхода он останется героем, для которого будут открыты двери любого жилища, и даже Хранители сочтут за честь приглашать его за свой трапезный стол.
Гортанный звук труб приглушил всю эту многоголосицу. Зрители обратили взгляды на арену. Начиналась жеребьёвка.
— А я тебе говорю, это полнейшая глупость поставить все деньги на одного!
— Шептун услышал голос толстяка. — Только Ушедшие могут знать наверняка, кто победит.
— Зато какой будет куш! — мечтательно парировал его визави. — Ты как хочешь, а я ставлю на того здоровенного степняка. Этот дикарь, — собеседник коротко хохотнул, — имя и по трезвому не выговоришь — так вот, мне, Куун, ну ты знаешь, тесть мой, по секрету рассказал, что этот степняк — телохранитель самого этого, тьфу ты, ну самого их главного.
— Ну да, может и так, — не сдавался толстяк — А возьми альваров, к примеру. Они что, по-твоему, вроде наших хлебопёков, которые кроме сковороды другого оружия в жизни не видывали?
— Ну не знаю, мой тесть, как напьётся, начинает такие истории об этих степняках рассказывать, что мороз по коже пробирает. А он же не просто так, он же в Охранной канцелярии и по роду службы много чего знает.
— Как хочешь, — махнул рукой толстяк, — а я дождусь, что жребий решит. А там и посмотрю, на какой отряд ставить. Так-то точно вернее будет.
К удивлению Шептуна, изъявили желание покинуть арену только шесть воинов. Да это было и понятно. От полученных ран они истекали кровью и уже не могли самостоятельно ходить. Что-то здесь не так. Шептун раз за разом прощупывал оставшихся. Сомнений не было, как минимум, дюжина не особо рвалась в бой. Нехорошее предчувствие, и так всё это время не оставлявшее Шептуна ни на мгновение, крепко сжало сердце.
Он осторожно, словно лёгким ветерком, коснулся сознания смотрителей, тянущих в это время жребий. Всё вроде нормально. Чужой, навязанной извне кем-то воли, не было и следа. Но что-то шло явно не так! Чувство опасности за все годы, проведённые в Лесу, его ни разу не подводило. Не сидеть ему на этом месте. Но здесь был не Лес, и, как ни странно, но там он чувствовал себя в большей безопасности.
Тем временем жеребьёвка подходила к концу. Ник оказался в одном отряде с четырьмя альварами. В него также попали несколько наёмников и воины из Средних Земель. В этот раз судьба распорядилась не лучшим образом для Великого Города. Если не считать Ника, записанного вольно рождённым горожанином, в их отряде было ещё только двое.
Шептун перевёл взгляд на противоборствующий отряд. «Это же надо, — присвистнул он, — похоже на проделки Ушедших». Как на заказ, в тот отряд попали все те же семь степняков. Только двое из них были легко раненными. Остальные всё так же источали звериную силу вперемежку со злобой. «Неспроста, — вертелось у него в голове, — ой, неспроста…»
Что-то планировалось, но что? Шептун всё никак не мог понять, и только когда завыли трубы, оповещающие об окончании жребия, он прозрел. Старик вскочил, словно его ужалил ядовитый мох, и со всех ног бросился пробираться через плотную, неистово орущую толпу. Он знал, что не успевает, но оставаться на месте уже не мог. Толстяк, до этого с пеной у рта доказывавший преимущество альварского способа ведения ближнего боя перед степными дикарями, проводил Шептуна пристальным взглядом и неспешно проследовал вслед за ним.
Тем временем отряды разошлись по разным сторонам арены. Воины занялись последними приготовлениями к предстоящему поединку. Один из смотрителей подошёл к Нику и протянул ему загнутый на конце меч и маленький прямоугольный щит. Ник с отвращением посмотрел на оружие, но, чуть поколебавшись, решил всё-таки взять. Он несколько раз взмахнул мечом и скривил губы в саркастической усмешке. Проведя большим пальцем по его лезвию, Ник только хмыкнул. Похоже, что его не точили никогда. Балансировка тоже оставляла желать лучшего. Щит, если его вообще можно было так называть, скорее всего, не выдержит и одного мало-мальски касательного удара. Всё же от первоначального плана драться совсем безоружным он решил отказаться. Надо не дать втянуть себя в кучу-малу, решил он, а там, что называется, по ситуации.
В который раз завыли трубы, и отряды, выстроившись цепью, пошли друг на друга. Ник старался идти в ногу со всеми, не отставая, но и не опережая других. Не дойдя друг до друга тридцати шагов, воины остановились. Между ними вышел Главный Смотритель. Приложив медную воронку к губам, он зычным голосом прокричал:
— Волей Хранителей я спрашиваю вас, готовые на смерть. Есть здесь тот, кто откажется от последнего боя?
Трибуны затихли. В абсолютной тишине раздавались только лёгкие позвякивания доспехов замерших друг напротив друга соперников. Отказаться от боя в такой момент означало получить навсегда несмываемое пятно позора. Ник краем глаза уловил, как по их цепочке прошло движение. Какой-то незнакомый ему воин сделал два шага по направлению к Главному Смотрителю и с лязгом, который, казалось, эхом пробежал по притихшим зрительским рядам, вытащил из ножен меч и бросил его на песок. Ник, плохо знакомый с обычаями Ритуала, жадно всматривался в лица стоящих перед ним противников. Одни с безучастным видом смотрели прямо перед собой, в глазах других читалось презрение вперемешку со злорадством. Кто-то даже сплюнул в песок.
По Арене прокатился нарастающий гул голосов, но тотчас замер. Один за другим ещё девять воинов вышли вперёд и так же, как и их предшественник, швырнули свои мечи под ноги Смотрителю.
Зрительские ряды пришли в движение. Те, кто всё ещё сидел, повскакивали со своих мест. Шум стоял ужасный. Что-либо разобрать в этой многоголосице было просто невозможно. Ник непонимающе крутил головой. Смотритель что-то кричал в свою воронку, но все звуки тонули в рёве толпы. Воины, отказавшиеся сражаться, поспешно направились в сторону Восточных ворот. В них со зрительских рядов летело всё, что только можно. В ход пошли и очистки, и недоеденные фрукты. Какой-то ветеран в сердцах кинул вниз свой костыль. Воины чуть ли не бегом, прикрывая головы щитами, скрылись за спасительными воротами.
Тем временем рёв толпы сменился на более-менее понятные крики. Зрители разделились на два лагеря. Те, кто ставил на отряд Ника, выкрикивали что-то гневное в адрес тех, кто поставил на их противников. Те же в ответ радостно кричали и улюлюкали, делая всякие неприличные жесты. Тут и там вспыхивали короткие стычки. По рядам забегали стражники, пытаясь не дать беспорядкам перерасти во всеобщее побоище.
Пока продолжалась вся эта неразбериха, ещё трое воинов из отряда Ника побросали оружие и направились к выходу. Чуть поодаль от него плечом к плечу стояли четверо альваров. Он не мог разглядеть их лица, скрытые за резными нащечниками шлемов, но их позы говорили сами за себя. Эти воины отступать были не намерены. Ник подошёл к ним и встал рядом. Он чувствовал какое-то доселе не испытанное чувство. Рёв многотысячной толпы, песок арены, местами пропитанный кровью. Где-то глубоко в подсознании зашевелились дремучие инстинкты, о которых раньше он даже и не подозревал. Сердце с силой толкало кровь, омывая, казалось, все клеточки его тела. Лёгкие с шумом качали воздух. Мозг, получив ударную дозу адреналина, был ясен, но в то же время пребывал в состоянии лёгкой эйфории.
— Остаёшься? — донёсся до него будто издалека голос.
— Да, — Ник узнал говорившего. Это был тот самый воин, который одолжил ему свой лук в самом начале состязаний. Сейчас, полностью экипированный в доспехи, он был неотличим от воинов, стоящих сейчас в Центральной ложе.
— А что происходит? — Ник всё же решил прояснить ситуацию.
— Отличный способ достойно умереть, — Буднично произнёс он. По его взгляду Ник понял, что это не бравада, а просто констатация факта. Потом, всё же позволив себе небольшую эмоцию, чуть скривив в презрительной усмешке губы добавил: — Впрочем, ты ещё можешь уйти.
— Я здесь, чтобы победить. — Ник чувствовал, что этот человек признаёт только прямоту. В глазах у воина промелькнуло что-то вроде интереса и, как показалось Нику, подобие уважения. Тот критически осмотрел его с ног до головы:
— Тогда тебе понадобится нечто другое. — Затем он три раза подряд выбросил над головой руку.
Что это означало, Ник понял, только увидев спешащего к ним знакомого оруженосца. Мальчик тащил бронзовые доспехи, сгибаясь под их тяжестью. За ним спешил второй с большим круглым щитом на спине.
— Deja vu, — только и смог прошептать Ник по-французски.
Облачаясь в доспехи альваров, Ник в который раз удивился их поразительной схожести с эллинскими. Даже ремешки для креплений располагались на тех же местах. Мастера двух совершенно разных миров при их изготовлении следовали одной логике.
Его также очень удивило, что смотрители в связи с новыми обстоятельствами не провели повторную жеребьёвку. Пятеро против семнадцати — явно неравное состязание. Да и назвать весь этот Ритуал состязанием у него уже язык не поворачивался.
Ник теперь понимал, почему Шептун так противился его желанию участвовать в нём. Он-то, дурак, предполагал, что это будет что-то подобное земным Олимпийским играм, а на поверку оказалось, что это обыкновенная бойня. И ему, Нику, уже никак не отвертеться от этого. Он вспомнил лица охотников — Рона с его нарочитой угрюмостью, здоровяка и балагура Валу и Сита, совсем ещё ребёнка, старающегося казаться взрослым. «Я вытащу вас, друзья мои, даже если мне придётся убить кого-то для этого. А совесть? Ну что же, придётся как-то жить дальше с ней. Отец, думаю, меня поймёт, а мама и бабушка? Лучше бы они этого не узнали». Ник даже посмотрел в небо, не завис ли там какой-нибудь земной зонд-разведчик?
Небо было чистое, если не считать разбросанных по всему небосклону маленьких белоснежных облачков, напоминающих игрушечных барашков. Нежно грело местное светило. Картина была просто идиллической. Если не знать, что где-то там на дальней орбите висит неопознанный объект, который в считанные мгновения разделался с «Валькирией», чуть не угробив при этом его, Ника. Да и в глазах стоящих напротив семнадцати вооружённых воинов явно читалось, что оставлять его в живых не входит сегодня в их планы.
Ник почувствовал на себе взгляд и повернулся. Знакомый воин хотел ему что-то сказать, но подумал, что Ник перед битвой молится своим богам, и не решился прервать его.
— Как твоё имя, воин? — всё-таки задал он вопрос.
— Ник, — ответил он, но, увидев, как недоумённо у того поползли на лоб брови, быстро поправился: — Ник из Рода Вестгейров.
— Я Бранд из клана Терров, — с достоинством произнёс он. — Это доспехи моего брата. Не запятнай их позором.
Ник в ответ почтительно склонил голову, не произнеся и слова. Почему-то он сразу понял, что слова будут здесь неуместны и что брата Бранда уже нет в живых. И погиб он в бою. Другой причины расстаться со своим оружием у этих воинов просто не существовало.
«Жаль, что нет копья, — думал Ник, — только щит и короткий меч». У противников копий также не наблюдалось. Драться придётся на короткой дистанции. Размышляя так, он цепко осматривал соперников. Ник сразу выделил группу из семи воинов. У них была похожая экипировка, да и держались они во время состязаний всё время вместе. Кажется, кто-то их называл степняками. «Не о них ли мне всё талдычил по дороге в Город Сит?»
В этой группе выделялся здоровый, обритый на лысо воин. Мощные мышцы буграми перекатывались по его телу. Правой рукой степняк поигрывал булавой внушительного размера. Её шаровидная ударная головка была вдобавок ещё и утыкана острыми шипами. Левую руку защищал небольшой круглый щит. Другие его соплеменники были вооружены загнутыми мечами средней длины. У каждого из-за пояса торчала рукоятка тяжёлого боевого ножа, а за спинами виднелись древки дротиков крест-накрест вложенные в специальные кожаные ножны. «С этими надо быть повнимательнее», — отметил для себя Ник, и в эту минуту прозвучал сигнал к бою.
— Держаться вместе! — скомандовал Бранд, и они сомкнули щиты.
По ним тотчас же звякнули первые дротики, не причинив никакого вреда. Сквозь дугообразные щели в шлеме Ник видел, как стремительно приближаются противники. Правда, строем это было трудно назвать. Они бежали словно наперегонки, задевая друг друга щитами, будто поспорили, кто быстрее покончит с малочисленным отрядом. Альвары стояли не шелохнувшись, и только когда расстояние до нападавших сократилось в десять шагов, стремительно рванулись вперёд. Это было так неожиданно, что Ник, чуть замешкавшись, едва не отстал от них. Но это стало полной неожиданностью и для противника. Многие сбились с шагу, кто-то резко остановился. Шедшие позади со всего маха налетели на остановившихся.
Альвары прошли через строй нападающих как нож сквозь масло. Раздались крики раненых вперемежку с проклятиями. Альвары разом развернулись и, не давая врагам опомниться, атаковали их вновь, теперь уже с тыла.
Арена наполнилась грохотом сталкивающихся щитов и лязгом мечей. Зрители, затаив дыхание, следили за каждым выпадом и ударом, которыми ожесточённо обменивались противники. Ника схватка всё же отбросила в сторону от альваров. Против него выступили трое. Они поочерёдно бросались в атаку, осыпая его попеременно градом ударов. Защищаясь своим широким щитом, Ник мало-помалу отступал, стараясь не упускать из вида сражающихся альваров.
На них наседала дюжина воинов, среди которых выделялся здоровенный степняк. Его палица рассекала воздух с быстротой молнии. Глухой звук от её ударов эхом разносился по всей арене. Альвары ожесточённо сопротивлялись, став в круг, спина к спине, и пока что сдерживали этот ураганный натиск. Трое раненых противников пытались выползти из-под ног сражающихся. Песок арены обагрился свежей кровью.
Разве мог Ник, будучи двенадцатилетним подростком, подумать, что навыки, полученные им в игре «Битва у Фермопил», когда-нибудь в будущем ему пригодятся? Мама, категоричная противница подобных развлечений, всегда говорила, что это пустая трата времени. Отец только пожимал плечами, стараясь сохранять нейтралитет.
Тело само вспомнило, казалось бы, уже давно забытые движения. Вот и сейчас, в очередной раз с лязгом парируя выпад особо настырного противника мечом, Ник сделал короткий шаг навстречу и кромкой своего массивного щита нанёс сильный удар тому в голову. Спартанцы использовали щиты не только для обороны. В умелых руках он представлял собой грозное оружие. Нападающий как-то сразу обмяк и рухнул на песок. «Пожалуй, я перестарался», — мелькнуло у Ника в голове. Из-под шлема упавшего воина обильно заструилась кровь. Второго противника он просто подсёк ногой и уже падающего коротко ударил рукояткой меча за ухо. «Этот выживет», — машинально отметил про себя Ник.
Третий, увидев такую скоротечную расправу над своими друзьями, передумал нападать и начал кружить вокруг Ника, соблюдая дистанцию. Ник бросил взгляд в сторону другой дерущейся группы. Альварам приходилось туго. На ногах оставались трое. Четвёртый лежал без признаков жизни, широко раскинув руки. Под ним медленно растекалось густое красное пятно.
Медлить было нельзя. Ник сделал неуловимое движение и оказался на расстоянии вытянутой руки перед своим последним противником. Глаза степняка продолжали какое-то время бешено буравить то место, где Ник только что находился, затем начали медленно округляться. Во взгляде явственно проявлялось недоумение. Придумывать что-то времени не оставалось, и Ник просто проткнул его правое предплечье. Степняк, выпустив из сразу онемевшей руки меч, издал пронзительный вопль. Не понятно, чего в нём было больше, боли, ярости или досады.
Ник, не обращая больше внимание на утратившего боеспособность противника, резко развернулся и, сделав два длинных прыжка, с размаху врезался в толпу степняков, теснившую альваров. Те, не ожидая нападения с тыла, несколько растерялись, чем Ник и воспользовался. Двое упали, не успев понять, что же произошло. Один — оглушённый тяжёлым щитом, второй — с колотой раной в бедре.
На какой-то миг схватка замерла. Противники остановились, тяжело дыша и свирепо сверля друг друга глазами. Ник огляделся. Даже беглого взгляда было достаточно, что бы понять, что положение альваров стало критическим. Все трое получили серьёзные ранения. Их пошатывало от усталости и потери крови. Но в глазах читалась всё та же непоколебимая решимость продолжать неравный бой.
Девять оставшихся на ногах степняков были тоже изрядно потрёпаны. У многих из глубоких порезов и ссадин сочилась кровь. Но, несмотря на ранения, они оставались всё такими же грозными противниками. Трибуны неистовствовали, требуя продолжения смертельной схватки.
Короткую передышку нарушил мускулистый степняк. Он, гортанно выкрикнув короткое ругательство, обрушил град ударов на ближайшего к нему альвара. Тот попытался защититься щитом, но после третьего мощного удара не выдержал и опустился на одно колено. Другой степняк, воспользовавшись моментом, метнул в открывшегося воина тяжёлый дрот. В следующую секунду альвар повалился с пронзённым горлом. Бранд с напарником, не сговариваясь, бросились в контратаку, заставив здоровяка спешно укрыться за спинами своих товарищей.
Ник вовремя заметил летящий в него дрот, пригнулся, пропуская его над головой, и, сделав выпад, поразил набегающего степняка в живот. Кожаный, проклёпанный железными вставками панцирь не выдержал, и его владелец со стоном рухнул на колени.
В следующий момент на Ника обрушился шквал ударов, и ему пришлось отступать, прикрываясь щитом. Сквозь прорези шлема он заметил, как степняки вновь начинают теснить оставшихся уже вдвоём альваров. Происходящее начало мелькать словно в калейдоскопе.
Вот Бранд, отбросив ставший неподъёмным щит, отражает непрекращающиеся удары мечом. В левой руке он сжимает дротик, готовясь поразить открывшегося противника. Второй альвар из последних сил делает обманный выпад и по рукоятку всаживает короткий меч в грудь наседающего на него степняка. Но вытащить его уже не успевает. Получив два проникающих ранения в спину, он, так и не выпустив противника из своих смертельных объятий, медленно заваливается на белый песок. Бранду удаётся почти в упор поразить дротиком в бок ещё одного, но палица степняка всё-таки настигает его. От мощного удара его меч переламывается у основания, лишь немного смягчив удар, и со сломанной ключицей Бранд валится на песок.
Бой опять прервался на короткое время. Ник быстро осмотрелся. Сколько осталось против него? Шестеро. Хотя нет, двое не в счёт. Покачиваясь и спотыкаясь, они медленно отходят в сторону кромки арены. Кровавые следы, стелившиеся за ними, говорят сами за себя. Значит, четверо. И среди них этот здоровяк, убивший двоих альваров и серьёзно ранивший Бранда.
Степняки стояли, тяжело дыша, и в их глазах читалась неприкрытая ненависть. И ещё, где-то глубоко, страх. Они боялись. Его, Ника. И Ник с некоторым удивлением для себя понял, что это ему нравится. Он стоял посередине арены, весь заляпанный в чужой, запёкшейся крови. Трибуны ревели, как стадо взбесившихся стинхов. Воздух был пропитан смертью. Только сейчас он осознал, что это не просто красивое словосочетание, для красного словца используемое в книжках и голо-фильмах. В воздухе отчётливо чувствовался сладковато-терпкий запах смерти.
Степняк что-то гортанно выкрикнул, и они разом бросились на него. Ник видел их перекосившиеся от злобы лица, в которых не было ничего человеческого. Время остановилось. Он начал работать. Первого Ник просто смял массивным щитом. Второго коротким размахом локтя ударил в решётчатое забрало. Мощь удара, помноженная на скорость, заставила шлем промяться, словно тот был сделан из обыкновенной фольги.
Ник не почувствовал сопротивления металла, но краем сознания отметил, что ушиб локтя он себе тем самым обеспечил. Третьего, ещё только начавшего замах своим загнутым на конце мечом, пропустил за себя и наотмашь нанёс ему сильный удар рукоятью в затылок.
Здоровяк был быстр, но всё-таки недостаточно, чтобы поразить Ника, вошедшего в спидинг-ап. Его тяжёлая, с наваренными острыми шипами булава медленно приближалась. Степняк явно намеривался этим ударом размозжить ему голову и покончить с ним раз и навсегда. Ник, чуть присев, резко выбросил свой короткий меч, метясь тому точно в грудь, но в последний момент всё-таки увёл оружие чуть влево и вниз, насквозь пронзив правый бок степняка.
Четыре тела упали практически одновременно. В пронзительной тишине было слышно их приглушённое песком падение. Зрительские ряды замерли, не в силах поверить в исход этого боя. Первыми очнулись те, кто считал свои деньги уже безвозвратно потерянными. Такой радостный вопль не оглашал Арену, вероятно, со дня её основания. Потом заговорили уже все одновременно, делясь впечатлением от только что увиденного.
Ник подбежал к Бранду. Воин был в сознании. Хотя лицо альвара было пепельным от боли и потери крови, из его уст не вырвалось ни одного стона. Во взгляде раненого Ник прочёл только один единственный вопрос.
— Мы победили! — ответил он, опустившись рядом с ним на колени.
Воин благодарно кивнул и только после этого позволил себе потерять сознание.
Смотрители что-то кричали в свои медные воронки. К раненым были допущены их оруженосцы и сопровождающие. К Нику спешил белый как мел Шептун. Подбежав, он, ни слова не говоря, принялся ощупывать Ника со всех сторон. Ник не сразу сообразил, что тот делает.
— Где болит, Ник? Здесь? Может, здесь?
Ник и сам не понимал, где у него и что болит. Боль придёт чуть позже, когда в организме уляжется адреналиновая буря. Он с трудом снял шлем. Казалось, что тот весит не меньше тонны. Щит он отбросил, оказывается, ещё раньше.
— Всё хорошо, мой мальчик, всё хорошо… — Шептун, казалось, успокаивает больше себя, чем Ника. — Ты молодец, ты сделал это…
Вокруг суетилось множество людей. Кому-то оказывали первую помощь, других молча волокли по песку. Шептун, сообразив, что Нику ничего не угрожает, занялся Брандом. Молча отодвинув в сторону суетящегося над телом хозяина мальчика, он присел на корточки и коснулся ладонями его висков. Поколдовав так некоторое время, он, кряхтя, выпрямился и сказал:
— Срочно доставь его к хорошему костоправу! При должном уходе кости должны срастись. Что стоишь столбом? Жив он, жив!
Мальчик, видимо, до этого уверенный в обратном, опрометью бросился за носилками. Лицо Бранда на глазах розовело.
— Ну что, Победитель, — Шептун с неподдельной гордостью посмотрел на Ника. — Пора представить тебя Хранителям!
* * *
Клео с интересом следила за происходящим на арене. Это было её второе Празднование Исхода. Но первый раз она помнила плохо. Ей было всего восемь. Мама в то время уже была тяжело больна и не могла присутствовать на нём. Клео поспешила отогнать грустные воспоминания. Зато тогда рядом был её брат, Лео. Она опять невесело усмехнулась. Почему все как огня боятся этого Леса? На арене состязались в силе и ловкости больше двух сотен мужчин. Они не побоялись участвовать в Ритуале, хотя многие из них сегодня умрут. Так почему же так сложно найти добровольцев для экспедиции в Лес? Что это, укоренившийся у горожан страх, который передаётся из поколения в поколение?
Лично она страха перед Лесом не испытывала. И Лео тоже. Напротив, их всегда интересовало всё, что так или иначе с ним было связано. Информации, к сожалению, только было маловато. В основном всевозможные предания, где не отличить вымысел от правды. Клео знала, что существовали закрытые архивы и секретные лаборатории. Но даже для неё, дочери Верховного Хранителя, доступ к ним был закрыт. На все её расспросы отец лишь отвечал, что ещё не время, «подрасти немного, зачем тебе всё это надо?» И так далее, и тому подобное. После же случившегося с Лео с отцом и вовсе говорить на эту тему стало невозможно. Клео улыбнулась. До недавнего времени. Он обещал устроить мне встречу с охотником. После Исхода. Ну да ладно, ждать осталось недолго.
Она повернула голову к отцу и улыбнулась. Он сидел с важным видом в центре, между другими Хранителями. Но, поймав её взгляд, улыбнулся в ответ. Тем временем Судья вёл свой давний спор со Стражем. Первый считал, что участие в Ритуале должно быть открыто для любого желающего, достигшего зрелости. Страж же, сторонник старых традиций, выступал против участия, как он любил выражаться «грязных иноземцев». Под это определение попадали все те, кто был рождён за пределами крепостных стен Великого Города. То, что в сегодняшнем Ритуале приняли участие воины с Белых скал и из Серединных Земель, с этим он ещё как-то готов был смириться. Но участие степняков просто выводило его из себя. Судья же, хорошо зная это, всячески подливал масла в огонь.
— Что-то, как я погляжу, маловато сегодня на арене воинов из городской стражи, — по своему обыкновению барабаня толстыми пальцами по подлокотнику кресла, протянул Судья. — Куда это подевались все твои хвалёные герои?
— Почему это подевались? — насупился Страж — Три дюжины намедни записались.
— «Три дюжины», — передразнил его тот. — А ты знаешь, что участников больше двухсот? И твои «три дюжины» это так, — Судья в один глоток допил вино, потом заглянул в бокал, словно что-то там высматривая, и с радостью закончил: — что капля на дне моего бокала.
— Так я ж про то и говорю, — Страж потихоньку начал закипать. — Зачем всякий сброд до Ритуала допускать? На этих вонючих степняков даже смотреть противно, не то что рядом находиться. Во времена Высокородного Арчи их вдоль дорог за ноги развешивали, а сейчас на празднования Первого Исхода со всеми почестями приглашаем.
— Политика! — многозначительно поднял толстый пальчик Судья. — А потом, вот бы и показали этим степнякам твои доблестные воины, у кого причинное место длиннее. А то, допускать, мол, дикарей до состязания нельзя, потому что от них смердит! Ха-ха-ха! Правильно говорит Казначей, что обленились все твои от безделья.
— Дармоеды! — с радостью поддержал тот Судью и принялся быстро тереть друг об дружку своими сухонькими ладошками.
— Да ну вас! — Страж в сердцах махнул на них рукой. — Я вам об одном, а они мне о другом. Вот увидите, порвут мои этих, с позволения сказать, вояк. Если бы здесь девочки не было, — он махнул головой в сторону Клео, — то я бы вам всё сказал, что думаю.
— Ладно, не хвастай раньше времени, — Судья жестом приказал одной из служанок наполнить его бокал вином. — Вот Примирение начнётся, там и посмотрим, кто чего стоит.
Большинство воинов городской стражи, участвующих в сегодняшнем Ритуале, Клео знала лично. С некоторыми ей даже довелось провести не один тренировочный бой. Слабаками их нельзя было назвать. Но и противники у них были непростые. Лучшие воины из ближних и дальних земель съехались сюда, чтобы показать своё мастерство. Жаль, что не было среди них ни одного охотника из Прилесья. Посмотреть бы на них в бою. Или, ещё лучше, познакомиться. Сколько же интересного о Лесе можно было бы разузнать у них! Почему эта простая мысль не приходила ей в голову раньше? Что она вообще знает об их жизни? По правде признаться, практически ничего. Тут ход её мысли прервал рёв трибун.
— Вот и ещё одного твоего вышибли! — с какой-то непонятной радостью в голосе воскликнул Судья. — И вышиб как раз-то один из этих вонючих дикарей!
Клео присмотрелась. Так и есть. С арены выносили одного из воинов Города. Его лицо показалось ей знакомым, но точно отсюда не разглядеть. Носилки уже выносили в Восточные ворота. Оставалось только надеяться, что он останется жив.
Тут её взор привлёк высокий широкоплечий воин, готовившийся к состязанию. Он был одет как простолюдин. В какие-то широкие штаны и в распахнутую на груди грязного цвета рубаху. Да к тому же ещё и босой!
Никаких, даже кожаных, доспехов на нём не было. Хотя, может быть, просто снял? В Примирении участвовать в защите не разрешалось. Она бы, наверное, сразу же и забыла про этого чудака, если бы смотрители не объявили его противника. Это был степняк из стойбища Карантын. Гунн-Терр как-то рассказывал, что воины из этого стойбища считаются самыми свирепыми даже среди самих степняков. Поговаривали, что у них есть обычай поедать своих поверженных врагов. Они верили, что тем самым к ним переходит часть их силы и ловкости.
То, что она увидела дальше, заставило её пересмотреть своё отношение к простолюдину. Сначала она удивилась, что тот отбросил в сторону, как ненужную вещь, один из своих двух дротиков. Этот непонятный поступок сразу вполовину уменьшил его шансы остаться в живых. Что это было, глупость или самоуверенность, Клео могла только гадать, но последующее её поразило куда больше.
Она сама очень неплохо метала дротики и прекрасно знала, что увернуться от выпущенного умелой рукой дрота с расстояния меньше чем в тридцать шагов было практически невозможно. Тем более в спокойно приближающегося противника. А тут степняк показал истинное мастерство, послав два дротика в цель практически одновременно. Клео сначала даже не поняла, что произошло, только, услышав глухой стук, догадалась, что простолюдин просто-напросто отбил их. Или, по крайней мере, один из них. Всё произошло слишком быстро.
Трибуны аж завыли от восторга, а когда тот ещё умудрился ответным броском переломать степняку ноги, то зрительским симпатиям не было предела. Многие рукоплескали, встав со своих мест. Даже Гунн-Терр, находившийся всё это время за спиной Клео, одобрительно хмыкнул. Так поступить со степняком означало покрыть его имя вечным позором. Тот был бы куда больше рад, если бы дротик поразил его в грудь.
Не в такие уж и давние времена, когда Город вёл частые войны со степняками, те любили так издеваться над своими пленными. Они ломали им ноги и оставляли одних в степи неподалёку от небольшого полу высохшего водоёма. Большинство людей умирало в мучениях, так и не сумев доползти до живительной влаги. А теперь этот смельчак таким же образом поступил с одним из степняков. Позор, который мог быть смыт только смертью обидчика.
— Вон, — Судья не преминул поддеть Стража, — даже голодранцы без роду и племени сражаются куда как искуснее.
— Да, кстати, — подал голос Верховный, никак до этого не реагировавший на их словесную перепалку, — кто-нибудь мне скажет имя этого воина?
— Сейчас, — Судья сделал кому-то знак, — сейчас узнаем.
Через мгновение его помощник уже протягивал ему свиток с именами.
— Так… — Судья пошевелил своими толстыми губами. — А, вот, вижу. Некий Ник, из Рода Вестгейров.
— Вестгейры? — в задумчивости нахмурился Верховный. Что-то я такой и не припомню.
— Это, если я не ошибаюсь, те, которые из врачевателей и счетоводов будут, — подал голос Алхимик.
— А, тогда понятно. Название вроде знакомое показалось. Но у них в роду никогда до сего времени воинов-то не было. Вот я и удивился. Но парень-то молодец, молодец!
Клео поняла, что отец тоже переживает. На этом Ритуале воины Города заметно уступали тем же самым степнякам. Ладно ещё, если бы альварам или, на худой конец, наёмникам из Срединных Земель. Но этих степных дикарей недолюбливали все. Кроме разве что Судьи. Тот этого даже не скрывал и, когда в заключительный этап вышли только трое вольно рождённых горожан, заявил:
— Что и требовалось доказать. Один голодранец и два везунчика, — он мерзко хохотнул. — Прекрасный результат! — И уже обращаясь к Верховному закончил: — Вообще пора бы пересмотреть довольствие наших доблестных вояк.
Клео всерьёз решила, что Стража хватит удар. Тот весь побагровел и, забыв, наверно, что сейчас на нём не мундир, непроизвольно начал шарить рукой в поиске ножен.
— Шучу, шучу! — Судья решил чуть сбавить обороты и примиряюще добавил: — Я, между прочим, тоже переживаю за наших. Если победит степняк, то это сильно ударит по репутации Великого Города. Но, будем надеяться на… — возможно, он хотел сказать «на чудо», но, взглянув на Стража, быстро закончил: — на нашу победу.
Потом всё же не удержался и, нарочито вздохнув, добавил: — Мне даже страшно подумать, какая у степняков будет их Высочайшая Просьба?
Неизвестно, чем бы всё это закончилось, но как раз в этот момент началась жеребьёвка. Клео отыскала глазами простолюдина. Тот сидел на песке, странно скрестив под собой ноги. Что-то в нём её насторожило, но в этот момент смотритель выкрикнул имя Бранда. Она молча посмотрела на Гунн-Терра. Тот так же молча кивнул ей в ответ. Они принадлежали к одному клану, а Клео хорошо знала, как много это значило для альваров.
Ничто не предвещало того, что должно было случиться дальше. Главный смотритель задал, уже ставший просто данью старой традиции вопрос, не желает ли кто-нибудь с позором покинуть арену. До проведения жребия это волен был сделать каждый. Дойти до последнего этапа считалось и так очень почётным. Но отказаться после? Такого просто никогда ещё не было. Во всяком случае, Клео о таком никогда не слышала. Опозорить своё имя, уже и так став одним из лучших? Это не укладывалось у неё в голове. И не только у неё. Трибуны просто ревели, проклиная трусов. Даже обычно невозмутимые телохранители, стоящие по бокам и позади её ложа, позволили себе некоторое движение. Их можно было понять. Оставшаяся на арене четвёрка альваров была заранее обречена на смерть. А среди них, вполне возможно, был кто-то из их родственников. Клановые узы очень сильны у этого гордого народа.
Никто поначалу и не заметил, что вместе с ними на арене остался стоять тот самый Ник из рода Вестгейров. Его нелепый наряд был незаметен рядом с ярко-красными туниками и блестевшими бронзой доспехами четвёрки альваров. Только когда он подошёл к ним и встал рядом, Клео его увидела. Почему-то ей стало жалко этого самонадеянного юношу. Уж кто-кто, а он мог бы совершенно спокойно покинуть арену. Его имя вряд ли кто знал, да если и знали, то никто бы потом и не вспомнил. Куда более именитые воины, чем он, отказались сражаться.
Когда же Бранд велел своему оруженосцу принести для того доспехи, по ряду телохранителей пробежали тихие возгласы. Гунн-Терр даже поднял руку, призывая к порядку. Однако и сам несколько раз клацнул мечом, как будто проверяя, так ли он легко выходит из ножен, как и прежде.
Клео знала, сколь редки были случаи, когда альвары дарили свои доспехи чужакам. И дело было не в том, что их ковали самые искусные мастера с Белых скал, а в том, что это означало практически посвящение иноземца в свой клан. Она чувствовала, что мнения её телохранителей о поступке Бранда разделились. Одни из них были против этого, другие же были не столь категоричны. Как бы то ни было, но воля чужака достойно умереть в бою плечом к плечу с альварами давала право Бранду принять такое решение.
Когда трубы протяжным стоном возвестили о начале поединка, Клео случайно обратила внимание на Судью. Его глаза светились каким-то странным триумфом. «Чему он радуется?» — ещё подумала она, но железный звон десятка схлестнувшихся мечей притянул к себе всё её внимание.
Она, да и, наверное, никто из всей многотысячной массы людей, наблюдавших этот бой, не смог бы с точностью сказать, сколько он длился. Время то замирало, и тогда в память впечатывалась вся, вплоть до мелочей, картина, то неслось галопом, смешивая происходящее в стремительный водоворот разрозненных событий. Когда всё закончилось, Клео ещё некоторое время просидела в оцепенении, пока не почувствовала на своём плече руку Гунн-Терра. Воин с беспокойством заглядывал в её глаза. Клео и сама не понимала, что послужило причиной такого её ступора. Она заставила взять себя в руки и улыбнулась ему, давая понять, что всё уже хорошо.
В Центральной ложе закипели нешуточные страсти. Хранители, позабыв на время о своём величии, перебивая друг друга, делились впечатлениями о прошедшем бое. Только тридцать альваров сохраняли спокойствие, цепкими взглядами просматривая окружающий периметр. Но Клео не надо было смотреть на них своим внутренним взором, чтобы понять, что и их сердца переполняет гордость за сегодняшних победителей. Даже бывшие скептики теперь поддерживали поступок Бранда.
«Отец наверняка доволен, — думала девушка, — ни один из знатных родов Великого Города не смог бы похвастаться такими близкими отношениями с альварами, как род Хильдов». На протяжении трёх веков представители её рода играли важную роль в сохранении и укреплении добрососедских отношений между Городом и воинственными кланами Белых скал. Вот и сейчас этот бой добавил ещё один золотой гвоздь в их и так прочный союз. Выходило, что победа в Ритуале досталась как тем, так и другим в равной мере. А если учесть, что она была просто вырвана из рук уже ликующих степняков, то с политической точки зрения становилась просто бесценной.
Тем временем на зрительских трибунах хаотическое ликование сменялось на упорядоченные крики, и уже вскоре все трибуны скандировали:
— Просьба! Просьба! Просьба!
Всем не терпелось поскорее узнать Высочайшую Просьбу Победителя.
Клео видела, как Ник из рода Вестгейров завершает положенный круг почёта по песчаной кромке арены. Его сопровождали мальчик-оруженосец и какой-то старец. Со зрительских рядов вслед им приветственно бросали разноцветные лепестки цветов, заготовленные зрителями заранее специально для этого торжественного момента. Многотысячная толпа чествовала Победителя. По трибунам прокатывались громогласные рукоплескания, которые стали ещё громче, когда Ник и его спутники достигли широкой лестницы, ведущей в Центральную ложу.
Оруженосец остался внизу. Воин отдал ему свой меч и так и не использованный в бою дротик. Приближаться к Хранителям вооружённым не дозволялось никому. Когда воин и следующий за ним старец поднялись и остановились в десяти шагах от них, протяжно завыли трубы.
Клео теперь могла внимательно рассмотреть незнакомца. Тот был высок, широкоплеч, с тёмными густыми волосами. Но первое, что ей сразу бросилось в глаза, это его манера держаться. Воин стоял, чуть склонив голову, придерживая шлем на сгибе левой руки. Его поза выражала спокойствие и почтение, но в то же время в нём не чувствовалось и тени подобострастия, казалось бы, естественной в этой ситуации. Остановившись перед Хранителями, он внимательно, с какой-то приветливостью оглядел их. Когда же его глаза встретились с её, он как-то очень мило улыбнулся, и Клео, вдруг смутившись, отвела взгляд.
По традиции воин должен был преклонить колени и молвить о своей Высочайшей Просьбе. Глашатаи, которых было множество на зрительских трибунах, должны были донести его слова до каждого. Собственно, как чуть позже и решение Хранителей. Арена замерла. Все ждали, затаив дыхание. Но воин почему-то медлил. Старик, стоявший чуть позади него, подошёл и что-то зашептал ему на ухо. Тогда тот, немного поколебавшись, как-то неловко опустился на одно колено.
— Говори, Победитель! — Верховный сделал вид, что не заметил заминки. — И да пусть слышат тебя все!
— В городской тюрьме по ложному обвинению находятся трое моих друзей. Я бы хотел, чтобы их выпустили и провели расследование должным образом. Я уверен в их невиновности и готов выступить в суде как свидетель.
У Клео от удивления брови поползли вверх. Хранители тоже слегка опешили. Воин произнёс странную просьбу. Он мог бы попросить дом в лучшем месте Города, телегу, гружённую золотом, или даже небольшой железный руднику Белых скал.
— Назови их имена! — потребовал Верховный.
— Рон, Сит и Валу.
— Из какого рода эти люди?
В этот момент вмешался старик.
— Высокорожденный! — быстро произнёс он. — Мой племянник Ник из рода Вестгейров много путешествовал за Быстрой Водой и там познакомился с людьми Прилесья. Он им многим обязан и теперь хотел бы вернуть свой долг.
По мере того как с понятной задержкой глашатаи передавали сказанное в Центральной ложе, на арене стал нарастать шум изумления.
— Вот как? — Верховный был поражён не меньше других. — Так эти люди — жители Прилесья?
— Да, мой Верховный, они были задержаны накануне, а здесь находились, чтобы получить награду за оказанные Великому Городу услуги.
Клео вся подалась вперёд, боясь пропустить хоть одно слово. Оказывается, этот Ник из рода Вестгейров странствующий воин! Она читала о таких в старых книгах, но никогда бы не подумала, что они ещё встречаются и в наши дни. Да ещё к тому же странствовал не где-нибудь, а за Быстрой Водой! Её мысли бежали, обгоняя одна другую — девушка просто не могла поверить в такую удачу! Надо будет непременно пригласить его к ним сразу после завершения Ритуала. Что же отец медлит? Пусть скорее выпустят этих несчастных! Ах да, тюрьма находится в ведомстве Судьи. А этот толстяк почему-то тянет и что-то нашёптывает на ухо отцу.
Наконец Верховный поднялся со своего места и, подняв руку, зычно прокричал:
— Достоин ли Ник из рода Вестгейров своей Высочайшей Просьбы?
Зрители, не дожидаясь, когда глашатаи донесут ритуальный вопрос до самых дальних рядов Арены, начали дружно рукоплескать. Если где-то и были недовольные, то их крики затерялись в овациях, устроенных в честь Победителя.
— Ник из рода Вестгейров! — Верховный, дождавшись, когда рукоплескания начали затихать, провозгласил: — Твоя Просьба будет удовлетворена. И да услышат меня Ушедшие Боги!
В который раз трибуны утонули в рукоплесканиях. Клео заметила, что старец коснулся плеча воина и что-то ему сказал. Тот с видимым облегчением поднялся, выпрямился в полный рост и, подняв руки, поприветствовал зрителей. Клео могла поклясться, что выглядел он при этом очень смущённым.
Толпа бесновалась продолжительное время, однако затем стали раздаваться всё более дружные крики тысяч людей:
— Охота! Охота! Охота!
Только после того как Верховный, дав вволю толпе накричаться, поднял вверх свою руку, наступила тишина. Он повернулся к стоящему рядом с ним Нику:
— Отдавая дань нашей традиции, я предлагаю тебе участие в Большой Охоте! — Он чуть помедлил. — Ты вправе от неё отказаться! Ты и так доказал всем, что ты Победитель!
Клео смотрела на воина во все глаза. Не зная почему, но она сейчас страстно хотела, чтобы он ответил согласием. Это, конечно, была большая глупость. Если бы он сказал «Да», то неминуемо бы погиб. И тогда так нежданно свалившаяся на неё удача в его лице попросту бы исчезла. Но сейчас она в равной степени хотела и того и другого.
Клео видела, как на лице воина появилась сначала растерянность, затем её сменило недоумение. Он, как бы ища поддержки, бросил быстрый взгляд на старика. Тот отчаянно замотал головой. Тогда воин, глядя на Верховного, спокойно, но отчётливо, так что слышно было сидевшим в первых рядах, произнёс:
— Я благодарен, что вы услышали мою просьбу. Мне этого вполне достаточно. Что касается последнего предложения, то я непременно воспользуюсь им в следующий раз.
На Арене стояла полная тишина. Слышны были только протяжные крики глашатаев, передающих его слова от нижних ярусов зрительских рядов к верхним. Все молчали, как будто переваривали сказанное. Потом люди начали смеяться. Сначала раздались отдельные смешки с разных сторон Арены, затем, уже через минуту, хохотали все. Даже в Центральной ложе послышались приглушённые кряхтенья. Клео тоже не смогла сдержать улыбку. Это было сказано таким будничным тоном, как будто человек, очень спешащий по своим делам, из вежливости отказывается принять приглашение в гости, но, чтобы не обижать хозяев, обещает обязательно зайти завтра.
Да, сегодняшнее Празднование удалось на славу! Особенно порадовал всех новый Победитель. Сначала он доставил всем удовольствие своей отвагой и боевым мастерством, а вот теперь вдобавок показал, что остроумия у него ничуть не меньше, чем отваги!
К Клео приблизился главный смотритель, держа обеими руками бордовую подушечку со свисающими по краям ярко-зелёными кисточками. На ней красовался венок Победителя, отлитый из чистого золота. Он был выполнен лучшими мастерами с Белых скал специально к этому случаю. В этот раз именно Клео выпала честь водрузить венок на голову Победителя.
Зрители притихли, внимательно следя за происходящим. Девушка аккуратно приняла венок у главного смотрителя и подошла к воину. Вблизи он оказался ещё выше, и, чтобы надеть венок ему на голову, Клео пришлось подняться на цыпочки. Их лица приблизились почти вплотную, глаза встретились, и оба замерли. Её сердце, до этого бившееся в обычном ритме, сделало два сильных удара, замерло, а потом ухнуло куда-то вниз. Быстро, пока никто ничего не заметил, она возложила венок на копну его тёмных волос и, отступив на два шага, вернулась на своё место. «Это лицо, эти глаза, где-то я его уже видела. Но где? И когда?»
* * *
Ник не помнил, как они очутились в просторном зале с накрытым столом в центре. Он сразу рухнул на первый попавшийся диван и с наслаждением вытянул ноги. Усталость этого дня давала о себе знать. Из-за толстых каменных стен приглушённо доносился гул трибун. Немолодая уже женщина протянула ему кувшин с холодной водой, и он, благодарно улыбнувшись, в три глотка осушил его до дна. Сейчас главное было побольше пить. Организму, чтобы быстрее восстановиться, требовалось много жидкости. При повреждении какого-либо участка его тела сразу запускался ускоренный метаболизм. Новые, здоровые клетки заменяли отмирающие, что способствовало заживлению ран и быстрому рассасыванию гематом.
Подошёл Шептун, с трудом держа железный таз с тёплой водой и несколько чистых полотенец. Потом протянул какой-то плохо пахнущий коричневый брусочек.
— На, держи, это мыло. Тебе надо помыться, — распорядился он, — я потом осмотрю тебя. Не хватало ещё, чтобы раны загноились.
Ник хотел ответить ему, что он не ранен, что это чужая кровь, а если бы даже было и так, то вряд ли бы раны загноились. Но сил спорить не было, да и помыться и впрямь совсем не мешало.
Он мылся тщательно, намыливая раз за разом всё тело и обливая себя сразу целым тазом воды. Ему всё казалось, что чужая кровь никак не хочет смываться с него, что она, словно татуировка, вкипела в его кожу.
«Если бы это было так, — думал Ник — это был бы пустяк». Минутная косметическая операция очистила бы его. К сожалению, осознание того, что сегодня он смертельно ранил или даже убил несколько человек, останется с ним на всю жизнь. И здесь ни одна хирургическая операция была уже не в силах ему помочь. Если только полная реморализация. Но после неё он уже будет не он.
— Это последний, — Шептун со стуком поставил рядом с ним пятый по счёту тазик и ворчливо добавил: — Совсем уже загонял старика.
— Спасибо, Шептун. Тут столько налипло всего… — он не хотел уточнять, что именно налипло, и решил, что лучше перевести тему: — Ну, что там? Сказали, когда наших отпустят?
— Обещали завтра, сказали к полудню приходить.
— А сегодня никак? — Ник, прыгая на одной ноге, другой старался попасть в штанину. Тело было влажным, и штаны, прилипая, не хотели сразу натягиваться. Уходя, женщина оставила ему свежую одежду. Это было весьма кстати, потому что его прежняя восстановлению не подлежала.
— Сегодня никак. Все на Праздновании, сам же видел, — Шептун вздохнул и, больше успокаивая себя, чем Ника, продолжил: — Ну, ничего, ещё одну ночь перетерпят, а там сразу из Города ноги делать будем.
— Что делать? — не понял Ник.
— Уходить нам надо, Ник. И чем быстрее, тем лучше.
Ник не стал возражать. Ему тоже хотелось убраться побыстрее из этого «великого» города. Надежда найти здесь для себя что-то полезное безвозвратно угасла. Оставался полумифический Старый Город. Может, там ему повезёт больше?
— Ты не голоден? — вдруг заторопился Шептун. — Если да, то ешь скорее или даже лучше с собой возьмём, по дороге перекусим. Что-то тревожно мне ка к-то.
У Ника накопилось немало вопросов к Шептуну по поводу последних событий, но сейчас это обсуждать совершенно не хотелось. Пусть чуть-чуть эмоции улягутся, тогда можно будет всё обстоятельно и обсудить. Шептун, по всей видимости, тоже чувствовал, что Нику не до разговоров, и старался тему Ритуала не поднимать.
— Ну всё, пора, — старик, поднялся, — а то скоро пожалуют сюда всякие Высокородные и Великорожденные. Не отвяжемся тогда.
Они вышли из покоев и, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, стали спускаться к выходу. Широкая лестница была заполнена народом не меньше, чем зрительские ряды. Поэтому приходилось чуть ли не с силой пробираться сквозь возбуждённую толпу. К счастью, без доспехов его никто не узнавал, и они мало-помалу продвигались к выходу.
— Чего они не расходятся? — удивился Ник, и в этот момент откуда-то снизу раздался оглушительный рёв. Он был такой силы, что сразу заглушил весь гомон многотысячной толпы. Несомненно, так реветь могло только огромное животное. И оно было явно разъярено.
— Рогач! — Шептун, резко остановившись, схватил Ника за руку.
Ник посмотрел вниз, пытаясь понять, откуда исходит этот дикий рёв. На дальней от них части арены появилось большое прямоугольное отверстие, напоминающее яму или провал. Раньше там ничего подобного не было, это Ник точно помнил. Вот оттуда-то и доносились леденящие кровь звуки.
— Сит! — Шептун побледнел. — Он там! Я его почувствовал! И Рон с Валу. Они тоже!
— Кто? Где? Как? — Ник ничего не понимал.
Рёв зверя смешался с шумевшей толпой. Казалось, животное и люди стараются перекричать друг друга. Шептун что-то говорил ему, но Ник понимал это только по его губам. Слов различить было невозможно. Тогда Шептун просто указал ему рукой вниз. Ник, проследив за направлением его руки, увидел, как прямо под ними на арену выбегают какие-то люди. Нет, не выбегают, а как будто бы их выпихивают туда, а они, сопротивляясь, пытаются вернуться обратно.
С этого места, где они стояли с Шептуном, увидеть, что там точно происходит, было невозможно. Приходилось смотреть через головы беснующихся людей. Нехорошее предчувствие сжало его сердце. Он уже понял, что хотел сказать ему старик, но пока отказывался в это поверить. Ник устремился вниз, к первым зрительским рядам, не обращая внимания на недовольные возгласы, летящие на него со всех сторон. Он, как ледокол, проходил сквозь толпу, а Шептун, стараясь не отстать, двигался за ним следом под прикрытием его широкой спины.
Они довольно быстро достигли первых рядов и, растолкав стоящих там зевак, очутились у самого парапета. Небольшая насыпь с торчащими вниз под углом в сорок пять градусов толстыми, грубо обструганными деревянными кольями мешала полному обзору. Нику пришлось вскочить на парапет, и только тогда он увидел.
Их было много. Люди метались, что-то крича, и пытались вернуться обратно, за закрывшиеся за ними тяжёлые решётчатые ворота. Некоторые падали на колени и протягивали в мольбе руки. Большинство просто жалось к глиняной стене арены, словно ища у неё укрытия. Кто-то даже пытался на неё вскарабкаться, но безрезультатно. Стена была высотой не меньше десяти метров и абсолютно отвесной.
Ник встретился глазами с каким-то измождённым мужчиной в рваной одежде. В его взгляде он прочитал страх и полное отчаяние. Ник, с трудом заставив себя оторвать от него взгляд, стал искать в толпе знакомые лица. «Может, Шептун ошибся? — с надеждой думал Ник. — Ведь с верхних рядов разглядеть кого-то было невозможно». В этот момент он и увидел их.
Охотники стояли в стороне, чуть поодаль от в панике мечущихся людей. Наверно, поэтому он их сразу не приметил. Они не жались к стене арены, а просто стояли, тесно прижавшись друг к другу. Ник закричал, пытаясь привлечь внимание, но голос тонул в стоящем вокруг гаме.
В этот момент по арене раскатился рык, ещё более громкий, чем все предыдущие. Ник невольно взглянул в ту сторону и увидел, как из тёмного прямоугольного провала медленно показывается жуткая морда рогача.
Зверюга полностью оправдывала своё название. В глаза бросились огромные изогнутые рога. Два из них росли прямо из больших надбровных дуг, под которыми диким светом горели красные глаза. Третий, чуть короче, но более массивный, располагался на клювообразной морде. Сзади, у самого основания толстой шеи начинался огромный костяной ворот, также весь покрытый острыми и длинными наростами.
Животное медленно поднималось над краями провала, яростно ревя и раскачиваясь из стороны в сторону, словно пытаясь разорвать невидимые путы, до сих пор сдерживающие его. Теперь стало понятно, что рогача на арену поднимает огромная платформа. Что-то в его облике показалось Нику знакомым. Когда же подъёмная плита сравнялась с песком арены и громадина предстала перед зрителями во всей своей красе, ассоциативная память сразу же связала его с трицератопсом.
Насколько Ник помнил, эти травоядные динозавры жили около 70 миллионов лет назад по земному летоисчислению. Несколько десятков особей этого вида были успешно клонированы и прекрасно чувствовали себя в заповеднике на острове Фиджи. Конечно, утверждать то, что эта тварь является увеличенной копией трицератопса да вдобавок ещё и исключительно травоядной, Ник сейчас всё же не стал бы.
Тем временем рогач обводил безумным взглядом арену и переминался своими массивными лапами, словно не понимая, где оказался. Зрительские ряды гудели, напоминая встревоженный улей. Ник, погружённый в созерцание этой махины, сначала не понял, кто теребит его за ногу, потом, увидев, что это Шептун снизу подаёт ему какие-то знаки, нагнулся и втащил старика на парапет.
— Нас обманули, Ник! — Шептуну приходилось кричать Нику в самое ухо, чтобы тот смог его расслышать. — Я не знаю, что произошло, но их, похоже, и не собирались отпускать.
— Что здесь происходит, Шептун? — Ник притянул Шептуна вплотную к себе.
— Что это за люди внизу, на арене, и зачем здесь эта тварь?
— Это Большая Охота, — Шептун еле мог говорить, так крепко стиснул его Ник. — Последняя часть Ритуала. Эти несчастные должны будут одолеть рогача.
— Одолеть? — Ник с сомнением поглядел в сторону рогача. Навскидку эта тварь была высотой в три человеческих роста и весила не меньше тридцати тонн. — И как часто это кому-то удавалось?
— Ни разу, — прохрипел Шептун. — Отпусти меня, наконец, ты же меня задушишь!
Ник разжал пальцы. Ему самому словно сдавили горло железными тисками. В голове не укладывалось, но другого объяснения он не находил. Да и не верить Шептуну было совсем уже глупо. Выходило, что несколько десятков безоружных людей, в числе которых находились и его друзья, будут вскоре убиты. И всё ради кровавого развлечения обезумевшей толпы?
Ник заметил, как несколько стражников бросили вниз на арену четыре связки длинных копий. Они упали, подняв небольшие клубы пыли. Однако никто приближаться к ним не спешил. Обречённые, казалось, просто этого не заметили. А нет. Рон, Валу, а за ними и Сит подбежали к ближайшей к ним связке и быстро вытащили каждый по два копья. Их примеру последовало ещё несколько человек. Но большинство продолжали кричать и ломиться в запертые ворота.
Снова послышался рёв рогача. Ник заметил, как к парапету со стороны зверя высыпала дюжина стражников, вооружённых тяжёлыми арбалетами. Они синхронно прицелились и разом выпустили в того железные болты. Рогач трубно заревел, раскрыв огромную пасть, усеянную частоколом острых зубов. Потом, наклонив рогатую морду размером с четырёхместный флайер, стал обводить арену своими злобными глазками, словно выискивая своих обидчиков.
Дальнейшее произошло стремительно. Заметив, наконец, людей на противоположной стороне арены, рогач сначала медленно, потом всё быстрее начал приближаться к группе обречённых. Люди в панике заметались. Ник посмотрел на охотников. Те стояли на том же месте, не двигаясь. Рогач быстро приближался, оставляя позади себя облако пыли. Когда зверь был шагах в ста, нервы людей не выдержали, и многие бросились в рассыпную. Несмотря на свои размеры, рогач оказался весьма проворным.
Резко изменив направление своего движения, он повернул к самой большой группе бегущих. Несколько исполинских шагов, стремительный взмах рогатой морды, и Ник увидел, как люди, словно тряпичные куклы, взлетают высоко в воздух.
Зрительские ряды одобрительно зашумели, перекрывая своим многоголосием предсмертные вопли убитых и раненых. Тем временем рогач, пробежав по инерции не меньше двадцати шагов, начал разворачиваться. Когда ветерок отнёс клубы пыли в сторону, Ник увидел, по крайней мере, дюжину валяющихся на песке людей. Несколько человек были просто раздавлены. Об этом свидетельствовали грязно-бордовые пятна на жёлтом песке арены. Ник быстро отвёл взгляд. Какой-то человек ещё пытался ползти. Было видно, что несчастный потерял всякий ориентир, потому что вместо того чтобы ползти от гиганта в сторону, он прямиком подползал под его колоссовидные лапы.
Ник поискал глазами охотников. Рон, Валу и Сит медленно пятились, стараясь увеличить дистанцию, отделяющую их от рогача, но когда тот, наконец, развернулся, опять застыли на месте. «Скорее всего, зверь больше реагирует на движение, — промелькнуло в голове у Ника. — Конечно, охотники об этом должны были прекрасно знать».
Однако в этот раз их план не сработал. Люди, вместо того чтобы как можно больше рассредоточиться по всей арене, наоборот, жались поближе друг к другу, организовываясь в группы. Вот и к охотникам, словно ища защиту, бросилось сразу несколько человек. Рогач не заставил себя ждать. Издав протяжный рык, гигант прямым ходом направился прямо на них. Ник видел, как Валу с Ситом чуть разбежались в стороны, а Рон, стряхнув с себя какого-то обезумевшего от страха мужчину, сделал несколько шагов по направлению к бегущему многотонному зверю, создав как бы треугольную фигуру. Когда до рогача оставалось не более тридцати шагов, они одновременно, практически в упор бросили копья.
Ник весь подался вперёд, пытаясь сквозь взметнувшийся песок рассмотреть детали происходящего. Послышался рассерженный рёв чудовища, и живая гора, вся состоявшая из брони и мышц, прокатилась по тому месту, где только что находились охотники.
Дальше Ник действовал, словно в тумане. Освободив правую руку от побелевших пальцев Шептуна, мёртвой хваткой вцепившегося в неё, он спрыгнул с парапета на насыпь и повис на одном из торчавших книзу кольев. Чуть раскачавшись, спрыгнул с десятиметровой высоты вниз. «Только бы не потянуть сухожилия», — промелькнуло в его голове. Ноги больно ударились о землю, и Ник, сгруппировавшись, перекатился несколько раз через голову, гася инерцию падения.
Правое плечо и затылок предательски заныли. Не обращая на это внимания, он быстро вскочил на ноги. Нельзя было терять ни секунды. Рогач, ревя во всю свою зубастую пасть, уже разворачивался, готовясь к своему очередному смертельному нападению. Ник поискал глазами друзей, готовясь к худшему. Арена напоминала собой кровавую бойню. Куда ни падал взгляд, повсюду валялись бесформенные тела людей. Некоторые ещё шевелились, кто-то даже пытался ползти, но это больше походило на агонию.
Сита он заметил первого. Мальчик стоял на четвереньках и сплёвывал песок, забивший ему рот.
— Сит! — завопил что есть силы Ник, пытаясь перекричать шум трибун. Мальчик начал вертеть головой, ещё не понимая, кто это его зовёт. Тогда Ник выпрямился в свой полный рост и замахал над головой руками.
— Я здесь, Сит! Сюда!
Кто-то сильно сжал его за плечо.
— Не ори! — это был Рон. Лицо охотника было серым от налипшей пыли и казалось застывшей маской. Только живые глаза яростно блестели из-под бровей. — Не привлекай внимания. — Казалось, он был ничуть не удивлён неожиданному появлению Ника. В отличие от Сита, который наконец подбежал к ним.
— Ты откуда это, Ник? — во весь рот заулыбался мальчик и уже обращаясь к Рону: — Я же говорил, что они здесь…
Рон вместо ответа кивнул в сторону рогача, как бы приказывая оставить все разговоры на потом. Зверь неистово ревел. Присмотревшись, Ник заметил, что из-под левой надбровной дуги у того, словно спичка, торчит древко копья. Один из трёх бросков охотников всё же достиг своей цели. Особого вреда копьё не причинило, но явно доставляло боль животному. Рогач яростно водил из стороны в сторону своей огромной рогатой башкой, ни на минуту не прекращая реветь.
Наконец, он высмотрел новую группу людей, недалеко от которой прямо на песке сидел Валу. Ник узнал его по длинным волосам, спадающим на плечи. Он ими очень гордился и трепетно за ними ухаживал. Обычно он делал из них хвост перехватывая кожаным ремешком. Сейчас же они представляли собой грязные, давно не чёсаные пакли. Но это, несомненно, был Валу — единственный, кто держал в руке копьё.
«Вставай же, вставай! — мысленно прокричал ему Ник. — Ползи к стене!» Но Валу продолжал сидеть. Скорее всего, последняя схватка с гигантом не прошла для него без последствий. Когда рогач махиной устремился в сторону Валу и горстки людей рядом с ним, Ник, уже зная, что не успевает, рванулся к нему. Рон, вцепившись в Ника обеими руками, еле сумел его остановить:
— Стой! — прошипел он, еле удерживая Ника. — Валу знает, что делает!
Рогач тем временем неумолимо надвигался на людей, ускоряясь с каждым шагом. «Им надо бежать к стене, — мелькнула в голове Ника мысль, — длинные рога твари упрутся в неё и не позволят сожрать всех».
По-видимому, точно такая же мысль пришла в голову сразу всем несчастным одновременно. С криками, которые полностью заглушала беснующаяся толпа зрителей, люди бросились к восточной стене арены. От неё их отделяло не больше сотни шагов, и шанс успеть у них явно был.
Рогач моментально среагировал на движение людей. Он попытался тут же рвануть вслед за ними, однако инерция его огромного тела оказалась сильнее.
Рогача начало заносить, и он пошёл, словно многотонный погрузчик, юзом, обдав волной песка так и не сдвинувшегося с места Валу. Когда же он возобновил свой бег, люди были почти у стены.
— Где у него слабое место? — прокричал Ник Рону.
— Не знаю! — Рон так же прокричал ему в ответ. — Мы на них не охотимся!
— На спине, ближе к шее, где начинается его костяной воротник! — неожиданно встрял Сит. — Мне только что Шептун показал!
— Отлично, тогда остаётся только забраться на него. — Ник не стал уточнять у мальчика, что тот имел в виду под словами «только что показал». Решил, что просто послышалось. Шум вокруг стоял невыносимый.
Тем временем рогач всё ближе приближался к людям, пытающимся слиться с глиняной поверхностью стены. Ник тоже застыл, желая знать, что произойдёт дальше. Но Рон, прокричав в ухо: «Надо сейчас, бежим!» и схватив его за руку, потащил вслед за бегущим рогачом.
Ник последовал за ним, быстро просчитывая в голове варианты возможных событий. Чтобы вскарабкаться на гиганта, Нику требовалось, чтоб тот замедлил свой бег, а желательно, и вовсе остановился. «Рон прав, — мелькнуло в мозгу, — сейчас как раз такая возможность может представиться. Пока рогач своей рогатой мордой будет выковырять бедняг из-под стены, у меня будет несколько секунд, чтобы забраться на него». Приняв решение, Ник ускорил свой бег. «Не спеши, спокойнее, — мысленно повторял он себе, прикидывая, с какого боку сподручнее будет заскочить, — сейчас он остановится, вот тогда…»
Однако рогач опять повёл себя непредсказуемо. Он не стал, как на то надеялся Ник, пытаться своей зубастой пастью схватить замерших от ужаса людей. Он просто повернулся чуть боком и нанёс сокрушительный удар хвостом.
По тому, как содрогнулась и осыпалась часть стены арены, где находились люди, Ник отчётливо понял, что в живых там никого не осталось.
«Прихлопнул, как мухобойкой» — почему-то именно это сравнение пришло ему в голову.
Ник почувствовал, как ярость наполняет всё его тело, и бросился вперёд. Воздух уплотнился. Ник сделал несколько длинных шагов, беря разбег, и выстрелил всем телом вверх. Сделав в воздухе двойное сальто, Ник с размаху всем телом плюхнулся на покатый край спины животного.
Спина рогача была покрыта широкими пластинами, напоминающими гигантские чешуйки. Они были липкими и скользкими. Ник наверняка бы рухнул вниз, если бы в последний момент не нащупал торчащий из пластины железный болт. Рывком подтянувшись, он забросил своё тело подальше от опасного края. Ник аккуратно, стараясь удерживать равновесие, поднялся. Босые ноги скользили по густой тёмной слизи с неприятным запахом.
Ник огляделся. Стоя на спине рогача, он находился практически вровень с парапетом нижнего яруса трибун. Он хорошо видел лица зрителей, уставившихся на него с искренним недоумением. Видимо, такого им раньше видеть не доводилось. Ник бросил взгляд вниз. Рогач начал разворачиваться всем своим грузным телом, а Рон с Ситом, стараясь как можно дольше оставаться в слепой для монстра зоне, держались поближе к его правому боку.
«Копьё, — думал Ник, — мне нужно большое, длинное копьё. Должно же быть у этого гиганта хоть одно незащищённое бронёй место. Какой-нибудь нервный узел. Или спинной мозг, например. Есть же у этой твари спинной мозг? Есть, непременно есть, просто не может не быть. Что там сказал Сит? В начале воротниковой зоны. Что-то вроде этого».
Рон пронзительно свистнул, привлекая внимание Ника. Затем коротко размахнулся и несильно метнул своё копьё в его сторону. «Молодец, Рон! — Ник без особого труда перехватил на лету копьё охотника. — Теперь главное не поскользнуться и не скатиться прямиком под страшные лапы рогача».
В этот момент, словно подслушав его мысли, рогач страшно заревел, и по всей его могучей спине волнами пробежали сокращения мышц. Правая нога Ника соскользнула между чешуйчатыми пластинами, и в следующий момент его ступню обожгла резкая боль. Скорее рефлекторно, чем осмысленно он успел выдернуть ногу. Животное начало разбег, и от этого его пластины стали сходиться внахлёст и снова расходиться, словно гигантские ножницы.
«Ещё секунда, и я бы остался без ступни, — как-то отчуждённо подумал Ник, — вот для чего этой твари нужна эта слизь. Она уменьшает трение между чешуёй. Оригинальное решение нашла природа».
Однако раздумывать времени не было. Похоже, рогач решил вернуться и закончить начатое с Валу. С трудом удерживая равновесие и внимательно следя, куда он ставит ноги, Нику удалось приблизиться к костяному вороту чудовища. Отсюда тот напоминал огромный зонт, раза в два выше него, но Ника сейчас интересовало другое. Ближе к тому месту, где начинал свой рост ворот, заканчивалась чешуя и обнажалась тёмная, лоснящаяся от слизи кожа. Из-под неё в нескольких местах выпирали какие-то желваки, непонятного вида и предназначения. Пробираться стало легче, и Ник позволил себе немного распрямиться. Скорее просто так, чем с каким-то умыслом, он ткнул копьём в ближайший от него желвак. Тот с лёгким хлопком разошёлся, и из него прямо в лицо Нику, разворачиваясь словно жгутом, бросилась какая-то тварь. Ник от неожиданности отпрянул в сторону, и это его спасло. Челюсти твари лязгнули в опасной близости от лица, и она так же быстро свернулась обратно.
— Чёртова барракуда! — выругался Ник, отступая на пару шагов. Это сравнение — первое, что сейчас пришло ему в голову. Он опасливо посмотрел на остальные желваки, в хаотично разбросанные прямо у основания костяного ворота. Драться с ними сейчас не входило в его планы. Каждая секунда промедления стоила кому-то жизни.
Ник сделал несколько глубоких вздохов, перехватил поудобнее шероховатое древко копья и прыгнул с места вперёд. Краем глаза он заметил, как желваки начали лопаться один за другим и словно чёрные канаты метнулись к тому месту, где он стоял секунду назад. Сгруппировавшись в последний момент, он всей массой своего тела вогнал копьё в незащищённую плоть рогача.
Копьё, не встретив ощутимого сопротивления, практически целиком погрузилось в желеобразную массу.
Какое-то время ничего не происходило. Рогач, колышась всем телом, продолжал свой размеренный бег. Ник, лёжа на спине и поджав под себя ноги, неотрывно следил за пульсирующими желваками, готовый в любой момент откатиться в сторону. Вдруг в ритме грузных шагов гиганта что-то неуловимо изменилось, а в следующий момент Ник почувствовал себя в свободном падении. Он успел развернуться и что есть сил упереться ногами в первый попавшийся костяной отросток. Ник всем телом ощутил, что гигант падает и его тащит вниз и вперёд сила его инерции. Он ещё успел бросить взгляд на вздымающийся над ним, словно огромный зонт, костяной воротник. Раздался страшный удар, и наступила темнота.
* * *
Когда трубачи объявили о начале Большой Охоты, Клео некоторое время колебалась, остаться ей или уйти. С одной стороны, ей не хотелось смотреть, как лесная тварь разделается с обречёнными людьми. Конечно, все они были насильниками и убийцами. Их в любом случае ждал топор палача. А так у них был хоть призрачный, но всё-таки шанс с оружием в руках заслужить прощение. С другой стороны, девушке хотелось своими глазами увидеть повадки свирепой твари. Ведь, возможно, и ей самой в скором будущем предстоит встретиться с подобной во время экспедиции в глубокий Лес. А врагов, как говорится, лучше знать в лицо.
В этот раз никаких сюрпризов ожидать не приходилось. Клео слышала, как Лесничий, явно бахвалясь, рассказывал гостям, как его команда, состоявшая из специально обученных людей, долго выслеживала в Лесу очень крупную тварь. Следовало долгое описание всех тягот и невзгод, выпавших на долю его людей при поимке рогача. Как они потеряли восьмерых, прежде чем удалось усыпить эту махину. Хотя Лесничий так и ни разу не обмолвился об охотниках Прилесья, Клео прекрасно понимала, что без их помощи в этом мероприятии явно не обошлись.
Как бы то ни было, но тварь, которую доставили к сегодняшнему Празднованию, была и впрямь огромна. Четыре дюжины обречённых, в страхе мечущиеся на дальней стороне арены, казались по сравнению с ней маленькими букашками. По приказу смотрителей арбалетчики выпустили в рогача тяжёлые болты. Они, не причинив тому видимого вреда, тем не менее раззадорили тварь.
Немного покрутив утыканной длинными рогами башкой, рогач начал свой тяжёлый бег. Он только с виду казался громоздким и неуклюжим. Каждый его шаг равнялся двенадцати человеческим, и обезумевшие от страха люди тщетно пытались не попасть под его огромные когтистые лапы. Хотя смотрители и побросали на арену несколько связок копий, но воспользовались ими единицы. Несколько смельчаков даже умудрились практически в упор метнуть в морду зверюги несколько копий. Что с ними стало дальше, рассмотреть не удалось. Поднятый колоннообразными лапами песок густым облаком скрыл на время всё происходящее.
Когда наконец пыль осела, Клео увидела валяющиеся повсюду изломанные тела. Некоторые ещё шевелились, большинство не подавало никаких признаков жизни. Клео усилием воли сглотнула подступивший к самому горлу ком. Трибуны ревели в каком-то диком экстазе. Оставшиеся в живых люди из последних сил бежали в сторону Центральной ложи, стараясь оказаться как можно дальше от огромной лесной твари.
Тот сначала, казалось, не спеша, а потом всё быстрее и быстрее начал свой смертельный разбег. Рогач нёсся прямо на Центральную ложу. Только сейчас Клео по-настоящему смогла прочувствовать всю мощь и опасность, исходившую от этой махины. Ей на мгновение показалось, что эта здоровая тварь, высотой достигающая практически охранного парапета нижних зрительских рядов, устремилась именно к ней.
И до того огромный рогач с каждым своим гигантским шагом всё больше и больше вырастал прямо у неё на глазах. Казалось, что в мире не существует силы, способной остановить этого колосса, целиком состоящего из горы мышц и рогов.
Мощный удар хвоста сотряс Центральную ложу. Несколько зрительских скамей рухнуло, не выдержав сотрясения. С разных сторон раздались крики. Трудно было определить, чего в них было больше, то ли боли, то ли страха. Началась суета, вот-вот грозившая перерасти в панику.
Альвары быстро выдвинулись вперёд, плотно сомкнув щиты и ощетинившись длинными копьями. Гунн-Терр вскочил на балюстраду и напряжённо принялся вглядываться вниз, выискивая малейшую угрозу. Из-за закрывших её спин телохранителей Клео лишилась возможности наблюдать за происходящим на арене. Только спустя продолжительное время Гунн-Терр дал знак своим воинам, что угроза миновала. Альвары так же чётко вернулись на свои прежние позиции.
Тем временем рогач, страшно ревя, уже удалялся от Центральной ложи. Клео пригляделась и чуть не ахнула от удивления. По спине рогача, чуть пригибаясь и слегка отведя в сторону руку с копьём, крался воин. Как он очутился там, было уму непостижимо. Клео до боли сжала кулачки. Никакого сомнения, это был он, Ник из рода Вестгейров, победитель Ритуала. Сейчас он был без доспехов, но Клео могла поклясться, что никакой ошибки нет. Но что он здесь делает? Ведь совсем недавно он сам отказался участвовать в Большой Охоте за право взять её в жёны. Передумал? Мысли скакали, обгоняя друг друга.
Тем временем смельчак подкрался к самой голове рогача, там, где начинался его высокий костяной нарост, и сразу же пропал из виду. Клео вглядывалась до боли в глазах, пытаясь уловить хоть какое-нибудь движение, но с такого расстояния ничего не было видно. Ник словно канул в темноту.
Толпа истошно ревела. Многие также заметили смельчака и подбадривали его криками, которые, сливаясь, превращались в неистовый рёв. Рогач тем временем, глухо топая массивными лапами по арене, с каждым шагом наращивал бег. Вдруг тварь словно споткнулась. Передние ноги у неё разом подломились, и гигант всей своей массой рухнул в песок. Рогача по инерции протащило ещё не меньше пятидесяти шагов. Арена притихла. Все заворожённо смотрели на неподвижную тушу, вокруг которой неспешно оседали клубы пыли.
Клео не заметила, как, отбросив все условности, встала в полный рост в своей ложе. Что-то кольнуло её в ладошку. Она подняла руку и непонимающе уставилась на неё. Непонятно откуда взявшийся коричневатый песок, словно просачиваясь между её пальцев, тонкими струйками сыпался на землю.
— Онгон! — пронеслось у неё в голове. — Но как он очутился у меня в руке? Она точно помнила, как служанка сегодня утром повязала его на её шее. Клео машинально ощупала глухой воротник своего платья. Чтобы снять онгон, потребовалось бы сначала снять весь наряд. Не говоря уж о том, что это невозможно было сделать без посторонней помощи. Тугие застёжки платья располагались сзади, и она прекрасно чувствовала, как они и сейчас впиваются ей в спину.
* * *
Глайдер шёл совершенно бесшумно. Если бы не лёгкая дрожь, время от времени пробегающая по его корпусу, когда он прорезал небольшие липкие облачка испарений, поднимающиеся со дна каньона. Но Ник, мёртвой хваткой вцепившийся в джойстик управления, знал, что уже давно превысил скорость в 2 Маха, и продолжал со всей силой давить на акселератор.
Закат, как, собственно, и восход, на тёмной стороне Призрака был величественным зрелищем. Он завораживал не только недавно прибывших новичков, но не оставлял равнодушными и старожилов этой планеты. Ник прибыл сюда всего неделю назад. Геологам, работающим на Призраке, потребовались дополнительные аккумуляторы для бурильных установок. Который месяц группа георазведки пыталась пробить твёрдую мантию планеты и добраться до её жидкого ядра. Учёные полагали, что это поможет лучше понять происхождение и уникальные свойства загадочных мнемокристаллов.
Период обращения Призрака вокруг местного солнца был равен периоду его же вращения вокруг своей оси, поэтому планета освещалась своей материнской звездой только наполовину. И если бы не шесть небольших естественных спутников, то на обратной его стороне всегда бы стояла непроглядная ночь.
Сейчас спутники один за другим скрывались за горизонт. Быстро темнело. Ник не мог отделаться от ощущения, что на него со всех сторон наползает мрак. Впечатление усиливали вздымающиеся с двух сторон очень крутые отвесные склоны, уходящие вверх на несколько километров. Внизу, заполняя всё узкое глубокое дно, бурлили ядовито-зелёные клубы пара. Время от времени из недр планеты били гигантские гейзеры, с силой выбрасывающие сотни тысяч кубометров газа на километровую высоту.
Чёрт его дёрнул согласиться на шутливое предложение ребят из отряда георазведки пройти посвящение в планетарные геологи. Уставом это категорически запрещалось, и, как сейчас понимал Ник, вполне обоснованно. Но традиция, когда-то давно установленная первыми поселенцами, крепко вошла в местный быт и была жива и поныне.
Посвящение заключалось в том, чтобы пролететь на лёгком глайдере один из самых протяжённых каньонов планеты под поэтическим названием каньон Мертвецов. Стартовать можно было только после того, как за горизонтом скроется первый из её спутников. Время было ограничено, так как последний, шестой спутник заходил ровно через 52 минуты после первого. Наступала кромешная ночь, и испытуемому приходилось заканчивать свой полёт практически в полной темноте. Автопилотом, конечно же, пользоваться не разрешалось.
Ник, не без оснований считавший себя неплохим пилотом и не один раз летавший на глайдерах этого типа, поначалу решил, что дело плёвое. Он всё-таки подстраховался и сегодня днём совершил пробный полёт, чтобы лучше запомнить маршрут. Быстро развив скорость в 2 Маха, он без особого труда уложился в отведённое время. Единственной проблемой было вовремя уходить от воздушных возмущений, вызываемых выбросами бьющих внизу горячих гейзеров. Один раз его сильно тряхнуло и отбросило довольно-таки близко к усыпанному острыми разломами склону каньона, но в целом задача показалась ему вполне выполнимой.
Сейчас всё изменилось. Снизу накатывала тьма. Казалось, что отвесные стены каньона начали неотвратимо сходиться друг с другом, словно исполинские тиски. Ник умом понимал, что такой визуальный эффект дают причудливые тройные тени, падающие с разных сторон от трёх закатывающихся за горизонт спутников. Стелющаяся внизу темнота уже не давала возможность заранее предугадать очередной выброс гейзеров и направить машину в обход.
Глайдер начало мотать из стороны в сторону. Несколько раз он проваливался в воздушные ямы и в свободном падении пролетал не меньше километра вниз, чиркая фюзеляжем темноту. Когда за горизонтом скрылся предпоследний спутник, блеснув напоследок отражённым светом звезды, Ник понял, что безнадёжно опаздывает.
Скорость пришлось уже давно сбросить до звуковой. Он с трудом поборол желание снизить её ещё. Приборная доска тускло мерцала. Сейчас работал только альтиметр и индикатор скорости. Взгляд непроизвольно задержался на тумблере автопилота, но Ник шумно выдохнул сквозь зубы и, надавив на акселератор, бросил машину вперёд.
Темнота была снизу, сверху, со всех сторон, и только в самом конце, там, где заканчивался каньон, ещё виднелось бордовое марево от заходящего за горизонт последнего спутника Призрака. Как же его название? Из головы напрочь выпали все имена этих небесных тел. Калипсо? Или, может, Калиостро?
Глайдер опять сильно тряхнуло, Ника начало мотать из стороны в сторону. Такое ощущение, что машина не летела, а ползла по сильно разбитой дороге, то и дело подскакивая на кочках. И всё время в ушах раздавался какой-то знакомый, но совершенно невозможный здесь, постоянно повторяющийся звук: скрип-скрип, скрип-скрип, скрип…
Через мгновенье стали слышаться голоса. Заработал передатчик и ему что-то пытаются сообщить? Ник напряжённо вслушивается, но из-за сильных помех ничего не может разобрать.
Глайдер ещё раз сильно подпрыгнул, да так, что Ник прикусил язык и очнулся.
— Шептун, а может, он того, это…
— Чего того? А ну-ка давай подгоняй животину! Нам надо затемно успеть добраться до места.
— Так я что и делаю. Уже какую палку об её хребет обломал. Со счёта сбился! Так она и вовсе окочуриться может. Что тогда будем делать?
— Что-что, сам знаешь, что, — на себе потащим.
Ник помотал головой, стараясь рассеять наваждение. Мозг прострелила резкая боль, и он снова отключился.
* * *
Ник лежал на чём-то жёстком. Во всём теле чувствовалась ломота и слабость. Немного знобило. Глаза открывать совершенно не хотелось. Ещё теплилась призрачная надежда, что это всё сон. Сейчас он откроет глаза и окажется в своей спальне, в родительском доме. Выпрыгнет в окно как есть и с наслаждением вдохнёт пьянящий воздух горного Алтая. Затем по пологому склону пробежится до Телецкого озера, с разбегу нырнёт в его даже летом прохладные воды и, вволю накупавшись, подоспеет как раз к приготовленному бабушкой завтраку. Или, на худой конец, окажется на своей жёсткой койке в тесной каюте на базе «Тау-Кита 1». Ник понял, что для сна рассуждает слишком логично и окончательно пришёл в себя.
Он вспомнил всё, что с ним приключилось, но как-то отдалённо. Мозг услужливо заблокировал часть сознания, и Нику сейчас казалось, что недавние кровавые события на арене произошли не с ним, а с кем-то другим. А он находился там только в качестве зрителя.
Ужасно хотелось пить. Голова кружилась. Симптомы были знакомы. Он явно переборщил со спидинг-ап. Организм истощил свои запасы, и теперь приходилось расплачиваться за это диким упадком сил. Первым делом надо напиться. Потом должен прийти аппетит.
Ник кряхтя ничуть не хуже Шептуна, свесил ноги со своей лежанки и не спеша принял сидячее положение. В голове тут же зашумело, а перед глазами поплыли тысячи светлячков. Он с силой зажмурился, потом снова открыл глаза. В них ещё рябило, но зрение начало восстанавливаться. «Всё не так уж и плохо, — подумал он. — Как говорил отец: жить будем!» Тут Ник заметил, что все его ссадины, многочисленные ушибы и порезы заботливо смазаны какой-то густой мазью. О! Только не это! Ему стало неловко. Пока он был без сознания, его всего обмыли и одели в свежую одежду.
На улице послышались приближающиеся шаги, дверь, скрипнув, чуть отворилась, и в образовавшемся проёме появилась озабоченная физиономия Сита. Когда их глаза встретились, на лице мальчика отразилась целая палитра чувств от удивления до радости, и он что есть мочи заорал:
— Ник! Живой! — и не обращая внимания на скривившегося от шума в голове Ника, продолжал речитативом: — Бородавочника тебе в одно место! Ну ты и спать горазд, беременный перекатыш! Всех перепугал, понимаешь. То ли жив, понимаешь, то ли того, понимаешь. У тебя всегда всё не как у людей! Ну что ты за человек! А, Ник?
— Воды, — пытаясь остановить этот бурный словесный поток, произнёс Ник — голос предательски дрожал. Получилось это как-то жалобно, и Ник, прокашлявшись, более твёрдо повторил: — Сит, воды. Принеси воды.
— Воды? А, воды, конечно, воды. Сейчас я тебе принесу, и воды принесу, и отвар тебе Шептун приготовил. — Сит аж пританцовывал от возбуждения. — Ты это, только не спи больше, я быстро, одна нога здесь, другая там. То есть наоборот! Нуты меня понял. Дождись меня, я быстро.
Сит выскочил за дверь, и уже с улицы было слышно, как он орёт:
— Шептун! Сюда! Скорее! Лежебока проснулся!
Ник со вздохом откинулся к стене, не замечая на своём лице глупую улыбку.
* * *
— Ну, ты как? — Шептун в который раз справился о его самочувствии. Была уже ночь. Всё вокруг заливал изумрудный свет Доминии. От этого даже привычные предметы выглядели незнакомыми. Огромный диск планеты, казалось, просто нависал над головами. Похоже, она находилась сейчас в перигее. Абсолютно чёрное небо, отсутствие мало-мальской облачности. Всё это создавало прекрасные условия для наблюдения.
«Эх, сейчас бы мне самый простенький телескоп, и можно было бы разглядеть целые континенты и моря, если таковые там, конечно, имеются». Нику казалось, что даже невооружённым глазом он различает замысловатый рельеф её поверхности.
— Око открылось, — Шептун заметил его интерес к Доминии и, по всей видимости, истолковав это на свой лад, добавил: — Быть беде.
— Почему сразу к беде? — нехотя спросил Ник. Он был уже сыт по горло последними событиями, и ему совершенно не хотелось сейчас не то что обсуждать, а даже и думать о каких-то там возможных передрягах. — Такая вокруг красота, Шептун! — он обвёл рукой вокруг.
— Красота, — не то подтвердил, не то передразнил его старик. — Всё сходится, Ник. — Заметив его непонимающий взгляд, Шептун пояснил: — Всё, как в преданиях. Я-то, конечно, не всем там россказням верю, уж годы не те, чтобы верить-то небылицам всяким. А только так широко Десница со времён Первого Исхода не открывалась. Аж мурашки по коже бегут, стоит только взглянуть на неё. Да и в голове постоянно шумит, будто шепчет кто мне. Даже во сне этот голос слышу. Только понять ничего не могу. Да не смотри ты так на меня, как на дурь-травой укушенного, — усмехнулся старик, — точно говорю, не к добру всё это.
— Шептун, а если я тебе скажу, что это ваше Око Доминии просто-напросто такая же планета, ну в смысле такой же мир, что и здесь, ты мне поверишь? Или решишь, что это меня дурь-трава укусила?
— Ну-ка посмотри на меня! — Шептун всем телом повернулся к Нику и впился в него пристальным взглядом.
— Ладно-ладно, тебе, Шептун, — Ник, не ожидавший такой реакции, растерялся. — Око так Око.
— «Орфиус в небе плывёт, пылая, светом своим вокруг озаряя. Юниус, младший, горит весь в объятьях отца. Каприус, средний, — пуст и безжизненный он, Сантиус холоден, как мраморный лёд. Лишь Терриус жизни родник, а чтоб не погибла она, сестра за нами следит, имя Доминия ей».
Ник не сразу сообразил, что старик процитировал незнакомое ему четверостишие.
— Это отрывок из одного трактата. Авторство приписывают Зану Мыслителю, жившему задолго до Первого Исхода, — после минутной паузы пояснил Рич. Потом так же пристально посмотрел на Ника и добавил:
— Вижу, что это имя тебе ни о чём не говорит. И это ещё более странно. Не много я встречал людей, читавших труды Зана. А уж те, кто разделял его взгляды на устройство мироздания, мне и вовсе не попадались.
Вместо ответа Ник поднялся, нашёл валяющуюся на земле сломанную палку и, протянув её старику, попросил:
— Нарисуй.
— Ладно, только где ни попадя не повторяй, а то сочтут умалишённым, — потом, усмехнувшись чему-то своему, добавил: — Хотя тебе к этому, похоже, не привыкать.
Старик быстро и вполне сносно схематично изобразил местную солнечную систему, только линейно, расположив планеты в ряд.
— Можно мне? — протянул руку Ник. Шептун с любопытством передал ему палку. — Это Орфиус, так? — Ткнул он в самый большой кружок. — Это Юниус, это Доминия, это Терриус, мы здесь, так? — Старик молча кивал. — Это тогда Каприус и Сантиус.
— Молодец этот ваш Зан Мыслитель! — с уважением произнёс Ник. — Только кое-чего здесь не хватает. Он начал чертить пунктирными линиями орбиты этих планет.
— Эти круги я тоже на старых рисунках видел, — в голосе старика зазвучал неподдельный интерес, — только вот непонятно, что художник этим хотел сказать?
— Все эти миры вращаются вокруг Орфиуса, а Терриус ещё и сам вращается вокруг себя.
Шептун долго молчал, изредка шевеля губами, как будто спорил сам с собой. Ник так же молча осторожно наблюдал за ним. Наконец, старик вздохнул и произнёс:
— Возможно, и так, а возможно, и не было никакого Зана Мыслителя.
Вдруг далеко у самого горизонта небо прочертили всполохи молний. Старик вздрогнул как-то всем телом. Потом вскочил с бревна, служившего им импровизированной скамьёй, и с напряжением уставился в ту сторону. Полыхнуло ещё раз.
Ник посмотрел на далёкий горизонт. Что так насторожило Шептуна? Молний, что ли, испугался? Но они били так далеко, что даже отзвуки их громовых разрядов были едва слышны. Хотя, возможно, сильных гроз здесь никогда и не было, вот Шептун и занервничал. А ведь так оно и есть, сколько я уже на этой планете, а серьёзного дождя что-то и не припомню. Так, поморосит немного и прекращает. Может так и по нескольку раз в день. А вот, чтобы с молниями, да как из ведра, такого точно не было.
— Начинается! — Шептун был явно встревожен. — Но почему так рано? Очень рано! — Было похоже, что он мыслит вслух. — Не успеют! Многие просто не успеют!
— Что начинается? — Нику передалась тревога, но он ничего не понимал.
— Исход! Исход начинается! Слышишь, как там грохочет? — Шептун крепко схватил Ника за руку.
— Да, слышу, конечно, и что с того?
— Это Небесный Предвестник! Он всегда предвещает начало Исхода! — Шептун почти кричал. Потом посмотрел на Ника и уже сдержаннее произнёс:
— Завтра выходим. Сможешь идти?
— Шептун! Ник! — они резко обернулись. К ним бежал весь всклокоченный Сит. Видно было, что мальчишка только что с кровати: — Исход! Исход начинается!
Они ещё раз оглянулись на полыхающий горизонт и пошли в сторону дома. В воздухе запахло озоном. Откуда-то налетел лёгкий ветерок, но Нику показалось, что его пробрало до костей. Где-то далеко завыли собаки.
Конец первой книги
