В отсутствие Флюсова Иван Григорьевич Райлян взял все управление офисом на себя.

На утреннем построении личного состава он, внимательно осмотрев каждого и каждую, сделал целый ряд незначительных замечаний, после чего отправил полковника Сопылова и старшего офицера Виталика чистить и смазывать автоматическое оружие. Девушкам было приказано усесться по росту за переговорным столом и думать.

– Кстати, почему на построении не было Ниндзи? – внезапно спросил Райлян. – Он что, вообще не появлялся?

– Ваш Ниндзя катается на лифте, – по секрету сообщила Светлана.

– И давно катается?

– Я пришла сегодня пораньше – так получилось, без пяти восемь, – так вот он был уже здесь.

– Так, может, он со вчерашнего дня не уходил? – изумилась Наташа.

– Все может быть… – подытожил общение Иван Григорьевич и направился в комнату отдыха. – Света, не сочтите за труд – пригласите его ко мне на беседу.

Вошедшего Ниндзю суперагент встретил очень болезненным апперкотом.

– Ты что, негодяй, делаешь?! Ты почему армию позоришь? Тебе надоела спокойная и размеренная жизнь в столице нашей родины? Или ты удачно продался кому-нибудь за вшивые американские зеленые бумажки? – Здесь Ваня мастерски провел стремительную подсечку и, подойдя сзади к стоявшему на коленях Ниндзе, обхватил его голову железной рукой под подбородком. – Один резкий поворот – и ты труп.

В это время дверь распахнулась, и в комнату с рюкзаком вошел Александр Александрович Бизневский.

– Опять драка! – ахнул бизнесмен и молча опустился в кресло. Ниндзя вскочил и опрометью бросился вон. – Иван Григорьевич, ну так же нельзя: как ни зайду, кто-нибудь обязательно дерется!

Ваня покраснел, поправил прическу и как всегда к месту спросил:

– Вы опять в командировку, Александр Александрович?

Ни слова не говоря, Бизневский нагнулся к рюкзаку и стал его развязывать. А развязав и молча посидев над ним некоторое время – опять завязал. Затем достал из внутреннего кармана пиджака два конверта и передал их Райляну.

– Вот этот конверт передадите Сергею. Здесь деньги на текущие расходы. А вот этот – для младшего Гастарбайтера. Ничего ему объяснять не надо – он в курсе.

– Понял – сделаю.

А вот на эти средства, – Саныч протянул суперагенту несколько мятых бумажек, – необходимо сейчас же приобрести на Арбате не очень большой, но вместительный чемодан. Пошлите кого-нибудь.

Указание было выполнено в кратчайший срок.

– Попрошу оставить меня одного, – скомандовал Бизневский.

Райлян и притащивший чемодан старший офицер Виталик вышли.

Виталик сразу отправился в «пыточную», а Иван Григорьевич уселся на ближайший стул и стал ждать дальнейших распоряжений. Так прошло пятьдесят восемь минут. На пятьдесят девятой со стороны комнаты отдыха в кабинет ввалился совершенно незнакомый субъект в темном драповом пальто, зеленой велюровой шляпе и с усами.

– Стоять! – ничего не понимая, закричал Иван.

– Да это же я, Ванечка, – сказал человек, одним легким движением сорвал с лица усы и громко расхохотался.

– Ну, Сан Саныч, ты артист! А как же ты такой сложный грим без зеркала-то наложил? А антураж откуда?

– У меня приятель – директор-распорядитель МХАТа.

– Но зачем это все – объясните?

– Времена на дворе неспокойные, Иван Григорьевич. Сволочь разная голову поднимать начинает. Вы же военный человек, должны понимать, что в такой ситуации готовность всегда должна быть только номер один.

– Мы понимаем, Александр Александрович, одобряем и поддерживаем. Как же без этого – одно дело делаем.

Улыбаясь, Бизневский подошел к Ване и взял его за пуговицу пиджака.

– Ну, положим, дела у нас с вам разные. А в остальном ты, пожалуй, прав. А ведь признайся, в первый момент ты меня не узнал. Хочу тебе признаться, грим – мое давнишнее хобби. Хочешь я тебе немного расскажу о нем?

– Было бы интересно послушать.

– С возрастом у людей происходят физиологические изменения в лице. Костный рельеф обрисовывается резче, кожа увядает и приобретает желтоватый оттенок, покрывается сетью мелких морщинок. Глаза кажутся посаженными более глубоко и как бы западают, становятся тусклее. Деформируется форма носа, подбородка, щек, обвисает кожа.

Райлян осторожно потрогал свои щеки, обернулся на секунду в сторону девушек и продолжил внимательно вникать в хитрости гримерного искусства.

– Рассмотрим приемы грима, благодаря которым можно «состарить» актера, – тем временем продолжал Бизневский, – ведь часто в самодеятельности или театре роли стариков и старух исполняют молодые люди. Сначала подбирается общий тон, который должен быть темнее тона молодых персонажей, далее оттеняем височные, глазные впадины, подчеркиваем светлой краской лобные бугры, надбровные дуги. Затемняем подскуловатую впадину, резче очерчиваем скуловую кость. Морщины, складки подчеркиваем коричневой краской, смешанной с баканом. Особенно внимательно надо прорисовать носогубные складки. Для того чтобы придать морщинам более объемную форму, с одной стороны их высветляют, используя общий тон. Лучше высветлять морщины сверху, они будут выглядеть более натурально. При этом теневая часть морщин должна органично сливаться со светлой, для чего линию слегка стушевывают. Точно так же гримируют лобные морщины. Но при этом надо помнить, что линии должны быть с разрывом. Не следует увлекаться и прорисовывать большое количество морщин.

У Вани внезапно началось обильное слюноотделение, он чуть не подавился:

– Сан Саныч, извините, что перебиваю, просто все это так внезапно… Скажите, а давно вы этим увлекаетесь?

– Всю жизнь. Сколько себя помню. Но попрошу, мой друг, далее меня не перебивать, пока я не закончу свои, я не побоюсь этого слова, научные объяснения. Итак… Большое внимание в гриме уделяют глазам. Как уже говорилось, глаза в старости как бы западают, поэтому глазную впадину покрывают коричневой краской, но по силе наложения она неодинакова. Сильнее окрашивают часть ближе к носу. По линии верхних ресниц можно провести легкую черту коричневой краской и растушевать ее. В старости нижнее веко теряет упругость и несколько опускается у внешнего края. Чтобы показать это, нужно подкрасить часть нижнего века розовой краской. Чтобы утяжелить веко, можно его высветлить более светлым тоном. Губы окрашивают бледно-красной краской с добавлением синевы. Над верхней губой кожу можно слегка затемнить коричневой краской. Нижняя челюсть теряет свое очертание, линия становится извилистой. Это можно показать бликами, которые накладывают мазками, используя желтую краску и светлый общий тон. Общий тон с лица сводится немного на шею, сильнее прорисовывая ее строение. Надо помнить, что при гримировании не должно быть резких линий, плавный должен быть переход от одного цвета к другому. – Довольный Бизневский резко выдохнул и вытер пот со лба. – А что, девчонки, вы меня тоже не сразу узнали?

Наблюдавшие за речью девушки, давно уже ничего не понимающие, что происходит, честно признались:

– Да, мы не узнали… – Они хором защебетали и, повскакав со своих мест, облепили Александра Александровича со всех сторон.

– Я в свое время закончила курсы гримеров, – сказала Валерия, – но даже я не справилась бы с такой сложной задачей – полнейшим изменением внешних данных. Тем более ваша лекция – это супер! Я не все поняла, а уж остальные, я думаю, и подавно.

– А пальто, шляпу и коробку с гримом вы принесли в том рюкзаке? – спросил Иван Григорьевич.

– Это не важно, – уклончиво ответил Бизневский и пошел переодеваться.

– Слушайте… Вот что значит выдающийся человек! И грим сам себе положить умеет, и внешность с походкой изменить.

– И богатый притом…

– Вот бы мне такого, – с вожделением произнесла Анечка. – Уж я бы его так пригрела – никуда бы милок не делся.

– Не забывайся, девушка, ты еще на работе. – Света подошла к подруге и нежно погладила ее по неровно подстриженным волосам.

В это время в приемной послышался какой-то шум вперемежку с громкими голосами, а еще через секунду в кабинет нетвердой походкой вошел писатель-сатирик Евгений Лабухов. Вид его был уныл и грустен.

– Ни с места! – как всегда вовремя крикнул Райлян и злобно добавил: – Быстренько развернулся и вышел! Зайдешь только тогда, когда тебе разрешат.

– Зачем вы так грубо с литератором? Хорошие русские писатели на дороге не валяются.

– Но к вам, судя по следам на верхней одежде, это не относится.

Лабухов перевел взгляд на свою курточку и с удивлением обнаружил на ней отпечатки чьих-то подошв.

– Странно… Где это на меня могли наступить?

На самом деле сомнительных ситуаций, в которых Женя с товарищами побывал в последнее время, было предостаточно. Сразу после пробуждения на квартире Тамарки Клейман они отправились похмеляться в ближайший пивной бар. Сняв напряжение утра пенистым ячменным напитком, приятели допустили роковую ошибку, сдобрив несколько кружек «Жигулевского» бутылкой водки. После чего их черепные коробки окончательно затуманились, дух окреп, а организмы заработали на полную мощность, – необходимо было принимать кардинальное политическое решение.

– На голосование выносится всего один вопрос: расходимся или продолжаем? – неуверенно поинтересовался главарь Лабухов, стараясь выглядеть нейтральной стороной в глазах товарищей.

– Да чего уж там… Семь бед – один ответ, – оживился собиравшийся было дремать поэт-песенник Ондрух.

Как только он уснул, пришли ночные кошмары, и для их ликвидации – вода всегда благотворно действовала на его нервную систему – он почти всю ночь не сомкнул глаз и просидел, поливаясь из душа в клеймановской ванне.

– Продолжаем… Тем более я – лицо неподотчетное, начальства надо мной нет, а жене я от Тамарки утром позвонил, – сказал Контушовкин.

Лабухов удовлетворенно потер руки и уже тоном, не терпящим возражений, изрек:

– Здесь неподалеку живет один мой приятель – музыкант и композитор Петруша Акимов. Предлагаю следующим бивуаком объявить место его гнездовья, тем более я слышал – жена у него сейчас находится в роддоме.

Музыкант Акимов всегда был рад гостям. Был рад он и на этот раз, хотя и занимался в момент их прихода очень важным делом – в огромной металлической утятнице тушил гуся для того, чтобы сегодня же им порадовать свою боевую подругу по прозвищу Большая Берта, действительно находящуюся в данный момент на сохранении.

– Рассаживайтесь, друзья, пейте, закусывайте… – Он с уважением посмотрел на звенящие бутылочным стеклом пакеты, которые литераторы поочередно выставляли на стол. – А я, с вашего разрешения, буду продолжать процесс готовки. Женька, ты же знаешь размеры моей Берточки – ей надо много еды.

Рост акимовской жены составлял один метр девяносто шесть сантиметров. Она была сухощава, жилиста и временами напоминала фашистского террориста номер один – Отто Скорцени. Правда, за ней не числилось никаких подвигов или блестяще проведенных спецопераций, типа освобождения из плена Муссолини с помощью безмоторных планеров, но у композитора всегда была уверенность, что если ей поручат что-нибудь подобное – она выполнит.

У Берты с Петром однажды уже была тройня: Федор, Григорий и Михаил – сейчас дети находились у бабушки, – а в этот раз врачи прогнозировали очередной подарок, правда, только двойню: прекрасный дуэт близнецов – мальчика и девочки.

– Пожалуйста, пожалуйста… Занимайся своим делом. Мы тихонечко посидим с краешка стола, чуть-чуть повыпиваем и постараемся тебе не мешать. Тем более, судя по твоему цветущему виду, ты уже приличное время как «в завязке».

– Ты угадал! Я давно не пью, прекрасно себя чувствую, много работаю. А что это у вас там? Водка с вином – чистый яд, а вот одну бутылочку пива, может быть, мне бы и стоило оприходовать. Чисто в профилактических целях. Да мне больше бутылки и нельзя – через два часа я просто обязан быть у своей жены.

– Тем более. Я бы не советовал, – предостерег Лабухов, принимаясь за откупорку разнокалиберных бутылок.

Ондрух тем временем резал «Пошехонский» сыр, Контушовкин с грохотом вскрывал банки с маслинами. Сомнения, на самом деле появившиеся у хозяина сразу после прихода гостей, укрепившиеся при размещении их на кухне, окончательно обнаглев в данную минуту, жестко взяли Петра Юрьевича Акимова за натренированное за долгие годы исполнений песен собственного производства горло:

– Нет, мне решительно хочется пива! В конце концов, я имею на это полное право.

– Петя, может, не надо? Ты же как стартер: капля попадет – заведешься.

Акимов молча швырнул на стол огромную деревянную ложку, которой он только что мирно помешивал содержимое утятницы, стремительным движением ухватил ближайшую к нему бутылку, открыл ее зубами и, придав ей вертикальное положение, стал судорожно пить.

– Профессионал… – задумчиво сказал Контушовкин.

– Опыт, – вежливо пояснил Лабухов.

За следующей порцией горячительного, полностью уничтожив представителя фауны, ходили вчетвером…

Не дождавшись мужа в назначенное время, Большая Берта, разбросав в разные стороны пытавшихся удержать ее медсестер, отправилась к себе домой на такси.

Петр, зная крутой нрав супруги, моментально плюхнулся перед ней на колени и заявил, что в экспромтной пьянке виноваты подонки-литераторы, с которыми, исключая Лабухова, он, по большому счету, совсем не знаком. Скорее всего, отпечатки на лабуховской куртке и были результатом женских нравоучений. Впрочем, досталось и остальным, в том числе и музыканту-хозяину.

Оказавшись на улице, изрядно, хотя и не до конца протрезвевшие собутыльники с удивлением обнаружили, что на дворе снова почти ночь.

– Поедем опять к Тамарке, – предложил Контушовкин.

На следующее утро наступила пора занимать деньги. Лабухов полтора часа названивал по хорошо, просто, а затем и плохо знакомым людям и, путаясь в показаниях – объяснениях причин безденежья и прочей жалостливой чепухе, – просил у всех в долг.

Так он дозвонился до Ирины Львовны, и та, ни секунды не раздумывая, посоветовала связаться с Сергеем Сергеевичем и даже продиктовала его телефон, мотивируя свой выбор наличием у Флюсова нового сверхприбыльного, по ее словам, проекта вкупе с шикарным кабинетом.

Вернувшись в приемную, Евгений Алексеевич подбодрил приятелей улыбкой и, буркнув: «Все нормально», начал оттирать следы обуви со своей верхней одежды. Мимо индифферентно прошагали Валерия с Наташей, направляясь на лестницу покурить.

Дойдя до нужного места, одна из них умело несколько раз щелкнула зажигалкой, и девушки задымили.

– Слушай, странная все-таки у нас какая-то организация. Тебе не кажется? – поинтересовалась у подруги Валерия и закашлялась.

– Да нет. Даже интересно… С прошлого места работы я уволилась месяц назад – вот где была скукотища. Коллектив в основном женский, мужчинок раз-два и обчелся, да и те – ни рыба ни мясо.

– В смысле?

– Ну… В очечках такие, инфантильные. Тихие и скромные.

– А, въехала. Серьезные и положительные?

– Вот именно. Ни совместных вечеринок, ни пикников.

– И сколько ты там выдержала?

– Да почти полтора года. И знаешь, чем все кончилось? Скандалом. Вместо моей шефини президентом фирмы стал какой-то уголовник. Вызвал меня и говорит: «Готовься. Завтра едем на рыбалку. На три дня. Форма одежды – парадная. Вот тебе четырнадцать долларов. Десять долларов одной бумажкой и четыре бумажки по одному баксу. Пойди и купи себе новый купальник». Я, конечно, не собиралась никуда идти, но все-таки резонно заметила, что на четырнадцать долларов не то что купальника – лямку от бюстгальтера себе купить не смогу. Затем посмотрела их на свет. Мама дорогая! Туфта полная. «Чего же вы мне даете-то! – говорю. – Баксы-то фальшивые». Эта стриженая обезьяна берет свои доллары назад и собирается возмущаться. Прибегают такие же накаченные придурки и начинают оправдываться, мол, откуда нам чего знать – мы неделю как из тюрьмы. Короче, положила я им заявление на стол, пожелала удачного клева и отвалила.

– Ну и правильно сделала. Молодец! А ты где живешь территориально?

– Я на «Новослободской».

– А я – в «Орехово-Борисово». Слушай, приезжай как-нибудь в гости. В ближайшие выходные, например.

– В выходные я не могу. Если только на неделе, после работы.

– Так, может быть, сегодня махнем? – Докурив сигарету, Валерия метнула окурок в стоящую неподалеку урну и попала.

– Ну, если нас сегодня не задержат.

– Права не имеют. Шучу. Слушай, а кого еще с собой возьмем? У тебя есть знакомые приличные молодые люди?

– Молодые люди – есть, а вот приличных среди них, к сожалению, нет.

Хлопнула дверь приемной, и девушки увидели спонсора Бизневского в обычном своем виде, как всегда тащившего в правой руке огромный раздувшийся чемодан.

– Странный чувак… – тихо сказала Наташа.

– Это еще мягко сказано, – поддержала ее Валерия.

– Слушай, у меня такое чувство, что я его раньше уже где-то видела.

– В этой конторе столько всего наворочено, что я тебе советую: если и встречала – лучше забудь.

– Пожалуй, ты права.

Бизневский как будто услышал диалог девиц; дойдя почти до конца длиннющего коридора, он почему-то развернулся и пошел назад.

Поскольку Сергея Сергеевича на месте не оказалось и никто не имел ни малейшего понятия о времени его возможного появления, вероятность материальной поддержки с его стороны дальнейшего «продолжения банкета» равнялась почти нулю.

Наполовину пьяный Лабухов трезво оценил ситуацию и вместе с поэтом-песенником и писателем Контушовкиным быстро исчез.

Между тем Иван Григорьевич сидел в комнате отдыха и составлял на бумаге план дальнейших мероприятий. Решив проинспектировать еще раз содержимое конверта с деньгами, он опустил руку в левый карман пиджака и обомлел. Ни конверта, ни денег там почему-то, к величайшему ужасу супер агента не оказалось…