На следующий день меня вызвали в Ставку.

В просторной комнате было многолюдно. Я увидел знакомые лица руководителей партии и правительства, маршалов и генералов.

Сталин, хмурый, стоял чуть в стороне от стола. Доклад был короткий:

– До цели дошли одиннадцать самолетов, остальные совершили вынужденные посадки из-за порчи моторов, один сбили свои. Мой самолет, – продолжал я, – при посадке на лес разбился.

– Есть жертвы?

– Даже синяка никто не получил. Но на других машинах есть жертвы.

Я вспомнил, как при взлете на самолете Егорова отказали сразу два мотора на одной стороне, корабль с креном врезался в землю. Это была страшная катастрофа, я почувствовал, как загорелось мое лицо. Может быть, чуть повышенным тоном сказал:

– Я готов зубами сгрызть эти проклятые дизеля! Нельзя в боевой обстановке доводить моторы. Летать на них – значит самолеты и людей гробить.

И я, как бы ища защиты, стал просить Сталина дать приказ сменить дизельные моторы на бензиновые.

– И еще, – сказал я. – Надо поставить приводные радиостанции. Без них мы как слепые котята мечемся…

– Вы что, хотите привести фашистские самолеты на свою базу? – ехидно спросил кто-то из присутствующих.

– Станции можно поставить и в стороне от базы, – возразил я. – А пятьдесят – сто километров по своим приборам пройдем.

– Идите! – прервал мой доклад Верховный Главнокомандующий.

…Через неделю я был командирован испытывать на ПЕ-8 новые моторы, те самые, замечательные М-82, которые верой и правдой служат нашей авиации до сегодняшнего дня.

Приводная радиостанция тоже вскоре была установлена. Назвали ее в авиаций «Пчелка».