Решив не появляться в ближайшее время у себя в офисе, сразу после посещения Бесхребетного Сергей Сергеевич позвонил девушке Лене, встретился с ней и мило провел в ее обществе остаток дня.

«Ничего – пусть привыкают», – решил он, имея в виду сотрудников «Фестиваля». С Леной они долго гуляли по осеннему парку, пили кофе и ели мороженое. Потом Сергей отправил девушку домой на такси, а сам поспешил домой.

Утром позвонила мамаша бывшей флюсовской пассии Аси – Ирина Борисовна и, на скорую руку осведомившись о состоянии дел писателя, начала плакаться на жизнь:

– Слушай, куда мир катится? То, что в нем полно подонков, я знала всегда, но сейчас приходится разочаровываться во вчера еще совершенно приличных людях.

– Пожалуйста, поконкретней, – попытался уточнить Флюсов.

– Подожди, все по порядку. Скажи мне честно, я тебе предлагала архив Николая Робертовича Эрдмана на предмет его анализа и подготовки к отдельному изданию?

– Неоднократно.

– Ты все думал, размышлял, когда тебе за него взяться. А позавчера ко мне заявился Вульф.

– Сексолог?

– Выходит, не зря я часто обращала Асино внимание на твои сложные отношения с сексом! При чем здесь сексолог?! Вульф – это телеведущий. Картавый такой. Из того, что он обычно несет в эфире, в лучшем случае народ понимает только половину.

– А, понял. Виталий Яковлевич.

– Вот именно! Короче, пришел… усыпил мою бдительность, наплел, что собирается делать об Эрдмане большую телевизионную передачу. А когда я пошла на кухню – готовить ему кофе, – украл со стола часть архива.

– Не может быть!

– Вот гнида. Я бы ему и так все отдала. Представляешь, я принесла ему чашку на подносе, а он ни с того ни с сего как заорет: «Вспомнил! Я же на самолет опаздываю!» – и умчался как ошпаренный! А я потом посмотрела – половины фотографий и писем не хватает.

– Может быть, вы что-нибудь перепутали?

– Ну, брось. Что ты из меня дуру делаешь! Вот народ! По ящику все такие честные, а на самом-то деле… То наш великий Юрий Петрович на Таганке музей Эрдмана открывать собирался. Выклянчил у меня дядино антикварное кресло и почему-то установил у себя в квартире. Теперь этот… Что за люди?!

– Ладно… Заваривайте чай. По пути на работу забегу к вам для консультаций.

– «У нее и позавтракаю», – решил Сергей и стал быстро одеваться.

Бывшего почти родственника Ирина Борисовна Камышова встретила стихами:

– Спасибо! – поблагодарил хозяйку за столь творческое приветствие писатель-сатирик. – Вы точно определили тональность нашей беседы, за что я вам крайне признателен, не буду мучаться в рассмотрении ее возможных вариантов.

– Проходи. Чай наверняка попросил из скромности. Так, я угощу тебя все-таки нерастворимым кофе.

Они уселись за деревянный антикварный стол из настоящей карельской березы друг напротив друга и начали беседовать…

– Вот, посмотри, какой я была в молодости. Узнаешь? – Ирина Борисовна зачем-то вытащила из пачки фотографий, лежащих тут же, одну и протянула Флюсову.

С нее на Сергея смотрела белокурая молодая женщина с почти мальчишеской прической. У нее был высокий покатый лоб, тонкие, едва не сросшиеся на переносице брови, губы, тоже тонкие, слабо изогнутые и чуть приоткрытые – признак обостренной и болезненной чувствительности. Большие, широко открытые глаза смотрели пристально и жестко. И эти неврастеничные губы, и эти неестественно расширенные зрачки говорили о склонности к экзальтации. Но в общем с карточки улыбалось приятное юное лицо.

– Вы совсем не изменились. Волосы только стали немного другого цвета. И абсолютно исчез налет легкомысленности.

– Мерзавец… Тоже мне – льстец нашелся. – Крайне довольная хозяйка немного подумала и, ненадолго покинув гостя, вернулась с большой коробкой шоколадных конфет и бутылкой коньяка. – Это тебе, – она показала на коробку, – за довольно грубый комплимент, а коньяк – за отсутствие налета.

Через два часа Сергей вышел на улицу и стал ловить такси.

«Если я когда-нибудь стану таким же нудным – застрелюсь!» – подумал он и яростно замахал рукой, увидев невдалеке двигающуюся в его направлении легковушку.

Флюсов ненадолго заскочил в арбатский офис и, узнав, что новостей особых нет, выдал необходимую порцию руководящих указаний по поводу ближайших интервью Гастарбайтера «Вестям», выпуска рекламной продукции, включая создание совершенного нового продукта – матрешки, – деревянного прообраза Клауса, аренды концертных площадок и уже ведущихся его заместителем Сергеем Александровичем Козиком переговоров со многими музыкантами.

После чего немного пошептался с Ваней Райляном в комнате отдыха и, пообещав в ближайшие часы позвонить, исчез.

При выходе из здания Центрального дома актера Сергей Сергеевич столкнулся с Бизневским.

– Слушай, помоги поднять на седьмой этаж пару чемоданов, – попросил приятеля главный основоположник и вдохновитель будущего фестиваля.

– Не могу, Саныч, извини. Тороплюсь, опаздываю. – Литератор быстро завернул за угол, резво обернулся и, показав невидимому собеседнику кукиш, пошел дальше, на ходу бубня себе под нос: – Носильщика себе нашел, мудило…

Шеф ушел, а Иван Григорьевич, разместившись в мягком кресле, кликнул к себе флюсовскую секретаршу Светлану:

– Садись, Светик, кое-чего обсудим.

– Всегда к вашим услугам.

– Во-первых, у меня пропали из кармана пиджака деньги… – Ваня покраснел и от волнения стал немного заикаться.

– А где вы оставляли пиджак за последнее время?

– Нигде не оставлял.

– А как же их могли украсть?

– Не знаю… Расследование я поручил полковнику Сопылову. Пока он будет его вести – терпеть не могу его методов, я отпросился у Сергея Сергеевича до послезавтрашнего утра. Так сказать, взял полтора отгула. Хочу поехать в Питер – прогуляться и заодно решить там кое-какие свои дела. Я же не безработный, у меня, кроме проблем господ Гастарбайтеров, – куча других дел! А чтобы мне не было в поездке совсем грустно, я выклянчил отгулы и для тебя. Так что – собирайся. Через час едем на вокзал!

Светлана дождалась окончания тирады суперагента и уже затем выразила свое крайнее одобрение планов Ивана Григорьевича:

– Супер! Я никогда в жизни не была в городе на Неве!

Ваня опять покраснел и, отвернувшись к окну, негромко заметил:

– Денег ни у кого не занимай, у меня их достаточно…

Света радостно кивнула в ответ и, размахивая руками, помчалась на свое рабочее место.

– Девчонкам скажешь, что едешь в командировку! И без подробностей, – тормознув ее на мгновение, успел предупредить Райлян.

Он некоторое время постоял в задумчивости, затем сделал несколько приседаний и отправился за консультациями к своему ближайшему окружению.

Первым из окружения он увидел старшего офицера Виталика. Тот мигом затараторил:

– Представляешь, Иван Григорьевич, у меня соседка – она работает дежурной по этажу в одной захудаленькой гостинице, на окраине, – полгода назад подала в суд заявления на алименты одновременно на шесть человек.

– И что?

– Представляешь – вчера выиграла дело!

– Ты-то там, я надеюсь, не участвовал?

– Нет, конечно, даже наоборот.

– Не понял.

– Я ей заявления составлять помогал. Может, мое знание предмета и сыграло свою решающую роль в судебном процессе века.

– Не сомневаюсь. Ты мне лучше скажи, не попадался ли тебе на глаза один такой небольшой пухленький конвертик? Не крутил ли кто чего-нибудь похожего в своих шаловливых ручонках? Не отвечай сразу – подумай, вспомни.

Виталик моментально наморщил лоб и поинтересовался:

– А что там было, командир? Секретные документы?

– Деньги там были, Виталя. Большие деньги.

Старший офицер охнул и стал медленно оседать – деньги всегда играли в его жизни главную роль.

Когда Иван со Светой вошли в купе фирменного поезда «Красная стрела», там уже находились два пассажира. На столике стояла початая бутылка коньяка, один из мужчин дорезал остатки лимона.

– Будем знакомиться? – спросил другой – солидный, при галстуке и сразу с несколькими золотыми печатками на узловатых натруженных пальцах. – Или, может быть, первым делом – по сто грамм армянского?

– Не пью я, – спокойно ответил Иван Григорьевич, – и вам не советую. А зовут меня Леонид Сергеевич, это моя двоюродная сестра Света. И едем мы в град Петров – посмотреть на Медного всадника, да побродить по залам Эрмитажа и Петродворца.

– Браво, исчерпывающая информация. За это стоит выпить.

– Я же сказал, что не употребляю, – несколько раздраженно повторил Райлян.

– А… Да… Извините – забыл. Ну, просто из головы вылетело. Я ведь зачем еду в Питер? Как раз лечиться. Электричеством. Там, говорят, очень хорошие специалисты. Кстати, меня зовут Виктор, а моего товарища – Василий. Василек, отзовись.

– Я здесь! – бодро ответил мужчина, нарезавший лимон. – Он шутит. На самом деле мы – соавторы-сценаристы, направляемся на «Ленфильм» для уточнения сроков монтажа нашей новой, уже отснятой картины. А Витьке если и надо от чего-то лечиться, так это в первую очередь от пьянства и словоблудия.

– А о чем будет ваш новый фильм? – тихонько спросила Света.

– Как бы поточнее выразиться… О русской интеллигенции, о ее шатаниях, компромиссах и, может быть, даже окончательной гибели, – грустно сказал Василий.

– Неужели с ней все так плохо?

– Гораздо хуже, чем вы думаете. И главная причина заключается в трагическом очаровании интеллигенции тотальной властью. Это свойство тяготеет над нею еще со времен Платона и Сенеки. Нет, она, конечно, тоже платила по счетам, но не столько, как остальной народ.

Не выдержав, Виктор поддержал товарища:

– «Соль земли» всегда тянулась к сомнительным личностям: уголовникам, психопатам, тиранам и тому подобное. Если вам рассказать о количестве славословий из самых тишайших избушек демократической мысли в отношении различного рода подонков и предателей, у вас волосы на голове встанут дыбом.

Вася плеснул себе в стакан немного коньяка и, собираясь перехватить эстафетную палочку пояснений, выпил.

– Назовите мне любого из столпов двадцатого века, все этим грешили: Константин Станиславский и Владимир Немирович-Данченко, Михаил Зощенко и Зинаида Гиппиус, еле унесший ноги от большевичков великий Куприн – обожатель выкрутасов Александра Федоровича Керенского и Владимир Маяковский…

– Да все, – стал перечислять Виктор. – Блок, Горький, Есенин, Мейерхольд…

– Еще один нобелевский лауреат – Борис Леонидович Пастернак.

– А супердемократка Татьяна Толстая знаете что заявила после прихода к власти Горбачева? «Если Михаил Сергеевич укокошит кого-нибудь для блага страны, я скажу: правильно сделал!»

– А сегодня, когда Мишка не при делах, эта пучеглазая фурия так уже, разумеется, не говорит! Она в поисках других реформаторов, в чьем ведении сейчас находятся корыта, из которых можно вдоволь похлебать, не испортив модную прическу с вечерним платьем и испохабив незыблемых демократических принципов брызгами, летящими в разные стороны от конформистского пойла.

Друзья разошлись не на шутку. Махнув еще по полстакана, Василий продолжил:

– А что творилось после расстрела Белого дома? Многие, в том числе и кинодеятели с титулованными актерами, спешили засвидетельствовать лакейский восторг перед побоищем. Вчера они славили «родную коммунистическую партию», эти бездарные героини колхозных фильмов, а сегодня требуют расправы над своими же согражданами, мол, раньше надо было их всех давить, не миндальничать.

– А когда наступит время платить по счетам, эти же самые лжеинтеллигенты начнут тыкать пальцами друг в друга и обвинять вокруг всех, но только не самих себя.

– Успокойтесь, господа, моя скромная деятельность – совсем из другой оперы, – попытался немного охладить пыл разбушевавшихся, как Фантомас, сценаристов Иван Григорьевич.

– …Или оперетты, – скромно добавила Светлана и поинтересовалась: – А можно мне немножечко коньяку?

– Одну капельку? – пытаясь подражать ее девичьим интонациям, спросил Виктор.

– Совсем чуть-чуть…

– Как, Васька?

– Нет, Вить. Во-первых, жалко, а во-вторых, чуть-чуть – несерьезно. – Он выждал паузу, а после нее взорвал тишину оглашенным криком: – Вот если полный стакан!

– Так у вас осталось совсем на донышке… – грустно предупредила Света.

– А у нас еще четыре бутылки в запасе имеются. – Василий уже лез в дорожную сумку за очередной емкостью.

В любом случае разговор о коньяке сделал свое благое дело – приятели немного успокоились и перешли к менее волнующим темам.

– Давайте поговорим о чем-нибудь веселом, – предложила немного опьяневшая девушка.

– Предлагайте – поддержим любое направление вашей мысли, мы же профессионалы.

– Расскажите какой-нибудь смешной анекдот.

– Леонид Сергеевич, в таком случае вам придется некоторое время побыть истинным джентльменом, если, конечно, вы не являлись таковым до сих пор.

– Что-что? – не расслышал, а может, и не понял сказанного Райлян.

– Извините, я, разумеется, не хотел вас обидеть. Просто по определению, джентльмен – это человек, который любой анекдот всегда слышит впервые.

– Это все меняет, – сказал Ваня и первый раз с момента появления в купе улыбнулся.

– Ну, наконец-то… Светочка, ваш брат постепенно вливается в наш дружный коллектив, хотя по-прежнему отказывается пить коньяк.

Райлян покраснел и неожиданно для самого себя прогундосил:

– Ладно, наливай – уговорили.

– Вот это по-нашему, по-корсикански, – обрадовался Василий.

– А анекдот?

– Им и закусите, – пояснил Виктор, передавая девушке блестящий ломтик лимона.

– А вы пьете, не закусывая?

– Мы занюхиваем. Обычно сладким и приятным дымом Отечества. А, какой классный экспромт? Спасибо мне!

Дождавшись, когда присутствующие выпьют, Василий начал:

– Сначала расскажу свой самый любимый.

– Вася, не надо!

– Тогда, может, про…

– Ни в коем случае! Здесь же дама.

– Света, отвечайте быстро: про кого рассказывать?

– Про чукчей.

– Пожалуйста. Хоть целых два: один – из настоящего, другой – из прошлого. Спрашивают чукчу, почему он не любит шоколад. «Чукча не любит шоколад. У чукчи изжога от фольги».

Ваня опять покраснел, девушка слегка улыбнулась.

– Реакция слабенькая. Перехожу ко второму. Зашел как-то чукча в магазин «Березка» и стал просить политическое убежище.

– А вот этот – ничего.

– Спасибо.

Шел третий час пути. Утомленные разговорами своих собеседников Ваня и Света решили пойти прогуляться в сторону вагона-ресторана. Добравшись до него без приключений, они выяснили, что он еще функционирует, и мирно расположились за свободным столиком. Райлян по привычке, выработанной годами, уселся лицом ко входу и заказал несколько блюд из скромного меню передвижной общепитовской точки. Когда Светлана, покончив с салатом и приступив к горячему, на секунду подняла глаза от тарелки, она с удивлением увидела на лице своего визави жуткую растерянность. Ваня не был смущен или чем-то расстроен – он был окончательно и бесповоротно растоптан и деморализован. С упавшей нижней челюстью суперагент тупо смотрел в направлении только что вошедшего в ресторан посетителя. Света невольно обернулась и обалдела сама – это был Александр Александрович Бизневский.

Он плюхнулся на кожаное сиденье, аккуратно разместил рядом с собой небольшой акушерский саквояж и громко позвал официантку.

– Этого не может быть! – пытаясь оставаться спокойной, сказала Светлана.

– Такое впечатление, что он оказался здесь не случайно, – взяв себя наконец в руки, произнес Иван Григорьевич. – Почему он везде шляется с различным крупногабаритным багажом?

– Бывают же совпадения. Или, как говорит Сергей Сергеевич, – флюктуации.

– Ты посиди, а мне нужно срочно позвонить. – Ваня встал и, загораживая лицо газетой, прихваченной с соседнего столика, отправился искать бригадира поезда.

Когда он ушел, девушка подумала, что необходимо сейчас же прояснить ситуацию и сделать это, кроме нее, больше некому. Иначе с Ваниной подозрительностью экспромтная поездка может превратиться вместо долгожданного праздника в унылую пытку с массой недомолвок и кривотолков.

Уверенно пройдя полтора десятка метров по качающемуся из стороны в сторону вагону, Света вежливо поприветствовала жадно поедающего горячий бифштекс бизнесмена:

– Добрый вечер, Александр Александрович.

Бизневский, не обратив никакого внимания на ее слова, продолжал спокойно поглощать пищу.

Через какое-то время он все-таки как бы случайно, мельком посмотрел на флюсовскую секретаршу и смущенно пробормотал:

– Вы меня, девушка?

– Ну конечно же вас! Неужели вы меня не узнали? Я – Светлана, работаю в офисе на Арбате.

– Вы что-то путаете, милочка. Никакую Светлану Александровну Арбатову я не знаю!

– Что с вами? Вам нехорошо? Вы плохо слышите?

– С чего вы взяли? Я прекрасно себя чувствую.

Девушка растерянно посмотрела на пробегающую мимо официантку, как бы ища у нее поддержки, затем начала тереть кулачками свои милые узкие глазки.

– Так вы не Александр Александрович?

– Конечно же нет. Я вообще подданный другой страны.

– Послушайте, вы собираетесь платить за ужин? – громко осведомился у секретарши внезапно появившийся рядом мужчина с суровым взглядом, в фирменной железнодорожной тужурке.

– Разумеется, собираюсь, – ответила та и пошла на свое место.

– Мы скоро закрываемся.

– Ничего, подождете.

Наконец вернулся Ваня. По-прежнему прикрывая лицо газетой, только теперь с другой стороны, он как ни в чем не бывало проследовал к своему столу. Настроение его явно улучшилось, щеки покрылись здоровым румянцем молодости.

– Ну, как ты тут без меня?

– Все нормально. По-моему, я немного переутомилась. Пойдем спать.

Светлана проснулась, когда поезд уже не ехал, а мирно стоял возле перрона, от звуков бравурного марша, исполняемого странным оркестром, состоящим из людей в дорогих костюмах, галстуках и темных очках.

– Вставай, дорогая, умоешься в гостинице. Я специально не будил тебя до последнего момента, ты так сладко спала.

– А где же наши попутчики?

– Они уже вышли. На всякий случай я дал им телефон в номер, где мы остановимся.

– Ты что – заказал номер из Москвы?

– Запомни, детка, все важные дела я готовлю заранее. Между прочим, оркестр, который ты видишь, играет в мою честь. – Райлян сделал серьезное лицо и помахал кому-то через окно. – Знаешь, что они станут сейчас исполнять? Мурку.

Молодые люди, подхватив свой немногочисленный скарб, направились к выходу из вагона. На перроне к ним сразу подошел какой-то человек с гнусной заискивающей улыбкой и, уважительно пожав руку Ивану Григорьевичу, произнес:

– Добро пожаловать в колыбель многих революций!

– Почему «многих»? – не поняла Света.

Он имеет в виду и те, которым еще предстоит свершиться, – неохотно объяснил Ваня.

Его последние слова потонули в грохоте звуков. Музыканты старательно выводили знакомую мелодию настолько точно, что девушке тут же захотелось пуститься в пляс, и она даже не заметила, как стала напевать себе под нос:

– «Мурка, я твой муреночек…»

– Да, забыл представить тебе моего друга. Его зовут Владимир Владимирович. Он из местных, будет помогать нам осматривать достопримечательности.

При упоминании своего имени и отчества их лысоватый спутник моментально наклонил голову в легком поклоне, скорее всего означавшем: раз Иван Григорьевич говорит – быть посему.

– У Володи очень теплые отношения с руководством города и области, поэтому я надеюсь, время мы проведем просто замечательно.

– Ой, мне так все здесь нравится!

– Подождите, это только начало. Вот сюда, пожалуйста. Налево. Проходите вон к той черной «Волге», а я сейчас. – Владимир Владимирович нырнул в густой людской поток, а когда вынырнул из него – в руках держал огромный букет свежераспустившихся роз.

– Это вам, уважаемая Светлана Михайловна Соколова, – сказал он, преподнося даме цветы.

Пока их везли в гостиницу, Ваня успел рассказать своей спутнице о том, как, будучи на военной службе, однажды оказался в Ленинграде в двухдневной командировке. Пытаясь выяснить телефон своего бывшего сослуживца, он тогда обратился в городскую службу 09 с просьбой о содействии. На что телефонистка заметила, что для отыскания в огромном городе человека с простой русской фамилией Комаров и таким же незатейливым именем Дмитрий требуется еще масса дополнительных сведений, как то: отчество, год рождения и желательно – домашний адрес с указанием индекса. Ничего этого Ваня не знал, и поэтому девушка на коммутаторе после коротких извинений отключилась. Райлян попробовал еще раз, потом еще. Он пообщался, наверное, со всеми телефонистками городского узла и везде слышал одно и то же: «По таким скудным данным, как ваши, телефонов не даем». Только последнюю представительницу департамента связи удалось разжалобить слезной историей о посылке со скоропортящимися продуктами с Дальнего Востока. «Молодой человек, – сказала она тогда, – у меня по списку пятьдесят два Дмитрия Комарова с пятьюдесятью двумя телефонами. Какой вам продиктовать?» – «Давайте под номером два», – сказал тогда Иван и угадал.

Дозвонившись до приятеля и договорившись с ним о будущей встрече, счастливый Ваня вышагивал по Невскому проспекту, до конца еще не веря в счастливый случай, только что происшедший с ним. Ближе к вечеру он разговорился с миловидной девушкой, стоящей на остановке в ожидании автобуса. Райлян что-то спросил, девушка – ответила. Потом они немного поболтали, покурили, и Ваня пригласил ее в кафетерий. За чашкой кофе, между восторгами по поводу архитектурных ансамблей города и доброжелательности и сердечности ленинградцев, Иван поинтересовался местом ее работы. «Я работаю на городской АТС, – ответила незнакомка. – Работа в основном скучная. Одно и то же изо дня в день. Но вот, например, сегодня у нас на станции было весело: весь день звонил какой-то сумасшедший и требовал выдать ему телефон приятеля, ничего не зная о нем, кроме имени и фамилии…»

– Сумасшедшим был ты?

– А как ты думаешь?

– Находясь с тобой рядом, я скоро перестану удивляться самым невероятным вещам и явлениям.

– Тебе же Сергей Сергеевич рассказывал о флюктуации. Так вот, я могу полностью подтвердить его слова.

– Слушай, а все же, почему Бизневский оказался в поезде?

– Понятия не имею.

– Ну, ты же уходил куда-то звонить, что-то выяснял.

– Саныч – птица очень высокого полета, и навести справки о нем или его местонахождении в какой-то момент времени за полчаса, и тем более из поезда, – задача из разряда невыполнимых. Если честно, я звонил Владимиру Владимировичу.

– А ты не заметил, куда наш фестивальный спонсор отправился после того, как вышел из вагона?

– Нет, но я попросил узнать об этом нашего друга.

– Володю? Ну, и правильно. А вообще-то у меня сейчас такое необычное состояние. Ощущение во всем организме полной гармонии. Чувствую, ждет меня удача, успех!

– Сам по себе успех прийти не может, он является следствием и продолжением добрых дел. Поэтому, девушка, пока вы молоды и энергичны, не уставайте делать добро!

Экскурсия по Фонтанке не произвела на Свету должного впечатления, зато Эрмитаж поразил размерами, обилием имен и полотен мирового значения. В отличие от подруги Иван Григорь евич бывал здесь не раз и поэтому кое-где пытался брать на себя функции экскурсовода.

– Хм… Интересно, мне один знакомый художник как-то подарил свою картину, – вдруг сказала Светлана, с удивлением рассматривая портрет мужчины, принадлежащий кисти Диего Риверы. – Так вот, она удивительно напоминает… Нет, не напоминает, она просто точь-в-точь копия вот этой. Ну, проходимец…

– Передрал, значит.

– Выходит, так.

– По возвращении в Москву я разберусь с этим мастером низкопробного плагиата. Он больше не сможет обманывать простодушных дурочек.

Внезапно девушка напряглась и сделала шаг в сторону, пытаясь рассмотреть получше среди толпы посетителей музея, как ей показалось, хорошо знакомую фигуру.

– Это он!

– Кто? – не понял Иван.

– Если в поезде встречу с ним можно было объяснить обычной случайностью, то появление нашего друга в Эрмитаже говорит о том, что это, скорее, закономерность. – Она бесцеремонно отодвинула рукой мешающую ей наблюдать даму и невозмутимо закончила: – Ты спрашиваешь, кто? Угадай с одного раза.

– Опять Саныч! Слушай, я пойду объяснюсь с ним. Ежу понятно – он нас преследует, но зачем?

– Может, у него крыша поехала. Или он в меня влюбился.

– Вряд ли. Для того чтобы стать дураком, он слишком прагматичен, а по поводу второго предположения – ты для него, извини, слишком проста и незатейлива.

– Да? А ты, в таком случае, хам трамвайный!

– Почему трамвайный-то?

– Потому что до троллейбусного не дотягиваешь.

– Но я же вследствие твоих качеств от тебя не отказываюсь.

– Чтобы отказаться от чего-то, это надо иметь. Боюсь, у вас, Иван Григорьевич, с правами на меня будут большие проблемы.

Ваня покраснел и примирительно, уже серьезным тоном торжественно заявил:

– Я не чураюсь трудностей. – Он по привычке потрогал свою правую подмышку, на секунду вспомнил о пропавших деньгах и, убедившись, что пистолет в кобуре, быстро зашагал в сторону притаившегося соглядатая.

Бизневский спокойно стоял возле небольшой бронзовой скульптуры и внимательно водил пальцем по ее неровной, отдающей холодом и некоторой безаппеляционностью ребристой поверхности.

– Сан Саныч, какая встреча!

Бизнесмен отвел глаза в сторону и вяло поприветствовал Ивана, после чего поинтересовался целью его визита в Питер.

– Да так… С фестивалем пока особой запарки нет, вот и решил проветриться, – пояснил Ваня. – А вы наверняка сюда по делам?

– Да. В некотором роде… Основу моего бизнеса составляет внешнеэкономическая деятельность, а иностранцы, как известно, просто без ума от Санкт-Петербурга. Вот я и подумал о необходимости создания здесь небольшого филиала моей корпорации.

– Ну что ж… Дело хорошее. Если понадобится какая-нибудь помощь, мой номер – двести тридцать три в гостинице «Прибалтийская».

– Я знаю, – грустно улыбнулся Бизневский. – Извините, мне пора. Всего доброго.

Иван вернулся к Светлане и в двух словах рассказал о состоявшемся обмене мнениями.

– Пока тебя не было, появился Володя, а потом опять куда-то растворился. А-а, нет… вон он идет.

– Друзья, прошу вас, особо не усердствуйте в процессе осмотра Эрмитажа, иначе у вас не останется сил на другие мероприятия, – подойдя ближе, предупредил Владимир Владимирович. – Между прочим, вы сегодня приглашены на ужин к одному из отцов города, ближайшему соратнику главного механизатора приватизации – Валерию Степановичу Горлодерову. Встреча эта ни к чему не обязывает. Так, для общего развития. – Он посмотрел на часы. – Гуляйте, отдыхайте. Времени у вас вагон и маленькая тележка. Я заеду в гостиницу за вами в 17.00. Так, вроде все сказал… Да, особо не наряжайтесь – ужин состоится за городом, на одной из специально оборудованных для подобных встреч государственных дач.

– А у меня с собой никаких нарядов и нет, – грустно заметила Светлана.

– А у меня их вообще нет. Ни здесь, ни в Москве, – радостно пояснил Иван Григорьевич.

– Тем лучше. – Владимир Владимирович раскланялся. – Тем лучше.

Выйдя из музея, Райлян с девушкой решили забежать в небольшой ресторанчик – немного перекусить.

Заведение находилось на шумной многолюдной улице, название которой молодые люди не знали, и, скорее всего, поэтому свободных мест в нем не оказалось. Они хотели было уже искать другое пристанище, но тут сидевшая неподалеку пара стала рассчитываться с официантом, что могло означать только одно: через пять минут путешественники станут счастливыми обладателями двух внушительных массивных стульев.

Через некоторое время в ресторан ввалилась сутулая фигура человека в надвинутой набекрень кепке, с нескромным взглядом и полной уверенностью в собственной исключительности.

Пока человек потреблял алкоголь у барной стойки, матеря все на свете, в том числе и себя, официанты принесли откуда-то с кухни специальное раскладное кресло и, даже не спросив у Райляна со спутницей разрешения, придвинули его к их столику. Только после уже совершенного действия один из них пояснил:

– Извините, пожалуйста, я к вам вот товарища подсажу. Ничего не поделаешь – постоянный клиент. К тому же достаточно влиятельный и много пьющий.

– Я заметил, что просто влиятельные люди пьют мало, а вот достаточно влиятельные… – попытался отшутиться Иван Григорьевич.

– Что-о?! – прорычал клиент в кепке, усаживаясь в кресло.

В эту секунду у Вани появилось нестерпимое желание дать ему в ухо, но суперагент сдержался. Он отпил из высокого бокала немного минеральной воды и строго спросил:

– Ты откуда, товарищ? Уж не из большого ли дома, с Литейного, четыре?

– Ну… – удивленно икнул незнакомец. – А как ты догадался?

– По твоей роже. Да и орешь слишком часто.

– А ты откуда?

Райлян наклонился к его уху и уверенным тоном пояснил:

– А я – из центрального аппарата, с Лубянки.

Человек внимательно посмотрел на него, затем уважительно приподнял кепку и на полтона ниже попросил:

– Тогда покажи центровую ксиву.

– Друг, ты не забывайся. Субординацию еще никто не отменял. Сначала ты продемонстрируй.

– Понял, – неожиданно согласился мужчина. Он достал из нагрудного кармана пиджака красное удостоверение с гербом и, вскочив, щелкнул каблуками и представился: – Майор госбезопасности Соловьев. Теперь ваша очередь.

Ваня не стал изучать краснокожий документ, он опять приблизил свой волевой подбородок к ушной раковине коллеги и нравоучительно произнес:

– Запомни, сынок, настоящий чекист свою ксиву никогда и никому в распивочных не показывает!

Мужчина некоторое время сидел как оплеванный. Потом встал, заплатил по своему и райляновскому счету и, извинившись, моментально исчез.