ГЛАВА 1

Труп пробыл в квартире как минимум две недели, и было вообще удивительно, что его все-таки обнаружили. Ведь академик Савельев с соседями почти не общался, вел замкнутый образ жизни, близких родственников не имел. С тех самых пор, как академика отправили на пенсию, к нему перестали ходить и бывшие коллеги. Уж очень деспотичным, говорят, был покойный Савельев, и за время работы в новосибирском научно-исследовательском институте нажил себе немало врагов.

Если бы не собака, симпатичный фокстерьер по кличке Борька, то Валентина Иосифовича Савельева нашли бы, наверное, не раньше зимы. А если бы в Новосибирске отключили центральное отопление, то находиться бы именитому академику в своей квартире до будущей осени. Тем более, что единственная близкая родственница Валентина Иосифовича, племянница Наташа, два года назад разругалась со своим дядюшкой в пух и прах и с тех пор перестала интересоваться его судьбой.

Короче, почет и слава нашим четвероногим друзьям, в особенности фокстерьеру Борьке, который, в общем-то, никогда не слыл сообразительным существом. Однако именно он первым поднял тревогу. А все началось с того, что два дня назад Борька, пробегая мимо двери Савельева, вдруг поджал уши и начал протяжно скулить. Хозяйка собаки, дама неопределенного возраста, живущая двумя этажами выше, вначале не обратила на это никакого внимания. Тем более, что ее Борька отличался взбалмошным и своенравным характером. Но когда точно такая же сцена повторилась и на следующий день, то хозяйка забеспокоилась и позвонила Савельеву в дверь. В этот самый момент пес взвизгнул «человеческим голосом» (это цитата) и, поджав хвост, метнулся вниз по лестнице.

Хозяйка собаки была дамой современной, передачу «В мире животных» смотрела регулярно, ко всему прочему увлекалась спиритизмом, экстрасенсами, медиумами и, исходя из вышеперечисленных пристрастий, истолковала невроз Борьки вполне определенно. Припомнив, что в последнее время Валентин Иосифович Савельев не попадался ей на глаза, дама, не раздумывая, вызвала участкового. Тот, несколько раз позвонив в дверь и не дождавшись никаких результатов, послал в домоуправление за слесарем…

В тот же день в квартиру Савельева прибыла оперативно-следственная бригада во главе с дежурным следователем Высоцким. Труп академика Савельева, в недалеком прошлом Героя Соц-труда, лауреата Ленинской премии за достижения в области ядерной физики, а ныне простого пенсионера, был обнаружен в собственной ванной, повешенным на бельевой веревке. На первый взгляд — чистой воды самоубийство. Но после беглого осмотра эксперт-криминалист категорично заявил, что ни один нормальный человек (разве что акробат) не в состоянии свести счеты с жизнью таким способом. Во-первых, невысокий Савельев никак не смог бы навязать веревку на торчащий в потолке крюк. Для этого ему понадобилась бы лестница, которой в квартире не оказалось. Естественно, академик мог одолжить лестницу у соседей, подвязать веревку на крюк, затем отнести лестницу обратно… Теоретически это возможно. Вот только самоубийцы так не поступают. Психология не та. Тем более, что в верхнем шкафчике комода был обнаружен заряженный восемью патронами пистолет Макарова, а также запасной магазин к нему. А куда проще пустить себе пулю в лоб, чем сооружать в ванной комнате настоящие баррикады.

Не оказалось в квартире и предсмертной записки, обычного атрибута всех самоубийств. Оперативники тщательно перерыли все комнаты, просмотрели все файлы на компьютере, но не обнаружили никаких доказательств того, что Савельев собирался наложить на себя руки. Разве что это решение пришло спонтанно?

Чуть позже из лаборатории сообщили результаты вскрытия, подтверждающие предположение криминалиста, — на веревке в ванной был повешен труп. Академик Савельев умер от точного удара, в результате которого были переломаны шейные позвонки. Такой удар мог нанести только профессионал.

— Только этого нам не хватало! — мрачно пробормотал следователь Высоцкий, узнав о заключении экспертов-медиков. — Всемирно известный академик Савельев, и убит. И как раз на мое дежурство!

— Да, не повезло нам, — согласился Коля Бы-ховцев, симпатичный, кареглазый оперативник. — А я как раз собирался уйти в отпуск… Теперь, наверное, не выйдет.

— И кому это понадобилось убивать шестидесятилетнего старика? — никак не мог угомониться Высоцкий. — На ограбление вроде бы не похоже — в квартире полный порядок. Да и зачем было подвешивать его в ванной?

Коля Быховцев успел лишь пожать плечами — в этот момент дверь, ведущая в квартиру Савельева, распахнулась, и порог переступил невысокий крепыш в кожаной куртке. За его спиной маячили головы еще двух парней, как две капли воды похожих на вошедшего. Точно такие же куртки, лица, не выражающие ничего определенного.

— Майор Балахов, ФСБ, — мрачно изрек тот, кто вошел первым, и показал Высоцкому свое удостоверение.

Следователь немного смутился, но тут же почувствовал, как в груди нарастает неоправданное ликование — появление московского эфэсбэшника в квартире Савельева не могло быть случайным, и, судя по всему, дело об убийстве академика «службисты» собирались забрать себе.

Пока следователь тщетно пытался скрыть свое облегчение, майор Балахов уверенно прошел в комнату, остановился перед включенным компьютером и принялся по-хозяйски осматриваться. Его спутники сразу же приступили к осмотру места происшествия. Высоцкий топтался в стороне, не совсем понимая, почему майор Балахов так явно игнорирует его присутствие. Словно не он, следователь Высоцкий, проделал воистину адскую работу — допросил десятки свидетелей, лично позвонил в лабораторию и, наобещав золотые горы, уговорил экспертов-медиков побыстрее произвести вскрытие. Облегчение сменила досада, и, глядя на самоуверенного майора, следователь сразу же почувствовал себя лишним.

К слову сказать, столичный гость сразу не понравился Высоцкому. Не понравился почти демонстративным самоуважением и независимостью. Его глубоко посаженные, с холодным блеском глаза пугали, но одновременно и завораживали некой непонятной силой и энергетикой…

«Сразу видно, что он не просто служака-исполнитель, — подумал Высоцкий, стараясь не встречаться с майором взглядом. — Да, не хотел бы я иметь в своем подчинении такого парня… От него веет смертью».

Майор ФСБ Константин Балахов ни на минуту не сомневался в том, что смерть академика Савельева — дело рук тех самых неуловимых убийц, которые охотятся за «ядерным чемоданчиком». Они методично и с беспощадной жестокостью уничтожали всех, кто имел какое-либо отношение к этому опасному проекту. За последние три месяца были убиты четверо бывших сотрудников новосибирского НИИ, трое из которых проживали в Москве. Все они когда-то работали над проектом ядерной мини-установки, автором которой являлся Валентин Иосифович Савельев.

Именно здесь, в Новосибирске, десять лет назад был придуман и создан первый «черный чемоданчик». Естественно, все это хранилось в строжайшем секрете от общественности, и лишь некоторые члены правительства и пару генералов КГБ знали об этом проекте.

Первая партия «чемоданчиков» прямым ходом направилась в известное ведомство, дабы использоваться по прямому назначению — этими ядер-ными установками собирались снабдить агентов, засылаемых на вражескую территорию. Но времена «холодной войны» давно канули в небытие, и о грозных «чемоданчиках» почти забыли. И наверняка забыли бы, если бы не одно важное обстоятельство — несколько жестоких убийств, узнав подробности которых, даже самые опытные оперативники брезгливо морщились и отводили глаза. Людей, павших жертвой этих преступлений, связывало только одно — десять лет назад они работали в новосибирском научно-исследовательском институте под руководством Валентина Иосифовича Савельева.

Но вначале, естественно, никто не связывал эти преступления с ядерными чемоданчиками. Вначале были просто убийства с отягчающими обстоятельствами, совершенными группой неизвестных. Эти «неизвестные» действовали весьма ловко и расчетливо — после себя они не оставляли никаких улик и зацепок.

Три месяца назад, в самый разгар дачного сезона, на своем приусадебном участке в пятидесяти километрах от Москвы, был найден труп Антона Смагорина, директора частной гимназии. По утверждению жены, в тот день Антон Смаго-рин был как обычно весел, спокоен и, отправляясь на дачу, пообещал вернуться часиков в семь вечера. Но он не приехал ни в семь вечера, ни на следующий день, и тогда жена, заподозрив что-то неладное, отправилась на участок на электричке. Она и обнаружила в доме труп мужа.

Экспертиза показала, что, перед тем как перерезать Смагорину горло, его зверски пытали, наверняка надеясь узнать что-то важное. Вряд ли Антон Смагорин считал Олега Кошевого, знаменитого молодогвардейца, своим героем и, скорее всего, рассказал преступникам все, что знал. Но что мог знать обычный директор пусть даже и частной гимназии? И зачем кому-то понадобилось его убивать?

Какое-то время ушло на то, чтобы отыскать свидетелей этого страшного преступления. Ведь дача Смагориных стояла не на отшибе, а в окружении точно таких же домиков. И хотя убийство произошло в начале июля (самый разгар дачного сезона), как ни странно, никто из соседей ничего не видел и не слышал. Оперативники московского уголовного розыска с ног сбились, проверяя различные версии. Как ни странно, но в окружении Смагорина так и не нашлось людей, которые могли пролить свет на эту непонятную историю. Все, включая жену потерпевшего и его коллег по работе, в один голос твердили, что ничем помочь не могут. В конце концов, оперативники пришли к закономерному выводу — Антона Смагорина убили по ошибке.

Не прошло и месяца, как в подмосковном городе Воскресенске, в одном из уютных двориков был найден труп пенсионерки Веры Михайловны Березовой. Пожилую женщину долго истязали, о чем свидетельствовали многочисленные ножевые ранения, и в конце концов прикончили ударом тяжелого предмета по затылку. И опять следствие зашло в тупик, так как никто из жителей дома не видел ничего подозрительного. Вероятнее всего, Березову убили где-то в другом месте, а труп подбросили в этот тихий дворик. У пенсионерки не было близких родственников, муж умер три года назад, поэтому никто особенно не возмущался, когда это дело тихо замяли.

На этом кровавая эпопея не закончилась. В начале сентября жителей Москвы потрясла страшная новость — Розин Лев Леонидович, молодой, подающий надежды физик, выбросился из окна. Это связывали с семейными неурядицами — жена Розина, красавица-актриса Галина Новожилова, периодически наставляла мужу рога. Однако все, кто был хорошо знаком с Розиным, уверяли, что тот никогда не принимал близко к сердцу шалости прекрасной актрисули. Он был так углублен в свою науку, что у него просто не оставалось времени на размышления о личной жизни. Значит, причина, по которой молодой ученый покончил жизнь самоубийством, крылась в чем-то другом. До определенного момента ни у кого не вызывало сомнений, что Розин выбросился из окна сам. Пока не появилась важная свидетельница. Точнее, свидетелей было двое — подростки, живущие в соседнем доме. В тот вечер, когда произошла эта страшная трагедия, Маша и Миша целовались на той самой лестничной площадке, на которой находилась квартира Розина. Они и видели, что примерно за час до самоубийства к молодому ученому пришли трое. Трое молодых, хорошо одетых мужчин. Без всяких проблем Розин впустил поздних гостей в квартиру, а через полчаса они преспокойно вышли. А еще через двадцать минут Лев Леонидович выбросился из окна.

Юная Маша, которой в отличие от своего дружка удалось разглядеть тех самых мужчин, упорно уверяла, что гости были молодые, смуглые и темноволосые. И очень похожи на кавказцев. Только в отличие от обычных кавказцев одеты очень даже прилично — в серые костюмы, галстуки и белоснежные рубашки. Самые настоящие денди!

Что могло связывать перспективного ученого Розина и «кавказцев», пусть даже и денди, так и осталось для оперативников загадкой. Тем не менее они с удвоенной энергией принялись отрабатывать версию самоубийства. На данном этапе к делу совершенно неожиданно для уголовного розыска подключились сотрудники ФСБ. Это произошло по двум причинам. Во-первых, Лев Розин долгое время занимался сверхсекретными проектами и в определенных кругах был известен не только как разработчик «мирного атома»; во-вторых, одна из групп ФСБ давно висела на хвосте чеченской группировки, торговавшей оружием. Парни, которые приходили к Розину за полчаса до гибели, вполне подходили под описание некоторых боевиков.

Беда, однако, состояла в том, что ФСБ и Московский уголовный розыск долгое время никак не могли сработаться. Оперативники пытались тянуть одеяло на себя, неизвестно по какой причине утаивали немаловажные факты, а эфэсбэшники с тупым упорством проталкивали свою версию — связь Розина с торговцами оружием. Все эта катавасия тянулась многие недели, пока, наконец, майор Балахов, опять-таки совершенно случайно, не обнаружил, что покойный физик десять лет назад был знаком с Антоном Смагориным, директором частной гимназии. Эти двое были не только знакомы, но и работали вместе в новосибирском научно-исследовательском институте под руководством академика Савельева. Пять лет назад Антон Смагорин женился и переехал в Москву, а Розина пригласили в столицу еще раньше. Это могло показаться странным, но бывшие коллеги даже не перезванивались. Во всяком случае, жена Антона не могла вспомнить, чтобы муж когда-либо упоминал о Льве Розине.

Этот факт заинтересовал майора Балахова, и он принялся тщательно изучать биографии ныне покойных научных сотрудников. И тут майор натолкнулся еще на один, не менее интересный факт. Как оказалось, пенсионерка Вера Михайловна Березова, найденная мертвой во дворе частного дома, тоже имела отношение к новосибирскому институту и, в частности, к академику Савельеву.

В те годы, когда и Розин, и Смагорин корпели над своими научными проектами, Вера Михайловна работала в лаборатории термоядерных исследований, и как утверждали злые языки, с академиком Савельевым ее связывали не только профессиональные интересы.

Неизвестно по какой причине, но майор Балахов вплотную занялся разработкой этой фантастической версии. В то время он еще не знал, что именно его интересует, но чувствовал, что бывших работников института убивают не случайно. Май-op подготовил начальству подробный отчет о проделанном расследовании, в котором не было ни единого намека на свои домыслы. Он и сам не мог объяснить, почему поступил именно так, а не иначе. Возможно, опасался, что начальство посчитает, что это дело не входит в его компетенцию, и передаст расследование кому-то другому. И если он и будет задействован в этой операции, то на его долю выпадут узкоспециальные задачи. А этого Балахов не любил и боялся больше всего. Он не привык отступать на полпути и именно поэтому впервые в жизни не указал в своем рапорте истинные факты…

Личное дело майора Балахова ничем не отличалось от других личных дел работников подобного класса: Афганистан, «Альфа», два ордена за участие в особо секретных операциях; холост; дисциплинирован, инициативен; отличается нестандартным мышлением; самолюбив, своенравен; предпочитает работать в одиночку или с малыми группами. У него не было никаких серьезных провинностей, поэтому майор Балахов мог, не вызывая серьезных подозрений со стороны начальства, осторожно прощупывать свою версию.

А начал он с того, что отыскал внучатую племянницу Веры Михайловны Березовой и решил поговорить с ней. Неофициально. Не занося ее показания в отчет. И не особенно надеясь на то, что девушка чем-то поможет ему.

Племянницу звали Снежаной Березовой, ей было двадцать три года, и она работала в одной из московских компьютерных фирм. Фирма «Балатон» была вполне солидной, но не настолько, чтобы диктовать на рынке свои условия.

Балахов появился в офисе без предварительного звонка и сразу решил взять быка за рога, проще говоря, показал свое удостоверение офицера ФСБ. К его немалому удивлению, Снежана оказалась не только хорошенькой, но и умненькой. Наверное, свою роль сыграли гены покойной тетушки.

Когда майор переступил порог, девушка сидела перед огромным монитором, щелкала по клавишам, не глядя на клавиатуру. В первое мгновение никак не среагировала на появление в офисе сотрудника Службы безопасности. Словно подобные посетители заглядывали в их фирму чуть ли не ежечасно. Тем не менее удостоверение Балахова она изучила достаточно внимательно. Затем подняла на него огромные голубые глаза и спросила:

— С каких это пор смертью простых российских граждан заинтересовалось наше доблестное управление?

— Ну, — замялся майор, не ожидавший, что симпатичная блондинка так скоро догадается о цели его визита. — Почему вы решили, что меня интересует смерть вашей родственницы?

— Потому что лично я не совершила ничего противозаконного. Моя жизнь весьма однообразна: дом, работа и ничего более. Никаких происшествий, никаких эмоциональных встрясок. За последние полгода лишь одно событие потрясло меня до глубины души — смерть моей тети. Вывод напрашивается сам собой — вы пришли сюда для того, чтобы поговорить со мной об этом ужасном происшествии.

— Да, вы правы, — вынужден был согласиться Балахов и оглянулся в поисках стула.

Снежана жестом предложила майору присесть на мягкий кожаный диван и спустя несколько секунд устроилась рядом. Закурив сигарету, пытливо посмотрела на Балахова и чуть насмешливо улыбнулась:

— Ну, майор, задавайте свои вопросы.

— Скажите, почему ваша тетя переехала в Воскресенск?

— Не знаю. Наверное, потянуло в родные места… Насколько мне известно, она давно носилась с этой идеей — обменять свою квартиру в Новосибирске на жилплощадь поближе к Москве. А когда ее мужа отправили на пенсию, подвернулся один вариант. Воскресенск не самый плохой город, верно?

— Верно, — вынужден был согласиться Балахов. — Вы часто с ней встречались?

— Скорее, нет. Перезванивались часто, а вот чтобы ездить друг к другу в гости — это нет. Сами понимаете, я ведь работаю. У меня редко выпадают свободные дни.

— Скажите, Снежана, а кто, по-вашему, мог убить вашу тетю?

Пожав плечами, девушка тяжело вздохнула.

— Не знаю. Подобный вопрос мне задавал и следователь. И мне показалось, что он почему-то подозревает именно меня. Только зачем мне было убивать свою тетку? После ее смерти мне досталась однокомнатная хрущевка в Воскресен-ске, парочка дорогих украшений, но, согласитесь, это не повод, чтобы совершить подобное преступление.

— Как вы считаете, у Веры Михайловны могли быть враги?

Снежана грустно усмехнулась и покачала головой.

— Боже мой, какие враги могут быть у шестидесятилетней, больной женщины?!

— Не забывайте, что ваша родственница в свое время работала в секретной лаборатории, — негромко заметил Балахов.

— Это было так давно, лет десять назад, наверное… Не думаю, что это как-то взаимосвязано. Скорее всего, моя тетушка стала случайной жертвой уличных наркоманов. Или какого-нибудь маньяка.

— Значит, вам кажется, что смерть Веры Михайловны никак не связана с ее прежней работой? — уточнил Балахов.

— Я этого не утверждаю, — быстро среагировала Снежана. — Но моя тетя никогда не производила впечатление человека, который чего-то опасается. Скорее, наоборот, сама могла поставить на место кого угодно. Знаете, она была женщиной старой закалки, этакая честная коммунистка. Искренне верила, что нынешняя демократия ни к чему хорошему не приведет. Частенько с ностальгией вспоминала старые добрые времена…

— И академика Савельева?

— И академика Савельева, — ничуть не смутилась Снежана. — Она боготворила его, называла гением нашей эпохи и все такое прочее. Иногда мне казалось, что тетя была в него тайно влюблена.

— Они поддерживали какие-либо отношения?

— Да. Часто перезванивались. Год назад тетя даже ездила к нему в Новосибирск. Правда, она утверждала, что едет навестить старых приятельниц, но мне почему-то показалось, что она отправилась в это дорогостоящее путешествие только ради того, чтобы увидеть Валентина Иосифовича.

— А с кем еще из своих прежних коллег встречалась Вера Михайловна?

— Я не знаю. Кажется, в Новосибирске у нее осталась старая подруга… Ксения Петровна Завго-родняя. Адреса, к сожалению, не помню. Именно поэтому я не пригласила ее на похороны тети.

Пометив в блокноте данные Завгородней, майор спросил:

— Антон Смагорин, Лев Розин — эти фамилии она никогда не упоминала?

На мгновение Снежана задумалась, а затем решительно ответила «нет».

— Я ведь была с теткой не настолько близка, как вам кажется. Все-таки разница в возрасте, хотя мы относились к друг другу с уважением. Именно поэтому я никогда не расспрашивала тетю Веру о ее личной жизни, а она старалась не вмешиваться в мои дела. Поэтому я даже не представляю, какие отношения были у нее с академиком Савельевым.

— Что ж, спасибо вам за помощь, — сухо поблагодарил Балахов.

— Да вроде не за что, — улыбнулась девушка. — Если что, заходите. Всегда к вашим услугам…

После разговора со Снежаной Балахов испытал чувство глубокого неудовлетворения. Узнать удалось немногое, хотя майор здорово рассчитывал, что в беседе с племянницей покойной может всплыть какая-либо важная информация. Но, похоже, в свое время Снежану мало интересовали проблемы тетки. Балахову даже показалось, что девушке глубоко наплевать, как продвигается следствие по делу об убийстве пенсионерки Березовой. Такое неприкрытое равнодушие пугало, вызывало глухое раздражение, однако майор ничем не выдал своих истинных чувств. Вполне дружелюбно попрощался и спокойно покинул офис, в глубине души надеясь, что больше судьба не сведет его с этой красивой, расчетливой блондинкой.

Интуиция подсказывала Балахову, что убийства бывших сотрудников новосибирского института как-то связаны между собой. И тогда майор на свой страх и риск решил отправиться в Новосибирск и поговорить с Савельевым. Перед тем как поехать в командировку, он по своим каналам попытался узнать, над каким проектом работали академик Савельев и Вера Михайловна Березова. Как ни странно, но это оказалось не простой задачей. Прошло не два дня, и даже не неделя, пока Балахову наконец удалось получить ответ на свой запрос. Впрочем, этот ответ оправдал даже самые немыслимые ожидания и расставил все точки над «і» — десять лет назад Савельев и его группа, в которую входили Лев Розин, Антон Смагорин и Вера Михайловна Березова, разрабатывали проект ядерной мини-установки, проще говоря, «ядерного чемоданчика». Это известие повергло Балахова в почти шоковое состояние. Теперь все преступления, совершенные неизвестными, укладывались в определенную схему — убийцы методично уничтожали тех, кто имел самое непосредственное отношение к грозному оружию, умещавшемуся в чемоданчике. Но зачем? Пролить свет на эти обстоятельства мог только академик Савельев. И тогда Балахов решил слетать в командировку в Новосибирск…

Не успел майор Балахов переступить порог местного отделения ФСБ, как на его голову свалилось сообщение о смерти академика Савельева. Даже если бы Балахов отправился в Новосибирск сразу же, как только узнал о ядерном чемоданчике, то это ровным счетом ничего бы не изменило — по данным экспертизы труп пробыл в квартире не меньше двух недель. Последняя ниточка, ведущая к раскрытию преступлений, была утеряна, однако майор не привык поддаваться панике. Он немедленно связался с Москвой и запросил разрешение о передаче расследования его бригаде. Балахову чудом удалось убедить начальство, что смерть академика Савельева заслуживает пристального внимания. В конце концов разрешение было получено, и теперь майор мог надеяться только на самого себя и на удачу…

 

ГЛАВА 2

Казалось, целая вечность прошла с того самого момента, когда Сергей Толоконников последний раз созерцал развалины Грозного. Он не любил рассказывать об этом периоде своей жизни. После боевых действий в Чечне ему даже перестали нравится горы. Теперь он искренне не понимал, почему когда-то мечтал заниматься альпинизмом. Сергей с содроганием вспоминал высокие вершины, поросшие кустарником, где любое ущелье могло оказаться убежищем для чеченского снайпера. Чувство опасности не покидало его с той секунды, когда он впервые ступил на чужую землю. Чувство опасности, смешанное со странным ощущением упоенного восторга — вот он я, Серега Мономах, сильный и смелый, хожу тут и сам черт мне не страшен. Он знал, что его уверенность и спокойствие заряжали бойцов невидимой энергией, они верили ему, любили его и за глаза называли Мономахом. Возможно, если бы не тот роковой осколок разорвавшегося снаряда, Сергей бы по-прежнему воевал и наверняка уже получил бы звание полковника. И в конце концов купил бы себе альпинистское снаряжение. Но после ранения позвоночника Мономах уже не смог встать на ноги…

А ведь всего год назад он, майор Сергей Толоконников, командир легендарного отряда «Смерч», и думать не думал, что когда-нибудь будет вспоминать эти месяцы войны с брезгливым отвращением. Как будто чьи-то похороны. В том бою погибли почти все его ребята. Их безусые, юные лица часто снились Мономаху по ночам. Безусые, юные лица и звонкие мальчишечьи голоса, зовущие в никуда.

Иногда Сергею казалось, что он выбрал не тот путь, не надо было ему заниматься этим чертовым охранным бизнесом. Что толку, сидя в инвалидном кресле, отдавать распоряжения по телефону, когда всю самую интересную и сложную работу за тебя делают другие? Тем не менее его охранное предприятие «Олимп» процветало. В первую очередь благодаря тому, что Мономах, не отступив от собственных принципов, набрал в свою команду самых настоящих профессионалов — бывших спецназовцев, некогда служивших в отрядах «Альфа», «Вега», «Вымпел», «Витязь» и уволенных в запас по той или иной причине. Чаще всего причина была весьма простая — тяжелое ранение, после которого боец уже не обладал прежней выносливостью, то есть не мог участвовать в особо сложных операциях.

Об увольнении в запас обычно сообщалось уже в госпитале и не вполне тактично. Естественно, бывшего спецназовца награждали медалью, но тут же говорили, что свой долг перед Родиной он уже выполнил. Как известно, ничто не действует на бойца так удручающе, как мысль о том, что он никому не нужен. Это подкашивает не только физически, но и морально. После такого, воистину хамского обращения, многие, некогда прославленные герои спивались, многие оказывались в психушке. Из общей массы бойцов, уволенных в запас, только самый мизерный процент каким-то образом сумел приспособиться к жизни на «гражданке».

Открыв свое охранное предприятие, Мономах сразу решил, что будет набирать себе только профессионалов, то есть бойцов спецназа. Его ничуть не волновало, что бывший «альфовец» или «вего-вец» уже несколько месяцев, а то и лет не держал в руках оружия и больше походил на завсегдатая пивного бара, чем на бравого разведчика-дивер-санта, у которого за плечами сотни «зачисток» вражеских объектов. Главное, что все эти капитаны, лейтенанты, сержанты когда-то прошли школу выживания, а если на какой-то период времени сошли на запасный путь, то не беда — несколько недель упорных тренировок, и все станет на свои места.

Мономах поставил на профессионалов и не ошибся. Не прошло и трех месяцев, как его охранное предприятие «Олимп» стало набирать обороты. А еще через два месяца даже появилась прибыль. Вначале ребята работали за минимальную зарплату, почти «за спасибо». У «Олимпа» не было даже собственного офиса, не говоря уже о подобающем техническом обеспечении. Лишь голый энтузиазм, желание работать и вера в то, что в конце концов им удастся победить бешеную конкуренцию, И они победили. Потому что парни, которые участвовали в «диверсионных операциях», а затем были выброшены за ненадобностью за борт военной жизни, оказались настоящими бойцами.

С профессионалами хотели работать все — «новые русские», банкиры, мелкие предприниматели, бизнесмены и даже депутаты Государственной Думы. Уволившись с военной службы, Мономах не растерял «старые контакты. У него остались приятели в МВД, на Петровке, в прокуратуре, у которых можно было выудить интересующую информацию, естественно, за определенную плату. Благодаря этим маленьким хитростям Моно-маху удалось значительно повысить рейтинг собственного охранного агентства, тем более, что иногда его подопечным приходилось не только охранять клиентов, но и выполнять детективные услуги.

Короче, репутация у «Олимпа» была устоявшейся, клиентура — постоянной, самое время позволить себе расслабиться и отдохнуть где-нибудь на Канарах. Благо финансы позволяли, да и некогда богатырское здоровье неплохо было бы поддержать порцией положительных эмоций. Но Мономах даже представить себе не мог, что он хотя бы на месяц расстанется с любимым детищем. Он уже всем сердцем прикипел к своему «Олимпу», к своим охранникам, да и клиенты, несмотря на всевозможные причуды, казались ему не самыми плохими людьми на свете. Лишь одна-единственная мысль не давала Мономаху покоя — он никак не мог смириться с приговором врачей, утверждавших, что он никогда не сможет ходить. И хотя Сергей выслушал сотни одинаковых заключений самых разных специалистов, что-то мешало ему до конца поверить маститым профессорам. Впрочем, Мономах понимал: пока он будет верить в самого себя, у него не пропадет желание работать. Но стоит опустить руки, как все пойдет кувырком.

К сожалению, каждые полгода Сергей Толоконников должен был ложиться в клинику на обследование. И как раз две недели назад позвонил профессор Преображенский и тактично напомнил об этом.

Десять дней валяться на больничной койке никак не входило в планы Мономаха, и он наотрез отказался. Почему — и сам не мог объяснить. Возможно, потому, что летнее затишье наконец сменила долгожданная осень. А осенью, как известно, активизируются не только депутаты.

Однако на этот раз прогнозы Мономаха не оправдались — на календаре стояло начало октября, а на горизонте, кроме постоянных клиентов, перед которыми у «Олимпа» имелись долгосрочные обязательства, никто не появлялся. Даже Леха Дардыкин, лучший друг и соратник Мономаха, по натуре оптимист, совсем пал духом и вместо того, чтобы следить за физической подготовкой охранников, целыми днями пропадал у своей пассии. Сергею Толоконникову не оставалось ничего иного, как сидеть в своем офисе и заниматься самообразованием — слава богу, теперь любой владелец персонального компьютера имел доступ к глобальной сети Internet и при желании мог вытаскивать оттуда любую интересующую его информацию.

Телефон внутренней связи зазвонил как всегда неожиданно.

— Сергей Владимирович, вы заняты? — послышался в трубке взволнованный голос секретарши Наденьки.

Создавалось впечатление, будто девушка только что сдала зачет по стометровке и лишь после пробега приступила к своим непосредственным обязанностям.

— А что, собственно, произошло? — немного удивился Сергей. — Опять проверка из налоговой инспекции?

Чуть помедлив, Наденька уже более спокойно проговорила:

— К вам посетитель. Очень важный.

— Что ж, прекрасно. Приглашай его ко мне, буду рад.

И это была не просто вежливая фраза, которая обычно произносится в подобных случаях. Мономах на самом деле искренне обрадовался, что кто-то наконец пожелал воспользоваться услугами его агентства. Оставалось надеяться лишь на то, что посетитель побеспокоил его не по пустяку.

Дверь кабинета с треском распахнулась, и порог решительно переступили двое высоких парней. Окинув помещение профессиональными взглядами и убедившись, что в кабинете кроме Мономаха никого нет, шагнули назад, в приемную. Вместо них в дверном проеме появился невысокий крепкий мужчина лет сорока семи в темно-сером костюме и ярком галстуке. Лицо, словно высеченное из мрамора, маленькие, глубоко посаженные глаза, выдающийся вперед подбородок — человека с такой внешностью очень легко запомнить. Тем более, что в свое время он был любимцем многих телеканалов. Журналисты, энергично пихая друг друга локтями, боролись за право первым взять у него интервью. Теперь, после отставки, интерес к генералу Боброву несколько поугас, однако даже сейчас на экране время от времени мелькала его физиономия. С присущей ему безапелляционностью генерал в основном ругал нынешнее правительство, президента, коммунистов, жириновцев и иногда делал сенсационные заявления, ничуть не заботясь о том, что тем самым открывает военные секреты.

И хотя за последние полгода имидж Боброва претерпел некоторые изменения, но, как подозревал Мономах, сущность этого человека осталась прежней. Генерал был не из тех людей, которые меняли свои принципы, как галстуки. Чувствовалось, что он не привык все делать наполовину, и если уж Бобров соизволил переступить порог этого кабинета, то не для того, чтобы удариться в воспоминания о Чечне, где он, будучи главой Совета безопасности, провел несколько месяцев.

— Здравствуйте, — энергично поздоровался генерал и подошел к столу, чтобы обменяться рукопожатием.

— Здравствуйте, — кивнул Толоконников, решив, что с этим человеком надо держать ухо востро.

— Здесь можно курить? — не дожидаясь разрешения, Бобров вытащил из кармана пиджака пачку «Кэмела» и щелкнул зажигалкой.

«Интересно, зачем он ко мне пожаловал? — принялся размышлять Мономах, не сводя с посетителя внимательного взгляда. — Телохранители у него есть, жена не гуляет, дети тоже ведут себя вполне прилично — не колются, не скандалят, тусовки не посещают. Любовница?.. А что, это вариант! У такого мужика, как генерал Бобров, должно быть много женщин. И хотя он подчеркнуто демонстрирует любовь к законной супруге, уверен, грешки за ним водятся».

На мгновение Сергею показалось, что Бобров не знает, с чего начать разговор и как потактичнее изложить свою просьбу. И он решил помочь генералу. Так сказать, сделать первый шаг.

— Наверное, вы не случайно обратились именно к нам, — медленно начал Мономах. — И прежде чем прийти сюда, вы узнали все о нашем агентстве. Хочу еще раз подчеркнуть, что «Олимп» имеет вполне устоявшуюся репутацию, и наши клиенты всегда или почти всегда остаются довольны работой моих сотрудников. Исключения столь редки, что…

— Я много наслышан о ваших подвигах в Чечне, — неожиданно перебил генерал. — И именно поэтому я здесь.

Такая резкая смена темы повергла Мономаха в замешательство. Впрочем, он тут же внутренне собрался и посмотрел на генерала с любопытством.

— Интересно, какой период моей биографии интересует вас больше всего? — сам того не желая, Мономах произнес эту фразу с неприкрытым сарказмом и тут же пожалел об этом — нарываться на грубость не входило в его планы.

К немалому удивлению Толоконникова, Бобров совершенно не обиделся. Лишь едва заметно усмехнулся и аккуратно затушил сигарету о край пепельницы.

— Я приехал сюда не для того, чтобы заключать с вашим агентством договор. У меня, слава богу, своих телохранителей хоть пруд пруди. — Бобров выразительно посмотрел на дверь. — Сидят балбесы в приемной, болтают с вашей секретаршей и рады по уши, что какое-то время могут не думать о безопасности своего хозяина.

— Если я правильно понял, вы здесь, чтобы познакомиться со мной? — холодно уточнил Мономах.

— Да.

— Что ж, мне очень приятно. К сожалению, не могу уделить вам слишком много времени: дела, знаете. Клиенты ведь народ непредсказуемый, а угодить каждому невозможно, хотя мы и очень стараемся. И если в назначенное время я не смогу принять человека, который записался на эту встречу заранее, он здорово обидится. Вы понимаете, что я имею в виду?

«Надеюсь, я выразился предельно ясно? — мысленно прикинул Толоконников. — И он наконец поймет, что я не расцениваю его визит, как явление Божье. Интересно все-таки, что генералу от меня нужно?..»

Бобров, продолжая улыбаться, не отрываясь, смотрел на Мономаха. От его цепкого, оценивающего взгляда становилось не по себе и невольно в памяти возникала знаменитая, крылатая фраза про кролика и удава.

— Я наблюдаю за вами очень давно, и мне нравится ваша жизненная позиция, — наконец разжал губы Бобров. — Вы умеете приспосабливаться к любым условиям, и именно за это я вас уважаю. Уверен, что девяносто девять процентов людей, потеряв способность двигаться, вряд ли бы смогли жить нормальной, полноценной жизнью. Не говоря уже о том, чтобы открыть свое собственное дело.

Судя по всему, подобные комплименты из уст генерала срывались не часто (не считая, конечно, комплиментов в свой адрес). Нетрудно было догадаться, что Бобров сделал паузу лишь для того, чтобы дать собеседнику возможность высказать ответные слова благодарности. Однако Мономах решил твердо придерживаться выбранной тактики и демонстративно посмотрел на часы.

— Извините, но через пятнадцать минут у меня встреча с клиентом.

— Понимаю. Чтобы изложить мою просьбу, мне хватит и пяти минут.

«Значит, он все-таки пришел по делу», — мысленно усмехнулся Мономах и в упор посмотрел на Боброва.

— Я вас внимательно слушаю.

— Наверное, вы знаете, что совсем недавно я сделал публичное заявление о своем решении баллотироваться на пост президента? Так вот, мне нужны единомышленники, хорошая команда, которая помогла бы мне победить на выборах. Поэтому я здесь.

С трудом скрывая удивление, Толоконников уточнил:

— Вы хотите, чтобы я принял участие в вашей предвыборной кампании?

— Да.

— Чем я заслужил такую честь?

Не заметив в вопросе Мономаха подвоха, Бобров с энтузиазмом продолжил:

— Потому что вы — именно тот человек, который мне нужен. Я перебрал массу вариантов, прежде чем остановился на вас. Вы молоды, умны, предприимчивы, жизнестойки. Ко всему прочему, вы — настоящий герой нашего времени. Бывший офицер-спецназовец, ставший инвалидом во время Чеченской войны! Другой бы на вашем месте давно опустил руки, а вы продолжаете бороться с жизненными трудностями и с честью преодолеваете их. Между прочим, я беседовал со многими светилами медицины, и все они в один голос удивляются вашему феномену. Некоторые из них почти уверены в том, что с вашей энергией, вашей верой в собственные силы вам удастся победить свою болезнь.

— Я не настроен обсуждать с вами свои проблемы, — сухо отрезал Мономах. — Это касается только меня и никого другого.

— Извините, если я вас чем-то обидел, — на удивление быстро среагировал Бобров. — Но я пришел к вам с самыми искренними намерениями. Если вы поможете мне выиграть президентские выборы, я в долгу не останусь.

Напористость генерала и уверенность в том, что ему не посмеют отказать, раздражала. Мономах, с трудом сдерживаясь, чтобы не выставить именитого гостя за дверь, процедил сквозь зубы:

— Я не совсем понимаю, чего вы от меня хотите?.. И какого рода помощь вам требуется?

— Для того чтобы склонить на мою сторону миллионы избирателей, вы должны вступить в нашу партию и обнародовать это решение. Раскруткой вашей биографии займутся мои люди.

— Ну уж нет, — наотрез отказался Толоконников, возмущенный до глубины души. — В эти игры я не играю!..

— Какие игры? — В голосе Боброва послышалось изумление. — Неужели вы считаете меня несерьезным политиком?

«Сказать ему все, что я о нем думаю?.. — принялся размышлять Мономах. — Нет, пожалуй, не стоит — обидится. Все-таки он — мой гость и пришел сюда с самыми искренними намерениями. Его дело предложить, мое — отказаться. И сделать это необходимо как можно тактичнее».

— Честно говоря, я предпочитаю оставаться независимым, — негромко начал он. — Спасибо, конечно, за доверие, но я не могу принять ваше предложение о сотрудничестве. Мне нравится работать только на самого себя, это во-первых. А во-вторых, даже если бы я согласился участвовать в вашей предвыборной кампании, у меня просто-напросто не хватило бы должного опыта. Боюсь, что я могу завалить вам все дело.

— Но не будете же вы всю жизнь сидеть в этом кабинете и тратить свой ум, свою энергию на то, чтобы «новые русские» чувствовали себя в полной безопасности? Сегодня ваша фирма известна всей Москве, у вас нет отбоя от клиентов, но никто не знает, что может произойти завтра…

— И что может произойти завтра?

— Поверьте, со мной лучше дружить. Я расправляюсь со своими врагами беспощадно. А вы ведь не хотите попасть в число моих недругов?

— Не хочу. Но и в друзья не набиваюсь.

— Я и не собираюсь предлагать вам свою дружбу. Деловое сотрудничество, не более.

Воистину у генерала Боброва было ангельское терпение. Ведь только что ему отказали открытым текстом, однако он продолжал настаивать на своем, уверенный, что рано или поздно сумеет переубедить собеседника.

«Деловое сотрудничество, черт бы его побрал! — в сердцах выругался Мономах. — Если он так упрямо идет к своей цели, значит, я ему позарез нужен. Но что он может предложить мне взамен? Неужели генерал думает, что я из той породы людей, которых можно легко купить?»

— Сто тысяч долларов вас устроит? — вдруг спросил Бобров. — Сто тысяч долларов на счет в зарубежном банке плюс оплата вашего лечения в Швейцарии.

«Откуда у него такие деньги?» — растерялся Мономах, но постарался ничем не выдать своего удивления.

— Если я не ошибаюсь, отечественные медики не дают никакой гарантии, что вы когда-нибудь станете на ноги? — прищурившись, уточнил Бобров. — Даже после сложнейшей операции позвоночника ваши шансы неутешительны — в лучшем случае, пятьдесят на пятьдесят. Но я консультировался с зарубежными специалистами, и они твердо заверили меня, что в одной из клиник Дюссельдорфа давно научились управляться с подобными пациентами. Сами понимаете, это стоит немалых денег — профессор Гюнтер, хирург с мировым именем, работает только за очень большие гонорары. Тем не менее попасть к нему чрезвычайно трудно. Но если вы согласитесь играть на моей стороне, я почти уверен — рано или поздно вы сможете ходить. Разве не об этом вы мечтаете вот уже почти год, с тех самых пор, когда осколок разорвавшегося снаряда застрял в вашем позвоночнике?

Аргументы генерала звучали вполне убедительно, и Мономах вдруг так сильно разволновался, что ощутил удары собственного сердца. Соблазн принять предложение Боброва был велик, но все же Толоконников решил повременить с окончательным ответом. Неожиданно ему показалось, что в этой шахматной партии он, хотя и играет белыми, все равно рано или поздно получит свой шах, а затем и мат. И результат игры ни в коей мере не зависит от того, согласится он работать с Бобровым или пошлет генерала подальше.

Бобров, словно почувствовав сомнения собеседника, насмешливо улыбнулся.

— Ну так как, герой? — спросил он. — Решил?

— А можно мне немного подумать? — То, что генерал перешел на «ты», не понравилось Мо-номаху.

— Нет, думать нет времени. Говори сейчас «да» или «нет».

— Ладно, я согласен. Я буду помогать вам, но с одним условием.

— Интересно, с каким?

— Я не стану вступать в вашу партию.

— Это непринципиально, — удивительно легко согласился Бобров. — Главное, чтобы вы работали в моей команде с полной отдачей.

— За такие деньги я и мои люди будут работать на совесть. Но если ваши приказы будут противоречить общепринятым законам, я немедленно выхожу из игры. И никакого криминала. Это мой принцип.

Подумав, Бобров кивнул.

— Хорошо, меня вполне устраивает такой поворот событий, — он протянул руку и улыбнулся. — Я знал, что рано или поздно мы договоримся… Значит, так. Перейдем к делу. Вы должны послать своих парней охранять один весьма важный объект. И чем быстрее, тем лучше.

— Но десять минут назад вы заявили, что вам не нужны охранники.

— Разве? — удивился Бобров.

— Да. Цитирую: «у меня своих телохранителей хоть пруд пруди».

— Мне не нужны личные телохранители. Мне нужны профессиональные охранники для того, чтобы обеспечить безопасность важного объекта. Ваши ребята мне вполне подойдут.

— Вы как-то слишком мудро выражаетесь… Давайте перейдем к конкретным предложениям. И какой же важный объект нужно охранять?

— Мою дачу.

— Вы там живете? — удивился Мономах.

— Нет. Иногда провожу выходные. Но не регулярно. Моя семья на даче вообще не бывает. Ни жена, ни дети. Им там не очень нравится. Впрочем, их можно понять — дом стоит в лесу, а вокруг никакого забора. И телефона нет. В случае непредвиденных обстоятельств приходится бегать к ближайшим соседям. А они живут километрах в семи… К тому же у нас есть комфортабельный коттедж в Рублево. Вот там моя семья бывает с удовольствием.

Это было даже не смешно, а грустно и обидно до слез — в агентство Мономаха обращались самые разные клиенты, но никто не ставил его ребят в такое унизительное положение. Они, профессионалы, должны будут охранять пустой дом!

— Вы вообще-то отдаете себе отчет, что вы мне предлагаете?! — В голосе Мономаха прозвучали металлические нотки. — Вы говорите о деловом сотрудничестве, почти партнерстве, и тут же посылаете моих людей выполнять бессмысленное задание. Или вы что-то от меня скрываете?

— Во-первых, вы зря развели такую панику. Да будет вам известно, что это задание кажется бессмысленным только на первый взгляд. В прошлые выходные, когда я ехал в Выковку, в меня стреляли. Информация не прошла по сводкам, потому что я не обращался в милицию. Нет смысла раздувать шумиху вокруг этого покушения. — Генерал Бобров подался вперед и испытующе посмотрел на Мономаха. — Нет никакой гарантии, что это не повторится в ближайшее время. Моя дача совершенно не защищена. Ставить сигнализацию — поздно, проводить телефон — проблематично…

— Тогда не ездите туда.

— Вы хотите, чтобы мои противники решили, будто я струсил?.. Нет, дорогой мой, так не получится. Пока я жив, я буду ездить куда захочу. И на дачу, в том числе… — неожиданно генерал Бобров рассмеялся. — Вы, наверное, думаете, что я — самодур? На самом деле моя дача — это единственное место, где я могу отдохнуть от семьи и от политики. Расслабиться, походить по лесу. И никакая сволочь не может помешать мне!

— Хорошо. Считайте, что вы меня убедили. И как скоро вам нужна охрана?

— Желательно с завтрашнего дня.

— Нет, — твердо заявил Мономах. — Так скоро не получится. У меня нет свободных людей. Только через десять дней.

— Через неделю.

Сергей недовольно поморщился.

— Генерал, вы не на базаре. Не стоит торговаться, а то я могу передумать.

— Ладно, — уступил Бобров. — Через десять дней так через десять дней. Лучше поздно, чем никогда.

 

ГЛАВА З

Опасения майора Балахова не были напрасными — преступники и на этот раз действовали очень аккуратно и не оставили после себя никаких важных улик. Даже на веревке, на которой был подвешен академик, не оказалось отпечатков пальцев. Создавалось впечатление, что, перед тем как покинуть квартиру, убийцы сделали генеральную уборку — тщательно протерли все предметы, до которых дотрагивались, и даже вымыли пол, дабы уничтожить следы своего пребывания.

Тщательный обыск так же не дал никаких результатов: все деньги и научные разработки Савельева, разложенные по папкам, лежали на том самом месте, куда их положил сам хозяин. Экспертиза показала, что никто посторонний не пытался взломать коды на компьютерных файлах, да и последняя запись производилась за день до смерти академика. На дверном замке не было видно следов взлома, а это могло означать только одно — Савельев лично впустил убийц в квартиру. Вывод напрашивался сам собой — покойный академик был знаком с кем-то из своих гостей, поэтому не почувствовал опасности. Все соседи и бывшие коллеги в одни голос утверждали, что Савельев никогда не открывал дверь, предварительно не посмотрев в глазок. В этом плане он был очень осторожным.

«Значит, — подумал майор Балахов, — сообщников убийц следует искать среди приятелей Савельева… А это означает, что в этом чертовом Новосибирске мне придется проторчать не одну неделю».

Местное отделение ФСБ выделило ему в помощь своих лучших сотрудников — старшего лейтенанта Петра Ясинцева и капитана Андрея Мельникова. Несмотря на то, что с первого взгляда парни произвели на майора благоприятное впечатление, Балахов предпочел бы работать с ребятами из своей группы.

Петр Ясинцев, высокий, франтоватый блондин лет двадцати пяти, был знаменит тем, что год назад успешно внедрился в одну из бандитских группировок, занимающуюся торговлей наркотиками, и даже втерся в доверие к главарю. Не без помощи Ясинцева банду удалось ликвидировать, а главаря взять с поличным. Неизвестно откуда произошла утечка информации, но оставшиеся на свободе преступники узнали, кто сексот, и на общем собрании вынесли Петру смертный приговор. Выражаясь популярным языком, «заказали». Однако Петр Ясинцев не терял оптимизма, так как отменно владел всеми видами борьбы, умел прекрасно стрелять и пребывал в полной уверенности, что застать его врасплох просто невозможно.

Второй подчиненный Балахова, Андрей Мельников, оказался полной противоположностью Ясинцева, как внешне, так и внутренне. Невысокого роста, крепкий, черноволосый, несколько флегматичный, он чем-то напоминал популярного певца Валерия Меладзе, только не был столь энергичным и обаятельным. В местном отделении ФСБ за ним прочно закрепилась репутация специалиста по раскрытию всевозможных экономических афер, благо в экономике Мельников здорово разбирался. За годы своей службы он предотвратил множество финансовых преступлений, но не особенно любил выезжать на задержание.

Именно Андрею Мельникову майор Балахов и поручил собрать список знакомых академика Савельева. Не прошло и часа, как на столе у майора появился листок с фамилиями людей, имеющих отношение к покойному академику в той или иной степени. Внимательно просмотрев список фамилий, Балахов отметил про себя, что Ксения Петровна Завгородняя среди знакомых Савельева не значилась.

— Послушай, Андрей, — обратился он к Мельникову, — ты давно здесь живешь?

— Я тут родился.

— Прекрасно, — улыбнулся Балахов, — значит, ты коренной новосибирчанин… Я понимаю, что Новосибирск — большой город, но может быть, совершенно случайно, ты знаком с некой Ксенией Петровной Завгородней? В данное время ей должно быть около шестидесяти…

Чуть поразмыслив, Андрей отрицательно покачал головой.

— Нет, но я могу навести справки об этой женщине. Фамилия необычная для наших краев, так что проблем не будет — найдем именно ту, которая вам нужна.

Балахову понравилось, что подчиненный не задавал ему никаких лишних вопросов, зачем, да почему столичный майор так интересуется этой женщиной. Мельников молча вышел из кабинета, а Балахов вновь принялся изучать список знакомых Савельева. Через пятнадцать минут Андрей вновь появился на пороге и, судя по просветлевшему лицу, Ксению Петровну ему удалось отыскать.

— В Новосибирске проживает только одна Завгородняя, — негромко начал Мельников, исподлобья поглядывая на сидевшего за столом майора. — Ей шестьдесят два года, проживает по адресу: улица Звездная, дом восемь, квартира пятнадцать. Много лет проработала в школе, преподавала химию, пять лет назад ушла на пенсию. Живет одна в трехкомнатной квартире, имеет сына и дочь, которые в данное время проживают в Москве. Муж, профессор Лапичев, погиб в шестидесятых годах во время опыта. Мой отец рассказывал, что эта смерть наделала немало шуму.

Балахов посмотрел на Мельникова с нескрываемым интересом.

— Ну-ка, ну-ка, поподробнее об этом происшествии.

— Можно я присяду? — вежливо попросил Мельников и, опустившись на стул, продолжил: — В тысяча девятьсот шестьдесят пятом году в новосибирском НИИ проводили испытания какого-то сверхмощного химического оружия. Руководил этим проектом покойный Лапичев. Перед самым пуском установки в оборудовании были замечены сбои. Профессора, естественно, поставили в известность. Однако он был настолько уверен в положительном результате испытаний, что молча взял свой стул и переместился поближе к установке. Когда установку перевели в стартовый режим, произошел сбой, о котором техники предупреждали. Громыхнул взрыв огромной силы и все, кто находился в этот момент в лаборатории, погибли.

Профессор Лапичев в том числе. Его даже хоронили в закрытом гробу…

— Все это — голые факты. Такие истории, к сожалению, не редкость, — устало прервал Балахов. — Ты мне лучше скажи, что сам-то думаешь по этому поводу.

— Лично я ничего не думаю, так как в шестьдесят пятом меня еще даже в проекте не было, — улыбнулся Мельников. — Но отец мне говорил, что после этого страшного взрыва по Новосибирску поползли слухи, будто профессор Лапичев был категорически против испытаний придуманного им самим оружия. И в лаборатории произошел не несчастный случай, а самоубийство. Лапичев принес себя в жертву ради спасения жизней миллионов людей…

— Все это звучит глупо и неправдоподобно, — подвел итог Балахов. — Но с Ксенией Петровной Завгородней мне все-таки придется встретиться.

В глазах Мельникова промелькнул скрытый интерес, однако он тактично промолчал. Молча встал и положил на стол листок с адресом вдовы профессора Лапичева.

— Я поручаю тебе произвести опрос соседей и людей, знавших академика Савельева, — официальным тоном проговорил Балахов. — Попробуй отыскать свидетелей, которые видели, как в квартиру Савельева входили гости. Ведь они наверняка попали туда через дверь, а не по воздуху. И находились в квартире как минимум час. Если верить заключениям экспертов, Савельева убили где-то между двумя часами дня и шестью вечера. В это время обычно все на работе, но вдруг тебе повезет.

— Я все понял, — кивнул Мельников. — Разрешите приступать к опросу свидетелей?

— Приступай.

Когда за подчиненным закрылась дверь, Балахов подошел к окну, отдернул шторы и принялся внимательно рассматривать маленький, грязный дворик. Как ни странно, но созерцание самых обычных картин провинциальной жизни помогало сосредоточиться, направить мысли в нужное русло.

«Эта история тридцатилетней давности меня мало интересует. Хотя бы потому, что она не имеет никакого отношения к моему нынешнему расследованию… И все-таки как ни крути вдова Лапичева была близкой подругой Березовой. А Березова долгие годы трудилась бок о бок с академиком Савельевым. А вдруг эта Завгород-няя расскажет мне что-нибудь важное? Чем черт не шутит? Значит, надо немедленно отыскать ее и поговорить».

Придя к такому выводу, Балахов, на ходу одеваясь, решительно направился к двери. Местное отделение ФСБ умело оказывать радушный прием столичным командированным: прибыв в Новосибирск, Балахов получил служебную машину, маленький темно-синий «фольксваген». На нем майор и решил отправиться на улицу с романтическим названием Звездная.

Расспросив праздно шатающегося дежурного, как лучше всего проехать в нужный квартал, Балахов сел за руль, повернул ключ зажигания и нажал на педаль газа. Улица Звездная находилась неподалеку от Оперного театра.

«Новосибирск — странный город, — подумал Балахов, проезжая по ярко освещенному центру. — Когда-то давно, в семидесятых, здесь был голод и холод. На прилавках магазинов пусто, мяса и масла местные жители практически не видели. Особенно тяжело жилось деревенским. Люди пытались отсюда выбраться всеми правдами и неправдами. Интересно, а как здесь теперь? Неужели так же, как и прежде, за молоком выстраиваются километровые очереди?»

Ксения Петровна Завгородняя жила в пятиэтажном доме, построенном сразу после войны. Дом был добротный, кирпичный, с высокими потолками и просторным подъездом. К сожалению, лифт не работал, и майору пришлось подниматься на третий этаж пешком. Он даже немного запыхался, преодолевая крутые лестничные пролеты. Представив себе, что шести десятилетняя женщина каждый день проделывает этот путь, искренне ей посочувствовал.

Квартиру Ксении Петровны Балахов отыскал без труда. На двери висела металлическая табличка с надписью: «Профессор Лапичев». Нажав кнопку звонка, майор отошел на шаг назад и достал свое служебное удостоверение. По своему опыту он знал, что пожилые люди весьма недоверчиво относятся к незнакомым гостям.

Как ни странно, но традиционное «кто там?» не прозвучало — дверь распахнулась сразу, словно по мановению волшебной палочки, и на пороге возникла самая настоящая фея из сказки. Женщине, появившейся в дверном проеме, было не больше пятидесяти. А при менее ярком освещении она вообще тянула на сороковник. Густые волосы, уложенные в затейливую прическу, накрашенные губы, весьма элегантный костюм — все свидетельствовало о том, что хозяйка кого-то ждала.

— Ксения Петровна Завгородняя? — на всякий случай уточнил майор — эта светская мадам совсем не походила на убитую горем шестидесятилетнюю вдову, а уж тем более, на бывшую учительницу химии. Впрочем, со дня смерти ее мужа прошло немало лет, да и в школе она уже давно не работала.

— Да, я Ксения Петровна. — Женщина склонила голову набок и прищурилась. — С кем имею честь разговаривать?

— Майор ФСБ Балахов.

— Ого! — На лице Ксении Петровны появилось изумление. Похоже, она удивилась не меньше Балахова. — Ну и с чем вы ко мне пожаловали?

— Я хочу поговорить о вашей подруге Вере Михайловне Березовой.

Балахову на миг показалось, что на лице Ксении Петровны появилось недовольство, но тут же исчезло, так что майор не мог с полной уверенностью заявить, было ли это недовольство вообще.

— Но не будем же мы разговаривать на пороге, — вдруг сказала Завгородняя и шагнула в прихожую. — Проходите…

— Вы не боитесь пускать к себе в квартиру незнакомого человека?

— Но вы же представились!

— Мало ли кто как может представится, — заметил Балахов, переступая порог. — Вы даже удостоверение мое не посмотрели!

— А что толку смотреть? — улыбнулась Ксени я Петровна. — Я все равно ничего в этом не понимаю.

— А вдруг я — преступник? И пришел к вам, чтобы вас ограбить?

— Ой, не смешите! Преступники знают, к кому ходить. А что с меня взять? Я уже в том возрасте, когда можно ничего не боятся… К тому же чему быть, того не миновать.

Ксения Петровна увлекла гостя в гостиную, искренне возмутившись, когда Балахов принялся снимать обувь.

— Ну что вы, право, как мальчик. В порядочных домах не принято разуваться. Неужели вы думаете, что я настолько стара, что не в состоянии убрать за вами?

— Напротив, вы очень неплохо выглядите… Для своего возраста, — смутился майор.

Ксения Петровна громко расхохоталась и царственным жестом указала на широкий диван, стоящий в глубине комнаты.

— Располагайтесь, а я пока сварю кофе. Или вы предпочитаете чай?

— Мне все равно.

— Извините, но как вас зовут? Не могу же я обращаться к вам «товарищ майор».

— Константин Валерьевич. Можно Костя.

— Костя, если хотите, включите телевизор… А я убегаю… на кухню… — грациозной походкой Ксения Петровна вышла из комнаты.

Воспользовавшись отсутствием хозяйки, Балахов внимательно осмотрел гостиную и пришел к выводу, что ремонт в этом доме последний раз делали лет тридцать назад. Старые, пожухлые обои в некоторых местах заметно отставали от стены, на потолке проступали бурые пятна, а дорогой персидский ковер протерся до дыр. К остаткам прежней роскоши можно было отнести шикарную, хрустальную люстру со множеством подвесок. Но и она смотрелась в этой запущенной гостиной несколько странно.

На стене висел портрет хозяйки, написанный маслом. Судя по дате в углу холста, картина была написана лет двадцать назад. Как ни странно, но с того времени Ксения Петровна мало изменилась — только волосы чуть поседели, да в глазах появилось меньше задорного блеска.

— Что, любуетесь? — насмешливый голос хозяйки заставил Балахова вздрогнуть и обернуться.

Перед ним стояла Ксения Петровна с подносом в руках. Майор так и не понял, как ей удалось войти в комнату столь незаметно, да еще в туфлях на высоких каблуках. И в это мгновение Балахов понял, что он с самого начала недооценил эту женщину.

— Этот портрет написал один мой поклонник, — как ни в чем не бывало продолжила Ксения Петровна, присаживаясь на диван. — Весьма талантливый художник… В ту пору он был в меня влюблен, поэтому и портрет получился хорош. Правда, мне кажется, что я не очень похожа на себя… Ну, да бог с ним, с портретом! Вы, кажется, хотели поговорить со мной о Вере? Как она поживает?

— Вера Михайловна умерла, — без всякой подготовки брякнул Балахов.

— Как умерла?! — растерялась Ксения Петровна. — Когда?

— Месяц назад. Ее нашли мертвой во дворе частного дома. Смерть наступила от удара тяжелым предметом по затылку, но перед тем, как прикончить старую женщину, ее долго пытали.

Лицо Ксении Петровны Завгородней окаменело. Щеки покрылись нездоровым румянцем, а в глазах заблестели слезы.

— Я не понимаю, почему Снежана мне не позвонила? — дрожащими губами прошептала она. — Почему?! Я бы приехала на похороны…

— Ксения Петровна, успокойтесь. — Балахов на мгновение пожалел, что рассказал Завгородней столь ужасающие подробности. Но только на одно мгновение, так как спустя минуту Ксении Петровне удалось справится с нарастающим волнением.

Она достала из кармашка тонкий, батистовый платочек и насухо вытерла слезы. Попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то измученной и неискренней.

— Простите, ради бога, старую, сентиментальную дуру, — с грустью проговорила хозяйка. — Я просто очень расстроилась.

— Вам не стоит извиняться. Это вполне нормальная реакция на такое печальное известие… Но давайте вернемся к вашей покойной подруге. Скажите, у нее были враги?

— Послушайте, молодой человек, а почему именно КГБ занимается расследованием убийства Веры? Если я правильно поняла, вы служите в органах?

— Да. Только КГБ давно уже нет. Теперь наше управление называется несколько иначе — ФСБ. Но на ваш вопрос, почему именно мы занимаемся этим делом, я отвечу. Вы наверняка в курсе, что вчера в своей квартире был обнаружен труп академика Савельева. Его, так же как и Веру Михайловну Березову, убили. Преступники попытались сымитировать самоубийство — академика нашли в ванной с петлей на шее.

На этот раз Ксения Петровна побледнела. Да так сильно, что Балахов испугался. Однако женщина, заметив его волнение, жестом показала, что с ней все в порядке.

— Продолжайте, молодой человек, мне просто стало нехорошо… Когда один за другим погибают твои хорошие знакомые, нелегко держать себя в руках.

— Вы хорошо знали Савельева? — удивился Балахов.

— Лучше некуда. Но, признаюсь честно, я его никогда не любила, а присутствие этого прохвоста в своем доме терпела только ради Верочки. — В глазах Ксении Петровны вдруг промелькнуло что-то похожее на озарение. Несколько мгновений она молчала, а затем с решительной прямотой спросила: — Значит, убийства Веры и Савельева как-то связаны между собой? И поэтому вы здесь?

— Да. Я хочу, чтобы вы рассказали мне о Березовой и Савельеве. Все, что вы о них знаете. Может быть, ваши сведения помогут нам найти преступников?

— Хорошо. Думаю, вы уже выяснили, что у Верочки с академиком Савельевым был продолжительный роман. Он начался так давно, что вас, молодой человек, наверное, еще на свете не было. Верочка тогда только начала работать в институте, Валентин Иосифович был младшим научным сотрудником. Они понравились друг другу с первой встречи, как только Верочка переступила порог лаборатории. К сожалению, на тот момент Верочка уже была замужем, мужа своего хоть и не любила, но уважала, и на развод не соглашалась ни в какую. Первые несколько лет их любовь была заметна всем окружающим, но только не им самим. Они упорно делали вид, что не интересуются друг другом. Но однажды Валентин Иосифович все же решился признаться Верочке в своем чувстве. С тех пор их отношения перешли в разряд платонических… Хочу особо отметить, что Березову нельзя было ни в чем упрекнуть свою жену — Валентин Иосифович и Верочка встречались только на работе. Возможно, все в конце концов и окончилось бы свадьбой, если бы не Валентин. Это он уговорил Верочку не спешить. Дескать, вот напишет он диссертацию, станет на ноги, получит свое жилье. Ведь в те годы он жил в общежитии. И Верочка, привыкшая во всем ему подчиняться, не спешила. Именно поэтому у них с Николаем так и не было детей. Верочка, в силу каких-то своих принципов, считала, что рожать от нелюбимого человека — это преступление. Шли годы, все оставалось по-прежнему, Савельев защитился, получил свою квартиру и работал над новым научным проектом. Хоть я никогда не относилась к Валентину с симпатией, хочу признать, что ученый он был отменный. Благодаря его разработкам отечественная ядерная физика сделала огромный скачок вперед. Валентин был прекрасным ученым, но человеком, простите за выражение, дерьмовым. До самого последнего времени он не переставал водить Верочку за нос, уверяя, что любит только ее. Правда, это ничуть не помешало Валентину дважды жениться… Я много раз говорила Вере: «Дорогая, он трус и лжец. Сделай над собой усилие, забудь его раз и навсегда». Однако она меня не слушалась и всегда находила оправдание его нехорошим поступкам. К слову сказать, все браки Савельева оказывались неудачными и длились максимум по два года. Видно, не каждая женщина могла вынести каждодневное отсутствие своего мужа. Ведь Савельев дневал и ночевал в институте. Иногда не появлялся дома по трое суток… Когда Вера уехала из Новосибирска, он был в трансе…

— Простите, что я перебиваю вас, — вмешался в монолог Балахов, — но почему Вера перебралась в Воскресенск?

— О, это вообще странная и непонятная история, — задумчиво протянула Ксения Петровна. — Многие были поражены, когда заведующая лабораторией Березова написала заявление об увольнении. В это время академик Савельев как раз закончил работу над очередным, очень важным проектом. Верочка, как всегда, помогала ему производить испытания. Как сейчас помню, в тот день, когда они сдавали результаты этого проекта комиссии, приехавшей из Москвы, Верочка ходила грустная и какая-то потерянная. Я долго пыталась узнать у нее, что произошло. Вера коротко ответила, что, дескать, все в порядке, проект принят, Валентин Иосифович в восторге. Но через неделю она уехала в Воскресенск.

— Это произошло десять лет назад?

— Да, в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году.

— И даже лучшей подруге она не объяснила причину этого внезапного отъезда?

— Нет. Конечно, она придумала какой-то неубедительный предлог типа, что ее давно тянуло на родину и все такое прочее. Но согласитесь, в пятьдесят лет сложно все начинать на новом месте.

— Неужели руководство института даже не попыталось уговорить Березову остаться?

— Конечно, попытались. Не такие уж они свиньи! Но Верочка, когда хотела, могла быть очень настойчивой. Она отыскала какого-то знакомого в министерстве, и тот помог ей уладить все формальности.

— Насколько мне известно, с тех пор Вера Михайловна не раз приезжала в Новосибирск?

— Это вам Снежана сказала?

— Да.

— Она приезжала сюда три раза. Первый — после того, как умер ее муж. Второй — в прошлом году. А третий раз, совсем недавно, в середине июля, — Ксения Петровна горько усмехнулась. — К сожалению, я ее почти не видела. Вера останавливалась у меня, но практически целыми днями торчала у Савельева.

— Неужели они все еще поддерживали дружеские отношения? — искренне изумился Балахов. — Я имею в виду после всего того, что между ними произошло?

— Может быть, вам это покажется парадоксальным, но в нашем возрасте заводить новых друзей поздно. Верочку и Валентина связывало не только то, что на протяжении многих лет они любили друг друга. Они вместе работали, у них было общее дело, общие планы, устремления. Знаете, Верочка была настоящим ангелом. Она умела прощать других, хотя весьма категорично относилась к собственным промахам и ошибкам.

— А разве не ошибка столько лет быть преданной человеку, который долгое время использовал тебя в своих корыстных интересах?

На губах Ксении Петровны заиграла легкая улыбка.

— Вы еще так молоды и категоричны… — вздохнула женщина. — Верочка прекрасно осознавала, что долгие годы она руководствовалась чувствами, но ничуть не жалела об этом. Правда, в последний свой приезд она обронила одну интересную фразу. Вернувшись от Савельева, Верочка, не зажигая света, долго сидела на кухне и смотрела в окно. Заметив меня, совершенно неожиданно сказала: «Я верила и надеялась, что это — досадная ошибка. Бог мой, как я была не права! Но теперь я этого так не оставлю. Пришло время собирать камни, и каждый получит то, что заслужил».

— Интересно, что она имела в виду?

— Не знаю, — пожала плечами Ксения Петровна. — В тот момент я решила, что это касается Валентина, их отношений с Верочкой. Все-таки он столько времени водил ее за нос. Не сочтите меня за нахалку, но я спросила Веру об этом. Она горько усмехнулась и покачала головой. И вдруг я подумала, что это касается Снежаны, ее племянницы…

— Снежаны? А при чем здесь она?

— Ну, — немного смутилась Ксения Петровна, — Вера часто жаловалась на свою племянницу. Ей не нравился образ жизни Снежаны, не нравились ее знакомые, не нравилась работа, которой Снежана занималась. Ведь кроме племянницы у Веры никого не было, и вполне естественно, что она принимала близко к сердцу все проблемы этой юной особы. Так вот, когда Вера сидела у меня такая расстроенная и потухшая и упорно не желала говорить о своих проблемах, я решила оставить ее в покое. Однако перед самым своим отъездом она вдруг сказала мне: «Ксения, если со мной что-нибудь случится, присмотри за Снежаной… Она, конечно, не подарок. Она слишком любит деньги, но она — моя племянница».

— Вы хотите сказать, что Вера Михайловна предчувствовала свою страшную смерть?

— Нет-нет, что вы! Понимаете, в нашем возрасте все может случиться — сердечный приступ, например. Скорее всего, именно это она и имела в виду.

— И это все? — уточнил Балахов.

— Да.

«Я возлагал на этот визит такие большие надежды, а в результате выяснил только одно — Снежана Березова очень любит деньги… — с разочарованием подумал майор. — А кто их не любит, спрашивается? Стремление жить красиво любой ценой — не самый главный человеческий недостаток… Миллионы людей желают купаться в роскоши, но ведь это не преступление».

 

ГЛАВА 4

Они встречались часто — Леха Дардыкин, лучший охранник «Олимпа», и Зоя Метелкина, самая скандальная журналистка Москвы, работавшая в «Совершенно секретно». Они встречались часто, однако старались не афишировать свои отношения. Во-первых, Леха Дардыкин все еще был женат. Он мог, конечно, давно развестись, но что-то упорно удерживало его от этого решительного шага. Наверное, нежелание Зои впустить его, Ле-ху Дардыкина, в свою жизнь. Порой это доходило до абсурда. Каждый раз, когда Дардыкин предлагал пригласить ее друзей на чашечку кофе, Зоя мгновенно переводила разговор на другое. А если он продолжал настаивать, то девушка захлопывалась в своей раковине, словно устрица, и делала вид, что не слышит. Естественно, что Леха обижался, в то же время прекрасно понимая, что в глазах Зои он еще не дорос до того уровня, когда его без всякого стеснения можно смело показывать своим именитым коллегам. Ну кто он, собственно, такой? Обыкновенный парень, выросший в рабочем квартале и не закончивший никаких университетов. Ну что из того, что он умеет здорово драться и когда-то даже занял первое место в городских соревнованиях по самбо? Ну разве этим сейчас кого-нибудь удивишь?

В компании интеллигентных хлюпиков, которые только и могут, что чесать языками, это не являлось аргументом в Лехину пользу. Скорее, наоборот. Раз ты умеешь драться и держать в руках оружие, тогда почему ты так плохо живешь? Почему у тебя нет шестисотого «мерседеса» и дачи в Рублево? Почему в охранном агентстве, где ты работаешь с утра до ночи, зарплата гораздо ниже, чем у банковского работника? Почему, если ты умеешь стрелять, о тебе не говорят в криминальных новостях? Сейчас ведь люди с такими талантами на вес золота. Вон какими миллионами ворочал Солоник, пока его не прихлопнули. Да сейчас все киллеры имеют столько бабок, что и не снилось! И спрос на специалистов подобного класса повышается с каждым днем.

Именно такие мысли читались на лицах друзей Зои, когда они приходили к ним в гости. Было удивительно, что никто из них так и не высказал эти мысли вслух. Обычно они сидели, пили водку, посматривали на Леху, как на прокаженного, открыто демонстрируя пренебрежение. И никого не интересовало, что Леха Дардыкин думает по этому поводу. А ведь он ненавидел зарабатывать бабки нечестным путем. Раз, правда, попробовал, связался с мафией, так потом едва отмылся.

Увы, но, как правило, журналистам неинтересно общаться с порядочными людьми. Им подавай сенсацию. Если бы Леха был киллером, вот тогда бы Зоя гордилась им. Привела бы в свою компанию и похвасталась — смотрите, братцы, с кем я трахаюсь. Да, вы не ошиблись, этот тот самый снайпер, который неделю назад пришил банкира Апельсинова. Все думают, что он давно в Штатах, а он тут, у меня под крылышком. И все бы охали и ахали, косились бы на Леху с уважением и с завистью поглядывали бы на Зою.

Но он не киллер, хотя и стреляет получше многих. Да и дерется неплохо. Только кому это надо? Зое и ее коллегам уж точно нет. Все они одним миром мазаны. Считают, раз ты не умеешь использовать свои таланты по назначению, значит ты — дебил.

Зоя не раз тактично намекала Дардыкину, что если уж ты не бандит и не убийца, то неплохо бы повышать свой интеллектуальный уровень. В прессе просматривать не только последние страницы с анекдотами, но иногда почитывать Толстого и Достоевского. Леха понимал, что Зоя права, но врожденное чувство гордости мешало ему согласиться с ее доводами. Все свободное время он качал мускулы в спортзале, стрелял в тире, а из художественной литературы признавал только Маринину, Корецкого и Воронина.

Несмотря на все шероховатости в отношениях, их роман длился уже полгода. Они познакомились шесть месяцев назад при весьма странных обстоятельствах и почему-то сразу решили, что созданы друг для друга. Спустя некоторое время, когда улеглись бурные страсти и жизнь вошла в привычную колею, Леха вдруг понял, что Зоя — совсем не девушка его мечты. Скорее, наоборот. Независимая журналистка привыкла вести весьма свободный образ жизни — приходила когда хотела, а перед сдачей номера могла вообще не явиться ночевать. Вначале Леха страшно ревновал, закатывал скандалы, пытался шантажировать Зою тем, что уйдет от нее. Но девушка пропускала его угрозы мимо ушей, всем своим видом демонстрируя полнейшее равнодушие к тому, в каком ключе будут развиваться их отношения. В конце концов Леха смирился со своим незавидным положением, в глубине души надеясь, что рано или поздно он сможет найти в себе силы порвать с Зоей навсегда.

И вот этот момент наступил. Только все получилось совсем не так, как Дардыкин себе представлял. В ту ночь они опять поссорились из-за пустяка. Именно так считала Зоя, хотя Леха Дардыкин был уверен, что на этот раз повод для скандала весьма и весьма существенный.

Еще неделю назад Леха предупредил Зою, что как раз сегодня, ровно в шесть, они идут на концерт Алены Свиридовой. Но, как оказалось, в шесть часов вечера в редакции сабантуй, чей-то юбилей или свадьба, о чем Зоя с невинной улыбкой сообщила любовнику пять минут назад. И это после того, как он, словно проклятый, три часа подряд доказывал ей свою мужскую состоятельность.

С трудом сдерживаясь, чтобы не взорваться, Дардыкин спросил:

— И ты, конечно же, не можешь отказаться?

Зоя пожала плечами и сладко зевнула. Она была чертовски соблазнительна в этом черном, прозрачном пеньюаре и чем-то напоминала героиню Мопассана. В любое другое время Леха обязательно сказал бы ей об этом, но сейчас он был страшно зол.

— Ну, не дуйся, любимый, — ласково проворковала Зоя, — я совсем забыла об этом концерте и уже внесла свою долю.

— Долю чего?

— Ну, мы собирали на подарок в складчину. С каждого в редакции по пять долларов. Так что, хочу я того или не хочу, а на пять долларов мне придется напиться.

— Только не надо петь, что ты забыла! Вчера я тебе показывал билеты.

— Да-да, что-то припоминаю, — согласилась Зоя. — Но, повторяю, я уже сдала деньги на подарок. Так что не пойти будет глупо.

— Да черт с ними, с этими бабками. Неужели ты не хочешь провести со мной этот вечер? Или тебе еще не надоели эти рожи? Ведь ты каждый день их видишь.

Зоя весело расхохоталась.

— Господи, Дардыкин! В тебе нет ни капли такта… Да-да, ты неотесанный, как сибирский валенок.

— Не заговаривай мне зубы, — разозлился Леха. — Скажи прямо: пошел бы ты, Дардыкин, со своей Свиридовой куда подальше.

— Ты слишком плохого мнения о моем воспитании. Да, мне не очень нравится эта певица, но не в этом дело.

— А в чем?

— В том, что я и вправду не могу.

Дардыкин с трудом удержался, чтобы не выругаться вслух. Сжал кулаки и процедил сквозь зубы:

— Скажи прямо: тебе стыдно со мной появляться на людях, и не вешай мне лапшу на уши. Я этого не люблю.

— Хватит меня оскорблять! — возмущенно воскликнула девушка. — Если тебя не устраивают наши отношения, можешь отправляться на все четыре стороны.

Она зарылась головой в подушку и сделала вид, что продолжает спать.

«Рано или поздно это должно было случить-ся», — с грустью подумал Дардыкин и отправился собирать свои вещи.

Как ни странно, но он даже почувствовал некоторое облегчение. Теперь он был свободен. Но в следующее мгновение появился непонятный страх — как жить дальше? Все-таки за эти полгода он порядком привязался к Зое. Ему нравилось заниматься с ней любовью, нравилось целовать ее рыжие волосы, нравилось слушать ее негромкий хрипловатый голос.

«Хватит ныть, — мысленно приказал себе Дардыкин. — Она тебя послала. Вышвырнула вон. Неужели ты докатился до того, что будешь перед ней стелиться? Ради чего? Какого хрена мне все это надо?»

Вся Лехина одежда уместилась в одну-единст-венную сумку. Но не только этот факт окончательно испортил ему настроение. Направляясь к двери, Дардыкин с грустью подумал, что ему совершенно некуда идти. Мать, живущая в Сокольниках, никогда не одобряла его отношений с Зоей. Она называла девушку не иначе, как «проститутка» или «шалава», и если бы Леха сейчас поехал к ней, то ему пришлось бы выслушивать целую лекцию о материнской интуиции и тупости великовозрастных сыновей.

Конечно, можно было плюнуть на все и отправиться к бывшей жене. Дардыкин был уверен на все сто, что Наталья примет его даже в такую рань. Но бывшая жена жила с родителями, а те на дух не переваривали беспутного зятька.

«Ладно, поеду в офис, а там посмотрим», — решил он.

Леха оставил ключи на тумбочке в прихожей и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Он был уверен на все сто, что Зоя даже пальцем не пошевельнет, чтобы удержать его. Вероятнее всего, даже не заметит, что он смылся. Быстро заменит его на кого-нибудь другого и будет счастлива по уши, что так легко отделалась…

В пять утра на улице было прохладно. Наверняка ночью ударил легкий морозец. Леха поплотнее закутался в куртку, перебросил сумку с одного плеча на другое и бодро зашагал в сторону станции метро. Воодушевившись идеей сократить путь, Дардыкин свернул за угол дома. Прошел несколько метров и вдруг резко остановился. Что-то было не так в этом темном, старом дворе. Чем-то неуловимо-тревожным была насыщена вся атмосфера.

Дардыкин внимательно огляделся. Он сотни раз проходил по этому маршруту и никогда не замечал, что дома здесь напоминают заплесневевшие, грубые булыжники. А песочница-грибок, благодаря стараниям хулиганов, похожа на уродливого монстра на тонкой ножке. Давно не стриженные кусты зловеще обступали подъезд со всех сторон, неровный асфальт почему-то был серо-бордовый. Он напоминал рождественский пирог, политый густой глазурью. Глазурью красного цвета.

На всякий случай Леха помотал головой, чтобы отогнать непонятное видение. Но это не помогло. Тогда Дардыкин подошел поближе к подъезду. Нагнулся и принялся рассматривать бурые пятна. Пятна были самые что ни на есть реальные и свежие.

«Черт, это же кровь!» — мелькнула догадка.

Он резко выпрямился и замер. Повел ноздрями, словно встревоженный конь. Машинально сунул правую руку под куртку, но тут же вспомнил, что оставил пистолет в офисе. Мысленно выругался, проклиная свою беспечность, и вновь посмотрел на красные полосы. Проследив взглядом их направление, пришел к выводу, что следы ведут в подъезд.

«Ну и что дальше? — спросил он у самого себя. — Будешь изображать героя или позвонишь в ментовку?»

Ситуация была, лучше некуда — пять утра, пустынный московский дворик и свежие кровавые следы на асфальте.

Дардыкин был не в том настроении, чтобы искать приключений на свою задницу. Ко всему прочему безоружный. Однако любопытство взяло верх над осторожностью, и Леха быстро зашагал к подъезду. Поднялся по ступенькам, попридержав дверь, на цыпочках вошел в вестибюль. Здесь было сумрачно и прохладно. И пахло порохом.

«Стреляли совсем недавно: пятнадцать, от силы двадцать минут назад, — констатировал он. — Но где же труп?.. И был ли он вообще?»

Но стоило Лехе завернуть направо, к мусоропроводу, как все его сомнения рассеялись. Труп был. Лежал там, где ему и положено лежать — на полу, прямо под бачком с пищевыми отходами. В луже крови, разумеется.

Дардыкин, затаив дыхание, приблизился к телу и принялся осматривать его с ног до головы. Это был мужчина лет тридцати пяти. Довольно высокий, худой и небритый. Одет в дорогое кашемировое пальто темно-зеленого цвета. Брюнет.

Похож на кавказца. О цвете глаз судить было трудновато — пуля снесла убитому половину черепа.

«Скорее всего, его подстрелили у дома. Он попытался уйти, но бедолаге не повезло — киллеры прикончили его в подъезде… Контрольный выстрел в голову, все как полагается. По всем правилам профессионалов».

В этот момент Леха услышал, как хлопнула входная дверь. Он быстро метнулся в темный проем, искренне надеясь, что ранний визитер его не заметит. Цокот каблучков свидетельствовал о том, чхо в подъезд вошла женщина. Тусклая лампочка скупо освещала вестибюль, но Леха сумел разглядеть обладательницу высоких шпилек. Ею оказалась светловолосая тоненькая девушка в блестящем кожаном плащике. К огромному облегчению Дардыкина, она даже не посмотрела в его сторону. Решительно направилась к лифту и нажала кнопку. И тут Леха услышал тихие, осторожные шаги. Какой-то мужчина спускался со второго этажа. Он шел крадучись, словно вор, и это не могло не насторожить Дардыкина.

Тем временем девушка благополучно села в лифт. Нажала кнопку какого-то этажа, и дверцы со скрипом закрылись. Мужчина, мгновенно сориентировавшись, повернулся на полпути и помчался по ступенькам вверх. Рванул, уже совершенно не таясь.

«Кажется, девушке грозит опасность», — подумал Леха и решил немедленно вмешаться.

Конечно, это было не его дело. В любой другой ситуации он плюнул бы на все и спокойно отправился восвояси. Да, он поступил бы именно так, если бы не труп, лежащий под мусоропроводом. Не было никакой гарантии, что вскоре в подъезде не появится еще один «подарочек».

Обо всем этом размышлял Дардыкин, быстро поднимаясь вверх по лестнице. Он отставал от незнакомца на один пролет, шел почти бесшумно. Слава богу, он умел так ходить. Тихо, незаметно, как кошка. Ступая мягко, с пятки на носок, стараясь дышать неглубоко. Этим премудростям его научили на специальных курсах. Тогда Леха даже не предполагал, что уроки правильного дыхания ему когда-нибудь пригодятся.

Идя по пятам за незнакомцем, Дардыкин прислушивался к шуму лифта, пытаясь угадать, на каком этаже он остановится. А лифт все ехал и ехал, шумно, с натужным скрипом, и казалось этому никогда не будет конца. Внезапно кабина замерла. Дверцы отворились. Незнакомец ускорил шаг. И вдруг он на ходу распахнул куртку, правая рука скользнула к бедру, а левой незнакомец проделал весьма характерный жест, который невозможно было спутать ни с чем… Таким легким, отработанным движением профессионал обычно взводит курок…

Времени на размышления не оставалось. Только считанные секунды на то, чтобы обезвредить киллера. Прямым ударом правой ноги Дардыкин выбил у противника пистолет и, не дав ему опомниться, сделал подсечку. Шума и грохота было много — незнакомец, явно не ожидавший нападения, покатился по ступенькам. Леха помчался вниз, дабы успешно завершить начатое — его фирменный удар в шею вырубил киллера всерьез и надолго. Преступник выразительно хрюкнул и затих. Судя по всему, он не ожидал подобного исхода и, естественно, не был готов к обороне.

Во время этого короткого боя Дардыкин успел заметить, что обладательница яркого плаща преспокойно достала из сумочки ключи и отперла свою квартиру. Воистину у нее были крепкие нервы, если она даже не поинтересовалась, что происходит на лестничной площадке этажом ниже. Впрочем, мало ли пьяниц и бомжей выясняют отношения в столь поздний час? Всю ночь пили, затем решили порезвиться, поразмять кости. И не такое бывает! Вполне достойное времяпровождение для определенной категории населения.

«Ну уж нет, красавица, — мысленно запротестовал Леха. — Тебе не удастся так легко отвертеться. Я тебя что, зря спасал? Придется раскрутиться на чашечку кофе…»

— Эй, мадемуазель! — громко позвал он.

Девушка, уже успевшая переступить порог квартиры, резко обернулась. На ее лице появилось недоумение, смешанное со страхом.

— Не бойтесь, я не кусаюсь, — широко улыбнулся Дардыкин и, перешагнув через неподвижно лежащего киллера, вышел на свет. — Мне нужно поговорить с вами.

— Пошел к черту!

Дверь с треском захлопнулась, послышался скрежет закрываемого замка, и на лестничной площадке вновь воцарилась тишина.

«Ну что, Дардыкин, умыла тебя девица? — грустно усмехнулся Леха. — Так тебе и надо, балбес. Только идиотка в пять часов утра способна вести светские базары с неизвестным мужиком. А эта красавица, судя по всему, таковой не является… Эх, я бы с удовольствием умыл руки, если бы не тот жмурик под мусоркой. И не этот крутой убийца, — Дардыкин с неприязнью покосился на лежащего на ступеньках киллера. — Сдать тебя ментам, что ли? Это, конечно, неплохая идея, но… Нет никакой гарантии, что ты, братец, не отмажешься. И не придешь сюда завтра и не доделаешь свою работу до конца… Да, Леха, ты вляпался. И по самые уши!»

Дардыкин был не из тех людей, которые легко подчиняются обстоятельствам. Скорее, наоборот. Он привык подчинять обстоятельства своим желаниям и стремлениям. Привык действовать и побеждать. Он считал себя бойцом, и если принимал какое-нибудь решение, то упрямо шел до конца. Иногда, если быть искренним, совершенно игнорируя дельные советы окружающих. Но сейчас дельный совет был необходим Дардыкину, как кислород. Как глоток воды в пустыне, как опохмелка алкоголику. Но, как на грех, посоветоваться было не с кем. Мономах, вероятнее всего, спокойно спал в своей квартире. Зоя по собственному желанию отстранилась от его проблем. А больше у Дардыкина никого и не было. Поэтому, наверное впервые в жизни, он пошел на поводу обстоятельств.

В первую очередь Леха поднял оружие, лежащее на полу и внимательно рассмотрел его. Бесшумный малогабаритный специальный пистолет, больше известный под названием «Гроза». Правда, за рубежом его почему-то именуют «пистолетом для убийц». Редкое по нынешним временам оружие. Стреляет бесшумно, бездымно, беспламенно. Любимая пушка спецназовцев в Афганистане. Боевая скорострельность шесть выстрелов в минуту, прицельная дальность до ста пятидесяти метров. Специальный 7,62-мм патрон СП-3.

«Да, игрушка у этого парня высший класс», — не без зависти подумал Дардыкин и, чуть поколебавшись, сунул пистолет за пояс.

Затем тщательно обыскал карманы киллера. И не нашел там ничего важного — ни паспорта, ни какого другого документа, по которому можно было установить личность. Лишь запасные патроны и штурмовой нож «Катран». Так называемый, НВ — нож выживания. Сигареты, неизменный атрибут карманов киллера, тоже отсутствовали. Парень явно усиленно заботился о своем здоровье. Наверное, собирался жить долго.

Штаны киллера держались на узком, кожаном ремне, которому тут же нашлось применение — Леха скрутил этим ремнем руки противника. Пожертвовав собственным шарфиком, особым узлом перевязал ноги. Рот заклеил скотчем, маленький рулон которого всегда носил в кармане. Когда киллер зашевелился, Леха решил не рисковать и вновь применил свой фирменный прием — неуловимое движение пальцев, и противник оказался в нокауте.

Оставалось только позвонить в милицию и сообщить им о готовящемся преступлении. Но перед этим желательно было поговорить с предполагаемой жертвой. Выяснить что почем и все такое прочее… Конечно, можно было бы опустить этот пункт с повестки программы, но Дардыкин все привык доводить до конца. Тем более, что в квартире девушки наверняка имелся телефон.

Леха поднялся на один лестничный пролет и нажал на звонок. Дабы не раздражать хозяйку раньше времени, указательным пальцем прикрыл глазок. За дверью послышались легкие шаги, и тихий голос спросил:

— Это ты, Аскер?

— Это я. Тот самый парень, которого вы пять минут назад послали к черту.

— Что вам надо? Уходите, иначе я вызову милицию!

— Девушка, милая, — ласково пробасил Дардыкин, — милицию вызывать все равно придется. У вас тут труп на первом этаже…

— Какой труп? Перестаньте шутить! Уходите!

— Я не шучу, к сожалению — Леха полез в карман и вытащил удостоверение охранника. — Девушка, вы меня не бойтесь. Я не убийца и не насильник, а частный охранник. Понимаю, вы мне не верите. Поэтому я сейчас поднесу к вашему глазку свою визитку, где черным по белому написано: Алексей Дардыкин, охранное агентство «Олимп», и т. п. и т. д. Там имеется моя фотография. Сравните и убедитесь, что я — это я…

Несколько секунд в квартире стояла тишина.

— Ну что, убедились? — спросил Леха.

— Такое удостоверение не трудно подделать.

— Вы правы. Если вы мне не верите, тогда наберите 02, назовите свой адрес и сообщите, что в вашем подъезде на первом этаже лежит мертвый мужчина. А четырьмя этажами выше — предполагаемый убийца… Не волнуйтесь, я его на время дисквалифицировал.

Девушка недоверчиво хмыкнула.

— Вы что, совсем рехнулись? Случайно не из психушки сбежали?

— Нет, милая. Хотя после того, что мне пришлось пережить, я — потенциальный клиент этого заведения. Да, кстати! Когда будете звонить в милицию, не забудьте упомянуть о том, что этот киллер покушался на вас…

— На меня? Вы это серьезно?

— Серьезней некуда. Между прочим, если бы не я, то в подъезде было бы уже два трупа… Ладно, мое дело маленькое. Я вообще-то спешу, — Леха сделал прощальный жест и заторопился к лифту.

Он был уверен, что девушка купится на эту уловку и обязательно откроет. Во-первых, все бабы любопытны. Во-вторых, страшные трусихи. И эта юная особа, естественно, не была исключением из правил. Собственно, так оно и получилось, как планировал Дардыкин. Не успел он прикоснуться к кнопке вызова, щелкнул замок, и дверь открылась. Девушка, которая минуту назад тряслась от страха, теперь выскочила на лестничную площадку в одном халатике.

— Эй, Алексей, погодите!.. Ведь вас, кажется, так зовут? Если не шутите, то я хотела бы узнать все подробности.

— Подробности чего?

— Ну, — голос девушки дрогнул, — подробности покушения. Вы могли бы зайти ко мне, рассказать, а потом мы бы вместе позвонили в милицию.

Дардыкин сделал вид, что приглашение его удивило. Хотя на самом деле ему не терпелось поближе познакомиться с очаровательной хозяйкой. В том, что она очаровательна, Леха убедился пару минут назад, когда девушка предстала перед ним во всей своей красе. Высокая, стройная блондинка с длиннющими ногами и огромными глазищами. Ее бы на подиум, заткнула бы за пояс саму Синди Кроуфорд!

Вообще-то, несмотря на ангельское выражение лица девушки, Леха не сомневался, что за этой кралей водятся кое-какие грешки. Исходя из собственного опыта, он знал, что профессиональных киллеров заказывают только на тех, у кого рыльце в пушку.

— А как зовут вас? — игриво спросил он, переступая порог.

— Жанна.

В тесной прихожей развернуться двоим было трудновато. Пока Дардыкин снимал обувь, Жанна, дабы не мешать гостю, отступила в комнату. Нервно теребя полы халата, искоса посматривала на Леху. На ее утонченном лице читалось любопытство, смешанное со страхом. Несколько раз Жанна порывалась что-то спросить, но в последнее мгновение передумывала.

— Если хотите позвонить в милицию, телефон в комнате, — наконец сообщила она. — Только вначале расскажите мне об этом… преступнике. И о том, что за труп вы обнаружили в подъезде.

Дардыкин не стал спорить, рассудив, что со звонком в милицию можно и подождать. И никуда этот киллер не денется. Будет лежать себе спокойненько в уголочке и тихо сопеть под нос.

Вслед за хозяйкой Леха прошел в комнату, сел на диван и с любопытством огляделся. Будучи по натуре неисправимым бабником, он даже в подобной ситуации решил не терять времени даром. Прежде чем приступить к обстоятельному изложению событий, нахально потребовал принести кофе. Жанна здорово удивилась, но не стала перечить. Вышла на кухню, оставив гостя одного.

Пока девушка грохотала посудой, Дардыкин принялся внимательно изучать апартаменты. Квартирка Жанны оказалась маленькой, однокомнатной хрущевкой. Запущенной, неуютной, забитой допотопной мебелью. Обои старые, ковер на стене выцветший, обивка на диване протерта до дыр. Однако в этой нищете имелся и свой маленький оазис — в углу стоял фирменный телевизор и дорогой видеомагнитофон.

— Кофе готов, — мягко напомнила о себе Жанна и предложила: — Пошли на кухню?

— Пошли.

Кухня в отличие от комнаты, имела более привлекательный вид. Тут было гораздо чище. Но не более. Уютом и здесь не пахло. Стандартные кухонные шкафчики, стол, даже не застеленный скатертью, вилки и ложки стоят прямо в стеклянном стакане. Леха поймал себя на мысли, что Жанна живет как-то странно. Словно ей глубоко наплевать на все, что касается быта. Почему такая красивая девушка так запустила свой дом? Причин могло быть несколько, но Дардыкин решил не ломать голову по пустякам. В конце концов, в этой квартире он в первый и последний раз. Жениться на Жанне он не собирается, сватать кому-нибудь — тоже. Так какие, собственно, проблемы?

— Ну, так и будем молчать? — первым нарушил тишину Дардыкин.

Девушка удивленно усмехнулась.

— По-моему, мне рассказывать нечего. Это вы горели желанием поведать мне про свои подвиги.

— Ладно, слушайте, — легко согласился Леха и достаточно подробно изложил то, что приключилось с ним полчаса назад.

Жанна слушала его даже очень внимательно. Не перебивала ненужными вопросами. Не округляла глаза и не говорила: «Какой ужас!» Просто спокойно пила кофе, иногда поглядывала на свою чашку, иногда на Дардыкина. Когда Леха закончил, тяжело вздохнула и устало проговорила:

— Во все, что вы сейчас рассказали, верится с большим трудом. Тот парень внизу, похожий на кавказца, наверняка мой знакомый. Нет, не приятель. Скорее, знакомый моего приятеля. Убитого зовут Аскер. Он чеченец. Я видела его всего один раз, и что он делал здесь в такое позднее время, я не знаю.

— Время, скорее, раннее, — заметил Леха.

Теперь он поглядывал на Жанну с некоторым сомнением. Дардыкин точно помнил, что когда он позвонил в дверь, девушка спросила: «Это ты, Аскер?» Так что все россказни про то, что она его не ждала — бред сивой кобылы. Но Леха решил не строить из себя следователя. Он просто спросил:

— А что вы думаете по поводу того, второго? Профессионального киллера.

— Я не представляю, кто мог меня заказать. У меня нет врагов, я не занимаюсь ни политикой, ни бизнесом. Работаю обыкновенной секретаршей в фирме среднего масштаба. Фирма, между прочим, вот-вот развалится. Мой шеф не ворочает бешеными суммами, вовремя платит налоги. Так что не вижу причин для паники.

— Но я своими глазами видел, как этот шустрый парень шел за вами. Я видел, как он доставал свою пушку, как целился…

— Он мог случайно перепутать подъезд. Или дом. Или улицу…

— Не мог. Я уверен, что убийца поджидал именно вас. Во-первых, он был точно осведомлен, во сколько вы придете домой. Во-вторых, вас трудно с кем-нибудь перепутать.

— Да это глупо и нелепо! — Жанна громко расхохоталась. — Кому я нужна?!

— А чем занимается, точнее, занимался ваш знакомый Аскер? Может, все дело в нем?

— Я видела его всего один раз, в ресторане, — с раздражением повторила Жанна. — Он приятель моего друга, который занимается бизнесом. А мой друг в данный момент в отъезде. И, честно говоря, я его не видела уже много месяцев.

— Короче, я могу звонить в милицию? — уточнил Леха.

— А зачем вы это у меня спрашиваете?

— А затем, что оперативники будут задавать мне кучу вопросов.

— И что?

— А то, что мне придется рассказать им все, что вы только что услышали. И про киллера, и про вас. Это мне вы можете вешать лапшу на уши, что у вас нет врагов, что фирма, в которой вы работаете, скоро объявит себя банкротом. И то, что убитого парня вы видели всего один раз. Я выслушаю вас и уйду. А вот менты будут вас трясти, как липку. Даже, если вы — несостоявшаяся жертва. В конце концов, они могут допросить киллера. А он точно признается, почему торчал в подъезде в такую рань…

— Послушайте, — устало проговорила Жанна, — мне все равно. Я не имею к этому никакого отношения. Телефон в комнате, идите и звоните.

В этот момент Леха услышал несколько негромких хлопков, похожих на выстрелы. Ему показалось, что эти звуки доносятся с лестничной площадки. Вообще-то в панельных домах всегда была хорошая акустика, поэтому Дардыкин мгновенно насторожился.

— Вы ничего не слышали? — спросил он у девушки.

Та пожала плечами.

— Нет.

— Извините, я на минутку.

Он вскочил с табуретки и ринулся в прихожую, на ходу вытаскивая из кармана конфискованный пистолет. Отпер входную дверь и осторожно выглянул в коридор. Там было пусто и тихо. Услышав за своей спиной шаги, не оборачиваясь, прошипел:

— Жанна, идите в комнату.

Удостоверившись, что девушка исполнила приказание, вышел из квартиры и осмотрелся. На лестничной площадке пахло порохом. Все сомнения разом рассеялись, и Дардыкин, предчувствуя неладное, ринулся туда, где оставил связанного киллера.

Убийца лежал на том самом месте, почти в той же самой позе, но теперь он вряд ли бы сгодился на роль свидетеля. Теперь ему больше подходила роль клиента морга. Проще говоря, покойника. Несколько выстрелов в грудь, и в подъезде стало еще на один труп больше.

Перепрыгивая через ступеньку, Дардыкин бросился вниз по лестнице. Конечно, он здорово рисковал. Если те, кто застрелил киллера, все еще находились в подъезде, быть ему потенциальным кандидатом в мертвецы. Но он верил в свою удачу и профессионализм. Тем более, что у него было оружие. Пистолет для убийц, а это, вам, не хухры-мухры!

Дардыкин благополучно спустился вниз, так и не встретив никого на своем пути. Вышел на улицу, огляделся. Сердце бешено стучало, и Леха, торопливо разорвав пачку сигарет, закурил. И вдруг на него что-то нашло. Какое-то предчувствие, что ли? Такое с ним случалось только два раза в жизни. И оба раза в Чечне. Повинуясь инстинкту, Дардыкин упал на грязный асфальт, и в это самое мгновение над его головой прогрохотала автоматная очередь. Взвизгнули тормоза, как показалось Лехе, прямо над ухом. Какая-то машина метнулась в переулок. Почти во всех окнах дома, стоящего напротив, загорелся свет…

«Пожалуй, с вызовом ментов я промахнулся, — вдруг подумал Дардыкин. — Надо было звонить им сразу, а не базарить с этой красоткой… А теперь мне надо срочно делать ноги, а то еще, чего доброго, эти убийства навешают на меня».

 

ГЛАВА 5

Мономах терпеть не мог опаздывать. Но больше всего не любил, когда опаздывают другие. Сам он всегда старался выезжать из дома заранее, делая скидку на всякие непредвиденные обстоятельства, типа пробки на дорогах. К этому Мономах приучил почти всех своих сотрудников, начиная от секретарши и заканчивая охранниками. В агентстве было только одно исключение — Леха Дардыкин. В отличие от своего пунктуального шефа он никогда никуда не приходил вовремя. В лучшем случае опаздывал минут на пятнадцать. В худшем — появлялся в офисе ближе к обеду. Вначале, когда их агентство только набирало обороты, Сергей Толоконников не мог понять, как такого балбеса, как Леха, терпят их клиенты. Когда тебе необходимо немедленно отправляться на деловую встречу, а твой охранник где-то задерживается — это уже не шуточки. Но, как ни странно, нареканий со стороны «новых русских» никогда не поступало. Чем подкупал их Дардыкин, каким образом оправдывал свои опоздания — эти вопросы так и остались для Моно-маха загадкой. Клиенты были до смерти довольны своим охранником и иногда даже приплачивали сверхурочные. Так что «пунктуальность» Лехи никак не сказывалась на их совместном бизнесе.

Впрочем, в глубине души Мономах прекрасно понимал этих «новых русских». Дардыкин был профессионалом и позволял себе расслабиться только в том случае, когда не чувствовал реальной угрозы. А чутьем он обладал отменным. В критической ситуации Леха умудрялся собраться за рекордное число секунд, действовал смело и решительно, рисковал ровно настолько, чтобы самому не оказаться в дураках. В результате — вполне заслуженная слава самого лучшего телохранителя, который не предаст и не подведет.

Мономах любил и уважал Леху и прощал ему многие слабости. Тем более, что этот недостаток был чуть ли не единственным недостатком Дардыкина. Ну не может человек приходить на работу ровно в девять, ну и ладно. Не велика беда…

Именно об этом размышлял Мономах, подъезжая к дому, где находился офис «Олимпа». Они взяли в аренду это помещение два месяца назад. Конечно, пришлось выплатить приличную сумму, но Сергей надеялся, что рано или поздно это себя оправдает. Все-таки офис почти в самом центре Москвы, на Малой Ордынке.

Проезжая по Зацепскому валу, Мономах подумал, что за последние несколько лет Москва здорово изменилась — супермаркеты, яркая реклама, непривычно чистые улицы. Плюс ночные рестораны и кафе, как на Западе. Только ходит туда преимущественно околомафиозная публика, а простые российские граждане ни сном ни духом не ведают, какая в этих заведениях кухня.

Подкатив к знакомому зданию с неяркой вывеской «Олимп. Охранное агентство», Мономах свернул в арку и, проехав несколько метров, остановил машину. В этом дворике он обычно ставил свой автомобиль, темный, сверкающий «БМВ», сделанный в Германии на заказ. Сергей отдал за эту машину свои последние сбережения, но никогда не жалел об этом. Автомобиль помог ему преодолеть некоторые комплексы, уверовать в свою независимость. Ведь теперь Мономах мог в любое время дня и ночи сорваться с места и поехать куда угодно. Салон авто был сверху донизу напичкан электроникой, даже спуск для инвалидной коляски вызывался определенной командой. Этот автомобиль был чудом нынешнего века, и Мономах был уверен на все сто — создателю этого произведения искусств необходимо дать Нобелевскую премию. И не только за научные достижения…

Выбравшись из салона, Мономах запер все дверцы и включил сигнализацию. И вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Крутанув рычаги управления, повернул коляску и удивленно вскинул брови — в нескольких метрах от него стоял Дардыкин. Стоял и спокойно курил. И делал вид, что оказался в этом месте совершенно случайно.

«Кажется, он опять вляпался в какую-нибудь историю, — подумал Мономах, подъезжая поближе. — Иначе бы не пришел на работу в восемь утра».

— Привет, — как ни в чем не бывало поздоровался Леха и улыбнулся. — Ну что, пошли? Сегодня я, как никогда, готов к труду и обороне.

Мономах знал Леху Дардыкина как облупленного, поэтому удержался от всяческих расспросов. Естественно, до поры до времени. Леха должен был созреть для разговора, а иначе задушевной беседы могло и не получиться. Дардыкин терпеть не мог, когда кто-то лез к нему в душу. Даже если этот кто-то — твой любимый шеф и лучший друг в одном лице.

Приветливо кивнув охраннику, дежурившему у черного входа, Мономах проехал в вестибюль и направился к лифту. Непривычно молчаливый Леха следовал за ним, словно привязанный. Обычно он шутил, балагурил, заигрывал с симпатичными уборщицами. Но сегодня Леха так старательно скрывал свое дурное настроение, что это бросалось в глаза.

Девушка, которая убирала в холле, проводила Дардыкина недоуменным взглядом. А пожилая лифтерша даже поперхнулась, когда Леха не сказал ей свое традиционное «доброго здоровьечка Марьивановна». Короче, если бы Дардыкин вдруг решил подрабатывать в ФСБ секретным агентом, то на его рассекречивание ушло бы не больше двух часов…

На лифте Мономах и Дардыкин поднялись на второй этаж. Затем по пустынному коридору направились к своему офису. За редким исключением секретарша приходила к девяти утра, а сейчас было только начало девятого. Поэтому Мономах сам отключил сигнализацию и, достав ключи, отпер дверь кабинета. Все это время Леха молча стоял сзади, переминаясь с ноги на ногу. Проще говоря, корчил из себя обиженного судьбой бойскаута.

— Кофе будешь? — спросил Сергей, снимая куртку и, не дождавшись ответа, предупредил: — Если будешь, сделай сам.

— Тогда не буду. Спасибо.

— Ладно. Я тоже сегодня не настроен на расслабон. Значит, так, садись и слушай. Я хочу серьезно с тобой поговорить.

Леха послушно сел на диван и, забросив ногу на ногу, с предельным вниманием уставился на Мономаха.

— У нас появилась реальная возможность неплохо заработать. Знаешь генерала Боброва?

— Того самого?

— Да. Того самого. Так вот, генерал Бобров страстно желает, чтобы мы его охраняли.

— И когда это ты успел заключить с ним договор? — с обидой спросил Леха. — Только вчера виделись, и ты мне ничего не сказал.

— На то имелись веские причины, — признался Мономах. — Честно говоря, я не в восторге от этой почетной миссии.

— Ты что?! — возмутился Дардыкин. — Да это же шикарная реклама нашему «Олимпу»! Теперь наши клиенты будут записываться к нам в очередь!

— Не уверен, что это поднимет наш авторитет. Генерал Бобров — скользкая личность… Но выбирать не приходится. Тем более, что он платит хорошие деньги… Да, скажу тебе по секрету. Генерал Бобров обещал познакомить меня с известным немецким хирургом. И оплатить мою операцию.

— Да ты что?! — впервые за сегодняшнее утро на лице Лехи промелькнуло удовлетворение. — Да это же подарок судьбы! Ну, Серега, не упусти свой шанс! Теперь я буду охранять генерала с удвоенным вниманием!

Мономах, не обращая внимания на бурный восторг Дардыкина, спросил:

— Кто из ребят сейчас свободен?

— Группа Ивана Петровича — Сеня, Игорек и Кирилл.

— Вот их и пошлешь на дачу Боброва. Они должны находиться там круглые сутки. Никуда не отлучаться. Ни с кем не вступать в контакт…

— Постой, — перебил Леха. — Я почему-то решил, что Бобров нанимает нас для личной охраны.

— Для личной охраны у него есть свои люди. На даче он бывает каждые выходные, и на это время отпускает своих телохранителей. Так что работы всем хватит. Тем более, если верить его словам, генерала не раз пытались убить. И как раз в то время, когда он отдыхал на даче.

— Послушай, Сергей, давай я сам поеду туда! — с энтузиазмом предложил Дардыкин. — Давно мечтал отдохнуть на природе, расслабиться, дурака повалять.

— Во-первых, ты мне нужен здесь. Во-вторых, там расслабляться не придется… И вообще, что за дела? Приказы не обсуждают. Ребята справятся сами. И вполне успешно.

— Не сомневаюсь, — буркнул Леха и обиженно поджал губы.

— Если тебя так волнует безопасность Боброва, можешь держать с ними круглосуточную связь и контролировать ситуацию. В случае необходимости подъедешь. Здесь недалеко.

— А что, у нас какие-то срочные дела?

— Срочных дел нет, но в любое время могут появиться. Так что отправляйся в спортзал и предупреди Ивана Петровича. Я обещал Боброву, что мои люди прибудут на дачу завтра, ровно в одиннадцать.

— Послушай, Мономах, я очень хочу охранять этого генерала, — пряча глаза, сообщил Леха. — Понимаешь, мне это очень нужно. Я ведь тебя никогда ни о чем не просил. А теперь прошу — отправь меня на эту чертову дачу!

— Что-то произошло?

Дардыкин замялся. Пожал плечами, буркнул что-то неопределенное, встал и подошел к окну. В эту минуту он показался Мономаху каким-то растерянным, удрученным и ужасно одиноким.

— Что с тобой? — уже настойчивее спросил Мономах. — Ты поссорился с Зоей?

— И это тоже. Не зря говорят — одна беда не ходит.

— Размолвка с Зоей — не такая уж большая трагедия. Помиритесь. Вы же и раньше ссорились, но ты никогда не переживал по этому поводу.

— Мне нужно уехать из Москвы, — твердо заявил Дардыкин. — И чем быстрее, тем лучше. Вот я и подумал, что вариант с охраной дачи — подарок судьбы.

Помолчав несколько минут, он стал рассказывать. Кому-нибудь постороннему эта история показалась бы невероятной, а поступки Дардыкина весьма нелогичными и странными. Но Мономах слишком хорошо знал своего друга, чтобы охать и изумляться. Леха умел влипать во всяческие опасные приключения. Это была еще одна из сторон его характера — бесцеремонно вмешиваться в чужие проблемы, принимая первый удар на себя. Поэтому Мономах ничуть не удивился, что именно Леха заметил следы крови на асфальте, а затем и труп в подъезде. Кто другой прошел бы мимо, а если уж увидел, то не стал разбираться, что к чему. Просто вызвал бы милицию.

И все-таки, слушая Леху, Мономах не мог избавиться от ощущения тревоги. Откуда и почему взялась эта самая тревога, он не знал.

— …и когда я понял, что увяз по самые уши, то быстренько смылся, даже не попрощавшись с Жанной, — наконец со вздохом закончил Дардыкин и с выжиданием посмотрел на Мономаха: — Ну, что скажешь?

— Теперь понятно, почему ты пришел на работу на два часа раньше! — улыбнулся тот.

— И это все?

— А что еще ты хотел от меня услышать? Ты и сам все прекрасно понимаешь. Не надо было разыгрывать из себя благородного разбойника, а сразу же вызвать милицию. И с пистолетом про-машечка вышла. Он все еще у тебя?

— Да.

— Дай-ка мне его.

Леха вытащил из кармана конфискованное оружие и положил на стол. Несколько минут Мономах молча рассматривал пистолет, а затем сказал:

— Неавтоматический двуствольный пистолет с откидным блоком стволов. МПС, или «Гроза»… Название многообещающее, да? Не самая плохая игрушка, но и не самая хорошая. У киллеров он не в почете. Хотя его конструкция не предусматривает дополнительных приспособлений типа глушителя. Сейчас, когда имеется из чего выбирать, эти парни предпочитают импортные аналоги. Надежнее и удобнее. А в этой пушке после одного выстрела патронник здорово нагревается. Скорострельность снижается. Неудобно… Знаешь, а я, пожалуй, попытаюсь узнать, кто настоящий хозяин этого пистолета.

— Каким образом?

— Свяжусь со своим старым приятелем из ФСБ и попрошу проверить, на кого зарегистрирован этот номер. Если из этого пистолета кого-то убрали, у них имеется информация на этот счет. Так что, Леха, не волнуйся. Найдем мы этих заказчиков, и снимут с тебя все подозрения.

Дардыкин вздохнул с явным облегчением.

— В общем-то я не волнуюсь. А если и волнуюсь, то не за себя.

— Что, опять влюбился? — с сарказмом уточнил Мономах. — И опять стройная, длинноногая и несчастная?

— Угадал. Все при ней. Только она какая-то зашуганная. Почему?

— Не забывай, что сегодня утром ее едва не убили. А в такой ситуации любой, даже самый крутой мафиози, будет чувствовать себя не очень-то комфортабельно.

— Но Жанна сказала, что понятия не имеет, за что ее заказали. А может, это и вправду ошибка?

Мономах ничего не ответил. Лишь грустно улыбнулся и покачал головой. Он не переставал удивляться наивности Дардыкина, этого большого ребенка, которого обвести вокруг пальца было так же легко, как пятилетнего малыша. Особенно, если лапшу на уши ему вешала хорошенькая женщина. Ради прекрасных глаз Леха был готов на любые, самые невероятные подвиги. Нельзя сказать, что Дардыкин был олухом по жизни. С мужиками он держал ухо востро и умел давать достойный отпор. А вот с женщинами…

— Чего такой невеселый? — вдруг напомнил о себе Дардыкин.

— Вот, задумался над смыслом жизни…

— И что надумал?

— А то, Леха, что живем мы с тобой как-то неправильно. Гоняемся за собственными тенями и не думаем о будущем. Только и делаем, что пашем беспробудно. И днем нет покоя, и ночью. Нет времени даже о себе подумать.

— Ну и что тут такого? — удивился Дардыкин. — Хочешь хорошо жить, умей вертеться. Каждый вертится как может.

Он не любил, когда Мономах начинал говорить с ним какими-то загадками. Не любил, потому что не всегда понимал, в чем суть Серегиных откровений.

— Вот ты, герой-любовник, прыгаешь из одной постели в другую, — задумчиво продолжил Мономах, — и все без толку. Твои женщины похожи друг на друга как две капли воды.

— Ну не скажи.

— Я не о внешних данных. Я об отношении. Все они относятся или относились к тебе, мягко говоря, несерьезно…

— Послушай, ты что, сегодня не с той ноги встал? — перебил Дардыкин и тут же прикусил язык, поняв, что сморозил бестактность. Покраснел и пробормотал что-то невнятное.

Мономах задумчиво улыбнулся и покачал головой.

— Я, Леха, на тебя не обижаюсь. Мне даже приятно, что ты иногда забываешь о моей беспомощности. Только вот другим почему-то эта инвалидность как бельмо на глазу. Все, кому не лень, считают нужным высказать свои соболезнования… Ладно, хватит разводить лирику. Вернемся к нашим проблемам. Пистолет я оставлю у себя. И не качай головой, это решено.

— А что с Бобровым?

— Я повторяю: ты мне нужен в Москве. Так что ребята отправятся без тебя.

Леха горестно вздохнул, но решил не перечить.

— Ладно. Только мне негде жить. К Кириллу попроситься, что ли?

— А жена? Не хочешь позвонить ей?

— Нет. Я ее не люблю.

— А почему не разводишься?

— Не хочу. Волокиты много… Хотя, наверное, надо бы — Леха поморщился, словно съел кислое яблоко. — Ох, ненавижу таким дерьмом заниматься. Бюрократы хреновы, наплодили законов! Даже развестись проблема!

— Ладно, Леха, время не ждет. Поезжай в спортзал и сообщи Ивану Петровичу координаты дачи Боброва. Она находится за Домодедово, в районе Барыбино. Это примерно шестьдесят километров от Москвы. Деревня Быковка. Думаю, для охраны четырех человек вполне достаточно.

В те дни, когда Бобров будет там появляться, мы пришлем еще двоих. Да, не забудь сказать им, чтоб захватили карту… Не дай бог, заблудятся… На даче их будут ждать охранники генерала. Они все покажут и расскажут. Передай Ивану Петровичу, что как только прибудут на место, пусть свяжутся со мной. Все понятно?

— Понятно, — кивнул Леха. — Все передам, не волнуйся.

 

ГЛАВА 6

За неделю интенсивной работы майор Балахов и его группа не продвинулись ни на шаг в расследовании убийства академика Савельева. Были опрошены десятки научных сотрудников, соседи, знакомые и родственники тех же сотрудников и соседей. Все они тщательно проверялись на возможность контактов с мафиозными структурами. Ведь убийцы, судя по всему, были профессионалами — после себя они не оставили никаких улик и отпечатков пальцев. Действовали четко и слаженно — зашли, выполнили заказ и словно сквозь землю провалились.

Не нашлось ни свидетелей, ни фактов, подтверждающих версию, выдвинутую Балахо-вым, — Савельев хорошо знал хотя бы одного из преступников и поэтому без колебаний впустил их к себе в квартиру. Иначе как можно было объяснить то, что старый академик не поднял шума. Время ведь нынче неспокойное, тут даже самый беспечный гражданин, прежде чем открыть дверь, посмотрит в глазок.

Версия рассыпалась на глазах, но Балахов не отчаивался. Он знал, что рано или поздно судьба вознаградит их за добросовестный и кропотливый труд. Так оно, собственно, и случилось.

Первую хорошую новость принес Петр Ясин-цев. Несколько дней подряд он работал со своими осведомителями, пытаясь разузнать, не получал ли кто-нибудь из местных киллеров подобный заказ. Добыть такую информацию всегда сложно.

Среди бандитов враждующих группировок существует негласный договор — своих выдавать только в исключительных случаях. Даже если кто-то, в силу определенных обстоятельств, становился стукачом, то стучал «по-маленькому» и так, чтобы никто не узнал. Ведь когда происходит утечка важной информации, рано или поздно, но виновника «вычисляют». И тогда ему крышка.

Поэтому Петр Ясинцев, работая с осведомителями, не останавливался ни перед чем. В ход пошло все — деньги, угрозы, обещания и даже лесть. И в конце концов удача ему улыбнулась.

Один из боевиков Марика, лидера самой влиятельной новосибирской группировки, раскололся. Он был смертельно обижен на своего бригадира за то, что тот по пьяни изнасиловал его сестру. Марик же никак не прореагировал на это происшествие. Возмущенный до глубины души бандит жаждал мести. Конечно, он мог убить обидчика, но такой исход казался ему слишком несправедливой карой. И тогда он, найдя свободные уши в лице лейтенанта ФСБ Ясинцева, заговорил…

— Я знал, что Степан давно искал со мной встречи, — спустя несколько часов после разговора докладывал Петр. — Но понятия не имел зачем. Вообще-то, если бы не непредвиденные обстоятельства, то не видать нам его откровений как своих ушей. Короче, Степан сообщил мне, что две недели назад к Марику приезжали трое чеченцев. Двое — так, мелкая шушера, а один — крутой. То есть не пешка в большой шахматной игре. Умный и хитрый. Настоящий босс. А Марик, хотя и причисляет себя к славянам, поддерживает контакты и с остальными бандитскими группировка-ми. В частности, с чеченцами у него очень тесные отношения. Сам Степан терпеть не может «черномазых». Я, между прочим, цитирую… Так вот, Степан уже давно зрел, чтобы переметнуться во вражеский стан. Все ему денег мало. А тут еще и конфликт с Мариком. Вот парня и прорвало… Так о чем это я?

— О Степане и о чеченцах, которые приезжали к Марику, — подсказал Балахов.

— К чеченцам я вернусь чуть позже. Я не слишком путано объясняю? Нет?.. Так вот, из всей информации, выданной Степаном в порыве отчаяния, меня заинтересовала только одна. Оказывается, у Марика в милиции есть свои люди, которых он периодически нанимает в качестве охранников. Перевозки крупных сумм или товара. Все делается на законном основании, в соответствии с договором. Одним словом, одноразовый заказ. Только мне доподлинно известно, что этих ребят из милиции частенько используют не по назначению. Например, для сведения счетов с недругами, точнее, для их нейтрализации… Представьте такую картину — врывается в ресторан, где любят посидеть боевики какой-нибудь группировки, спецназ в полной экипировке. Все как положено — автоматы, маски, камуфляж, своеобразный жаргон. Арестовывают обалдевших от неожиданности бандитов, сажают их в «уазики», «боевиковские» машины также забирают с собой. На следующий день лидер группировки связывается со своими людьми в милиции и интересуется судьбой задержанных боевиков. Но оказывается, что в эту ночь правоохранительные органы не проводили никаких мероприятий.

Среди арестованных таких-то и таких-то не значится. Парни, которые сидели в ресторане, исчезают бесследно…

— И к чему ты клонишь? — уточнил Балахов.

— Пробую провести параллели между нашим расследованием и приездом гостей Марика. Если верить Степану, то в тот период, когда приезжали чеченцы, Марик нанимал милиционеров для какой-то важной и срочной работы. Не для охраны груза, не для перевозки денег и не затем, чтобы нейтрализовать конкурентов. Марик нанимал милиционеров для своих южных гостей! Так сказать, выступал в роли посредника. За все услуги платили чеченцы, и платили немало… Вот мы тут дружно ломали голову, что заставило академика Савельева впустить преступников в свой дом? Ведь он, если верить показаниям соседей, был подозрительным и осторожным. Никого к себе не приглашал, бывших коллег принимал только по предварительной договоренности… А ведь экспертиза установила, что замок не был взломан!

— Преступник мог открыть дверь своим ключом, — предположил Мельников.

— Все запасные ключи хранились у академика в столе.

— Не трудно заказать копию.

— Каким образом? Не забывай, что Савельев почти никуда не отлучался. Выкрасть ключ из его квартиры так же сложно, как мне или тебе отправиться на Луну.

— И что?

— А то, что преступники попали в квартиру обычным способом — позвонили, им открыли, они вошли.

— Я с тобой совершенно согласен, — кивнул Мельников. — А возражаю из вредности.

Он улыбнулся и посмотрел на майора Балахо-ва — как тот реагирует на их словесную перепалку, так сказать, обмен мнениями. Петр и Андрей, работая в паре, частенько дискутировали, и, как ни странно, во время подобных споров рождалась истина. Балахов с превеликим удовольствием поддержал бы игру, но у него не было веских доводов, чтобы уложить своих подчиненных наповал. Поэтому он придал лицу многозначительное выражение и промолчал.

Петр нахмурился, почесал подбородок и поднял глаза.

— Черт, потерял мысль… Так на чем мы остановились?

— Мы решили, что Савельев доверял этому человеку, как самому себе, — напомнил майор.

— Да, но среди его знакомых таковых людей не существует! — Петр обвел всех торжествующим взглядом. — Все в один голос утверждают, что характер у покойного академика был отвратительнейший. К нему, если и заглядывали, то по крайней необходимости. Он и открывал-то не всем! А тут вдруг такое радушие и беспечность.

— И каким образом это увязывается с чеченцами? — удивился Балахов. — Ты хочешь сказать, что это они его убили?

— Я не знаю. Вероятнее всего… Если верить Степану, то двое чеченцев, те, которые попроще, уезжали из Новосибирска в спешном порядке в тот самый день, когда умер Савельев. Если верить заключению экспертизы, то академика убили днем. Марик провожал гостей вечером. Совпаде-ниє? Я не верю в такие совпадения. Тем более, что чеченцы были веселы, уверенны в себе и производили впечатление людей, удовлетворенных результатами командировки… Один из них даже сказал на прощание: «Скоро вы о нас услышите!» Интересно, что он имел в виду?

«Этого еще не хватало, — похолодел майор. — Значит, в игру вступили чеченцы. Вероятнее всего, чемоданчик попал к ним во время войны. Тогда везде творилась такая неразбериха, что даже простой солдат мог вынести со склада с десяток гранатометов. Не говоря уже о чемоданчике… Но любая ядерная мини-установка — не более, чем игрушка, если не знать кодов запуска. Теперь понятно, для чего чеченцам был нужен Савельев. Только те, кто создал эту адскую машину, знали, как ее запустить…»

Балахов постарался ничем не выдать своего волнения и как можно спокойнее спросил:

— Ты говоришь, из Новосибирска уехали только трое?

— Да. Один остался. По-прежнему гостит у Марика. Наслаждается радостями жизни в его загородном доме и, судя по всему, в ближайшее время никуда не собирается.

— Тебе удалось выяснить, кто он такой?

— Да. Некий Алехан Тарамов — бизнесмен. Так что тут не подкопаешься. Мало ли какие дела у него могут быть в Новосибирске. Уверен, что у него все документы в полном порядке.

— Алехан Тарамов, говоришь? Черт побери! Да это как раз наш клиент! — возбужденно воскликнул майор. — Он один из основателей чеченской группировки. Занимается торговлей оружием и прочими грязными делишками. Но брать его просто так, без веских причин, нельзя. Он и вправду хитер и изворотлив. Как вы считаете, зачем он приехал сюда? Может, договариваться о новых поставках оружия или наркотиков?

— Ответа на этот вопрос у меня нет, — развел руками Ясинцев. — Зато я могу объяснить, почему Савельев открыл дверь без всяких проволочек.

— Объясни.

— Вот скажи, Андрюха, — вдруг обратился Петр к Мельникову, — как бы ты поступил в подобной ситуации? Сидишь ты дома, работаешь. Вдруг звонок. Ты подходишь к двери, смотришь в глазок. На лестничной площадке стоят двое омоновцев. Спрашиваешь: «кто», тебе отвечают: «милиция» и показывают удостоверения. Твои действия?

— Ну, — улыбнулся Мельников, — набрасываю цепочку, открываю дверь и тщательно изучаю удостоверения. Затем звоню в то отделение, где по документам числятся эти ребята, и спрашиваю, работает такие у них или нет.

— Правильно. Тебе отвечают, что старший лейтенант такой-то у нас служит. И такой-то тоже. Только сейчас они на задании. Твои сомнения рассеялись. Тебе даже стыдно за свою недоверчивость. Ты возвращаешься к двери и, извинившись, впускаешь омоновцев в квартиру. И вот тут начинается самое интересное. Откуда ни возьмись к тебе в дом заскакивают вооруженные люди. Стражи порядка немедленно исчезают, а ты остаешься один на один с преступниками. Думаю, примерно по такой схеме действовали чеченцы. Савельев был так ошарашен, что не сумел вовремя сориентироваться. Но зачем им было его убивать?.. Андрюха, ты, кажется, хотел что-то сказать?

— Да. Интуиция мне подсказывает, что убийство Савельева связано с его научными разработками. Только вот с какими? Академик уже много лет на пенсии и ничего нового не изобрел. Значит, надо хорошенько покопаться в его прошлом. Вернуться к тому времени, когда он был полон сил и энергии и работал в институте. Мне кажется, узнай мы причину, по которой убили Савельева, и вычислить преступника будет очень просто.

— Ты так думаешь? — с сарказмом спросил Ясинцев.

— Я уверен, что тот, кто навел чеченцев на академика, в недалеком прошлом имел непосредственное отношение к научным проектам Савельева. Возможно, даже работал под его началом. Ведь проекты Савельева были засекречены. О них знали весьма немногие — заказчики и те, кто помогал академику. Маловероятно, что тот, кто сдал Савельева чеченцам, все еще работает в институте. Значит, круг поисков заметно сужается.

— Все это похоже на правду, — согласился Ясинцев. — И если мы попали точно в цель, то я нам, ребята, не завидую. Попомните мое слово, это дело зависнет. Даже если мы хорошенько потрясем Марика, и он сообщит нам координаты этого Алехана Тарамова. Даже если прокуратура выдаст ордер на его арест. Даже если мы в конце концов вычислим этого иуду, который продал чеченцам Савельева, результат будет нулевой. Нулевой, потому что чеченцы давно в Грозном. Хорошо, если они уехали туда с пустыми руками.

А если нет? Если они заставили Савельева отдать им результаты своих исследований? В таком случае не в нашей компетенции что-то исправить…

«Он прав, — мысленно согласился Балахов. — Но это не означает, что я должен останавливаться на полпути… А этим ребятам, Мельникову и Ясин-цеву, палец в рот не клади! Хоть и молодые, да ранние. Умеют работать с фактами… Рано или поздно они выйдут на ядерный чемоданчик и поймут что к чему. Естественно, они потребуют, чтобы об этом узнало наше руководство. И вот тогда могут возникнуть недоразумения… Мое преимущество в том, что на данном этапе я знаю гораздо больше. Но не пройдет и двадцати четырех часов, как Ясинцев и Мельников будут владеть полной информацией. Что же мне предпринять?! Что?.. Они смотрят на меня, не отрываясь. Они ожидают моего решения. Ведь я — командир группы, и именно я должен расставить все точки над “і”…»

— Что ж, парни. Несмотря на бесперспективность этого дела, будем выходить на чеченцев, — наконец сказал Балахов. — Этим займется Петр.

Ясинцев с готовностью кивнул. Видимо, ему самому не терпелось побыстрее окунуться в работу. Он был молод и энергичен и еще не успел устать от бесконечных разработок, отчетов, вербовок и прочих издержек выбранной им профессии.

— Попробуй потрясти своего Степана, — продолжил майор, — а если представится возможность, то и самого Марика. Он наверняка знает, каким образом, не вызывая подозрений, можно войти в доверие к Тарамову.

Петр широко улыбнулся.

— Мне кажется, я смогу поднажать на Марика, — с невинным видом сообщил он, вставая. И, направляясь к двери, на ходу продолжил: — У этого идиота есть одно слабое место — непомерная любовь к несовершеннолетним. У меня есть на него кое-какой компромат. Я прижму его сегодня же вечером, и он выложит мне все!

Ясинцев вышел, сверкая белозубой улыбкой. Он так спешил побыстрее выполнить задание, что совершенно позабыл попрощаться. В кабинете остались двое — майор Балахов и капитан Мельников. Они молчали. Время от времени Мельников бросал на майора испытующие взгляды, как бы спрашивая: «Интересно, а куда вы меня пошлете?». Выражение его глубоко посаженных глаз настораживало, и Балахов вдруг почувствовал, как по спине разливается неприятный холодок.

«Что это со мной? — подумал он. — Нервишки пошаливают, что ли?»

Но теперь он был уверен совершенно определенно — от капитана Мельникова исходит опасность. Балахов пытался собраться с мыслями, привести их в порядок. К сожалению, взгляд капитана мешал сосредоточиться, и пауза затягивалась.

— Знаешь, Андрей, тебе придется вплотную заняться научной деятельностью академика, — медленно начал Балахов, избегая смотреть на своего собеседника. — Если версия о чеченцах подтвердиться, то нам необходимо знать, что они пытались узнать у Савельева. Или узнали…

— Узнали, Константин Валерьевич, — неожиданно перебил Мельников. — Ия даже знаю что.

— Ну и?

— А вы разве не догадываетесь?.. Коды ядерного чемоданчика.

«Так, спокойно, держи себя в руках, — мысленно приказал себе Балахов. — Он наблюдает за твоим лицом. Ему интересно, как ты реагируешь на это сообщение… Вот черт, стервец, докопался же все-таки до истины!»

— Ты уверен? — небрежно уточнил он.

— Да.

— На все сто?

— И даже двести.

— Ну-ка, расскажи, каким образом тебе удалось узнать правду.

— Так же, как и вам, Константин Валерьевич, — путем умозаключений. Не зря же я шесть дней подряд обивал пороги института, расспрашивал бывших коллег Савельева и уточнял, с кем покойный академик работал над своими проектами. Мои труды не пропали даром — я вышел на нескольких людей, которые были особенно близки с Савельевым. Антон Смагорин, раз, — Мельников принялся загибать пальцы. — Левушка Розин, два. И Вера Михайловна Березова, три. К сожалению, мне так и не удалось поговорить с ними. Надеюсь, вы догадываетесь, почему?

— Допустим.

— И Смагорин, и Розин, и Березова не в состоянии давать показания. Все те, кто имел самое непосредственное отношение к черному чемоданчику, уже давно мертвы. Только не надо убеждать меня, что вы не знали об этом. Я все равно не поверю… — Мельников тяжело вздохнул и вновь улыбнулся. — Странно, что всю неделю, пока мы работаем вместе, вы молчали. Могли бы и поделиться информацией. Все-таки одна команда. Или нет?

— Послушайте, Андрей, — резко начал Балахов. — По-моему, вы забываетесь! Ваше дело подчиняться моим приказам. И не в вашей компетенции давать мне советы и делать какие-то выводы. Я не собираюсь перед вами оправдываться, потому что вы — капитан, а я — майор. Вы служите в местом филиале Федеральной службы, а я приехал из Москвы.

— Скажите, а ваше руководство знает о том, чем конкретно вы здесь занимаетесь? Мне почему-то кажется, что не знает.

«Ну наглец!» — возмутился Балахов, с трудом сдерживаясь, чтобы не выставить этого зарвавшегося капитана за дверь.

Мельников сидел на стуле, забросив ногу на ногу, и пускал колечки синего дыма к потолку. Он явно любовался собой в эту минуту и казался самому себе настоящим героем — это же надо, без посторонней помощи сумел вывести на чистую воду столичного майора.

— Так вот, Константин Валерьевич, — сказал он, гася сигарету, — никто, даже Петька не знает, для чего вы здесь. Все уверены, что вы сели на хвост одной бандитской группировке, занимающейся оружейным бизнесом, и ведете свою разработку. Но, насколько я успел понять, все это — прикрытие. Вас интересует черный чемоданчик. Наверняка у вас уже имеется покупатель на эту прелестную вещицу. И, возможно, выплачен аванс. Но вот беда, товара-то у вас все еще нет. И без нашей помощи вы его не достанете…

Мельников не успел договорить фразу до конца, так как Балахов громко расхохотался.

— У вас очень богатая фантазия, капитан, — не переставая смеяться, констатировал он. — Но я не в силах запретить вам думать, анализировать и делать выводы. А уж тем более фантазировать. И не в моей компетенции помешать вам донести до ушей начальства эту несусветную чушь! Да, я знал о чемоданчике. Ну и что?

Несколько секунд Мельников молча смотрел прямо перед собой. Его глаза приобрели то самое выражение, которое прежде в них только угадывалось, — властность, граничащая с безумием. Наконец он с шумом отодвинул стул, на котором сидел, и неопределенно махнул рукой.

— Ладно, Константин Валерьевич, считайте, что я вам поверил, — со вздохом проговорил он. — Вы и в мыслях не допускали, что такое вообще возможно! Да это же позорная сделка, порочащая честь и совесть российского офицера! Я вам поверил, и даже больше — приношу свои извинения. Но поверит ли вам полковник Головко, узнав все подробности? Согласитесь, ваше поведение в сложившейся ситуации по меньшей мере странно. В Москве ничего не знают об истинных причинах смерти Савельева и. тех, кто десять лет назад работал под его руководством над проектом ядерного чемоданчика. Там не знают, а вы знаете. Если так, то почему тянете резину и не докладываете? Ведь то, что чемоданчик находится у чеченцев — грандиозный скандал. Может случиться, что об этом пронюхают журналисты. Вот тогда вам уж точно не отвертеться…

Такого поворота событий Балахов не ожидал. Чего угодно, но не откровенного шантажа. Конечно, в его планы не входило раскрывать карты перед своим непосредственным начальником, полковником Головко. До поры до времени, разумеется. Он собирался довести это дело до конца, а затем выложить готовую разработку на стол полковника. Балаховым, скорее, руководило тщеславие, чем корыстные побуждения. Он даже не думал над тем, что чемоданчик можно неплохо продать. И тем самым обеспечить себе безбедное существование до самой старости. Но этот молодой человек, наглый и самоуверенный, посеял в его душе сомнения.

«Даже, если я продам сведения о чеченцах, мне неплохо заплатят, — вдруг подумал майор. — Кому?.. Ну, на такой ходовой товар найти покупателя не проблема. Через свои каналы я могу забросить удочку таджикам или туркам. А если бы у меня был этот чертов чемоданчик, тогда бы мне заплатили гораздо больше. Но где и как его отыскать?.. Может, Мельников прав, и его стоит взять в долю?»

Балахов без труда мог избавиться от своего подчиненного, который, сам того не желая, подсказал майору эту гениальную идею. Мог, но решил не делать этого. Балахов реально оценивал свои силы и понимал, что ему одному не справиться. Поэтому принял правила игры, навязанные Мельниковым. Пока принял.

— Короче, Андрей, что вы хотите? — небрежно уточнил он.

— Я хочу, чтобы вы не забыли меня и Ясинце-ва, когда состоится сделка. На двоих нас вполне устроит сорок процентов… По двадцать на каждого. Господь учил: надо делиться.

— Сорок, так сорок, — согласился Балахов.

Огонек алчности в глазах Мельникова стал явственнее. Он уже не считал нужным скрывать свои истинные чувства.

— Сегодня к вечеру мы будем знать все об этом Тарамове, — с некоторым превосходством сказал Андрей. Еще бы, ведь он ощущал себя победителем. — Я не сторонник прогнозов, но думаю, Ясинцев все выяснит. Марик сидит на крючке крепко. Спасая свою задницу, он продаст даже мать родную.

— Петр знает о чемоданчике? — спросил Балахов, испытующе поглядывая на собеседника.

Тот отрицательно мотнул головой.

— Нет.

— Он согласится работать с нами?

— Думаю, да.

— Уверен?

— Я знаю Петра уже пять лет. Наши мнения на многие вещи совпадают. Надеюсь, совпадут и на этот раз.

— А если нет?

Мельников пожал плечами.

— Поживем, увидим, — неопределенно ответил он.

Эта неопределенность не понравилась Балахо-ву, но отступать было поздно.

— Ладно, приступим к делу. Мы должны отыскать тех чеченцев, которые убили Савельева. Это трудно, но возможно. К сожалению, в Чечню придется ехать инкогнито. Если, конечно, придется. Лично мне почему-то кажется, что чемоданчик гораздо ближе, чем мы можем себе представить. А ты что думаешь по этому поводу?

Мельников неопределенно хмыкнул.

— Ничего. Мне все равно — где он. Главное: найти эту игрушку и связаться с покупателями. Думаю, переговоры о цене можно начинать прямо сейчас. Главное, не продешевить… — неожиданно Андрей замолчал.

На его лице появилась странная улыбка — будто бы улыбался покойник. Смеялся только рот, глаза же оставались холодными и дерзкими.

— Я вот тут подумал, Константин Валерьевич, — вкрадчиво начал он, — ведь мы, сами того не желая, можем столкнуться с одной серьезной проблемой…

— С какой?

— Коды! Я не специалист, но знаю, что эта адская машина включается не одной кнопочкой. Нужно знать коды! Иначе сделка может не состояться.

— К сожалению, все, кто мог сообщить нам эту информацию, уже мертвы, — напомнил Балахов. — Ас чеченцами могут возникнуть проблемы…

— Да, эти ребята — народ горячий.

— Ладно, не стоит раньше времени ломать голову. Чемоданчика-то у нас все еще нет.

— Нет, так будет! — зло выдохнул Мельников. — В этом я уверен!

Когда Андрей покинул кабинет, Балахов схватился за голову. Как он, опытный сотрудник, мог поддаться на такую дешевую провокацию. Ведь этот Мельников наверняка сумасшедший. Только таким образом объясняется его желание продать чемоданчик. А если у капитана не все в порядке с головой, то от него можно смело ожидать самых невероятных поступков.

«Я солидарен с ним только в одном — эта нищенская жизнь мне надоела. Ордена и медали, которыми награждает меня Родина, годятся только для того, чтобы показывать их детям. Детей у меня нет по очень простой причине — я не женат. И вряд ли женюсь в ближайшее время. Только набитая дура согласится выйти за меня. Мало того, что зарплата мизерная, так еще работать приходится круглые сутки. Никому не нравится, когда муж и днем и ночью пропадает неизвестно где… Да, деньги могут решить все мои проблемы. Тем более, что эти деньги я собираюсь заработать честным путем. Отыскать чемоданчик и коды доступа к нему сможет не каждый. Тут нужна профессиональная хватка, мобилизация всех своих сил и энергии. Да и какая, к черту, разница, у кого будет этот чемодан — у чеченцев или у иракцев. Если первые представляют для России непосредственную угрозу, то с Ираком у нас вполне дружественные отношения. Так что пусть голова болит у американцев».

Придя к таким выводам, Балахов вздохнул с облегчением. Он нашел оправдание своим действиям, и теперь никакие веские доводы не могли поколебать его решимости.

 

ГЛАВА 7

Дача генерала Боброва находилась недалеко от деревни Выковка, километрах в пяти. Дом был деревянный, большой, но неухоженный. Короче, одно название, что дом. Создавалось впечатление, что в нем уже много лет никто не живет. Стоит в окружении сосен эдакий нескладный гигантище, гниет потихоньку, и никому нет до него никакого дела.

— Ну и местечко выбрал этот Бобров, — хмыкнул Иван Петрович, подруливая к покосившемуся забору. — Вокруг лес и ни одной живой души. Интересно, как он тут живет?.. Недаром говорят, что не место красит человека, а человек место… Только к чему я это, а? Лично мне генерал Бобров несимпатичен. Хоть он и бывший военный, нет в нем гусарской удали… Ну ничего, ребята, есть в этом задании один положительный момент: отдохнем мы тут на славу. Уверен — гостей и прочих посетителей тут не будет. А то я уже здорово замаялся с этими банкетами, фуршетами, пьянками, гулянками…

Из всех охранников «Олимпа», выехавших на задание, Иван Петрович Стрельцов был самым старшим и самым рассудительным. Высокий, темноволосый, жилистый, с лицом, задубевшим от загара, с узкими глазами, тонкими губами и крючковатым носом при первом знакомстве он производил впечатление опытного хищника, которому палец в рот не клади — откусит. На самом деле Иван Петрович был хорошим семьянином, душевным человеком и прекрасным работником. Педантичным, аккуратным и обязательным. Никогда не лез ни в какие авантюры, уважал начальство и ценил подчиненных. Несмотря на возраст (месяц назад Ивану Петровичу стукнуло пятьдесят), на пенсию он не собирался. Да и какая пенсия, если вот-вот появится третий внук, жена не получает зарплату уже четвертый месяц, а зять никак не может поверить, что социализм, а вместе с ним и халява, давно кончились. Так что Иван Петрович брался за любую, даже самую неблагодарную работу. А задание охранять дачу Боброва воспринял, как подарок судьбы.

Его напарник, Кирилл Лагунов, круглолицый симпатяга двадцати двух лет от роду, отнесся к сложившейся ситуации несколько иначе. Два дня назад он познакомился с прекрасной блондинкой и назначил ей первое свидание как раз на сегодняшний вечер. Тогда у Кирилла не намечалось никаких срочных дел, вот он и решил заняться устройством своей личной жизни. Тем более, что блондиночка была страсть как хороша — маленькая, юркая, как две капли воды похожая на Клаудиа Шифер. Мысленно Кирилл уже несколько раз уложил а-ля Клаудиа в кровать, а тут такой облом! Пришлось позвонить блондинке, извиниться и перенести встречу на неопределенный срок. Девушка отвечала по телефону таким язвительным тоном, что Кирилл понял — этот неопределенный срок может плавно перерасти в вечность, а о постели вообще можно забыть. Поэтому он, в общем-то обязательный по натуре, был страшно зол. Всю дорогу отпускал в адрес Боброва язвительные замечания, тяжело вздыхал и недовольно хмурил брови.

Братья-близнецы, Сеня и Игорек, сохраняли нейтралитет. По крайней мере, внешне. Они работали в «Олимпе» совсем недавно, и каждое новое задание воспринимали как призыв к подвигу. Им нравилось тусоваться на бомондах, нравилось созерцать знаменитостей. Узнав, чью дачу им придется охранять, братья, в тайне друг от друга, стали мечтать об экстремальной ситуации. Похищении или покушении. «И вот тогда бы я, — думал каждый, — показал бы всем, на что я способен!». Но Сеня и Игорек дружили с Кириллом. Видя, как тот хмурится и переживает, предпочли не высказывать вслух свой восторг. Просто спокойно сидели на заднем сиденье и с любопытством поглядывали по сторонам.

— Думаю, что у него таких дач десять! — с уверенностью заявил один из братьев, Сеня. Он появился на свет на пятнадцать минут раньше Игорька, и по праву считался старшим.

— На фиг ему столько дач? — буркнул Кирилл и повернулся к Стрельцову. — Давай, Иван Петрович, тормози. Надо осмотреть территорию.

Стрельцов остановил «БМВ» у забора, и парни, обмениваясь короткими репликами, выбрались из салона. Из дома по-прежнему не доносилось ни звука.

— Леха говорил, что нас должны встретить, — подал голос Игорек.

— Ага, — мрачно отозвался Кирилл. — И обогреть, и накормить, и баб предоставить…

— Послушайте, ребята, а мы вообще-то туда попали? — засомневался Иван Петрович. — Что-то тихо тут, как в морге.

Кирилл смачно сплюнул и на всякий случай сунул руку в карман куртки. Нащупав рукоятку пистолета, пожал плечами.

— Туда, не туда… Какая, к черту, разница? Позвоним Лехе и уточним.

В этот момент на крыльце дома появился высокий молодой парень с автоматом наперевес. Даже издалека было заметно, что он нерусский. Черный, с большими миндалевидными глазами — то ли молдаванин, то ли турок.

— Эй, вы кто?! — громко спросил «турок». Как ни странно, но в его голосе не чувствовалось акцента.

— А ты кто такой? — не остался в долгу Кирилл. Он вытащил пистолет и, демонстративно помахивая им, двинулся навстречу.

Остальные охранники «Олимпа» мгновенно заняли боевую оборону. Так, на всякий случай. А вдруг этому странному парню придет в голову поиграть в героев?

Когда Кирилл приблизился к дому почти вплотную, «турок» передернул затвор автомата и направил его на Лагунова.

— Убери пушку, — вполне дружелюбно посоветовал тот. — Если бы ты хотел меня убить, то сделал бы это гораздо раньше. У тебя была куча возможностей пристрелить меня, пока я тут хлопал глазами. Так что, не дури.

— Вы от Мономаха? — наконец спросил «турок».

— А ты думал, что мы здесь грибы собираем?

Черноволосый опустил автомат и улыбнулся.

— Извините, ребята. Я знал, что вы приедете, но на всякий случай подстраховался. Проходите в дом.

Охранники «Олимпа» последовали приглашению.

Внутри их встречал невысокий молодой крепыш. Он был вежлив и немногословен, как и подобает настоящему профессионалу. Да и держался крепыш гораздо увереннее, чем его напарник — движения отточены, ни одного суетливого жеста. При всем при этом никто не сомневался, что в случае возникновения экстремальной ситуации именно он среагирует первым.

— Позвольте взглянуть на ваши документы? — попросил крепыш.

— Пожалуйста, — Кирилл протянул ему удостоверение. Его примеру последовали остальные.

Пока охранник Боброва изучал документы, гости с любопытством осматривали огромное помещение, отделанное тонкими деревянными планками. В комнате, кроме полированного стола и широкого дивана, ничего не было. На столе стояли бутылки из-под пепси-колы и несколько тарелочек. На одной лежали соленые огурцы, на другой — черная икра, на третьей — бутерброды с салями.

— Все в порядке? — поинтересовался Иван Петрович, пытаясь поймать взгляд крепыша.

Тот молча кивнул и, отдав удостоверения, жестом предложил гостям присесть на диван. Сам же остался стоять на прежнем месте.

— У агентства «Олимп» хорошая репутация, — начал с комплимента крепыш, — и генерал не ошибся, выбрав для охраны дачи именно вас. В общем-то, работать здесь одно удовольствие. Хозяин приезжает редко, зато продукты привозят регулярно, — он криво усмехнулся и со значением посмотрел на массивного Кирилла. Затем как ни в чем не бывало продолжил: — На втором этаже имеется спальня. Там две кровати. Чистое белье в правом ящике комода. Когда здесь ночует генерал, он спит в кабинете. Кабинет так же находится на втором этаже. К сожалению, в этом доме нет телефона… Но я вижу, у вас сотовый. Так что проблем со связью не будет. Вот, собственно, и все. Вопросы имеются?

Охранники «Олимпа» переглянулись.

— Куда можно поставить машину? — спросил Иван Петрович.

— В гараж. Он позади дома. Там сейчас наша тачка, но мы скоро уедем.

— А кто обычно привозит продукты? И по каким дням?

— Постоянного человека, к сожалению, нет… — на мгновение крепыш задумался. — Давайте сделаем так — сообщите нам номер вашего телефона, и я буду предупреждать вас о том, кто и во сколько привезет продукты. И марку машины, разумеется… Ну, спрашивайте, не стесняйтесь!

— Да вроде, все ясно, — пожал плечами Кирилл.

— Тогда нам пора, — крепыш выразительно посмотрел на своего напарника. — Поехали!

Записав номер телефона, парни попрощались и ушли. Через несколько минут послышался удаляющийся шум мотора. Кирилл, не выдержав, выглянул в окно и с завистью присвистнул:

— У них совсем новенький «пежо», между прочим.

Но на его реплику никто не обратил внимания.

Охранники «Олимпа» остались одни в этом полутемном, огромном доме. Здесь пахло сыростью, плесенью и пустотой. Было что-то непривычно настораживающее во всем этом. За время работы в охранном агентстве каждый из них попадал в разные, иногда мало приятные ситуации. Но ни разу никто из них не охранял пустой дом, хозяин которого находился черт знает где.

Первым стряхнул с себя оцепенение Иван Петрович. Он снял куртку, поискал взглядом, где ее можно повесить, и, не обнаружив ничего похожего на вешалку, бросил одежду на спинку дивана. Его веселое настроение начало понемногу улетучиваться. Иван Петрович и сам не понимал почему. Ему вдруг стало совершенно ясно, что они влипли в какую-то странную историю. Но он побоялся высказать свои сомнения вслух. В конце концов, ничего особенного пока не произошло. Охранники Боброва показались Ивану Петровичу самыми обыкновенными ребятами. Ну держались чуть свысока — это и понятно, кому понравится, когда твой хозяин нанимает людей со стороны. Ну вели себя слишком подозрительно — и это легко объяснить. Перестраховывались ребята, и все тут. Подождали их, проинструктировали, сели в тачку и уехали…

— Интересно, курить тут можно? — первым прервал затянувшееся молчание Сеня.

Он как раз вытаскивал из кармана пачку сигарет, когда прогремел взрыв. Стекла в окнах задрожали, и охранники растерянно переглянулись. Все они когда-то воевали и слишком хорошо знали значение этого звука. В следующее мгновение Игорь, сидевший на диване, вскочил, едва не опрокинув стол. На ходу вытаскивая из кармана пистолет, бросился к выходу. Распахнул дверь, одним прыжком преодолел ступеньки крыльца и замер. Над лесом, как раз в том направлении, куда уходила дорога, клубился черный дым. И если у кого-нибудь из охранников и были сомнения по поводу происхождения грохота, то теперь они полностью рассеялись. Где-то недалеко, километрах в пяти от дома, что-то взорвалось. Десять минут назад по этой безлюдной дороге уехали люди Боброва. Значит, именно они стали жертвами несчастного случая. Охранники «Олимпа» понимали, что вряд ли это происшествие можно было назвать случайным стечением обстоятельств.

Некоторое время Игорек, посвистывая сквозь зубы, смотрел прямо перед собой, а затем пробормотал:

— Все, хана ребятам.

— Не стой на месте, как истукан! — отозвался Иван Петрович, застегивая куртку. — Пошли туда. Может, кому-нибудь помощь требуется.

— Я останусь в доме, — деловито сообщил Кирилл.

— Добро, — кивнул Стрельцов и направился к машине, которая все еще сиротливо стояла у покосившегося забора.

Забравшись в салон, подождал, пока его примеру последуют остальные, затем повернул ключ зажигания. Автомобиль, набирая скорость, выехал на проселочную дорогу.

Километра четыре они проехали без всяких происшествий, затем дорога свернула налево.

Не успев ничего сообразить, Иван Петрович инстинктивно нажал на педаль тормоза. Машину занесло, после чего она резко дернулась и остановилась. Бессмысленным взглядом Стрельцов уставился вперед. Там, на обочине, меньше чем в тридцати метрах от «БМВ» вздымались к небу огромные языки пламени и густой черный дым. От некогда сверкающего «пежо» не осталось ничего, лишь пылающий остов. Маловероятным казался тот факт, что в этом страшном огне кому-то все-таки удалось выжить.

Никто не мог точно сказать, сколько минут они смотрели на горящую машину. Близнецы притихли и дружно сопели носами. Иван Петрович, бессильно уронив руки на руль, не мог оторвать взгляда от этого жуткого зрелища. Затем, не говоря ни слова, развернул «БМВ» и помчался назад.

Всю дорогу в салоне царило неловкое молчание. Братья избегали смотреть друг на друга и высказываться по поводу увиденного. Каждый из них, вероятно, старался не думать о собственной судьбе. И об этом страшном месте, где автомобили без всякой причины взлетают на воздух…

Через некоторое время машина притормозила у дома генерала Боброва.

— Ну, что там? — с тревогой спросил Кирилл, выглядывая из дверного проема.

— А, — махнул рукой Иван Петрович, заходя в дом, — ничего хорошего. По-видимому, тачка этих ребят была под завязку напичкана тротилом. В нужный момент кто-то нажал кнопку дистанционного управления, и всем каюк.

— Милицию вызывать будем?

— Сначала потревожим шефа. Послушаем, что он скажет.

Пока Иван Петрович звонил Мономаху, близнецы расселись вокруг круглого стола и принялись машинально уплетать бутерброды с салями, оставленные предшественниками. Внезапно Сеня поперхнулся и с отвращением бросил на тарелку недоеденный кусок хлеба.

— Меня сейчас вырвет, — натужно выдавил из себя он. — Как подумаю, что этих ребят уже нет в живых… А ведь полчаса назад они мирно завтракали за этим самым столом.

Игорек, самый впечатлительный из всех четырех, нервно заерзал на диване.

— С каждой минутой это тихое место нравится мне все меньше и меньше, — признался он и посмотрел на Кирилла. — Как думаешь, почему их убили?

Тот пожал плечами.

— Не впадай в истерику. Может, не все так плохо. А взрыв — всего лишь несчастный случай.

— По-моему, ты и сам не очень-то в это веришь.

Иван Петрович со злостью отключил сотовый и развел руками.

— Никак не могу дозвониться до шефа, — признался он. — И куда он подевался?

— Хреново, — отозвался Кирилл и обвел охранников внимательным взглядом: — Ну и каковы ваши предложения?

Ответом ему послужило гробовое молчание.

 

ГЛАВА 8

Автомобиль, новенький, сверкающий «рено», с ревом влетел в коридор из деревьев, окаймлявших шоссе по обе стороны. Сосны стояли на расстоянии метра от дороги, и Леха Дардыкин вздрогнул от неожиданности, когда одна из веток с шумом упала на капот машины.

— Вот черт, — вслух выругался он и сбавил скорость.

Час назад Дардыкин, несмотря на приказ Мо-номаха оставаться в Москве, выехал за кольцевую и взял курс на деревню Выковка. Леха был уверен: узнай Серега об этой поездке, не сносить ему головы. Тем не менее решил плюнуть на все условности и на полчасика сгонять на дачу Боброва. По Лехиным подсчетам, ребята должны были приступить к охране объекта около двух часов назад. То есть почти сто двадцать секунд они на законном основании валяли дурака. По мнению Дардыкина, работа была не бей лежачего — легкая и непыльная. Сиди себе в сосновом бору, посвистывай, набивай живот генеральскими харчами да почитывай журнальчики.

«Вот повезло, так повезло, — вздохнул Леха. — И почему на мою несчастную голову никогда не сваливается такая халява? Вечно влипаю в какие-нибудь жуткие истории с перестрелками, погонями и похищением…»

Увидев впереди знак поворота на проселочную дорогу, Дардыкин чуть притормозил, чтобы свериться с картой — не заблудился ли он? Карта лежала на соседнем сиденье, и Леха на несколько мгновений оторвал глаза от шоссе. В этот момент откуда-то сзади вынырнул микроавтобус марки «мерседес». Автобус аккуратно притормозил, объехал машину Дардыкина и свернул как раз туда, куда собирался свернуть сам Леха. При этом водитель «мерседеса» несколько раз нажал на сигнал. Дардыкин испуганно вздрогнул, громко выругался и вдруг ощутил в груди неприятный холодок. В левом окошке автобуса он отчетливо увидел человека в черной маске, такой, какую обычно носили бойцы спецназа. Вообще-то стекла в автобусе были темными, но неизвестный пассажир как раз выбрасывал сигарету из салона и чуть приоткрыл окно. На какое-то мгновение Лехе даже показалось, что неизвестный держал в руках автомат.

Пока Дардыкин сомневался — не галлюцинации ли это, «мерс» на полной скорости умчался по проселочной дороге, в глубь леса.

Тряхнув головой, чтобы снять оцепенение, Леха посмотрел в зеркальце заднего вида. По шоссе с грохотом проносились самые разнообразные машины. Все спешили по своим делам, и никому не было никакого дела до новенького «рено», застрявшего между главной дорогой и поворотом.

«Интересно, куда помчался этот автобус? — подумал Дардыкин. — Неужто на дачу Боброва?.. Но зачем?..»

Чтобы немного успокоиться, Леха включил магнитофон. Салон наполнился звуками ненавязчивой попсы, и эта легкая музыка помогла снять внутреннее напряжение. Дардыкин неторопливо свернул на проселочную дорогу, проехал несколько километров и вдруг почувствовал запах гари.

«Что это может быть? — мелькнула тревожная мысль. — Пожар?.. Да вроде на дворе не лето. Может, подростки забыли затушить костер?»

Но долго ломать голову не пришлось. Проехав пятьсот метров, Леха получил ответы на все свои вопросы.

Поперек узкой дороги, мешая проезду, стоял обгоревший автомобиль, явно иномарка. Он еще дымился, хотя вероятность возникновения пожара была минимальной. Верхняя часть корпуса отсутствовала. Ее, по-видимому, снесло мощным взрывом. Дверцы были неестественно выворочены, а в салоне находился обугленный труп. Черный, как головешка. Было невозможно определить, кому он принадлежит — мужчине или женщине. Огонь стер все.

Дардыкин, не выключая мотора, выбрался из «рено» и подошел поближе. Судя по всему, эта иномарка взорвалась совсем недавно — час назад, от силы полтора. И то, что это не обычная авария, было видно невооруженным глазом. И хотя Дардыкин не раз становился свидетелем подобных происшествий, привыкнуть к взрывам было практически невозможно. Каждый раз, сталкиваясь с насильственной смертью так близко, он невольно начинал задумываться над собственной судьбой.

— Бог мой, — пробормотал Леха, вытаскивая из кармана платок. — Меня сейчас вырвет от этого запаха…

Прижимая платок к носу, он обошел автомобиль с правой стороны и тут увидел второй труп. Точнее то, что от него осталось — обугленная голова и половина туловища. Самым странным оказалось то, что кожаная кобура, висевшая на поясе, совершенно не пострадала. Как, впрочем, и пистолет, рукоятка которого заманчиво выглядывала из приоткрытого кармашка. Леху так и подмывало конфисковать оружие, но на этот раз он сумел удержаться от этого опрометчивого шага. Еще слишком свежи были воспоминания о киллере в подъезде, о его «Грозе» и о том, чем окончилась эта история.

Поэтому Дардыкин вернулся к своей машине и забрался в салон. Он попытался успокоиться и осмыслить происходящее.

«Какого хрена кто-то взорвал эту тачку? Тем более, в таком безлюдном месте. И в нескольких километрах от дачи генерала… Кто эти погибшие? Охранники Боброва? Те, которые должны были встретить наших ребят? По времени вроде бы совпадает… Наши приехали, те уехали… Что ж, это вполне объясняет наличие оружия у одного из этих несчастных… Предположим, что я прав, и это тачка бобровцев. Интересно, какому это умельцу удалось сунуть под нее бомбу? Они же, мать твою, профессионалы!»

В этот момент он услышал автоматную очередь. Затем еще одну. Теперь Леха не сомневался, что выстрелы доносились со стороны дачи генерала. Оттуда, где находились охранники «Олимпа» — размякшие от безделья, тишины и безмятежности. Расслабленные и поэтому совершенно не готовые к обороне. И, что самое страшное, почти безоружные. Нет, у каждого из ребят, конечно, имелся пистолет. Но те, кто ехал в микроавтобусе, были экипированы покруче.

Маски-ниндзя, автоматики, бронежилетики — ну чем не группа захвата? А в том, что именно они спровоцировали перестрелку, Леха был уверен на все сто.

Дардыкин резко нажал на педаль газа. Машина, набирая скорость, рванула вперед.

«Сколько человек может поместиться в «мерсе»? — судорожно прикидывал он. — Десять?.. Двенадцать? А если у каждого из них автомат, то ребятам хана. Только бы они продержались до моего приезда… Только бы!»

Неожиданно автомобиль влетел на участок разбитой дороги и стал подпрыгивать, словно кузнечик. И вдруг накренился вправо. Дардыкину едва удалось справиться с управлением — задние колеса стало заносить, и пришлось резко сбросить педаль газа. «Рено» покачнулся, но выпрямился. Чувствуя себя каскадером из французских фильмов, Леха вновь увеличил скорость. Он молил Бога, чтобы в самый ответственный момент не лопнула шина. Ведь тогда ему точно каюк. «Рено» с лязгом и жутким грохотом начнет кувыркаться, взорвется бензобак…

«Возьми себя в руки, идиот! — мысленно приказал себе Дардыкин. — Нашел время разводить панику».

Треск автоматных очередей стал отчетливее, и наконец впереди показался долгожданный дом. У покосившегося забора стоял знакомый «мерседес», а чуть поодаль — «БМВ» Ивана Петровича. Рядом с машинами суетливо бегали парни в масках с автоматами в руках. Естественно, постреливали и, естественно, в сторону дачи.

Леха утопил ногу в педали газа, яростно крутанул рулевое колесо, направив «рено» прямо на микроавтобус. Сердце бешено колотилось, отдаваясь в голове судорожными толчками.

Такой маневр не мог пройти незамеченным. Автоматчики, разбегаясь в разные стороны, принялись поливать «рено» короткими очередями. Леха выхватил пистолет, кнопкой опустил ветровое стекло и, не целясь, разрядил в противников всю обойму. Он видел, как кое-кто из автоматчиков упал. К сожалению, многим удалось спрятаться за забором и прилегающими к нему кустами. Когда до автобуса оставалось не больше двух метров, Дардыкин повернул руль вправо. Задним бампером машина задела багажник «БМВ», закрутилась на месте, словно волчок. Выровнять ее удалось с превеликим трудом.

Пока Дардыкин с остервенением перезаряжал пистолет, автоматчики предприняли новую атаку. Только на этот раз они действовали гораздо увереннее и сплоченнее. Двое попытались обойти «рено» справа. Они двигались короткими перебежками, неумолимо приближаясь к машине. Двое других при этом оставались на месте и непрерывно стреляли. Град пуль заставил Леху лечь на пол. Он почувствовал, как его тело покрывает холодный, липкий пот, как стучит сердце.

«Еще немного, и мне каюк», — вдруг подумал он.

Вообще-то можно было выскочить из салона, спрятаться за корпусом «рено» и оттуда вести прицельный огонь. Но Леха не сделал этого. Как ни странно, но в машине он чувствовал себя менее уязвимым. В какую-то долю секунды мелькнула шальная мысль, что нападавшие могут взорвать автомобиль. Возможно, так бы оно и случилось, если бы Леха был один. Но автоматчикам приходилось вести огонь сразу по двум, противоположным направлениям. Ведь охранники, находившиеся в доме, оказывали яростное сопротивление. То и дело чуткое ухо Дардыкина улавливало пистолетные выстрелы. Почувствовав, что противник растерян, Иван Петрович и его команда решили перейти в наступление.

Правда, Jtexa об этом не знал. Перезарядив пистолет, он двумя меткими выстрелами убрал автоматчиков, которым удалось подобраться к машине достаточно близко. Затем открыл дверцу, выкатился из салона и, благодаря точному расчету, приземлился рядом с трупом противника. Сорвал с него автомат и, приподнявшись на одно колено, нажал на спусковой крючок. Все эти действия, занявшие по времени не больше десяти секунд, принесли неплохие результаты — на земле остались лежать еще трое. Короткими перебежками Леха добрался до забора. Боковым зрением он заметил, что один из нападавших собирается метнуть в него нож. Поворот дула влево, нажатие указательного пальца, и слишком инициативный отошел в мир иной вслед за своими товарищами.

До дома оставалось чуть больше двенадцати метров. Дардыкин, на ходу стреляя из автомата, сорвался с места и побежал. И вдруг, зацепившись за распростертое тело, со всего размаху рухнул на землю. Он почувствовал, как десятки сосновых иголок вонзились в лицо, как заныло разбитое колено. Во рту появился соленый привкус крови, сердце затрепыхалось, как у пойманного кролика.

«Ну вот и все!» — подумалось вдруг.

Однако через несколько секунд Дардыкин неожиданно понял, что сегодня ему не суждено умереть. Внезапно наступившая тишина — ни выстрелов, ни криков — лучше всяких слов подтверждала то, что весь этот кошмар наконец-то окончился. Леха сел на корточки и с удивлением огляделся — двор был усеян неподвижными телами. Он принялся машинально считать трупы и вскоре с неудовольствием констатировал, что автоматчиков было всего десять.

«А мне казалось, что я воюю с целой ротой», — грустно усмехнулся он.

Внезапно один из нападавших, тот, о которого Дардыкин споткнулся, пошевелился. Леха резко крутанулся, щелкнул предохранителем и приставил дуло к его виску. Но, внимательно осмотрев рану на животе противника, пришел к выводу, что этот парень уже не опасен — жить ему осталось максимум полчаса.

— Ну и какого хрена вы сюда поперли? — тихо спросил Леха. — Столько людей потеряли зазря.

Раненый застонал и попытался приподняться. И неожиданно рухнул прямо на Леху.

— Ладно, лежи, чего уж там, — вздохнул тот. В подобных ситуациях он умел быть великодушным. — Я понимаю, что у тебя было свое задание, у меня — свое. Мне повезло, тебе не очень…

Раненый открыл глаза и попытался что-то сказать.

— Меджиз… чемоданчик… где чемоданчик?.. — шептали его обескровленные губы.

В первое мгновение Леха не поверил своим ушам — парень разговаривал с ним по-чеченски. Не по-грузински, не по-армянски, а именно по-чеченски. Дардыкин был уверен, что не ошибся, потому что чуть-чуть владел этим языком. Говорить особенно не умел, но понимал почти все. Во время войны его даже использовали в качестве переводчика. Правда, с односторонним уклоном…

Пока Леха мысленно подбирал нужные выражения, собираясь уточнить у раненого смысл последней фразы, тот взял и скончался. Несколько раз дернулся, вздохнул и закрыл глаза. Леха убрал его голову со своих колен, встал и осмотрелся.

В отличие от Мономаха Дардыкин относился к чеченцам нормально. Даже с некоторой долей симпатии. Он понимал, что жестокость и ненависть к русским — не самые характерные качества этого народа. Скорее, приобретенные. Ну кому может понравиться, когда кто-то пытается насильно сделать тебя «младшим братом»? Лично Леха к таким вот старшим родственничкам испытывал бы отвращение, и натурально, что попытался бы отстоять свою свободу.

Но война давно окончилась, и было непонятно, какая нелегкая принесла чеченцев в этот сосновый лес. Тут до столицы рукой подать, километров шестьдесят, не больше, а они запросто разъезжают туда-сюда на автобусе. Да еще и постреливают. Еще большее недоумение вызывал тот факт, что боевики напали на дачу генерала Боброва. Леха особенно не интересовался политикой, но слышал, что чеченцы уважают опального генерала. Ведь даже после отставки Бобров часто бывает в Грозном, целуется-обнимается с тамошним президентом и на всех углах ратует за независимость.

Чем больше Леха размышлял над всем этим, тем больше запутывался. В голову не приходило ни одной более-менее правдоподобной версии.

«Надо срочно посоветоваться с ребятами», — в конце концов решил он.

Держа автомат наперевес, так, на всякий пожарный, уверенно двинулся к дому.

— Эй, парни, вы что уснули? — громко спросил Дардыкин. — Или от страха в штаны наделали?! Так все уже кончилось, можете выходить. Я подоспел вовремя, за это с вас причитается.

Входная дверь распахнулась, и на крыльце показался Сеня. Обычно веселый и жизнерадостный, он был не похож на самого себя — лицо, словно посыпанное пеплом, запавшие глаза…

— Привет, — сухо поздоровался он и вдруг опустился на ступеньки. Глядя на Леху бессмысленным взглядом, спросил: — Откуда ты появился?

— Оттуда, — улыбнулся Дардыкин и, глядя в темный проем, нетерпеливо позвал: — Эй, Иван Петрович, Кирилл, где вы? Тут такое приключилось…

Сеня поднял на него голубые глаза и отрывисто произнес:

— А там никого нет…

— Как никого? А куда они подевались?

— Кирилла убили почти сразу… самого первого. Потом Ивана Петровича, а Игорька… — Сеня судорожно задергал кадыком, — Игорек умер несколько минут назад.

— Ты что, шутишь? — все еще не веря в услышанное, переспросил Леха и тут же понял всю неуместность своего вопроса. Молча сел на ступеньки рядом с Сеней, молча положил руку ему на плечо. Несколько секунд смотрел прямо перед собой, а затем процедил сквозь зубы: — Вот сволочи! Ну ничего, они нам заплатят за все.

В эти минуты Дардыкин вполне разделял убеждения Мономаха и прекрасно понимал тех, кто люто ненавидит чеченцев. После подобных эмоциональных встрясок он сам был готов превратиться в русофила.

 

ГЛАВА 9

Мономах разлил кофе по чашкам и с недоверием посмотрел на Дардыкина. Тот сидел на стуле напротив и усиленно массировал небритый подбородок. Кожа на подбородке покрылась багровыми пятнами, от чего Леха стал похож на индюка. Только не напыщенного, с распушенным хвостом, а жалкого, потрепанного в житейских передрягах. В любое другое время Мономах пошутил бы по этому поводу, но сейчас ему было не до смеха — несколько часов назад трое его лучших людей погибли в бою. И не где-нибудь в горячей точке, а всего лишь в шестидесяти километрах от Москвы, охраняя старую, пустую дачу. А непосредственный клиент, генерал Бобров, в это время был совершенно в другом месте. А если конкретно, то в Дрездене, на презентации собственной книги.

— Послушай, Леха, а ты уверен, что это были чеченцы? — на всякий случай уточнил Мономах.

Дардыкин обиженно поморщился.

— Я что, идиот? Да он базарил на чистейшем чеченском!

— Прости, я совсем забыл, что ты вполне сносно владеешь этим языком.

Несколько секунд Мономах молчал, а затем спросил:

— Ты кого-нибудь отправил в Выковку на замену?

В глазах Дардыкина промелькнуло искреннее возмущение. Его можно было понять — как в такие трагические минуты можно думать о какой-то дурацкой замене?

— Значит, не послал, — констатировал Мономах и, не сдержавшись, принялся отчитывать Ле-ху: — Черт побери, ты же профессионал! Ведь нет никаких гарантий, что они не захотят повторить свою попытку! А у нас ведь контракт! Слава богу, что сразу же после твоего звонка я отправил туда группу Степаныча. Ну а милицию ты хотя бы вызвал?.. Хотя, какой от них прок…

— Милицию я вызвал. Только не дождался, пока они приедут. Сразу помчался сюда, — Дардыкин горестно вздохнул и нахмурил брови. — Послушай, Мономах, что-то здесь нечисто. С этим генералом… Мать его за ногу…

— Ты прав. Я все время сам об этом думаю. Зачем чеченцам, у которых и так натянутые отношения с нашим правительством, устраивать такую крутую перестрелку? Может быть, это очередная провокация спецслужб? Желание окончательно поссорить Россию с Ичкерией?

— Да нет, — уверенно заявил Леха. — Никакой провокации. Это были самые натуральные чеченцы. Оттуда! Понимаешь?.. Действовали они не как лохи, а вполне профессионально. Палили будь здоров. Как наш спецназ на зачистке территории. Если бы не я, то всем был бы каюк. Я появился так внезапно, что чеченцы растерялись…

— О твоих сегодняшних подвигах я уже слышал, — перебил Мономах. — Лучше скажи, зачем ты поехал в Быковку? Я же приказал тебе сидеть в Москве!

В глазах Дардыкина появилось скучающее выражение. Он пробормотал что-то неопределенное и пожал плечами. Впрочем, Мономах не требовал от него конкретного ответа. Просто хотел немного осадить не в меру зазнавшегося товарища.

— Ладно, замнем, — махнул рукой он. — Давай лучше поговорим о чемоданчике. Как ты думаешь, что тот парень имел в виду?

— Черт его знает? Я сам не мог понять. На всякий случай обыскал весь дом. Никакого чемоданчика там и в помине не было.

— Ты уверен?

— На все сто.

— Допустим, что чемоданчик все-таки был. Хотя глупо хранить в доме, где нет никакой сигнализации, важные документы или деньги. Бобров не похож на наивного человека, хотя иногда пытается внушить всем эту мысль… Но даже если в доме и имелись какие-то ценные бумаги, то весьма странно, что генерал не предупредил меня об этом. Так?

— Так, — согласился Леха.

— Это во-первых. Во-вторых, загадочная смерть его телохранителей. Не успели парни отъехать от дачи, как их машина взлетела на воздух. Кто и когда успел сунуть им в багажник бомбу? Или не в багажник, но это уже не имеет значения.

— Да, рвануло будь здоров!

— Если я правильно понял, охранники генерала торчали на даче целую неделю. За это время никто из посторонних там не появлялся. Только свои. Гараж запирается, подойти к дому незаметно весьма проблематично. Тем более, когда дом охраняют профессионалы. Ну и что ты думаешь по этому поводу?

— Ничего, — признался Леха. — Да и что теперь об этом думать?

— Ты не прав. Чем больше я размышляю об этом странном происшествии, тем больше я убеждаюсь, что за нашей спиной, Дардыкин, происходит что-то такое, о чем мы не знаем. А должны знать.

Леха никак не отреагировал на эти слова. Точнее, не отреагировал словесно. Но его лицо напряглось, сделалось как бы каменным, а затем обмякло. Он внимательно посмотрел на Мономаха и покачал головой.

— Серега, я не понимаю, к чему ты клонишь, — признался он.

— Пока ни к чему. Я бы и сам не стал ломать голову, кто и зачем убрал телохранителей Боброва, если бы не одно «но». Помнишь тот пистолет, который ты конфисковал у киллера?

— Помню. Ты обещал узнать, чей он.

— Да, обещал. И узнал. Бесшумный малогабаритный специальный пистолет, больше известный под названием «Гроза», зарегистрирован на имя Окоркина С. П. Точнее, был зарегистрирован. Теперь Окоркин мертв, о чем имеется официальное подтверждение. По факту его смерти начато расследование.

— А кто такой этот Окоркин? — немного удивился Дардыкин. Происшествие в Быковке оттеснило на задний план все мысли о Жанне, и о киллере в подъезде, а уж тем более о пистолете.

— Капитан Окоркин — бывший спецназовец, воевал в Карабахе, награжден орденами и медалями. Его послужной список, будь здоров. Тебе даже и не снились такие заслуги.

— Не понимаю, — растерянно пробормотал Леха. — Выходит, мне померещилось, что он хотел застрелить Жанну?.. Но, Серега, честное слово, я сам видел…

— Погоди, не горячись. Лично я тебе верю. Особенно после того, что случилось сегодня… Знаешь, а ведь этот Окоркин был одним из личных охранников Боброва. Чуть ли не самым доверенным лицом. Как тебе такая новость? Впечатляет, да?

На лице Дардыкина появилось изумление. Несколько секунд он молча переваривал услышанное, а затем выдавил из себя:

— Не то слово… Вот удивил, так удивил… Если я тебя правильно понял, мы опять впутались в какую-то мерзость?

— Думаю, да, — улыбнулся Мономах. — И не без помощи знаменитого генерала. Проще говоря, он по уши увяз в дерьме и решил подстраховаться за счет нас. То, что он чем-то напуган, мне было ясно с самого начала. Уж слишком настойчиво он уговаривал меня играть с ним в одни ворота. Вначале предложил вступить в его партию и пообещал неплохую должность. А когда понял, что это меня особенно не греет, пообещал солидный гонорар за сотрудничество. Тогда я не совсем понял, чего он добивается. Теперь ситуация немного прояснилась — у Боброва конфликт с чеченцами, его телохранители мрут, как мухи, и вполне естественно, что он хватается за нас, как утопающий за соломинку. Но лично я не уверен, что хочу помогать ему.

— Значит, мы разрываем с ним контракт? — обрадовался Леха.

— Нет. Мы по-прежнему будем работать на него.

— Но зачем? Не понимаю…

— Сегодня утром погибло трое наших ребят. Это мои люди, и я отвечаю за них головой. Еще неделю назад я мог с уверенностью сказать: мне наплевать, что вчера Бобров и чеченцы были друзьями, а сегодня что-то не поделили. Но после того, как генерал послал моих людей на верную смерть, я этого так не оставлю. Я не люблю, когда за моей спиной начинается мышиная возня, а меня водят за нос. Уверяют, что все в полном порядке, что ситуация под контролем и что все происходящее — чистой воды случайность. Но больше всего я ненавижу, когда чужие проблемы бьют рикошетом по мне и моим людям. Понятно?

— Короче, ты объявляешь Боброву войну?

— Не совсем так. Мне почему-то кажется, что тут необходимы особые стратегия и тактика. Да, война, но тайная. Он не должен догадываться о моих истинных намерениях. Пусть думает, что мне все еще нужны его деньги. Возможно, тогда он станет менее осторожен.

— Что-то я не совсем въезжаю: куда ты клонишь?

— Пока и сам не знаю. Есть несколько вопросов, на которые я хотел бы получить ответы немедленно. Думаю, тогда ситуация прояснилась бы.

Только сейчас Мономах вспомнил о кофе. Вкусном, ароматном напитке из Бразилии. Увлекшись разговором, они даже не притронулись к своим чашкам. Кофе, естественно, давно остыл. Впрочем, судя по лихорадочному блеску в глазах

Дардыкина, он выпил бы сейчас чего-нибудь покрепче.

— Хочешь водки? — просто спросил Мономах.

— Хочу.

— Тогда возьми в правом ящике шкафа. Там бутылка «Абсолюта» и стаканы.

Повторять не пришлось: Дардыкин вскочил со стула и метнулся к шкафчику. Открыл дверцы, вытащил на свет божий литровую бутылку прозрачной, чистой водки. Повертел ее в руках, осматривая этикетку и недовольно поморщился.

— Тебя что-то не устраивает? — удивился Мономах.

— Вообще-то я люблю чистую, без всяких примесей. А тут — смородиновая.

— Другой нет.

— Нет так нет.

Вообще-то Мономах старался не пить. Особенно в такие моменты, когда на его голову сваливались неприятности. Это только в юности человек обманывает себя, стараясь утопить свое горе в спиртном. Похмелье проходит, а проблемы все равно остаются. Однако сейчас выпить все равно следовало. Хотя бы ради Лехи. Ведь прошло всего несколько часов с тех пор, как почти на его глазах погибли охранники «Олимпа». Забыть это не так-то просто. Для этого и нужна была водка.

Дардыкин разлил спиртное по стаканам и посмотрел на Сергея.

— Давай, за ребят.

— Давай.

Они выпили, и Мономах закурил сигарету. Он чувствовал себя моряком, выброшенным с погибшего судна на необитаемый остров. Неизвестно, как долго придется ждать помощи, а делать что-то надо. Не сидеть же сложа руки, тем более, что на острове полно дикарей.

— Послушай, Леха, ты не против, если я поразмышляю вслух? — Сергей мог бы и не задавать этого вопроса, но, угадывая внутреннее состояние друга, решил немного отвлечь его от горестных мыслей.

— Размышляй, — пожал плечами тот. — Мне-то что?

Он налил себе еще полстакана водки и залпом выпил.

— Для того чтобы сложить мозаику, то есть разобраться во всей этой запутанной истории, у меня не хватает нескольких деталей. Деталь первая: что искали чеченцы на даче? Какой такой черный чемоданчик? Деталь вторая: при чем здесь твоя знакомая Жанна? Почему ее собирался убить телохранитель Боброва? Деталь третья: кто убил самого Окоркина? Сюда же можно отнести и еще один вопрос: кто взорвал машину телохранителей? Те же, кто убрал Окоркина, или нет. Когда я отыщу ответы на эти вопросы, я смогу разговаривать с генералом на равных. А пока мы находимся в несколько разных весовых категориях… Между прочим, не напивайся, — вдруг сказал Мономах. — У тебя на сегодня еще очень много работы.

— Работы? — машинально переспросил Леха, наливая себе третий раз. — Какой?

— Ты должен заняться похоронами. Это во-первых. А во-вторых, разузнать все о Жанне. Выяснить, кто она* где конкретно работает. Осторожно прощупать, не была ли Жанна знакома с покойным Окоркиным или его коллегами. И что это за чеченец Аскер, который мог заявиться к «малознакомой» девушке в пять часов утра. Да, мне совсем не нравится то, что и тут и там всплывают чеченцы. Это не может быть простым совпадением.

— Как быстро все это нужно сделать?

— Чем быстрее, тем лучше. Желательно, до приезда Боброва из Германии. Только прошу тебя, осторожнее… Ну не мне тебя учить — ты же профессионал! А затем, когда ты сойдешься с Жанной поближе, ты устроишь нам встречу…

— Не понимаю, к чему ты клонишь.

— Ни к чему. Я просто хочу познакомиться с Жанной.

— Черт побери, что ты задумал?

— Пока и сам не знаю. Просто чувствую, что эта девушка многое не договаривает. А если мы подберем к ней ключик, то узнаем все. Или почти все.

Дардыкин в сомнении покачал головой.

— Эта крошка не так проста, как ты думаешь. Я видел ее в самой что ни на есть экстремальной ситуации. Она держалась — будь здоров!

— И все-таки попробуй. Я думаю, что у тебя получится.

 

ГЛАВА 10

Вечерний поезд «Новосибирск — Москва» прибыл в столицу в восемь часов вечера. Из пятого, купейного вагона на перрон сошли человек десять, не больше. Долгая, утомительная дорога наложила отпечаток на их хмурые лица. Мужчины были небриты, женщины подкрашены не столь тщательно, как обычно, и одеты в спортивные костюмы. А зачем наряжаться, если тебя никто не встречает? А в Москве ты, к сожалению, только и увидишь, что рынок в Лужниках. Закупка товара и сразу же назад, домой. Так зачем выглядеть, как Софи Лорен, если твой Мастроянни в Новосибирске, небось, который день дома не ночует. А ты никак не решаешься его выгнать, все надеешься, что возьмется за ум. Так что тебе сейчас не до косметики и не до нарядов. Это, конечно, не оправдание, чтобы не мыть голову, но все же…

Если весь слабый пол пятого вагона объединяло одно качество — полное отсутствие женственности, то мужчины больше походили на первобытных самцов. Они были не в меру нахальны, нахраписты и выглядели, как близнецы братья — кожаные куртки, короткие стрижки и постоянно двигающиеся челюсти. Наверняка все они обожали рекламу фирмы «Дирол», и, судя по всему, их укачивало в самолете. Иначе как объяснить тот факт, что из всех возможных путей до столицы эти парни выбрали самый длинный.

Только один пассажир, высокий импозантный мужчина, выгодно выделялся из всей этой безликой толпы. Выделялся в первую очередь роскошным кашемировым пальто, явно сшитым на заказ у знаменитого кутюрье. Такого же высокого класса была и туалетная вода, которой он пользовался. Когда этот мужчина проходил по коридору вагона, то почти все женщины томно закатывали глаза и принимались судорожно наводить марафет.

«Интересно, а кто его будет встречать в Москве?» — этот вопрос наверняка задавала себе каждая, в глубине души мечтая о таком любовнике.

Если бы женщины пятого вагона узнали, кем на самом деле является Алехан Тарамов (а именно так звали этого импозантного господина), то они, скорее всего, мгновенно забыли бы о своих мечтах. И пьянчуги-мужья показались бы им самыми прекрасными партиями на свете. Дело в том, что Алехан Тарамов был бандитом. А если точнее, одним из лидеров преступной группировки чеченской общины.

При слове «бандит» почти у всех возникают весьма конкретные ассоциации — огромный, уродливый, синий от татуировок мужлан, у которого кулаки размером с дыню. Возможно, несколько десятилетий назад так оно и было. Тогда на большую дорогу разбоя выходили самые настоящие отморозки. Современных же бандитов, а в особенности лидеров бандформирований, вообще невозможно отличить от порядочных людей. А если дотошный и найдет кое-какие различия, то не в пользу последних.

Во-первых, современные «крестные отцы» обладают организаторскими способностями. Во-вторых, у них всегда имеются деньги и свободное время. Они умны, начитаны, ухожены. С ними не стыдно появиться в ресторане. Алехан Тарамов не являлся исключением из правил — все вышеперечисленные качества имелись у него в избытке.

А начинал он с «мелочи» — торговал краденными машинами в Южном порту. Тогда Алехану едва исполнилось двадцать. Он учился в МГУ на физико-математическом факультете и, как ни странно, считался вполне перспективным студентом. Окончив университет, Тарамов не уехал по распределению, а остался в Москве — не хотел бросать налаженный бизнес. Однажды, правда, его взяли с поличным, когда он пытался отобрать «жигули» у законного владельца. До суда Алехана поместили в КПЗ, а через месяц неожиданно выпустили. Естественно, не за красивые глазки — родня из Грозного собрала приличные деньги и передала взятку в местное ОВД.

После того, как Алехан тридцать дней посидел в камере, он превратился в настоящую развалину. Теперь он мало напоминал бывшего студента-фи-зика, веселого и неунывающего красавца с огромными карими глазами. Соседи по КПЗ, матерые уголовники, к тому же ненавидящие черномазых, пытались сделать из него пидара. Тарамову пришлось здорово помахать кулаками, прежде чем от него отстали. Он вышел из камеры с разбитыми губами, поломанными ребрами и без трех передних зубов. И со жгучей ненавистью ко всем русским.

Правда, были не только потери, но и приобретения — Алехан навсегда усвоил урок, который преподала ему местная братва — в этой стране нельзя быть героем-одиночкой. Именно тогда у него родилась идея создания своей команды. Естественно, никаких русских. Только свои — чеченцы.

Не прошло и полгода, как Алехан осуществил свою мечту. Для всех и по сей день остается загадкой, как ему, молодому, неопытному удалось невозможное — объединить в мощную общину чеченские группировки, ранее редко контактировавшие между собой. И началось завоевание Москвы.

Для начала боевики общины в пух и прах разгромили бауманскую группировку, ранее считавшуюся одной из самых крутых. Затем взялись за раздел территории. Они обложили налогом «на охрану» значительную часть столичного криминального бизнеса, а также кооперативы. Естественно, это не понравилось местным бандитам. Начались кровавые разборки. Колоссальные потери несли обе стороны, но, невзирая на численное меньшинство, чеченцы почти всегда побеждали. Они действовали жестоко, не останавливались ни перед чем, руководствовались только законами шариата — обогащаться за счет соседей-иноверцев не стыдно, а почетно.

В конце концов чеченцы прочно укрепились в столице. Их община, вплоть до начала войны, продолжала обогащаться за счет рэкета, финансовых махинаций, торговли оружием и нефтепродуктами. Они не первыми изобрели этот способ наживы, но всегда и во всем достигали успеха. Взять хотя бы дело с фальшивыми авизовками! Даже когда эта грандиозная по размаху махинация была раскрыта и десятки чеченцев арестованы, Алехан не пострадал. Ни морально ни материально.

Началась война, и Тарамов, несмотря на патриотические чувства, решил отсидеться за границей. Благо финансы позволяли, да и оставаться в Москве было небезопасно. Теперь правоохранительные органы стали относиться к чеченцам более жестоко, карали за малейшую провинность. Алехан был уверен, что рано или поздно его народ получит долгожданную свободу и независимость. И вот тогда он сможет на вполне законных основаниях представлять свои интересы на Западе.

Даже живя за границей, Алехан не спешил отходить от дел: помогал боевикам оружием и бабками, а также советами. Не в плане военной стратегии, разумеется. В этом он был совершенный нуль. Зато Тарамов четко знал, каким образом можно подорвать российскую экономику, естественно, в пользу независимой республики Ичкерия. Он обладал невероятным чутьем, кто из чиновников министерства берет взятки. Алехану было точно известно, кто из банкиров может предоставить беспроцентный кредит. Разумеется, не потому, что разделяет патриотические чувства чеченского народа. И не потому, что ему некуда девать деньги. Просто банкир понимал, что в случае отказа его маленькая дочь может не вернуться из школы.

После окончания боевых действий в Чечне Тарамов вернулся на родину. Его встретили с распростертыми объятиями, как национального героя. Сразу же предложили пост заместителя министра финансов, на что Алехан ответил отказом. Дескать, привык всегда во всем быть первым, а тут какой-то заместитель. Земляки пошумели и успокоились.

Пока в Чечне полным ходом шло восстановление экономики и наново отстраивались города и поселки, Алехан отсиживался в своем шикарном особняке. Дышал горным воздухом, усиленно изучал английский и принимал гостей. Многих его подчиненных, правда, в основном бывших, раздражала эта демонстративная пассивность. И лишь самые догадливые понимали, что Тарамов просто так ничего не делает. И если он проявляет полнейшее равнодушие к государственным делам, то на то имеются веские причины.

Причины, конечно, были. И весьма серьезные. Тарамов отлично понимал, что без денег новое государство не построишь. Нельзя же все время заниматься похищениями людей и требовать за это выкупы. Рано или поздно, но этот источник дохода прикроется, а за это время Чечня приобретет репутацию самой криминальной республики. А с таким клеймом на западные рынки не очень-то пробьешься.

Именно поэтому Алехан судорожно искал выход из сложившейся ситуации. Для своего государства он хотел заработать миллионы долларов, при этом, естественно, не обделяя самого себя. Ведь Тарамов искренне считал, что интеллектуальный труд должен оплачиваться по самому высокому тарифу. Он был твердо уверен в одном — выплатить деньги Чечне должны были русские. Те мизерные компенсации, которые они предлагали, не могли удовлетворить нужды пострадавшего народа. Тем более, что эти суммы выплачивались в час по чайной ложке.

Решение пришло само собой. Оно было простым и легко исполнимым. Тем более, что для успешной реализации плана имелись все исторические предпосылки. Тарамов даже немного расстроился — как эта гениальная идея не пришла ему в голову гораздо раньше…

В самом начале войны охрана ныне покойного генерала Дудаева взяла в плен одного из генералов ФСБ. На территории Чечни тот оказался совершенно случайно (приехал навестить родственников) и, если бы не внезапно начавшиеся боевые действия, спокойно бы уехал в Москву. Естественно, что свою жизнь генерал уценил очень высоко. Догадавшись, что ему грозит смертная казнь, предложил Дудаеву грандиозную сделку: вы отпускаете меня после того, как в ваше полное распоряжение поступит новое секретное оружие, ядерный чемоданчик. Каким образом чеченцам удалось выкрасть мини-установку из секретной лаборатории, знали очень немногие. Эта операция проводилась под руководством испуганного контрразведчика и прошла на ура. Генерала-пре-дателя отпустили, а у чеченцев появилась ядерная мини-установка. Правда, ходили слухи, что контрразведчик вскоре погиб — он стал случайной жертвой уличных бандитских разборок. Но факт оставался фактом — благодаря малодушию российского генерала, у нового государства появилось свое ядерное оружие.

Чемоданчик хранился у главы местной службы безопасности, в его кабинете, в несгораемом сейфе. Главный гэбист республики был с Алеханом на короткой ноге, и именно от него Тарамов узнал всю эту невероятную историю. К сожалению, без кодов черный чемоданчик было невозможно использовать по назначению. А коды хранились в столичном ФСБ, куда чеченцы никогда не смогли бы попасть. Поэтому он и пылился на полке, дожидаясь своего времени.

Алехан Тарамов, впервые услышав о я дерном оружии, не придал этому факту никакого значения. Ну есть чемоданчик, ну и ладно. Лишь спустя полгода, однажды ночью его посетила неожиданная мысль — а почему бы не попытаться узнать коды у тех, кто работал над проектом мини-установки. Имея диплом физика, Алехан разбирался в некоторых технических тонкостях. Да и связи с институтскими товарищами не терял и очень надеялся, что разговор с некоторыми из них поможет ему выйти на создателей чемоданчика. К большому разочарованию Тарамова, никто из бывших однокурсников даже не слышал о подобном проекте. Тогда Алехан обратился к своим людям в Министерстве обороны. Но и те ничем не смогли ему помочь. Впрочем, это было неудивительно — такие проекты обычно строго засекречивались, и отыскать какие-то концы было практически невозможно. Но не зря говорят, что судьба благоволит к везунчикам. А Тарамов относился именно к этой категории населения. Не видать ему кодов чемоданчика, как своих ушей, если бы не случайное совпадение.

Алехан познакомился с этой девушкой в ресторане «Националь». Ее звали Жанной. Она была красива, умна и очень нуждалась в деньгах. Тарамов сразу по достоинству оценил ее длинные ноги, белокурые волосы и свежесть лица. Она не была похожа на обычную ресторанную шлюху, хотя и сидела за столиком с иностранцами. Впоследствии, сойдясь с Жанной поближе, Алехан узнал, что она иногда торговала своим телом, но весьма своеобразным образом — брала за услуги вещами. А вообще-то Жанна работала секретарем в одной компьютерной фирме. Жила в однокомнатной квартире в Химках и мечтала когда-нибудь поправить свои жилищные условия.

Нельзя сказать, что Тарамов влюбился. Но Жанна ему понравилась. Она умела доставлять мужчине удовольствие. С достоинством вела себя в компании, никогда не умничала и не допытывалась, кто он такой и зачем приехал в Москву.

Алехан жил в снятой квартире и попросил Жанну на время перебраться к нему. Девушка прониклась к своему новому другу таким безграничным доверием, что на радостях выдала все семейные тайны. Через неделю после знакомства Алехан уже знал, что Жанна — сирота. Воспитывалась в детдоме. Что ее имя по паспорту — Снежана, а Жанной она называет себя только тогда, когда знакомится с мужчинами.

И еще Алехан узнал, что в Воскресенске у Жанны живет тетка, которая много лет назад работала в новосибирском научно-исследовательском институте. Тетка старая, одинокая, но чертовски настырна и неугомонна. Все время клянет нравы нынешней молодежи и приводит в пример свое поколение. Дескать, тогда все без исключения были скромными и чистыми.

— Вообще-то старших надо уважать, — ответил на это Алехан.

Жанна громко хмыкнула.

— Моя тетка всю жизнь изменяла своему мужу. Кому-кому, но не ей говорить о скромности и честности. Пока мой покойный дядька хлопал ушами, тетушка спала со знаменитым академиком Савельевым. Ты вряд ли знаешь, кто он такой…

— Как ни странно, но академика Савельева я знаю. Я учился в МГУ, на физмате. Многие научные работы Савельева мне хорошо знакомы.

— Даже так? — искренне удивилась Жанна. — Тогда вы с моей тетушкой найдете общий язык. Она и по сей день вспоминает Савельева добрым словом.

— Они вместе работали?

— Да. В одной лаборатории. Тетушка помогала Савельеву проводить опыты. Правда, лет десять назад они рассорились в пух и прах, и тетушка уволилась из института. Она, знаешь ли, борец за права человека и экологию. Не смогла пережить того факта, что академик изобрел для военных какое-то оружие… кажется, разрушающего действия. Сказала: если тебе дороги наши отношения, откажись от своего открытия.

— А он?

— Он что, идиот? Если за столько лет Савельев не женился на моей тетке, то плевал он на их отношения.

— Что ж, это очень даже занимательно, — пробормотал Алехан.

Сей факт не мог не заинтересовать Тарамова. Он прекрасно помнил, что в университете студенты физмата изучали некоторые работы Савельева. И все работы были связаны с ядерной физикой. А если то, что говорит Жанна, правда, то академик вполне мог быть «крестным отцом» чемоданчика.

— Послушай, детка, — задумчиво начал Але-хан, — ты не могла бы узнать у своей тетки, какое такое оружие изобрел Савельев для военных?

Жанна мгновенно насторожилась.

— А зачем?

— Мне очень надо.

— Не знаю… Она, скорее всего, не скажет.

Тарамов вытащил из портмоне двести долларов и протянул девушке.

— Это твои деньги. Если ты узнаешь у тетки то, о чем я тебя просил, получишь еще столько же.

— Ты меня пугаешь, — растерялась Жанна. — Неужели это так важно?

— Очень.

— Ладно. Только я ничего не обещаю.

Жанна оказалась девушкой умной и не задавала лишних вопросов. Хотя по ее лицу Алехан понял, что она находится в полном недоумении. Его повышенный интерес к академику Савельеву не мог не насторожить Жанну. Если бы она отказалась, то Тарамов бы не настаивал, а постарался узнать все по другим каналам. Это, конечно же, обошлось бы дороже, но все же лучше что-то, чем ничего. Однако Жанна взяла деньги, а это могло значить только одно — она постарается выполнить поручение своего любовника.

Через две недели девушка рассказала обо всем, что ей удалось вытянуть из своей тетки.

— К сожалению, узнать удалось немногое, — со вздохом призналась она. — Во-первых, проект был секретным. Во-вторых, его курировали военные из КГБ. А в-третьих, над созданием оружия, кроме Савельева, работали еще двое молодых ученых. Некто Смагорин и Розин.

«А это уже удача», — подумал тогда Алехан.

Ведь с Левой Розиным он учился на одном курсе. Правда, с тех пор много воды утекло. Они не общались, но Тарамов знал, что Розин стал знаменитым ученым, жил в Москве и, кажется, женился на какой-то известной актрисе.

— Что ж, девочка, ты неплохо поработала, — похвалил он Жанну и вместо обещанных двухсот дал ей в три раза больше.

Информация того стоила. Теперь оставалось найти этих людей и попытаться выведать у них необходимые сведения.

Первым «отыскался» Антон Смагорин. Он уже не жил в Новосибирске, а лет пять, как переехал в столицу. Боевики Тарамова, руководствуясь инструкциями шефа, вначале вели себя вполне прилично — предложили Смагорину деньги. От взятки тот отказался. Тогда чеченцы использовали старый, испытанный метод — предложили выбирать самому, что лучше: закопать его живым или распять, как Христа. Ничего не понимающий Смагорин попытался оказать сопротивление. Разъяренные боевики сбили его с ног, связали и принялись пытать. Под пытками бывший научный сотрудник признался, что десять лет назад помогал Савельеву собирать мини-установку. Но самый ответственный, завершающий этап — испытания, академик проводил без него. Чистосердечное признание не помогло, убедившись, что из Смагорина больше ничего не вытянуть, боевики его зарезали.

Теперь настала очередь Веры Михайловны Березовой, Жанниной тетки. И хотя Алехан не надеялся, что старая женщина, к тому же преданная Савельеву душой и сердцем, выложит им все секреты, все же приказал отыскать и ее.

Березову похитили прямо у ее дома. Приставив пистолет к виску, приказали сесть в машину. Увезли на окраину Воскресенска, сунули в какой-то сарай, связали, заклеили рот скотчем и приказали сидеть тихо. Два дня не кормили, не поили, в туалет сходить не разрешали. Несчастная женщина, сгорая от стыда, вынуждена была мочиться под себя. Когда она едва не рехнулась от горя и отчаяния, Алехан решил, что она вполне созрела для серьезного разговора.

— Ну, дорогая Вера Михайловна, давайте побеседуем о вашем любовнике, — присаживаясь на корточки, вкрадчиво предложил Тарамов и тут же скомандовал своим боевикам: — Развяжите ее!

Парни молча выполнили приказ. Березова, не в силах совладать со своими чувствами, тихо заплакала.

— Успокойтесь, дорогая. Я хочу, чтобы вы ответили только на один вопрос. И тогда мы вас отпустим.

Березова подняла на него полные слез глаза и тихо прошептала:

— Какой вопрос?

— О, я вижу, вы осознали серьезность ситуации, дорогая. Тогда постарайтесь вспомнить, как назывался последний проект академика Савельева?

— Я не знаю…

— Перестаньте валять дурака! — раздраженно бросил Алехан. — Вы все прекрасно знаете! Я не сторонник крутых мер. Особенно по отношению к женщинам. Но вы, моя сладкая, нарываетесь… Шамиль, помоги даме вспомнить!

К Березовой подскочил один из боевиков и разорвав кофточку, приставил острое лезвие ножа к груди. В глазах женщины появился ужас предчувствия смерти и собственной беспомощности. Парень с презрительной улыбкой нажал на рукоятку, и Березова закричала.

— Все, хватит! — приказал Тарамов. — А теперь, сука, говори!

Он был почти уверен, что эта старая подстилка выложит все. Однако в тот день он убедился, насколько некоторые люди могут быть непредсказуемы. Наверняка Березова кое-что знала, но троим боевикам так и не удалось вытянуть из нее интересующую их информацию. В конце концов они убили ее, стукнув кирпичом по голове. А ночью вывезли из сарая и бросили в каком-то дворе.

Из группы Савельева в живых остался только один человек, не считая самого академика, — Левушка Розин. Алехан помнил его еще по университету. Это был высокий, худощавый брюнет, который только и делал, что решал математические уравнения в своем потрепанном блокноте. Теперь Розин стал ученым с мировым именем, работал в Москве, жил в престижном районе и даже не предполагал, что скоро его налаженной жизни придет конец.

К Розину Алехан решил отправиться лично. Он позвонил и договорился о встрече, предупредив, что придет с товарищем. Дескать, у него к Розину важное деловое предложение, и желательно, чтобы при разговоре не присутствовали близкие и дальние родственники. Левушка очень удивился — они никогда не были друзьями, однако в силу слабохарактерности не смог отказать.

Попав в квартиру к Розину, Алехан не стал особенно церемониться. Убедившись, что Левушка выполнил все его условия и в квартире никого нет, приказал своему подчиненному надеть на Розина наручники. Затем вытащил пистолет и приставил к виску Левушки. И тогда тот выложил всю известную ему информацию. К сожалению, кроме кода. Потому что, как объяснил Розин, эти цифры знал только академик Савельев.

Алехан решил не убивать своего бывшего сокурсника. Он был уверен, что Левушка не станет трепать языком. Скорее, наоборот, замкнется в своей скорлупе и будет переживать из-за собственного малодушия. А затем, когда его вконец изгрызут муки совести, покончит с собой. Так оно, собственно, и случилось. Только гораздо быстрее, чем думал Тарамов. Левушка выпрыгнул из окна сразу же после их ухода. Даже не оставив предсмертной записки. Ну, такой он был человек… Непредсказуемый…

И хотя Алехан всеми силами стремился избежать встречи с академиком Савельевым, у него не оставалось иного выхода. Отправляясь в Новосибирск, Тарамов четко осознавал, что Савельева придется убрать. Это попахивало грандиозным скандалом — все-таки академик был мировой знаменитостью. Пусть даже и на пенсии. Причинами его смерти наверняка будут заниматься лучшие профессионалы, и в конце концов выйдут на группировку Тарамова. Все прекрасно понимая, Алехан тем не менее поехал в Новосибирск. Уж очень заманчивой казалась перспектива разбогатеть на халяву.

В Новосибирске Тарамова встречал местный мафиози Марик, с которым у Алехана были самые лучшие отношения. Когда-то давно Тарамов помог Марику выпутаться из одной неприятной истории, и с тех пор новосибирский «крестный папа» стал относиться к чеченцу по-особому. Проще говоря, считал себя его должником.

Подготовка убийства Савельева требовала времени и денег. План проникновения в квартиру Марик и Алехан отрабатывали вместе. Пришлось задействовать местную милицию, а так же заткнуть рты некоторым свидетелям. Денег ушло гораздо больше, чем планировали, но результаты того стоили. Старый, измученный ревматизмом академик долго не сопротивлялся. Он подробно рассказал Тарамову принцип работы чемоданчика, особо подчеркнув, что обращаться с ним необходимо очень осторожно — все-таки столько лет прошло. Алехан и Савельев вполне мирно побеседовали, как-никак они оба разбирались в физике, а затем Тарамов покинул квартиру академика. Он не хотел присутствовать на завершающей стадии операции, так как не любил пачкать руки…

Из Новосибирска Алехан позвонил в Грозный и сообщил приятные новости. Теперь оставалось совсем немногое: перевезти чемоданчик в Москву и использовать его по назначению. Пока военные отрабатывали каналы, по которым можно было переправить этот ценный груз, Тарамов позволил себе расслабиться. Он принял приглашение Марика и остался в Новосибирске еще на пару недель. В его распоряжение был предоставлен коттедж, девочки на любой вкус и самый лучший коньяк. Вечера Алехан проводил в казино, днем отсыпался, морально готовясь к решающей схватке с российским правительством. Иногда он позванивал в Грозный и уточнял, как продвигаются дела по перевозке груза. В один прекрасный день он узнал, что чемоданчик доставили в столицу, и тут же засобирался. Он мог, конечно, вылететь в Москву самолетом, но решил не рисковать. В последнее время участились катастрофы, и Тарамов не хотел так глупо погибать, когда до осуществления его самой заветной мечты осталось совсем немного.

С Казанского вокзала Алехан взял такси и отправился на одну из своих квартир, расположенную на Кутузовском проспекте. В отличие от остальных мафиози Алехан не любил, когда его встречали. Зачем привлекать к себе лишнее внимание, если у тебя столько врагов? Странно, но Тарамов предпочитал не мозолить глаза своей роскошью. Особенно сейчас, когда к чеченцам относились, мягко говоря, не очень-то дружелюбно.

Не прошло и получаса, как Тарамов переступил порог своей трехкомнатной «берлоги». Эту квартиру он приобрел на чужое имя, опять-таки в силу вышеизложенных причин. О ней никто не знал, и только здесь Алехан мог чувствовать себя в полнейшей безопасности.

Порадовало то, что во всех комнатах были чистота и порядок. И это, несмотря на то, что Тарамов не жил здесь почти три месяца. Перед отъездом из Новосибирска он позвонил соседке и попросил ее прибраться. Ключи ей должен был передать один из «быков» Алехана, Ибрагим.

Не успел Тарамов как следует распаковать вещи, как в прихожей зазвонил телефон. Алехан снял трубку и, услышав голос Ибрагима, приказал:

— Немедленно ко мне, на Кутузовский.

— Хозяин, у нас неприятности, — немного нервно сообщил тот, явно намереваясь удариться в долгие объяснения.

— Не по телефону, — оборвал разговор Тарамов.

— Хозяин, не вешайте трубку, — в голосе Ибрагима послышались требовательные нотки. — Это важно!

— Я сказал: не по телефону! — Алехан с силой нажал на рычаг и несколько секунд слушал, как в наушнике попискивают короткие гудки.

Ему не понравилось то, как повел себя Ибрагим. Обычно парень строго выполнял все приказания своего шефа, а тут вдруг заартачился, словно необъезженный конь. Явно нарывался на конфликт. Или настолько увяз в каком-то дерьме, что ему уже нечего терять. А может, от страха совсем потерял голову. Но то, что у него какие-то проблемы, Тарамов понял сразу.

В ожидании Ибрагима он решил выпить. В холодильнике нашлась бутылка хорошего шампанского, но Алехан вдруг подумал, что не очень уместно в данной ситуации пить шампанское. Мгновение поразмыслив, сунул бутылку обратно в холодильник и принялся мерить шагами кухню. Когда в дверь позвонили, Тарамов круто повернулся и пошел в прихожую. Посмотрел в глазок и, убедившись, что на лестничной площадке именно тот, кого он ждал, щелкнул замками. Порог переступил тот самый парень, с которым Алехан разговаривал по телефону.

Совсем недавно Ибрагиму стукнуло двадцать три. Несмотря на столь юный возраст, он уже многое повидал на своем веку — нелепая смерть родных, оставшихся в Грозном, российская тюрьма, побег, захват дагестанских милиционеров, долгие месяцы служения в отряде Радуева, тяжелое ранение. Тарамов подобрал Ибрагима в одном из госпиталей и предложил работать на него. Ибрагим согласился, и с тех самых пор служил своему хозяину верой и правдой. Именно он вместе с чеченскими особистами должен был сопровождать чемоданчик в Москву. Тарамов не случайно поручил эту важную и ответственную миссию Ибрагиму. Этот парень был хитер, изворотлив и беспощаден. В случае непредвиденных обстоятельств Ибрагим никогда бы не потерял контроль над ситуацией. Правда, Тарамов надеялся, что никаких таких обстоятельств не возникало и груз уже доставлен в столицу.

Ибрагима можно было бы назвать красивым, если бы не жесткое выражение желтых, почти янтарных глаз. В глубине точечек-зрачков тлел огонь, словно парень горел изнутри. Тарамов никогда не видел своего боевика в расслабленном состоянии. Ибрагим напоминал тигра, который в любую минуту готов к прыжку. Впрочем, он и был тигром — жестким, беспощадным тигром, рвущем свою добычу на мелкие кусочки.

— Ну, что скажешь? — вкрадчиво спросил Тарамов, жестом приглашая Ибрагима пройти в гостиную.

Парень опустил голову и не сдвинулся с места. Заподозрив неладное, Алехан чуть повысил голос:

— В чем дело?

— Его украли, — разжал губы Ибрагим.

— Кого украли? Что ты мелешь?

— Украли груз, который мы везли из Грозного…

В первое мгновение Тарамов решил, что ослышался. Затем подумал, что боевик шутит. И лишь потом, вглядываясь в посуровевшее и немного виноватое лицо Ибрагима, понял, что тот говорит правду.

— Когда украли? — устало уточнил Алехин. — По дороге?

— Нет. Уже здесь, в Москве. Из лагеря.

— Давно?

— Неделю назад.

— Кто?

— Вы не поверите, но… — Ибрагим замялся. Он вытер со лба капельки пота и тяжело вздохнул. Этот разговор давался ему нелегко.

— Кто?!

— Бобров… Генерал Бобров. Не сам, конечно, а его люди.

Несколько секунд Тарамов молча переваривал услышанное. Едва сдерживая рвущееся наружу раздражение, щелкнул пальцами, круто повернулся и шагнул в гостиную. Сел на диван и уставился прямо перед собой невидящим взглядом. Честно говоря, он не ожидал подобного исхода. Конечно, планируя эту операцию, он делал скидку на всякие неожиданности — задержки в дороге, непредвиденные расходы, утечку информации. Но то, что чемоданчик украдет генерал Бобров, друг и товарищ чеченского народа, — такого Тарамов не мог предвидеть даже в кошмарном сне.

— Черт побери, а чем вы занимались всю эту неделю? — зло спросил он, заметив, что Ибрагим появился в дверном проеме. — Горевали?! Или беспробудно замачивали потерю?

— Нет. Мы искали место, где генерал мог спрятать груз.

— И что?

— Ничего. Место мы нашли. Это старая дача, недалеко от Москвы. Километрах в шестидесяти. Раньше она не охранялась, но с тех пор, как груз пропал, Бобров выставил там круглосуточное дежурство.

— Если я правильно понял, вас, кретинов, не пустили даже за порог?

— Да. Мы попытались ворваться в дом, но… Погибло десять человек.

— Идиоты! — взорвался Алехан. — Вы не могли сообщить мне раньше?!

— Я звонил в Новосибирск. Но вы уже уехали. Мы думали, что к вашему приезду чемоданчик снова будет у нас, но не получилось.

— Не получилось, — передразнил Тарамов, вскакивая с дивана. — Кретины, ослы вонючие! Из-за вас, дураков безмозглых, я могу потерять все!

Алехан прикусил язык, поняв, что в порыве отчаяния сболтнул лишнее. И хотя Ибрагим был искренне предан ему и никогда не подводил даже в самых критических ситуациях, Тарамов предпочитал держать своих подчиненных на расстоянии. Ибо он знал — стоит такому вот Ибрагиму почувствовать в твоих доводах слабинку, как весь твой непоколебимый авторитет покатится ишаку под хвост.

— Ладно, садись, — махнул рукой он, — и расскажи, как этому Боброву удалось обвести вас вокруг пальца… Но вначале ответь мне на один вопрос: от кого он мог узнать о грузе?

— Все эта чертова девка! — вспылил Ибрагим. — Ну та, которая была с вами в ресторане.

— Жанна?.. Не может быть! — удивился Але-хан и тут же подумал, что его удивление совершенно не оправдано. Если Жанна так легко продала свою тетку, то почему бы ей не сдать его, Тарамова Алехана. Тем более, что ради денег эта девица была готова на все.

Именно так подумал Тарамов, но на всякий случай спросил:

— Откуда тебе это известно?

— Сразу после того, как пропал груз, Аскер позвонил этой девке. По телефону он назначил ей встречу, а она не пришла. Тогда он отправился к ней. И пропал…

— Я не воюю с бабами, но, по-моему, Жанну пора поставить на место, — медленно начал Але-хан и посмотрел на Ибрагима. — Она твоя. Используй ее по своему усмотрению. Но сначала я хочу поговорить с ней. Завтра же привези ее в лагерь… Тебе все понятно?

В глазах Ибрагима появился холодный, беспощадный блеск. Он сверкнул белозубой улыбкой и согласно кивнул.

 

ГЛАВА 1

Человек — существо эгоистичное. И ленивое. Но только до тех пор, пока сидит в своей клетке два на четыре и знает, что ему не грозит улучшение материальных условий. Нет денег, ну и ладно. Жрать нечего, ну и бог с ней, с едой, — весь мир давно сидит на диете. Одежда вышла из моды, а новую купить не за что? Да ладно, главное, что по швам не расходится. А если разойдется — латку, и вперед. Но как только у человека появляется реальная возможность заработать большие деньги на халяву, всю лень как рукой снимает. Из правил, конечно, бывают исключения. Иные пашут денно и нощно за идею, и ни на мгновение не задумываются над тем, а стоит ли так надрываться? Они даже мысли не допускают, что эта идея давно изжила себя. Если у таких людей отобрать последнее — веру в свою правоту, то они, наверняка захиреют.

Константин Балахов никогда не считал себя безумным фанатиком. Просто жил и работал. Работал и жил. Нельзя сказать, что в свое удовольствие. Скорее, по инерции. Удачи чередовались с неприятностями, спокойное существование сменялось напряженной работой. Впрочем, работать за такую мизерную зарплату, при этом подвергая себя риску, уже не хотелось. И теперь, как считал Балахов, судьба подбросила ему шанс выбиться в люди. Причем для этого не требовалось особых усилий — выполнять все то, что он обычно делал. Только на этот раз пахать не на государство, а на самого себя.

Как и следовало ожидать, новосибирский «крестный папа» Марик Кривошеев выдал своих чеченских гостей с потрохами. Разумеется, тут не обошлось без участия Петра Ясинцева, лейтенанта ФСБ. Балахов не знал, каким образом Петру удалось подцепить на крючок всесильного Марика. Не знал, да и не хотел знать.

На первом этапе переговоров «авторитет» сообщил Петру, что Алехан Тарамов, один из лидеров чеченской преступной группировки, гостил у Марика почти целый месяц и все это время уговаривал его начать совместный бизнес. Марик, по его словам, не согласился, и гость был вынужден уехать в Москву. Понятно, что новосибирский «папа» многое скрыл, выгораживая себя. На свой страх и риск Ясинцев поднажал на него и силой выбил из него историю, совершенно противоположную вышесказанному.

Как оказалось, Тарамов приехал в Новосибирск, чтобы потрясти академика Савельева. Узнав у академика все необходимое, Алехан приказал убить его. Марик клялся и божился, что понятия не имеет, какого рода была эта информация. А его и Тарамова связывают чисто бизнесовые дела. И еще — Марик и Алехан договорились, что ровно через неделю в Москву отправятся гонцы из Новосибирска. Их встретят люди Тарамова для того, чтобы передать партию наркотиков.

Это было уже кое-что. Балахову не оставалось ничего другого, как поверить этой информации. Он немедленно заказал три билета на ближайший рейс до столицы и попросил новосибирских коллег держать Марика под контролем. То есть в КПЗ.

В архиве ФСБ на Тарамова хранилось обширное досье, которое в свое время, занимаясь торговцами оружием, Балахов выучил наизусть.

Алехан, как уже говорилось, начинал с «мелочи», приторговывал ворованными машинами. После ареста круто поднялся на ноги, занялся оружейным бизнесом и стал почти неуязвим. Тарамов был отменным организатором, мог за короткий срок собрать до пятисот боевиков. Сам никогда не участвовал в операциях, ограничивался лишь скрупулезным составлением планов и контактов с заказчиками. Короче, был мозговым центром группировки. В настоящее время на Тарамова не имелось ничего компрометирующего. Его слишком уважали, чтобы подставлять по-крупному. Он держался в тени и, имея загранпаспорт, мог в любое время слинять за кордон.

«Если в этом деле замешан Тарамов, то это серьезно, — размышлял Балахов, сидя в салоне самолета. — Тут надо действовать четко и слаженно. И постараться не допустить промахов».

Взглядом отыскав своих напарников, Андрея Мельникова и Петра Ясинцева, подумал о том, что скоро ребятам придется потрудиться в поте лица. Марик дал несколько контактных адресов, по которым можно было встретить боевиков Тарамова. И в случае надобности обещал подтвердить то, что гонцы из Новосибирска отправлены, а за репутацию этих ребят ручается лично он, Марик Кривошеев. За сотрудничество Марика посадили в «одиночку» и создали в камере более-менее нормальные условия: телевизор «SONY», на завтрак — окорочка, на обед — суп из морских продуктов, а вечером — свидание с женой.

Понятно, что сыграть роль «гонцов» должны были Андрей и Петр. Балахов, к сожалению, не мог участвовать в этой операции. Но прежде чем выходить на Тарамова, следовало хорошенько осмотреться, тщательно продумать план, а Петру и Андрею детально проработать свой новый имидж.

Процедура досмотра в Шереметьево-2 заняла не слишком много времени — Балахов показал свое удостоверение сотрудника ФСБ, и молодой таможенник пропустил их без всяких проблем. Только проверил разрешение на ношение оружия и бегло осмотрел багаж. Через двадцать минут Балахов и его помощники сидели в салоне служебного автомобиля, мчавшегося по направлению к столице.

Всю дорогу Балахов молчал. Он мысленно прокручивал в голове фразы, которые собирался сказать своему непосредственному начальнику, полковнику Головко. Полковник был очень умен и отлично чувствовал собеседника, при этом держа его на дистанции. Поэтому даже малейшая фальшь должна была звучать правдоподобно. А отчитаться майору Балахову предстояло по полной программе…

Однако как ни странно, полковник встретил Балахова и гостей из Новосибирска с распростертыми объятиями. Он тут же поинтересовался, где устроились парни, и, узнав, что те прикатили сюда прямо из аэропорта, предложил занять одну из конспиративных квартир, закрепленных за ФСБ. Эта квартира располагалась недалеко от спорткомплекса «Олимпийский», на улице Дурова.

— Чтоб потом не говорили, будто мы своих работников обижаем! — со значением проговорил Головко и, вызвав своего помощника, приказал отвезти Мельникова и Ясинцева на квартиру.

Балахов видел, что ребятам не очень-то хочется уходить. Особенно Андрею. Но это было и понятно — мало ли о чем будут говорить полковник и майор за его спиной? Все-таки он до конца не доверял Балахову, и, видимо, на это у него были свои причины. Однако приказы начальства не обсуждаются, тем более, столичного начальства. Поэтому Мельников и Ясинцев, попрощавшись, направились к выходу.

Когда за гостями закрылась дверь, Головко откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Балахова. В его глазах появились непонятные огоньки, и от дурного предчувствия у майора засосало под ложечкой.

— Ну что, герой, как продвигается разработка группы «оружейников»? — с саркастической улыбкой спросил он. — Кого-нибудь уже зацепили?

— Да. Есть неплохие результаты.

— Конкретизируй!

— Нам удалось выйти на лидера группировки, некого Алехана Тарамова. В нашей картотеке он проходит под прозвищем Тугус, что означает волк. Ему тридцать четыре года, он умен, образован. Почти никогда не участвует в боевых операциях, хотя все детали и возможные варианты разрабатывает сам. Мы зацепили его в Новосибирске. Он приезжал туда к местному авторитету Марику, наверняка договариваться о поставках оружия. У Марика много связей за границей, так что визит Тарамова легко объясним. В настоящее время Тугус находится в Москве. В его подчинении около тридцати боевиков, и все они, по нашим сведениям, занимаются отнюдь не благотворительной деятельностью…

Еще некоторое время Балахов информировал Головко о своих разработках и планах относительно Тарамова. Большая часть отчета являлась правдой, поэтому майор особенно не беспокоился, что полковник может уличить его во лжи. Балахов умолчал лишь о «чемоданчике» и о роли академика Савельева во всей этой истории. Впрочем, за свою долгую жизнь покойный академик придумал столько проектов, жизненно необходимых для армии, что его насильственную смерть можно было легко объяснить. Но на всякий случай Балахов даже не упомянул об Савельеве, сосредоточив внимание полковника на Алехане Тарамове и его связях в Новосибирске.

Во время рассказа Балахова лицо Головко становилось все более напряженным, а голос отрывистым, когда он задавал майору наводящие вопросы. Особенно важным полковнику показался тот факт, что Алехан Тарамов вдруг ни с того ни с сего отправился в Москву.

— У тебя есть что-нибудь существенное на этого Тугуса? — недовольно спросил Головко.

— К сожалению, нет никаких доказательств, что именно он возглавляет преступную группировку. Тарамов — бизнесмен, в войне не участвовал, а в новом чеченском правительстве он консультирует министерство финансов. Так что в Москву он приехал, чтобы выбивать давно обещанные кредиты. Все это, конечно, фикция, но кто докажет обратное?

— Вот ты и должен доказать, — отрезал полковник. — До меня дошла информация, будто лагерь чеченской группировки Тарамова находится где-то под Москвой. Практически у нас под носом. Это позор!

Балахов опустил глаза, тем самым выражая полное согласие с Головко.

— Да, это непростительная оплошность. Но мы постараемся исправить положение. Те парни, которые приехали со мной из Новосибирска, займутся этим вплотную. Из надежных источников мне стало известно, что Марик обещал Тарамову прислать в Москву парочку своих «быков». Так называемых «гонцов с поручением». Мальчиков на побегушках. Тугус хорошо знает Новосибирск, поэтому мы не имеем права рисковать, посылая к нему московских службистов. Вполне возможно, что он решит проверить их. А Ясинцев и Мельников — местные, прекрасно знакомы с тамошней обстановкой.

— А что этот Марик? В случае чего он подтвердит, что это его парни?

— Да. Его сотовый телефон находится у дежурного. Как только Кривошееву позвонит Тарамов, ему дадут возможность поговорить…

— Не продолжай, — перебил полковник. — Я понял, куда ты клонишь. Что ж, первая часть операции была проведена блестяще. Ты зацепил Тарамова, и как мне кажется, он сидит на крючке крепко. Так что действуй. Я не стану докучать тебе излишней опекой и предоставляю самые высокие полномочия. Все, повторяю, все должны будут оказывать тебе и твоей бригаде полное содействие. Меня не интересует, каким образом ты сделаешь это. Важен лишь конечный результат — арест Тарамова и доказательства его вины. И мне нужно знать, где их лагерь.

— Значит, вы одобряете мой план? — осторожно поинтересовался Балахов.

— Одобряю. А новосибирских ребят используй на полную катушку. У них в провинции текущей работы немного и нет никаких шансов выбиться в люди. Так пусть хоть тут покажут, на что способны. А если справитесь к концу этой недели, то… Короче, повышение по службе и награды я гарантирую. Так можешь им и передать.

Такие обещания Балахов слышал не раз. Так часто, что даже выработал для себя соответствующую тактику поведения — вежливо соглашаться и делать вид, что в душе страшно доволен таким поворотом событий. Майор знал, что сейчас последуют подробные инструкции о превышении служебных полномочий. Но это так, для протокола. На самом деле никто никогда не придерживался, да и не придерживается этих самых инструкций… Далее, зачитав «официальную часть» полковник в который раз заставит майора подробно повторить план операции. Головко не терпел импровизаций, точнее, считал, что любая импровизация должна быть тщательно продумана.

Так оно, собственно, и произошло. Минут пять Балахов терпеливо слушал полковника, а затем говорил сам. Лишь когда маленькая стрелка часов вплотную приблизилась к трем, Головко многозначительно кашлянул, тем самым давая понять, что разговор окончен. Попрощавшись, Балахов покинул кабинет.

Он позвонил ребятам с ближайшего автомата. Телефоном из своего кабинета он так и не рискнул воспользоваться.

«Мы должны быть предельно осторожны, — мысленно говорил себе Балахов, считая длинные гудки. — Предельно осторожны… Операция не должна сорваться из-за такого пустяка, как жучок в моем телефонном аппарате».

Трубку снял Ясинцев.

— Алло?

— Петр, встретимся через полчаса на Цветном бульваре, — сообщил Балахов.

— Понял. Будем.

«Цветным бульваром» Балахов называл один из маленьких, частных ресторанов, расположенных на улице Фридриха Энгельса. Об этом еще в самолете он сообщил Мельникову и Ясинцеву. А также и обо всех остальных закодированных объектах — ресторанчиках, гостиницах, банях, где, возможно, им придется встречаться. Даже, если явочная квартира до отказа напичкана жучками, то спецы, сидящие на телефоне, решат, что бригада Балахова встречается на Цветном бульваре у знаменитого цирка.

Добираясь до улицы Энгельса, майор на всякий пожарный несколько раз пересаживался с одного такси в другое. И хотя Головко твердо заверил его, что предоставляет ему неограниченные полномочия, Балахов захотел подстраховаться. Черт его знает, что могло взбрести в голову старому гэбисту? А вдруг в самый последний момент он передумал и решил учинить серьезную проверку Балахову и его новой группе?

Убедившись, что хвоста за ним нет и не было, Балахов попросил водителя остановить машину за квартал до ресторанчика. Расплатился, дав на чай не слишком большую сумму, выбрался из салона и медленно пошел вдоль домов.

Когда впереди показалось знакомое здание ресторанчика, майор тормознул красную «вольво» и попросил водителя подождать пару минут. Водитель оказался покладистым и нежадным — назвал вполне пристойную сумму за свои услуги. Балахов дал ему задаток и быстрым шагом вошел в ресторан. И сразу заметил своих парней. Было ясно, что в холл они попали пару минут назад — ни один, ни второй не успели раздеться. Андрей Мельников стоял у большого зеркала и причесывался. Петр Ясинцев, прислонившись к стойке гардероба, держал за руку красивую блондинку из обслуги и что-то шептал ей на ухо. Отметив про себя, что ребята работают вполне профессионально — точны, держатся уверенно, но с достоинством, подошел к зеркалу и, встав впереди Андрея, негромко сказал:

— Красное «вольво» у входа.

Мельников никак не среагировал на это сообщение. По крайней мере, внешне. Продолжая водить расческой по своим густым, пышным волосам, Андрей улыбнулся своему отражению, поправил галстук и лениво шагнул в сторону.

Балахов решил, что к Петру подходить не стоит. Если что — Андрей передаст. Развернулся на девяносто градусов и вышел из ресторанчика.

Машина, как и договаривались, стояла как раз у самого подъезда. Забравшись в салон, майор попросил:

— Не торопись. Сейчас мои кореши подвалят.

— Так вас будет трое? — удивился водитель. — А куда поедете?

— На площадь Революции. Только в темпе, ладно?

— Ладно. Мое дело маленькое.

В этот самый момент дверца резко распахнулась, и в салон заскочил Андрей Мельников.

— А вот и я, парни, — весело сообщил он, чем сразу расположил к себе водителя. — Петя будет ждать нас с черного входа. Погнали, шеф!

Машина сдвинулась с места, проехала несколько метров и свернула за угол здания. Там, под высоким, развесистым деревом курил Петр Ясинцев. Заметив «вольво», он стрельнул бычком и широким шагом направился к автомобилю.

— Странные вы какие-то, ребята, — вдруг сказал водитель. — На мафиози вроде бы не похожи, а ведете себя как-то подозрительно.

Это слишком откровенное высказывание не очень-то понравилось Балахову, но он промолчал. Подождал, пока Петр устроится на заднем сиденье, рядом с Мельниковым, а затем приказал:

— На Покровский бульвар!

— Ты же хотел на площадь Революции? — почему-то испугался водитель.

— Теперь передумал!

— Ладно…

Всю дорогу они молчали. Иногда Балахов ловил на себе удивленные взгляды слишком уж любопытного водителя. По всему было видно, что тот уже жалеет, что связался с этими непонятными пассажирами. Иногда майору казалось, что он даже читает мысли шофера красной «вольво».

«Кто они, эти трое? — думал парень. — И как меня угораздило взять их в свою тачку? Вот что значит позариться на лишние деньги… Проехал бы себе мимо и не ломал бы голову, как побыстрее от них отвязаться…»

— А ты что, в свободное от работы время таксистом подрабатываешь? — спросил Мельников.

— Я вообще-то, не местный, — признался водитель. — Приехал на недельку в командировку… Но Москву хорошо знаю, вы не думайте.

— Тормозни здесь, — вдруг приказал Балахов. — Возле этого четырехэтажного дома.

На этот раз водитель не задавал ненужных вопросов. Видимо, решил не встревать не в свое дело.

— Теперь сверни направо.

Водитель повернул направо. Впереди показался знак тупика.

— Останови здесь.

Водитель послушно нажал на педаль тормоза. Балахов полез в карман куртки и достал пухлый бумажник. Открыл его, отсчитал три «зелененькие» пятерки и, держа доллары между пальцами, протянул водителю. Когда тот подался вперед, намереваясь забрать деньги, Балахов обхватил его голову и резким движением свернул водителю шею. Хрустнули позвонки, тело парня обмякло, и он повалился на бок. Все это произошло так быстро, что Мельников и Ясинцев, сидевшие на заднем сиденье, даже толком не поняли, что же произошло.

— За что ты его? — тихо спросил Андрей.

— Он был слишком любознательным, — нехорошо усмехнулся Балахов. — К тому же этот парень не из Москвы. Приехал в командировку. Значит, неделю-другую его никто искать не будет. А нам нужна не засвеченная машина. Лично я не уверен, что в моей нет жучков. Да и в квартире, где вы остановились, тоже. Я уже не в том возрасте, чтобы вести важные переговоры на холоде… Ясно? Если да, то помогите мне убрать труп.

Первым из салона выскочил Ясинцев. Огляделся по сторонам и, убедившись, что в переулке никого нет, рванул на себя переднюю дверцу. Еще не остывшее тело водителя упало прямо в распростертые объятия Ясинцева. Петру это показалось настолько забавным, что он даже улыбнулся. Балахов взял водителя за ноги, сделал насколько шагов назад и приказал Мельникову:

— Открой багажник!

Пока Андрей возился с ключами, майор внимательно разглядывал убитого им самим человека. Парню было не больше двадцати пяти. Высокий лоб, небритый подбородок, выступающий кадык, неестественно вывернутая шея. Цвет глаз разглядеть не удалось…

Как ни странно, но Балахов не испытывал к нему никакого сострадания. Лишь брезгливое отвращение. Просто парню не повезло — в ненужное время оказался в ненужном месте. Да и ко всему прочему, позарился на деньги. Вот и поплатился за свою жадность.

Мельников наконец подобрал из связки нужный ключ и открыл багажник. Майор, внимательно наблюдавший за его руками, с удовлетворением отметил, что пальцы Андрея не дрожат. Движения Мельникова были точны и уверенны. Мускулы лица чуть подрагивали, но в светлых глазах отсутствовала тревога.

«Значит, в ближайшие несколько часов на него можно будет рассчитывать», — решил Балахов и переключил все свое внимание на Петра.

В отличие от своего напарника Петр Ясинцев вел себя более раскованно. Пытаясь запихнуть труп в багажник, он так увлекся, что начал насвистывать какую-то незатейливую мелодию. Казалось, что ему глубоко наплевать, что упаковывать — картонный ящик или еще теплое тело. Создавалось впечатление, что он занимался подобными делами в свободное от работы время…

Балахов и Ясинцев с трудом «упаковали» водителя в маленьком, тесном пространстве, ко всему прочему до отказа забитом какими-то громоздкими инструментами. Все это время Мельников стоял чуть поодаль и поглядывал по сторонам. Майор чувствовал, что Андрей искренне не понимает, зачем им понадобилось убивать водителя. Не понимает, но молчит. Пока молчит.

«Это тебе не финансовые аферы раскручивать, — зло подумал Балахов. — Тут дело посерьезнее. Но теперь, дорогой капитан, ты от меня никуда не денешься. Теперь мы кровью повязаны, мыслитель хренов!»

— Все в порядке, шеф, — бодро отрапортовал Ясинцев. — Поехали, что ли?

Они забрались в салон, Балахов сел на водительское место и включил мотор. Выехал из тупика, проскочил на Покровский бульвар и чуть увеличил скорость.

«Мне всегда нравилось работать с молодыми, — вдруг подумал он, поглядывая на Петра и Андрея, расположившихся на заднем сиденье. — Они, конечно, менее опытны, но ведь опыт всегда предполагает возраст. А возраст, в свою очередь, — развитие интеллекта. А исполнители не должны быть слишком прозорливыми. Достаточно того, что у них хорошо развита мускулатура и имеется отменная реакция. И они все без исключения уверены в правоте полученного приказа».

— На сегодня все свободны, — первым нарушил молчание Балахов, подъезжая к спорткомплексу «Олимпийский». — Ложитесь, отдыхайте и постарайтесь выспаться. Завтра всем нам придется здорово потрудиться… Кстати, какие у вас размеры?

— Размеры чего? — удивился Мельников.

— Размеры одежды и обуви.

— А зачем?

— Здесь задаю вопросы только я. Я же и отдаю приказы. Понятно?

— Понятно, — дружно ответили Мельников и Ясинцев и по очереди назвали свои размеры.

— Вот вам телефон, — Балахов небрежно достал из кармана куртки сотовый и через плечо передал его парням. — Связь будем держать постоянно.

— Ладно, — улыбнулся Ясинцев, принимая телефон, и многозначительно подмигнул Мельникову, дескать, живем, брат!

И вдруг, впервые в жизни, Балахов искренне позавидовал этим молодым парням. Позавидовал их молодости, их бульдожьей хватке, почти полному отсутствию критичности к самим себе. Они верили в собственную непобедимость и ни на секунду не допускали того, что обстоятельства могут сложиться против них.

«Черт побери, а ведь скоро у этих ребят будет все: деньги, возможность уйти в отставку и жить за границей, — подумал майор. — И, судя по всему, они не сомневаются в этом. Не сомневаются ни на секунду… А у меня в их возрасте не было ничего. Напичканный патриотическими истинами, я как проклятый мотался по кишлакам, и самой большой моей мечтой было остаться в живых. А они, эти пацаны, еще смеют надеяться на что-то большее».

Он с трудом подавил в себе чувство раздражения и, натянуто улыбнувшись, сказал Мельникову и Ясинцеву что-то приятно ободряющее.

 

ГЛАВА 2

Почти целый день Мономах потратил только на то, чтобы просмотреть по видеомагнитофону все интервью генерала Боброва, собранные на десяти кассетах. Это было страшно неинтересно и давило на психику. Любой нормальный человек в свой законный выходной предпочел бы прогуляться в парке, почитать книгу или, на худой конец, выпить бутылочку хорошего вина. Вместо всех этих приятных вещей Мономах вынужден был слушать идиотские высказывания генерала, выискивать в них скрытый подтекст и одновременно анализировать полученную информацию. Бросить все к черту не позволяло самолюбие. Самолюбие и мысль о том, что возможно рано или поздно он нащупает ту заветную ниточку, потянув за которую, можно распутать весь клубок.

Рядом на диване лежала книга Боброва, которую, естественно, писал не он сам, а журналист Володька Пономарев. Он получил за нее неплохой гонорар и, будучи абсолютно непрактичным человеком, продал генералу авторские права. Володька Пономарев был неплохим парнем, но наивным, как вылупившийся из яйца птенец. На жизнь смотрел сквозь розовые очки, всех людей считал братьями и страшно любил давать советы. Короче, настоящий русский интеллигент.

Мономах познакомился с Пономаревым два месяца назад, на кладбище. Тогда на деревьях только-только стали появляться первые желтые листочки, и хотя было тепло, в воздухе уже пахло осенью. Это немного скрашивало напряженную атмосферу, которая обычно царит на похоронах. А хоронили они полковника Рахмедова. Ивана Самуиловича Рахмедова, первого учителя Мономаха, в прошлом бесстрашного чекиста, а ныне — заслуженного пенсионера. Рахмедов скончался во время простейшей операции, прямо на операционном столе. Это было воистину непредвиденная смерть — ведь полковник прошел сквозь огонь и воду, не раз рисковал своей жизнью, а тут самый обыкновенный приступ аппендицита…

И хотя Толоконников не любил посещать траурные мероприятия, отказать вдове Рахмедова не посмел. Тем более, что Мустафа Александровна лично позвонила ему в офис и попросила приехать на кладбище. В огромной толпе людей, которые пришли отдать последний долг покойному, Мономах выделил всего одного человека — невысокого, чуть полноватого парня с длинными, рыжеватыми волосами. Тогда Сергею показалось, что только этот рыжий искренне скорбит по полковнику. Впоследствии оказалось, что Володька Пономарев, а это был именно он, никогда не знал Рахмедова. Просто Пономарев все всегда принимал близко к сердцу, и эта нелепая смерть заслуженного вояки потрясла его до глубины души.

И хотя по складу характеров Пономарев и Толоконников были совершенно разными людьми, их тянуло друг к другу. Володька нашел в Мономахе ту самую жизненную стойкость, которой ему самому катастрофически не хватало. А Сергей уважал Пономарева за мягкость и умение идти на компромисс. Поэтому, когда Мономах обратился к журналисту с просьбой собрать для него материал о генерале Боброве, Володька с удовольствием согласился. Тем более, что ранее он тесно сотрудничал с генералом.

Расследование усложнялось тем, что Мономах и сам не знал, что искать. Магическое слово «чемоданчик», произнесенное умирающим чеченцем, могло означать что угодно. Это мог быть кейс с компрометирующими документами. Или огромная сумма денег. Или какой-нибудь важный договор. Или списки российских солдат-заложников, которых чеченцы собирались обменять на своих заключенных. Вариантов было множество, но как выбрать из них самый верный? Поэтому он раз за разом просматривал видеокассеты, напряженно вслушиваясь в весь этот словесный бред, который назывался политикой.

К шести часам вечера Мономах был измотан морально и физически. Правда, не безрезультатно. Одно из последних интервью генерала стоило того, чтобы целый день просидеть у экрана телевизора. Беседуя с журналисткой немецкого журнала «Шпигель», Бобров с присущим ему апломбом заявлял, что именно его следует благодарить за то, что война в Чечне прекращена. Он, дескать, владел кое-какими секретными сведениями и в нужный момент сумел донести эти сведения до президента. На вопрос, какого рода была эта информация, Бобров ответил весьма уклончиво. Якобы у чеченцев имеется свое ядерное оружие, которое они в любой момент могут использовать против России.

Заявление, конечно, было идиотское. Потому что любой здравомыслящий человек понимал: если бы у чеченцев имелось нечто подобное, то они вряд ли бы стали церемониться. Люди с таким горячим нравом не останавливаются ни перед чем. Все прекрасно помнили ситуацию в Буденновске, когда отряд Басаева захватил заложников, среди которых были и дети. И не стоило воевать столько месяцев, жертвовать сотнями боевиков, если решить исход этой войны можно было очень просто.

Примерно то же самое сказала генералу и журналистка, и тот был вынужден согласиться. Однако не прошло и месяца, как Бобров вновь вернулся к этой теме. На этот раз на своей пресс-конференции, где он, как бы между прочим, заявил, что располагает доказательствами, будто бы из лаборатории ФСБ пропал «черный чемоданчик».

В этом, на первый взгляд фантастическом высказывании, имелся скрытый подтекст. Таким образом генерал подсознательно (или сознательно) мстил своим оппонентам. Дескать, у вас в стране такой бардак, что даже из секретной лаборатории пропадает секретное оружие. И вы не вылезете из этого дерьма до тех пор, пока не найдется новый хозяин. То есть я. Проще говоря, Бобров зарабатывал себе очки в предвыборной компании.

Связав эти два факта, Мономах пришел к некоторым выводам. Во-первых, слово «чемоданчик» означает не что иное, как ядерную мини-установку. Во-вторых, эта установка долгое время находилась у чеченцев. В-третьих, совсем недавно чемоданчик вероятнее всего незаконным образом попал к Боброву. И в-четвертых, генерал, выкрав чемоданчик, специально навел чеченцев на свою заброшенную дачу. Тем самым подставив охранников «Олимпа».

Эта версия показалась Толоконникову фантастичной и напоминала сценарий голливудского боевика, но других версий у него, к сожалению, не было. Он переставлял факты, выдвигал на первый план одни из них, затем другие и в конце концов понял, что зашел в тупик.

«На первый взгляд все стало на свои места: чемоданчик, чеченцы, Бобров. Все, кроме одного: кто и почему методично уничтожает телохранителей генерала. Неужели нашлась третья сила, которая, прознав о «шалостях» Боброва, пытается завладеть этим смертоносным оружием? Такой вариант вполне возможен. И здесь не обошлось без утечки информации… Черт, я интуитивно чувствую, что думаю не в том направлении… А если предположить, что Бобров лично отдал соответствующий приказ, и телохранители мрут как мухи с его же ведома. Он уничтожает свидетелей, а точнее, непосредственных участников кражи «чемоданчика»… Господи, это настолько невероятно, что вполне может оказаться правдой!»

Вконец запутавшись в своих домыслах, Мономах решил немного отвлечься и сварить себе кофе. Но даже возясь с кофеваркой, он не переставал думать о «чемоданчике». На душе было неспокойно. Сергей не знал многих фактов этой истории, но склонялся к мысли, что тут попахивает глобальной катастрофой. В самом прямом смысле этого выражения. В последнее время отношения между Россией и Ичкерией напряжены до предела. Если российское правительство не пойдет на уступки, то чеченцы не остановятся ни перед чем. Рано или поздно, но они прижмут Боброва к стенке и заберут у него чемоданчик. И тогда…

«Кажется, я начинаю понимать, что значит быть патриотом своей Родины, — вдруг подумал Мономах. — Я и раньше любил свой народ, но теперь, когда все в этом мире так зыбко и неустойчиво, мне становится страшно за него… По-настоящему страшно… Но я не хочу ввязываться в это дерьмо. Хватит!»

Тем не менее в глубине души он осознавал: от этого дела ему не отвертеться. Уж слишком глубоко Сергей в нем завяз. Во-первых, он все еще работает на Боброва, а если учесть то, что Бобров спит и видит себя в Кремле, то Мономах работает против самого Президента. А если идти еще дальше в своих рассуждениях, то и против народа.

«Выходит, что я, Сергей Толоконников, владелец частного охранного предприятия, которое по праву считается лучшим в России, покрываю преступника? — подумал он и отхлебнул кофе, который уже успел остыть. — Но что обычно предпринимают в таких случаях? Сообщают в ФСБ?.. Теперь, когда Боброва вспугнули, сам черт не докажет, что чемоданчик у него. К тому же, в конторе мне могут задать вполне логичный вопрос: какого хрена ты, Мономах, молчал столько времени? И как ты вообще купился на такую дешевую провокацию, как охрана пустующей дачи? Что ж, меня запросто можно подвести под соучастие. Видимо, генерал на это и рассчитывал. Сейчас он улетел в Германию, то есть дал мне время на подумать — на чьей стороне я буду играть?»

Звонок в дверь прервал тягостные размышления. Мономах искренне обрадовался сему факту. Он развернул коляску и поехал в прихожую. Через несколько секунд порог квартиры переступил Леха Дардыкин. Он был весьма возбужден и непривычно суетлив.

— Привет, шеф, — поздоровался Дардыкин и тут же отчитался: — Ваше задание выполнено! Контакт со Снежаной Березовой налажен. Если все будет нормально, жди нас в гости в ближайшее время.

— Погоди, — остановил друга Мономах. — С какой Снежаной Березовой?

— Ну с той самой Жанной, которую едва не пришил охранник Боброва… Только по паспорту ее зовут Снежана. Сне-жа-на!

«Я и забыл, что отослал Леху к этой девице, — растерялся Толоконников. — Да, с таким парнем, как Дардыкин, рискуешь нажить себе неприятности».

Тем не менее он приветливо сказал:

— Отлично. Раздевайся, проходи в комнату. Там и поговорим.

Проехав в гостиную, жестом указал на кресло и принялся мысленно настраиваться на долгий рассказ с многочисленными подробностями типа, какие ноги у этой красотки и какая у нее узкая талия. Судя по отличнейшему настроению, Лехе в самом деле удалось завязать прочный контакт с девушкой. Впрочем, этого и следовало ожидать — Дардыкин был асом в подобных авантюрах.

— Сегодня утром я поехал к ее дому. Потолкался во дворе, побазарил с соседями. Так сказать, разведал ситуацию, — выпалил на одном дыхании Леха. Плюхнулся в кресло, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся.

— Ну, рассказывай дальше.

— А дальше, я узнал следующее: эта Жанна — еще та штучка.

— В смысле?

— В самом прямом. Нет, она не проститутка. Но что-то очень похожее. Работает секретаршей в компьютерной фирме «Балатон». Не чаще одного раза в месяц по вечерам халтурит в чужих койках. Предпочитает жирных клиентов. Жирных, в смысле богатых. Снимает их в ресторане гостиницы «Националь». Ей нравится, когда клиент постоянный, то есть спит с ней не реже пяти раз. За интимные услуги денег не берет. Предпочитает подарки: шмотки, турпоездки, вещи, сигареты.

— И все это тебе рассказали соседи по дому? — засомневался Мономах.

— Ну, не только соседи. Я разговаривал с ее подругой. Хорошенькая самочка, но не в моем вкусе. Слишком слащава. К тому же танцовщица какого-то варьете. Ты же знаешь, я не поклонник танцев.

— Тебе нравятся интеллектуальные девушки, — усмехнулся Мономах. — Только, по-моему, ты переусердствовал. Я же попросил тебя узнать все о Жанне, а не о ее многочисленных подружках.

— Да, ты прав, — легко согласился Дардыкин. — Но ведь Березова живет не в лесу. У нее масса всяких знакомых, которые знают Жанну как облупленную. Лена, например, рассказала мне много интересного.

— Какая еще Лена? — едва сдерживая раздражение, спросил Мономах.

— Ну Лена! Та, которая подруга Жанны! Я выцепил ее совершенно случайно. Просто торчал около дома, вижу, подъехала шикарная краля на классной тачке. Цок-цок каблучками к лифту. Я за ней. Словно почуял что-то. Поднялись вместе на пятый этаж, она — скок к Жанниной квартире. Я туда же. Красотка позвонила, ей, естественно, не открыли — никого дома не было. Слово за слово, познакомились. Я представился Жанниным поклонником. Она фыркнула и презрительно скорчила губки. И тогда я понял, что смогу вытянуть из нее все. Знаешь, ведь обычно лучшие подруги ненавидят друг друга. Исключений почти не бывает.

— А друзья?

— Ну, у мужиков все по-другому. На то они и мужики… Короче, представилась она Леной, сразу предложила подбросить. Я, конечно, согласился.

— Никогда не поверю, что такая крутая девушка с ходу завязывает такие сомнительные знакомства. Причем с совершенно незнакомым человеком.

Этим Мономах намеревался поддеть Леху, тем более, что рассказ друга слишком затянулся. Однако Дардыкин никак не прореагировал на недвусмысленное замечание. Лишь хитро улыбнулся и со значением продолжил:

— Пришлось пустить в ход все свое обаяние. К тому же рядом с домом стояла моя машина. Я сказал, что она сломалась — движок полетел, а мне необходимо попасть на деловую встречу.

— И кем ты представился на этот раз?

— Помощником президента… Шучу. Сказал, что работаю в коммерческих структурах. Не уточнял в каких. Да она и не спрашивала. По-моему, ей было все равно.

— Ближе к делу, — напомнил Мономах.

— Да, прости. Хочется не упустить немаловажные подробности… Так вот, подвезла меня эта Лена до Ленинского проспекта. За это время я вытащил из нее все что нужно. Короче, наша Жанна — девушка не промах.

— Это я уже слышал.

— Нет, не в этом смысле. Лена открыла мне важную тайну. Под большим секретом, разумеется. Совсем недавно Жанна вдруг стала богатой. Во-первых, ей по наследству досталась теткина квартира в Воскресенске. Во-вторых, у нее появились левые доходы…

— Теткина квартира? — машинально переспросил Мономах. Он с трудом сдерживался, чтобы не зевнуть, мысленно повторяя: «Господи, сделай так, чтобы этот идиот побыстрее закончил отчет о проделанной работе».

— Ее тетка попала в какую-то неприятную историю. Кажется, ее убили. Преступников так и не нашли, но Жанне, если верить словам ее подруги, все равно. Вот такая она бессердечная… Квартиру Жанна собирается продавать, а деньги потратить на путешествие за границу. Вот так!

— С квартирой более-менее ясно. Теперь о левых доходах.

— Здесь сложнее, — вздохнул Леха. — Лена в курсе, что Жанна иногда позволяет себе спать с богатыми нуворишами. Но эти заработки — сущие пустяки. Хватает только на косметику, шмотки и сигареты. А недавно Жанна прикупила себе неплохую аппаратуру. Это правда, я сам видел.

Вопрос — за какие шиши? Вот Лена и думает, что тут попахивает промышленным шпионажем. То есть наша красотка продает конкурентам информацию своей родной фирмы.

— Как ты сказал? — нахмурился Мономах.

Он вдруг почувствовал, что ответ на вопрос, над которым он безуспешно ломал голову целый день, кроется в последней фразе Дардыкина.

— Да так и сказал — промышленный шпионаж, — растерянно повторил Леха. — Или ты считаешь, что в фирме, торгующей оргтехникой, нечего красть?

— Я не это имел в виду.

Неизвестно по какой причине, но Мономах заволновался. Сонное состояние, словно рукой сняло. Ответ пришел сам собой и был настолько ошеломляющим, что Сергей даже вспотел. Он медленно достал из кармана чистый платок, промокнул лоб и сказал:

— Снежана Березова каким-то образом связана с генералом Бобровым.

— Ну еще бы! — не удивился Дардыкин. — Именно поэтому я ею и занимаюсь. Если мне не изменяет память, совсем недавно в ее подъезде кто-то застрелил чеченца Аскера. Подозреваю, что это был тот самый Окоркин, который собирался убить и Жанну. Все это было в первой части марлезонского балета. Вторая часть была чуть погорячее: отряд чеченцев напал на дачу Боброва. Допустим, эти события как-то связаны между собой. И что? Неужели генерал имеет какое-то отношение к «Балатону»? С каких это пор он стал интересоваться компьютерной техникой?

— Не строй из себя идиота, — разозлился Мономах. — И забудь про эти дурацкие компьютеры! Это здесь совершенно ни при чем. Если девушка, в нашем случае Снежана Березова, спит с влиятельными клиентами, то это дает ей возможность выуживать у них информацию. Наверняка она умна и красива и умеет правильно себя вести. Промолчать, когда это необходимо. Или высказать свое мнение. Именно таких любовниц предпочитают нувориши. Предположим, Бобров узнал об этом и попросил Жанну выведать для него кое-какие факты. Естественно, не за бесплатно. Девуш-ка справилась с заданием и получила за это определенную сумму. Автоматически она становится опасным свидетелем. Поэтому Бобров и приказал ее убрать. Теперь ясно?

— Честно признаться, я ничего не понял.

— Этого и следовало ожидать, — теперь Мономах по-настоящему разозлился. Но вдруг вспомнил, что Леха все еще ничего не знает о ядерной установке.

Тем временем Дардыкин продолжал играть обиженного.

— Нет, я все понял, — сквозь зубы процедил он, — кроме одного — при чем здесь чеченцы?

— А разве я говорил о чеченцах?

— Нет. Но о них говорил я.

Чтобы внести ясность, Мономах как можно доходчивее изложил Дардыкину результаты своих телевизионных исследований. А затем поделился теми выводами, которые напрашивались сами собой. Леха был потрясен.

— Да, не ожидал, что мы вляпаемся в такое дерьмо, — мрачно заключил он и спросил: —

И что теперь делать? Рвать когти? Или продолжать в том же духе?

— Я не знаю, — пожал плечами Мономах. — Возможно, я попытаюсь связаться с ФСБ и сообщить им имеющиеся факты. Перекину историю с черным чемоданчиком тем, кто должен заниматься подобными проблемами.

Леха демонстративно поморщился, всем своим видом давая понять, что эта идея ему не очень-то по душе.

— Так возможно или точно попытаешься? — с ехидцей уточнил он и тут же серьезно добавил: — Сам знаешь, это может плохо кончиться. Нас точно лишат лицензии. Это факт!

— Ты прав, к сожалению… Но, чем больше думаю над всем этим, тем больше убеждаюсь, что без привлечения «службистов» тут не обойтись. Да, мы завязли в этом деле по самые уши. Да, у нас могут быть крупные неприятности. Да, мы можем лишиться всего, что имеем. Но сколько можно убеждать себя, будто ничего не произошло? Месяц? Два? Три?.. За это время, вероятнее всего, чемоданчик вновь перекочует к чеченцам. Генерал, если останется жив, в чем я очень сомневаюсь, все свалит на нас. Мы по уши в дерьме, и у нас вообще нет шансов на победу.

— А мы можем безболезненно отступить?.. Ну так, чтобы остаться при своих интересах?

— Нет. Ни победы, ни отступления… Странное состояние. Словно ты подвешен в воздухе и вот-вот упадешь.

— А как же генерал Бобров? — предпринял последнюю попытку Дардыкин. — Ведь еще совсем недавно у тебя были другие планы… Он же, этот сукин сын в погонах, подставил нас, как детей! Обвел вокруг пальца! Натравил на нас этих вонючих черномазых шакалов!

Леха перевел дыхание и вытер выступивший на лбу пот. Он был возмущен до глубины души и, судя по всему, страшно разочарован.

— Еще вчера я не знал, в чем суть проблемы, — спокойно ответил Мономах. — Поэтому и собирался объявлять Боброву войну.

— А что изменилось сегодня?

— Многое. Ситуация гораздо серьезнее, чем может показаться с первого взгляда. Мы влипли в историю. Это неприятно. Особенно, если учесть наши потери. И то, что нас еще ожидает. Но этот кошмар должен закончиться! Я завтра же звоню полковнику Головко и сообщаю ему все, что мне известно. Пусть разбирается с генералом сам.

— Завтра выходной, — мрачно напомнил Леха.

— Ничего страшного. Я знаю его домашний телефон.

— Ты вообще-то соображаешь, что делаешь?! — взвился Дардыкин. — Нас привлекут за соучастие! Начнут копать и под меня, и под тебя. Не забывай, что мне могут пришить и убийство Окоркина! А если тебе наплевать на меня, то подумай о других! Сколько людей работает у нас в агентстве? Человек пятьдесят? Так вот, всех их начнут тягать в ФСБ на допросы. А тебя и меня точно посадят. Даже если удастся оправдаться, нам конец. Никто не станет больше работать с нами! Никто!

— И что ты предлагаешь?

— Бороться. Бороться до конца. Забрать у Боброва этот чертов чемоданчик и сдать его в органы.

Мономах громко расхохотался. Смеялся он долго и искренне. Веселился от души. Точнее, потешался над Лехой. Лишь, заметив, что друг вот-вот обидится, перестал хохотать и постарался изложить свои мысли четко и ясно.

— Во-первых, чемоданчик мы не найдем. Будь уверен, Бобров об этом позаботился. В лучшем случае он держит его под охраной в надежном месте. В худшем — сунул его в сейф какого-нибудь банка. Ты что, собираешься грабить банк?

— Один раз мне это удалось, между прочим.

— Случайно. Во-вторых, не забывай, что за чемоданчиком охотятся чеченцы. Это уже посерьезней. Пока чемоданчик у генерала Боброва, все мы можем спать спокойно. В ближайшее время генерал не станет применять его по назначению. Считай, до двухтысячного года все испытания заморожены. А что у нас в двухтысячном году? Правильно, президентские выборы. Но у чеченцев совершенно иные цели. И они пойдут на все, чтобы вернуть чемоданчик.

— Даже ограбят банк?

— Есть много иных способов, чтобы заставить Боброва отдать им чемоданчик добровольно.

— Так почему бы и нам не воспользоваться этими самыми способами?

— Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы поверить в то, что ты пойдешь на похищение и убийство. Даже ради того, чтобы спасти репутацию «Олимпа».

Выслушав Мономаха очень внимательно, Леха опять спросил:

— А чеченцы, думаешь, способны на это?

— Господи, дались тебе эти чеченцы! Не сомневаюсь, что у них грандиозные планы на этот счет. Теперь, когда у них украли чемоданчик, чеченцы разъярены и готовы на все. Но я не хочу заниматься не своим делом. Пусть поработают ребята из ФСБ.

— Значит, все-таки ФСБ? — мрачно подытожил Дардыкин.

— Да. Сообщу им факты, расскажу свои идеи. Так будет лучше.

— Лучше для тебя?

— Для всех нас.

— Ну нет, я не согласен. Хоть ты и Мономах, но не забывай, что я твой полноправный партнер. И «Олимп» принадлежит нам обоим. Я не хочу совать голову в петлю добровольно. Пусть лучше я буду охранять этого мерзавца Боброва и его чемоданчик, чем лишусь последнего куска хлеба.

— Из всех возможных вариантов ты почему-то всегда выбираешь самый худший, — теперь Мономах разозлился по-настоящему.

Леха, почувствовав, что перегнул палку, подавленно молчал. Прошло минуты две, прежде чем он выдал свой очередной перл.

— А как же Жанна? — как ни в чем не бывало спросил он. — Ты же хотел поговорить с ней…

— Ради бога, забудь об этой девушке, — простонал Мономах. — С этой минуты она меня больше не интересует.

— Между прочим, ты даже не дослушал до конца, чем закончилось мое маленькое приключение с Леночкой.

— Я рад за тебя. Если ты хочешь продолжить ваши отношения — ради бога. Ты — свободный человек и вправе выбирать, с кем спать.

Кровь бросилась в лицо Дардыкину.

— Черт побери, Серега, я тебя совсем не узнаю. Не в твоих правилах отступать на полпути. Мы ведь еще многого не знаем. Тебе не кажется, что с помощью Жанны мы сможем доказать, что Бобров — сволочь. Не забывай, что это он послал к ней своего телохранителя! Послал, чтобы застрелить!

— Если бы Жанну убили, то да. Но ведь она жива! А телохранитель Боброва мертв. И, ко всему прочему, ты там здорово засветился. Смотри, как бы нам не пришлось доказывать, что это не ты подстрелил Окоркина.

Леха несогласно мотнул головой.

— Я остаюсь при своем мнении. И считаю, что к Жанне следует приставить охрану! Кстати, я могу этим заняться…

— Пусть этим занимается ФСБ, — перебил Мономах. — У меня и своих забот полон рот. Так что, Дардыкин, больше к этой теме мы возвращаться не будем. А тебе я рекомендую с завтрашнего дня взять отпуск и уехать куда-нибудь подальше. В Прибалтику, например, или в Крым. Ты давно не отдыхал, между прочим.

— Ладно, — кивнул Леха. В его глазах промелькнула обида. — Отпуск, так отпуск. В Крыму сейчас еще тепло… Только следующий раз, прежде чем выполнить твой идиотский приказ, я десять раз подумаю. И не надо все валить с больной головы на здоровую. Ты просто струсил! Ты хочешь остаться чистеньким! И еще… то, что я сейчас скажу, может тебе не понравится. Но я, кажется, раскусил тебя, дорогой товарищ и брат. Ты не желаешь портить отношения с Бобровым, вот и все. Он пообещал тебе кучу бабок, а ты растекся, как масло на сковородке. И теперь судорожно пытаешься придумать: как оставить эти бабки у себя!

Он встал с кресла и вышел из комнаты, не попрощавшись. Мономах проводил Дардыкина долгим, изучающим взглядом и задумался.

Несколько минут назад ему в голову пришла гениальная идея: как с наименьшими потерями для себя натравить генерала Боброва на чеченцев. Но даже Леху Мономах не собирался посвящать в свои планы. Он слишком хорошо знал горячий норов Дардыкина, его неумение лгать и притворяться и поэтому решил на время отстранить Леху от расследования.

Но если быть до конца откровенным, то относительно Дардыкина у Мономаха были свои, грандиозные планы. Леха, сам того не ведая, должен был играть роль приманки для противника. Он уже достаточно засветился, чтобы им вплотную занялись те, кто охотится за чемоданчиком. Во-первых, на даче у генерала, во-вторых, когда вошел в контакт с Жанной Березовой. Мономах не верил, что Леха бросит на произвол судьбы эту девушку. Наверняка он начнет усиленно опекать ее, чем привлечет еще большее внимание к своей персоне. Противник активизируется, и вот тут-то Мономах возьмет ситуацию под свой контроль. Он сделает так, что чеченцы и генерал перегрызут друг другу глотки. И когда это наконец случится, то…

«Стоп, — вдруг мысленно приказал себе Мономах. — По-моему, я слишком уверен в собственной непобедимости. А ведь все может окончиться совсем не так, как я только что нафантазировал. Чеченцы, а уж тем более Бобров — противники весьма серьезные… В результате этой войны может пострадать Дардыкин. Получается, что я его подставляю… Что ж, война есть война, и кем-то приходится жертвовать. Самое обидное, что я не могу сказать Лехе всей правды… Что ж, иногда для достижения своей цели приходится идти по трупам».

Эту старую как мир истину вбивали им еще в учебке. Именно такими жизненными принципами руководствовался Мономах, когда воевал в горячих точках. На личном опыте он убедился, что люди, «идущие по трупам», рано или поздно заживо хоронят сами себя. Им постоянно приходится добиваться своей цели. Сначала они приносят в жертву своих друзей, затем собственные убеждения. И Мономах не хотел быть похожими на них. Поэтому пододвинул к себе телефон и набрал домашний номер Юрия Сергеевича Степашкина, своего самого опытного охранника.

Когда-то Степашкин имел звание майора и командовал отрядом специального назначения, засылаемого в самые отдаленные уголки необъятного земного шара. Его карьера, стремительно взлетавшая ввысь, неожиданно оборвалась в Афганистане. Там в горах Степашкин получил серьезное ранение черепа, после чего медицинская комиссия признала его непригодным к военной службе. Несколько лет Юрий Сергеевич пытался найти работу в родной Москве, но благодаря стараниям кэгэбистов так и не сумел реализовать свои возможности. Да и выполнение интернационального долга здорово подпортило его биографию — никто не желал связываться с психом, вдобавок контуженным. Так он и бодялся по арбатским задворкам, перебиваясь случайными заработками грузчика.

Когда Мономах организовал свое охранное агентство, Степашкин пришел к нему одним из первых. Несмотря на то, что от бывшего военного пахло дешевым вином, да и внешний вид оставлял желать лучшего, Толоконников принял его к себе в «Олимп». И никогда не пожалел об этом. Степашкин, отбросив подальше все свои комплексы, стал образцово-показательным охранником. Он ничуть не расстраивался из-за того, что его ровесники давно уже открыли собственные фирмы. Запрятал подальше свои амбиции и впрягся в работу.

От всех остальных охранников его отличало умение не только прекрасно справляться с заданием, но и принимать нестандартные решения, а также анализировать ситуацию. Возможно, пойди Степашкин в свое время на юрфак, из него получился бы отличный следователь. Но что-то менять было уже поздно, да и не нужно. Через год Юрий Сергеевич по совету Мономаха бросил практическую деятельность и вплотную занялся подготовкой молодых кадров. У него был только один недостаток — кристальная честность. Впрочем, если бы Степашкин работал в прокуратуре, это сыграло бы ему на руку. Но в частном охранном бизнесе честность не в почете.

Мономах любил работать со Степашкиным. С ним было интересно. Юрий Сергеевич не довольствовался полученными знаниями, а постоянно совершенствовал их. Выписывал кучу журналов, газет, а недавно записался на компьютерные курсы, дабы освоить современный способ обмена информацией при помощи «Internet».

Когда в трубке послышался знакомый хрипловатый голос, Мономах приветливо поздоровался:

— Добрый вечер, Юрий Сергеевич.

— Добрый вечер.

— Надо поговорить.

— Понял. Сейчас приеду.

— Юрий Сергеевич, не стоит себя утруждать. Мы поговорим в понедельник. А сейчас я бы хотел попросить вас об одной услуге.

— Я внимательно слушаю.

— Необходимо установить наружное наблюдение за Лехой. Пошлите кого-нибудь толкового парня, чтобы не засветился сразу. Помните, что Леха — профессионал. Если он заметит наблюдение, то не дай бог, пустит в ход свой пистолет.

Наверное такое странное поручение удивило Степашкина. Ведь не каждый день твой шеф устанавливает слежку за своим лучшим другом, который к тому же является партнером по бизнесу. Тем не менее Юрий Сергеевич ничем не выдал своих истинных чувств. Он просто спросил:

— А куда посылать?

— Минут пятнадцать назад он уехал от меня… Попробуйте поискать в центральных ресторанах.

— Все понял. В понедельник, ровно в девять буду у вас в кабинете.

 

ГЛАВА З

После разговора с Мономахом Дардыкин весь вечер бесцельно мотался по городу. Настроение было не из лучших. А если откровенно, то хуже некуда. Хотелось набраться до отупения, а затем снять какую-нибудь дешевую проститутку и «затрахать» свое отчаяние. Душу переполняли самые противоречивые чувства. С одной стороны, Леха был полностью согласен с решением Мономаха перекинуть все возникшие проблемы на крепкие плечи ФСБ. Но его искренне возмущало то, с каким пренебрежением Серега отнесся к судьбе всех охранников агентства. Он мог решать только за себя, в крайнем случае за Дардыкина, но никоим образом не должен был подставлять остальных ребят.

«Собрал бы их всех, что ли? Посоветовался бы… Глядишь, чего-нибудь путное и придумали бы… Да и с Жанной он поступил, мягко говоря, по-свински… Зная, какой Бобров мерзавец, Серега даже не удосужился приставить к ней захудалого охранника из новеньких. Ведь девушка живет совсем одна, и если что случится, заступиться за нее будет некому… Неужели всему виной то, что Жанна не сможет заплатить за профессиональную охрану? Если это так, то Серега — бездушный кретин. Можно было сделать исключение из правил для этой несчастной».

Короче, после разговора с Мономахом Леха решил крепко набраться. Его ничуть не смущало то, что он был за рулем. В жизни случалось всякое — приходилось ездить и под хмельком, и под кайфом. А в случае непредвиденных ситуаций договориться с гаишниками можно было легко и просто. Для этого стоило сунуть зажравшемуся менту пятьдесят баксов, и все твои проблемы решались в один момент. А если ты не желаешь конфликтовать с законом, достаточно набрать общеизвестный номер службы сервиса и договориться о том, чтобы твою машину отогнали в гараж.

Именно поэтому Дардыкин в конце концов остановился на улице Гиляровского у третьесортного кабака «Минутка». Что означало сие название, можно было только догадываться. Напрашивалось превеликое множество вариантов. Например, такой — посетители заведения упивались до белых коней за минутку. Или еще круче — никто не имел права оставаться в зале более положенного по регламенту времени. И так далее, и тому подобное. У кого в какую сторону мозги работают.

Однако Дардыкин не стал утруждать себя подобными умозаключениями. Просто поставил тачку на стоянку, вошел в кабак и сразу же направился к бару. Заказал себе двойную порцию виски со льдом, расплатился, забрался на высокий стул и тупо уставился на шеренгу бутылок за стойкой.

Ситуация складывалась хуже некуда. Несколько часов назад он поссорился со своим лучшим другом. Наговорил ему кучу всяких гадостей. Погорячился, конечне, но прошлого, увы, не вернешь. Надо было приложить все усилия и настоять, чтобы Мономах послал к Жанне охранника. Сделать хотя бы это, если он не сумел убедить Серегу в своей правоте насчет чемоданчика.

«В конце концов, — подумал Леха, — я бы мог ее сам охранять. Совершенно бесплатно. Но я вспылил, хлопнул дверью, и в результате — полный облом. Девушка осталась без телохранителя, а я — в дураках. Да еще вдобавок в отпуске… Поехать, что ли, на вокзал заказать два билета до Симферополя?.. А почему два? Себе и Жанне?»

Но Леха тут же одернул себя.

«Хватит, не зарывайся… — мысленно приказал себе он. — Вот запала мне в душу эта Жанна… Ну словно заноза. Видел всего один раз, да и говорили ни о чем, а я тут уже планы строю, как ее спасти…»

Вообще-то, Дардыкин был добрым и отзывчивым парнем и любил помогать слабым. А Жанна, при всей ее настороженности и показной независимости, была слабым человеком. Слабым и страшно напуганным. Только врала она будь здоров. Болтала языком направо и налево и довралась до того, что сама поверила в собственную ложь.

«И все-таки, она — неплохая баба, — вздохнул Леха. — Ноги у нее красивые… и глаза… Но характер! Не дай бог на такой жениться — не успеешь опомниться, как со свету сживет! Впрочем, все они одинаковы. Ласковые до тех пор, пока не почувствуют свою власть над мужиком. А когда почувствуют, то становятся стервами. Да за примером далеко ходить не надо — взять хотя бы Зою. А чем она лучше Жанны? Подумаешь, знает два языка и умеет писать статейки? Так это не показатель. Жанна хоть не корчит из себя интеллектуалку!»

И тут Дардыкин вспомнил, что неприятности у него начались с тех самых пор, как он ушел от Зои. Да, в то самое утро он и заметил кровавые следы на асфальте. Затем его угораздило заглянуть в подъезд и увидеть труп.

«Интересно, а кто такой этот Аскер? — вдруг подумал Леха. — Знакомый Жанниного приятеля, случайно оказавшийся в подъезде в пять утра?.. Что-то я с трудом верю в эту байку про золотого бычка. Спросить бы у нее самой, что это за такой таинственный друг, да нет повода, чтобы зайти. Да и Мономах запретил мне совать нос в это дело».

Неожиданно он разозлился. Разозлился, потому что ужасно хотел видеть Жанну. Так сильно, что готов был бежать к ней без всякого веского повода. Если бы не одно «но», то Леха уже давно бы мчался на противоположный конец города. Возможно, даже купил бы цветы. Или бутылку шампанского…

«Какого хрена я должен во всем подчиняться Мономаху?! — Леха поставил стакан на стойку. — Он, конечно, — голова и почти всегда прав, но разве я не имею права поступить так, как мне хочется? Хотя бы раз в жизни… Тем более, я в отпуске. А свой отпуск я буду проводить с кем хочу и где хочу. Может, и махну в Крым. Но прежде чем принимать какое-то серьезное решение, я поговорю с Жанной. И если она замешана в эту историю с чемоданчиком, значит, не судьба. Не могу же я любить преступницу!»

Впрочем, Дардыкин кривил душой, убеждая себя, что он всегда поступает правильно. Чаще всего Леха делал все вопреки логике. Правда, из этого никогда не выходило ничего хорошего…

Расплатившись с барменом, он слез со стула и решительно направился к выходу. Оказавшись на улице, отыскал в кармане сигареты и с наслаждением затянулся. Леха принял решение и, как ни странно, не чувствовал при этом ничего. Ни радости, ни сожаления. Только опустошенность. Он знал, что Мономаху не понравится его инициатива взять Жанну под свою опеку. Знал, однако не мог поступить по-другому. Уж очень хороша была Березова…

Через двадцать минут, припарковав свою машину рядом с домом, где жила Зоя Метелкина, Леха свернул во двор. Возле Жанниного дома, конечно, была стоянка, но как туда проехать, Дардыкин не знал. Он скользнул равнодушным взглядом по окнам своей бывшей пассии и чисто машинально отметил, что Зоя уже дома. Он совершенно не скучал по ней, и это было очень даже неплохо.

Расставаясь с Зоей, Дардыкин был уверен, что их разрыв не пройдет бесследно — он будет страдать, не спать ночами, переживать. Возможно, все было бы именно так, не повстречай он Жанну. Теперь Леха чаще думал именно о ней, а не о рыжей журналистке, с которой встречался ровно шесть месяцев.

Когда впереди показался знакомый подъезд, Дардыкин вдруг заволновался.

«А если Жанна меня не узнает? — подумал он. — Возьмет и пошлет к чертовой матери?.. А, ладно, что сейчас ломать голову. Вот приду и узнаю».

Он толкнул тяжелую дверь и поймал себя на мысли, что совершенно машинально осматривает пол в подъезде. Ведь с тех пор, как он обнаружил труп под мусоропроводом, прошло совсем немного времени.

На этот раз никаких посторонних предметов здесь не оказалось. Без всяких приключений Дардыкин поднялся на пятый этаж и позвонил в квартиру. Не открывали так долго, что Леха уже начал беспокоиться. Он позвонил еще раз, но вновь безрезультатно.

Чувство приятного волнения сменила тревога. И тогда Дардыкин решил во чтобы то ни стало попасть в квартиру. Осмотрев замок, прикинул, что сломать его будет нетрудно. И в этот момент из-за двери донесся знакомый, резкий голос:

— Убирайтесь к черту! Оставьте меня в покое!

— Простите, Жанна, но мне необходимо с вами поговорить, — как можно мягче отозвался Леха.

— Черт побери, кто вы такой?

— Алексей… Леха… Вы меня не помните?

— Неужели BbI?

Дверь резко распахнулась, и на пороге появилась Снежана Березова в короткой ночной рубашке. Без тени смущения оглядела Дардыкина с ног до головы и спросила:

— Откуда вы свалились на мое голову, ковбой?

— Можно мне войти?

— Входите, — невозмутимо отреагировала она и, отступив назад, широко распахнула дверь. — Милости просим… В прошлый раз вы так неожиданно смылись, что я не успела даже поблагодарить вас.

— Значит, вы меня все-таки узнали? — уточнил Дардыкин и едва заметно поморщился.

От Жанны за версту разило водкой, и теперь она мало напоминала ту самую холеную красотку, какой показалась Лехе при первой встрече. Да и испуганной ее нельзя было назвать. Самая обыкновенная девушка по вызову, немного поддающая от скуки, ну с кем не бывает?

— Честно говоря, я не думала, что вы придете, — призналась Жанна и, заметив нерешительность Дардыкина, потянула его за рукав. — Ну, входите же! Хватит корчить из себя скромника.

Леха переступил порог и, закрыв дверь, принялся расстегивать куртку. Девушка прислонилась к косяку и, улыбаясь, поглядывала на нежданного гостя. Ее ночная рубашка задралась вверх, обнажив стройные ноги, покрытые золотистым пушком.

Дардыкин ничуть не смутился. Лишь испытал легкое разочарование — с каждой минутой Жанна нравилась ему все меньше и меньше. Во-первых, он не любил пьющих женщин. А во-вторых, у него была аллергия на тех, кто выставляет напоказ все свои прелести.

— Какие проблемы, ковбой? — В голосе Жанны послышались циничные нотки. Видимо, каким-то образом ей удалось прочитать мысли Дардыкина. — Неужели тебя шокирует вид голых женских ножек?

— Нет.

— Тогда побыстрее снимай свое шмотье и проходи в мои апартаменты, — девушка хрипло рассмеялась и спросила: — Ты так и не сказал, зачем пришел. Признаться в любви ко мне?

Покраснев, Леха пробормотал:

— Нет.

— Тогда в чем дело?

— Я пришел поговорить с тобой.

Жанна удивленно вскинула брови.

— О чем?

— Возможно, это покажется тебе странным, но… — Дардыкин замолчал, подыскивая нужные слова.

Воспользовавшись паузой, девушка вновь расхохоталась.

— О, я оказалась права — это любовь, — фыркнула она. — Но я, к сожалению, сегодня не в форме… И что это ты стоишь, как истукан? Пошли в комнату.

Чуть пошатываясь, Жанна побрела в комнату. Дардыкин двинулся вслед за ней. Ему было мучительно стыдно за Березову, хотя, судя по всему, она сама не испытывала никаких угрызений совести.

В комнате по-прежнему было неубрано. Только в отличии от прошлого раза мусора значительно прибавилось. На столе стояла почти пустая бутылка водки, рядом — открытый пакет апельсинового сока. В высоком стакане, который валялся на диване, Жанна, по-видимому, смешивала эти два напитка.

— Вот уже несколько дней я праздную свой день рождения, — девушка налила себе изрядную порцию водки и одним глотком выпила. Скорчив недовольную гримасу, спросила: — Не желаешь присоединиться?

— Нет, спасибо, — Дардыкин присел на диван и пожал плечами. — Прости, но я за рулем.

— Ну и ладно, — Жанна легко перенесла его отказ и налила себе новую порцию. — А я вот пью и никак не могу опьянеть.

— И сколько тебе лет исполнилось? — спросил Леха, но только лишь для того, чтобы поддержать разговор.

— Мне? — удивилась девушка. — При чем здесь это?

— Ты же сказала, что у тебя день рождения.

Жанна посмотрела на Леху поверх стакана и криво улыбнулась.

— Я имела в виду совсем другое рождение. Этот день я не забуду никогда… И почему я все еще жива? Странно, не правда ли?

— Значит, вы мне все-таки поверили. Да, тот парень собирался вас застрелить. Надеюсь, вы сообщили об этом в милицию?

— А почему мы все еще на «вы»? По-моему, в прошлый раз ты говорил мне «ты».

— Жанна, не уходи от ответа.

— А я и не ухожу. Просто все это надоело до чертиков. Мне страшно, но я устала бояться. Я хочу умереть, понимаешь?! — Девушка громко всхлипнула и, размахнувшись, зашвырнула стакан в угол.

Звон разбившегося стекла слился с громкими рыданиями Жанны. Все произошло так быстро, что Дардыкин не успел ничего сообразить. Упав на диван, девушка закричала, забилась в истерике. Неосторожным движением она смахнула на пол пустую бутылку из-под водки, затем опрокинула столик. Догадавшись, что это может затянуться надолго, Леха схватил Жанну за руки и попытался успокоить. Он закрыл ей ладонью рот и сурово приказал:

— Молчи!

Несколько секунд девушка затравленно смотрела на него. Она не делала никаких попыток вырваться, и это было уже кое-что. Решив, что Жанна справилась с минутной слабостью, Леха отпустил ее руки, встал и отошел к окну. Поискал в карманах сигареты, но не нашел. Он не был уверен, что сможет вытянуть из Жанны нужную информацию. Теперь, когда она в таком состоянии, было глупо начинать серьезный разговор. Оставаться в этой грязной и мрачной квартире не хотелось. Но просто так уйти не позволяла совесть.

— Эй, Алексей, по-моему, тебе пора, — вдруг сказала Жанна. — Ты и так задержался сверх положенной нормы. Жена, наверное, беспокоится.

«А она все еще неплохо соображает, — с неудовольствием констатировал Дардыкин. — Странно, ведь она столько выпила…»

— Ты не боишься оставаться одна?

— Нет, не боюсь, — теперь в голосе девушки слышался вызов. Ее немного отрезвил бурный всплеск чувств, и теперь всем своим видом Жанна демонстрировала полное пренебрежение.

В этот самый момент в дверь позвонили. Чисто инстинктивно Жанна бросилась в прихожую, но тут же замерла на полпути. Медленно повернулась к Дардыкину и вопросительно посмотрела на него.

— Открывать? — прошептала она.

Леха помотал головой и так же тихо ответил:

— Ни в коем случае.

Вытащив из кобуры пистолет, он осторожно, по стеночке двинулся к входной двери. Заглянул в глазок и едва не присвистнул от удивления — на лестничной площадке стояли двое черноволосых парней. Лицо одного из них показалось Дардыкину смутно знакомым. Впрочем, он не был в этом уверен — многие кавказцы похожи друг на друга как две капли воды.

Вернувшись в гостиную, Леха с подозрением посмотрел на Жанну.

— Ты кого-нибудь ждешь?

— Нет. А кто там?

— Кажется, чеченцы. Их двое. У тебя, кроме Аскера есть знакомые чеченцы?

Жанна мгновенно побледнела и молча кивнула.

— И у тебя какие-то серьезные проблемы?

— Да…

— Ты им задолжала?

— Нет. Я их подставила. По собственной глупости… Честное слово, я не хотела…

— Только этого не хватало, — сквозь зубы процедил Дардыкин и опустил пистолет.

В свое время он слишком хорошо изучил чеченцев и поэтому здорово разволновался. Не за себя. За Жанну. Парни пришли сюда не на чашечку кофе и не для того, чтобы вести светские беседы. Они пришли сюда убивать. И это в лучшем случае. В худшем, если он не сумеет дать серьезный отпор, Жанну изнасилуют, а затем все равно убьют. Или, того хуже, заберут с собой и будут пользоваться ею, как подстилкой, пока не надоест.

Впрочем, у Лехи было некоторое преимущество — незваные гости не знали, что в квартире, кроме Жанны, есть кто-то еще. Но их было двое, а Леха — один. Правда, вооружен.

— Что будем делать? — от страха Жанна мгновенно протрезвела. По крайней мере, этот вопрос она задала совершенно нормальным голосом.

Дардыкин ничего не ответил. Ну что он мог сказать испуганной до чертиков девушке, если и сам не знал. Вариантов было несколько. Первый — расстрелять чеченцев из прихожей. Второй — вызвать милицию и просто ждать. Третий — не открывать дверь, сидеть тихо, как мышь под метлой и надеяться, что парни позвонят-по-звонят и уйдут.

Два последних варианта Дардыкин отмел ровно через одну минуту — до его слуха отчетливо донесся звук открываемого замка. Услышала это и Жанна и, слава богу, ей хватило ума не закричать от страха.

— Быстро на пол! — шепотом скомандовал Ле-ха. — Только тихо!

Убедившись, что девушка послушно исполнила приказ, метнулся за диван, туда, откуда отлично просматривалась прихожая. Вскинул пистолет, щелкнул предохранителем, прицелился. Затаил дыхание и приготовился нажать на курок. В следующее мгновение дверь тихо скрипнула, и в прихожей, словно из-под земли, вырос темный силуэт.

На таком расстоянии промахнуться было невозможно, и все-таки Дардыкин промахнулся. Наверняка сказались усталость и напряжение. А может, во всем был виноват тот самый стакан виски, который он выпил в баре? Леха выстрелил, парень пошатнулся, схватился за плечо и, как-то слишком энергично для раненого, ринулся назад. Дардыкин вскочил на ноги и бросился в погоню.

На лестничной площадке никого не было. Краем глаза Леха успел заметить, что дверцы лифта только-только захлопнулись, и кабина уехала вниз. Громко выругавшись, он с досадой ударил кулаком по полированной поверхности дверей лифта.

В этот момент Дардыкин почувствовал, как чьи-то крепкие руки обхватили его за талию. Он попытался вырваться, но через мгновение оказался на полу. От неожиданности Леха выронил пистолет, и тот с грохотом покатился по ступенькам.

Леха ощутил на своем затылке тяжелое, хриплое дыхание. Какой-то кретин взгромоздился на него верхом, да еще вдобавок придавил шею коленом. Дардыкин почувствовал, что задыхается. Его бросило в холодный пот.

«Ну нет, сволочи, я так просто не сдамся», — мелькнуло в воспаленном мозгу.

Ему хватило секунды, чтобы собраться с мыслями и, применив прием дзюдо, резким движением сбросить с себя противника. Потом Леха ударил его правой рукой в подбородок, левой — в грудь. Послышался треск сломанной кости, затем звук выстрела. У чеченца оказалась неплохая реакция — падая, он успел нажать на спуск, но пуля, к счастью, прошла мимо.

Дардыкин рванулся вперед, упал на противника, изо всех сил стиснул его руки. Пальцы разжались, и пистолет грохнулся на бетонный пол. Подхватив оружие за ствол, Леха воспользовался им, как дубинкой. От удара в висок чеченец охнул и потерял сознание.

— Ну вот и все, — устало выдохнул Дардыкин и поднялся с колен.

Пожалуй, в этот момент он чувствовал себя гораздо счастливее, чем тогда, когда генерал вручал ему орден боевой славы. Ведь он был жив и здоров и не имел ни одной царапины. Да и Жанна совершенно не пострадала. Правда, второго чеченца Дардыкин наверняка упустил, и сей факт немного омрачал его настроение. Но проверить, куда делся тот, второй, не помешало бы.

Убедившись, что парень, лежащий на полу, еще долгое время будет находиться без сознания, Леха побежал вниз. Между четвертым и пятым этажами он подобрал свой пистолет, спустился еще на один лестничный пролет и выглянул в приоткрытое окошко. У дома стояло несколько автомобилей, но только у одного из них, темного «БМВ», вовсю работал двигатель. На губах Лехи появилась торжествующая улыбка.

«Ну вот, гад, ты и попался», — подумал он.

Пару минут понадобилось Дардыкину, чтобы спуститься вниз. Он осторожно выглянул из подъезда, затем сунул пистолет в карман и, шатающейся походкой пьяного, вышел на улицу. Как ни в чем не бывало оперся на капот «БМВ» и, подбросив в руке пачку сигарет, постучал в окошко автомобиля.

— Эй, мужик, зажигалка есть?

Сидящие в машине никак не прореагировали на эту невинную просьбу.

— Вы что, некурящие? — Дардыкин схватился за ручку дверцы и рванул ее на себя. — Или жмоты?! Дайте прикурить, сволочи!

Сквозь затемненное стекло Лехе не удалось разглядеть тех, кто находился в салоне. В какое-то мгновение в его голове промелькнула мысль, что он, возможно, ошибается. И в машине сидит совсем не тот, кто ему нужен. Неожиданно дверца резко распахнулась, и чья-то крепкая рука схватила Леху за куртку.

— Убирайся, пьяный козел, — с явным кавказским акцентом прошипел пассажир «БМВ». — Пока я тебе кишки не выдернул.

Страшная боль пронзила лицо Дардыкина, а удар кулака отшвырнул его к соседней машине. Удар был такой сильный, что Леха не удержался на ногах. Плюхнулся носом в грязь, испачкал куртку и больно стукнулся локтем о какой-то камень. Продолжая играть роль пьяного, Леха что-то невнятно забормотал и попытался встать. Тем временем из «БМВ» выбрались двое. Один из мужчин, тот, который был повыше ростом, держал в руках автомат. Не обращая на Дардыкина никакого внимания, он решительно двинулся к подъезду. Второй чеченец, молодой парень в кожаной шоферской кепке, на несколько секунд задержался рядом с Лехой и, скаля зубы, пнул его тяжелым ботинком под ребра. Заметив, что высокий уже скрылся в подъезде, Дардыкин быстро вскочил на ноги и мощным ударом в челюсть уложил чеченца на землю. Вопреки ожиданиям, кепка, так раздражавшая Дардыкина, так и не слетела с головы парня.

«Приклеенная она, что ли?» — с досадой подумал Леха и быстро обыскал противника.

В карманах чеченца, кроме откидного ножа и газового пистолета, не было никакого оружия. Чувствуя, что зря теряет время, Леха бросился в подъезд.

Они столкнулись в узком коридорчике перед самой лестничной площадкой. Высокий явно не ожидал нападения, поэтому его рефлексы были несколько замедленны. Пока он пытался разобраться в ситуации, Дардыкин вытащил из кармана пистолет, щелкнул предохранителем и, почти не целясь, выстрелил. Высокий осел на пол, не выпуская из рук автомат. Громко застонал, захлебнулся своим криком, несколько раз дернулся и замер.

«Готов!» — Дардыкин вытер выступившую на лбу испарину и тяжело вздохнул.

Только сейчас он почувствовал, что смертельно устал. Слишком много испытаний свалилось на него в последнее время. Слишком часто он опаздывал на каких-то злополучных полчаса. Леха искренне надеялся, что на сегодняшний вечер все приключения закончены…

Чтобы забрать у высокого автомат, пришлось приложить некоторые усилия. Отстегнув магазин, Дардыкин пересыпал патроны к себе в карман и легко взбежал по ступенькам. Вызвал лифт, зашел в кабину и нажал кнопку пятого этажа.

На лестничной площадке ровным счетом ничего не изменилось — парень со сломанной челюстью по-прежнему находился без сознания, а дверь, ведущая в квартиру Березовой, была настежь распахнута.

— Жанна, с тобой все в порядке?! — громко спросил Леха, переступая порог.

В глубине прихожей показалась тоненькая фигурка девушки. Она вышла на свет и несколько секунд молча смотрела на Леху.

— Ну как там? — шепотом спросила она.

— Нормально. Но тебе нельзя здесь оставаться. Так что пойди собери нужные вещи, а я подброшу тебя куда надо.

— Почему мне нельзя здесь оставаться? — Жанна шагнула к Дардыкину. — Я слышала выстрелы… Ты не ранен?

— Нет, со мной все в порядке. Но нам нужно немедленно уходить. Наверняка кто-то из жильцов уже позвонил в милицию.

— Ну и что? Нам ничего не будет. Мы только защищались.

Лехе понравилось то, что девушка говорит «мы», тем самым не отрицая своего участия в происходящем.

— Даже если мы сумеем оправдаться перед ментами, то твои друзья-чеченцы рано или поздно напомнят о себе. Тебя будут искать, и чем быстрее ты смоешься отсюда, тем лучше.

Жанна брезгливо поморщилась, затем подняла глаза на Дардыкина. Что было в этом взгляде? Благодарность или мольба о помощи? А может, и то, и другое, Леха не знал.

— У тебя есть подруги или родственники, у которых ты могла бы переночевать? — быстро спросил он, чувствуя, что краснеет от смущения.

— Нет.

— Оставаться здесь опасно, — повторил Дардыкин. — Особенно ночью.

— Но ты же не уйдешь?

— Не уйду. Но я не Бог и не Сильвестр Сталлоне. Жанна, прошу тебя, быстрее!

— Нам обязательно надо уходить?

— Обязательно.

— Ладно, — Жанна отошла к шкафу, открыла его и в нерешительности осмотрела полки. Затем принялась медленно, очень медленно вытаскивать вещи.

— Быстрее! — поторопил Дардыкин.

Упорство девушки и ее нежелание уезжать, настораживало и пугало. Впервые Дардыкин задумался: а не совершает ли он очередную глупость, помогая Жанне? Вдруг девушка не так наивна, как показалось ему с первого взгляда? И в эту нестандартную ситуацию она вляпалась не по простоте душевной, а вполне сознательно? Да и что может связывать ее, обыкновенную секретаршу, с этими подонками?

— Послушай, Жанна, а почему они хотят убить тебя? — негромко спросил Леха.

Девушка вздрогнула и резко обернулась.

— Тебе это нужно знать прямо сейчас?

— Да.

— Боюсь, что ты не станешь помогать мне, если узнаешь правду.

Дардыкин не успел ничего ответить, так как в дверь вновь позвонили.

— Черт побери, неужели опять?! — в сердцах выругался он и решительно направился в прихожую. Посмотрел в глазок и озадаченно нахмурился. На этот раз на лестничной площадке стояли милиционеры в форме. И опять двое.

Леха был готов к самому невероятному исходу, но то, что наше доблестное ГУВД так быстро примчится по вызову, никак не укладывалось у него в голове. Ну хоть ты тресни! Тем не менее Дардыкин спокойно открыл дверь, не забыв набросить цепочку.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался один из милиционеров, по званию старший лейтенант. — Извините за такой поздний визит.

— А что случилось?

— Простите, но мы приехали по звонку одного из ваших соседей. Он услышал выстрелы и сообщил в милицию.

— Лично я ничего не слышал. Поэтому ничем не смогу помочь.

Дардыкин намеревался добавить еще пару фраз, но вдруг замолчал, заметив в руках второго милиционера какой-то странный предмет, похожий на газовый баллончик. Дурное предчувствие охватило Леху, и он попытался захлопнуть дверь. Но в ту же самую секунду все поплыло у него перед глазами…

 

ГЛАВА 4

В первый раз он очнулся в каком-то микроавтобусе, очень похожем на машину «скорой помощи», и понял, что лежит на носилках. Сидящий рядом смуглый, темноволосый парень в белом халате сразу заметил, что Дардыкин открыл глаза и быстро сделал ему укол. После этого Леха снова впал в бессознательное состояние. Второй раз он пришел в себя в какой-то комнате, напоминавшей больничную палату, и попытался встать. Но тут же с недоумением обнаружил, что накрепко привязан к кровати. Правда, в отличие от больничных палат в этом помещении не было ни одного окна. Высоко под потолком мерцала тусклая лампочка под бумажным абажуром. Стены были выкрашены в грязно-зеленый цвет.

«Вот те раз, — растерялся он. — Кто и зачем меня сюда притащил?.. Да еще и привязали, сволочи! Я что, маньяк какой-нибудь, что меня надо изолировать от общества таким варварским способом! Я даже не знаю, день сегодня или ночь!»

Леха закрыл глаза и попытался собраться с мыслями. Он желал только одного — по памяти восстановить все события, предшествующие тому моменту, когда он очнулся. Дардыкин хорошо запомнил только одно — ехидную улыбку того милиционера, который выпустил ему в лицо струю какого-то газа. Что было дальше — полный провал.

В этот момент дверь бесшумно распахнулась, и порог переступил высокий, темноволосый мужчина.

Он выглядел моложаво, лет на двадцать пять, но эта моложавость была весьма относительной. При ближайшем рассмотрении его лица в глаза бросались кое-какие недостатки: сухая, как пергамент, кожа с сеточкой мелких морщин, чуть припухшие веки. Но в общем это ничуть не портило незнакомца. Может быть, потому, что он держался весьма уверенно. Как хозяин.

Леха подумал, что, несмотря на внешнюю привлекательность, вошедший имеет кучу проблем в личной жизни, особенно, в отношениях с женщинами. Если те и спали с ним, то не потому, что им это нравилось. Скорее всего, незнакомец платил хорошие бабки за свои развлечения, а что в наше время не покупается?

Все эти рассуждения промелькнули в голове у Дардыкина за какую-то долю секунды. Он даже испугался, что вошедший сумеет прочесть его мысли — уж слишком проницательным был его взгляд. Но незнакомец оказался не Богом и не обладал такими сверхъестественными способностями, как чтение чужих мыслей на расстоянии. Он приветливо поздоровался, словно зашел в гости к своему давнему приятелю. Приблизился к кровати вплотную и заглянул Лехе в глаза.

— Добрый день… Меня зовут Тугус. А ты, Алексей Дардыкин, да? — в его голосе чувствовался легкий кавказский акцент.

Леха едва заметно кивнул. Он вдруг ощутил, что от Тутуса исходит опасность. Даже приветливая улыбка и мягкие интонации не могли ввести в заблуждение. Этот человек был коварен, умен и жесток. Увы, в данной ситуации Дардыкин не мог бороться с этой опасностью. Разве что морально…

— Не бойся, — вдруг сказал незнакомец. — Пока тебе ничего не грозит. Если, конечно, ты будешь вести себя правильно.

— А я и не боюсь, — разжал губы Дардыкин. — Чего мне тебя бояться?

— Ну, еще бы! Ты, по-моему, никогда ничего не боишься.

— Это вопрос?

— Это утверждение. — Тугус криво усмехнулся. Он наконец-то перестал разыгрывать из себя доброго дядюшку, и это понравилось Лехе гораздо больше.

Дардыкин скосил глаза вправо, пытаясь рассмотреть выражение лица собеседника. Но тот, словно нарочно, отступил в тень.

— У тебя хорошая репутация, Алексей, — вдруг сказал он.

— Ты это о чем?

— Ты хороший боец. Смел, решителен, напорист, благороден… Я иногда удивляюсь, как столько положительных качеств могут уживаться в одном человеке…

Тугус говорил тихо, его голос звучал ровно, спокойно и убедительно, от чего Дардыкину стало вовсе не по себе.

— Кто вы?

— Я же сказал — Тугус. Или этого недостаточно?

— Нет. Меня, например, зовут Лехой Дардыкиным. И у тебя должно быть какое-то имя.

— Для тебя я — Тугус. Тебе и вправду интересно, как меня зовут?

— Послушай, Тугус, — раздраженно проговорил Леха. — Хватит играть в кошки-мышки. Чего ты хочешь?

— Поговорить.

— Тогда развяжи меня. Я не привык разговаривать лежа.

— Ну еще бы! Но, учитывая некоторые особенности твоего характера, я бы не рискнул сделать это. Ради своей собственной безопасности.

«Черт, да он же издевается надо мной! — разозлился Дардыкин. — Вот сволочь!.. Правда, для простого чеченского боевика этот Тугус слишком образован. Судя по всему, он не боевик и пришел сюда не для того, чтобы убить меня. Уж слишком вежливо он со мной обращается…»

— Так уж и быть. Для тебя я сделаю исключение, — как бы нехотя согласился он. — Так что тебе от меня надо, Тугус? Если поговорить, то давай, валяй! Только для этого не стоило тащить меня за тридевять земель, привязывать к кровати и осыпать комплиментами. Ты что, не мог отыскать меня в Москве? Или ты думаешь, что я бы не согласился с тобой встретиться?

Наступила пауза. Тугус потер ладони, словно ему вдруг стало холодно, и отрывисто произнес:

— Ты сам прекрасно понимаешь, почему ты здесь. И что мне от тебя надо.

— Не понимаю.

Холодно усмехнувшись, Тугус подошел к двери и поступал по ней согнутым указательным пальцем. Дверь мгновенно распахнулась, и в комнату вошла Жанна в сопровождении двух охранников. Если быть до конца откровенным, то определение «вошла» никак не подходило к данной ситуации. Девушку просто перекинули через порог, втолкнули в помещение силой, и затем один из боевиков резким ударом кулака опрокинул ее на пол.

Горло Дардыкина перехватил спазм. Он слышал, что чеченцы даже к своим женщинам относятся весьма специфично. А об иноверках, тем более русских, и говорить нечего. Он знал об этом, но никогда не думал, что станет свидетелем подобного зрелища.

Все тело Жанны было в огромных синяках и ссадинах, губы разбиты. Она так и осталась в том самом домашнем халатике, в котором ходила по квартире. Только теперь этот халат превратился в самые настоящие лохмотья. Пуговицы оборвались, поясок где-то потерялся. Нижнего белья вообще не было. Лежа на полу, девушка дрожала, словно в лихорадке, и боялась даже поднять голову. Один из охранников пнул Жанну ногой, затем нагнулся и задрал подол халата. Брезгливо поморщившись, раздвинул ее ягодицы и сунул в задний проход указательный палец. Жанна резко дернулась и заскулила, как собака.

Преодолев первоначальный шок, Дардыкин попытался оторваться от кровати, но у него ничего не получилось — узлы были завязаны слишком крепко. Тогда он отчаянно закричал:

— Сволочь, Тугус, ты мне ответишь за это! При чем здесь она?!

— Как ни странно, но в отличие от тебя Жанна знает, зачем она здесь, — рассмеялся Тугус и спросил у девушки: — Правда, детка?

— Да, — чуть слышно прошептала та.

— Прикажи своим парням оставить ее в покое, если ты считаешь себя настоящим мужиком! — взорвался Дардыкин. — Ты, вижу, совсем охренел, если вздумал воевать с бабами.

Тем временем второй охранник схватил Жанну за волосы, приподнял ее голову, а второй, свободной рукой принялся расстегивать джинсы. Девушка шарахнулась в сторону и тут же получила звонкую пощечину за строптивость. Она попыталась отвернуться, плотно сжать губы, но после нескольких ударов ее решимость пропала.

Не в силах больше смотреть, как какой-то грязный чеченец измывается над Жанной, Дардыкин повернулся в сторону Тугуса и, сдерживая ярость, сказал:

— Хватит!

Тугус прикусил губу и медленно покачал головой.

— Нет, Алексей, придется немного потерпеть. Может быть, тогда ты поймешь, насколько далеко все зашло. Поймешь и не станешь упорствовать…

— Я сделаю все, что вы хотите, — заторопился Леха. — Только не трогайте ее!

— Извини, дорогой, но несколько минут назад ты мог все исправить. Сейчас, к сожалению, уже поздно. Так что терпи.

Леха скрипнул зубами и закрыл глаза. В сложившейся ситуации это был единственный выход — не видеть, как боевики по очереди насилуют Жанну. Но, к сожалению, он не мог заткнуть уши, поэтому стоны, вопли, тяжелое дыхание, мат — все это Дардыкин слышал весьма отчетливо. Его воображение рисовало картины одну страшнее другой, но изменить ход событий он, к сожалению, не мог.

Внезапно наступила тишина. Вопли резко прекратились. Холодея от страха, Леха приоткрыл один глаз, затем второй и увидел Жанну, лежащую на боку. Кривясь от боли, девушка молча плакала. Слезы текли по ее покрасневшим щекам и капали на свежевыкрашенные доски пола. Перехватив Лехин взгляд, она попыталась прикрыть руками волосы на лобке, но тут же один из боевиков вновь пнул ее ногой.

— Не надо, Ибрагим! — приказал Тугус. На этот раз в его мягком, вкрадчивом голосе послышались недовольные нотки. — Бедная крошка и так устала от всего этого кошмара… Правда, Жанна?

Девушка затравленно кивнула. Наверняка за это время, когда она находилась в руках у чеченцев, ею пользовались не один раз. Леха понял, что Жанна совершенно отупела от сношений, от страха, от побоев и издевательств. Он хотел помочь ей, но не знал, как.

«А ведь Тугус специально продемонстрировал мне свою мощь и силу… и жестокость, — вдруг подумал Дардыкин. — Но зачем? Я ведь и так нахожусь в его власти, и он может сделать со мной все, что хочет… Неужели он меня боится? Неужели ему и в самом деле что-то от меня нужно?»

Видимо, Тугус решил не перегибать палку, так как приказал своим боевикам увести Жанну. Он отдал приказ по-чеченски, но Леха понял все. Его так и подмывало вставить пару-тройку фраз, но он прекрасно понимал, что это не тот случай, когда стоит демонстрировать свою эрудицию.

Когда они остались одни, Тугус неожиданно вытащил из кармана пиджака нож. Нажатием кнопки достал лезвие и ловко перерезал веревки. В первое мгновение Дардыкин даже не поверил своим глазам — неужели свободен? Он резко сел, спустил ноги на пол и принялся массировать затекшие запястья.

Тугус стоял совсем рядом — в двух метрах, не больше. При желании Леха мог в прыжке переломить чеченцу шею. Мог, но не сделал этого, потому что знал — если ему удастся отсюда смыться, то он никогда больше не увидит Жанну. Ни живой, ни мертвой. Почти год Дардыкин провел в Чечне, и за это время он успел понять многое, а в частности нравы и обычаи этого странного народа. Очень часто чеченцы отрезали у своих пленных уши, носы, выкалывали глаза. Но это случалось тогда, когда они знали точно — у пленного нет богатых родственников, которые согласны платить выкуп. Когда же в воздухе начинало пахнуть большими деньгами, чеченцы относились к своим «трофеям» вполне сносно.

— Ну что, поговорим? — Тугус присел на противоположный край кровати и поправил стрелки на брюках.

«Пижон», — с неодобрением подумал Леха, а вслух мрачно сказал:

— Я тебя внимательно слушаю.

— Мне нужен чемоданчик, — просто ответил Тугус. — Ты сам знаешь какой. Тот, который украл генерал Бобров.

— По-моему, ты обратился не по адресу, — начал было Дардыкин, но тут же осекся, вспомнив искусанные в кровь губы Жанны. Помолчал несколько секунд, а затем продолжил: — Ладно, допустим, я знаю, о каком чемоданчике идет речь. И я знаю, у кого он…

— У генерала Боброва, — терпеливо повторил чеченец.

— Да, но я даже не представляю, где его прячут.

— Ты же работаешь у генерала.

— Он не настолько доверяет мне, что станет раскрывать свои секреты. Да и кто я? Мелкая сошка… Впрочем, ладно. Я не собираюсь торговаться. Достать этот чертов чемоданчик трудно, но возможно! Только у меня одно условие — не трогайте больше Жанну, ладно?

— Ты уверен, что ей это не нравится? — усмехнулся Тугус и с презрением добавил: — Она же проститутка!

— Даже с проститутками нужно обращаться по-человечески.

— Может быть, ты и прав. Со своей стороны, разумеется. У вас свои отношения к женщине, у нас свои. У вас свои понятия о чести, у нас совершенно другие. Вы живете по своим законам, а мы по законам шариата. Жизнь рассудит: кто из нас прав.

«Что-то тут не так, — подумал Леха. — Неужели он вот так запросто возьмет и отпустит меня?.. Хотя все может быть. Ведь у него в заложниках остается Жанна».

— Так я могу идти?

Брови Тугуса резко поползли вверх.

— Конечно, нет. Ты остаешься здесь.

— Но ты же только что сказал: тебе нужен чемоданчик. И как же я достану его, если буду сидеть в четырех стенах? — разозлился Леха.

— Но ты же не один на белом свете. У тебя есть друзья, которые могут выручить тебя из беды.

Дардыкину показалось, что он ослышался.

— Какие еще друзья?

— Например, майор Толоконников. Вы вместе воевали в Чечне. В наших краях, да и здесь, в Москве, он больше известен, как Мономах.

В голове у Лехи пронеслась буря. Он был так ошарашен, что не сразу нашелся, что ответить. Затем пришла масса всяких доводов, но, как впоследствии оказалось, эти аргументы показались вескими только самому Дардыкину.

— Господи, да Сергей не может передвигаться самостоятельно! — горячо заявил он. — А ездит на инвалидной коляске! Как он достанет этот чемодан?

В глазах Тугуса появилось презрение и неприязнь.

— Хватит корчить из себя идиота! Твой друг-инвалид вполне способен постоять за себя. И я это прекрасно знаю. Это во-первых. А во-вторых, насколько мне известно, Мономах весьма высокого мнения о тебе. Он тебя уважает и любит. Вот у него и появится шанс доказать свою преданность не на словах, а на деле. У него есть ровно неделя, начиная с сегодняшнего дня. Сегодня у нас что? Воскресенье? Так вот, в следующее воскресенье он должен привезти мне чемоданчик. Лично. Если этого не случится, я тебя убью.

— Интересно, а как я сообщу ему об этом решении? — язвительно поинтересовался Леха.

— Это не твоя забота. Я сам позвоню Монома-ху и все популярно объясню.

— Он может не поверить.

— Поверит, если ты поговоришь с ним сам. Только не сегодня. Мы позвоним ему… например, в четверг.

— Почему в четверг? — тупо спросил Леха.

— Для того, чтобы у него не оставалось времени на разные глупости. Мономах умен и за неделю может придумать, как перехитрить меня.

— Он не станет этого делать! — горячо заверил Дардыкин.

— Я в этом не уверен.

— Послушай, Тугус, но ты же умный человек! Простому смертному не под силу отыскать чемоданчик за три дня.

— Простому смертному, но не Мономаху!

— А вдруг он не сумеет? Если ты думаешь, что Толоконников с Бобровым на короткой ноге, то глубоко заблуждаешься. Генерал не доверяет никому — ни Богу, ни черту. Тем более, что он сейчас в Германии.

— Я в курсе.

В этот момент в камере послышался писк сотового телефона. Тугус сунул руку в карман, вытащил телефон и поднес его к уху.

— Слушаю…

Несколько секунд он молчал, а затем буркнул по-чеченски:

— Да, я договаривался с Мариком насчет «гонцов»… Возможно, это они и есть… Нет, пока не предпринимайте никаких серьезных действий.

Тугус прервал связь и собирался сунуть сотовый в карман, как вдруг Леха торопливо заговорил:

— Послушай, Тугус, а можно я звякну своей девушке?..

Чеченец недовольно вскинул брови.

— Это еще зачем?

— Понимаешь, я почти каждую ночь прихожу к ней, а тут вдруг взял и пропал. Она у меня жуткая истеричка. Впадает в панику по любому поводу. Возьмет и решит, что со мной что-то произошло. Тем более, сам знаешь, какая у меня работа. А Зойка начнет звонить в милицию, требовать, чтобы объявили всесоюзный розыск. Надо ее срочно предупредить, что я жив и здоров.

На лице Тугуса появилось сомнение. Было видно, что он гонит от себя тревожные мысли, всеми силами старается убедить себя, что он чрезмерно мнителен. Вот тут-то Дардыкину стало по-настоящему страшно.

«А вдруг он возьмет и откажет?.. И я не сумею связаться с Зоей? — подумал он. — Уж она, эта рыжая бестия, сразу поймет, что со мной приключилась беда. И найдет Мономаха, где бы он не был. Хоть в Москве, хоть в Питере. Зоя, если захочет, его из-под земли достанет… Главное, не впутать в это дело ее. Нельзя давать Тугусу лишний козырь».

— Знаешь, дорогой, эти глупости забудь раз и навсегда, — вдруг жестко проговорил Тугус. — Ты не на курорте, чтобы звонить всем своим бабам по поводу и без повода.

— Ладно, нельзя так нельзя, — легко согласился Леха и обиженно поджал губы. — Только потом не говорите, что я не предупреждал. В прошлый раз, когда я не пришел ночевать, Зоя подняла на ноги весь столичный ОМОН. Дело в том, что она — журналистка. Работает в «Совершенно секретно»…

— Фамилия?

— Метелкина. Читал? Нет?.. Классные статейки. Тебе должно понравится. Она специализируется по бандитским группировкам…

Тугус побледнел, но, к своей чести, сумел быстро справиться с нахлынувшим волнением. Дардыкин сразу смекнул, что «клиент созрел».

— Я не вру, ей-богу, — как можно равнодушнее сказал он. — Рыжая такая, живет в Химках.

— Знаю, что не врешь, — поколебавшись долю секунды, чеченец согласно кивнул и протянул Дардыкину телефон. — Ладно, звони. Только быстро.

Губы Дардыкина непроизвольно растянулись в широкую улыбку.

— Спасибо, я мигом: два слова и все, отбой.

 

ГЛАВА 5

В жизни человека все меняется слишком быстро — мироощущение, взгляд на многие ценности или даже отношение к самому себе. К такому выводу пришел Мономах, выпив чашечку утреннего кофе. Если вчера некоторые свои поступки и действия он воспринимал вполне нормально и в глубине души даже гордился ими, то сегодня он бы многое отдал за то, чтобы повернуть время вспять. Такая разительная смена декораций больше походила на наваждение, потому что Мономах знал — пройдет несколько дней, и он снова вернется к старым привычкам и взглядам.

Подобное состояние накатывало почти всегда спонтанно. Иногда Сергей не мог объяснить, что предшествовало этому, и почему вдруг, вспомнив что-то, он готов провалиться сквозь землю от стыда. Мысленно Мономах называл это болезнью души. Или душевной болезнью. Правда, от второго определения попахивало сумасшедшим домом, но Мономах был слишком уверен в себе, чтобы считать себя шизофреником.

Вот и сегодня Мономах, выпив кофе, почувствовал себя совершенно разбитым. Разбитым морально и физически. Ни с того ни с сего вдруг заболела голова, сердце забилось быстро-быстро, словно предчувствуя тревогу. А на душе стало сыро и дождливо, как в пасмурный осенний день. Он снял трубку телефона, намереваясь позвонить в офис и предупредить секретаршу, что немного опоздает. Но телефон молчал.

«Наверное, какие-то неполадки на станции», — подумал Сергей и досадливо поморщился.

Когда-то он всегда носил с собой сотовый телефон, но в последние полгода отказался от этой привычки. Во-первых, это было дорогое удовольствие. Во-вторых, совершенно не нужное, так как Мономах почти всегда находился там, где аппарат имелся под рукой — или в офисе, или дома. А в-третьих, прослушать сотовый, вопреки общепринятому мнению, было гораздо проще, чем обычный телефон. В самой Москве имелось с десяток народных умельцев, которые за определенную плату могли подключиться к любому номеру сотовой связи.

Но неисправность телефона была не столь веской причиной, чтобы забросить все дела и отложить встречу со Степашкиным. Тем более, что Юрий Сергеевич уже наверняка узнал, где и с кем провел эти два дня Дардыкин. Ведь со позавчерашнего вечера один из его парней должен был сесть Лехе на хвост. Поэтому Мономах появился в своем офисе как всегда ровно в восемь тридцать. А ровно в девять порог его кабинета переступил Степашкин.

Юрий Сергеевич был одет в свою неизменную кожаную куртку, черные брюки с отглаженными стрелками. Белоснежная рубашка могла стать визитной карточкой этого человека — что бы ни случалось, а Степашкин никогда не позволял себе входить в кабинет своего шефа в неопрятном виде. Даже если до этого всю ночь сидел на пыльном чердаке, откуда вел наблюдение.

— Как дела? — спросил Мономах.

— Не очень.

Улыбка медленно сползла с лица Толоконникова.

— В каком смысле «не очень»?

— В самом прямом. В субботу, сразу же после вашего звонка, я послал Марата и Степана на поиски Лехи. Ребята его не нашли. Вчера целый день они пытались связаться с ним по сотовому, но Дардыкин не отвечал. Сегодня утром его машину обнаружили в Химках, недалеко от дома, где живет его девушка. Кажется, она журналистка?

— Да, Зоя Метелкина. Работает в «Совершенно секретно»… Значит, вы его так и не нашли?

— Нет. Поэтому я здесь.

— С его автомобилем все в порядке?

— Да. Все на месте. Мы отогнали его на стоянку.

— А с Зоей говорили?

— Да. Ни вчера вечером, ни позавчера Дардыкин к ней не заходил. Она говорит, что не видела его уже больше двух недель.

— Он и не должен был к ней заходить — они расстались. Как уверял Дардыкин, навсегда.

Степашкин удивленно вскинул брови.

— Да? Я и не знал. Мне показалось, что эта рыжая здорово разволновалась, узнав, что Леха пропал. К тому же прошлой ночью в этом районе кто-то постреливал.

Мономах поднял глаза и внимательно посмотрел на Степашкина.

— Поконкретнее, пожалуйста.

— В ночь с субботы на воскресенье, примерно в часика два жители дома номер пятнадцать по улице Калинина слышали выстрелы и шум отъезжавшей машины. Милицию они не вызывали, так как решили, что это очередные бандитские разборки. Сами понимаете, сейчас все стараются не вмешиваться в чужие проблемы.

— Думаешь, тут не обошлось без Дардыкина?

— Думаю, да. Это в его стиле — устроить стрельбище посреди ночи, котда все нормальные люди спят. Тем более, что его машина припаркована в двух шагах от дома номер пятнадцать… Только вот куда он потом подевался? Если бы его убили, то был бы труп. А увезти просто так, без шума, не могли. Дардыкин — мужик тренированный, без дыма и огня не сдастся. Я позвонил в местное УВД, но за последние двое суток никаких чрезвычайных происшествий у них не зафиксировано.

— И где его теперь искать?

— Не знаю.

«Так, что-то не складывается, — подумал Мономах и вытер выступившую на лбу испарину рукавом пиджака. Лезть за платком у него не было времени да и сил. — Куда мог запропаститься Ле-ха? Выходит, я видел его последним. Мы поссорились, он ушел, хлопнув дверью. Так, куда он мог поехать? Сразу к Зое? Но девушка утверждает, что в субботу вечером Леха к ней не заходил. Да он и не должен был заходить!.. Черт побери, почему он не отвечает на звонки? Ведь сотовый всегда при нем, что бы ни произошло… Ладно, не надо паниковать. Возможно, он отсыпается у какой-нибудь бабы, а мы тут все на ушах стоим. А что, это интересная идея… Мне показалось, что Дардыкин был не прочь заглянуть к этой, как ее… Снежане Березовой. Кажется, она живет в том самом районе, что и Зоя».

— Юрий Сергеевич, найди телефон компьютерной фирмы «Балатон», позвони туда и попроси Снежану Березову, — скомандовал Мономах.

Степашкин незамедлительно исполнил приказ — узнал по справочной телефон приемной «Балатона» и быстро набрал нужный номер.

Их ждал новый сюрприз: Снежаны Березовой там не оказалось. Нет, девушка с такой фамилией числилась в «Балатоне» на должности секретаря, но сегодня она почему-то не вышла на работу. В фирме были весьма удивлены тем, что она не предупредила об этом заранее. Обычно Жанна всегда сообщала о своих планах. Узнав в «Балатоне» ее домашний телефон и адрес, Степашкин, минут пять тщетно пытался связаться с Березовой.

Сергей гнал от себя все дурные предчувствия, но где-то в глубине подсознания крутилась мысль, что Лехи давно нет в живых. Иначе как объяснить его столь долгое молчание? И ту ночную перестрелку в Химках? И то, что машина Дардыкина так и осталась стоять у дома Зои…

Конечно, Леха мог ввязаться в какую-нибудь неприятную историю, но Мономах не склонен был считать это случайным совпадением. Скорее всего, его исчезновение напрямую связано с чемоданчиком.

— Кстати, Сергей Владимирович, Снежана Березова проживает на улице Калинина, в доме номер пятнадцать, — напомнил о себе Степашкин.

— Юрий Сергеевич, Леху надо обязательно найти. — Мономах поднял на подчиненного глаза и добавил: — И чем быстрее, тем лучше. Возьми ребят и попытайся прощупать соседей Березовой, не заметили ли они чего-нибудь подозрительного.

Может, кому-то из них удалось разглядеть бандитов… Только аккуратненько, чтобы они ничего не заподозрили. Чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше.

— Хорошо, — кивнул Степашкин и направился к выходу.

За эти два часа, пока группа Юрия Сергеевича усиленно прорабатывала все возможные версии исчезновения Дардыкина, Мономах собирал материал о Жанне Березовой. Благодаря своим многочисленным связям в органах, сделать это оказалось не так уж сложно. Два-три звонка, неимоверное количество комплиментов (если у телефона была женщина) и обещаний (для мужчины), и вскоре факс, стоящий на столе, начал характерно попискивать. Информация поступила сразу из нескольких источников — из местного отделения милиции, из отдела кадров фирмы «Балатон», из частного охранного агентства, которое в свое время обслуживало вышеупомянутую фирму и… из прокуратуры Московской области. Как это не парадоксально, но примерно месяц назад Жанна Березова попала в поле зрения одного из сотрудников этой глубоко уважаемой организации.

Вместе с биографией Снежаны Мономах получил и ее снимок. С фотографии на Сергея смотрела симпатичная блондинка с огромными, вероятнее всего, голубыми глазами. Мягкий овал лица, детские припухлые губки, родинка на правой щеке — ангел, да и только. Впрочем, этот «ангел» по имени Снежана два месяца назад едва не стала одной из главных подозреваемых в организации убийства родной тетушки, проживавшей в Вос-кресенске.

Дело за недостаточностью улик было закрыто. Невиновность племянницы полностью доказана — в то время, когда ее тетушку кто-то стукнул по голове, девушка как раз находилась в командировке. Правда, у следователя, который вел это дело, сомнения насчет Жанны еще оставались. Но как доказать ее причастность к преступлению, если у племянницы было серьезное алиби. А профессиональная интуиция пока еще в расчет не берется.

Информация, полученная из местного отделения милиции, была гораздо спокойнее — не замужем, к уголовной ответственности не привлекалась, прописана по адресу…

Фирма «Балатон» дала своей сотруднице вполне положительную характеристику — добросовестна, трудолюбива, аккуратна, ответственна и т. п. и т. д.

Если бы не смерть тетки в Воскресенске, то Жанну можно было бы причислить к категории законопослушных граждан.

Но ведь зверское убийство все-таки было, и, судя по всему, следователь подозревал Жанну не из-за чисто личных антипатий.

Все эти материалы, конечно, были глубоко конфиденциальными. Работники прокуратуры и оперативники не имели права разглашать их. Но все уже давно привыкли к тому, что в нашей стране почти все решают деньги и связи. И если у тебя зарплата всего двести долларов, то почему бы тебе не согласится продать за гораздо большую сумму одну-единственную оперативную разработку? Ведь все равно никто никогда об этом не узнает…

В двенадцать часов тридцать пять минут вернулся Степашкин. Он был усталый и какой-то потерянный. Словно эти два часа разгружал состав с тяжелыми строительными материалами. Сгорая от нетерпения, Мономах спросил:

— Ну что?

— Новости оставляют желать лучшего, — честно признался Юрий Сергеевич.

— Рассказывай.

— А рассказывать-то и нечего. В квартире Березовой никого нет. Соседи ничего не видели и не слышали. Знаешь, чуть больше двух недель назад у них в подъезде произошло двойное убийство, поэтому все теперь предпочитают ни во что не вмешиваться.

— Мне известно об этом, — перебил Мономах.

— Откуда?

— Не хотел тебе говорить, но тут не обошлось без Лехи. Нет, он никого не убивал, скорее наоборот — спас эту самую Жанну Березову, которую мы ищем… Это долгая история, и расскажу ее тебе как-нибудь на досуге… А впрочем…

И Толоконников выложил Степашкину все, что произошло в то злополучное утро, когда Леха увидел труп в подъезде. Он умолчал лишь о том, что киллер, покушавшийся на жизнь Жанны Березовой, работал у генерала Боброва. Естественно, что о чемоданчике также не было сказано ни слова.

«Об этом Юрию Сергеевичу знать не обязательно, — решил Толоконников. — Пусть сосредоточит все свое внимание на поисках Лехи… А с генералом я разберусь сам».

Юрий Сергеевич слушал молча, не перебивая.

То и дело на его лице появлялось недоумение, смешанное с недоверием. Когда Мономах закончил свой рассказ, Степашкин воздержался от каких-либо выводов. Просто принял к сведению полученную информацию и с выжиданием посмотрел на шефа.

— Но вся эта история в прошлом, — немного торопливо проговорил Мономах. — А сейчас нас интересует совершенно другое — куда пропал Ле-ха. Я подозреваю, что и Жанна исчезла неспроста. Возможно, они пропали вместе.

С этими словами он протянул Степашкину отпечатанные листки, полученные им полчаса назад, и попросил:

— Почитай-ка досье на эту девицу. И скажи, что ты думаешь по этому поводу.

Некоторое время Юрий Сергеевич знакомился с информацией, пришедшей по факсу. В агентстве «Олимп» Степашкин считался одним из самых опытных сотрудников, и его мнение было небезразлично Мономаху.

— Все это попахивает какой-то дешевой авантюрой, — медленно начал он. — Я могу понять, почему наш Леха оказался в квартире этой Березовой. Он молод, а Березова — красивая девушка. К тому же испуганная и несчастная. Леха обожает трудности, и неудивительно, что он решил продолжить это странное знакомство. Допустим, в ту ночь, когда он ночевал у Березовой, ее вновь попытались убрать. И это удалось, несмотря на сопротивление Лехи. Вероятнее всего, за запертой дверью квартиры Березовой находятся два трупа… Боюсь, что нам придется заявить в милицию о его пропаже и рассказать о наших подозрениях.

«Спокойно! — мысленно приказал себе Мономах. — Без паники! Полгода назад со мной произошла аналогичная история — Леха пропал из моей квартиры вместе с нашей клиенткой. Я был уверен, что его убили. Но он с честью выпутался из этой ситуации. Он остался жив… И сейчас наверняка с ним все в порядке».

— Юрий Сергеевич, я прошу вас не делать скоропалительных выводов, — твердо сказал он. — Прежде чем заявлять в милицию о пропаже, давайте сами проверим квартиру Жанны.

— Но это противозаконно.

— Ничего страшного, если мы один-единствен-ный раз его нарушим.

— А, черт с вами, — грустно улыбнулся Сте-пашкин. — Честно говоря, я и сам об этом думал… Вы поедете со мной?

— Пожалуй, нет. Я не хочу светиться.

— Тогда я свяжусь с вами сразу, как только появятся какие-либо результаты.

И вот второй раз за сегодняшний день Степаш-кин покинул кабинет Мономаха. Он ушел, чтобы вернуться с хорошими новостями. По крайней мере, так хотелось Сергею. И он знал, что так оно и будет.

Ну не мог такой парень погибнуть из-за какой-то девицы легкого поведения. Не мог, потому что не заслужил такой позорной смерти.

«Возможно, Леха и в самом деле влюбился в эту секретаршу, — вдруг подумал Мономах. — И, чем черт не шутит, она ответила ему взаимностью. Леха почти всегда увлекается теми, кто не стоит его любви. И почти всегда это очень плохо кончается… Но, как это ни прискорбно, ведь именно я натолкнул Леху на мысль продолжать отношения с Жанной. Мы поссорились, и он пошел к ней, потому что ему некуда было пойти… Выходит, что я виноват в его смерти. Господи, какой кошмар!».

Сергей Толоконников считал себя психически уравновешенным человеком. То есть он всегда мог заставить себя выбросить из головы все то, что ему не нравилось, и умел заставить себя не беспокоиться о том, о чем ему не хотелось беспокоиться. Но сейчас, как ни старался, он не мог избавиться от чувства своей вины за то, что втравил и себя, и ребят в эту подозрительную авантюру. Первыми пострадала группа Ивана Петровича, а сейчас вот Леха Дардыкин. А кто же следующий?

В этот момент дверь резко распахнулась, и в кабинет стремительно ворвалась Зоя Метелкина. Ее рыжие волосы были растрепаны, худенькое лицо пылало от волнения, в зеленых глазах горел безумный огонь.

— Привет, Мономах, нам надо поговорить, — на одном дыхании выпалила девушка и тут же со всего размаху плюхнулась в кресло.

— Зоя, не стоит волноваться, — перехватил инициативу Толоконников. — Еще ничего не известно. Так что возьми себя в руки и…

— О чем это ты, а?! — перебила девушка. — Если о Лехе, то… — она вдруг замолчала на полуслове, закусила губу и отвернулась.

Только сейчас Мономах заметил, что девушка с трудом сдерживает слезы. Это было так нехарактерно для оптимистки Зои, что Сергей заволновался еще сильнее. Его охватили самые дурные предчувствия, потому что Зоя Метелкина впадала в панику только лишь в исключительных случаях.

— Что произошло? — напрямик спросил Сергей.

— Не знаю… Полчаса назад мне позвонил Дардыкин… Нет, не полчаса, а гораздо раньше. Просто я прослушала эту информацию полчаса назад… Меня просто не было дома, а он наговорил на автоответчик… Он сказал, что с ним все в порядке и чтобы я не волновалась… Еще добавил, что уезжает в отпуск и будет в Москве только через неделю. Ты понимаешь, что это значит?.. Нет?

— Честно говоря, нет.

— Выходит, Леха переоценил твои умственные способности, — вздохнула девушка и горько расплакалась.

Новость, которую сообщила Зоя, вызвала в душе Мономаха бурю чувств: вначале он здорово удивился, а затем разозлился на самого себя, на свою собственную тупость.

— Ты права, он не мог звонить тебе просто так.

Зоя мгновенно вытерла слезы и с надеждой посмотрела на Мономаха.

— Вот именно! Мы с Дардыкиным разошлись, как интеллигентные люди, тихо, без скандалов. И с какой стати он должен отчитываться передо мною за каждый свой шаг?

— Ты хочешь сказать, что Леха позвонил тебе не случайно. Он наверняка знал, что ты сообщишь об этом звонке мне… Он хотел предупредить меня, что вляпался в неприятную историю.

— Да. Я бы не обратила на его сообщение никакого внимания, если бы у нас были прежние отношения. Но теперь… — Зоя громко всхлипнула, и Мономах к своему ужасу заметил, что она вновь плачет.

— Успокойся, — немного раздраженно сказал он. — Слезами горю не поможешь. Давай лучше подумаем вместе, как его найти. Надеюсь, ты не забыла захватить с собой кассету из автоответчика?

Девушка торопливо расстегнула сумочку и выложила на стол маленький, профессиональный магнитофон. Нажала на пуск, и в кабинете послышался негромкий голос Дардыкина:

— Дорогая Зоюшка, это я, Леха. К сожалению, тебя нет дома, поэтому сообщаю: со мной все в порядке. Я уезжаю в краткосрочный отпуск в Крым, не волнуйся. Уже собираю чемоданы. Крепко целую, увидимся через неделю.

— Да, это Леха, — кивнул Мономах. — Нет никаких сомнений, что только что мы слышали его голос, но… Лично у меня создалось впечатление, что Дардыкин хотел передать мне что-то важное. Он наверняка не смог дозвониться мне домой.

— Почему?

— Я не знаю. Какие-то проблемы на станции. Сегодня утром мой телефон молчал, поэтому Леха и связался со мной через тебя.

— Мономах, его что, похитили?

— Можно и так сказать.

— Но зачем? И если так, то почему он позвонил именно мне? И почему эти похитители все еще не предъявили свои требования?

— Леха не смог найти меня, — терпеливо повторил Толоконников. — А тебя наверняка не захотел впутывать в эту историю. Поэтому и выразился так неопределенно. Он знал, что ты обязательно меня отыщешь и все передашь.

— Господи, он опять влез в какое-то дерьмо! По твоим глазам я вижу, что ты все знаешь и понимаешь. Ну, Сергей, миленький, скажи мне в чем дело! Пожалуйста… Я ведь страшно переживаю за этого оболтуса!

— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещал Мономах. — Если я правильно понял Леху, то нам определили срок. Неделя… За это время можно горы свернуть. Извини, Зоя, но я тебе ничего не скажу. Леха прав — чем меньше ты будешь знать обо всем этом, тем дольше проживешь.

Девушка закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.

— Неужели я и в самом деле не смогу тебе помочь?

— Нет.

— Но почему они не определили размер выкупа?.. Сколько денег тебе нужно собрать?

— Послушай, это тебя вообще не касается. Иди домой и жди моего звонка. Если Леха позвонит тебе еще раз, немедленно сообщай мне. Ясно?

— Ничего мне не ясно! — Зоя вскочила с кресла и, потрясая кулачками, подскочила к Мономаху со словами: — Ничего не ясно, ты, кретин безмозглый! И если ты думаешь, что я смогу просто сидеть и ждать, то глубоко ошибаешься! Я попытаюсь найти Дардыкина по своим каналам!

Сергей нажал кнопку селекторной связи и, не обращая внимания на разбушевавшуюся журналистку, спокойно сказал своей секретарше:

— Надя, пригласи, пожалуйста, ко мне охранника из холла. Зачем?.. Я хочу, чтобы он вывел из моего кабинета посетительницу. Она пьяна и ведет себя отвратительно — кричит, ругается, угрожает взорвать наш офис. Если ее немедленно не изолировать, то боюсь, это может плохо кончиться.

— Ну ты и сволочь, — прошипела Зоя и мгновенно успокоилась.

Зная взбалмошный характер Метелкиной, Мономах не мог поступить иначе. Зоя была не просто девушкой, а журналисткой. И работала в весьма скандальном издании. И поэтому в ее жизни на первом месте всегда стояла «сенсация». Если бы Мономах открыл ей тайну чемоданчика, то завтра эту информацию узнали бы все россияне.

Поэтому, когда охранник вывел девушку из кабинета, Сергей вздохнул с облегчением. Теперь он мог спокойно, без ненужных истерик, обдумать свой следующий шаг.

«Предположим, что Дардыкина похитили чеченцы. В то время, когда он находился в квартире Жанны Березовой. Похитили с определенной целью — обменять его на чемоданчик. Но в таком случае чеченцы должны были знать, кто такой Леха и на кого работает… А работает он в охранном агентстве «Олимп». Значит, тот, кто задумал всю эту операцию, прекрасно изучил меня. Он знает, как я отношусь к Дардыкину и уверен, что я не оставлю его в беде… К сожалению, это правда. Леху я не брошу на произвол судьбы… Да и забрать у Боброва чемоданчик сможет не каждый… А мне удастся сделать это? Если нет, то они убьют Дардыкина. Это факт… Но почему он так оплошал? Почему позволил чеченцам диктовать свои условия? Наверняка из-за этой Жанны Березовой. Да, с девушками Лехе никогда не везло. Попади он в плен один, не было бы никаких проблем. Дардыкин выкручивался и не из таких ситуаций. Но эта Жанна, как камень на шее. Что ж, мне необходимо что-то срочно придумать. И я придумаю, как спасти положение и при этом не проиграв ни одного очка!»

 

ГЛАВА 6

На полигоне, где проходили обкатку боевики Тарамова, было тихо. Ночью ударили первые морозы, и поэтому все вокруг покрылось серебристым инеем, который растаял при первых лучах солнца.

Когда-то давно на этом участке земли, обнесенном высоким забором, располагалась воинская часть. Затем произошло существенное сокращение армии, и в/ч 1005 перестала считаться рентабельной. Боевую технику и все оборудование вывезли, солдат, которые не дослужили, распихали по другим частям, а этот участок земли со взлетно-посадочной полосой и ангаром в придачу военное министерство сдало в аренду каким-то бизнесменам. Чтобы обойти закон, тем пришлось раскошелиться на взятки крупным чиновникам. А поскольку чиновники были очень крупными, то и взятки, соответственно, тоже. Никто не знал, что за всем этим стоял Алехан Тарамов. Естественно, что действовал он через подставных лиц, и его фамилия в договоре не фигурировала. Но настоящим хозяином этого полигона был он, Алехан Тарамов, проще говоря, лидер чеченского бандформирования по кличке Тугус.

Через месяц после подписания договора в бывшую военную часть приехали крепкие черноволосые парни, мало похожие на бизнесменов. Скорее, на исламских фундаменталистов. Первым делом они принялись укреплять забор самыми современными средствами обнаружения и сигнализации.

Затем взялись за переоборудование солдатских казарм и взлетно-посадочной полосы. Прошло две недели, и бывшая военная часть превратилась в крепость, которую можно было взять только длительной осадой.

Лагерь был готов принять боевиков. Чеченцы прибывали сюда небольшими партиями — по пять — десять человек. При себе они не имели никаких личных вещей, только паспорта, выписанные на подставных лиц. Запасы оружия и провизии привезли на самолете. Покинуть пределы лагеря боевики могли только в одном случае — если их отправляли на задание.

Несмотря на то, что война давно окончилась, здесь особенно не отдыхали. Раз в неделю на полигон прилетал грузовой самолет, до отказа забитый ящиками с оружием. Боевики разгружали ящики, складывали штабелями в ангар, чтобы через несколько дней вновь грузить их, но уже на транспорт заказчика. Случались и боевые операции, точнее сказать, диверсии. Конечно, не так часто, как во времена войны. Но и сейчас то здесь, то там гремели взрывы, под пулями снайперов гибли люди, выходило из строя оборудование стратегически важных заводов.

Тарамов приезжал на полигон редко. В основном здесь командовал Ибрагим. Чувствуя себя полновластным хозяином, он немного ослабил дисциплину и иногда, под хорошее настроение, позволял парням ездить в Москву, но отнюдь не для того, чтобы выполнять боевое задание. Боевики ценили доверие Ибрагима и старались его не подводить.

Но в последнее время налаженная жизнь лагеря круто изменилась. А все началось с того, когда Ибрагима вдруг вызвали в Грозный. Он приехал оттуда через месяц, с каким-то важным грузом. Этот груз сопровождали десять «комитетчиков», которые отличались от боевиков Тарамова лишь одной несущественной деталью — все они служили в грозненской службе безопасности.

С приездом этих нахальных парней в лагере все перевернулось с ног на голову. Целыми днями «службисты» беспробудно пьянствовали, устраивали соревнования по стрельбе и даже пару раз привозили в лагерь столичных проституток. Натурально, что им было не до охраны груза. Ибрагим смотрел на эти проделки сквозь пальцы — все-таки парни, хотя и были земляками, непосредственно ему не подчинялись.

И однажды ценный груз пропал. Это могло быть простым совпадением, но он испарился после того, как на полигоне побывали охранники опального генерала Боброва. А привезли их из города все те же «службисты». Как оказалось, они познакомились с бобровцами очень давно, когда Москва и Грозный подписывали договор о прекращении войны. И теперь, приехав в Подмосковье, «службисты» созвонились со своими старыми приятелями и пригласили их в ресторан. Приняв за воротник приличную дозу спиртного, и те, и другие стали похваляться друг перед другом своей меткостью и умением драться. В тот же вечер на полигоне были устроены соревнования, в результате которых победили чеченцы. Окрыленные победой «службисты», не спросив разрешения Ибрагима, предложили бобровцем заночевать тут же, в лагере. Правда, что греха таить, в тот вечер Ибрагим тоже был навеселе.

Хватились груз лишь тогда, когда охранники Боброва уже уехали. А если точнее, то через два дня после злополучных соревнований. Ибрагим готов был пустить себе пулю в висок, потому что знал — хозяин, который вот-вот приезжает в Москву, спустит с него шкуру. На общем совете было решено отыскать бобровцев и забрать у них ценный груз. И сделать это как можно скорее.

Выяснив, что в шестидесяти километрах от столицы у опального генерала имеется дача, которую вдруг ни с того ни с сего стали усиленно охранять, чеченцы снарядили «десант» из десяти боевиков и направили на зачистку территории. В результате — десять трупов и никакого прогресса.

Узнав об этой неудачной операции, Тарамов в первую очередь поинтересовался — почему хорошо подготовленные боевики так оплошали. Ответ Ибрагима здорово удивил. Как оказалось, в переломный момент на даче Боброва совершенно неожиданно появился какой-то крутой охранник. Его умелые действия и решили исход операции. Оборона противника оказалась неприступной, все чеченцы погибли, а груз (черный чемоданчик) по-прежнему находился у опального генерала.

Тарамов прекрасно понимал, что забрать чемоданчик силой не удастся. Скорее всего, Бобров стережет его, как зеницу ока или, того хуже, сунул в хранилище какого-нибудь крутого банка. Требовалось нестандартное решение, и вскоре Алехан нашел его.

Размышляя над тем, каким образом Бобров узнал о чемоданчике, Тарамов чисто логическим путем вычислил, что тут не обошлось без Жанны Березовой. Вероятнее всего, девушка, польстившись на большие деньги, открыла Боброву или его охранникам тайну смерти своей тетки. Бобров наверняка навел необходимые справки: где и кем работала покойная тетка, и сразу смекнул что к чему. Дальше — дело техники… В конце концов хозяином чемоданчика стал генерал Бобров, а весь грандиозный план Тарамова, как заставить Москву выполнять условия Грозного, рассыпался в пух и прах. Это было неприятно, но поправимо. К тому же из верных источников Алехану стало известно, что Жанну пытались убрать люди Боброва.

«Если эта шлюха сдала меня генералу, то она не столь глупа, как прказалось мне с самого начала. Тем более, если генерал только и делает, что пытается от нее избавиться. Значит, она знает что-то такое, чего не знаю я. И с ней стоит поговорить», — примерно так рассуждал Алехан перед тем, как отдать приказ боевикам отыскать Жанну Березову и привезти ее на полигон.

Похищение было организовано в лучших традициях американских фильмов — когда боевики поздно ночью попытались войти в квартиру Березовой, то получили неожиданный отпор. Неизвестный мужчина, находившийся в квартире Березовой, открыл стрельбу из пистолета, в результате которой двое чеченцев были убиты, а третий ранен. Операция оказалась на грани провала, и если бы не личное присутствие Тарамова, то Жанна бы и на этот раз вышла сухой из воды. Именно Алехан предложил задействовать в похищении милиционеров. Крупная взятка (по пятьсот долларов) сделала тех более сговорчивыми. Неизвестного парня и Жанну отравили газом, в бессознательном состоянии сунули в салон «скорой помощи» и отвезли в лагерь.

При себе у неизвестного оказалось не только оружие, но и удостоверение сотрудника охранного агентства «Олимп» на имя Алексея Дардыкина. Один из боевиков утверждал, что похищенный Дардыкин и есть тот самый крутой парень, внезапное появление которого на даче Боброва и решило исход операции. Тарамов немедленно навел справки об охранном предприятии «Олимп» и о его владельце, Сергее Толоконникове. Этот человек, несмотря на то, что был инвалидом, имел репутацию крутого профессионала, но никогда не играл в одной команде с ФСБ. Этакий «крепкий орешек» в русском варианте. Он боролся за справедливость, старался не нарушать законы, что было практически невозможно. Однако Мономаху (а именно так называли Толоконникова все, начиная от друзей, заканчивая врагами) это почти всегда удавалось.

И тут Тарамов вспомнил, где он мог слышать это странное имя. Во время чеченской войны про отряд под командованием Мономаха ходило множество легенд. Мономаха боялись, но и уважали. Он был жесток, но почти никогда не убивал женщин и детей. Он был справедлив и мог собственноручно застрелить своего же бойца, поймав того на мародерстве.

Создав охранное предприятие, Мономах не изменил своим принципам. Он набирал в свою команду только преданных делу людей и стоял за них горой. На первом месте у него был так называемый «человеческий фактор». Из «Олимпа» никто никогда не увольнялся, но все безработные охранники страстно желали попасть именно к Толоконникову. Он и платил больше, и клиенты у него были покруче, и аппаратура не допотопная.

Мономах сохранил свои старые связи и использовал бывших сослуживцев на полную катушку. В любое время дня и ночи он мог запросто позвонить в районное отделение милиции и узнать последние сводки. Он мог связаться с самим Министром обороны и полчаса болтать с ним о рыбалке в то время, как в приемной министра томились полковники, генералы и прочие чины. При желании Мономах мог устроить свою жизнь гораздо круче. Например, возглавить аналитический отдел ФСБ. Однако он предпочел тянуть лямку охранного бизнеса, выдерживая жесткую конкуренцию, и в конце концов стал самым лучшим. У него не было отбоя от клиентов, и вполне закономерно, что генерал Бобров тоже захотел работать с агентством Мономаха.

И теперь в плену у Алехана находился близкий друг Толоконникова, Алексей Дардыкин. Он же — совладелец предприятия, он же — лучший охранник. На такой подарок судьбы Тарамов даже не рассчитывал.

«Если Жанна — клиентка «Олимпа», то Дардыкин пойдет на все, чтобы спасти девушку, — думал Тарамов. — К тому же он джентльмен».

Конечно, на Дардыкина пришлось немного поднажать. Изнасиловать Жанну прямо на его глазах. После этого Леха сломался и согласился на все условия Тарамова. Впрочем, Алехан не очень-то обольщался по этому поводу. Дардыкин Дардыкиным, но ведь чемоданчик у Боброва мог забрать только Сергей Толоконников. А как поведет себя в сложившейся ситуации знаменитый Мономах, было загадкой.

Тарамов решил позвонить ему не сразу, выждать денек-другой. Тем более, что торопиться было некуда — из достоверных источников стало известно, что Бобров возвращается из Германии только в понедельник вечером.

Смысл плана Тарамова сводился к следующему: как только ядерное оружие вновь переходит в их руки, в приграничных районах (Дагестан, Осетия) боевики провоцируют вооруженные конфликты. Желательно, чтобы в результате этих конфликтов пострадало мирное население. В то же самое время Тарамов связывается с российским правительством и сообщает им о чемоданчике, тем самым вынуждая правительство идти на значительные уступки по отношению к чеченцам. Для того чтобы убедить Москву в серьезности своих намерений, планировалось взорвать какой-нибудь людный объект — университет или станцию метро. И вот тогда (а в этом Тарамов был уверен) Президент России будет вынужден играть по их правилам и пойдет на любые уступки, чтобы предотвратить серию терактов. Или лишиться своего кресла.

Это был невероятно смелый и рискованный план, но Тугус предпочитал надеяться на лучшее. Потому что устал от невезений, которые посыпались на него, как горох из порванного мешка. Фортуна отвернулась от него с тех самых пор, когда он придумал эту грандиозную операцию с ядерным чемоданчиком. Любой другой на его месте давно бы плюнул на все и продолжал зани-маться тем, чем занимался всегда — торговлей оружием. Ведь это дело приносило немалую прибыль. Но Тарамов не мог позволить, чтобы какие-то иноверцы диктовали ему, Алехану Тарамову, свои условия. Именно поэтому он отбросил подальше все сомнения и стал ждать.

Чтобы ожидание не было столь томительным, он решил осмотреть свои владения. Алехан прошелся вдоль забора, но не получил никакого удовольствия от этой прогулки. Во-первых, ему совсем не понравилось отсутствие охранников на своих обычных местах. Сигнализация сигнализацией, но ведь хитроумную технику всегда можно обмануть. А найти хорошего специалиста в наше время не сложно.

Тарамов отошел от забора поближе к зданию и продолжил ходьбу возле дома. И здесь он не встретил никого из боевиков.

«Вот сволочь, этот Ибрагим! — с неприязнью подумал Алехан. — Совсем от рук отбился!»

В последнее время Тарамов все чаще склонялся к мысли, что Ибрагима стоит немного проучить. Неизвестно по какой причине тот стал держаться с Алеханом неприлично вызывающе. Если раньше Ибрагим смотрел на Тарамова, как на Аллаха, то теперь позволял себе оспаривать решения хозяина и высказывать свое мнение.

Неожиданно до слуха Тарамова донесся какой-то шум — крики, стоны, негромкий хохот. Он подошел к окну и прислушался.

«Так и есть… В комнате Ибрагима что-то происходит…» — Тарамов взбежал на крыльцо, рывком распахнул дверь и оказался в узком, длинном коридоре.

Несколькими прыжками преодолев расстояние до нужной комнаты, Алехан вдруг остановился. На какую-то долю секунды он почувствовал, как в груди зашевелился страх. Страх перед Ибрагимом, его подчиненным, которого Алехан в свое время собственноручно вытащил из дерьма.

Тарамов напрягся, будто его ударили в солнечное сплетение, и решительно взявшись за ручку двери, переступил порог. И тут же обмер от изумления. Прямо у его ног, лицом вниз, лежала обнаженная Жанна. Запястья девушки были скованы наручниками, рот заклеен скотчем. Один из боевиков, Асланбек, грубо ласкал ее грудь, второй, которого звали Николаем, пытался оседлать Жанну сзади. При малейшем сопротивлении со стороны девушки, парни несильно шлепали ее по ягодицам, словно необъезженную лошадку.

Ибрагим, похотливо улыбаясь, лежал на кровати. Курил и подбадривал земляков одобрительными возгласами.

— Что здесь происходит? Чем это вы тут занимаетесь? — спокойно спросил Алехан, не сводя с Ибрагима презрительного взгляда. Он чувствовал, что страх уступил место брезгливости и отвращению.

Ибрагим, ничуть не смущаясь, медленно опустил ноги на пол. Затем, встретившись глазами с Тарамовым, вскочил, выплюнул окурок на пол и вытянул руки по швам.

— Что здесь происходит? — повторил Алехан, едва сдерживаясь, чтобы не врезать Ибрагиму по физиономии.

— Обрабатываем эту шлюху… — нехотя признался тот.

Алехан перевел взгляд на женщину, неподвижно лежащую на полу.

— Говоришь, шлюху? — уточнил он и, не дожидаясь ответа, взорвался: — Что ты себе позволяешь, безмозглый ишак?! Я же приказал тебе больше ее не трогать! Если через неделю наши условия не будут выполнены, тогда трахай ее во все дырки! А пока ни один из вас не смеет прикоснуться к ней пальцем. Ясно?

Ибрагим нехорошо стрельнул глазами.

— С нее не убудет, если парни ее немного пощупают…

— Я тебе сейчас так пощупаю, — зло отрезал Тарамов и посмотрел на Жанну.

Девушка лежала, уткнувшись лицом в грязные, оплеванные половицы, и не смела пошевелиться. Ее плечи едва заметно подрагивали, а на запястьях от металлических наручников образовались красные рубцы.

— А вы что стоите, как истуканы? — повернулся Тарамов к боевикам. — Николай, ты, кажется должен охранять заложника. Или я ошибаюсь?

Боевики принялись суетливо застегиваться. Асланбек дрожащими пальцами достал из кармана пачку сигарет и закурил. Второй, молча подобрав свой автомат, вышел из комнаты.

Алехан склонился над девушкой и вдруг понял, что от страха и боли она потеряла сознание. Осторожно приподнял веки, приложил палец к пульсу и выпрямился.

— Быстро принеси воды, — приказал он Асланбеку.

Заметив, что тот медлит и искоса поглядывает на Ибрагима, повысил голос:

— Я кому сказал?!

Боевик лениво стрельнул окурком и медленно поплелся к выходу.

— Быстро!

Что-то в голосе Алехана заставило парня поторопиться. Когда за ним захлопнулась дверь, Тарамов повернулся к Ибрагиму.

— Ты, любитель острых ощущений! — вполголоса произнес он, — если с этой бабой что-нибудь случится, отвечать будешь ты! Я с тебя три шкуры спущу, козел! Помни, что в гробу карманов нет.

— Да я ее даже пальцем не тронул, — заюлил Ибрагим.

— Молчать! Лучше сними с нее браслеты.

Алехан хотел еще что-то добавить, но тут возвратился Асланбек. В руках он держал пластиковую бутылку из-под пепси-колы. Пока Ибрагим возился с наручниками, парень подошел к Жанне и, набрав в рот воды, прыснул девушке в лицо. Та приоткрыла глаза и, увидев перед собой своего недавнего мучителя, привычно задрожала. Ибрагим покосился на Тарамова и пожал плечами.

— Дура, — пробурчал он. — Истеричка… Вот кому-то сучка достанется… Если достанется, конечно…

— Принесите ей какую-нибудь одежду, — потребовал Алехан. — И побыстрее…

— Да у нас ничего для нее нет, — растерялся Ибрагим.

Тарамов чуть повысил голос:

— Я же сказал: принесите ей какую-нибудь одежду, ясно?

Ибрагим и Асланбек молча вышли из комнаты.

— Как ты? — ласково спросил Тарамов.

Прикрывая руками обнаженную грудь, девушка попыталась сесть. Когда ей это удалось, она опустила глаза и заплакала.

— Успокойся, — Тарамов обнял Жанну за плечи и силой усадил на кровать. Затем провел указательным пальцем по ее спутанным волосам. — Бедная девочка… Как тебя измучили эти сволочи.

Его рука переместилась на спину, затем погладила ягодицы. Жанна, явно ожидая подвоха, сжалась и замерла.

— Не бойся, дорогая. Я больше не позволю этим животным тебя трогать. Мне так тебя жаль, но, согласись, ты сама виновата. Зачем ты предала нас?

— Я не думала, что все это так серьезно.

По щекам девушки катились крупные слезы. Сначала она плакала тихо, но затем зарыдала в голос.

— Я совсем забыла, что на свете бывают слова утешения…

— Ну-ну, не надо расстраиваться. Сейчас тебе принесут одежду. Я выйду, чтобы дать тебе возможность спокойно переодеться, а затем мы поговорим, — мягко произнес Алехан. — А если хочешь, мы поговорим завтра. Ты ведь устала? Да, Асланбек и Николай парни не промах. Они кого хочешь доведут до изнеможения…

— Спасибо, — едва слышно прошептала Жанна, прижимаясь к Тарамову. — Господи, я так больше не могу… Ну почему у меня не хватает сил и мужества разбить себе голову о стену?! Почему?

— Ты говоришь ерунду… Все еще образуется.

В этот момент дверь резко распахнулась, и порог переступил Ибрагим. Он с подозрением посмотрел на Тарамова и Жанну, и на его губах появилась презрительная усмешка.

— Я принес одежду. — Ибрагим протянул девушке мужской свитер и спортивные штаны. — Это все, что мне удалось найти.

Тарамов встал и ласково потрепал Жанну по щеке. Девушка всхлипнула и прильнула к его ладони.

— Я еще приду. Ты ведь хочешь этого?

— Да, — самозабвенно прошептали ее губы. — Хочу.

 

ГЛАВА 7

Вот уже второй день подряд Мельникова и Ясинцева преследовали неудачи. Они «проиграли» несколько вариантов, намереваясь выйти на Ту-гуса, но все эти попытки с треском провалились. Как назло именно на этой неделе главарю чеченской группировки вдруг вздумалось сменить свои традиционные места обитания. Поднаседать на клиентуру этих злачных местечек было небезопасно. Поэтому сослуживцы решили пока не заходить на второй крут и немного выждать. Москва оказалась не так проста, как они ожидали. А то, что было хорошо для провинции, в столице не срабатывало.

Короче, после нескольких суток, проведенных в поисках Тугуса, настроение у Мельникова и Ясинцева было гробовым, а жизненный тонус опустился ниже критической отметки. Толком не зная, чем заняться, но все еще не теряя надежды, они только и делали, что колесили по городу, время от времени притормаживая у ресторанов и кафе. Как раз в кафе на Новослободской их и настиг внезапный звонок Балахова.

Ясинцев не без удовольствия достал из кармана сотовый и, вальяжно раскинувшись в кресле, деловито протянул:

— Да, я слушаю…

Местные красавицы, до этого момента не замечавшие гостей, наконец-то обратили на них свои взоры. И это было приятно.

— Вы где? — послышался из трубки резковатый голос.

Ясинцев сразу узнал звонившего, но ему хотелось еще хоть немного повыпендриваться перед девицами. Он демонстративно забросил ногу на ногу и слегка нахмурил лоб.

— А, собственно, с кем я имею дело?

— Красная Пресня. Стадион. Через час, — как обычно коротко изъяснился Балахов и повесил трубку.

— О, черт! — не сдержался Ясинцев.

Ему было обидно, что время его триумфа оказалось столь быстротечным.

— Это он звонил? — поинтересовался Мельников.

— А кто-то еще может звонить по этому хренову телефону? — огрызнулся Ясинцев и скосил глаза на сидевших неподалеку двух подруг. — Может, девочкам подбросить номерок?

Однако Мельников напрочь проигнорировал предложение друга насчет девочек и заговорил о том, что его действительно интересовало:

— Что там у Балахова?

Ясинцев презрительно хмыкнул и пояснил в свойственной ему манере:

— К ноге, говорит, псы мои…

— То есть он назначил встречу? — догадался Мельников.

— Да.

— Где?

— На Красной Пресне.

— Когда?

— Через час. — Ясинцев, тяжело вздохнув, посмотрел на часы. — Сейчас ровно без четверти двенадцать.

Мельников тут же вскочил с места и кивнул на дверь.

— Пошли.

— Да-да, конечно, — ухмыльнулся Ясин-цев. — А то, не дай бог, опоздаем, хозяин рассердится…

Он печально посмотрел на сидевших неподалеку красоток, нехотя встал с кресла и, обреченно опустив голову, поплелся вслед за Мельниковым к выходу.

Несмотря на то, что Мельников и Ясинцев могли продвигаться по московских улицам исключительно с помощью карты, на место встречи они приехали на пять минут раньше. Впрочем, эти лишние пять минут оказались совсем не лишними. Они ушли на то, чтобы решить один немаловажный вопрос: где припарковаться? У главного входа или на стоянке у касс? Победило мнение Ясинце-ва, который считал, что у касс веселее. Там и вправду было более оживленное место — комки, валютчики, шушера всякая…

Правда, долго забавляться жизнью черного рынка друзьям не пришлось. Не прошло и пяти минут, как открылась задняя дверца, и в салон забрался Балахов.

— Привет, — глухо бросил он и, опустившись на сиденье, полюбопытствовал: — Ну, и как продвигаются ваши московские дела?

Первым среагировал Ясинцев. Он постучал костяшкой пальца по крышке бардачка и пояснил:

— Глухо, как в танке…

— Ищем, — попытался исправить положение Мельников. — Пробуем различные варианты…

— Может, зря вы все это затеяли? — в голосе

Балахова чувствовалась насмешка. — Если решите вернуться в Новосибирск, я не буду возражать. По-моему, над этим предложением стоит подумать. Ну, так как, офицеры?

Повернувшись к Балахову, Ясинцев густо покраснел и с возмущением проговорил:

— Что, майор, решил все заграбастать себе? И не надейся, что мы передумаем!

— Мы будем продолжать поиски, — поддержал друга Мельников.

— Интересно, каким образом, капитан?

В салоне повисло гробовое молчание.

— Ладно, не сердитесь, — неожиданно доброжелательно проговорил Балахов. — Я вызвал вас, чтобы поговорить о деле.

Сделав паузу и убедившись, что Мельников и Ясинцев его внимательно слушают, майор продолжил:

— Сегодня в семь часов Тугус собирается отправиться в баньку.

— На Садовую? — продемонстрировал свою осведомленность Ясинцев.

Балахов утвердительно кивнул.

— Кузнецкая баня. Как обычно…

— Обычно он бывает в пятницу, а сегодня понедельник, — возразил старлей.

— Это не так важно, — остановил друга Мельников и перевел взгляд на Балахова. — Извините, майор, и продолжайте.

— Обычно он фрахтует весь блок с сауной и бассейном. За час до его приезда появляется охрана. Чуть позже — обслуга и команда девочек. Все входы блокированы вооруженными парнями. Гости начинают подъезжать, когда сам Ту-гус уже в бане. Как правило, это либо нужные ему люди из высшего света, либо такие же бандиты, как он сам.

Балахов провел испытующим взглядом по лицам парней и подвел итог сказанному:

— Вот, собственно, и все, о чем я хотел вам сообщить. Остальное — ваши проблемы. Вы ведь как-никак профессионалы. Я верно говорю?

— Все правильно, — поспешил с ответом Ясинцев. — У нас достаточно мозгов, чтобы самостоятельно разобраться во всем и как следует спланировать операцию.

— Вот и отлично, — улыбнулся Балахов.

Он собирался было выбраться из машины и даже слегка приоткрыл дверцу, но вдруг, как бы вспомнив о чем-то важном, произнес:

— Еще я хотел бы, чтобы вы никогда не забывали, что мы делаем одно дело. А это значит, что я должен быть в курсе всего, что с вами происходит. На связь выходить каждый день. Даже если ничего не происходит. Ясно?

— Заметано, — за двоих отозвался Ясинцев.

— Теперь все. — Балахов выбрался из машины и, захлопнув дверцу, направился в сторону касс.

Парни не решались нарушить молчание до тех пор, пока майор не исчез в толпе.

— Ну, и что ты думаешь по поводу всего этого? — поинтересовался Ясинцев у друга.

— Он заинтересован в нас… — задумчиво протянул тот.

Старлей недовольно хмыкнул.

— Это и коню понятно. Я у тебя спрашиваю о другом. Что ты думаешь о Кузнецких баньках?

— Ничего хорошего. Но раз уж мы затеяли эту игру, то, видимо, придется немного попариться.

— Другого выхода у нас нет, — согласился Ясинцев и, подумав о чем-то своем, неожиданно рассмеялся.

Мельников недоумевающе посмотрел на друга.

— В чем дело?

— Да так… Придумал тебе и себе кликухи.

— Ну и?

— Ты будешь Мельником. Так проще. Ну, а мне, если идти по такому же принципу, ничего другого кроме Сени или Синего не остается. Выбирай любое. Я не обижусь.

— Лучше Сеня. Твоему имиджу это больше соответствует. Одним словом, рубаха-парень. А играть будем классику — злой и добрый, молчаливый и болтун.

— Ты еще скажи умный и дурак, — обиделся Ясинцев.

— Тоже неплохо, — вполне серьезно поддержал Мельников. — Кстати, о птичках. Тебе не кажется, что мы как-то уж слишком интеллигентно изъясняемся. Могут не понять. Впрочем, мне, наверное, можно. Мельник все-таки…

— Слышь, Мельник! Хоре чесать лохматого, — на ходу перестроился Ясинцев. — Будешь у меня, как милый по фене ботать и долбать дешевок! — на мгновение Петр призадумался, а потом озадаченно протянул: — Кстати, надо поревом обзавестись, а то мало ли…

— Ладно, завязывай про баб, — оборвал его Мельников. — Сейчас лучше о деле потолковать.

— Да че тут толковать. Пойдем внагляк и кранты! — Ясинцеву явно пришлась по душе его новая роль, и, судя по всему, выходить из нее он уже не собирался.

Эту перемену в обличье друга Мельников воспринял спокойно и даже с некоторым удовольствием. Удивительная способность Ясинцева менять лица, как перчатки, всегда была предметом зависти его куда менее талантливых в актерском ремесле коллег. Но Мельников относился к дарованию друга несколько иначе. Ему нравилось наблюдать за тем, как на глазах трансформируется характер человека. Он искренне считал друга талантом. Быть может, потому, что сам так не мог. Для него вживание в новую роль всегда было процессом долгим и мучительным. Осознавая это, Мельников, как правило, выбирал себе роли попроще. А если работал в паре с Ясинцевым, то и вовсе старался держаться на втором плане.

Вот и на этот раз, пока он соображал, что да как, главная роль ушла к Ясинцеву. И Мельникову оставалось лишь принять это как факт. Что он и сделал, сознательно уступив инициативу другу. Чем тот не преминул воспользоваться.

— Короче, так, — вид у Ясинцева был решительный, — если уж мы оказались в пристяжи, то не хрен башку ломать над всякими там легендами. Как бахан сказал, так и сделаем. Купол у него варит. Так пусть им и отрабатывает свои бабки.

— Но в баньку-то идти нам, — Мельников попытался вернуть Петра к реальности.

— И пойдем, — ничуть не смутился тот и, посмотрев другу в глаза, снисходительно ухмыльнулся: — Как мы туда попадем?

Несмотря на адресованный Мельникову вопрос, Ясинцев не дал другу даже и рта раскрыть, а ответил сам:

— Попадем, как попадают все нормальные люди. Забашляем. Потом подождем Тугуса, забиба-чим парочку его кентов и побалакаем с ним самим. Думаю, он будет не против навести с нами коны… — Ясинцев горделиво вскинул подбородок. — Ну, что скажешь, Мельник? По-моему, все клево вытанцовывается.

Мельников задумался, пытаясь реально представить то, что так красочно расписал Петр.

Все выглядело достаточно просто, если не сказать, примитивно. То есть фактор неожиданности плюс свойственная провинциалам прямолинейность. Впрочем, эта простота как раз и придавала ситуации достоверность. Задумай службисты заслать сексота, они наверняка перемудрили бы и выстроили более сложную комбинацию… Естественно, риск был. Но не больший, чем прежде при проведении подобных операций в Новосибирске.

Заметив, что капитан уже пришел к какому-то решению, Ясинцев полюбопытствовал:

— Ну, Мельник, что надумал?

Мельников одобрительно кивнул.

— Утверждаю, — он достал из кармана сотовый телефон и пояснил: — Марика надо предупредить, что бы все как надо чесал.

— Значит, масть? — Ясинцев протянул ладонь.

— Масть, — улыбнулся капитан и ударил своей ладонью о ладонь друга…

Шикарное двухэтажное здание со светящейся надписью «Кузнецкая» представляло собой некий синтез дворянского особняка, пролетарского клуба и современного банковского офиса. Но это была баня. Самая что ни на есть обыкновенная. В смысле понимания новых русских…

И поэтому, переступив порог «Кузнецкой», Мельников и Ясинцев, не стали задерживаться у касс с вывешенными на окошках табличками «свободных мест нет», а прямиком направились к администратору. В коридоре им попытался заслонить путь какой-то парень в белом халате, но Ясинцев отшвырнул его в сторону с такой силой, что у оказавшегося на полу бедолаги отпало всякое желание повторить свой маневр.

Администраторская располагалась на втором этаже.

— Кажется, это то, что нам нужно, — громко объявил Ясинцев, заметив табличку.

Мельников потянулся было к дверной ручке, но друг опередил его, пнув дверь ногой.

— Не надо лишних движений, — небрежно бросил он и, переступив порог, гаркнул: — Ну, что, суслики, не ждали?

Однако в кабинете оказался всего лишь один «суслик». Правда, он больше походил не на грызуна, а на хорошо откормленную, лоснящуюся от жира свинью. Администратор, лысый старикашка с отвисшими щеками и блестящим подбородком, сидевший за столом у окна, похоже, не был избалован подобным отношением к себе и поэтому оказался застигнутым врасплох. Глаза его округлились, а толстые губы импульсивно задвигались вверх-вниз, издавая какие-то странные звуки.

Воспользовавшись паузой, Ясинцев бухнулся в стоявшее у стола кресло и, забросив ногу за ногу, изрек:

— Ну как, будем налоги платить или нет?

Толстун нервно захлопал веками, побелел как полотно и окончательно лишился дара речи.

— Шутка, — усмехнулся Ясинцев и перешел к изложению цели своего визита: — Ладно, старик, не трясись. Сегодня мы пришли помыться. Я вижу, ты — человек понятливый и не будешь возражать. Или я ошибаюсь?

Внезапно покрасневшие щеки толстуна свидетельствовали о том, что минута-другая, и он вернется к жизни.

— Какая наглость… — наконец-то выдавил он из себя и зло сверкнул глазами на Ясинцева. — Вы как, ребята, сами уберетесь или мне позвать вышибал?

— А вот такую штуковину ты когда-нибудь видел? — Ясинцев достал из-под куртки пистолет и небрежно крутанул его на пальце.

— Ребята, давайте не будем ссориться, — смягчил интонацию администратор. — Я прекрасно понимаю ваше желание с комфортом попариться, но, к сожалению, вы пришли в очень неудобное время и уж точно не в то место.

— Ты так считаешь? — Ясинцев снял пистолет с предохранителя и, выпрямив руки, направил дуло на толстуна.

— Это плохая шутка, — в глазах администратора мелькнул страх. — Если же вы собираетесь и дальше общаться со мной в такой, несколько нетрадиционной манере, то, смею вас заверить, это может очень плохо кончиться. Вы играете с огнем…

— Неужели ты думаешь, что чеченцы защитят тебя? — попытался сработать на опережение Ясинцев.

Но толстун внезапно изменил тактику.

— Если вы из ФСБ, то покажите свои документы, — настоятельно потребовал он.

— А если нет?

— Тогда мне вас жаль.

— Слушай, Мельник, заткни хавальник этому кретину! — взорвался Ясинцев. — Или я ему точно пищак перережу.

— Да ладно тебе, Сеня, на мужика наседать, — успокаивающе проговорил Мельников. — Он работает, как умеет. Чего ты хочешь от него?

Ясинцев опустил пистолет и криво усмехнулся.

— Только уважения. Понимаешь? Уважения и больше ничего…

Толстун среагировал на замешательство в стане врага моментально. Он демонстративно посмотрел на часы и недовольно покачал головой.

— Извините, ребята, но скоро появиться клиент. Я должен лично проконтролировать готовность бани. А вы приходите как-нибудь в другой раз. Я на вас зла не держу. Вы парни, хоть и горячие, но хорошие. Так что, давайте на этом закончим и разбежимся.

Ясинцев выразительно посмотрел на друга, при этом почесывая висок дулом пистолета, и тоном не предвещавшим ничего хорошего, протянул:

— Или я дурак, или ослышался…

«Похоже, старлей, выходит из-под контроля… — с опаской подумал Мельников. — Если так пойдет дальше, не исключено, что он без зазрения совести уложит администратора. Пора прекращать этот базар…»

— Но я же тебя предупреждал, что он может быть не в курсе, — вмешался капитан.

— Его проблема…

— В курсе чего? — полюбопытствовал толстун.

— Того, что сегодня в твоей башке станет одной дыркой больше, — самодовольно заметил Ясинцев.

Почувствовав, что время пришло, Мельников решил расставить все точки над «і»:

— Мы из Новосибирска. От Марика. А здесь у нас запланирована встреча с Тугусом. Понимаешь?

— С каким Тугусом? — пожал плечами администратор.

— Нет, я его кончу сегодня! — взвыл от негодования Ясинцев. — Ей-богу, кончу!

— Успокойся, — остановил друга Мельников и заговорщицки подмигнул администратору. — Человеку нужно подумать… Взглянуть на список клиентов. Ведь верно?

— Но я не знаю никакого Тугуса… — решил стоять на своем банщик.

— Да и почему он должен все знать… — уступчиво продолжил Мельников. — Может, в курсе кто-то другой… Например, кто-нибудь из его знакомых или людей свыше. Такое вполне может быть.

— Верно, — ухватился за последнюю фразу Мельникова толстун. — Мне нужно поговорить со знакомыми. Может, они вам чем-нибудь помогут.

Он осторожно снял трубку и принялся набирать номер.

— Вызовешь, спецназ, — на всякий случай предупредил Ясинцев, — живым отсюда не выйдешь. Понял, хрен старый?

Банщик утвердительно кивнул и уже в трубку проговорил:

— Вас беспокоит Павел Андреевич Котов. Узнали… Вот и отличненько. Тут у меня в кабинете два очень сердитых парня… Нет, не восточных. Они говорят, что некто Тугус должен с ними встретится и именно здесь… Да, у меня в бане. А я даже и не знаю, что им ответить. Представляете, в какое дурацкое положение я поставлен…

Далее толстун в основном слушал и лишь время от времени односложно отвечал «да» или «нет». Наконец он положил трубку и неожиданно слащавым тоном протянул:

— Ну, вот, кажется, все удалось уладить…

Внезапно дверь резко распахнулась, и в комнату ввалились четверо плечистых парней. Вид у них был настолько решительный, что даже Мельников посчитал не лишним выхватить из-под куртки пистолет. Похоже, для администратора их появление было такой же неожиданностью, как и для Мельникова с Ясинцевым.

— Что такое?! — недовольно нахмурился он, вставая с кресла.

Из-за спин верзил появился тот самый мужичонка, которого в коридоре так неосторожно опрокинул Ясинцев.

— Мне показалось, что это грабители… — виновато пробормотал он, кивнув на чужаков.

— Ой, Коля, Коля! Сколько раз я предупреждал тебя о том, чтобы ты входил в мой кабинет только по вызову. Понимаешь, по вы-зо-ву! — Администратор осуждающе покачал головой и обратился к парням: — Все нормально. Вы свободны. А ты, Коля, — от ткнул пальцем на мужичонку, — останься.

Когда плечистые парни вышли, толстун вновь опустился в кресло и, обращаясь к гостям, дружелюбно проговорил:

— Видите, я совершенно не желаю вам зла. Более того, как вы хотели, можете попариться в нашей баньке. Николай вас проводит…

Ясинцев недоверчиво покосился на администратора.

— Нам нужен Тугус!

Толстун лишь пожал плечами.

— Я же сказал, что все нормально. Какие еще могут быть вопросы?

— Ну, смотри, — пригрозил Ясинцев и спрятал за пояс пистолет. — Если что не так, я тебя из-под земли достану.

— Не волнуйтесь… — администратор кивнул на стоящего у двери Колю. — Ступайте за ним. Примите душик, попейте пивка, шары погоняйте… Короче, чувствуйте себя, как дома…

Коля открыл дверь и жестом пригласил гостей следовать за собой.

Мельников и Ясинцев были абсолютно уверены, что администратор звонил кому-то из приближенных Тугуса, и поэтому решили рискнуть.

Вначале мужичонка отвел их в бар и налил по сто коньяку, а потом предложил совершить небольшую ознакомительную экскурсию. Мельников и Ясинцев согласились и на это.

Посетив спортзал, а потом бассейн, они спустились в подвал, где располагалась бильярдная и всевозможные увеселительные комнатки. Эти комнатки настолько впечатлили Ясинцева, что он твердо решил чуть позже заглянуть сюда еще раз.

Затем, открыв тяжелую стальную дверь, гид предложил им вновь подняться наверх и пропустить еще по сотке. Предложение было принято.

Преодолев ступенек двадцать, они оказались на небольшой площадке перед такой же, как и предыдущая, стальной дверью. Гид привычным движением потянул за ручку, но дверь не поддалась. Он дернул сильнее, а потом испуганно оглянулся на Ясинцева. Тот, почувствовав что-то неладное, подскочил к двери и попытался ее открыть. Но результат оказался прежним — дверь была заперта. Ясинцев со всех ног бросился вниз. Не успел он добежать до второй двери, как послышался скрип, а потом глухой удар. И хотя было совершенно очевидно, что дверь захлопнули с противоположной стороны, старлей, видимо, решил лично проверить, так ли это.

— Суки! — послышался снизу его гневный голос, а потом несколько ударов ногой о металл. — Сучья будка!

Через мгновение он возвратился и, встретившись взглядом с Мельниковым, обреченно пробормотал:

— Все, кранты. Мы в стакане.

Подняв глаза он, внезапно побагровел.

— Ты только полюбуйся!

Мельников оглянулся — устроившись на верхней ступеньке, их гид судорожно опустошал бутылку виски.

— Ах ты, хавальник поганый! — взорвался Ясинцев и решительно двинулся на Николая. — Что, гнида, дурочку накатить решил, а?

Мужичок испуганно захлопал глазами и попятился к двери.

— Успокойся, Сеня, — попытался остановить друга Мельников.

Однако Ясинцев, будучи вне себя от гнева, лишь отмахнулся. Подскочив к мужичку, он схватил его за горло и, вырвав из рук бутылку, швырнул бедолагу на дверь. С грохотом налетев на металлическую преграду, гид медленно сполз вниз и закрыл глаза. Подбежав к Николаю, Ясинцев дважды пнул его ногой в живот. Но тот даже не пошевелился. Поняв, что перестарался, Петр зло сплюнул и, запрокинув бутылку, сделал несколько жадных глотков.

— Ты его, часом, не грохнул? — поинтересовался Мельников.

— Дышит гнида. Значит, будет жить, — отозвался Ясинцев и вновь приложился к бутылке.

Мельников устало опустился на ступеньки и задумался. Через минуту к нему подсел Ясинцев. Он протянул другу недопитую бутылку и поинтересовался:

— Что будем делать дальше?

Мельников, рукой отвел бутылку в сторону.

— Будем ждать. Больше ничего предложить не могу.

— Понятно, — разочарованно протянул Ясинцев и сделал еще один глоток.

Через полчаса неожиданно щелкнул замок, и скрипнула дверь.

— Все наверх, — послышался грубый голос.

Мельников и Ясинцев резко повернулись и увидели в дверном проеме бородатого кавказца.

— Я что, не по-русски говорю? — с акцентом спросил тот и тут же исчез.

Переглянувшись, друзья встали и, держа пистолеты на изготовке, не спеша направились наверх. Переступив валявшегося на площадке гида, на мгновение задержались у порога. А потом резко рванулись вперед, в погруженную во мрак комнату. Внезапно их ослепил яркий свет. Еще мгновение, и у них было выбито оружие. В конце концов, после небольшой потасовки, Мельников и Ясинцев оказались лежащими на полу с заломленными за спину руками. Неожиданно свет стал менее ярок и, оглядевшись, друзья увидели, что кроме них в комнате находится еще человек десять. Причем все парни были чеченской национальности.

— Поднимите их, — послышался властный голос, принадлежавший, скорее всего, командиру.

Ясинцева и Мельникова тут же поставили на ноги. Прямо перед ними на стуле сидел все тот же молодой, бородатый чеченец, которого они видели в дверном проеме. В его желтых, как у тигра глазах, горел недобрый огонь подозрения.

— Ребята, что за херня?! — возмущенно проговорил Ясинцев. — Где Тугус?

— Так, значит, тебе нужен Тугус? — усмехнулся сидевший на стуле. — Интересно зачем?

— Не твое дело! — огрызнулся Ясинцев и тут же получил мощный удар в челюсть.

Тем не менее ему удалось удержаться на ногах.

— Ну, я жду… — продолжил допрос чеченец с желтыми глазами.

Ясинцев бросил на сидевшего полный презрения взгляд и сплюнул кровью.

— Я приехал к Тугусу, а не к тебе, — он решил до упора держаться на своем.

— А ты хоть знаешь, кто я?

— Мне по фиг!

— Меня зовут Ибрагим. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— А меня — Сеня, — продолжил нарываться Ясинцев.

И нарвался. На этот раз на удар справа. Не удержавшись, Петр рухнул на колени.

— Послушай, Ибрагим, — Ясинцев зло сверкнул глазами. — Если так пойдет и дальше, то твоему хозяину и Марику вряд ли удастся договориться. Это я тебе обещаю.

Ибрагим снисходительно усмехнулся, встал и, подойдя к Ясинцеву, ладонью похлопал его по щеке.

— Ты прав, малыш, нам надо дружить…

Он громко рассмеялся, а потом повернулся к своим парням и приказал:

— Повязку и в лагерь. Там разберемся.

Мельникову и Ясинцеву тут же завязали глаза и, подхватив под руки, куда-то поволокли…

Вначале был длинный извилистый коридор, потом в лицо пахнуло холодным влажным воздухом, затем заработал двигатель, и в нос ударил неприятный запах дешевой солярки…

 

ГЛАВА 8

Когда Мельникову и Ясинцеву наконец-то развязали руки и сняли с глаз повязки, они увидели то, чего никак не ожидали увидеть. Перед их взором открылся ломившийся от закусок и всевозможной выпивки стол. Он был сплошь заставлен деликатесами. Причем такими, которые капитан и старлей могли видеть лишь в фильмах про миллиардеров или про сицилийскую мафию.

— Не тушуйтесь, кенты. Наминайте, — улыбнулся устроившийся напротив Ибрагим и по-хозяйски провел рукой над столом. — Для вас накрыли. Тугус приказал даже барана зарезать!.. Ценит, значит.

Полагая, что за всем этим кроется какой-то подвох, Мельников и Ясинцев особенно не спешили доверять своим ушам и глазам.

— Ценит, говоришь? — перекривил Ясинцев, осторожно пощупав пальцами синяк под правым глазом.

— Ошибочка вышла, — развел руками Ибрагим, заметив этот недвусмысленный жест. — Ждали шестаков… Бывает. В таких делах, сами врубаетесь, лучше перебрать, чем потом дохнуть на нарах. Но ты, брат, молодец, — он дружески похлопал Петра по плечу. — Крепкий орешек. Уважаю.

— Мне как-то пофиг, — совсем недружелюбно отозвался тот и тут же взорвался: — Ну, я же говорил этому вашему козлу банщику — от кого мы!

Вздохнув, Ибрагим откупорил бутылку «Смирновской» и принялся разливать ее содержимое по хрустальным бокалам.

— Банщику доверия нет, — пояснил он. — Это рыло и следаку закозлить может. Как пить дать, сдаст. Не из братвы он, и этим все сказано.

— На хрена тогда держите?

— Откармливаем. Как барана, — Ибрагим многозначительно хихикнул. — Врубаешься, о чем я толкую?

Мельников, до этого молча сидевший за столом, решил перевести разговор на интересующую его тему.

— Значит, связались с Мариком? — спросил он.

Вместо ответа Ибрагим торжественно поднял бокал и предложил:

— За то, чтобы и дальше на этом свете… За Тугуса и везение. А ведь могли отправить вас к праотцам.

— Речь внушает оптимизм, — с иронией заметил Мельников и, подхватив рюмку двумя пальцами, одним глотком осушил ее содержимое.

— Короче, вам подфартило. — Ибрагим, глотнув водки, отставил рюмку в сторону и подмигнул гостям: — Считайте, в рубашке родились.

— Ладно, харе, базары травить, — оборвал его уже начавший приходить в себя Ясинцев. — Мы к вам по делу приехали. Это во-первых. А во-вторых, если все о’кей, то почему моя пушка не у меня?

— Пушку получишь… — успокоил Ибрагим. — А насчет дела… придется подождать малость. Ту-гус сейчас занят. Провернет одно мировое дельце, а потом возьмется за вас.

Ясинцев недовольно скривился.

— Ты че, нам тут торчать предлагаешь?! У меня дела в Новосибирске. И покруче этого. Да и в вашем тигрятнике мне как-то не в кайф.

— Организуем пойло, бабу выделим — будет в кайф. — Ибрагим хитро прищурил глаза. — Могу даже москвичку предложить. Настоящую. Из элиты. На нее у нас повышенный спрос, но ради нашей дружбы… Короче, дуньку Кулакову гонять не придется. А надоест все, сгоняем в Москву. Повеселимся там. Ну, так как?

— Меня интересует только товар, — Мельников решил поставить все на свои места.

— Да получишь ты свой товар, — с легким раздражением ответил Ибрагим. — Какой ты, брат, настырный! Товар в Москве. Чего тебе еще надо? День-два, и покатишь к своему Марику в Сибирь. Давай, лучше выпьем за нашу братию!

Он разлил еще по одной. На этот раз выпили за процветание их совместного бизнеса, точнее, «за травку». Потом прошлись еще по кругу. Поняв, что им уже ничто не угрожает, Мельников и Ясинцев окончательно успокоились и даже позволили себе немного расслабиться. Вскоре в компании воцарилось полное взаимопонимание. Разговор стал более доверительным и откровенным. Естественно, откровенным ровно настолько, насколько могла себе позволить каждая из сторон. Поговорили о новосибирской братве и о чеченских проблемах, о тачках и пушках, о бабках и бабах. Короче, обсудили все, что поддавалось и не поддавалось обсуждению. Мельников и Ясинцев уже мысленно поздравили друг друга с успешной сдачей экзамена, как вдруг Ибрагим, опять же по-дружески, предложил совершить небольшую про-гулку в Москву, а заодно и подзаработать немного деньжат.

И хотя это предложение не предвещало ничего хорошего, оно не стало для Мельникова и Ясинцева полной неожиданностью. По правде говоря, старлей и капитан в глубине души надеялись, что этот «момент истины» наступит для них гораздо позже или, что еще лучше, не наступит вообще. Но Ибрагим почему-то решил, что гости должны немедленно пройти главную и, судя по всему, последнюю проверку. Проверку кровью. По законам бандитской жизни такое испытание должен был выдержать каждый. Избежать его было невозможно. Зная это, Мельников и Ясинцев решили не играть с судьбой и без колебаний дали свое «добро».

Судя по тому, что у крыльца их ждали две машины, Мельников и Ясинцев поняли: Ибрагим лицемерил, утверждая, что мысль о совместном «налете» на Москву родилась спонтанно, за чаркой. Операция явно готовилась загодя. В стоящем впереди «мерседесе» кроме водителя находилось еще трое. В салоне второго автомобиля, а это был «БМВ», на заднем сиденье был лишь один пассажир. Водитель курил у машины.

— Ну, что, едем? — поинтересовался он, завидев Ибрагима.

— Да, — сухо ответил тот и, кивнув на Мельникова и Ясинцева, добавил: — С нами поедут и эти парни.

Окинув старлея и капитана оценивающим взглядом, водила снисходительно усмехнулся й забрался в машину.

Дождавшись, когда в салон заберутся гости, Ибрагим захлопнул дверцу и приказал:

— Поехали. У нас мало времени.

Нажав на сигнал, водила дал знак первой машине, и когда та тронулась с места, поехал следом. Мельников и Ясинцев с интересом принялись рассматривать местность. Увидеть удалось не многое — было слишком темно. Располагавшиеся вдоль асфальтированной дорожки фонари не горели. Тем не менее было совершенно очевидно, что это — лагерь. Правда, не совсем ясно какой — пионерский, спортивный или военный. Но когда они притормозили перед воротами, на расположенном рядом небольшом здании Мельникову удалось прочитать три русские буквы: КПП.

— У меня нет от вас секретов, — пробасил Ибрагим, перехватив взгляд капитана, и протянул пистолет: — Вот возьми. Я ведь обещал.

«Значит, он уверен в том, что я уже никуда от него не денусь…» — предположил Мельников и, взяв оружие, сунул его в карман.

Вслед за ним свою пушку получил и Ясинцев. Демонстративно достав обойму, он вслух пересчитал патроны.

— Ну, все на месте? — с издевкой спросил Ибрагим.

Ясинцев щелкнул предохранителем, указывая на то, что теперь его голыми руками не возьмешь, и с неудовольствием проговорил:

— У меня был сотовый…

— Получишь потом, — сухо отозвался Ибрагим.

— Нет, — запротестовал старлей. — Если уж доверие, то полное. Я не люблю, когда мне толкают черемуху.

— Ладно. Черт с тобой, — неожиданно уступил Ибрагим и протянул Ясинцеву телефон. — Теперь порядок?

— Без обид. — Ясинцев запихнул трубку в правый карман, а пистолет в левый и удовлетворенно протянул: — Порядок. Теперь можно и за воробушками поохотиться…

Пока друг развлекал Ибрагима, Мельников старался как можно точнее запомнить дорогу, не без оснований полагая, что эти знания вскоре могут пригодиться.

Когда машина выехала на шоссе, он вздохнул с облегчением, расслабленно откинулся на спинку сиденья и; поинтересовался:

— Куда мы едем?

— Зарулим в одну конторку, — небрежно ответил Ибрагим. — Разживемся бабками и назад.

— У вас че, напряженка с зелеными? — не преминул поддеть чеченца Ясинцев.

— Да, — ухмыльнулся тот. — Хочу сестре «феррари» подарить на именины. Пару кусков недостает…

— Тогда понятно… — разочарованно протянул Ясинцев и поняв, что Ибрагим не собирается откровенничать с ним по этому поводу, замолчал.

Настроение было не ахти каким. Это и понятно. Ведь, несмотря на все затраченные усилия, они с Мельниковым даже на полшага не продвинулись вперед. Впрочем, интуиция подсказывала Ясинцеву, что они на верном пути. Однако, когда он думал о предстоящем «дельце», на душе становилось тревожно. Время от времени Ясинцев косился на друга, чтобы поддержать его хотя бы взглядом. Но Мельников держался молодцом. Его лицо было каменным и ничего не выражало. О том же, что действительно творится у него на душе, Ясинцев (не говоря уже о ком-то другом) мог только догадываться.

Вскоре прямо по курсу из темноты вырос огромный световой купол, указывающий на то, что впереди — большой, современный город. Но прежде чем они достигли кольцевой, прошло еще около получаса. Далее по прямой пролетели несколько микрорайонов. Неожиданно направляющий «мерседес» резко свернул в темный переулок и, петляя улочками, понесся в только ему одному известном направлении. А потом на одном из перекрестков «мерседес» неожиданно ушел в отрыв, а «бээм-вэшка», в которой ехали Ибрагим и его гости, свернув к тротуару, затормозила.

— Что-то не так? — полюбопытствовал Ясинцев, оглядываясь по сторонам. — Какого хрена мы ждем?

Ибрагим не ответил. А Ясинцев заметил, как от стены пятиэтажки отделилась тень и двинулась к их машине. Это был мужчина в плаще. Голову его покрывала кожаная кепка, надвинутая на глаза. Когда он приблизился к автомобиля вплотную, Ибрагим опустил дверное стекло и коротко спросил:

— Ну, как там?

— Все как надо, — так же коротко ответил незнакомец и достал из кармана сигарету.

— Сколько? — Ибрагим протянул мужчине зажигалку.

Незнакомец прикурил и, вернув зажигалку хозяину, бросил:

— Двое.

Затем он поправил воротник и, повернувшись, торопливо зашагал к перекрестку. Ибрагим поднял стекло и, взглянув на водителя, приказал:

— Давай, двигай.

Машина рванула с места, а Ибрагим достал из нагрудного кармана куртки рацию и, включив ее, негромко проговорил:

— Будем брать.

Лишь после этого он повернулся к Мельникову и Ясинцеву, чтобы все объяснить им.

— Ребята на «мерсе» подкатят к парадному входу. Вы подстрахуете черный. Спуститесь в подвал и будете ждать, пока не позовут. Услышите шум — ломайте дверь. Сейчас в конторе двое. Один из них — охранник. У него пушка. Но я хотел бы, чтобы все прошло тихо. Врубаетесь?

— Да, — за двоих ответил Ясинцев.

— Водила останется в машине. Я тоже, — продолжил Ибрагим. — Так что работать будете вдвоем. Плюс четверо моих парней. Они войдут через главный вход. Завалите дело — выручать никто не будет. Но предупреждаю сразу — в руки ментовке живыми не отдадим. У нас такие правила.

Ясинцев недовольно насупился.

— Теперь я понимаю, почему мне никогда не нравился Восток, — с издевкой заметил он и злорадно добавил: — Ничего, ребята, попадете вы к нам. Придется жить по северным законам…

Тем временем «бээмвуха» свернула во двор пятиэтажки и, подкатив к крайнему подъезду, остановилась.

— Вперед, — Ибрагим кивнул на дверь подъезда и уточнил: — Контора в подвале.

Мельников и Ясинцев выбрались из салона и, не говоря друг другу ни слова, направились к подъезду. Лишь когда Мельников, зайдя вторым, закрыл за собой входную дверь, Ясинцев наконец-то решился подать голос:

— Тебе не кажется, что Ибрагим собрался нас подставить?

Мельников отрицательно покачал головой.

— Вряд ли. Но, думаю, они не очень расстроятся, если нас кончат в этом подвале. Так что придется самим о себе позаботиться.

— Согласен, — грустно усмехнулся Ясинцев и рукояткой пистолета ловко сбил замок с двери, ведущей в подвал.

— Пошли. — Капитан щелкнул зажигалкой и, держа ее в вытянутой руке, начал спускаться вниз.

Ясинцев, выждав несколько секунд, направился вслед за другом. Внизу их ждала еще одна закрытая дверь.

— Мне это что-то напоминает… — мрачно пошутил Ясинцев и вытащил пистолет. — Почти, как в баньке…

— Тихо, — одернул капитан и вслед за другом достал свое оружие.

В этот момент за дверью послышалась какая-то возня. Потом раздалось несколько выстрелов-хлопков и… наступила гробовая тишина.

— Кажется, они закончили… — не удержался от комментария старлей. — Все просто и ясно. Кроме одного. Я все никак не могу понять, зачем им понадобились мы?

Но подкинутая Ясинцевым тема не имела продолжения. Неожиданно щелкнул замок, и дверь резко распахнулась. На появившуюся в проеме голову Ясинцев и Мельников среагировали молниеносно.

— Охренели совсем, что ли?! — заикаясь, с жутким восточным акцентом пробормотала голова, почувствовав холодные дула пистолетов у своих висков. — Уберите пушки и дуйте за мной!

Поняв, что имеют дело со «своим», капитан и старлей опустили пистолеты и без слов последовали за чеченцем. Переступив порог, они оказались в узком, плохо освещенном коридоре. Коридор оказался коротким и вывел их к очередному дверному проему, за которым располагалась просторная комната. Она была сплошь заставлена металлическими ящиками, предназначенными для хранения документации. Переступив лежащего на пороге охранника, грудь которого была изрешечена пулями, Мельников и Ясинцев прошли в комнату и с интересом осмотрелись.

Ящики, стол, календари на стенах — они не увидели ничего необычного. Теперь стало совершенно ясно, что именно ящики с документами и были той главной целью, ради которой затевалось все это мероприятие.

Однако интерес к документам у чеченцев был весьма своеобразным. Они работали со знанием дела — доставали вполне конкретные папки, вытряхивали их содержимое в большую сумку, а потом вкладывали в папки совершенно другие документы и возвращали на прежние места.

Ясинцев недоуменно покосился на друга.

— Это налоговая инспекция, — шепотом пояснил Мельников, кивнув на лежащее под стеклом на столе расписание.

— Лихо придумано! — усмехнулся Ясин-цев. — Преступление налицо, а все документы на месте…

— Эй, чего там без толку стоите?! — окликнул их один из чеченцев. — Прикройте черный вход. Уходить будем через него.

— Ладно, не ори, — небрежно махнул рукой Ясинцев и, вновь переступив труп, поспешил к запасному выходу.

Мельников двинулся вслед за ним. Не успели они преодолеть несколько ступенек, как в подъезде громко хлопнула дверь, а сверху послышался резкий голос:

— Оружие на пол! Руки за голову! Дом окружен!

Поняв, что находится под прицелом, Ясинцев демонстративно бросил пистолет на ступеньки, прямо к нотам оперативников. Мельников же укрылся за спиной друга.

— Теперь все о’кей! — крикнул Ясинцев и поднял руки. — Или чего еще надо?

— Выходи! — послышалось сверху, и в проеме показались два силуэта.

Луч фонарика скользнул по лицу Ясинцева, а потом опустился на лежавший на ступеньке пистолет. Один из оперов нагнулся, чтобы поднять оружие, чем Мельников не преминул воспользоваться. Из-под локтя друга он произвел два точных выстрела. Оперативники с грохотом покатились вниз по ступенькам, едва не сбив старлея и капитана с ног. К счастью, те вовремя успели прижаться к стене.

Теперь следовало действовать быстро и решительно. Обменявшись короткими взглядами, друзья рванулись вперед. На ходу подхватив свой пистолет, Ясинцев первым выскочил из подъезда и, увидев неподалеку милицейский «уазик», вскинул оружие.

На месте водителя, крепко обнявшись, сидели девушка и милиционер. Они были настолько заняты друг другом, что водила среагировал на появление Мельникова и Ясинцева с приличным опозданием. Пули старлея настигли его как раз в тот самый момент, когда он попытался выскочить из «уазика». Ясинцеву показалось, что он случайно «зацепил» и девушку. Но времени на размышления, и уж тем более на какие-то сантименты, у него не было. Пронзительно скрипнув тормозами, перед ним застыла уже знакомая «бээмвуха».

— Быстро в машину! — приказал Ибрагим, открыв заднюю дверцу.

Мельников и Ясинцев, не задумываясь, заскочили на заднее сиденье. Водитель нажал на газ, и машина, как бешеная, рванулась вперед.

— Я сразу понял, что вы парни что надо! — похвалил Ибрагим, когда они были уже далеко от места преступления. — Наверное, у вас в роду были чеченцы…

— Только чукчи! — зло съязвил Ясинцев и недовольно покосился на Ибрагима. — Где бабки, которые ты обещал?

— В лагере получишь… — не моргнув глазом ответил тот. — Вы их честно заработали…

Когда они возвратились в воинскую часть, «мерседес» уже был на стоянке. Водитель припарковал «бээмвуху» рядом и, выбравшись из машины, поспешил к двухэтажному зданию. В салоне остались только Мельников, Ясинцев и Ибрагим.

— Ну что, парни, пора бы и расслабиться? — Чеченец похотливо улыбнулся и подмигнул: — У нас тут есть одна баба, закачаешься. Правда, ее трахали все, но она заслужила, сука!

— Заслужила? — растерянно поинтересовался Петр. — Что, долги отрабатывает?

— Если бы! Она нас сдала одному козлу-гене-ралу, а его люди взяли и сперли у нас ценный груз. Мы его везли из самого Грозного. Так теперь этой шлюхой пользуются все, кому не лень…

— А что, груз в самом деле был ценный? — небрежно спросил Мельников, заподозрив что-то неладное.

Проникшись полным доверием к своих новым корешам, Ибрагим кивнул и, понизив голос, сказал:

— Еще какой!.. Новое оружие… Но ничего, скоро этот груз опять будет у нас. Тугус — хитрый, он кое-что придумал… Ну так как, идете?

— Что-то мне не очень хочется трахать ту, с которой трахались все, — лениво отмахнулся Ясинцев.

— А ты? — Ибрагим повернулся к Мельникову.

Тот отрицательно покачал головой.

— Как-нибудь в другой раз.

— Ну как хотите. Тогда идите спать. Где, вам покажут. — Чеченец открыл дверцу, выбрался из машины и быстрым шагом направился к двухэтажке.

Его примеру последовали капитан и старлей.

Убедившись, что Ибрагим ушел достаточно далеко, Мельников сильно сжал локоть Ясинцева и шепотом спросил:

— Тебе не показалось, что только что он говорил о чемоданчике?

— Возможно, — так же тихо ответил тот.

— Что будем делать?.. Ждать? Или свяжемся с майором? Может, он что-нибудь посоветует?

— Майор, майор, — недовольно пробурчал Петр. — Да пошел он к чертовой матери, этот майор. Ибрагим же ясно сказал: скоро этот груз опять будет у них. Так что подождем — время терпит.

 

ГЛАВА 1

Если раньше у Мономаха и возникали кое-какие сомнения по поводу местонахождения Дардыкина, то к концу понедельника они полностью рассеялись. Ему стало определенно ясно — Леха и Жанна Березова находятся в руках у чеченцев. У той самой чеченской группировки, которая охотится за ядерным чемоданчиком. Это подтвердилось после того, как Степашкин побывал в квартире Березовой. Там он обнаружил пистолет Дардыкина с пустой обоймой и многочисленные следы от мужских ботинок американского производства. Исходя из собственного опыта, Мономах знал, что подобную обувь обычно носили чеченские снайперы. Правда, и бойцы отечественных спецслужб предпочитали именно такие вот высокие ботинки с рифленой подошвой. Но маловероятным казался тот факт, что Жанну и Дардыкина похитил спецназ. К тому же одна из соседок Березовой видела, как примерно в три часа ночи возле ее квартиры прошли двое вооруженных мужчин. Разбуженная шумом, она посмотрела в глазок и тут же отпрянула назад — ей показалось, что те парни с автоматами похожи на кавказцев.

Так что предположения Мономаха подтвердились фактами: Дардыкин и Березова стали заложниками.

В тот же злополучный понедельник Толоконников узнал, что номер его домашнего телефона поменялся. Об этом отделение телефонной станции предупредило его заранее, бросив в почтовый ящик открытку. Но в ящик Мономах почти никогда не заглядывал и поэтому был застигнут врасплох. Естественно, новый номер Леха, а уж тем более чеченцы, знать не могли. Поэтому оставалось надеяться только на удачу — а вдруг, чем черт не шутит, они догадаются проверить телефонную связь.

«Дурацкое стечение обстоятельств! — думал Мономах, проклиная самого себя за свою безалаберность. — Надо же такому случиться!.. Ну посмотрел бы я в ящик неделю назад! Так нет же!.. А почему бы чеченцам не позвонить мне в офис?.. Хотя, на их месте я бы не стал так рисковать. Мой телефон наверняка прослушивается. Я сам никогда не веду важные переговоры из кабинета. Видимо, они рассуждают точно так же».

Весь понедельник Мономах провел в напряженном ожидании. К телефону было подключено специальное устройство, определяющее, откуда поступает звонок. Но Сергей напрасно просидел в офисе почти всю ночь — его телефон молчал. Под утро, измученный морально и физически, Мономах решил вернуться домой.

То, что Леха все еще жив, в этом Мономах не сомневался. И если он правильно понял Дардыкина — у него в запасе целая неделя, чтобы отыскать эту чертову ядерную установку. Судя по всему, чеченцы держали Леху где-то недалеко от Москвы. Ну уж точно, что не в Грозном. И вот за эту неделю Мономах должен был не только достать чемоданчик, но и узнать, где именно находится Дардыкин.

«Конечно, можно прижать к стенке Боброва, но это не вариант. Почему Боброва? Да потому, что его люди вряд ли ездили за чемоданчиком в Чечню. Скорее всего, чеченцы осели где-то под Москвой… Но где — генерал не скажет, это факт. Будет упираться руками и ногами, но не скажет. Его охранники — еще те парни… Значит, придется устанавливать истину окольными путями».

К сожалению, с Бобровым удалось связаться только в понедельник вечером. Он, словно предчувствуя беду, вернулся из Германии на день позже, чем планировал.

И тут не обошлось без сложностей, потому что Бобров, сославшись на усталость после поездки, ни в какую не хотел встречаться с Мономахом. Он словно забыл о своих обещаниях и планах и разговаривал с Толоконниковым сухо и подчеркнуто официально. И все-таки Мономах сумел убедить генерала принять его. Они договорились встретиться на даче в Рублево во вторник, в шесть вечера.

Приехав домой, Мономах выпил чашечку крепкого кофе и переоделся. С тоской посмотрел на молчавший телефонный аппарат, затем решительно снял трубку и набрал номер Зои Метелкиной. Все эти дни девушка находилась в странно возбужденном состоянии. Она отпросилась с работы и сутки напролет просиживала у телефона, ожидая звонка Дардыкина. Зоя уже давно простила Мономаха за тот случай в кабинете и вела себя, как образцовая ученица.

— Зоя, это ты? — спросил Сергей, услышав в трубке знакомый голос.

— Да, я.

— Есть какие-нибудь новости?

— Нет. А у тебя?

— Тоже нет.

— Мономах, я волнуюсь. Ты уверен, что они позвонят?

— Уверен.

— А я уже начинаю сомневаться.

— Крепись. Я постараюсь сделать все, что в моих силах.

— Сергей, мне почему-то кажется, что я больше никогда не увижу Леху… Почему они не звонят? Почему?!

— Хватит! Нервы у всех на пределе.

— Может, стоит обратиться в милицию?

— Господи, да ты же сама прекрасно знаешь, что там сейчас творится! Никто не обратит внимания на твое заявление. К тому же два дня — это не срок, чтобы считать человека пропавшим без вести.

— Да, не срок, — послушно согласилась Зоя. — Но ведь у тебя столько друзей работают в органах! Ты не мог бы связаться с ними?

— В такие дела лучше никого не вмешивать. Если похитители узнают о том, что мы обратились за помощью в службу безопасности, тогда Лехе будет по-настоящему плохо.

— Но как они узнают? И почему они все еще не предъявляют никаких требований?

— Не знаю. Думаю, у них какие-то серьезные проблемы. Или они чего-то выжидают… Ладно, пока. Если что, звони.

Он не мог сказать Зое всей правды. Не мог, потому что чувствовал — она не игрок его команды. И хотя девушка искренне переживала за Дардыкина, Мономах знал: в переломный момент у Зои могут взыграть профессиональные амбиции…

В силу сложившихся обстоятельств Мономах решил несколько изменить время встречи и приехать на дачу на два часа раньше. Вначале он намеревался поговорить с генералом по душам, объяснить, что к чему, тем самым подтолкнуть Боброва к нужному решению. Но, поразмыслив, понял, что сказочки про попавшего в беду охранника никоим образом не вдохновят генерала на подвиги.

«Если он с завидным хладнокровием убирает своих телохранителей, то начхать он хотел на Дардыкина, а уж тем более на Жанну Березову! Бобров просто рассмеется мне* в лицо и скажет, что он не знает ни о каком чемоданчике… И все-таки, перед тем как предпринимать серьезные шаги, я должен с ним поговорить. А вдруг он гораздо человечнее, чем я о нем думаю?»

Захватив с собой Степашкина и Пашу Иванова, Сергей сел в «БМВ», и через час его машина уже мчалась по Рублевскому шоссе, в сторону загородного дома Боброва. Он не случайно выбрал себе в союзники именно этих охранников. И Иванов, и Степашкин были профессионалами. И тот, и другой умели молчать. Несмотря на разницу в возрасте, они прекрасно работали в одной связке.

По дороге Мономах рассказал охранникам всю историю ядерного чемоданчика, а затем подробно изложил свой план. Иванов и Степашкин слушали очень внимательно, изредка задавали наводящие вопросы, но, вопреки ожиданиям Мономаха, восприняли эту невероятную историю вполне нормально. Лишь когда Сергей принялся рассказывать, что им необходимо сделать сегодня на даче Боброва, на лице Паши Иванова появились некоторые сомнения.

Заметив это, Мономах спросил:

— Паша, ты мне доверяешь?

Паша Иванов, невысокий, щуплый парень, мастер спорта по каратэ, согласно кивнул:

— Доверяю.

— Ты веришь моему честному слову?

— Верю.

— Так вот, я даю тебе честное слово, что это единственный выход в данной ситуации.

После этого ни Степашкин, ни Паша не задавали никаких вопросов. И тот, и другой любили и уважали Дардыкина, и каждый хотел, чтобы Леха побыстрее вернулся домой…

Вскоре «БМВ» на предельно дозволенной скорости въехал в так называемую «элитную зону». Мономах даже представить себе не мог, что на этом участке развернулось такое бурное строительство. Он слышал, что там, где ранее стояли дачи Микояна, Сталина, Хрущева и прочих советских лидеров, гектар земли стоит огромные деньги. Тем не менее новые коттеджи росли как на дрожжах, поражая своим великолепием. Иметь дачу в этом месте стало модно и престижно.

Когда до коттеджа Боброва оставалось не более двух километров, «БМВ» остановила охрана дачного поселка. Мономах объяснил молоденькому сержанту, куда направляется, и что его наверняка ждут. Парень оказался слишком недоверчивым и по рации связался с Бобровым. Получив подтверждение, виновато улыбнулся и, открыв шлагбаум, сказал:

— Извините… У нас порядки такие.

«А он далеко пойдет, этот сержантик, — с неприязнью подумал Сергей, поглядывая в зеркальце заднего вида на солдат, оставшихся далеко позади. — Минуту назад он разговаривал со мной пренебрежительным тоном, а тут вдруг резко перешел на подчеркнуто-вежливый. И все это чисто интуитивно».

Впереди показалась остроконечная крыша дома, обнесенного невысоким забором. В отличие от частных владений государственные дачи не были снабжены суперсовременными средствами сигнализации. Однако на воротах генерала Боброва висела видеокамера.

Остановив машину, Мономах открыл дверцу и выбрался из салона. Набрал полные легкие чистого, лесного воздуха и с наслаждением потянулся. В это время года солнце садилось рано, и верхушки деревьев, на которых уже почти не было листьев, позолотились.

— А здесь красиво… — немного удивленно протянул Мономах, вдруг подумав о том, что очень давно не отдыхал на природе.

Последний раз, наверное, лет пять назад. Когда проводил свой отпуск в Карпатах.

Мономах крутанул колеса и проехал несколько метров вдоль высокого забора. Стараясь не высказывать явный интерес, прикинул высоту сооружения.

«Эх, прощупать бы территорию приборами электромагнитного обнаружения, — подумал он. — Да времени маловато».

Юрий Сергеевич и Паша все еще сидели в машине. Их напряженные лица немного раздражали Мономаха, и он поймал себя на мысли, что с превеликим удовольствием послал бы охранников собирать грибы.

Как ни странно, но* он ничуть не волновался. Мономаху почему-то казалось, что все у них получится. Ведь это был единственный реальный шанс вытащить Леху из беды.

— Ну что, я сигналю? — Степашкин высунулся из окошка и вопросительно посмотрел на шефа.

— Давай.

Не успел он нажать гудок, как ворота медленно разъехались, и перед Мономахом, словно из-под земли, вырос высокий мужчина с мрачноватым лицом. В руках он держал автомат Калашникова.

— Добро пожаловать, — вежливо поздоровался высокий. — Хозяин дома. Ждет вас.

Его хитрые глазки ощупали с ног до головы сидящего в инвалидной коляске Мономаха.

— Тебя что, не предупредили о нашем приезде? — спросил тот.

Высокий скорчил гримасу, которая по всей вероятности должна была означать согласие.

— Да, я вас сразу узнал, — наконец сказал он. — А то бы не открыл ворота. Но ведь вам назначено на шесть часов. Почему вы приехали раньше?

— Это не твое дело, — отрезал Мономах.

Охранник немного стушевался.

— У нас тут строго, — смущенно пробормотал он. — Каждый приезжает точно в назначенное время.

— Вижу. — Мономах с неодобрением покосился на автомат.

Вернулся к машине, сел за руль и въехал на территорию двора. Ворота медленно закрылись.

Мономах оставил «БМВ» посреди широкой бетонированной дороги. И хотя высокий охранник предлагал поставить автомобиль в гараж, он наотрез отказался.

— Мы ненадолго, — сказал Мономах, выбираясь из салона. — Максимум на полчаса.

Двухэтажный коттедж Боброва находился метрах в пятидесяти от ворот. Почти вся территория была засеяна канадской вечнозеленой травкой. Никаких себе кустов, деревьев, единственное украшение — фонтан, сделанный из огромных камней.

Мономах подъехал к дому и с помощью Паши поднялся по ступенькам. От его взгляда не укрылось то, что Бобров увеличил число охранников втрое. Вдоль забора, через каждые пять метров стояли крепкие, высокие парни с автоматами. На лицах — никакого намека даже не проблески интеллекта. Казалось, что слово «убивать» телохранители генерала ставили на одну ступень с такими понятиями, как «дышать», «есть», «пить». Охранники «Олимпа» по сравнению с этими головорезами казались несерьезно маленькими и слишком интеллигентными.

— Подожди меня во дворе, — обращаясь к Паше, попросил Мономах.

Он взялся за ручку двери и краем глаза понаблюдал за своими ребятами, мирно курящими у фонтана. Несмотря на их расслабленные позы, Мономах был уверен, что в случае чего, эти двое не подведут. И Степашкин, и Паша обладали отменной реакцией, а также завидным хладнокровием…

— Ну, здравствуй, майор, — неестественно громкий и жизнерадостный голос Боброва заставил Мономаха отвлечься от своих мыслей. — Вот уж не ожидал, что ты приедешь раньше, чем мы договаривались… Но это ничего. Милости просим в мои апартаменты.

Времени на долгие разговоры почти не осталось. Однако, судя по всему, генерал был настроен именно на это. Миновав холл, Мономах вслед за Бобровым проехал в гостиную и остановился у маленького столика, на котором стояла бутылка греческого коньяка. С этого места через окно прекрасно просматривался фонтан, у которого стояли Паша и Юрий Сергеевич.

— Хотите выпить? — спросил Бобров.

— Нет, спасибо.

— А я, пожалуй, выпью… День сегодня был трудный.

Генерал осторожно взял бутылку, отвинтил пробку и налил ровно половину толстостенного стакана.

— Ну, ваше здоровье! — залпом выпил и опустился в кресло, стоящее напротив столика. Вытер салфеткой пухлые губы и с улыбкой посмотрел на Мономаха. — По телефону ты сказал, что хотел поговорить со мной. По важному делу.

— Да. Как это ни прискорбно, но я попал в неприятную историю. Для того чтобы выбраться из этой западни, у меня осталось чуть меньше недели. Меньше недели до того мгновения, когда уже никто ничего не сможет изменить. И мне нужен ваш совет, генерал.

Бобров, вначале внимательно слушавший Мо-номаха, вдруг расхохотался.

— Я не ослышался?! Неужели наш доблестный майор нуждается в моей помощи?

— Да, — едва сдерживая ярость, кивнул Сергей.

— Ну, говори. Помогу, чем смогу.

— Одного из моих людей похитили чеченцы. Они обязуются вернуть его в целости и сохранности, но за это требуют выкуп, которого у меня, к сожалению, нет.

— Так вам нужны деньги?.. Что ж, я готов выплатить вам аванс.

— В том-то и дело, что нет.

— Ага, кажется, я понял. Чеченцы соглашаются поменять вашего человека на какого-нибудь своего уголовника, осужденного лет этак на десять. Я правильно догадался?

— Нет.

Бобров нарочито серьезно нахмурился и вздохнул.

— Извини, но больше ничего в голову не приходит.

— Они требуют ядерную мини-установку, так называемый «черный чемоданчик». Ее, к сожалению, у меня нет. А у вас, генерал?

Маловероятно, что Бобров был хорошим актером. Скорее, он давно приготовился к этому во-просу, поэтому и среагировал самым естественным способом — улыбнулся и развел руками. Сотни людей повели бы себя именно так в подобной ситуации. Мысленно Мономах даже зааплодировал генералу, настолько тот был убедителен.

— Ну, дорогой, ты загнул! Откуда у меня ядерная установка? — продолжал валять дурака Бобров. — Это то же самое, что спросить — есть ли у меня космический спутник. «Да, — отвечу тебе я, — вон, стоит во дворе».

— А мне кажется, что вы лжете, — жестко сказал Толоконников.

Он, конечно, рисковал, делая такое смелое заявление. Реакцию Боброва предсказать было невозможно. Он мог вызвать своих мордоворотов и приказать им выдворить нахального гостя за пределы своих владений. А затем сделать так, чтобы Мономах и его люди попали в автокатастрофу. Как те двое охранников, которые сторожили пустую дачу. Бобров мог многое, но рискнуть все же стоило. Ради Лехи Дардыкина. Не рискнув, Мономах потерял бы большее. Друга, который готов был бросится за ним в огонь и воду и который сейчас томился в тягостном ожидании — сколько времени ему еще осталось ждать помощи?

— Вы лжете, генерал, — повторил Мономах. — Чемоданчик у вас. И вы должны отдать его мне.

— Даже, если бы он был у меня, — с усилием произнес Бобров, — то я бы никогда не сделал то, о чем вы меня просите.

— Почему?

— Глупый вопрос. Неужели вы не знаете, кто такие чеченцы? Вы, офицер российской армии! Вы же воевали против них!

— Я не собираюсь отдавать чемоданчик чеченцам, — четко выговаривая каждое слово, сказал Мономах. — Я собираюсь обменять его на моего человека.

— А затем забрать назад?.. Это смешно!

— Это не смешно. Это возможно… Так вы согласны мне помочь?

Несколько минут Бобров молчал, глядя на бутылку коньяка. Затем вскинул голову и нехорошо усмехнулся.

— Вы обратились не по адресу. Потому что, во-первых, у меня нет чемоданчика. Во-вторых, даже если бы и был, то я не вправе рисковать миллионами жизней. Лучше пожертвовать одним вашим человеком, чем потом кусать локти. На войне, как и в политике, свои законы и правила.

— Только не говорите мне потом, что я вас не предупреждал.

— А я и не буду говорить. То, что я только что услышал, это болтовня параноика. Ни больше, не меньше. По-моему, майор, вам стоит обратиться к психиатру.

«А я-то надеялся на инстинкт самосохранения и благоразумие офицера, — подумал Мономах. — Решил, что он все еще способен рассуждать здраво… Ну что ж, если желание властвовать у генерала превыше всех остальных инстинктов, придется применить силу».

Мономах посмотрел на часы. Минутная стрелка приближалась к двенадцати. Он сунул руку за отворот пиджака и, глядя Боброву прямо в глаза, нажал кнопку радиопередатчика. Он знал, что получив сигнал, Степашкин и Паша Иванов немедленно приступят к решительным действиям.

Убедившись, что его охранники приняли сигнал, Мономах вытащил из кармана пистолет и направил его на Боброва.

— Генерал, оказывать сопротивление бесполезно, — спокойно прокомментировал он свои действия. — Положите руки на колени, ладонями вниз и сидите тихо. Если будете шуметь, я нажму на курок.

И, чтобы Бобров прочувствовал всю серьезность момента, щелкнул предохранителем.

Когда в наушнике раздался легкий щелчок, Юрий Сергеевич Степашкин как раз закуривал сигарету. Он как ни в чем не бывало затянулся, стряхнул пепел на ближайший камень и посмотрел на Пашу. Судя по легкой улыбке, внезапно появившейся на лице напарника, тот тоже услышал сигнал. В то же мгновение в его правой ладони сверкнуло лезвие ножа, и стоящий рядом высокий охранник со стоном начал оседать на землю. Упасть он не успел, так как его подхватили крепкие руки Степашкина.

— Эй, мужики! — громко сказал Юрий Сергеевич, обращаясь к парням у забора. — Тут одному из ваших плохо!

Охранники Боброва не были провидцами. Они среагировали на такое сообщение вполне нормально, — позабыв о своей главной задаче (охрана дачи), дружно сбежались к фонтану.

— А что с ним? — взволнованно спросил самый любопытный.

— Похоже на сердечный приступ, — авторитетно заявил Степашкин.

Как ни странно, но ему поверили. Возможно, немаловажную роль сыграл возраст Юрия Сергеевича. По сравнению с охранниками, которым было лет по двадцать пять, Степашкин в свой сороков-ник казался им глубоким стариком.

— Да вроде он и на сердце никогда не жаловался, — пробормотал один из парней.

— При такой тяжелой работе, как ваша, инфаркт можно схлопотать и в двадцать, — вновь подал голос Степашкин.

Краем глаза он наблюдал на Пашей, который за это время успел юркнуть в близлежащие кусты, вытащить спрятанный под курткой «Клин», навинтить на него глушитель и занять удобную для стрельбы позицию. Этого, конечно же, никто не заметил.

После минутных матерных взаимообвинений, парни пришли к единственно возможному в сложившихся обстоятельствах решению — отнести «сердечника» в дом. Сделать это было поручено Степашкину. Тот, конечно же, не возражал.

Как только Юрий Сергеевич, «бережно» перекинув охранника через плечо, открыл дверь, ведущую в дом, Паша открыл огонь. Парни Боброва, которые все еще бурно обсуждали сердечный приступ сослуживца, были застигнуты врасплох. Расстреляв из пистолета-пулемета с десяток бравых телохранителей, Паша метнулся к задней части коттеджа, ибо по плану он должен был подстраховывать тылы.

Тем временем Степашкин, прикрываясь охранником, вбежал в холл. Удостоверившись, что в холле пусто, сбросил тело на пол и ударом ноги распахнул дверь, расположенную справа. На ходу вытаскивая оружие, ворвался в комнату и вдруг понял, что там никого нет. Юрий Сергеевич опустил пистолет и внимательно осмотрелся. Его внимание приковала лестница, ведущая на второй этаж. Сосредоточившись на опасности, он принялся медленно подниматься по ступенькам.

На втором этаже оказалась детская. Милая спаленка, оклеенная смешными обоями. В углу плюшевые игрушки, на стенке — картинка в рамочке, нарисованная детской рукой. Степашкин замер, прислушался и, убедившись, что в комнате тихо, сунул оружие в кобуру. Прежде чем продолжить осмотр комнат, ему было необходимо немного отдышаться. В последнее время Степашкина стало беспокоить сердце. Иногда он чувствовал покалывание в груди и одышку. Видимо, начинали сказываться годы напряженной работы. Но Юрий Сергеевич был слишком самолюбив, чтобы признаться даже самому себе, что ему пора на покой. Естественно, об этих мгновениях физической слабости не знал никто из агентства. Уж такой Степашкин был человек…

Он прислонился к стене и несколько раз втянул носом воздух. Вроде бы полегчало, но до нормального состояния было еще далеко. Юрий Сергеевич вытер выступившую на лбу испарину и привычно помассировал грудную клетку. Теперь ему стало значительно легче дышать.

Но не успел Степашкин как следует прийти в себя, как дверь ванной распахнулась, и в комнату вошли двое вооруженных охранников. Один из них, маленький, усатый, отвратительно улыбался, радуясь, что застал Юрия Сергеевича врасплох.

— Ну что, козел, хотел перехитрить нас? — сквозь зубы процедил усатый. — Не знал, что эта ванная смежная с другой спальней?.. Да где тебе знать, простофиля деревенская…

Первым желанием Степашкина было выхватить из кобуры пистолет и уложить усатого наповал. Однако Юрий Сергеевич прекрасно понимал, что сделай он хотя бы одно резкое движение, как на. него посыплется свинцовый град пуль. Он покосился на второго охранника, болезненно худого блондина. В отличие от своего дружка тот не стал церемониться и сразу же направил на Степашкина пистолет с глушителем. Третий охранник, и как показалось Степашкину, самый опасный, стоял в глубине ванной комнаты. В полумраке его лицо было трудно рассмотреть, да и Юрий Сергеевич не старался это сделать. Он отметил про себя лишь то, что этот третий был без преувеличения настоящим гигантом.

— Помолись, дяденька, за упокой своей души, — хрипло рассмеялся блондин. — Если ты, конечно, веришь в Бога!

Степашкин видел, как напрягся на спусковом крючке палец блондина, и понял: тот сейчас выстрелит. Медлить дальше не было смысла. Он сделал обманчивый выпад вперед, тем самым надеясь отвлечь внимание блондина. Раздался выстрел, но пуля не задела Степашкина. Он подпрыгнул вверх и ударил усатого ногой. Тот, отлетев назад, стукнулся головой о висевшую на стене картину. На пол посыпались осколки стекла. Степашкин схватил один из них и со всего размаху вонзил острый конец в живот блондина. Тот громко завопил и, побледнев, потерял сознание.

Легкий скрип открываемой двери отвлек внимание Степашкина лишь на одно мгновение. Он направил пистолет в сторону ванной и нажал на курок. Звук выстрела, громкий стон — все слилось воедино. Затем грохот падающего огромного тела.

Теперь пришла пора заняться усатым охранником. Краем глаза Степашкин заметил, что тот уже пришел в себя и осторожно подбирается к нему сзади. В правой руке парень держал пистолет, а в левой — нож. От растерянности или ввиду отсутствия опыта усатый почему-то не выстрелил. Юрий Сергеевич не преминул этим воспользоваться — он разрядил в охранника почти всю обойму…

Паша Иванов в отличие от своего напарника действовал не столь напористо. Обежав дом с правой стороны, он отыскал взглядом темное окно и, осторожно выдавив стекло, забрался внутрь. Первые несколько мгновений он стоял, прижавшись к стене. В темноте Паша видел, как кошка. Он развил в себе это качество путем долгих тренировок и медитаций. Вообще Паша Иванов был сторонником научного подхода к чему бы то ни было. И еще он считал, что по своей природе каждый человек наделен невероятными способностями, и если много работать над собой, то в конце концов можно сделать из самого себя совершенство.

Но сейчас рассуждать на эту тему было некогда. Потому что Паша услышал негромкие шаги. По коридору шел человек и, судя по походке, профессионал. Паша затаил дыхание, мысленно пытаясь направить идущего в ту самую комнату, где находился он сам.

То ли внушение сработало на самом деле, то ли это было случайное стечение обстоятельств, но через минуту дверь отворилась, и порог переступил человек с автоматом. Видимо, он прекрасно ориентировался в доме, так как сразу же потянулся к выключателю. Через секунду в комнате вспыхнул свет, и охранник увидел Пашу. Он так растерялся, что не сразу среагировал на пистолет-пулемет, направленный прямо ему в грудь.

Конечно, Паша мог просто нажать на курок. Но он предпочел не делать этого. Такая победа была бы слишком легкой. Да и шумной. А шума сегодня Паша наделал уже предостаточно. Поэтому он вытянул руку и просто выключил свет.

Теперь Паша чувствовал себя в своей тарелке: ведь он неплохо видел в темноте, чего нельзя было сказать о противнике. От резкой перемены освещения тот на мгновение замешкался и потерял контроль над собой. Закрутился на месте, как юла, и тяжело задышал. А затем принялся палить во все стороны. Воспользовавшись его замешательством, Паша аккуратно взял со столика ночник и со всего размаху опустил на голову противника. Тот без слов рухнул на пол. Паша подобрал его автомат и повернулся к двери. Прислушался. За дверью было тихо. А затем вновь послышались шаги. Но теперь Паша узнал человека, идущего по коридору. Это был Степашкин. Юрий Сергеевич Степашкин, живой и невредимый.

Через несколько мгновений они встретились. Степашкин спросил:

— Порядок?

— Порядок, — кивнул Паша.

— А мне что-то не по себе, — Степашкин сунул левую руку под куртку и принялся усиленно массировать грудь.

— Что случилось? — растерялся Иванов. — Сердце?

— Нет-нет, все в порядке, — ответил Юрий Сергеевич и тут же спросил: — Не помнишь, сколько человек охраняла генерала?

— По моим подсчетам, не больше одиннадцати — семеро во дворе, четверо здесь, в доме.

— Значит, и вправду порядок… Пошли к шефу, что ли?

 

ГЛАВА 2

Мономах рассчитывал, что все произойдет совсем не так, как случилось. Он знал, что Иванов и Степашкин при нейтрализации охранников Боброва постараются произвести как можно меньше шума. Но первая же, пусть и приглушенная, пулеметная очередь в тишине гостиной произвела эффект разорвавшегося снаряда. Генерал Бобров, до этого державшийся нахально и самоуверенно, вздрогнул и со страхом посмотрел на Мономаха.

— Что это? — одними губами прошептал он.

— Только не говорите, что я вас не предупреждал… — ответил Толоконников. — А ведь все могло быть совершенно иначе, генерал. Но из-за ваших непомерных амбиций десятки ни в чем не повинных человек погибли.

Бобров побледнел. На его лице выступили крупные капли пота. Он принялся затравленно озираться и шмыгать носом. Мозг генерала напряженно заработал. Судя по всему, Бобров судорожно искал выход из сложившейся ситуации.

— Если ты надеешься выпутаться из этой истории чистеньким, то зря, — наконец выдавил из себя он. — Выстрелы слышал не только я! Так что не пройдет и пятнадцати минут, как сюда примчатся охранники поселка.

— Ошибаетесь, генерал. Это не частная территория, а государственные дачи. Ваш коттедж находится слишком далеко от милицейского поста. Это во-первых. А во-вторых, все уже давно привыкли к чудачествам вашего ближайшего соседа — полковника Кирилова. Когда он хорошенько выпьет, то начинает палить по чем попало и где попало. И вы это прекрасно знаете. Так что никого в округе не удивит сей факт.

— Я вижу, вы неплохо изучили мое окружение, — сквозь зубы процедил генерал.

— Стараемся…

Теперь стреляли уже в самом доме. Мономах был совершенно спокоен, чего нельзя было сказать о Боброве. Он нервно постукивал пальцами по коленям, его глаза воровато бегали.

— Мне можно встать? — немного заискивающе спросил он.

— Теперь уже можно.

Бобров, обхватив голову руками, резко вскочил с кресла подошел к окну. В стекле Мономах увидел отражение его вмиг постаревшего лица. Генерал молча смотрел в одну точку и, казалось, ни на что не реагировал.

— Генерал, вы проиграли, — первым нарушил тишину Мономах. — Или вы не согласны?

— Согласен. Что я должен делать?

— Отдать чемоданчик.

— Это невозможно!

В этот момент дверь резко распахнулась, и в комнату вошли Степашкин и Паша Иванов. Обменявшись с Мономахом многозначительным взглядом, Юрий Сергеевич достал из кармана наручники и, подойдя к Боброву, вежливо попросил:

— Ваши руки, генерал.

— Я этого так не оставлю! — зло выкрикнул Бобров и рванулся в глубину комнаты.

В его правой руке неизвестно откуда появилась граната, и Мономах инстинктивно отъехал назад. Он видел, как генерал просунул дрожащий палец в кольцо и готов был выдернуть чеку, но в последний момент передумал.

— Я взорву весь этот чертов дом, — отчаянно закричал он, — если вы немедленно не прекратите это безобразие!

По своему опыту Мономах знал, что такие люди, как Бобров не способны на решительные действия. А уж тем более, если в результате этих действий их жизни угрожает опасность. Поэтому он как можно равнодушнее пожал плечами и сказал:

— Ну что же вы медлите? Выдергивайте чеку и бросайте вашу гранату. Да, мы все взлетим на воздух. Все, без исключения, понимаете?

— Что ж, ваша взяла. — Бобров осторожно положил гранату на подоконник и с неожиданным проворством бросился на Мономаха, повалившись животом на стол.

Степашкин ухватил генерала сзади и сгоряча со всего размаху заехал Боброву кулаком в челюсть. Генерал упал навзничь на паркетный пол, и у него из носа потекла кровь.

— Извините, шеф, не рассчитал, — виновато пробормотал Юрий Сергеевич.

Брезгливо поморщившись, Мономах махнул рукой.

— Ничего страшного. Сам напросился.

Растирая по лицу слюну, кровь и слезы, Бобров тяжело поднялся на четвереньки и, мотая головой, попытался встать. Но тут же вновь рухнул на пол. Паша, аккуратненько поддерживая его под локти, помог генералу обрести опору.

— Зря вы это затеяли, — не без участия в голосе проговорил Иванов. — По-моему, вам лучше смириться со своей участью и делать все, что советует Мономах.

— Будь проклят тот день, когда я связался с вами, — Бобров зло посмотрел на Толоконникова и протянул руки вперед. На его запястьях мгновенно защелкнулись наручники.

— Теперь быстро к машине, — приказал Мономах и посмотрел на часы. — Мы и так потеряли слишком много времени.

Первым из дома вышел Степашкин. Он осмотрелся и, убедившись, что вокруг все спокойно, быстрым шагом направился к воротам. Несколько секунд ему понадобилось на то, чтобы отключить сигнализацию и разобраться, на какую клавишу необходимо нажать, чтобы открыть ворота. Затем он помахал рукой, тем самым давая понять, что все в порядке. Лишь после этого Паша Иванов вывел из дома Боброва. На всякий случай он держал генерала под прицелом, приставив к его спине пистолет со снятым предохранителем.

Последним апартаменты Боброва покинул Мономах. Он легко съехал на бетонированную дорожку и направил коляску к своей машине. Забрался на водительское место и в зеркальце заднего вида оглядел заднее сиденье. Там, в окружении охранников, сидел Бобров. На его лице явно читалась злость и раздражение.

— Мы едем в город, — сообщил Мономах, заводя мотор. — У охраны поселка не должно возникнуть никаких подозрений. Бобров, между прочим, я обращаюсь именно к вам. Если вы вздумаете глупить, эта поездка станет вашей последней поездкой. Ясно?

— Вы не посмеете убить меня! — задыхаясь, пробормотал генерал. — Вы ведь гораздо человечнее, чем хотите казаться, и…

— Бобров, — оборвал его Мономах, выезжая за ворота, — я могу убить тебя просто потому, что несколько недель назад погибли трое моих людей. Они погибли из-за тебя, между прочим. Ты отправил их на верную смерть, даже не предупредив меня об этом. На первый раз я тебе простил, надеясь, что при случае ты захочешь искупить свою вину. Но теперь я вижу, что зря… Так что если ты хотя бы еще один раз откроешь свой поганый рот, я тебя пристрелю. Прямо здесь, в лесу. Но перед этим вы выроешь себе могилу… Саперная лопатка в багажнике.

Бобров болезненно поморщился и покосился на дорогу, по которой они ехали.

— И не рассчитывай на то, что охранники городка придут тебе на помощь, — продолжил Мономах, перехватив взгляд генерала. — Одно слово, и в твоей заднице окажется пуля. Помни, что рядом с тобой профессионалы. Если они с легкостью управились с твоими головорезами, то убрать троих милиционеров — для них сущие пустяки.

Бобров внимательно посмотрел на Степашкина. Затем повернулся к Паше Иванову. Лицо генерала мгновенно утратило выражение презрительной ненависти. Теперь на нем появилось раздумье. С минуту Бобров размышлял, а затем, когда впереди показался полосатый шлагбаум, быстро сказал:

— Ладно. Я буду молчать. Вы, конечно, меня не убьете. Потому что я вам нужен. Убить не убьете, но вряд ли оставите в покое.

Мономах пожал плечами и притормозил перед будкой охранников. Опустил стекло и приветливо улыбнулся старому знакомому сержантику.

— Уже уезжаете? — спросил тот и, заметив в салоне генерала Боброва, лихо взял под козырек.

— Уезжаем, — кивнул Мономах. — Вот и генерала с собой забираем.

— Желаю приятно провести время, — заученно отрапортовал сержантик и, козырнув еще раз, побежал к будке, чтобы поднять шлагбаум.

— Ну вот и все, — негромко констатировал Толоконников. — Браво, генерал. Вы спасли жизнь этому пареньку. И его товарищам, разумеется… Наверное, за последние полгода это ваш единственный благородный поступок.

Бобров что-то пробурчал себе под нос.

Мономах вернулся к интересующей его теме лишь тогда, когда они миновали Кольцевую.

— Где находится чемоданчик? — напрямик спросил он.

— Без меня вы его никогда не получите.

— Он в сейфе какого-нибудь банка?

— Да. Вы правильно догадались. Он в сейфе банка «Восток — Запад», который находится на Большой Садовой. Нужно иметь два ключа, чтобы открыть этот сейф. Один ключ находится у меня. Второй — в банке. Правила таковы — я спускаюсь в банковское хранилище в сопровождении одного из служащих. Мы должны быть одни. Сожалею, но никто из вас не сможет пойти со мной… Но если вы мне поверите, то я принесу вам чемоданчик.

— Даже и не мечтайте, — усмехнулся Мономах, а про себя подумал:

«Это то, чего я боялся больше всего. Стоит выпустить генерала из нашего поля зрения, как он тут же поднимет тревогу. И мы останемся ни с чем… Черт, как это ни прискорбно, но придется отбросить в сторону все сантименты и действовать жестко и решительно».

Ночь охранники «Олимпа» и их пленник, генерал Бобров, провели в квартире Мономаха. Бобров, устроившись на диване, сразу уснул. Через несколько минут он начал громко сопеть, а еще через полчаса выдавать такие трели, что Мономах искренне посочувствовал жене генерала.

Эти «серенады» раздражали всех, без исключения. Особенно нервничал Паша Иванов. Он должен был охранять Боброва всю ночь, так как в отличие от Степашкина по складу характера был «совой».

— Сергей Владимирович, — недовольно сказал он, когда генерал выдал очередной звуковой перл, — у вас в доме есть вата? Или я сейчас столкну этого Бетховена с дивана, а потом накрою его голову подушкой.

Однако Мономах категорически запретил Паше тревожить пленного.

«Пусть спокойно поспит, — подумал он, перебираясь на кухню. — А то, не дай бог, с ним случится сердечный приступ. Тогда попробуй докажи, что ты тут ни при чем…»

— Сделай-ка мне еще кофе, пожалуйста, — попросил Сергей у Степашкина, которому также не спалось в эту ночь.

Юрий Сергеевич молча взял кофеварку, так же молча насыпал в чашку сахар и молча налил в нее горячий, ароматный напиток.

— Скажите, Сергей, — вдруг спросил Степаш-кин, подавая Мономаху кофе, — на что мы рассчитывали, когда брали генерала в заложники?

— Я надеялся, что сегодня же ночью чемоданчик будет у нас, — честно признался тот.

— Но ведь банк — это серьезно. Боюсь, что вскрыть банковский сейф нам не под силу.

— Да. К сожалению, это понимаем не только мы с вами, но и Бобров. Поэтому он спокойно уснул. Как человек с чистой совестью…

— Даже если нам удастся завладеть чемоданчиком и обменять его на Леху, что будет со всеми нами? Я имею в виду наш народ… Я уверен — как только оружие попадет к чеченцам, они тут же используют его по назначению.

— Да, это так. Но поверь, Юрий Сергеевич, я не допущу этого. Чемоданчик никогда не попадет к чеченцам, я это тебе обещаю.

— А что будет с Лехой?

— Ты меня неправильно понял. С Лехой будет все нормально. Мы забираем оружие из банка, меняем его на Дардыкина, а затем возвращаем чемоданчик обратно. Не в сейф, разумеется, а туда, откуда он был украден. Для этого понадобится много сил и средств, но уверен — у нас все получится.

— Я вам верю… Но может быть, все-таки стоило приобщить к этому делу ФСБ? Тогда мы могли бы сразу подсунуть чеченцам муляж?

— Нет, — возразил Мономах. — Лично у меня нет никакой гарантии, что с той самой минуты, когда нам позвонят и сообщат условия, наш каждый шаг не станет контролироваться. Не надо думать, что противник глупее нас.

— А я и не думаю… Только вот как забрать этот чемоданчик из банка?

— Пока не знаю. Я чувствую, что идея витает где-то в воздухе. К сожалению, даже на то, чтобы найти решение, требуется вдохновение.

Они помолчали еще немного. Минут десять. Затем выпили еще кофе и покурили. За это время Мономах не придумал ничего существенно важного. Видимо, две бессонные ночи не прошли даром.

«Дальше тянуть некуда, — подумал он, взглянув на часы. — Это понимают все. И Юрий Сергеевич, и Пашка… Рано или поздно, но кто-нибудь из соседей обнаружит на даче генерала гору трупов. Боброва тут же хватятся, поднимется жуткая паника. Он — фигура не последняя в российской политике, поэтому на его поиски бросят лучшие силы…»

— Как настроение? — спросил он у Степашкина.

Тот пожал плечами.

— Ничего.

— Юрий Сергеевич, нужно съездить в Рублево.

— Хорошо.

— Понимаешь зачем?

— Конечно. Мне взять кого-нибудь с собой? — спросил Степашкин и тут же ответил самому себе: — Надо бы. Вдвоем быстрее управимся.

— Попробуй позвонить Сене. Думаю, он тебе поможет. Тем более, когда узнает, на чьей даче вам придется поработать «чистильщиками».

— Ладно.

Ополоснув лицо холодной водой, Степашкин вышел из кухни. Только он мог воспринять как должное подобное поручение. Только он был способен понять и оправдать действия Мономаха. Потому что Юрий Сергеевич знал — если шеф «Олимпа» поступает именно так, а не иначе, то значит его ловко и незаметно загнали в тупик. И чтобы выбраться из этого тупика, необходимо приложить много сил и энергии…

Хлопнула входная дверь, и Мономах вновь принялся за кофе. Затем с наслаждением закурил сигарету. И хотя с самого утра во рту у Сергея не было ни крошки, он не хотел есть. Только кофе, сигарета и еще раз кофе.

«Завтра у меня очень трудный день… Если я что-нибудь придумаю, то ближе к вечеру чемоданчик будет у меня… Дальше тянуть нельзя. Генерала могут хватиться. День максимум полтора… Черт, но почему чеченцы не звонят? Почему? А вдруг я все это затеял зря? А вдруг Дардыкин сидит себе спокойно на курорте и даже представить себе не может, какая каша тут заварилась».

От таких мыслей Мономаху стало не по себе. Однако, полагаясь на свой печальный опыт, он знал — лучше предполагать самое худшее, чем потом кусать себе локти.

«Пойдем дальше, — приказал себе он. — До утра у тебя времени ой как много, так что, милый, шевели мозгами. Думай!.. Так. Никого из наших в хранилище не пустят. Это факт. Даже если мы доведем Боброва до двери, дальше решетки с охранником нам не пройти. То есть у генерала есть реальная возможность обвести нас вокруг пальца…»

Его размышления были прерваны приходом Паши Иванова. Зевая, он облокотился о подоконник и, перехватив взгляд Мономаха, смущенно улыбнулся.

— Спит наш генерал, как сурок, — доложил Паша. — Вот я и решил немного размяться.

— Понятно.

— Да никуда он не денется, этот Бобров. Он уже давным-давно потерял квалификацию — шагу тихо ступить не может.

— Да меня не это волнует, — признался Мономах.

Паша тяжело вздохнул и, глядя Мономаху прямо в глаза, спросил:

— Сейф?

— Да. Ты попал прямо в точку. Забрать чемоданчик будет весьма сложно… У тебя есть какие-нибудь идеи?

— Нет, — признался Иванов. — Первая идея, которая приходит на ум — ограбить банк. Но это практически невозможно. Если я правильно представляю, хранилище находится в подвале?

— Да.

— Значит, там железобетонные стены, самые современные замки плюс отменная сигнализация. В коммерческих банках неплохие охранники. У них приличная зарплата, и им есть что терять. Если мы попробуем взять банк штурмом, то есть ворвемся туда и скажем: «Руки вверх, это ограбление», нам придется несладко. К тому же ни у кого из наших нет опыта в подобных делах. Если только договориться с каким-нибудь «медвежатником»…

Мономах грустно улыбнулся — его рассмешили наивные рассуждения Паши Иванова. Он в отличие от своего подчиненного слишком хорошо знал, что представляет собой современная банковская система. Поэтому не могло быть и речи, чтобы захватить чемоданчик силовым методом.

— Я сказал что-то не то? — удивился Паша, заметив, что Мономах улыбается.

— Нет. Просто твой вариант — из области фантастики.

— Выходит, все наши сегодняшние действия были бессмысленными? И мы зря перестреляли кучу народа?

— Но я же не сказал, что работа невыполнима. Главное, хорошенько пораскинуть мозгами, и в конце концов нужное решение найдется.

— А если пойти туда вместо Боброва? Свой ключ от сейфа он наверняка отдаст.

— Думаю, что в банке его хорошо знают…

— А если отправить туда его жену?

— Нет… Хотя в твоем предложении есть зерно здравого смысла. — Мономах вдруг просветлел лицом и, радостно улыбнувшись, сказал: — Знаешь, Паша, только что ты, сам того не желая, подкинул мне гениальную идею! Уверен — завтра этот чертов чемоданчик будет у нас! — Он посмотрел на часы и с сомнением покачал головой. — Как думаешь, удобно звонить в такое позднее время?

— Ну, это смотря кому. Если бы вы, например, позвонили мне, я бы не удивился. А если вы собираетесь тревожить жену Боброва, то… Не знаю, не знаю. Видел ее по телевизору несколько раз. Вроде бы нормальная женщина. Милая, приятная, обаятельная…

— Ладно, рискну, — вздохнул Мономах. — Только ты ошибся — я не собираюсь впутывать жену генерала в наши игры. Пусть спит спокойно… А звонить я собираюсь совершенно по другому номеру. Когда-то давно я очень тесно общался с этим человеком… Но с тех пор прошло так много времени, что, боюсь, она может меня не узнать…

— Так это женщина? — удивился Паша.

Но Мономах ничего не ответил.

 

ГЛАВА З

Утро началось с неожиданностей. Боевик, который принес Лехе завтрак, сказал, что сегодня его выведут на прогулку. Дардыкин искренне обрадовался сему факту. По его подсчетам он находился в импровизированной тюрьме уже трое суток, и все это время его ни разу не удостаивали такой чести. За глоток свежего воздуха и за то, чтобы увидеть синее небо, он отдал был полжизни.

Несмотря на отсутствие окон, в камере было совсем не душно. Видимо, прекрасно работала вентиляция. Да и сортир, точнее, унитаз, стоящий в глубине комнаты, был не похож на тот, который обычно находился в КПЗ. Не финская сантехника, конечно же, но вполне чистый и пригодный для эксплуатации.

С тех самых пор, как сюда заходил Тугус, Дардыкина никто не навещал. Нет, три раза в день ему подавали завтрак, обед и ужин, но хмурого неразговорчивого охранника, приносившего еду, Леха не брал в расчет. Разве это дело, когда на тебя смотрят сверху вниз и относятся, как к скотине? Или как к курочке, которая вот-вот снесет золотое яичко. А когда снесет, ее можно будет взять и зарезать.

Но больше всего Дардыкина беспокоила Жанна. Он очень наделся, что с девушкой все в порядке. Хотя верить этим нелюдям было нельзя.

На завтрак, как обычно, были бутерброды с лососиной, два яйца, сваренные вкрутую, и чашечка кофе. Кофе Дардыкин не любил и с удовольствием выпил бы вместо этой бурды стакан апельсинового сока. Вообще-то он привык к несколько другой пище, не столь дорогой и калорийной. Тем более, что Зоя, с которой он жил последние полгода, не любила готовить. Сама питалась как придется и Дардыкина кормила от случая к случаю. Чаще всего, устав от постоянных яичниц, он сам становился к плите, открывал кулинарную книгу и начинал изобретать что-нибудь вкусненькое…

При воспоминаниях о Зое и о прошлой жизни у Дардыкина вдруг защипало в носу. Казалось, это случилось так давно, что не могло быть правдой.

«Будем надеяться, что она включает свой автоответчик не раз в неделю, — подумал он. — И Мономах уже получил мою информацию… А если нет? Вдруг Зоя попала под машину и ее отправили в больницу. Или уехала в командировку? И Мономах ни о чем не подозревает! Значит, я напрасно сижу в этом каменном мешке и боюсь сделать лишнее движение?! Но почему эти сволочи так медлят? Они, гады, тянут до последнего. Чтобы у него не оставалось времени на раздумья. Только на то, чтобы кокнуть Боброва, забрать у него чемоданчик и привезти установку сюда…»

Не успел Леха допить кофе, как дверь противно скрипнула, и в комнату вошел чеченец.

— Покушал? — отрывисто спросил он.

— Да, — буркнул Леха и отвернулся.

— Пошли гулять. — Чеченец демонстративно помахал пистолетом и показал Дардыкину наручники: — Одевай, что ли…

— Зачем?

— Глупый вопрос. Чтоб не убежал, конечно же.

— Да куда я убегу? — вздохнул Леха и протянул левую руку.

— Правую, — потребовал боевик.

— На тебе правую…

Один из браслетов чеченец защелкнул на своем запястье, второй — на запястье Дардыкина. Ключ сунул в карман и открыл дверь.

Они долго шли по узкому коридору, причем чеченец шел впереди, все время поторапливая Леху. Он больно дергал за наручник, не давая Дардыкину задержаться у какой-либо из дверей. А дверей по обе стороны коридора было много. Через каждые три метра.

— Что это у вас тут такое? — спросил Леха и тут же предположил: — Похоже на школу.

— Это не твое дело, — зло отрезал боевик. — Твое дело гулять, а потом отдыхать.

— Прямо курорт какой-то, — не удержался от язвительного замечания Дардыкин. — Отдыхать, гулять, есть, спать… Может, вы и девочек сюда привозите?

— У нас тут только одна девочка, — нехорошо усмехнулся охранник. — Твоя…

Длинный коридор окончился неожиданно. Лишь когда чеченец толкнул широкую дверь и быстро сбежал по ступенькам вниз, Леха понял, что они вошли в какой-то подвал. Несколько поворотов, еще одни ступеньки, еще одна дверь и вот она, долгожданная улица!

Погода стояла превосходная — дул прохладный ветерок, но светило солнце. От ярких солнечных лучей у Дардыкина заболели глаза. Он сощурился и первые несколько мгновений только и делал, что полной грудью вдыхал свежий воздух, пахнущий дождем и еловыми шишками. Но вскоре удовольствие от прогулки прошло. Особенно после того, как Леха открыл глаза и внимательно осмотрелся.

Его вывели гулять в узкий, каменный мешок — со всех четырех сторон небольшое пространство окружали высокие стены. Пока Дардыкин мысленно чертыхался, охранник-чеченец отстегнул браслет от своего запястья и с усмешкой сказал:

— Все, джигит, гуляй. Через пятнадцать минут я приду за тобой.

— Можешь не спешить.

Леха прошелся вдоль стен, но вскоре почувствовал, что получать наслаждение от ходьбы по периметру невозможно. Тогда он остановился посередине площадки и задрал голову. И вдруг понял, что все это время на него сверху глазели боевики. Глазели тихо, словно на опасное животное в зоопарке. Чеченцев было штук десять, не меньше. Все они не спускали с Лехи восторженных глаз, явно балдея от собственной значимости.

Дардыкин ощутил, как в его груди накапливается раздражение. Раздражение на самого себя. Злость на собственную беспомощность и пассивность. Разве он думал когда-нибудь, воюя в горах Чечни, что попадет в такой переплет? И что черномазые подонки, которых он убивал по штук двадцать в день, будут открыто потешаться над ним?

«Эх, если бы не Жанна, показал бы я этим сволочам, чего стою!» — скрипнул зубами и вдруг понял, что больше не намерен терпеть. И если он немедленно не предпримет каких-нибудь решительных действий, то перестанет уважать самого себя.

«Когда меня поведут назад, необходимо все осмотреть, — мысленно приказал себе Дардыкин. — Посчитать повороты и попробовать вычислить, где выход».

— Эй джигит, пошли, что ли? — негромкий голос охранника вернул Леху к прозаичной действительности.

Напустив выражение благодушия, Дардыкин двинулся к открытой двери, у которой стоял чеченец.

— Браслеты одевать будем? — как ни в чем не бывало спросил он и протянул руку.

Чуть поколебавшись, охранник помотал головой:

— И так дойдешь.

И опять потянулся бесконечный лабиринт коридоров.

«Или сейчас или никогда», — решил Леха, когда они проходили мимо какой-то двери, из-за которой доносились громкие голоса.

Набросившись на боевика сзади, Дардыкин ухватил его за голову и резким рывком свернул ему шею. Затем выхватил из кобуры, висевшей у чеченца на поясе, пистолет и отпрыгнул назад. Тело боевика мягко осело на пол. Его голова неестественно запрокинулась, руки раскинулись в разные стороны.

Крутанувшись вокруг своей оси, Леха осмотрелся. Вокруг было тихо. Никто не пытался задержать его. Из-за ближайшей двери по-прежнему доносились голоса. Судя по всему, чеченцы ничего не услышали.

Прижавшись к стене, сделал несколько осторожных шагов в сторону соседней комнаты. Открыл дверь, отскочил в сторону и прислушался. Из комнаты не доносилось ни звука. Тогда он что было силы рванул к окну и сквозь мутное стекло выглянул на улицу. И сразу же почувствовал горькое разочарование. Он предполагал, что чеченцы держат его в каком-нибудь заброшенном доме, в лесу. Но то, что Леха увидел, не укладывалось ни в какие рамки…

Это напоминало военную часть, причем действующую. Из окна были видны две вышки, на которых торчали охранники с автоматами, а также стадион, гаражи, столовая и чуть поодаль — огромные цистерны с горючим. Метрах в двухстах от цистерн возвышался ангар, а дальше раскинулась взлетно-посадочная полоса Нет, не для больших самолетов типа «Боингов» и ТУ-104. Для маленьких и, как предполагал Дардыкин, военных.

«Черт побери, что же здесь такое?.. База чеченцев? Или они заодно с командованием какой-нибудь части?.. Нет, это просто смешно! И невероятно — наши злейшие враги расположились в шестидесяти километрах от столицы… Почему в шестидесяти? Да даже если и чуть подальше, все равно это — катастрофа! И не только для меня, но и для нашего Министерства обороны… Надо же, у чеченцев свой аэродром! И дежурства, как в армии… Черт побери, если я выберусь из этого лагеря, мне можно будет поставить памятник».

Впрочем, рассуждать на эту тему у Лехи уже не было времени. Он рванул на себя окно и взобрался на подоконник. Посмотрел вниз и прикинул, что если он спрыгнет на соседнюю, одноэтажную постройку, с нее спустится на землю, затем быстро метнется к кустам, потом перебежит к взлетной полосе, то вполне возможно, что ему удастся укрыться в лесу. Тем более, что у него с собой будет пистолет, отобранный у чеченца.

Долго не думая, Леха стиснул зубы, закрыл глаза и, присев, как в прыжке, оттолкнулся ногами…

Он грохнулся всем телом на крышу гаража, покрытую шифером, и почувствовал, как внутри что-то оборвалось. На лбу выступила испарина, но Дардыкину не стало жарко: порыв холодного ветра мгновенно охладил его разгоряченное тело. Несколько мгновений Леха лежал без движения, потом попробовал пошевелиться. По левой ноге потекло что-то теплое, и он догадался, что это кровь. До земли было рукой подать. Однако Дардыкин сомневался, что с легкостью преодолеет эти несчастные два метра. Цепляясь за шифер, обдирая пальцы в кровь, он пополз к самому краю. Левая нога нестерпимо ныла, но Леха старался не обращать на это внимания. Лишь когда его рука коснулась самого края, он разрешил себе перевести дыхание и оглянуться.

В темном проеме окна, из которого Дардыкин только что спрыгнул, он увидел силуэт человека. На мгновение Леха решил, что ему показалось, и темная; тень не что иное, как обман зрения.

«Ну не могли они хватиться меня так быстро!

Не могли!» — промелькнуло в разгоряченном мозгу.

И тут же его плечо пронзила адская боль и, не удержавшись, Леха скатился на землю. Ударившись головой о какой-то выступ, потерял сознание…

Очнулся он на той же самой кровати, где провел две последние ночи. Открыл глаза, окинул взглядом знакомый до боли потолок и скрипнул зубами от отчаяния. Это был тупик, самый настоящий тупик, из которого ему уже не выбраться. Раненое плечо, туго стянутое бинтами, противно ныло. Во рту стоял сладковатый привкус крови.

«Ну вот и все, Леха… Кажется, ты допрыгался, — подумал он и громко застонал. — Господи, как ни крути, но ты упустил свой единственный шанс выбраться на свободу. И это факт. Наверное, не стоило так спешить. Не стоило сматываться отсюда таким образом. Надо было найти другое решение! Тем более, что из военной части, которую охраняют автоматчики, практически нет выхода… А я, дурак, решил, что все будет просто — прыгнул вниз и беги в чистое поле…»

Проклиная себя за свою поспешность, Леха попытался сесть. Кружилась голова, и это мешало сосредоточится. Оказывается, он так ослаб, что даже самые элементарные движения были ему не под силу.

«Это от потери крови, наверное, — вздохнул он. — Интересно, сколько я здесь пролежал? И где меня подобрали? Помню выстрел, помню силуэт снайпера… Нет, вначале был силуэт, затем боль в плече, а потом я шмякнулся на землю… А дальше — провал, пустота, какие-то голоса… Господи, хоть бы эти кретины на трогали Жанну… А ведь Тугус меня предупреждал».

И словно в унисон его мыслям, дверь резко распахнулась. Дардыкин повернулся, чтобы получше рассмотреть вошедшего и, почувствовав боль в плече, поморщился.

— Привет, — мрачно поздоровался Тугус и, пройдя на середину комнаты, вдруг остановился.

— Здравствуйте.

— Как дела? Рана болит?

— Нет.

— Есть хочешь?

— Нет, спасибо.

— Если что, ты говори, не стесняйся.

Тугус был верен себе — он разговаривал с Лехой, как со своим старым приятелем: о здоровье, о несуществующих делах. Но Дардыкин предполагал, что самая главная и самая неприятная часть беседы еще впереди.

— Скажи, Алексей, зачем ты сделал это?.. — наконец спросил чеченец. — Ты прекрасно понимаешь, что имею в виду.

Дардыкин пожал плечами. Да и что он мог ответить? Идея убежать из этой тюрьмы пришла спонтанно. После того, как его под конвоем вывели на прогулку. Как какое-то животное из зоопарка…

— И что теперь я скажу ребятам? — с досадой спросил Тугус. — Они не трогали Жанну, потому что я поручился за тебя. Обещал им, что ты будешь вести себя по-человечески. Дал слово, понимаешь? А потом вдруг оказалось, что твоим словам нельзя верить. Значит, и моим тоже.

— Но это же твои люди! — возразил Леха. — Ты можешь приказать им не трогать девушку. Она-то в чем виновата?

— Она — ни в чем. Но пострадает за тебя, бедняжка. Точнее, уже пострадала.

— Послушай, Тугус, но ты же здесь главный! — отчаянно заорал Леха. — Ты, а не я! И ты же мужчина! Неужели в тебе не осталось ни капли человечности?! Это же твои люди, я знаю!

— Но мы же не в армии, где солдаты обязаны подчиняться приказам. Здесь другие принципы подчиненности…

— А разве мы находимся не в военной части?

Тугус сузил глаза и покачал головой.

— Я считал тебя, Дардыкин, гораздо более грамотным противником, — признался он. — По-моему, сидя здесь, ты совсем свихнулся… За эти два часа твоя подружка уже прошла через многие руки. Мои люди собираются «использовать» ее до тех пор, пока она им не надоест. Жанна стала их законной добычей и…

— О, Господи, — простонал Дардыкин. Если бы не раненая рука, он бы бросился на Тугуса, перегрыз ему глотку, впился в нее зубами!

Тугус, словно почувствовав опасность, отступил назад. Но не испугался, нет. Его лицо приобрело хищное выражение, на губах появилась холодная улыбка. На глазах из интеллигентного человека он превратился в некое подобие животного.

— Кстати, я пришел сюда, чтобы предупредить, — холодно отчеканил Тугус, — даже если твой друг выполнит все наши условия, я все равно ее убью. На твоих глазах. А затем и тебя.

Он повернулся к двери, прошел несколько метров и почти у самого выхода вновь обернулся.

— Да, хочу тебя обрадовать. Только что я связался с Мономахом. Он согласен обменять тебя на чемоданчик. Обмен состоится в четверг, то есть послезавтра.

Тугус ушел, оставив Леху одного, наедине с его горькими мыслями.

Как только за чеченцем закрылась дверь, Дардыкин вновь рухнул на кровать и громко застонал.

«Господи, какой я же тупой! Это же элементарно! Да как только Мономах передаст им оружие, они убьют не только меня и Жанну. Они уничтожат всех, кто знает о чемоданчике. И Мо-номаха, и тех, кого он привезет с собой!.. Господи, дай мне силы не сдохнуть раньше времени в этом каменном мешке!»

Каждая минута на протяжении всех этих дней казалась Дардыкину вечностью. Он сделал все возможное, чтобы предупредить Мономаха о своем местопребывании. Он так надеялся, что звонок чеченцев не застал друга врасплох. Он сделал все, чтобы спасти Жанну, но в последнюю минуту выдержка и хладнокровие изменили ему. И он сорвался. Особенно неприятно было то, что его побег не принес никаких результатов. Единственное, что ему удалось выяснить, так это то, что он обречен…

 

ГЛАВА 4

В костюме и галстуке у Паши Иванова был вид преуспевающего человека — владельца казино или дорогого ресторана. Он подъехал к банку «Восток — Запад» на шикарном шестисотом «мерседесе», взятом напрокат у одного из бизнесменов, который был чем-то обязан Мономаху. Естественно, что за рулем сидел не сам Паша, а Юрий Сергеевич Степашкин. Ему, к огромному возмущению Степашкина, досталась скромная роль шофера.

Поправив галстук, Паша толкнул дверь банка, вошел внутрь и сразу же направился к охраннику, высокому плечистому парню в форме.

— Я хотел бы арендовать у вас сейф, — сказал Иванов и, прищурившись, посмотрел охраннику прямо в глаза.

Он прекрасно помнил наставления Мономаха о том, как, в зависимости от своего статуса, правильно вести себя в подобных заведениях.

«Если ты «новый русский», — говорил Толоконников, — то ты должен быть напористым и наглым. Все в этом мире принадлежит тебе, все продается и покупается — вот главный девиз нынешних предпринимателей. Приведу конкретный пример из личного опыта. Недавно к нам в агентство пришли двое молодых людей, муж и жена. Обоим лет по двадцать, двадцать пять. Муж, преуспевающий бизнесмен, хотел нанять телохранителя для своей благоверной. Так вот эти так называемые «сливки общества» между собой могли общаться только матом. Больше никаких слов они не знали, но чувствовали себя вполне комфортно. На лицах — ни тени смущения… Я не хочу сказать, что ты должен вести себя столь неинтеллигентно. Но побольше наглости и самоуверенности. Напористость, пренебрежение, но ни в коем случае нельзя сорить деньгами. Среди современных богачей это не принято. Признак дурного тона… Малейшую фальшь особенно четко просекает обслуживающий персонал. Так что веди себя с ними так, будто ты со школьной скамьи только и мечтал о рабовладельческом строе».

Беседы с шефом всегда доставляли Иванову эстетическое удовольствие. Он искренне не понимал, как такой умный и тонкий человек мог стать кадровым военным. Другое дело сам Паша. Ему пришлось поступать в летное училище, потому что его отец был летчиком. Узнав, что после школы сын подумывает о философском факультете, он категорически настоял на своем решении, и пришлось Паше осваивать военную, летную технику. Сразу после училища он попал в Чечню, но провоевал там недолго — всего две недели. Он попал под пули снайпера, когда пытался посадить свой МИГ на столь мизерный клочок земли, что там с трудом уместились бы четверо. И то им пришлось бы стоять, плотно прижавшись к друг другу. И все-таки Паше удалось приземлиться, забрать на борт раненого альфовца и благополучно взлететь. Истекая кровью, он все-таки не выпустил из рук штурвала и сумел дотянуть до российской территории. В госпитале он лежал долго. Так долго, что в какое-то мгновение Паше показалось, что он здесь же и умрет. В его теле сидела одна-единственная пуля, которая задела правое легкое и застряла в сантиметре от позвоночника. Удалять ее было крайне опасно — можно было повредить жизненно важные нервные центры. Медицинская комиссия признала Пашу Иванова непригодным к военной службе. Его комиссовали. То есть выбросили на улицу.

Но Иванов был не таким человеком, чтобы тут же паниковать и сдаваться. Он решил самоусовершенствоваться. Еще в школе Паша начал заниматься каратэ, и хотя врачи категорически запрещали ему физические нагрузки, он вновь вернулся к занятиям. Этот вид борьбы привлекал Пашу прежде всего своей совершенной философией. Ведь самые лучшие воины получались из тех, кто был не только крепок телом, но и силен духом. Паша знал, что только сочетание мягкости и силы, спокойствия и отваги помогают победить любого противника.

Паша попал к Мономаху совсем недавно. Об охранном агентстве «Олимп» и о его несменном директоре по Москве ходили самые разнообразные слухи. Говорили, что получить в агентстве работу охранника почти невозможно. Туда набирали только специалистов высшего класса с практическим опытом. Паша, будучи по натуре оптимистом, решил попытаться. Он не считал себя профессионалом, а уж тем более, не имел никакого практического опыта. Как ни странно, но его приняли почти сразу. Возможно, немаловажную роль сыграл тот факт, что Паша все эти долгие месяцы, не обращая внимания на предостережения врачей, занимался каратэ. И вопреки всем прогнозам, его подорванное здоровье заметно улучшилось.

Он боготворил Мономаха и поэтому, как только тот изложил Паше свой рискованный план, согласился взять на себя выполнение некоторых функций. В частности, поехать в банк…

— Так я могу арендовать у вас сейф? — повысил голос Иванов, не двигаясь с места.

Охранник суетливо потер ладони и посоветовал:

— Обратитесь, пожалуйста, к служащему… Давайте я покажу вам, где его кабинет.

Уверенным шагом Паша проследовал за охранником и лишь на одно мгновение остановился у одной из дверей, чтобы затем резко распахнуть ее.

— Здравствуйте, — из-за длинного стола, на котором стоял компьютер, навстречу Паше шагнул худой как жердь молодой человек в темном костюме. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Да. Мне нужен сейф.

— Пожалуйста, — кивнул служащий и назвал помесячные расценки. Удостоверившись, что клиента ничуть не удивила эта сумма, продолжил: — Вам необходимо заполнить формуляр. Указать свой адрес, род занятий и прочее.

Паша взял предложенный листок и, шевеля губами, принялся изучать его. Затем достал из нагрудного кармана ручку «Паркер» и, присев к столу, начал писать.

Когда все формальности были соблюдены и Иванов получил свой ключ, служащий вызвался проводить его туда, где размещались сейфы. Они прошли по длинному коридору, спустились вниз по ступенькам и остановились перед металлической решетчатой дверью, ведущей в подвал.

Здесь стоял пожилой охранник с радиотелефоном. Приветливо улыбнувшись служащему, он открыл дверь и впустил Иванова в маленькое помещение. Там находился еще один охранник, помоложе, который, по словам служащего, и должен был показать Паше, как правильно пользоваться сейфом.

— Приятно было познакомиться, — прощаясь, служащий пожал Иванову руку. — Заходите еще, если возникнут какие-нибудь проблемы.

Буркнув в ответ что-то неопределенное, Паша повернулся к молодому охраннику:

— Ну, давай, что ли? У меня мало времени.

Охранник суетливо отпер вторую дверь и пропустил нового клиента в огромное помещение, сверху донизу заполненное внушительными ячейками с металлическими дверцами.

— Ваш сейф будет вот здесь. Номер сорок четыре полета, — он достал свой ключ, сунул в замочную скважину и попросил у Паши ключ, который дал ему служащий.

Открыв ячейку, охранник вопросительно посмотрел на клиента.

— Если вам угодно, я могу выйти.

— Не стоит. — Иванов щелкнул замками кейса, достал из него шикарную папку, в которой не было ничего кроме позавчерашней «Комсомолки» и сунул ее в сейф.

Пока охранник запирал дверцу, он отступил назад и принялся внимательно осматривать помещение. Только теперь Паша понял, что идея взять банк штурмом была не самой лучшей. Проникнуть сюда было практически невозможно — в каждом углу висели мини-камеры, да и металлическая дверь казалась внушительной. А о дверцах сейфов и говорить было нечего.

— Ну вот и все, — улыбнулся охранник и жестом предложил Паше последовать за ним.

Ни слова не говоря, Иванов вышел из помещения походкой спешащего человека. Не посмотрев на второго охранника, поднялся по ступенькам, миновал коридор и вновь оказался в холле банка. Через несколько минут он уже сидел в салоне «мерседеса» и делился со Степашкиным своими впечатлениями.

— Подвал охраняют двое — один снаружи, второй внутри. Если я правильно понял, они меняются. Перед тем как забрать что-то из сейфа, необходимо сверить подлинность подписи. Это во-первых. Во-вторых, ячейка открывается двумя ключами — один находится у клиента, второй — у охранника. Сигнализация на высшем уровне — видеокамеры и все такое прочее. Так что, уважаемый Юрий Сергеевич, вряд ли мы сможем попасть в сейф генерала…

— Да, это невозможно, — согласился Степаш-кин, внимательно выслушав Пашу. — Невозможно для обычного человека. Но вот увидишь, Мономах что-нибудь придумает. Не зря же он послал тебя в этот банк.

Пока Паша Иванов разыгрывал из себя делового, преуспевающего бизнесмена, а Степашкин нервно курил в салоне взятого напрокат «мерседеса», Мономах не терял времени даром. Примерно в девять часов утра он сделал два звонка. Вначале связался со своим старым приятелем журналистом Володькой Пономаревым и попросил его ровно в двенадцать приехать на Малую Ордынку. Володька здорово удивился и попытался узнать у Мономаха, в чем, собственно, дело, но Толоконников со свойственной ему решительностью одной фразой поставил Володьку на место.

— Приедешь, узнаешь, — заявил он и положил трубку.

Возможно, кое-что можно было бы объяснить и по телефону, но в соседней комнате сидел генерал Бобров и, как подозревал Мономах, напряженно прислушивался к каждой его фразе.

Так как Степашкин и Паша уехали в банк, Боброва охранял Сеня. Судя по всему, это поручение доставляло ему гораздо больше удовольствия, чем хоронить трупы.

После того как погиб его брат-близнец, Сеня стал угрюмым и молчаливым. Смерть Игорька заставила его по-другому смотреть на жизнь. Он уже не был тем беспечным парнем, готовым с ходу ввязаться в новые авантюры. Он педантично исполнял все поручения, казалось, не испытывая при этом никаких эмоций. Только узнав, что несколько дней ему придется охранять генерала Боброва, Сеня немного воспрял духом. Ведь он был уверен, что в смерти брата виноват именно Бобров, и никакие доводы не могли поколебать его уверенность.

— У тебя все в порядке? — громко спросил Мономах из кухни.

— Нормально, — буркнул Сеня.

— Не спускай с него глаз!

— Я понял. — В голосе Сени Мономах уловил нотки недовольства и тут же пожалел, что не сдержался.

В этот момент зазвонил телефон. Сергей рывком снял трубку:

— Слушаю?

— Мономах? — В голосе звонившего чувствовался легкий кавказский акцент.

«Ну вот оно, началось», — екнуло сердце, и Сергей как можно спокойнее ответил:

— Да, это я.

— Ваш друг Дардыкин у нас. Он умрет, если вы не выполните наши условия.

— Какие условия?

— О, вы мне нравитесь, — рассмеялся собеседник. — Все понимаете с полуслова. Короче, нам нужен чемоданчик.

— Понятно.

— В четверг, в девять утра, в Выковке, на старой даче генерала. Вы нам чемоданчик, мы вам Дардыкина. И никаких «службистов», вам ясно? Мы будем следить за каждым вашим шагом.

«Он слишком интеллигентен для простого боевика», — подумалось вдруг.

— Я не успею к послезавтрашнему дню достать то, о чем вы просите, — со вздохом сообщил Мономах.

— Тогда ваш друг умрет.

— Хорошо, я согласен…

В трубке послышались короткие гудки. Посмотрев на часы, Мономах удивленно вскинул брови — их разговор длился не более тридцати секунд. Этот чеченец был хорошо знаком со спецификой аппаратуры, которая засекала местонахождение звонившего — для этого требовалась ровно минута.

«Так, времени почти не осталось. Одна надежда на Сашу. Весь мой план зависит от того, согласится ли она помочь мне… А если нет? Тогда все… Дардыкин умрет. Даже если я подключу ФСБ, результат будет самый плачевный».

Он поплотнее закрыл дверь и, пододвинув к себе телефон, набрал несколько цифр. Трубку на другом конце провода сняли почти сразу.

— Доброе утро, — поздоровался Сергей. — Как спалось?

— Нормально, — ответил нежный женский голос. — Особенно после того, как ты разбудил меня в три часа ночи. Знаешь, за шесть лет уже успела позабыть твои ночные звонки.

— Так ты поможешь мне?

В трубке послышался тихий смех.

— Господи, неужели ты способен говорить со мной только о деле!

— Так да или нет?

— Конечно, помогу, — в голосе женщины уже читалось легкое недовольство. — У меня есть то, что тебе нужно. Действует мгновенно…

— Не по телефону, — резко перебил Мономах. — Такие дела по телефону не обсуждаются. Нам нужно встретиться… Если тебе не трудно, подъезжай ко мне в офис часов в одиннадцать. Малая Ордынка, девять. Охранное агентство «Олимп». Ты сможешь вырваться?

— Наверное, да.

Положив трубку на рычаг, Мономах задумался. Он почувствовал, как его душу захлестнуло отчаяние. Он не хотел впутывать эту чудесную женщину в свои грязные игры, но видит Бог, у него не было иного выхода.

«Через два часа я увижу ее… Наверное, она, как всегда, прекрасна. Интересно, как пройдет наша встреча? Ведь мы не виделись столько лет. Она успела выйти замуж, развестись, а я стал инвалидом. Конечно, ей об этом известно. Иначе бы она ударилась в расспросы. А так просто «здравствуй… как дела… конечно приеду».

С Александрой Петровой, работающей экспертом в химической лаборатории ФСБ, Сергей был знаком больше шести лет. Тогда Саша еще не имела никакого отношения к «службистам», а училась в аспирантуре Академии наук и защищала докторскую диссертацию. Возможно, Саша и по сей день просиживала бы штаны (или юбку) в лаборатории академии, если бы два года назад полковник ФСБ Альтов, сильный, здоровый мужчина, не умер от сердечного приступа в своем собственном кабинете. После вскрытия стало очевидно, что Альтов был отравлен каким-то странным, мгновенно действующим ядом. Эксперты долго не могли найти составляющие этого вещества, а следователи понять, каким образом убийцам удалось уговорить полковника принять яд. В конце концов было решено привлечь на помощь кого-нибудь из химиков из академии. Выбор пал на Сашу Петрову, самую молодую, но самую перспективную аспирантку. Юная «химичка» с честью справилась с этим поручением, так как в свое время подробно изучала не только химические формулы и фармацевтику, но и вплотную интересовалась криминалистикой. Именно Саша и высказала предположение, которое впоследствии подтвердилось, что убийцы нейтрализовали полковника весьма оригинальным способом — намазали невидимой глазом жидкостью стенки чашки, из которой он пил утренний кофе.

Сашу тут же пригласили в лабораторию федеральной службы на должность химика-эксперта. Она с энтузиазмом согласилась, потому что с юности мечтала участвовать в боевых операциях и следственных экспериментах. Однако работа в секретной лаборатории оказалась не только рутинной (Саша практически не вылезала оттуда), но и небезопасной для здоровья. Сигареты с начинкой, специальный газ, бутылки, взрывающиеся от тепла рук — это были самые безобидные образцы, поступавшие в лабораторию с завидной периодичностью. Но Саша не теряла оптимизма, потому что по складу характера была доброй и терпеливой.

Именно к этой женщине Мономах был вынужден обратиться за помощью. Он бы никогда в жизни не сделал этого, если бы не зашел в тупик. Мономах знал, что Саша обязательно найдет то, что ему необходимо…

Когда-то давно у них была любовь. Самая настоящая, какая случается, наверное, раз в сто лет. Но в то время Сергей не мог жениться. Не потому, что не был уверен в своем выборе. Нет, Саша ему очень нравилась, и Мономах знал, что она будет прекрасной женой. Просто в то время Сергей почти не бывал в Москве. Карабах, Сербия, Таджикистан, Чечня — в каждой из этих горячих точек его могли убить, а он не хотел оставлять Сашу вдовой. Поэтому женитьба откладывалась на неопределенный срок.

Два года назад Саша Петрова вдруг вышла замуж. Ее избранником стал подполковник ФСБ Третьяков, начальник аналитического отдела. До Мономаха доходили слухи, что они не очень счастливы в браке. Во-первых, подполковник был старше жены на двадцать лет. Натурально, такая разбежка в возрасте ни к чему хорошему не привела — у молодоженов были совершенно разные интересы. Во-вторых, вместе с ними жил двадцатипятилетний сын подполковника, который в один прекрасный момент положил глаз на свою молодую мачеху. Когда же Саша с присущей ей прямолинейностью поставила парня на место, тот пожаловался отцу, перевернув всю ситуацию с ног на голову. Подполковник почему-то поверил сыну и подал на развод. Саша вернулась к родителям, а Третьяков вдруг передумал. Он слезно умолял свою молодую жену вернуться, пообещав, что больше такого не повторится. Но Саша совсем не умела прощать. Тем более, что во всей этой ситуации подполковник строил из себя героя — смотрите, какой я благородный, взял и принял назад неверную супругу. После бурных выяснений на развод подала Саша. Третьяков приполз к ней на коленях и стал плакать и просить не делать этого. Саша, устав от его унижений, согласилась. Так они и жили — каждый в своей квартире, при этом официально оставаясь мужем и женой. И того и другого такая жизнь вполне устраивала.

Все это Мономах знал от своих друзей, работавших в ФСБ. Поэтому, когда ровно в одиннадцать в его кабинете появилась Саша Петрова, он не стал расспрашивать ее о семейной жизни.

За это время, пока они не виделись, Саша почти не изменилась. Только немного похудела. Теперь ее узкое лицо сделалось чуть суше, глаза стали огромными, а тонкие ладони — совсем прозрачными. Сглотнув неприятный комок в горле, Мономах выехал Саше навстречу.

— Привет, — поздоровался он. — Ты, как всегда, пунктуальна.

— Привет. — Саша подошла к Сергею и чмокнула его в щеку.

Она не изменила своей давней привычке — все еще пользовалась духами «Магнолия». От знакомого запаха у Толоконникова закружилась голова, во рту пересохло. Ему захотелось поцеловать Сашу «по-настоящему», как раньше.

— Присаживайся, — смущенно пробормотал он и отъехал назад. — Можно на диван, можно к столу. Где тебе будет удобнее.

Петрова опустилась на краешек кресла, открыла сумочку и вытащила из нее пачку сигарет.

— Ты куришь? — удивился Сергей.

— У нас все курят… привыкла.

Он смотрел в Сашины огромные глаза и думал, какая же он свинья. За эти два года Мономах ни разу не позвонил ей просто так, чтобы спросить, как жизнь. А вот когда приспичило, так тут же отыскал ее и нахально потребовал помощи.

— Я принесла тебе то, что ты просил, — вдруг сказала Саша и положила на стол маленький полиэтиленовый мешочек, в котором находился перстень с ярко-красным камнем.

Сергей удивленно вздернул брови и, взяв мешочек, принялся на свет рассматривать его содержимое.

— Что это? — наконец спросил он. — Кольцо?

— Это не просто кольцо. В нем спрятана капсула с тем самым наркотиком, который тебе нужен. Действие этого вещества — мгновенное.

То есть стоит ему попасть в кровь, как человек отключается минут на пять. Когда приходит в себя, ничего не помнит… Это образец из нашей лаборатории. Его изъяли у одного иностранного дипломата. Теперь лежит у нас…

— А как им пользоваться?

— Достаточно просто: стоит пожать кому-нибудь руку, как из боковой части кольца выскочит миниатюрная игла. По ней и передается наркотик.

— Укол чувствителен? Тот, кому пожимают руку, не заорет от боли?

— Я не знаю. Но подозреваю, что не заорет.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Сергей и осторожно положил мешочек в карман пиджака. Затем спросил: — А тебе не влетит, если пропажу обнаружат?

— Пропажу не обнаружат. Потому что я пока что на хорошем счету. К тому же ты обещал вернуть кольцо…

— Да, завтра же вечером, — перебил Сергей.

— Что ж, прекрасно. — Саша глубоко затянулась и испытующе посмотрела на Сергея. — А теперь скажи мне, как ты живешь?

— А тебе неинтересно узнать, зачем мне этот наркотик?

Саша покачала головой и улыбнулась.

— Нет, неинтересно. Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы подозревать в чем-то незаконном.

— Это приятно слышать, — усмехнулся Мономах. — Но ведь мы не виделись столько лет. За это время я мог здорово измениться. А вдруг я стал негодяем, озлобился на весь мир и все такое прочее.

Саша вновь покачала головой. Ее подбородок чуть подрагивал от рвущегося наружу смеха.

— Нет, Сергей, ты не изменился… Совсем…

«Итак, никаких эмоций, — мысленно приказал себе Мономах, потому что ему вновь захотелось поцеловать Сашу. — Сейчас не время думать о чувствах. Ты должен настроиться на серьезную работу. Ведь от того, как ты выстроишь ход предстоящей операции, зависит жизнь Лехи. А времени на это почти не осталось».

И тогда еще раз он сухо поблагодарил Сашу Петрову, тем самым давая понять, что разговор окончен. Женщина слишком хорошо знала Толоконникова, поэтому тут же поднялась, щелкнула сумочкой и, попрощавшись, направилась к выходу. Когда за ней закрылась дверь, Мономах долго сидел неподвижно, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом. Он думал о том, что все в этом мире имеет свое начало и свой конец. Но ему ни в коем случае не хотелось отождествлять это с Сашей Петровой.

 

ГЛАВА 5

Через час в кабинет Мономаха ворвался запыхавшийся Володька Пономарев. Он что-то энергично дожевывал на ходу, и Сергей сразу догадался, что Володька, как обычно, не успел позавтракать. Как подавляющее большинство холостяков он никогда не забивал свой холодильник едой про запас, предпочитая питаться где придется. Его обед состоял из одного — двух хот-догов или гамбургеров, бульона из кубиков «Магги», «Кнор» или «Галина Бланка» и стакана томатного сока.

— Ну, что произошло? — вместо приветствия спросил Пономарев и расстегнул куртку.

Мономах удивленно вскинул брови и жестом предложил Володьке присаживаться.

— А почему ты решил, что что-то произошло?

— Но я же журналист и моя профессия обвязывает меня уметь анализировать факты и делать определенные выводы. Вначале ты просишь у меня все интервью генерала Боброва, затем вдруг звонишь и требуешь приехать к тебе в офис… Ну вот я здесь, слушаю тебя очень внимательно и заранее готов помочь… Кстати, а как поживает наш друг Дардыкин?

— Дардыкин поживает не очень хорошо, — медленно проговорил Мономах. — А если точнее, то хуже некуда.

— А что с ним? Заболел?.. Или боевое ранение? — Пономарев опустился в кресло, в котором час назад сидела Саша Петрова и с выжиданием посмотрел на Толоконникова.

— Нет, не заболел. Его похитили.

— Как похитили? Когда?

— Несколько дней назад.

— И кто же?

— Чеченцы.

Володька открыл рот и несколько минут смотрел на Мономаха с недоверием. Затем спросил:

— А ты не шутишь?

— К сожалению, нет.

— Господи, — засуетился Володька, — и что же делать? Ты уже сообщил в милицию? Если нужно, я сегодня же обзвоню все каналы телевидения.

— Ни в коем случае. Забудь про журналистов и про милицию. Ради самого же Дардыкина. Если чеченцы заподозрят, что я нарушаю их условия, они убьют Леху. Понимаешь?

— Понимаю. Ради денег эти бандиты пойдут на все. Но каким образом им удалось зацепить Леху?

— Каким образом? — на мгновение Мономах задумался. В его планы не входило рассказывать Володьке обо всем, поэтому он выложил лишь часть правды: — Все дело в том, что Бог наградил Леху весьма опасным талантом — он с неимоверной быстротой ввязывается в чужие разборки. Слишком честен и не может пройти мимо, когда кто-то обижает женщину. Пусть даже и заслуженно. Именно из-за женщины Дардыкин и вляпался в эту неприятную историю. Что там у них произошло — я толком не знаю. Знаю, что Леха подстрелил несколько боевиков, за что и угодил в плен. За него требуют огромный выкуп, который я не в состоянии собрать. Из достоверных источников мне стало известно, что чеченцы держат Леху где-то под Москвой, а может быть, и в самой Москве. И мне необходимо его выручить. Чем быстрее, тем лучше.

— Хорошее желание, — согласился Пономарев, — но при чем здесь я? Если ты не хочешь придавать эту историю гласности, то, увы, ничем не могу помочь.

— Я почему-то уверен, что ты знаешь о чеченцах гораздо больше, чем может показаться с первого взгляда.

Пономарев медленно покачал головой.

— Нет, Сергей, ты ошибаешься. Я ничего о них не знаю. Я не специалист по чеченскому вопросу. Но если нужно, я найду тебе такого человека. Вроде бы на НТВ есть один толковый товарищ…

— Не надо, — перебил Мономах. — Не надо специалистов. Ты сам, Володя, специалист, только об этом никто не догадывается.

Глаза Пономарева стали похожи на два дореформенных пятака.

— Я?! Не говори ерунды!

— Но ведь ты столько времени общался с Бобровым и его телохранителями. А особенно тесно, когда писал для генерала книгу. Помнишь, на поминках полковника Рахмедова ты мне рассказывал, что у некоторых из ребят Боброва очень хорошие отношения с чеченцами. Еще с тех пор, когда Бобров ездил в Грозный на переговоры. Они перезваниваются, поддерживают отношения. Если кто-то из чеченцев приезжает в Москву, то сразу же приглашает в ресторан охранников генерала.

— Да, есть у них такая традиция, — кивнул Пономарев. На его лице неожиданно появилось озабоченное выражение. Несколько секунд он молчал, а затем медленно начал: — А ведь ты прав. Если я не ошибаюсь, один из телохранителей генерала, он, кстати, недавно погиб…

— Окоркин, что ли?

— Окоркин, — подтвердил Пономарев и вдруг с удивлением уставился на Мономаха: — А ты откуда знаешь?

— Бобров рассказывал… — соврал Толоконников. — Не отклоняйся от темы!

— Так вот, Окоркин мне говорил, что где-то под Москвой у чеченцев есть военный полигон. И он якобы там был. Я тогда не поверил, потому что Окоркин, рассказывая мне эти байки, находился под хорошей мухой. Он вообще любил поддавать, хотя специалист был прекрасный, царство ему небесное…

— Слушай, Володька, ты прямо как Леха — начинаешь про одно, затем перескакиваешь на другое. Давай по существу: Окоркин рассказывал тебе о чеченском полигоне. Что конкретно?

— Дай вспомнить. — Пономарев закрыл глаза и попытался сосредоточиться. — Так, начну с того, что я встретил Окоркина в ресторане. В «Арагви». Я был с девушкой, а он один… Нет, погоди, он был с какой-то сомнительной компанией, человек двадцать… Напились они, конечно, как цуцики… Ну, это к делу не относится… Так вот, заметив меня, Окоркин подсел за наш столик, заказал бутылку шампанского и почему-то вдруг разоткровенничался.

— Что он говорил?!

— Погоди, не спеши. Я плохо помню, потому что слушал его вполуха. Мне было не очень-то приятно видеть этого мужлана за своим столиком.

— Постарайся воспроизвести ваш разговор как можно точнее, — попросил Мономах. — Это очень важно, Володя.

— Да-да, я понимаю… Он отмечал в ресторане какую-то удачную сделку… Нет, не сделку. А удачную операцию. Нес какую-то несусветную чушь про какую-то глобальную катастрофу, которую ему удалось предотвратить. Затем перешел на личности. Упомянул какого-то Тугуса…

— Тугуса?

— Кажется, да. Потом начал пугать мою девушку чеченцами. Вроде бы совсем недалеко от Москвы у тех имеется свой лагерь. Бывшая воинская часть, которую чеченцы арендовали лет этак на пять. Окоркин утверждал, что совсем недавно побывал там… Вскоре после этого он стал клевать носом, а затем вообще пересел за свой столик. Вот, собственно, и все.

— Ну, не так уж и мало.

— Думаешь, тебе это пригодится?

— Надеюсь, — вздохнул Мономах. — Очень надеюсь. Спасибо тебе, Володя, за помощь.

Пономарев улыбнулся одними глазами и встал.

— Я так понимаю: спасибо, Володя, за помощь и до свидания? — со смехом уточнил он и принялся застегивать куртку.

Мономах пожал плечами и тоже улыбнулся.

— Приятно иметь дело с такими умными собеседниками. Понимают с полуслова… Кстати, о том, что случилось с Дардыкиным, никому не рассказывай. Ладно?

— Ладно.

Когда Володька ушел, Мономах сразу же бросился к телефону. Он искренне надеялся, что по его поведению Пономарев так и не догадался — насколько важной для Мономаха оказалась эта информация. Теперь оставалось узнать только одно — кто такой Тугус, и какая из воинских частей в Подмосковье была сдана в аренду. Не прошло и пятнадцати минут, как Мономах получил ответы на интересующие его вопросы. Естественно, пришлось в очередной раз задействовать приятелей из аналитического отдела ФСБ, а затем потрясти Министерство обороны.

Мономаху повезло — в Подмосковье оказалась только одна воинская часть, которую сдали в аренду на пять лет какому-то малому предприятию. Естественно, что это малое предприятие служило своеобразной ширмой. Это было и ежу понятно. Мономах подозревал, что кое-кто в министерстве получил огромную взятку и прервать этот договор законным путем вряд ли возможно.

«Вообще-то, это неважно, — подумал он, внимательно рассматривая карту местности, где располагалась злополучная часть. — Главное, изучить все возможные подходы, чтобы в случае чего не попасть впросак… Сомневаюсь, чтобы чеченцы все там перестроили. Значит, мне необходимо отыскать кого-нибудь, кто знает эту часть как свои пять пальцев».

Не успел Мономах как следует поразмыслить над своими дальнейшими планами, как позвонила Надя и сообщила, что к нему рвутся Иванов и Степашкин. Через минуту охранники переступили порог кабинета. Судя по всему и тот, и другой горели желанием поделиться своими успехами. Первым начал Паша Иванов:

— Как мы и предполагали, пройти в хранилище банка постороннему практически невозможно. Два охранника — один снаружи, другой внутри. Клиент должен расписаться в регистрационной книге. После того, как сверяется подлинность его подписи, его пускают в хранилище. Два ключа, куча видеокамер, полный контроль…

— Погоди, — перебил Мономах. — Не суетись. Сядь в кресло, расслабься и попытайся вспомнить каждый свой шаг, начиная с того момента, когда ты вошел в банк. Особенно меня интересует время — сколько минут, например, ты потратил на то, чтобы спуститься в хранилище?

— Ну, минуты три.

— Ровно три минуты?

Подумав, Паша уточнил:

— Две, сорок пять… Я хорошо чувствую время.

— Значит, я в тебе не ошибся.

Пока Иванов подробно пересказывал все свои действия, Мономах, слушая его очень внимательно, помечал у себя в блокноте кое-какие факты. Когда же Паша закончил, откинулся на спинку кресла и широко улыбнулся. За последнюю неделю шеф улыбался столь редко, что охранники даже растерялись.

— Хм-м, сегодня, признаюсь вам честно, у меня удачный день, — выдержав обычную паузу, сообщил Мономах. — Во-первых, я узнал, где чеченцы держат Леху. Во-вторых, разработал операцию по захвату чемоданчика до нюансов. А в-третьих, сегодня позвонили чеченцы и сообщили мне время и место встречи — четверг, девять утра, старая дача генерала.

Степашкин и Иванов молча переглянулись.

— Значит, у нас остался один день? — дрогнувшим голосом спросил Юрий Сергеевич.

— Да, — кивнул Мономах. — Но не волнуйтесь. Завтра чемоданчик будет у нас. А теперь садитесь и внимательно слушайте.

Он положил на стол перед охранниками кольцо, полученное от Саши, и отпечатанную на принтере карту Большой Садовой улицы, на которой располагался банк. Вооружившись фломастером, Мономах поставил крестик на здании банка и поднял глаза на Пашу Иванова.

— Примерь этот оригинальный перстень, — попросил он. — Только очень осторожно.

Паша недоуменно пожал плечами, однако послушно исполнил приказание.

— Как, не жмет? — уточнил Мономах.

— В самый раз… Только зачем он мне? Если это подарок, то спасибо, конечно, но… Признаться честно, он мне не очень нравится.

— Завтра ровно в девять тридцать ты должен войти в здание банка и спуститься в хранилище. Придумай какой-нибудь веский предлог — забрать документы или еще что-нибудь… Твои дальнейшие действия таковы: ты спускаешься в подвал, затем проходишь в хранилище и с помощью охранника открываешь свой сейф. Достаешь из него свои вещи и благодаришь охранника за помощь. Теперь слушай особенно внимательно! Ты протягиваешь ему руку и пожимаешь ее изо всех сил. Ясно? Из этого кольца выскакивает иголка, через которую в кровь охранника попадает наркотик. Наркотик, находящийся внутри кольца, действует мгновенно, и парень отключается на пять минут. За это время ты должен отыскать сейф Боброва, открыть его, достать чемоданчик и спрятать у себя в кейсе. А затем возвратиться к охраннику и постараться привести его в чувство. Главное, чтобы он ничего не заподозрил.

— Фантастика! — пробормотал Паша и покосился на кольцо.

— Не волнуйся. Оно не опасно. До первого сильного рукопожатия…

Степашкин, до этого молча слушавший Моно-маха, вдруг сказал:

— Но не забывайте, Сергей Владимирович, что хранилище напичкано видеокамерами. Если работник банка потеряет сознание, а клиент в это время начнет шарить по чужим сейфам, в подвал тут же ворвутся вооруженные охранники.

— Да, ты совершенно прав, — согласился тот. — Но не забывай, что человек — существо весьма любопытное. Ведь за мониторами сидят не роботы, а самые обыкновенные люди. А это значит, что все они подвержены всяческим человеческим порокам. На этом я и собираюсь сыграть…

— Что-то я не совсем улавливаю вашу мысль, — признался Паша.

— Все очень просто. В то время, когда ты будешь пожимать руку охраннику, рядом с банком произойдет авария. Какая-нибудь машина со всего размаху врежется в угол здания и загорится. Натурально, что все захотят поглазеть на это из ряда вон выходящее событие. И работники банка, и охранники, и простые прохожие. У людей так мало развлечений, так мало острых впечатлений, что никто, повторяю, никто не захочет пройти мимо! А если в толпе найдется парочка истеричных особ, которые будут истошно вопить, привлекая внимание общественности, то тут и мертвый из могилы встанет.

— Если я правильно понял, в этом горящем автомобиле должен буду находиться я? — мрачно уточнил Юрий Сергеевич Степашкин.

Мономах кивнул.

— Да. Именно вы. Главное, побольше шуму, дыму и всяческих пиротехнических эффектов… Ну, не мне вас учить… В тот момент, когда Паша управится с сейфом, вы, Юрий Сергеевич, покидаете салон горящего автомобиля и со всех ног улепетываете с места происшествия. Желательно сделать это до приезда ГАИ… И успех нашего предприятия гарантирован.

— А если охранники у мониторов все-таки сумеют преодолеть любопытство? — поинтересовался Иванов. — Ия засвечусь?

— Если вы сработаете четко, слажено, минута в минуту, то все пройдет как по маслу. Я могу твердо пообещать только одно — зевак, истеричных особ и ложных свидетелей на месте автокатастрофы будет много. То есть если у следователя вдруг возникнет желание найти нарушителя спокойствия, то у него ничего не получится. Ну как, рискнем?

Охранники почти одновременно опустили глаза. Несколько минут они молчали, стараясь не смотреть на шефа, и Мономах вдруг заволновался — неужели струсили? План, конечно, казался рискованным, и во многом зависел от простого везения, но ведь иного выхода у них попросту не было.

Первым не выдержал Степашкин.

— Ладно, я согласен, — вздохнул он и пояснил, почему он принял такое решение: — Думаю, будь Леха на моем месте, он бы не колебался… Ни минуты.

Мономах повернулся к Паше.

— А ты?.. Если ты боишься, так и скажи. В этом ведь нет ничего зазорного. Тогда мы отправим в банк кого-нибудь другого.

— Ну зачем вы так? — обиделся Иванов. — Конечно, я пойду. Только, Юрий Сергеевич, если вы опоздаете хотя бы на минуту, то… я на вас здорово обижусь…

 

ГЛАВА 6

В среду утром, ровно в девять тридцать Паша Иванов вновь переступил порог банка «Восток— Запад». На этот раз он подъехал к банку на другой машине, темно-синем «джипе». Припарковав «джип» на противоположной стороне улицы, перешел дорогу по пешеходному переходу и толкнул стеклянные двери, ведущие в холл. Охранник, узнав клиента, приветливо поздоровался. Иванов скользнул по фигуре охранника равнодушным взглядом, прошел мимо него в кабинет служащего, который помогал ему оформлять документы и, напустив на себя некоторую озабоченность, спросил:

— Я могу открыть свой сейф?.. Мне понадобились кое-какие документы.

— Конечно, — вежливо кивнул тот и запоздало поздоровался: — Доброе утро… Я провожу вас, если позволите?

Не ответив на приветствие, Паша постучал по столу указательным пальцем и голосом, не терпящим возражений, сказал:

— Я тороплюсь.

— Уже бегу, — служащий суетливо одернул галстук и заторопился к выходу.

По дороге в подвальное помещение Паша молчал. Признаться честно, он здорово нервничал. Ему даже не верилось, что все пройдет гладко и в последний момент их план не сорвется. У первого поста, где на этот раз стоял молодой охранник, служащий любезно распрощался. Охранник попросил Пашу расписаться в регистрационной книге и, сверив подписи, отпер металлическую решетку. Пропустив клиента, он запер за ним замок и вновь занял свой пост.

Навстречу Иванову шагнул второй охранник, седой, худощавый мужчина предпенсионного возраста.

— Здравствуйте, — улыбнулся он и, распахнув дверь, ведущую в комнату с сейфами, спросил: — Вы хотите что-то забрать? Или положить?

— Забрать, — буркнул Паша и уверенно направился к своей ячейке.

— Сорок четыре полста? — уточнил охранник.

— Да.

— Ваш ключ, пожалуйста.

Иванов протянул седому ключ, отступил на шаг в сторону и незаметно взглянул на часы. Тем временем охранник отрепетированным движением отпер сейф и даже отошел в сторону, чтобы не мешать клиенту доставать из ячейки свои вещи. Паша вытащил на свет божий папку с газетой, щелкнул замками кейса, сунул папку туда и повернулся к охраннику.

— У меня все, — сообщил он и протянул седому руку. — Спасибо за помощь…

Чуть поколебавшись, тот ответил на рукопожатие. В этот момент Паша сжал ладонь охранника так сильно, что тот даже скривился от боли и… вдруг начал медленно оседать на пол. Если бы не Иванов, седой точно грохнулся бы головой о дверцу все еще открытого сейфа. Но Паша ловко подхватил его под мышки, усадил и, вновь глянув на часы, вынул из ладони охранника общий ключ. Нельзя сказать, что ему не было страшно. Иванов весь покрылся холодным потом, когда его взгляд неожиданно уперся в черный глазок видеокамеры. Ему вдруг показалось, что через несколько секунд в подвал ворвутся вооруженные охранники и тогда…

«Хватит паниковать! — мысленно приказал себе он. — Я действую точно по графику, и у меня в запасе еще четыре минуты».

Паша помнил, что номер сейфа Боброва двадцать три пятнадцать. На поиски нужной ячейки он потратил почти целую минуту, так как с трудом ориентировался в узких металлических лабиринтах. Еще минута понадобилась ему для того, чтобы открыть сейф. Тридцать секунд на то, чтобы вытащить из него чемоданчик, упаковать в свой кейс и запереть дверцу. И еще пять секунд, чтобы вернуться к охраннику.

— Эй, что с вами? — Паша похлопал седого, который все еще находился в бессознательном состоянии, по щеке и чуть повысил голос: — Вам плохо?

Охранник с трудом разлепил веки и уставился на Иванова мутным взглядом. Постепенно в его глазах стали появляться проблески интеллекта, который сменило недоумение.

— Что произошло?.. — он попытался встать и тут же плюхнулся на прежнее место. Дотронулся пальцами до висков, помотал головой и спросил: — Что со мной?

— Вы потеряли сознание, — терпеливо пояснил Иванов, — и выронили вот это, — он протянул седому общий ключ и предложил: — Хотите, я попрошу вашего напарника вызвать врача?

Слово «врач» подействовало на охранника, словно ведро ледяной воды. Он мгновенно вскочил на ноги и, вытянувшись по стойке, отчеканил:

— Ни в коем случае! Я здоров, со мной все в порядке… Вас проводить?

— Да, — кивнул Паша, — будьте, так любезны.

Когда до решетки оставалось не больше полутора метров, седой вдруг схватил Иванова за рукав и зашептал ему прямо в ухо:

— Ради бога, не говорите моему начальству.

— Не говорить о чем?

— О том, что мне стало плохо… А то меня точно уволят.

— Хорошо, — легко согласился Иванов и похлопал седого по плечу. — С кем не бывает, правда?

Примерно в тоже самое время, когда Паша Иванов доставал из своего сейфа папку с ненужной газетой, по Большой Садовой на полной скорости пронесся автомобиль «жигули». Проезжая мимо банка, машина вдруг вильнула вправо, влетела на широкий тротуар и со всего размаху врезалась в угол здания. Естественно, что это происшествие не могло стать незамеченным — в банке началась паника. Охранники, вопреки инструкции, оставили свои посты и все как один выбежали на улицу. К окнам приникли напряженные лица служащих, а возле машины собралась приличная толпа зевак. Когда же в автомобиле вдруг что-то взорвалось и над корпусом полыхнул огонь, любопытные отступили назад. В этот момент к месту происшествия подоспела «скорая помощь», вызванная свидетелями катастрофы. Дюжие санитары со страхом поглядывали на горящую машину, не решаясь подойти поближе.

— Там человек! — истошно заорала какая-то женщина. — Вытащите водителя!

Один из санитаров шагнул к горящему автомобилю и попытался заглянуть в салон. Но тут вновь в машине что-то взорвалось, и парень быстро отскочил назад.

— Черт, я же не камикадзе, — с досадой пробормотал он и, оглядев притихших зевак, принялся оправдываться: — Пусть этим занимается милиция… или спасатели… А я еще жить хочу…

Неожиданно для всех задняя дверца «жигулей» распахнулась и водитель, живой и невредимый, выкатился на асфальт. Он катился метра три, затем вскочил на ноги и как-то слишком резво для раненого бросился в темный проем арки. Все были настолько шокированы таким поворотом событий, что не сразу опомнились. Несколько минут толпа безмолвствовала, а затем та же истеричная женщина вновь заорала:

— У него шок!.. У водителя шок! Он сам не понимает, что делает!

Санитары со всех ног бросились догонять шустрого беглеца, но через несколько минут вернулись ни с чем — парня и след простыл. И вот тут к месту происшествия наконец-то подъехала ГАИ. Их машина стала посреди проезжей части, сразу же создав пробку на дороге. Из салона лениво выбрался толстощекий капитан и тонким голосом, не соответствующим его солидной внешности, спросил:

— Что, авария?

Почти двадцать минут потребовалось для того, чтобы узнать у свидетелей, что же произошло? Когда капитану наконец удалось выяснить, как все произошло, он с глубокомысленным видом заметил:

— Этот подонок просто смылся с места преступления… Но ничего, мы его отыщем. И он заплатит за принесенный ущерб.

Но в это уже верилось с большим трудом. Тем более, что никто из зевак толком не смог описать водителя. Одни утверждали, что он высокий и пожилой, другие, что маленький, юный крепыш. Толстощекий гаишник тщетно пытался составить словесный портрет «подонка». Кипя от возмущения, он по рации связался с управлением и узнал, что «жигули» с таким номером в Москве не зарегистрированы. Предчувствуя неладное, гаишник бросился искать свидетелей, которые наблюдали за автокатастрофой с самого начала. К сожалению, к этому времени все уже разошлись по своим делам, и лишь несколько пенсионеров, которым было некуда спешить, изъявили желание помочь следствию…

Паша Иванов вышел из банка как раз в тот момент, когда страсти еще кипели. Он спокойно перешел улицу, сел за руль своего «джипа», выехал на Малую Бронную и свернул к Патриаршим прудам. Именно здесь он должен был встретиться со Степашкиным.

Юрий Сергеевич появился в нужном месте как всегда неожиданно. Быстро забрался в салон и сразу же спросил:

— Ну как, он у тебя?

— Порядок, он в моем кейсе, — улыбнулся Паша. — Все прошло на ура!..

— Ну еще бы, — усмехнулся Степашкин. — Я там устроил такой фейерверк, что охранникам было не до камер слежения… Кстати, а где моя сменная одежда? Не могу же я показаться перед шефом в таком виде.

Он с отвращением оглядел свою грязную и пропахшую дымом одежду.

— Пакет на заднем сиденье, — сообщил Паша.

Степашкин, что-то бормоча под нос, принялся быстро переодеваться.

— В моем возрасте ввязываться в подобные авантюры крайне опасно, — с многозначительным видом изрек он, натягивая брюки. — Я ведь мог сгореть заживо в этой дурацкой машине.

— Кстати, а где ты раздобыл эти «жигули»?

— Да это все Мономах. Купил у кого-то по дешевке. Сменили номера, чуть поправили двигатель. Эта старая кляча едва доползла до Садовой. Я все время боялся, что мотор заглохнет. Весь вспотел от страха!

— А наш шеф — голова, — довольно улыбнулся Иванов. — И у меня все прошло как по маслу. Этот охранник все потом извинялся за свое плохое самочувствие.

— А у него не возникло никаких подозрений?

— Ни малейших.

— Господи, — взмолился Степашкин, — сделай так, чтобы все наши усилия не пропали да-ром! Как подумаю, каково сейчас Лехе, так мороз по коже. Лучше бы вместо него к этим сволочам попал я… Честно говоря, у меня нет никакой уверенности, что все пройдет гладко.

И в этот момент Паша, до этого сосредоточенно смотревший на дорогу, вдруг сказал:

— Юрий Сергеевич, вам не кажется, что у нас на хвосте кто-то сидит? Обратите внимание на черный «фольксваген»…

— Все возможно, — согласился тот. — Наверняка это чеченцы. Следят, гады, выполняем мы условия договора или нет. Кстати, шеф меня предупреждал, что такое вполне вероятно.

— Может, оторваться?

— Не стоит. Пусть убедятся, что у нас все нормально.

Несколько минут ехали молча. Степашкин на всякий случай вытащил из кобуры пистолет и обернулся. Черный «фольксваген» держался метрах в пяти позади «джипа». Судя по всему, нападать на них и забирать ценный груз чеченцы не собирались. Да и обстоятельства были не весьма благоприятные — центр города, милиция на каждом шагу. Впрочем, все указывало на то, что и сами чеченцы не были до конца уверены, что чемоданчик находится в салоне «джипа». А зачем пороть горячку раньше времени?

— Юрий Сергеевич, как вы думаете, шеф отдаст чемоданчик этим гадам? — неожиданно спро-еил Иванов.

— Вряд ли, — категорично заявил тот. — Я знаю Мономаха уже много лет. Он не настолько глуп, чтобы ввязываться в подобные авантюры. Наверняка, как только Леха будет в безопаснос-ти, Мономах свяжется с ФСБ и натравит на чеченцев группу захвата… Ладно, хватит рассуждать о том, чего еще нет. Лучше смотри на дорогу. И не превышай скорость. Для полного счастья нам еще не хватает заплатить гаишникам штраф. Этого мои бедные нервы уже не выдержат…

Мономах встретил их так буднично и сдержанно, что Степашкин и Иванов даже немного обиделись. И один, и второй представляли эту встречу совсем иначе — не так прозаично, что ли? Они были уверены, что шеф обязательно поблагодарит их, пожмет руки, начнет восхищаться их мужеством и профессионализмом. А Мономах, забрав у Паши кейс, открыл его и выложил на стол чемоданчик. И никаких тебе обещаний, восхищения и бурных эмоций. Полное безразличие…

— Ну как? — первым не выдержал Паша. — Вы довольны?

— Что? — Мономах с трудом оторвался от созерцания чемоданчика и посмотрел на Иванова рассеянным взглядом. — Ты что-то спросил?

— Мы сделали все правильно?

— Да. Все отлично…

— Но почему вы не интересуетесь, как прошла операция?

— Если груз здесь, значит, без всяких проблем, — спокойно проговорил Мономах и принялся поглаживать крышку металлического чемоданчика.

— А что у нас с Лехой? Мы завтра едем в Быковку? — подключился к разговору Степашины.

— Да, едем.

Паша Иванов оттопырил нижнюю губу и сразу стал похож на обиженного ребенка.

— За нами следили, между прочим, — сообщил он. — От самых Патриарших прудов.

— Да? Что ж, очень хорошо… Да, ребята, на сегодня вы свободны. Завтра ровно в семь быть здесь. Вы поедете на дачу вместе со мной.

Когда разочарованные «теплым» приемом охранники покинули кабинет, Мономах спрятал чемоданчик в сейф, сел к столу и пододвинул к себе листок бумаги. Взял в руки фломастер и принялся чертить на девственно чистом листке какие-то каракули. Это помогало ему сосредоточиться. И хотя ядерная установка находилась у них в руках, и охранники «Олимпа» уже со вчерашнего дня изучали местность, где располагалась воинская часть 1005, Мономах, как ни странно, не чувствовал никакой радости и победного ликования. Только тревогу, странные сомнения и неуверенность в том, что поступает правильно. Он воевал в Чечне гораздо дольше тех, кто считал всех чеченцев «непревзойденными» тупицами. Перебирая в уме все детали разговора с похитителями, Мономах пришел к выводу: те готовят ему какую-то ловушку.

«Главное, постараться переиграть их, просчитать все возможные ходы. Чеченцы — отчаянный народ. В случае неудачи они не остановятся ни перед чем. И если завтра из лагеря сумеет уйти живым хотя бы один, мне крышка. У них длинные руки — достанут любого. Значит, очистка территории должна будет проводиться по всем правилам… Что ж, ситуация довольно неприятная. Разве я, владелец охранного предприятия «Олимп», имею право посылать своих людей на подобные операции? Пусть чеченцы и преступники, но приказ на уничтожение их лагеря должен прийти сверху. Конечно, лучший выход — сообщить в ФСБ. Пусть присылают группу захвата и разбираются с этим Тугусом сами. Но если я это сделаю, то Леха может погибнуть. Так что, дорогой Мономах, выход один — смести этих боевиков с лица земли, чемоданчик вернуть службистам и забыть эту историю, как дурной сон».

 

ГЛАВА 7

На следующий день Степашкин и Паша Иванов ждали Мономаха в условленном месте — с противоположной стороны здания, в котором размещался офис «Олимпа». Шеф был, как всегда, пунктуален. Он подъехал к охранникам без трех минут семь.

— Ну что, парни, настроены по-боевому? — спросил он, когда Паша и Юрий Сергеевич забрались в салон.

— Настроены победить, — отозвался Степашкин. — И выручить Леху.

— Я очень рад, — как можно оптимистичнее проговорил Мономах.

Он был ни радостен, ни грустен, ни спокоен. Нет, у него не дрожали руки и голос. Но всего лишь благодаря тому, что Мономах умел контролировать свои эмоции. На самом деле он чувствовал себя подавленным и уязвимым. Поэтому и старался держаться как можно увереннее.

По городским улицам они ехали молча. Видимо, несмотря на все старания Мономаха, его плохое настроение передалось охранникам. Чтобы немного подбодрить своих спутников, Сергей включил приемник, и салон машины наполнился ритмичными звуками рок-н-ролла.

Когда город, сверкающий огнями, остался далеко позади, Мономах немного убавил скорость. Он был так занят собственными мыслями, что не обратил внимания на огромный трейлер, едущий по соседней полосе. Неожиданно водитель трейлера резко рванул вперед и, перескочив белую полосу, оказался впереди «БМВ». Мономах громко выругался и попытался обогнать огромную громадину. Он несколько раз просигналил, но водитель едущей впереди машины никак не отреагировал на это. Он будто бы специально замедлил скорость, а когда Мономах пошел на обгон, вильнул влево.

— Что за кретин сидит в кабине? — вслух высказал свое мнение Степашкин и, нервно потушив сигарету, передернул затвор автомата.

— Пьяный, что ли? — предположил Паша и тут ответил самому себе: — Да вроде не похож.

— Не нравится мне этот шальной водила, — признался Мономах. — Ой, как не нравится…

«БМВ» вслед за трейлером повернул на дорогу, ведущую к Выковке. Мономаху передалось волнение охранников, и он положил чемоданчик себе на колени. В следующее мгновение произошло невероятное: дверцы трейлера распахнулись, — и из него выпрыгнули пять чеченских боевиков в полной экипировке. Почти одновременно они передернули затворы автоматов, и на «БМВ» обрушился настоящий град пуль. Если бы Сергей не успел резко свернуть вправо, то и он и Степашкин с Ивановым давно были бы покойниками. Впрочем, в следующую минуту он понял, что ошибся — боевики стреляли только по колесам «БМВ».

— Выходите из тачки по одному! — громкий голос принадлежал одному из чеченцев, высокому, худощавому парню лет двадцати пяти. — Оружие на землю, руки за голову! И без фокусов!

«Вот оно, началось», — подумал Мономах и крепче сжал ручку чемоданчика.

— Что будем делать? — тихо спросил Степаш-кин.

— Выполнять приказ, — ответил Толоконников и, прихватив с собой ядерную установку, первым выбрался из машины.

Боевики, держа автоматы наперевес, с нескрываемым любопытством наблюдали за тем, как передвигается Мономах на своей инвалидной коляске. Высокий чеченец, который, по-видимому, был здесь за главного, вполне миролюбиво поинтересовался:

— Оружие есть?

— Да, — Мономах показал ему чемоданчик. — Но это я вам не отдам. Только Тугусу, ясно?

— Ясно, — кивнул высокий и по-чеченски обратился к своим парням: — Ребята, помогите калеке забраться в трейлер.

Боевики немедленно подхватили Мономаха вместе с коляской и грубо запихнули его в темный фургон. Через несколько минут там же оказались и Степашкин с Ивановым. Охранники старались сохранить хладнокровие, но судя по напряженным лицам, им не очень-то импонировала роль пассивных исполнителей. Мономах хотел приободрить охранников, но не успел — в трейлер заскочили боевики с автоматами, и дверь захлопнулась.

Мономах знал, что сейчас их повезут в лагерь чеченцев.

«Если я правильно просчитал, и лагерь расположен в той самой воинской части, то мы прибудем туда через полчаса… Ребята уже оцепили эту местность и ждут моего приказа. На деревьях сидят снайперы, ангар доверху напичкан взрывчаткой и взлетит на воздух, стоит только нажать кнопку дистанционного управления. Это будет служить сигналом к атаке… А вдруг я ошибся в своих расчетах, и нас привезут совсем в другое место? Тогда все! Нам конец…»

— Сергей Владимирович, — шепотом обратился к нему Степашкин, но не успел договорить — один из боевиков нанес ему сильный удар в шею.

Степашкин с трудом удержался на ногах, несмотря на то, что машину сильно трясло.

— Всем сохранять дисциплину! Это значит — молчать, не делать резких движений, — сказал высокий чеченец. — И тогда вас никто не тронет.

Мономах почувствовал, как его прошиб холодный пот.

— Эй, парень, без фокусов, — довольно резко заявил он и похлопал по чемоданчику. — Ты прекрасно знаешь, что это… Так что прикажи своим людям не заниматься рукоприкладством.

Высокий растянул губы в хищной усмешке и промолчал. Лишь сверкнул желтыми, как у тигра, глазами и отвернулся. Видимо, он получил вполне определенные инструкции — довести пленников до лагеря живыми и невредимыми. И с наименьшим количеством побоев.

Прошло тридцать минут, и трейлер вдруг снизил скорость. А затем и вовсе остановился. Неожиданно дверь распахнулась, и грубый голос приказал:

— Выбирайтесь!

Щурясь от яркого света, боевики по одному принялись спрыгивать на землю. Степашкина и Пашу они вытолкали прикладами автоматов, а с Мономахом, как ни странно, обращались более осторожно. На руках вынесли его из машины и аккуратно поставили на землю. Впрочем, это было неудивительно — ведь у него на коленях лежала ядерная установка, которая при малейшем резком движении могла сработать.

Почувствовав под собой твердую почву, Мономах проехал несколько метров и остановился. Затем осторожно осмотрелся. Да, он не ошибся — эта была та самая воинская часть, в/ч 1005. Сергей помнил наизусть расположение всех объектов — справа казарма, далее столовая, стадион, гаражи, ангар и, наконец, аэродром…

— Вперед! — грозный окрик заставил Моно-маха обернуться.

В шаге от него стоял тот самый высокий чеченец с желтыми глазами и нахально усмехался. Это и понятно — на своей территории он чувствовал себя спокойно и уверенно.

— Куда «вперед»? — достаточно вежливо уточнил Мономах.

— Поехали к двухэтажке! И быстро, в темпе!

— Я никуда не поеду, пока вы не выполните свои условия.

— Ничего не знаю. Это Тугус говорил с тобой, с ним и разбирайся. Мое дело маленькое — проводить тебя к нему.

Едва сдерживаясь, чтобы не сорваться, Мономах спросил:

— И где же ваш Тугус?

— Там, в здании.

— А что будет с моими людьми?

— Ты давай, езжай туда. Ничего с ними не станет, ясно?

Пришлось подчиниться. Краем глаза наблюдая за чеченцами, Мономах повернул коляску ко входу в казарму. Слава богу, здесь ему не понадобилась чужая помощь — ступенек на входе не было. Высокий чеченец, неотступно следовавший за ним, все время подгонял Мономаха грозными окриками.

Миновали длинный коридор, затем свернули направо. Наконец чеченец толкнул одну из дверей и отступил назад, пропуская Мономаха вперед. Сергей, придерживая одной рукой чемоданчик, въехал в темное помещение и остановился почти у самого порога. Вначале ему показалось, что кроме него в комнате никого нет, но когда глаза привыкли к полумраку, разглядел, что на диване сидит какой-то мужчина.

— Ибрагим, ты свободен, — сказал незнакомец и потянулся к настольной лампе, чтобы включить свет.

Дверь за спиной Мономаха с треском захлопнулась, а мужчина, сидевший на диване, приветливо улыбнулся. Толоконников даже не ожидал, что Тарамов окажется таким красавцем. Высокий, с хорошо развитой мускулатурой и аккуратно постриженными темно-каштановыми волосами, с чуть раскосыми карими глазами, он, прищурившись, смотрел на Мономаха вполне дружелюбно.

— Здравствуйте, майор, — поздоровался он. — Меня зовут Тугус.

— Здравствуйте, Алехан, — ответил тот.

Тугус чуть вскинул брови и недовольно поморщился, словно от зубной боли.

— Как, вам известно мое имя?.. — спросил он и тут же вновь улыбнулся. — Хотя, чему я удивляюсь? Ведь передо мной самый проницательный человек в мире. Сам Мономах!

— Спасибо за комплимент, — чуть наклонился вперед Толоконников, — но я хотел бы спросить: где Дардыкин?

— Дардыкин?.. Он здесь. Не волнуйтесь, майор, с ним все в порядке. Он жив и почти здоров.

— Что значит «почти»?

— Ну, в одно прекрасное утро ваш друг Дардыкин вдруг решил убежать. К сожалению, пришлось его немножко подстрелить… как зайца… — Заметив, что Мономах расстроился, Тугус торопливо успокоил: — Не волнуйтесь, рана не опасна.

— Я хочу видеть его немедленно. И только тогда вы получите вот это, — Мономах небрежным жестом указал на чемоданчик.

В глазах Тарамова загорелись недобрые огоньки.

— А вы, майор, слишком наивны. Думаете, вам и вашим людям удастся выйти отсюда живыми?

— Об этом мы поговорим после того, как я увижу своего охранника.

— Хорошо. — Тугус вытащил из кармана сотовый телефон, отстукал несколько цифр и буркнул в трубку что-то по-чеченски. Затем откинулся на спинку дивана и сказал: — Сейчас приведут вашего Дардыкина. И вы убедитесь, что я всегда держу свое слово.

Прошло совсем немного времени, минут пять-семь, и дверь с треском распахнулась. В комнату в сопровождении двух вооруженных боевиков вошел Леха Дардыкин. Он был в наручниках. Увидев Мономаха, Леха ободряюще улыбнулся и подмигнул. Он никогда не терял присутствия духа, даже в самых экстремальных ситуациях.

— Ну вот ваш друг, живой и невредимый, — недовольно пробурчал Тугус. Видимо, его недоброжелательный тон был вызван уверенным поведением Дардыкина. Да и кому могло понравиться то, что его пленник, сидя под замком, не утратил своего оптимизма. И это несмотря на то, что знал — дни его сочтены.

— Привет, Мономах, — поздоровался Леха и повернулся к Тарамову. — Привет, Тугус. Как настроение? Вижу, не очень. И с чего бы это?

— Заткнись! — не сдержался Алехан и выразительно посмотрел на боевика.

В следующий момент тот ударил Дардыкина ребром ладони по шее. Леха, не удержавшись на ногах, упал на пол.

— Сволочь, — сквозь зубы процедил он. — Ты за это ответишь.

— Хватит, Тарамов, — негромко проговорил Мономах. — Я не позволю тебе издеваться над моими людьми. Забирай чемоданчик и дай нам спокойно уйти отсюда.

— Ладно, — улыбнулся Алехан и встал.

Подошел к Мономаху, взял у него из рук ядерную установку и вновь вернулся к дивану. Открыв чемоданчик, несколько секунд внимательно рассматривал его содержимое, а затем удовлетворенно кивнул.

— Что ж, все правильно. Ты не обманул меня. Это похвально. Я уважаю тех, кто ради спасения друзей способен на все… — Тугус опять поднялся и осторожным, кошачьим шагом приблизился к Толоконникову. — Ты очень похож на меня, Мономах. Такой же умный и расчетливый. Не представляю, каким образом тебе удалось забрать у Боброва чемоданчик… Просто не представляю… Но подозреваю, что ты проделал колоссальную работу. Значит, свою миссию ты выполнил… Догадываешься, к чему я клоню? Нет? Ты мне больше не нужен, майор, — с этими словами он вытащил из кармана пистолет и приставил дуло к виску Мономаха. — Ну что, герой, попрощайся с жизнью. Достойный конец, не правда ли?

Дардыкин, все еще лежавший на полу, побледнел и попытался вскочить. Но тут же получил удар по почкам.

— Тихо, верный Санчо Пансо, — усмехнулся Алехан и вновь повернулся к Мономаху. — Скажи, ведь ты приехал сюда не за тем, чтобы поменять чемоданчик на своего друга, а затем спокойно уехать?

Сергей чувствовал леденящее прикосновение дула к виску, но тем не менее ответил честно:

— Нет, не за этим.

— Чтобы убить меня? — Тарамов надавил пистолетом на висок.

— Да.

Казалось, в следующее мгновение Тугус выстрелит. Не в силах вынести напряжение, Мономах отклонил голову назад и чуть прикрыл глаза. Незаметно для окружающих он надавил пальцем кнопку дистанционного управления, спрятанного в ручку кресла. И в следующее мгновение тишину разорвал взрыв огромной мощности.

Яркая вспышка осветила все вокруг — и это был сигнал к атаке. На чеченцев, находящихся в лагере, обрушился шквал огня. Эффект был поразительный — те даже не успели опомниться. Началась паника. Когда наконец боевики догадались, откуда по ним стреляют, то уже не успели ничего предпринять…

В то мгновение, когда тишину разорвал взрыв, Мономах схватил Тарамова за руку, вывернул ее и выхватил пистолет. Другой рукой он вцепился Алехану в горло. Быстро щелкнул предохранителем и нажал на спусковой крючок. В тот же миг Дардыкин, мгновенно сориентировавшись в ситуации, перекатился на бок и широким взмахом ноги ударил охранника в пах. Затем, не останавливаясь, обрушил ту же ногу на коленный сустав второго боевика. И один, и другой упали на пол, уронив автоматы.

Леха вскочил на ноги, подхватил оружие и разрядил в боевиков всю обойму. Затем повернулся к Мономаху.

— Как ты? Порядок?

— Порядок, — отозвался тот и покосился на мертвого Алехана, лежащего у его ног.

— Это наши? — спросил Дардыкин, прислушиваясь к звуку автоматных очередей, доносившихся снаружи.

— Наши… Стреляют. Но скоро вновь наступит тишина… Безвыходных положений, как известно, не бывает.

Пока Дардыкин снимал с себя наручники, Мономах подъехал к дивану и взял чемоданчик.

— Главное испытание мы выдержали, — спокойно констатировал он и, заметив, что Леха повернулся к выходу, спросил: — Ты куда?

— Мне нужно найти Жанну…

— А, это та девушка, из-за которой ты попал сюда? Успокойся, Дардыкин. Ее найдут без тебя. Лучше займись делом.

— Господи, Серега, опять ты за свое! — разозлился Леха. — А если ее убьют? Случайно.

Тоном, не терпящим возражений, Мономах скомандовал:

— Возьми чемоданчик и отнеси его в машину. Ясно? Помни, ты отвечаешь за него головой. А твоя Жанна подождет.

Дардыкин громко выругался, однако тем не менее выполнил приказание. Что-то бурча себе под нос, сунул установку под мышку и рванул на себя дверь.

Когда он оказался на свежем воздухе, выстрелы и взрывы уже прекратились. Территория лагеря была усыпана трупами чеченцев. Впрочем, этого и следовало ожидать после такого шквального огня.

Быстро оценив обстановку, Дардыкин со всех ног бросился к ближайшей машине, новенькому «джипу», стоящему у самых ворот. За рулем автомобиля сидел охранник из их агентства, а рядом стояли двое незнакомых парней — высокий блондин и маленький крепкий брюнет.

— Привет, Жора, — поздоровался Дардыкин с водителем. — Ну как все прошло?

— Отлично! — обрадованно заверещал тот. — А где шеф?.. Кстати, познакомься, Леха, это ребята из ФСБ, — и он кивнул на двух незнакомцев, так заинтересовавших Дардыкина. — Они вели свою разработку по группировке Тугуса, но мы им всю малину перебили…

— Очень приятно. — Высокий протянул руку: — Петр Ясинцев.

— У вас имеются какие-нибудь документы? — на всякий случай уточнил Леха.

Крепыш солидно кивнул и вытащил из кармана куртки удостоверение, не забыв продемонстрировать Дардыкину кожаную кобуру, крепившуюся под мышкой.

— Вот, пожалуйста…

Леха внимательно прочел все, что было написано в удостоверении, а затем вернул его хозяину.

— Простите за то, что не поверил сразу. Знаете, перестраховаться не помешает.

— Конечно, — улыбнулся блондин. Леха открыл дверцу машины и, аккуратно упаковав на заднем сиденье чемоданчик, предупредил Жору словами Мономаха: — Смотри, отвечаешь за эту штуковину головой! Глаз с нее не спускай, ясно? — Затем повернулся к службистам: — И вы, ребята, помогайте — следите!.. Я скоро вернусь. Мне тут надо… А, в общем неважно. Я скоро вернусь.

И он широким шагом двинулся в сторону казармы, где по его предположениям должна была находиться Жанна Березова.

Занятый своими мыслями, Дардыкин не сразу услышал, как за его спиной завелся мотор «джипа». А когда услышал и обернулся, было поздно — машина уже миновала ворота КПП. На том месте, где только что стоял «джип», лежал водитель Жора. Из перерезанного горла фонтаном хлестала кровь. Леха заорал и, передернув затвор автомата, полоснул очередью по капоту удаляющейся машины. Поняв, что промазал, заметался по площадке, словно раненый зверь. И вдруг его взгляд уперся в пустующий «мерседес», стоящий чуть поодаль. Дардыкин со всех ног бросился к нему…

 

ГЛАВА 8

Вырвавшись из лагеря чеченцев, Мельников взял курс на шоссе, полагая, что затеряться в подмосковном потоке машин будет проще. Но до шоссе было еще далеко. Несмотря на плохую, разбитую непогодой дорогу, ему удавалось выжать из машины если не сто, то, по крайней мере, километров восемьдесят в час.

Благо Андрей вовремя сообразил заскочить в «джип». Это был настоящий вездеход. Он подскакивал на колдобинах, вхолостую прокручивал на льду, но шел вперед с уверенностью бульдозера. Ясинцев, разместившийся на заднем сиденье, был в полном восторге от автомобиля этой марки.

— Все-таки передний привод — это сила! — без умолку нахваливал он машину. — Такую тачку хрен обставишь. Настоящий танк. И заднее стекло, между прочим, бронированное. Может, оставим себе?

Однако настроение Мельникова было далеко не оптимистичным.

— Чем больше в этой машине наворотов, — мрачновато заметил он, — тем больше шансов, что она напичкана всякой ерундой типа пеленга. Если это так, то нас вычислят в два счета. Так что в наших интересах при первой же возможности избавиться от этого монстра.

— Жаль, — грустно протянул Ясинцев, но тут же приободрился: — Если выйдем из этой передряги, куплю себе такой же.

— Если выйдем… — передразнил Мельников.

— А ты сомневаешься? — искренне удивился Ясинцев.

Мельников выразительно кивнул на зеркальце заднего вида:

— Проснись, Петя, и взгляни назад.

Ясинцев оглянулся и увидел, как из-за бугра, на метр взлетев над землей, выскочил черный «мерседес». И хотя от «мерса» их отделяло метров восемьсот, Ясинцеву вдруг стало не по себе. Он почувствовал, как в груди нарастает тревога. Для того чтобы подавить это неприятное ощущение, Петру пришлось приложить некоторые усилия.

— Ну и пусть, — как можно беззаботнее проговорил он. — Неужели ты думаешь, что на этой «мыльнице» они смогут нас достать?

— Посмотрим, — неопределенно ответил Мельников и прибавил газу.

Машину затрясло еще сильнее, и Ясинцев, чтобы не потерять равновесия, вцепился в сиденье двумя руками.

На одном дыхании они пролетели километров пять, но так и не смогли оторваться от преследователя. Впрочем, за это время и «мерседесу» не удалось приблизиться к ним ни на йоту. Так что никто не мог чувствовать себя победителем.

— Я же тебе говорил, что на этой «мыльнице» с нами тягаться бессмысленно, — самодовольно заметил Ясинцев.

— Рано радуешься, — оборвал друг. — Через три километра начнется асфальт. Там наши шансы уравняются.

— Н-н-н-да-а-а, — озадаченно протянул

Ясинцев и, секунду поразмыслив, предложил свое решение проблемы: — Я этого не хотел, но, видимо, придется достать пушку и слегка проучить зарвавшихся ребят… Интересно, а кто они такие? На наших вроде бы не похожи… Хоть и профессионалы… Кстати, Андрюха, а откуда у тебя вдруг появилось удостоверение?

— Я спрятал его в двойной подошве.

— Оно, между прочим, пришлось очень кстати. Без него этот олух не оставил бы чемоданчик в машине.

— Не отвлекай меня. А то олух скоро начнет наступать нам на пятки.

— Так что, Андрюха, поддерживаешь мою идею насчет того, чтобы немного поупражняться в стрельбе?

— Поддерживаю, — согласился Мельников. — Только ты поосторожнее. Не забывай, что у нас на борту не финики…

— Да, я помню, — отозвался Ясинцев, внимательно наблюдая за «мерседесом». — А этот парень, который за рулем, мне определенно нравится… Может, швырнуть ему под колеса этот чемодан, а? Пусть подавится…

Однако Мельников никак не среагировал на черный юмор своего друга.

Внезапно машину резко подбросило вверх. Толчок, и в одно мгновение прекратились тряска, дребезжание металла и душераздирающий рев двигателя. «Джип» выехал на асфальтированную дорогу.

— Такое ощущение, что мы взлетели, — поделился своим впечатлением Ясинцев.

Вместо ответа Мельников до упора нажал на педаль газа. За окном послышался свист ветра.

— Кажется, мы отрываемся, — радостно объявил Ясинцев.

— Думаю, ненадолго.

Мельников оказался прав. И если на проселочной дороге «джип» на все сто превосходил не приспособленный для подобных дорог «мерс», то когда они оказались на трассе, преследователи быстро начали набирать очки… Семьсот метров, шестьсот, четыреста… Вскоре расстояние между ними сократилось до сотни метров. «Мерседес» в буквальном смысле дышал в затылок. Однако Ясинцев все еще не терял присутствия духа:

— Слушай, Адрюха, поищи-ка там красную кнопочку. Может, в этой чертовой машине где-нибудь турбодвигатель запаян и крылышки…

Мельников и на этот раз не оценил шутки друга.

— Доставай оружие, — сухо приказал он. — Иначе этот парень от нас не отстанет.

Казалось, Ясинцев только этого и ждал. Он лихо выхватил пистолет, опустил стекло боковой дверцы и, высунувшись наружу, сделал несколько выстрелов. Однако ни одна из пуль не попала даже в корпус преследовавшей их машины.

— Черт бы побрал этот хренов гололед! Да и ветер! — зло выругался Ясинцев. — Тачку так бросает из стороны в сторону, что я не успеваю прицелиться как следует.

— По-моему, ты даже не целился, — не удержался от язвительного замечания Мельников.

— Говорю же, не успеваю!

Внезапно заднее стекло как-то неприятно зазвенело. Ясинцев машинально пригнулся.

— А он, кажется, успевает, — с издевкой заметил Андрей. — Кажется, ты говорил, что оно бронированное?..

— Верно, — покраснев, Ясинцев выпрямился.

Ему стало стыдно за свою излишнюю предосторожность, и он постарался тут же исправиться. Вновь высунувшись из окна, на этот раз разрядил всю обойму. Но опять впустую. Тем временем «мерседес» резко взял вправо, пытаясь обойти «джип».

— Нет, так не пойдет! — не сдержался Мельников и тоже повернул руль вправо.

Послышался скрежет металла, толчок, и «мерседес» резко отлетел назад.

— Что, выкусил? — ликовал Ясинцев. — ФСБ — это тебе не хрен собачий!

Вновь послышались звонкие удары по стеклу и вскоре посередине окна появилась белесая полоса.

— Кажется, оно треснуло… — озадаченно заметил Ясинцев. — И кто бы мог подумать, что эти «джипы» такая дрянь…

Вставив новую обойму, он решил предпринять третью попытку.

— Осторожнее, — предупредил Мельников. — Через пять километров перекресток. Попробуем проучить этого нахала. И знаешь, в чем состоит фокус?..

Мельников сделал паузу. Не дождавшись ответа, пояснил:

— Мы только что проскочили знак, на котором указан перекресток. На самом деле после поворота дорога идет вправо и влево. А прямо по пути — болото. Вот туда-то мы и попробуем вытолкнуть «мерс». Главное, чтобы он не утащил нас за собой.

Вновь послышались выстрелы. Не сводя глаз с бокового зеркальца и внимательно наблюдая за «мерседесом», Мельников подпустил преследователя поближе и дал ему на метр зайти слева. На повороте, незаметно сбросив скорость, еще на полкорпуса пропустил вперед. Когда же до места, обозначенного, как перекресток, оставалось метров пятьдесят, он легко крутанул руль вправо, а потом резко влево. Раздался глухой удар, а затем «джип» резко развернуло на сто восемьдесят. Метр за метром машины несло к краю дороги, прямо в болото. Но если «мерседес», как и прежде, двигался вперед, то «джип» по инерции лишь скользил по дороге. Мельников что было сил нажал на педаль газа, пытаясь таким образом затормозить и вырваться из этой небезопасной связки.

Толчок, глухой удар, и «джип» неожиданно остановился. «Мерседес» же, взвизгнув тормозами, перелетел через кювет и скрылся в придорожном кустарнике. На мгновение воцарилась тишина. Мельников прислушался, ожидая, что вот-вот раздастся взрыв, и в небо взлетят обломки автомобиля. Но взрыва не последовало. Решив не рисковать, Мельников нажал на педаль газа и направил «джип» по дороге, ведущей вправо, к шоссе. Краем глаза он увидел валяющийся на обочине ограждающий столбик. Именно этот столбик и не дал «джипу» улететь в кювет.

— Ну, что ж, — облегченно вздохнул Мельников. — В таких делах везение тоже необходимо.

Минут через пять впереди показалось шоссе.

— Считай, первый этап прошли, — на этот раз голос Мельникова звучал уверенно и оптимистично.

Но Ясинцев не ответил.

— Ты что, язык проглотил?

Вновь не получив ответа, Мельников бросил взгляд на зеркальце заднего вида. Друга на заднем сиденье не было.

— Эй, ты где? — Мельников недоумевающе хмыкнул и, сбросив скорость, посмотрел за спинку сиденья.

Ясинцев лежал на полу, запрокинув голову. Во лбу красовалось рваное пулевое отверстие, из которого сочилась кровь. Посиневшие губы, закатившиеся зрачки — все указывало на то, что Петр мертв.

— О, Господи! — в ужасе протянул Мельников и, резко затормозив, вытащил из-под головы друга забрызганный кровью чемоданчик.

Отыскав в бардачке тряпку, он стер кровавые пятна с чемоданчика и положил его рядом с собой на сиденье. И хотя Мельникову было искренне жаль друга, он четко осознавал, что сейчас не время предаваться скорби и прочим сентиментальным излияниям.

— Прости, друг, но мне придется избавиться и от тебя и от «джипа», — извиняющимся тоном бросил он мертвому Ясинцеву и, открыв дверцу, выбрался из машины.

Расчет был прост — тормознуть тачку, усадить водилу за руль «джипа», а сам «джип» поджечь. Так всегда поступали те, кто хотел замести следы. Мельников четко изучил этот прием. Но на практике должен был проделать это впервые.

Вопреки опасениям, ждать не пришлось. Через несколько минут на полосе появились «жигули» шестой модели с московскими номерами. Мельников вышел на дорогу, поднял руку, и автомобиль, взвизгнув тормозами, съехал на обочину. Сидевший за рулем толстый лысый интеллигент лет сорока, судя по всему, был человеком добрым и покладистым.

— Мотор забарахлил? — полюбопытствовал он, высунувшись из окна.

— Похоже, да, — утвердительно кивнул Мельников и виновато развел руками: — Всего лишь месяц езжу на этой тачке. Еще не освоился.

— Понятно, — сочувствующе протянул интеллигент и, открыв дверцу, выбрался из шестерки. — Сейчас посмотрим. Я думаю, починим, если они, конечно, не напичкали его электроникой. Сейчас любят такие дела. А электроника, сам понимаешь, чуть отошел болт — пиши пропало. Я, например, предпочитаю механику. А все эти американские и японские штучки… Ну их к черту!

— Неужели? — наигранно удивился Мельников, надеясь отвлечь водителя.

Ему не хотелось, чтобы тот, пусть даже случайно, заглянул в салон.

— Представь себе, я уже двадцать лет за рулем! — По засверкавшим глазам интеллигента Мельников понял, что тот сел на своего конька. — Начал я с «москвича», но что такое настоящая машина, понял лишь после того, как пересел на первую модель «жигулей»…

Водила поднял капот и, согнувшись над мотором, продолжил рассказ о своем общении с отечественной техникой.

«Похоже, он настроен прочесть мне лекцию по истории автомобилестроения…» — с раздражением подумал Мельников и нетерпеливо посмотрел на часы.

— Ну, как? — поторопил он интеллигента.

— Даже не знаю… — озадаченно протянул тот. — Вроде все в норме…

Мельников мог убить интеллигента прямо сейчас, но на встречной полосе неожиданно показалась колонна трейлеров.

«Пропущу их и буду кончать», — твердо решил он.

Прикидывая, как получше убрать глупого «лектора», помешанного на автомобилях, Мельников внезапно поймал себя на мысли, что ему совершенно не жаль этого лысого толстяка.

«Похоже, убийство уже входит в привычку…» — подумал он вдруг.

Когда за поворотом скрылся последний трейлер, Мельников сунул руку в карман и нащупал рукоятку пистолета. Как раз в этот момент интеллигент распрямился и, повернувшись к Андрею, попросил:

— Сядь за руль и попробуй завести. Я что-то ничего не нахожу. Свечи целые, ремни и аккумулятор только из магазина, контакты не повреждены. Твоей ласточке летать и летать…

— Может, я внутри какой-нибудь провод зацепил? — подкинул идею Мельников.

— Ну, давай, посмотрим, — согласился интеллигент.

Оставив капот открытым, он подошел к дверце и потянул ее на себя. Мельников моментально сообразил, что лучшего момента не представится. Одной рукой схватив водилу за шиворот, второй нащупал пистолет и молниеносно выхватил его из кармана.

— Эй, ты че… — испуганно забормотал интеллигент, но Мельников не дал ему договорить.

Ткнув дуло в спину водителю, он трижды нажал на курок. Поток раскаленного воздуха ожег пальцы, и Мельников едва не закричал от боли.

Толкнув интеллигента в салон и сунув пистолет в карман, он машинально поднес обожженную руку к губам и принялся дуть на нее.

«Будут волдыри…» — пронеслось в голове.

Поняв, что думает о мелочах, Мельников тут же взял себя в руки и, подхватив металлический чемоданчик, метнулся к «шестерке». Аккуратно пристроив ценный груз на переднем сиденье, он вновь возвратился к «джипу». Не без труда добравшись до хранившейся за спинкой заднего сиденья канистры с бензином, достал ее и принялся разбрызгивать горючее внутри салона. Закончив, швырнул канистру на грудь Ясин-цеву, снял машину с тормоза, до упора повернул руль вправо и, выбравшись из салона, достал зажигалку.

Пропустив несколько встречных машин и убедившись, что дорога пуста, он поджег край покрывавшего сиденье пледа. Когда в салоне вспыхнул огонь, Мельников был уже позади «джипа». Изо всей силы он подналег на заднюю дверцу, пытаясь столкнуть машину с места. Со второй попытки ему это удалось — «джип» медленно покатился к обочине. Понимая, что теперь все решают секунды, Мельников быстро заскочил в «шестерку» и нажал на педаль газа. Когда Мельников пронесся мимо «джипа», тот уже лежал на боку в кювете. Их разделяло метров двести, когда раздался взрыв. Тем не менее взрывная волна зацепила «шестерку» и отшвырнула ее на середину дороги. К счастью, встречных машин не было, да и сам Мельников не сплоховал, удержав руль.

Теперь Андрею уже ничто не угрожало, и он наконец-то мог позволить себе немного расслабиться и подумать о чем-то приятном. Например, о Канарских островах…

 

ГЛАВА 9

Балахов почти никогда не полагался на случай и везение. Точный расчет — вот что, по его мнению, могло гарантировать успех в любом предприятии. Но в этот день все события происходили вне его поля зрения и, что самое неприятное, он был не в силах что-то подкорректировать или изменить. Приходилось полагаться на судьбу.

Возможно, именно поэтому с самого утра Балахов чувствовал себя неважно. Покалывало в висках, с трудом удавалось сосредоточиться. Он ждал сообщения от Мельникова и Ясинцева. Но они молчали. Майор нервничал, но что-либо изменить не мог. Нужно было ждать. Но чего? Что означало это молчание? Было совершенно очевидно, что в лагере чеченцев произошли или происходят какие-то важные события и в них задействованы его агенты. Следовательно, они или провалили операцию, или достали-таки этот чертов чемодан. Балахов решил подумать о худшем. О том, что он станет делать, если связь с агентами прервалась навсегда… А оставалось одно — начать игру ва-банк. То есть отправить в лагерь чеченцев группу захвата и, как говорится, разобраться на месте. Но это был слишком скользкий путь. Заподозрив что-то неладное, чеченцы, скорее всего, усилят охрану, что автоматически означает большие потери со стороны спецназовцев. Впрочем, это обстоятельство ничуть не смущало Балахова, поскольку все могло закончиться куда неприятнее. Почувствовав опасность, чеченцы могли перепрятать чемодан или, что гораздо хуже, сдуру рвануть его там же на месте. А это означало, что в одно мгновение Балахов мог лишиться не только ядерного устройства, но и собственной жизни. Такой поворот событий его совершенно не устраивал, но других идей пока не было.

Долгожданный звонок все-таки раздался. Но произошло это несколькими минутами позже, чем на столе Балахова появилась оперативная сводка. В ней сообщалась, что на территории бывшей воинской части произошла перестрелка между двумя неизвестными группировками. На месте перестрелки найдено несколько десятков трупов с огнестрельными ранениями. Все мертвецы чеченской национальности. Далее следовала информация о том, что неподалеку от места перестрелки на шоссе взорван автомобиль, в котором находились двое: водитель и один пассажир. Личности погибших не установлены.

После прочтения сводки на лбу у Балахова выступили крупные капли пота. Пожалуй, он был единственным человеком в ФСБ, который более-менее четко представлял, что же произошло на самом деле в бывшей воинской части. До краев наполнив стакан минеральной водой, Балахов в одно мгновение осушил его и вновь схватил со стола сводку. Он внимательно перечитал сообщение. Потом еще раз. Но так и не смог отыскать в нем хоть какое-нибудь упоминание о чемоданчике. Стало легче, но напряжение не спало. А еще через минуту зазвонил телефон.

— Привет, майор. — Это был Мельников, и голос его звучал обнадеживающе.

Но Балахов обратил внимание на другое. Табло автоматического определителя номера высвечивало Краснопресненский район. Мельников звонил из автомата. Все это насторожило Балахова.

— Что ты делаешь в Москве? — недовольно спросил он.

— Готовлюсь к встрече с тобой.

Нагловатый тон Мельникова не понравился майору. Тем не менее он не стал отчитывать подчиненного. Наоборот, постарался держаться, как можно спокойнее.

— Есть новости?

— И даже очень хорошие.

— Значит, все в порядке?

— Да.

И хотя все было и так ясно, Балахов на всякий случай спросил:

— Он у тебя?

— У меня родной.

— Тогда встретимся через полчаса на подъезде к Серебряному Бору. За мостом.

Балахов уже было посчитал этот разговор оконченным, но Мельников неожиданно возразил:

— Нет.

— То есть? — не понял майор.

— Встретимся на стоянке у входа в Измайловский парк. И не через полчаса, а через два.

«Смотри-ка, а парень-то уже начинает ставить свои условия!..» — с возмущением подумал Балахов, но тут же остановил себя.

— Хорошо, — как можно спокойнее проговорил он. — Пусть будет по-твоему. Через два часа у Измайловского.

В трубке послышались короткие гудки. Балахов машинально взглянул на секундную стрелку часов. Разговор продолжался чуть меньше сорока секунд.

«То есть это время, за которое практически невозможно определить точные координаты звонившего…» — это открытие вызвало на лице у майора кривую усмешку.

— Ох, ребята, ребята… — сочувственно протянул он. — Похоже, работа в органах сделала вас совершенно безнадежными… Никакой фантазии и чувства меры. Неужели вы не понимаете, что со мной так примитивно играть нельзя. И даже опасно…

Воспользовавшись тем, что у него в запасе еще уйма времени, Балахов решил как следует подготовиться к встрече. Но прежде подумать. Устроившись в кресле для гостей, он достал пачку «ЬМ» и, открыв, легонько встряхнул ее. Вытащив губами одну из сигарет, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся.

«Видимо, парням взбрело в голову, что если уж чемоданчик у них в руках, то они имеют полное право диктовать условия, — он выпустил изо рта несколько колец дыма. — Пожалуй, это единственное и наиболее реальное объяснение того, почему так самоуверенно и нагло держался Мельников. Совершенно определенно, что за этим последует самое банальное вымогательство. Вначале они начнут набивать себе цену. Если это не пройдет, попытаются шантажировать… На большее они не способны и не имеют права. Ведь более безопасного покупателя у них нет. И не будет. Кишка тонка…»

Балахов был как никогда спокоен и чувствовал себя уверенно. Он даже мысли не мог допустить, что в этой ситуации ему следует чего-то опасаться. Мельников и Ясинцев не представляли для него реальной угрозы. Их партия была загодя проигрышной. Теперь оставалось поставить в этой игре последнюю точку. Как истинному мастеру Балахову хотелось сделать это мягко и изящно.

Несмотря на пробки и начавшийся дождь, к Измайловскому парку майор Балахов подкатил ровно в назначенное время. Но на стоянку заезжать не стал. Притормозил, не доехав метров сто. Минуты через три позади него пристроилась серая «шестерка». Балахов догадался, что за рулем «жигулей» Андрей Мельников. Однако Ясинцева в салоне не было.

«Ах, шельмы! — не сдержал своих чувств майор. — Надумали, значит, меня провести…»

Выждав несколько минут и поняв, что Мельников не собирается покидать свою машину, Балахов решил сделать первый шаг. Выбравшись из салона, он не спеша направился к «жигулям». Заметив его, Мельников едва уловимо кивнул, указывая на место рядом с собой. Балахов ответил таким же кивком, как бы подтверждая, что сделает все как надо. Когда до машины оставалось несколько шагов, он незаметно сунул руку в карман и включил спрятанный там дозиметр.

Отправляясь на встречу, он был твердо уверен, что Мельников вряд ли решится расстаться с чемоданчиком. Но прежде чем что-то предпринимать, Балахов должен был знать наверняка — в машине ядерное оружие или нет. Чтобы определить это, достаточно было иметь под рукой обыкновенный дозиметр. Повышенный уровень радиации — вот что было явным признаком того, что ядерная установка где-то рядом.

В своих предположениях Балахов не ошибся. Прибор затрезвонил и так пронзительно, что его услышал даже Мельников. Судорожно нащупав кнопку и выключив дозиметр, майор нервно дернул на себя дверцу и, забравшись в салон, опустился на сиденье рядом с Андреем.

— Наводку с собой таскаешь? — с ехидцей спросил тот.

— Пейджер, — сухо бросил Балахов и, захлопнув дверцу, резко сменил тему:

— А где Петр? Неужели охраняет чемоданчик?

Мельников внезапно помрачнел и отрицательно покачал головой.

— Он остался на шоссе? В «джипе»? — догадался майор. — А второй, судя по всему, хозяин этих «жигулей»?

Мельников отвел взгляд в сторону.

— Я прав? — потребовал ответа Балахов.

— Да…

«Ну, что ж, это упрощает мою задачу… — не без удовольствия отметил про себя майор и, пытаясь определить местонахождения чемоданчика, пробежался глазами по салону.

Обивка на заднем сиденье была слегка оттопырена. Балахов понял, что установка спрятана именно там. Теперь следовало узнать, по каким правилам Мельников намерен играть дальше.

Еще раз окинув взглядом салон, Балахов недовольно насупился.

— А где чемодан? — он осуждающе посмот-ре л Андрею в глаза. — Или ты мне соврал по телефону?

— Чемодан? — нервно повторил тот, словно слышал об этом впервые.

— Только не говори, что у тебя его нет.

— Ты хочешь, чтобы я отдал его прямо сейчас?

— Да.

— На блюдечке с золотой каемочкой?

Это уже была откровенная наглость, и Балахов рассердился всерьез.

— Не играй с огнем! — предупредил он.

— Чемодан… — голос Мельникова дрогнул. — А ты не хочешь сначала узнать, что нам с Петькой пришлось пережить из-за этой хреновины? Между прочим, он умер на моих руках… А у него…

— Давай не будем об этом, — оборвал Балахов. — В конце концов мы чекисты, а не бабы…

Мельников зло сверкнул глазами.

— Из-за этого хренова куска железа я застрелил двух милиционеров и потерял друга!

— И что? — Балахов недоуменно пожал плечами. — На заданиях ребята часто гибнут от пуль своих же товарищей. Бывает. Но никто не делает из этого трагедии. Ты же сам прекрасно знаешь, что успех операции всегда оценивается по конечному результату.

Он приоткрыв дверцу, показывая, что собирается уйти. А для большей убедительности предупредил:

— Мне до чертиков надоел этот бессмысленный разговор. Извини, я сваливаю.

— В машине его нет, — торопливо ответил Мельников.

— Где же он? — Майор захлопнул дверь.

— В надежном месте.

— А как же договор?..

На мгновение Мельников задумался, а потом выдал:

— Вначале я хотел бы увидеть обещанную сумму и, естественно, не двадцать процентов. А потом ты получишь свой чемодан.

Балахов недовольно нахмурил брови.

— Деньги будут после того, как состоится сделка.

— Тогда и я должен в ней участвовать. Моя доля — пятьдесят процентов.

На этот раз задумался Балахов. Он ожидал, что Мельников начнет торговаться, но что он заломит такую сумму да еще решит сесть на хвост, предположить не мог.

— Хорошо, — с явным неудовольствием выдавил из себя майор. — Пусть будет так, как ты хочешь.

В первое мгновение Мельников растерялся. Он не рассчитывал, что Балахов сломается так быстро, и поэтому не знал, как поступить дальше. Балахов же думал лишь об одном — как поскорее закончить этот бессмысленный разговор и забрать чемоданчик. Сделать это в открытую он не мог по одной весьма веской причине. В самом начале, едва майор опустился в кресло, Мельников демонстративно сунул левую руку в карман. Там она оставалась на протяжении всего разговора. Что у него было в кармане? Нож, пистолет или граната? Этого Балахов не знал. Но он был твердо уверен в том, что Мельников не из тех простаков, которые пускаются в такие игры, не подумав о страховке. Но дальше тянуть было нельзя.

— Сделка состоится завтра на Захарьевской ровно в девять, — пользуясь тем, что Мельников плохо знает Москву, Балахов назвал несуществующую улицу.

— Где это?

Балахов ожидал такой поворот событий и соврал во второй раз:

— Рядом с проспектом Диванова.

Мельников растерялся еще больше.

— Минутку, — протянул он и, открыв правой рукой бардачок, достал карту Москвы.

Тем временем Балахов вытащил из кармана ручку.

Мельников попытался одной рукой развернуть карту, но не смог. На мгновение позабыв о всякой осторожности, он машинально достал из кармана вторую руку. Этого мгновения Балахову оказалось вполне достаточно, что пустить в ход ручку-пистолет.

Пуля вошла в подбородок Мельникова и, проломив череп, звякнула о потолок салона. Голова капитана безжизненно упала на плечо. Балахов же, чтобы не запачкаться кровью, резко отстранился от мертвеца. Уложив Мельникова, майор перебрался на заднее сиденье и, слегка его приподняв, попытался нащупать чемоданчик. И на этом раз он не ошибся — ядерная установка действительно была спрятана под сиденьем. Майор попытался вытащить чемоданчик, но сделать это оказалось не так-то просто. Во-первых, мешали слетающие с потолка салона капли крови, а во-вторых, сиденье как-то неудачно застряло на одном уровне. Рванув его изо всей силы, Балахов наконец-то получил доступ к заветному чемоданчику.

Спустя минуту он уже сидел в своей машине.

«Главное сделано!» — подытожил майор и, еще раз оглянувшись на серые «жигули», включил зажигание.

Самая сложная задача была решена. Об этом свидетельствовал лежавший на соседнем сиденье и посверкивающий отполированными боками чемоданчик. Теперь предстояло обзавестись ключом к нему. Однако Балахов на этот счет особенно не беспокоился. Ведь решение этой задачи не требовало сложной, многоходовой комбинации. Более того, Балахов был уверен, что на этот раз от него потребуется лишь небольшое усилие.

 

ГЛАВА 10

Миша Оськин по жизни был трусом. Зло сдвинутые на переносице брови, гневный взгляд, грубые резкие слова в его адрес — уже этого было достаточно, чтобы надолго деморализовать Мишу и заставить его трястись от страха. Подобные стрессы он переживал всякий раз, когда сталкивался с опасностью лицом к лицу. Автотренинг и всевозможные спортивные секции ничуть не исцелили его. Скорее, наоборот — насмешки ребят лишь утвердили в мысли, что более ущербного и тщедушного человека, чем он, не сыскать. Почему? Да хотя бы потому, что, во-первых, он был классическим евреем, а во-вторых, внешне напоминал жердь, на которую повесили очки. В конце концов, устав от враждебно настроенного мира, Миша с головой ушел в мир виртуальной реальности. Он свел до минимума общение со знакомыми, не появлялся в местах, где можно было нарваться на неприятности, полностью исключил контакты с незнакомыми девушками. Его единственным другом и учителем стал компьютер, средой обитания — виртуальный мир. Мир, в котором он получил возможность наслаждаться свободой и властью.

Оськину было семнадцать, когда он начал осознавать, что уровень знаний, интеллект и приобретенный опыт позволяют ему заполучить многое из того, что недоступно простым смертным. Оставалось совсем немного — освоить все премудрости проводной и спутниковой связи. Вскоре был преодолен и этот барьер. Теперь Оськин без особого труда мог создавать бесплатные номера, звонить с чужого номера, разъединять и соединять телефонные линии, подслушивать разговоры. Наконец почувствовав, что риск оказаться в руках правоохранительных органов сведен до минимума, Оськин пустился в долгожданный путь по сети.

Вначале он позволил себе пару шуточек, типа картинок-монтажей с обнаженным премьером-ги-персексуалом, которые однажды утром появились на экранах всех компьютеров, подключенных к центральному серверу ФСБ. Однако Оськину подобные увеселения быстро наскучили и он попробовал получить доступ к закрытым серверам Министерства обороны. В результате этой акции ему даже удалось скачать несколько секретных файлов. Правда, что делать дальше с полученной информацией, он не знал. Ведь для него важно было совсем другое — сам факт, что он может сделать это.

Удача окрылила Оськина. Он начал было уже подумывать о космических программах страны, но вдруг резко изменил свои планы.

Это случилось после того, как однажды на остановке к нему внезапно подскочили двое парней в камуфляжной форме, заломили руки за спину и втолкнули в воронок. Как потом выяснилось — произошла ошибочка: Оськина перепутали с одним из гастролеров-карманников. Но допрос с пристрастием в районном отделении милиции произвел на Мишу такое сильное впечатление, что он решил больше никогда не иметь никаких дел с родными российскими ментами и службистами.

С небывалой силой Оськиным вновь овладели прежние комплексы и страхи. Пару месяцев дальше официальных служб Интернет он ступать не осмеливался. Много думал и… твердо решил перенести эксперименты за океан, в США. Там, как ему казалось, он сможет творить все что пожелает, и главное — совершенно безнаказанно.

С десяток «вскрытых» персоналок, сервер департамента транспортных средств, частный компьютерный код от «Digital» — короче, по прошествии трех месяцев Миша чувствовал себя в американских сетях уже вполне уверенно. Но этого ему было мало. Он решил устроить себе экзамен на зрелость.

В качестве объекта проникновения Оськин выбрал сервер одного из самых крупных и защищенных банков Нью-Йорка. Дальнейший план действий подсказал сюжет одной компьютерной игрушки про благородного американского хаке-ра-грабителя, опустошавшего враждебные азиатские банки. Оськин решил прокрутить ту же историю, но слегка наоборот и не понарошку. То есть — реальный банк, реальный грабитель и реальные деньги.

Пронесло бы и на этот раз, если бы не одно неучтенное «но». Миша, как всегда, великолепно справился с цифрами и… совершенно проигнорировал такое понятие, как человеческий фактор. На этом самом факторе он и залетел.

Как и положено настоящему хакеру, через цепочку подставных номеров Оськин добрался до заветного сервера, прошел все системы защиты и вскрыл сайты с базой данных текущих банковских платежей. Затем аккуратно перевел кругленькие суммы на счета своих американских родственников и перезагрузился, поставив тем самым последнюю точку.

Могущественнейший из противников был повержен. Оськин чувствовал себя на седьмом небе, совершенно не подозревая, что заокеанские родственнички, вместо того чтобы тратить на халяву приплывшие бабки, по доброй воле и без всякого зазрения совести сдадут его. А чуть позже ФБР официально потребует выдачи Оськина, вменяя ему в вину международный компьютерный терроризм…

Кому конкретно всучить это «компьютерное» дело, на Лубянке долго не думали. Вызвали только-только вернувшегося из отпуска майора Балахова и приказали провести арест. Именно он первым и переступил порог квартиры Оськиных.

Для того чтобы до смерти напугать Мишу и вырвать у него чистосердечное признание, оказалось достаточно удостоверения и двух плечистых оперативников за спиной. К счастью, родители Миши не путались под ногами. Дней пять назад они отправились погостить к родственникам в Израиль и собирались возвратиться лишь через месяц. Так что соблюдения формальностей не потребовалось. Допрос прошел на дому и по полной программе.

Оськин выложил все. Более того, наглядно продемонстрировал проникновение на персональный компьютер майора Балахова через закрытую сеть ФСБ. Этого было вполне достаточно, чтобы в голове у майора возникла мысль завязать этого парня на себе. Вначале Балахов нарисовал Оськину мрачные перспективы американской тюрьмы. Миша не понял. Пришлось объяснить, что проникновение на сервер российских спецслужб Мише не простят, и следовательно, не видать ему Америки как своих ушей. Лучшее, что его ждет — вонючие сибирские нары. Доведя Мишу до состояния аффекта, Балахов вдруг пожалел совсем еще юного компьютерщика и пообещал похлопотать перед начальством, чтобы то смягчило наказание.

В результате этой операции майор Балахов получил благодарность от начальства за отличную вербовку и заимел в ФСБ своего компьютерного аса. Ну а Миша Оськин после тщательной обработки получил должность стажера в отделе, занимающегося сетевым шпионажем. Короче, все задействованные в этой истории лица остались довольны.

С тех пор прошло четыре года. И на протяжении всего этого времени Балахов ни разу не пожалел, что поступил в той ситуации именно так. Всякий раз в случае необходимости ему достаточно было сказать «надо», и Миша без лишних слов послушно выполнял каждое его поручение. Но его прежние задания казались не такими уж и сложными по сравнению с тем, что предстояло сделать Мише Оськину этой ночью…

Дождавшись полуночи, Балахов вышел из своего дома, сел в машину и, миновав несколько кварталов, притормозил у одинокого таксофона. Оглядевшись по сторонам и убедившись в том, что его никто не видит, майор вышел из машины, подошел к автомату и, сняв трубку, набрал номер домашнего телефона Оськина.

— Да, я слушаю… — сонным голосом пробормотал Миша.

— Быстро одевайся. Через полчаса я жду тебя у входа в Байковскую, — сухо бросил Балахов.

Оськин мгновенно догадался, с кем имеет дело.

— Что-то срочное? — осторожно поинтересовался он.

— Все узнаешь на месте. — Майор повесил трубку на рычаг и спешно направился к машине.

Ровно через полчаса Миша уже сидел рядом с Балаховым и безропотно ожидал пояснений. Но майор молчал. Когда же Оськин понял, что машина движется в сторону кольцевой, он нервно заерзал на сиденье и настороженно спросил:

— Предстоит работа?

Не отрывая взгляда от дороги, Балахов утвердительно кивнул и тут же перевел разговор на интересующую его тему:

— Что ты сказал своим?

— Ничего. Они уже спали.

— А если спохватятся?

— Я оставил записку, что буду утром. А если не приду, то позвоню.

— Откуда?

— Они уже не задают таких вопросов.

— Понятно, — удовлетворенно протянул Балахов. — На чем добирался?

— Опаздывал. Пришлось взять такси. Потом одну остановку на метро. Правильно? — Миша заискивающе посмотрел в глаза майору, ища в них одобрение.

— Правильно. — Балахов сбавил скорость перед милицейским постом и, миновав его, пояснил: — Едем за город. Работать будем в полевых условиях. Компьютер на заднем сиденье. Подключен к сотовой. Все ясно?

— Да.

И хотя Миша сказал «да», пояснения майора ничуть не прояснили ситуации. Скорее, наоборот.

«Почему за город? — недоумевал он. — Ведь обычно мы выходили в сеть прямо с Лубянки. Несколько раз из других мест. Но из-за пределов Москвы никогда! Да это и не оправдано…»

Однако высказать вслух свои мысли Оськин не решился, опасаясь ненароком спровоцировать конфликт.

— Тебя не удивляет, что мы едем невесть куда? — с издевкой поинтересовался Балахов и, покосившись на компьютерщика, криво усмехнулся.

Поняв, что эта ухмылочка не сулит ничего хорошего, Миша постарался угодить майору:

— Мое дело стучать по клавишам. Остальное меня не интересует.

— Мне нравится твой подход к делу! — Балахов поощряюще похлопал компьютерщика по плечу. — Это самая надежная тактика.

Решив, что попал в точку, Оськин расслабленно потянулся.

Минут пятнадцать они молча летели по Зеленоградскому шоссе, а потом Балахов резко повернул на Марьино и приглушил фары. Миновав сонную деревню, они оказались у перекинутого через совхозное водохранилище моста. Не притормаживая, майор направил машину на мост. Он сбросил скорость, лишь оказавшись на противоположном берегу — далее следовала разухабистая проселочная дорога. Она-то и вывела их к лесу. Проехав еще километров пять, Балахов остановил машину и, заглушив мотор, выразительно посмотрел на Оськина.

— Ну, вот и все. — На его лице появилась холодная усмешка: — Теперь, Миша, дело за тобой.

Оськин перебрался на заднее сиденье и, положив на колени портативный компьютер, принялся за дело. Его пальцы сноровисто забегали по клавишам.

«Приятно все-таки иметь дело с настоящим мастером…» — подумал Балахов, с завистью наблюдая за компьютерщиком.

Лицо Оськина преобразилось до неузнаваемости. В его глазах уже не было прежнего страха. Губы предательски не подрагивали, а были плотно сжаты. На щеках появился здоровый румянец. Каждое его движение было рациональным и отточенным.

— Я зацепил один из питерских компьютеров, — не отрываясь от экрана, пояснил Оськин. — Будем атаковать из него. Если засекут, то дальше этого клиента не пройдут…

Балахов украдкой посмотрел на часы и с неудовольствием спросил:

— Ты скоро?

— Подыщем еще парочку московских товарищей, потом опять на спутник, и можно начинать… — буркнул себе под нос Миша. — Один уже есть.

Вскоре отыскалась и вторая подставка.

— Теперь можно выходить на интересующий нас сервер, — с гордостью заявил Оськин и вопросительно посмотрел на майора: — Куда прикажете?

— На первый.

— ФСБ?

— Да.

— Однако же! — восторженно воскликнул Миша и вновь принялся насиловать клавиши, при этом бормоча себе под нос: — Вообще-то, я давно мечтал до него добраться, но все как-то не было повода… Просто руки чешутся взглянуть, как там выстроена защита. Все-таки самый крутой сервер страны… Насколько я знаю, санкционированный доступ к нему имеют всего три человека. Формально. А фактически — один…

— Меньше слов! — осек Балахов.

Однако Миша и ухом не повел.

— Знаете, что самое трудное в этой ситуации? — не то у майора, не то у себя спросил он.

Балахов промолчал.

— Удержаться на этом сервере, — ничуть не смутившись, продолжил Миша. — Там исключительная страховочная система и не одна. Если проникает кто-то чужой, система автоматически меняет код.

— И что это значит?

Оськин с сочувствием посмотрел на майора.

— Это значит, что я попытаюсь удержаться на сервере минут пять. Большего пообещать не могу.

То есть реально мы можем рассчитывать только на один сайт.

— Послушай, Миша, — на этот раз с раздражением проговорил Балахов, — меня меньше всего интересуют все эти тонкости. Мне нужна информация. Остальное — твои проблемы. Ты понял?

— Понял. — Оськин грустно вздохнул и молча продолжил наступление на главную скарбницу ФСБ.

Молчание длилось минут десять.

— Есть! — наконец воскликнул Оськин. — Теперь сайт.

Балахов назвал интересующий его сайт. Сказанное майором заставило Мишу вздрогнуть.

— Что-то не так? — Балахов испытующе посмотрел на компьютерщика.

Лицо Оськина было мертвенно бледным.

— Но это же ядерный арсенал… — заикаясь, пробормотал он.

— Верно, — подтвердил майор и недовольно нахмурил брови. — Давай, работай. Твоя задача — скачать код и уничтожить этот сайт. Ты все понял?

Несколько секунд Миша судорожно соображал, чем может окончиться для него эта акция.

— Мое дело маленькое… — наконец сдался он, сгорбился над компьютером и застучал по клавишам.

Через три минуты он сдавленно ойкнул.

— Неприятности? — насторожился Балахов.

— Да, — виновато произнес Миша.

Его движения стали суетливыми, а на лбу выступили капельки пота.

— Ты успел скачать код? — потребовал ответа майор.

— Да, — кивнул Оськин, не отрываясь от экрана. — С этим все в порядке. Дело в другом. С самого начала включилась какая-то хреновина, которая фиксирует каждое мое действие. Кажется, я нашел ее, но, похоже, слишком поздно. Я не успею полностью вывести ее из строя…

— Все, выходи, — сухо скомандовал Балахов. — Иначе нас запеленгуют.

— Еще минуту, — взмолился Миша.

— Нет.

Оськин сделал последнюю проходку по клавишам и устало откинулся на спинку сиденья.

Балахов взял с его колен компьютер, достал блокнот и переписал высвечивавшийся на экране ряд цифр.

— Отличная работа! — похвалил он и выключил компьютер. — Надеюсь, нас не успели засечь.

— Для этого им нужно было еще несколько минут, — без всякого оптимизма пояснил Миша и впервые в жизни выругался. Правда, весьма примитивно и неумело.

Но о том, что действительно творилось в его душе, он не рискнул заговорить с майором, наивно полагая, что все обойдется.

Тем временем Балахов уверенным движением снял машину с тормоза и, нажав на педаль газа, направил автомобиль вперед, в глубину леса. Он торжествовал. Наконец-то шифр стал его, и только его собственностью. Казалось, теперь уже ничто не может помешать осуществлению его плана. Внезапно мысли потекли в другом направлении.

Балахов подумал о Мише и о том, что пора ставить последнюю точку в этой ночной эпопее.

Майор старался держаться как можно спокойнее, чтобы не встревожить Оськина раньше времени. Он знал, почему Миша так нервничает. Оськин ошибся и, похоже, сам понимал, что ошибся серьезно. Он успел блокировать записывающее устройство, прежде чем стер код. Но все, что было им сделано до этого момента, осталось в руках чекистов. Следовательно, там, в экспертном отделе, могли с точностью восстановить события и просчитать Мишу. Просчитать по стилю. Ведь еще четыре года назад его почерк тщательно изучала группа профессионалов…

Прежде о подобных операциях Миша предпочитал молчать. И это было оправдано. Балахов был его негласным командиром и как мог ограждал ценного компьютерщика от малейших неприятностей. Но теперь майору вряд ли удалось бы «прикрыть» Мишу. Балахов знал Оськина как облупленного и поэтому не сомневался, что на первом же допросе Миша сдаст его с потрохами. А это значит, что отныне Оськина следовало рассматривать как потенциальную угрозу. Такое положение вещей совершенно не устраивало Балахова. Но он не спешил поставить последнюю точку, поскольку прокол Оськина ничего уже не менял в загодя отработанном плане. Ведь этот выезд за город был не случайным. После взлома сервера Миша должен был исчезнуть. Исчезнуть, как и положено — без лишнего шума, в строго запланированное время и в конкретном месте. В заключительной стадии операции Балахов уже не нуждался в нем…

— Куда мы едем? — с тревогой спросил Миша, почувствовав, как еще не осознанный страх заполняет его душу.

— Еще километра три, и выедем на приличную дорогу. По ней до Новокольского, потом на Волоколамское и домой, — искренне признался Балахов и ободряюще усмехнулся: — Считай, совершили круг почета…

Однако Миша уже был не в состоянии оценить шутку майора. Предательски задрожали коленки. Он хотел еще кое-что уточнить, но язык стал как каменный.

Минута-другая, и машина выскочила на асфальтированную дорогу. Балахов сильнее сжал руль и прибавил скорости. Когда справа пронесся дорожный знак, указывающий, что впереди мост, Оськину и вовсе стало не по себе.

«Наверное, укачало…» — решил он, вспомнив, что всегда чувствовал себя неважно в душных, переполненных автобусах.

Неожиданно майор резко сбросил скорость, а на самой середине моста нажал на тормоз. Все это произошло настолько неожиданно для Оськина, что тот едва не перелетел через спинку переднего сиденья.

— Что… Что случилось? — растерянно завопил он и суетливо принялся вертеть головой по сторонам.

— Ничего, — холодно ответил Балахов и кивнул на дверцу. — Выйди, проветрись.

Миша еще больше растерялся.

— Зачем?

— Плохо выглядишь. — На лице майора появилась едва уловимая усмешка. — Свежий воздух пойдет тебе на пользу.

Не зная, что и думать, Оськин внимательно посмотрел Балахову в глаза.

— А разве мы не спешим?

Майор ничего не ответил. Не выдержав, Миша отвел взгляд и, открыв дверцу, выбрался из салона.

— Темень-то какая… — не удержался он от комментария. — И ни одной живой души…

Затем оглянулся на оставшегося в машине Балахова. Поняв, что тот не собирается вылезать, Миша не спеша подошел к ограждению и, упершись в него двумя руками, уставился в темноту.

— Представляешь, — не оборачиваясь проговорил он, — в последний раз я гулял по ночной Москве лет эдак десять назад…

— Бывает… — глухо отозвался майор.

Миша осторожно перегнулся через поручень, посмотрел вниз и присвистнул от удивления:

— Никогда бы не подумал, что здесь может быть такое течение…

Однако Балахов его уже не слушал. Стараясь как можно меньше шуметь, он открыл бардачок и достал из него пистолет. Затем нащупал глушитель. Пока Миша распинался о царящем вокруг безмолвии, мраке и некоем Ходасевиче, Балахов старательно накручивал на ствол глушитель.

Неожиданно Миша оглянулся и, заметив в руке у майора пистолет, вдруг как-то неестественно съежился и едва слышно пробормотал:

— Что это вы собираетесь делать?

Вместо ответа Балахов выбрался из машины и решительно двинулся на Мишу.

— За что? — Догадавшись о намерениях майора, Оськин, как загнанный зверь, прижался к поручням.

Балахов грустно улыбнулся и сухо проговорил:

— Извини, Миша. Но у меня совершенно нет времени для того, чтобы объяснить тебе все. Да и незачем тебе это знать.

Оськин заметался из стороны в сторону, как будто хотел убежать. А потом вдруг резко замер и как бы защищаясь, прикрыл лицо руками.

— Пожалуйста, не надо! — взмолился он. — Пожалуйста…

Балахов резким движением поднял руку и дважды нажал на курок. Миша замертво свалился на асфальт.

— Пожалуй, единственное хорошее, что я мог сделать для тебя, так это убить с первого выстрела. И я это сделал, — произнес майор, обращаясь уже к мертвому Мише.

Подойдя поближе, Балахов вцепился пальцами в плечики Мишиной куртки, приподнял обмякшее тело и подтащил его к поручням.

— Ну и тяжел ты, братец… — недовольно буркнул он и, ухватившись другой рукой за край штанины, перекинул труп через перила.

Миша провалился в темноту, а через несколько секунд послышался плеск воды.

«Ты прав, течение здесь быстрое… — констатировал Балахов. — Так что выловят тебя, скорее всего, где-нибудь в Павшино и весной, когда растает лед…»

Поймав себя на том, что беседует с мертвецом, майор пренебрежительно сплюнул и направился к машине.

«Компьютер!..» — вдруг отстучало у него в голове.

Открыв заднюю дверцу, он достал ноутбук. Не отходя от машины, размахнулся и швырнул компьютер вслед за Мишей в реку.

«Ну чем не египетский фараон?.. Если уж в могилу, так с любимой женой…» — Это сравнение очень понравилось Балахову. Его настроение немного улучшилось.

На мгновение затормозив на мосту, он прикинул, все ли сделал правильно. Потом возвратился на водительское место, швырнул пистолет в бардачок и, громко хлопнув дверцей, нажал на педаль газа.

На протяжении всего пути о Мише Оськине он старался не думать, раз и навсегда вычеркнув его из своей памяти.

 

ГЛАВА 11

— Я видел это удостоверение собственными глазами! — На мгновение Дардыкин перевел дыхание, а затем с нажимом продолжал: — И оно было настоящее! Выписанное на имя капитана Мельникова!

— Не кипятись, Леха, — мягко проговорил Мономах и отхлебнул из чашечки кофе. — Все обойдется, вот увидишь.

Дардыкин, вскочив с кресла, заметался по кабинету, словно шаровая молния.

— Нет, я никак не могу понять, почему ты спокоен, как каменный сфинкс?!

— Я бы посоветовал тебе расслабиться и выбросить всю эту историю из головы… Кстати, ты не забыл, что ты в отпуске?

— В отпуске?! — взревел Леха. — Да какой, к черту, отпуск, если из-за меня мы потеряли чемоданчик? Можно потерять зонтик, кошелек, расческу, но не ядерную установку! Кому скажи, не поверят.

— Ну, во-первых, эта ядерная установка была совсем маленькой, — успокоил Мономах. — А во-вторых, ты про это никому не рассказывай. Тогда никто и удивляться не будет.

— Нет, ты понимаешь, какая это катастрофа?.. — не сдавался Дардыкин и принялся тут же оправдываться: — Ты не думай, что это я сплоховал. Но у них был «джип». А это зверь, а не машина. Но все равно я бы их точно догнал, если бы получше знал дорогу. Этот дурацкий поворот…

Как вспомню, так вздрогну… Влетел в болото, испачкался, как суслик, и никакого толку. Пока я выбирался, они смылись. Но ты не думай, я буду бороться до конца. Ведь именно я несу ответственность за то, что чемоданчик вдруг исчез, взял и испарился в воздухе!

— Хватит. — Мономах вдруг хлопнул ладонью по столу и посмотрел на Дардыкина суровым взглядом. — Чем паниковать, лучше подумай о Жанне Березовой. Несчастной девушке столько пришлось пережить… Теперь ей необходима твоя поддержка. Тем более, что следствие по делу о смерти ее тетки еще не закончено…

Леха мгновенно помрачнел.

— Вот черт, я совсем забыл… Думаешь, ей могут припаять срок за соучастие?

— Не знаю. Тарамов мертв, а кроме него никто не может подтвердить вину Жанны. Так что, все обойдется. Мое мнение таково — девушка и так наказана по заслугам. Так зачем ворошить прошлое?

Дардыкин внимательно посмотрел в серо-стальные глаза Мономаха и спросил:

— Ты и вправду так думаешь?

— Да.

— Тогда ладно. — Леха машинально опустился на диван и, погрузив пальцы в свои густые волосы, задумался.

На несколько минут в кабинете воцарилась мертвая тишина. И вдруг раздался звонок внутренней связи.

— Да, слушаю? — ответил Мономах.

— Сергей Владимирович, к вам журналистка Метелкина, — сообщила секретарша. В ее голосе застыл немой вопрос: пускать или не пускать эту опасную посетительницу?

Мономах, прикрыв трубку ладонью, посмотрел на Дардыкина.

— Зоя, — сообщил он.

Леха обреченно вздохнул и развел руками.

— Пусть заходит, — разрешил Толоконников и прервал связь.

Через минуту в кабинет ворвался настоящий рыжий ураган — Зоя Метелкина собственной персоной. Одета она была, как всегда, весьма экстравагантно — брючный костюм, плотно облегающий тело, оранжевая косынка, техасские сапоги. Ни слова не говоря, девушка подбежала к Дардыкину и, обхватив его за шею, принялась визжать от восторга.

— Дардыкин, миленький, ты жив! Как я рада!

Через несколько минут Леха начал задыхаться. Он попытался оторвать от себя Зою, но у него, к сожалению, ничего не получилось. Тогда на помощь другу подоспел Мономах.

— Зоя, если ты от него не отстанешь, я опять вызову охранника.

Метнув в сторону Толоконникова полный презрения взгляд, Метелкина нехотя отодвинулась в сторону и принялась приглаживать растрепанную копну волос.

— Ты не джентльмен, Мономах, — надув губки, сообщила она. — Другой бы, будучи на твоем месте, оставил бы нас с Лехой наедине… Все-таки, мы столько времени не виделись…

— Я пока на своем месте, а вот ты, по-моему, зарываешься. Интересно, с какой целью ты пришла сюда? Уверен, не потому, что соскучилась.

Хочешь взять у Дардыкина интервью, поэтому и стелешься перед ним, как… Впрочем, это неважно, как кто.

— Фу, какой же ты все-таки… — не на шутку разволновалась Зоя. На ее щеках появились красные пятна, и Мономах понял, что попал в десятку.

Он улыбнулся и, крутанув колеса, выехал из-за стола.

— Ладно, ребята, так уж и быть. Оставляю вас минут на десять…

— Ты куда? — растерялся Леха и тут же бурно запротестовал: — Не надо, Мономах, не уходи! Я не собираюсь давать интервью, а поговорить с Зоей могу и в твоем присутствии.

Метелкина посмотрела на Дардыкина полным нежности взглядом и спросила:

— Но почему, дорогой? Неужели ты не хочешь поделиться со мной впечатлениями?

Леха слегка повел плечами, беспомощно и озадаченно.

— Какими впечатлениями?

— Ну ведь ты столько времени провел в чеченском плену!

— С чего ты решила, что меня похитили именно чеченцы?

Зоя презрительно фыркнула и покрутила у виска тоненьким указательным пальцем.

— Господи, Дардыкин, я же журналистка!

— Ну и что?

— А то, — Зоя уже начинала нервничать, — что ты должен дать мне интервью.

— Послушай, моя дорогая, никакого интервью не будет, — твердо заявил Леха. — Ия тебе ничего не должен. Только не подумай, что это как-то связано с нашим разрывом. Да, мы расстались, в какой-то момент ты мне здорово помогла — отыскала Мономаха и сообщила ему о моем звонке. Но не это главное… Я вообще никому не буду давать интервью. Понимаешь, Зоя, я не хочу, чтобы все узнали, что случилось со мной. Это военная тайна, понимаешь?

Это объяснение давалось Дардыкину тяжело. Он подбирал слова с огромным трудом, все время поглядывал на Мономаха, как бы советуясь — я все правильно говорю или нет? По его лицу катились крупные капли пота, Леха все время облизывал губы, мысленно чертыхался и одновременно молил Бога — скорее бы все это закончилось и Зоя ушла. Однако девушка молча смотрела на него широко раскрытыми глазами и, судя по всему, собиралась выслушать до конца этот бессмысленный монолог.

— Послушай, Дардыкин, ты что, влюбился? — вдруг спросила она и тут же добавила: — И твоя новая пассия каким-то образом замешана в этом деле?.. И не пытайся мне возражать, я тебя слишком хорошо знаю…

— А я и не собираюсь возражать, — разозлился Леха. — Да, я встречаюсь с одной девушкой. Да, она каким-то образом замешана во всей этой истории, но больше ты из меня ничего не вытянешь.

— Этого вполне достаточно, чтобы… — Зоя встала и с победным видом оглядела опешивших мужчин, — чтобы самой докопаться до истины! Я даю вам слово, что через неделю буду знать все!

Вскинув подбородок, она гордо прошагала к выходу. Несколько секунд Дардыкин молча смотрел Зое вслед, а затем сорвался с места с криком:

— Я ее задушу собственными руками!

— Остынь! — громко приказал Мономах. — И сядь на диван.

Как ни странно, но Дардыкин повиновался.

— Она всего лишь женщина, — со снисходительной иронией заметил Мономах. — И лишь потом — журналистка. Она разочарована, она сгорает от ревности, она не может поверить в то, что проиграла. Но мне почему-то кажется, что копать под Жанну Березову Зоя не будет.

— Ха-ха, как смешно, — в тоне Лехи не было и тени веселости. — Она не женщина, она монстр отечественной журналистики. Я ее хорошо знаю…

— Не надо на нее обижаться. А то я возьму и подумаю, что ты все еще ее любишь.

— Нет, не люблю, — простонал Дардыкин и вдруг сорвался на крик: — Послушай, Мономах, я ведь не железный! Почему ты говоришь со мной, о чем угодно — о бабах, о журналистике, о ревности, о страсти и еще черт знает о чем, но только не о чемоданчике?! Ведь он пропал, понимаешь? И мы даже не знаем, кто были те ребята, которые его сперли. Они на самом деле служат в ФСБ или то удостоверение было липовым? Почему вместо того чтобы обрывать телефон управления, ты спокойно сидишь в своем кабинете и занимаешься моими проблемами?!

— Да потому, глупый ты человек, что рано или поздно, но чемоданчик все равно найдут. Однако пусть этим занимаются те, кому сам Бог велел этим заниматься. Со своей стороны я сделал все что мог. И очень надеюсь, что моя помощь была не лишней.

— Ты что-то от меня скрываешь, — догадался Дардыкин. — Но почему?

— Потому что, Леха, ты в отпуске. И не стоит забивать свою голову разной ерундой. Расслабляйся, напивайся, веселись и постарайся хотя бы при мне не произносить вслух это слово «че-мо-дан-чик».

 

ГЛАВА 12

В этот день у Балахова с самого утра было великолепное настроение. И на то имелись веские причины. Наконец-то после стольких лет копания во всяком дерьме удача вдруг улыбнулась ему. Самая грандиозная в его жизни операция переходила в заключительную стадию. Самое трудное осталось позади. А впереди — лишь небольшие, но столь необходимые для успешного завершения дела формальности.

Он решил начать свой рабочий день с одного из таких незначительных дел. Набрав номер капитана Левкова, из отдела промышленного шпионажа, Балахов попросил коллегу на минутку заглянуть к себе. Левков и Балахов находились в приятельских отношениях и прежде не раз встречались за чашкой кофе. Как и ожидал майор, знакомый не стал ссылаться на срочные дела, а с удовольствием принял предложение, но с одной поправкой — встретиться не в кабинете Балахова, а в кафе. Такой вариант вполне устраивал майора, и он без колебания согласился перенести встречу в другое место.

Когда Балахов зашел в кафе, Левков уже сидел за столиком и приветливо улыбался.

— Быстро ты, однако, — удивился майор, подсаживаясь.

— Надоело все до чертиков, — небрежно махнул рукой Левков. — Сейчас бы куда-нибудь на Канары или хотя бы в Болгарию. Устал.

— Прекрасно тебя понимаю, — улыбнулся Балахов. — В последнее время у меня тоже частенько возникают такие мысли. А впереди — зима. И говорят, холодная будет.

— Умоляю, не напоминай, — оживился капитан. — Жена шубу требует, а денег — кот наплакал.

— Кстати, как твои домочадцы? — Балахов попытался расположить к себе капитана.

— Все о‘кей, — улыбнулся Левков. — Дочь в гимназию устроил. Но она тоже молодец — без троек окончила. Старается. А жена?.. Сам понимаешь, у нее сейчас в голове только шуба.

— Ну, это не самое худшее.

— Согласен. — Капитан удовлетворенно кивнул и сделал глоток кофе. — А ты как? Не женился еще?

— Выбираю… — уклончиво ответил Балахов. — Все не те попадаются…

— Смотри, довыбираешься, — капитан игриво погрозил пальцем.

Решив, что пора переходить к делу, Балахов внимательно посмотрел капитану в глаза и задумчиво проговорил:

— Слушай, я тут столкнулся с одной непростой задачкой…

К такой резкой перемене темы Левков отнесся вполне благосклонно и напрямую предложил:

— Ну, выкладывай, что там у тебя?

Примерно по такому же сценарию проходили

и прежние их встречи. Между майором и капитаном существовало негласное соглашение об оказании взаимопомощи. В делах, которые вел капитан, бизнес нередко вплотную смыкался с преступными бандитскими группировками. Без точных и порой секретных данных, касающихся этих самых бандформирований, практически невозможно было вывести на чистую воду промышленных махинаторов. А майор Балахов как раз и являлся именно тем человеком, который поставлял ему столь необходимые данные. В свою очередь, Балахов также при необходимости мог воспользоваться любой информацией, проходившей через отдел, занимающийся расследованием дел, связанных с промышленным шпионажем. Короче, и Левков и Балахов прекрасно осознавали, что нужны друг другу, и поэтому, никто из них никогда не отказывал товарищу в помощи.

— Меня интересуют иракцы… — осторожно начал майор.

— Любопытно, — искренне удивился Левков.

— Почему?

— Потому, что не пройдет и месяца, как ты услышишь об одном очень громком деле. И именно иракцы играют в нем главную роль.

— Неужели ты считаешь, что это захотят придать огласке? — возразил майор. — Ты же прекрасно знаешь, что сейчас наше правительство и, в частности Роснефть, заинтересованы в дружеских отношениях с Ираком. Уверен, они закроют глаза на все, чтобы сохранить свое главенствующее положение на Востоке.

— Не спеши с выводами, — остановил Балахо-ва капитан. — Ты прав во всем, но, к сожалению, не учел, что у нас есть еще одна сверхвлиятельная организация.

— Росвооружение?

— Именно!

Майор недоуменно пожал плечами.

— По-моему, они с Ираком на короткой ноге…

— Не совсем так.

— То есть?

— В обход Росвооружению несколько наших заводов заключили с Ираком договора на поставку вооружения и техники. В том числе и уже известный всем свердловский завод.

— Урок не пошел впрок… — криво усмехнулся Балахов. — Их же раздавят, как котят. На что они рассчитывают?

— Трудно сказать… — неопределенно протянул Левков и сделал еще один глоток кофе.

Отставив в сторону чашку, он хитро посмотрел на Балахова.

— Тебя это интересует?

Майор отрицательно покачал головой и уточнил:

— Меня интересует иракская агентура.

Левков удивленно покосился на Балахова.

— Это что, намек на нашу последнюю разведывательную операцию? Откуда ты знаешь про это?

— Я не знаю ничего… — искренне признался майор.

— Ладно, не прикидывайся. — Капитан выдержал паузу, ожидая, что Балахов расколется, но так и не дождавшись этого, перешел к изложению сути дела: — Те договора, о которых я говорил, хоть и тайные, но вполне законные. С Ираком назревает конфликт по другому поводу. Мы засекли человека, который, официально являясь торговым агентом их нефтяной компании, по сути, занимается шпионажем на несколько другом поприще. И знаешь, что его интересует? — Левков внезапно замолчал, чтобы заинтриговать майора.

— Ну, не тяни, — потребовал Балахов.

— Его интересует ядерное оружие.

Майор недоверчиво покачал головой.

— По-моему, они действуют как-то уж слишком прямолинейно и примитивно.

— А я так не считаю, — обиженно возразил Левков. — Между прочим, уже часть ядерной установки пошла в Ирак. Так что не такой уж он и невинный, этот агент. Еще бы месяц, и они произвели бы там у себя полную сборку.

— Это уже интересно… — попытался подлить масла в огонь Балахов.

— Значит, тебя все-таки интересует этот Мамед Али? — заключил Левков.

— Это его настоящее имя?

— Да.

— Компромат?

— Имеется. Пленки и все такое…

— Наши люди на хвосте?

— Нет. Жучки.

— Неплохо… — На мгновение Балахов задумался, а потом решительно проговорил: — Ладно, считай, тебе удалось заинтересовать меня этим… как его… Мамедом. И я буду очень признателен, если ты сбросишь мне всю информацию об этом агенте.

— Это будет непросто.

Поняв, что начался торг, Балахов снисходительно усмехнулся и заверил:

— За мной дело не станет. Ты же знаешь.

— Тогда с тебя все о «Белой стреле». Это спецархив.

— Идет.

Оставшись довольными этим торгом, Балахов и Левков пожали друг другу руки и разошлись. А уже вечером на столе у майора лежало досье гражданина Ирака Мамеда Али…

Балахову понадобилось ровно два часа, чтобы ознакомиться с этим делом и окончательно определиться, насколько ему может быть полезен этот шпион.

В двадцать ноль-ноль майор уже топтался у ресторана, в котором обычно ужинал Мамед. Но прежде, чем отправиться на эту встречу, он посчитал не лишним слегка изменить свою внешность. В результате нехитрых манипуляций за несколько минут у него выросли усы, на носу повисли очки в роговой оправе, а голову накрыл берет. Пальто он приобрел в магазине неподалеку от его дома. В общем, все необходимые в подобных делах формальности были соблюдены.

Мамед вырулил из ресторана позже обычного — без четверти девять и, низко опустив голову, поплелся на стоянку к своему автомобилю. Судя по неуверенной походке, он был пьян и чем-то расстроен.

«Наверное, не сторговался с местными проститутками», — заключил Балахов и, соблюдая дистанцию, двинулся вслед за иракцем.

Когда Мамед подошел к своему автомобилю и попытался открыть дверцу, майор резко ускорил шаг. Несмотря на все старания иракца, ему все никак не удавалось вставить ключ в замочную скважину. Балахова это ничуть не удивило. Ведь еще час назад он собственноручно загнал в это замочное отверстие пару спичек.

Подойдя к своему автомобилю и открыв дверцу, майор на мгновение задержался и сочувственно спросил:

— Что, замок замерз?

— Замерз, замерз, — не оборачиваясь, зло пробормотал Мамед.

— Может, помочь?

— На. — Мамед протянул Балахову ключи.

Повозившись пару минут с замком, но так и не открыв дверцу, Балахов протянул ключи иракцу и деловито заключил:

— Замок испортился. Похоже, что-то серьезное.

— И что мне делать? — озадаченно спросил Мамед.

— Могу подбросить, если недалеко.

Предприняв еще несколько тщетных попыток,

Мамед зло сплюнул на асфальт.

— Сколько? — поинтересовался он, повернувшись к Балахову.

— Да бесплатно, — улыбнулся тот. — Жалко смотреть, как ты мучаешься.

— Ладно, поехали, — уступил Мамед и забрался на переднее сиденье, при этом бормоча себе под нос: — Приеду в гостиницу. Позвоню в посольство. Пусть механика пришлют.

— Правильно мыслишь, — поддержал Балахов и для приличия полюбопытствовал: — Куда путь держим?

— В «Космос».

— Отлично. — Балахов завел мотор и вырулил со стоянки.

Проехав по улице метров двести, он слегка сбавил скорость и осторожно покосился на иракца.

— Небось, на Ближнем Востоке погода получше будет?

— Да, — кивнул тот и удивленно вскинул брови. — А у меня что, на лбу написано, что я с Ближнего Востока?

Бал ахов утвердительно кивнул:

— Более того, там написано, что рядом со мной едет Мамед Али.

В живых карих глазках иракца мелькнула настороженность.

— Вы кто? — спросил он.

— Я сотрудник ФСБ. — Майор достал удостоверение и протянул иракцу. — Там все написано.

Мамед внимательно прочитал все, что было написано в документе, и протянул его назад Балахо-ву. Мгновенно протрезвев, он испытующе посмотрел на собеседника.

— Хотите завербовать меня? — предположил он и решительно заявил: — Я бизнесмен. На вашу разведку работать не буду.

— Бизнесмен? — майор хитро прищурил глаза и включил магнитофон.

Услышав свой голос, Мамед побледнел. И на то были серьезные причины. Ведь речь шла о покупке контрабандного плутония.

— Могу еще кое-что предложить… — усмехнулся Балахов и, перечислив все грехи иракца, полюбопытствовал: — Как думаешь, сколько у нас за такие дела дадут?

Поняв, что отрицать вышеизложенное бессмысленно, Мамед сдался.

— Я согласен работать на вашу разведку, — обреченным голосом проговорил он.

— Меня этот вопрос не интересует, — осек его Балахов.

— А что интересует? Деньги?

— В каком-то смысле…

— Сколько?

— Пару миллионов долларов.

Услышав такую цифру, Мамед даже присвистнул:

— Это невозможно.

— А я не за твою шкуру предлагаю, а за ядерную установку. Если ты специалист в своем деле, то, думаю, слышал о ядерном чемоданчике.

— Слышал, — признался Мамед и недоверчиво посмотрел на майора.

— Так вот, я предлагаю сделку, — не моргнув глазом продолжил тот. — Ведь, насколько я понимаю, вам эта штуковина позарез нужна. Верно?

Моментально сообразив, о чем идет речь, Мамед вздернул подбородок и деловито спросил:

— Гарантии? Чтобы говорить с важными людьми, я должен точно знать, что это тот самый чемоданчик.

— У вас есть приборы.

— А код?

— Получите, как только деньги будут у меня.

Мамед на мгновение задумался.

— Все без обмана. — Балахов попытался действовать на опережение. — Для того чтобы тебя засадить в тюрьму, достаточно уже имеющегося в ФСБ материала. А если опасаешься за деньги, то на встречу может приехать другой, «чистый» человек. Тогда у наших спецслужб не будет никаких оснований накладывать арест на деньги, которые будут у него в дипломате. Я продумал все до мелочей.

На этот раз у Мамеда появилась искренняя заинтересованность.

— Зачем вам это? — полюбопытствовал он.

В ответ Балахов лишь хмыкнул:

— Зачем человеку деньги? По-моему, это глупый вопрос.

— Верно, — согласился Мамед и, подбирая слова, протянул: — Для того чтобы уладить этот вопрос с хозяином, мне нужна неделя.

— Нет, — категорично заявил Балахов. — Я рискую больше и потому условия буду ставить я. Мы встречаемся через два дня. Ровно в девятнадцать ноль-ноль. У кафе по улице Юлиуса Фучика. Дом номер тридцать. И без шуток. Иначе я приведу взрывной механизм в действие. Мне ведь терять нечего. А если вы передумаете, этот чемоданчик отправиться в Иран.

— Не надо в Иран, — спохватился Мамед. — Я все понял.

— Вот и отлично. — Балахов самодовольно улыбнулся и напомнил: — Послезавтра, в пятницу, ровно в девятнадцать ноль-ноль я буду вас ждать в этой машине на улице Юлиуса Фучика напротив кафе.

— Хорошо, — кивнул Мамед.

Балахов все рассчитал точно. Через минуту они уже были у гостиницы «Космос». Подрулив к тротуару, майор указал на дверцу. Догадавшись, что означает этот жест, Мамед нервно схватился за ручку, намереваясь выбраться из салона.

— Да, еще! — остановил его майор. — Не вздумай отправиться на встречу на своей машине.

Она нашпигована жучками. Так же, как и твой гостиничный номер, рабочий кабинет и все телефоны.

— Спасибо, — сдавленно прохрипел Мамед и, хлопнув дверцей, поспешил к главному входу в гостиницу.

Балахов не стал провожать его взглядом. Чтобы не привлечь к себе внимания, он постарался как можно побыстрее покинуть это место. Что же касается разговора с Мамедом, то он был вполне удовлетворен им, считая, и не без оснований, что торг состоялся.

 

ГЛАВА 13

В пятницу Балахов, сославшись на плохое самочувствие, покинул свой кабинет гораздо раньше, чем обычно. В этот праздничный день, когда в кармане уже лежал авиабилет до Буэнос-Айреса, совершенно не хотелось заниматься рутинной работой.

«К черту все эти бумаги, всех бандитов и полковников! К черту всю эту дерьмовую страну! — думал майор. — Еще сутки, и я, как белый человек, буду валяться на пляже где-нибудь на побережье Атлантики. Соберу вокруг себя кучу красивых девчонок и, без всякой боязни попасть на глаза начальству и получить выговор за связь с проститутками, как следует расслаблюсь с ними. Потом — ресторан, казино, роскошные апартаменты в самой лучшей гостинице Аргентины… С такими бабками я буду иметь все, что можно получить за бабки. И это правильно! По крайней мере, честно заработано… А как только смою с себя всю российскую грязь, тогда уж подумаю, что делать дальше…»

Вырулив с Лубянской площади, Балахов первым делом отправился на Белорусский вокзал, где в камере хранения, в ячейке под номером триста сорок четыре, его ждал заветный чемоданчик.

Открыв дверцу ячейки, он не без удовлетворения отметил, что внутри ее за прошедшие сутки ровным счетом ничего не изменилось. Чемоданчик стоял у левой стенки, а на его ручке висел взрывной механизм. Осторожно отсоединив от чемоданчика взрыватель, он сунул «страховочную» бомбу в карман. Затем достал чемоданчик и, насвистывая себе под нос какую-то веселую песенку, возвратился к оставленному на стоянке автомобилю.

Положив ядерную установку на переднее сиденье, сел за руль и, захлопнув дверцу, запустил двигатель. Часы, висевшие на здании вокзала, показывали, что до встречи с иракцами у него оставался приличный запас времени. Балахов искренне не представлял, как убить эти два часа. Конечно, можно было отправиться в ресторан и как следует пообедать. Но, несмотря на то что майор ничего не ел с самого утра, на такой поступок он не отважился. Теперь, когда счастье было так близко, он не хотел расставаться с чемоданчиком даже на минуту. Пришлось ограничиться хот-догом и бутылкой пепси-колы. Такая еда не утолила голода, но зато из машины пришлось выбраться лишь секунд на двадцать — тридцать.

А до встречи по-прежнему оставалась уйма времени. Отыскав в бардачке старую газету, Балахов попытался занять себя чтением. Однако это занятие ему быстро наскучило. Не придумав ничего лучшего, майор переместился поближе к месту встречи, на улицу Красина, потом совершил «круг почета» вокруг Юлиуса Фучика и остановился на параллельной улице, носившей имя классика чешской литературы двадцатого столетия.

Незаметно на город опустились сумерки. То тут, то там в окнах домов начал загораться свет, вспыхнули фонари. Балахов понимал, что это опасно — все время стоять на одном и том же месте, но, как ни старался, не мог заставить себя выехать на многолюдную улицу. Он вновь взялся читать газету и вновь отбросил ее на заднее сиденье. Выкурил две сигареты, включил музыку. Мысленно досчитал до миллиона. Затем, сгорая от нетерпения, взглянул на часы. Они показывали без четверти семь. Заметив, как слегка подрагивают кончики пальцев, майор понял, что начинает нервничать. Усилием воли заставил себя успокоиться. Потом достал пистолет, проверил обойму, и убедившись, все ли в порядке, украдкой посмотрел на чемоданчик. Поймав себя на мысли, что ему уже жаль расставаться с этой вещицей, Балахов грустно усмехнулся.

«Нет, дорогой, — одернул он себя. — Деньжата все-таки лучше. И скоро ты это поймешь!»

Нажав на педаль газа, майор рывком оторвал машину от тротуара и, проехав метров двести по прямой, повернул на Брестскую. Добравшись до расположенного на перекрестке кафе, свернул вправо, на Фучика. На холостом ходу прокатившись еще метров пятьдесят, остановил машину и стал ждать. До назначенной на девятнадцать ноль-ноль встречи оставалось ровно пять минут.

Несмотря на охвативший его легкий невроз, Балахов был уверен на все сто, что иракцы примут его предложение. И он не ошибся.

Ровно в семь из-за поворота показался темносиний автомобиль марки «вольво». Неожиданно он резко взял влево. Выехав на встречную полосу, приблизился к тротуару и остановился, не доехав до машины Балахова метров тридцать. В салоне «вольво» было двое — водитель и пассажир. В пассажире майор мгновенно признал Мамеда. Однако ни Балахов, ни иракцы не спешили выходить из своих машин. Вначале обе стороны хотели убедиться в том, что им ничего не угрожает.

Балахов посмотрел направо, затем налево — никаких подозрительных автомобилей и праздно шатающихся молодчиков. На первый взгляд — все чисто.

«Если мне сели на хвост, то здесь должно быть не меньше дюжины «топтунов», — подумал майор. — Я сам не раз организовывал операции такого рода, так что надуть меня почти невозможно…»

Убедившись, что все в порядке, Балахов кивнул на сиденье рядом с собой, предлагая иракцам перебраться в его автомобиль. Но Мамед лишь развел руками, показывая, что ничего не понимает.

— Ну мерзавцы! — не сдержавшись, выругался майор. — Решили, значит, перестраховаться.

Он кивнул во второй раз. На этот недвусмысленный жест Мамед среагировал весьма своеобразно. Он достал откуда-то снизу дипломат и повертел им перед лобовым стеклом, мол, они сдержали свое обещание. Этот жест окончательно вывел Балахова из себя.

— Придурки! — не на шутку разозлился он. — Вы что, сдать меня захотели?!

Выждав еще минуту, майор понял, что ему вряд ли удастся заманить иракцев к себе в машину.

«Черт с вами! — уступил он. — Не идет гора к Магомету, придется Магомету отправиться к горе. А то вы сейчас такого натворите…»

Подхватив чемодан, он открыл дверцу и осторожно выбрался из салона. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что иракцы не привели за собой шпиков, не спеша двинулся к темно-синему «вольво». Сидевшие в салоне иракцы о чем-то горячо заспорили, но Балахов никак не прореагировал на это. Он подошел к машине, легонько нажал на замок, открыл заднюю дверцу и, приветливо улыбнувшись, поздоровался.

— Добрый вечер, добрый вечер, — как по команде закивали иракцы, при этом растянув губы до самых ушей.

— Деньги с собой?

Мамед указал пальцем на лежавший на коленях у водителя чемодан и отчитался:

— Они там.

— Все?

— Да, как и договаривались. Два миллиона.

— Отлично. — Балахов опустился на сиденье, захлопнув за собой дверцу, и на всякий случай предупредил: — У меня мало времени. Так что давайте побыстрее закончим с этим делом.

— Куда побыстрее?! — возмутился сидевший за рулем. — Мы же не женщину покупаем!

— Все нормально, — попытался успокоить своего соседа Мамед и достал небольшой прибор с болтающимися на проводах присосками. — Сейчас мы его проверим, — он повернулся к Балахо-ву. — Давай чемодан.

— Только обмен, — сухо проговорил тот.

— Ну что ты, как мальчик! — всплеснул руками сидевший за рулем.

— Только обмен, — твердо повторил Балахов.

Партнер Мамеда недовольно зацокал языком, но тем не менее передал Балахову дипломат. Майор открыл его и, увидев толстые пачки долларов в банковской упаковке, протянул ядерную установку Мамеду.

— Теперь порядок. Проверяй.

Мамед принялся закреплять на стенках чемоданчика присоски, а Балахов пересчитывать доллары. Проверка заняла у обеих сторон минут пять. Наконец Мамед по-арабски подвел итог своим исследованиям. Его голос срывался, а пальцы никак не могли справиться с простейшими замками.

— Ну, как? — уточнил Балахов.

— Настоящий.

Майор захлопнул дипломат.

— Деньги тоже, — он удовлетворенно улыбнулся и, протянув Мамеду дискету, пояснил: — Там шифр. Так что, пользуйтесь на здоровье.

— Мы очень рады, — кивнул Мамед.

— Я тоже. — Балахов открыл дверцу. — Но шампанское пить не будем… Пока.

Он выбрался из «вольво» и торопливо зашагал к своей машине.

«Теперь в аэропорт», — решил Балахов, уже совершенно позабыв об иракцах.

Миновав кафе, он вдруг остановился. Почему, и сам не знал. На мгновение Балахов задумался, все еще не понимая, что именно заставило его притормозить.

«Человек у кафе! — внезапно пронеслось в голове. — Лицо у него уж больно напряженное. С таким лицом по кабакам не ходят… И вон там, у машины еще один — блондин в светлом плаще… Болтает с девушкой, а сам зыркает по сторонам, словно волк… Черт побери, я готов дать голову на отсечение, что минуту назад их там не было. Черт побери, неужели это конец?!»

Переложив дипломат в левую руку, Балахов ускорил шаг. До машины оставалось метров десять. Майор сунул правую руку в карман пальто и нащупал пальцами рукоятку пистолета. Понимая, что у него нет никаких шансов уйти от преследователей, решил: «живым не сдамся».

«Первая пуля — тому молодчику у кафе, вторая — блондину, — мысленно прикинул он и горько усмехнулся. — Когда-то я был неплохим стрелком. А с такого расстояния может попасть даже непрофессионал. У меня нет никаких шансов уйти. Они обложили меня со всех сторон. Значит, это мой последний бой, и я должен его выиграть! Выиграть, потому что третьей пулей я убью себя…»

Вытаскивая из кармана оружие, Балахов резко обернулся, но вдруг замер от неожиданности — тот парень, чье странное выражение лица заставило майора насторожиться, куда-то исчез. У кафе находились только подвыпившие подростки. Они громко смеялись и с самым невинным видом уплетали гамбургеры. Майор крутанулся в ту сторону, где стоял блондин в светлом плаще, и растерялся еще больше — блондин и его подруга уже сидели в салоне и, судя по всему, собирались уехать.

«Черт побери, я, кажется, слегка свихнулся на этом деле», — подумал Балахов и спрятал оружие, мысленно благодаря Бога, что не успел им воспользоваться.

Оказавшись у своего автомобиля, он остановился и вытер выступившую на лбу испарину. Ему вдруг стало смешно — как он, профессионал, мог принять случайных прохожих за сотрудников ФСБ! Но в следующее мгновение Балахову стало не до смеха — мощнейшим ударом его сбили с ног, и через секунду он уже лежал на асфальте с заломанными за спину руками. Прямо над ухом раздался щелчок предохранителя, в висок уперлось дуло пистолета, и кто-то грубо предупредил:

— Сопротивление бесполезно, майор! Одно неосторожное движение, и я стреляю.

«Кажется, я проиграл!.. Но как они меня вычислили? Ведь я не сделал ни одного промаха, ни единой ошибки…» — мелькнуло в разгоряченном мозгу, и Балахов плотно закрыл глаза, отгоняя страх и растущее отчаяние.

Все, к чему он стремился в жизни, оказалось химерой. Он верил, что цель оправдывает средства, но его цель оказалось недостижимой. Балахов чувствовал, что на каком-то этапе удача отвернулась от него, бросив на произвол судьбы. Его, у которого руки по локоть в крови, а вместо сердца лишь горсть холодного пепла. И нет никакой надежды когда-нибудь отмыть эту кровь…

Знакомый голос полковника Головко вернул Балахова к реальности.

— Добрый вечер, майор, — вежливо поздоровался тот.

Балахов открыл глаза и увидел прямо у своего лица новенькие, тупоносые ботинки красно-коричневого цвета. У московской молодежи такая обувь пользовалась особенной популярностью.

«А ведь полковник — пижон», — подумал он совсем некстати.

— К сожалению, на сегодняшний рейс до Буэнос-Айреса вы уже опоздали, — тем временем продолжил Головко. — Вам, Константин Валерьевич, придется проехать со мной на Лубянку для дачи показаний… как, впрочем, и вашим иракским товарищам… Да, ребята, поднимите его. А то как-то неудобно разговаривать, когда один из собеседников лежит…

Чьи-то грубые руки подхватили майора под мышки, рывком поставили на ноги и защелкнули на его запястьях наручники. Балахов облизнул пересохшие губы и, стараясь не смотреть на полковника, спросил:

— Похоже, вас можно поздравить?

— Не стоит, — махнул рукой Головко. — Но, майор, я всегда считал вас достаточно умным человеком. Вы же были обречены с самого начала. Жаль, что вы не поняли это гораздо раньше.

— Ну, игра еще не окончена, — неуверенно возразил Балахов.

— Окончена. Доказательств вашей вины у нас предостаточно — кассеты, видеозапись разговора с иракцами…

— Неужели все-таки они? — с дрожью в голосе спросил Балахов.

— Нет… к их сожалению.

— Тогда как вы меня просчитали?

Бросив на майора короткий взгляд, полковник саркастически улыбнулся.

— Да, вычислить вас было совсем не просто. Вы же профессионал. Знаете всю нашу кухню как свои пять пальцев. Возможно, в конце концов, вам бы удалось перехитрить нас, если бы не случай. К счастью, на конечном этапе в игру включился один человек, который сумел переиграть вас… Благодаря его дальновидности, в чемоданчике была заменена ручка, а в эту ручку вмонтирован жучок. Так что уже несколько дней мы следим за вашими передвижениями…

Балахов почувствовал, что задыхается — он был потрясен. Липкий пот застилал глаза, но смахнуть его у майора не было ни сил, ни возможностей. Да и особого желания тоже.

Потрясение вдруг куда-то исчезло, уступив место ярости. Балахов всегда считал себя одним из лучших, а тут его, майора ФСБ, сумел обвести вокруг пальца какой-то кретин…

— Кто этот человек? — с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, спросил он. — Из нашего управления?

— К сожалению, нет. Его зовут Мономах… Может, слыхал?

— Мономах? — растерялся Балахов. — Это из древнерусской истории, что ли?

— Нет, голубчик, это уже история современная…

С тех самых пор, как Мономах позвонил полковнику Головко и сообщил ему о жучке, запрятанном в ручке ядерной установки, его перестала интересовать судьба чемоданчика. Теперь он мог взглянуть на эту историю глазами стороннего наблюдателя и тщательно проанализировать свои промахи, ошибки, просчеты. Промахов было много, но кто из простых смертных не ошибается? Все в этом мире похожи друг на друга, и никогда не стоит внушать себе, что ты и есть самый особенный и неповторимый… Короче, у Мономаха наступил период самобичевания.

Так бывало почти всегда, когда все хорошо заканчивалось. Справедливость восторжествовала: виновные были наказаны, герои получили вознаграждение, а чемоданчик возвращен в секретную лабораторию ФСК. Мономах и его охранники в отчете полковника не фигурировали, и это было очень даже неплохо.

«Значит, в ближайшее время никто не лишит меня лицензии, — думал Мономах. — И ребята не останутся без работы. Выходит, мой расчет оправдался. Все получилось так, как я и планировал».

Эта мысль придала ему уверенности в собственных силах. Во всем теле появилась легкость, как после глотка хорошего вина. Мономах включил телевизор и сразу же понял, что сделал это напрасно — отличное настроение словно рукой сняло. Худощавый очкарик, ведущий передачи «Герой дня», задавал вопросы своему очередному гостю. К удивлению Мономаха, этим гостем оказался его старый знакомый — генерал Бобров.

Генерал с присущей ему самоуверенностью рассказывал о планах на будущее, о своей новой команде и о том, как прошла презентация его книги в Германии. Он был на удивление остроумен и нарочито нагло демонстрировал свою непобедимость. Судя по всему, Боброву каким-то чудом удалось вычеркнуть из памяти те несколько недель, когда он был полновластным хозяином ядерной установки и мог использовать ее по своему усмотрению. Вычеркнуть без всяких необратимых последствий…

Слушая Боброва, Мономах едва сдерживал рвущуюся наружу ярость и отвращение.

«А ведь совсем недавно генерал слезно умолял меня не сдавать его «службистам». Даже пообещал тихо и незаметно уйти с политической арены. Тогда мне казалось, что мы правильно поняли друг друга. Я сдержал свое слово, а он… опять меня подставил. Неужели все люди так неуправляемы? Господи, в каком страшном мире я живу! Глядя на таких, как Бобров, теряюсь в догадках — как относиться к подобным ничтожествам? Единственный выход — уподобиться им. Но я не могу, да и не хочу!»

Неожиданно Мономах понял, что напрасно забивает голову всяческими сомнениями. Ничего ведь, в сущности, не произошло. Во всяком случае, ничего из ряда вон выходящего. Обыкновенные политические игры. А точнее — говоря языком спортсменов — легкая разминка перед борьбой за президентское кресло. И только…