Эту неделю я провел на старательском прииске, в Непряхино. Недавно председатель местной партийной ячейки сообщил в окружком партии, что к сторожу динамитного склада Филиппу Червонному стали наведываться подозрительные личности. Вызывает меня начальник и говорит: «Езжай». И предупредил: «Помни, никаких поспешных поступков. Твое дело выяснить, кто и зачем повадился к сторожу. Учти, что Филипп Червонный не здешний. Послан на охрану склада как бывший красногвардеец из шахтерского отряда. Вернее, после демобилизации сам попросился на этот прииск. Со здоровьишком не совсем ладно, а на копях — пыль, уголь. Проверкой установлено, что семьи не имеет, из части выбыл по болезни. Важно выяснить, что за „гости“ его навещают. Прииск только пустили. Восстанавливается четвертая, самая богатая шахта».

…В первые дни выяснить ничего не удалось. Филипп Червонный в деревне Непряхино не появлялся. Ночью аккуратно выходил на дежурство к складу. Когда приходили взрывники, он шел спать в сторожку. Под вечер появлялся на берегу Сунукуля, проверял в протоке морды и сети. Рыбу обменивал на молоко и хлеб.

Однажды, когда сторож уехал на озеро, я побывал на динамитном складе. Прихватил с собой старого коммуниста-артельщика и предъявил кладовщику удостоверение на имя: ревизора конторы «Миассзолото». Поворчав на кладовщика за беспорядки на складе, заглянул в сторожку. Она была маленькой. Кроме топчана, табуретки и очага ничего не было.

Иван замолчал, задумавшись. Потом продолжал:

— Понимаешь, Миша, какая штука. Увидел я там несколько толстых книг без обложек. Такой книгой была закрыта крынка с молоком, остальные в углу сложены. Осмотрел их, а они не русские. Бумага лощеная, старинная. Вряд ли в Непряхино такие книги имелись. Зачем они сторожу? Так и ушел ни с чем. Но наблюдение за сторожкой продолжал. Сегодня ночью и наведались к сторожу гости.

…На пост Филипп Червонный заступил вовремя. Дождался, когда кладовщик принял от напальщиков неизрасходованную взрывчатку, помог опечатать склад, ворота и уселся на скамейке, с безучастным видом посматривая на дорогу.

Наступали вечерние сумерки. Высокие рубленые стены динамитного склада сливались с темной стеной бора. Я лежал метрах в ста от скамейки, наблюдал за Червонным. Чем-то вчера не понравился мне сторож, вот я и решил присмотреться к нему. Сидит он на скамейке, ногу на ногу закинул — словно отдыхает или ждет кого.

Иван замолчал. Михаил нетерпеливо подогнал его:

— А дальше?

— А дальше совсем темно стало. Нельзя было рассмотреть, что делает сторож — совсем его не видно стало. Лишь огонек цигарки ярким угольком горит в темноте.

Лежал я и видел, как Филипп Червонный выкурил одну, потом другую самокрутку. Думаю, чего это он так нервничает. А главное, сторожит склад с динамитом и курит.

…Вдруг хрустнула ветка. Кто-то со стороны леса пробирался к динамитному складу. «Ну, — думаю, — наконец-то гость топает. Тут уж не зевай».

Сторож тоже услышал шаги. Огонек папиросы приподнялся над скамейкой и медленно поплыл по воздуху навстречу неизвестному гостю.

— Степан, ты? — спросил Филипп Червонный.

— Я, — ответил неизвестный и сел на скамейку рядом со сторожем.

— Ну как, принес?

— Принес. Еще три книги удалось добыть. Взял с полки. Сегодня старуха с внучатами картошку роет. Первые в станице начали копать. Взял книги так, что никто не видел.

— Давай сюда, — перебил его Филипп. — Переплеты целы?

— Целы. Куда им деваться?

Степан заговорил шепотом, и я не разобрал, о чем они шепчутся. Напрягаясь, я услышал:

— Слушай, Артур, а не зря ты затеял эту историю? Может, ерунда какая, а нам и так хватит. Махнем отсюда подале. В Челябе справим барахлишко и кум королю.

Какого это, думаю, еще Артура?

А Червонный отвечает:

— Молчи, дурак! По сравнению с нашим добром в книге клад!

— Пусть я дурак, да и ты не умнее, — обиделся Степан. — Слушай-ка, Артур, в Златоусте на днях я был. Завод там новый строить собираются. Рабочих видимо-невидимо понаехало. Прямо на вокзале вербовщик ходит. Уговорит кого — и сразу к столику. Запись сделает, документ заберет и деньги наперед дает. Решил я обменять свою справку на десятку. Я ведь Маскайский, и есть у меня документ, теперь ненужный. Думаю: что зря тереть его в кармане, наймусь, деньги заберу, а потом пусть они хоть целуют мою справку. Впереди меня парень здоровый стоял. Кулачищи — во! Видать, впрямь работать захотел. Кто такой? — спрашивает его вербовщик. — Шахтер, — говорит, — бывший красногвардеец Филипп Червонный…

— Врешь?! — испуганно прохрипел сторож.

— Как услышал я — и деру, — продолжал Степан. — Дрожь по коже пошла. Видать, крестник твой в больнице отвалялся.

— Незадача! — расстроился сторож. — Плохо дело. Давай-ка мотай домой, да послезавтра ночью с лошадью будь у Мохового…

И решил я выяснить, кто такой Степан. Стал следить за ним. Он направился в село, на выезде с прииска заглянул в крайний дом и через четверть часа выехал со двора на подводе.

Закрывая за ним ворота, кто-то глухим голосом проговорил: «Слышь, Репников, другорядь будешь, захвати-ка у Сутормина моток ниток. Ряжевку надо обладить…»

— Ладно, жди… — ответил Степан, и стук колес ходка заглушил его последние слова.

Вот задачка! Значит, сторож динамитного склада не Филипп Червонный, а Артур. Да и книги неспроста в сторожку носит этот Степан. Он кто? У какой-то старухи он ворует книги… Для чего? И, наконец, кто наказывал Степану Репникову взять в лавке Сутормина нитки?

Нужно найти ответ на эти вопросы. В моем распоряжении всего двое суток. Нужен совет и помощь товарищей. А связаться со Златоустом можно только из Миасса. Вот и решил я побыстрее добраться до города, не привлекая ничьего внимания. Решил махнуть напрямик, да вот невзначай встретил тебя, чему я очень рад. Давай лодку, — закончил свой рассказ Иван. — Сэкономлю часа полтора. Отдохнул, закусил. Ты мне и помочь можешь…

Зыков, рассказывая о своих приключениях, не заметил, что Петька уже не спит и жадно ловит каждое его слово. Вот он вскочил и бросился к сыну лесника:

— Миш, а Миш! Я знаю дядьку Степана. Он нас из подвалов гонял. Мы придем, а он всегда там. Да нас крапивой.

— Погоди, брат, — улыбнулся Миша. — Какие подвалы? — Петька торопливо начал рассказывать о том, что дважды встречал в подвалах полковничьего дома бывшего конюха Степана Репникова.

— Первый раз Степан не ругался, а второй как закричит: «Вы што тут паскудничаете, весь сад погубили, паршивцы!»

— А чего вы в подвалах делали? — спросил Иван.

— Ох и добра там разного, дополна! На днях с Генкой книгу с перчаткой нашли да кинжальчик. — Петька спохватился и поправился:

— Так себе кинжальчик, ржавленый весь. Его даже Бронька не взял. А за книгу нам клетку дал.

— А книга какая? Новая, с картинками? — внимательно взглянул на Петьку Зыков.

— Какие там картинки! — махнул тот рукой. — Так себе, не по-нашему даже написано. Была в книге перчатка. Белая-белая такая и тоненькая… Зимой не согреешься, а хуже замерзнешь.

— А кто такой Бронька?

— Бронька-то? А сын полковника. Выманил, шишига, книгу ни за что. — Петька передразнил Броньку: — «Бабушке читать неча», а у самих на полке три штуки стояли. Давно видел, когда еще нога болела. Мы с мамкой к старухе за иодой ходили. Такие толстые книги, в матерчатых корочках.

Зыков задумался. Потом что-то решил, видно, важное и обратился к братьям:

— Вот что, друзья. Все это важно. И чтоб ни одна душа не знала. Поняли? Не проболтаешься? — обратился он к Петьке.

— Я-то? — возмутился мальчик. — Могила! А Генке можно?

— Пока не стоит. Договорились?

— Ладно уж, не скажу, — пообещал Петька.