Молли долго не спала в ту ночь, вспоминая все события, произошедшие за день, наиболее значительным из которых был визит Йолы Юнг, а наиболее волнующим, однако, стало появление Джубела Джаррета. Он перевернул в Блек-Хауз все вверх дном.

Вилли Джо и Малыш-Сэм отыскали в нем нового приятеля по играм, Тревис обрел противника, Линди, вдруг оказавшаяся чересчур смелой, очевидно, видела в нем возможного поклонника, Клитус нашел собеседника.

А она сама? Сердечную боль, вот что он принес ей! Джубел Джаррет был болезненным напоминанием о самой большой ошибке, которую она когда-либо совершила в жизни. Прошел уже целый год со времени ее неблагоразумного поступка, связанного с его братом, а она все еще краснела при мысли о Рубеле. Она чувствовала тогда приятное возбуждение от плавного кружения по гостиной в его объятиях во время танца – в объятиях самого красивого мужчины из всех, кого она когда-либо видела. Ей до сих пор становилось жарко, когда она вспоминала его глаза, как бы привязанные к ней. Задерживаясь на губах, они ласкали ее лицо выразительными, чувственными взглядами. Он пожирал ее своими глазами задолго до того, как они убежали из битком набитой гостиной и в сторожке, обнявшись, прижались друг к другу пульсирующими телами, опустившись на сено и окончательно запутавшись в сплетении рук.

Той ночью, вернувшись к себе, она тоже не могла спать. Она лежала на этой же самой кровати, наслаждаясь сладким восторгом любви – и только для того, чтобы встать на рассвете и обнаружить не любовь, не восторг, а боль и агонию: Рубел Джаррет уехал из города. Ночью, как вор, он украл ее любовь и невинность, а затем покинул Эппл-Спринз, оставив ее опустошенной и лишившейся всех чувств, кроме отчаянья – отчаянья, постепенно переросшего в ненависть. Да, ненависть! И то, как она встретила Джубела, решив, что это Рубел вернулся, – не помня себя от возмущения, схватила двустволку – лишь подтвердило, что она совершенно справедливо считала до вчерашнего дня, что ненавидит всех Джарретов.

До вчерашнего дня. Но вчера вечером поведение Джубела поразило ее. Конечно, она его не прогонит, но никогда и не позволит своему сердцу обмануться вновь.

Ужасно проведя ночь, Молли встала с первыми солнечными лучами, оделась и спустилась в кухню. Шугар уже бодро жарила бекон и пересчитывала яйца. Увидев Молли, она кивнула на пятигалонный бочонок:

– Принесите мне немного муки, мисс.

Молли подозрительно посмотрела на старую негритянку:

– Что это ты делаешь?

Шугар выглядела, как лиса, собирающаяся залезть в курятник, хитроватая улыбка играла на губах.

– Мистер Джаррет велел этим утром как следует накормить малышей, чтобы они не особенно вертелись в церкви.

– Мистер Джаррет велел?..

– Он берет детей с собой в церковь, и вам уже пора одеться, мисс, если вы слышите, что я говорю.

– Мистер Джаррет не должен… – она оборвала фразу, прислушавшись.

Мелодичный свист донесся до ее слуха. Через распахнутую заднюю дверь дома она увидела Джубела. Поддевая ногой камешки на дорожке, как это обычно делали Вилли Джо и Малыш-Сэм, он нес к дому наполненное молоком ведро и насвистывал мелодию, которую нельзя было разобрать из-за относившего ее прочь ветра, но можно было понять, что она радостная, веселая.

Молли вспомнила, как он сказал за ужином, что хорошо, когда во взрослом человеке иногда просыпается маленький ребенок, и улыбка тронула ее губы. Но она отвернулась, прежде чем его настроение передалось ей.

Дверь скрипнула. Она услышала, вот он вошел в холл, вот его ботинки остановились на пороге кухни.

– Доброе утро, Молли! Хорошо спалось?

Она обернулась:

– Я не давала своего согласия идти с вами в церковь.

– Я надеялся, вы за ночь передумаете.

– Я не передумала, и буду вам признательна, если впредь вы не станете усложнять мне жизнь.

Он выдержал ее дерзкий и холодный взгляд.

– Куда поставить молоко? – спросил он Шугар.

Шугар бросила сердитый взгляд на Молли, но ее голос прозвучал сладко, как патока.

– Поставьте на скамейку. Спасибо вам за помощь, хотя, признаться, не вы, а другой человек должен был бы подоить Берту.

Однако, когда Рубел не спеша пошел к плите, чтобы перевернуть на сковороде бекон, Шугар шутливо ударила его по руке:

– Никто не смеет прикасаться к бекону, если я его жарю! – смеясь, выбранила она Рубела. – Налейте себе чашку кофе и посмотрите, не сможете ли вы налить еще одну для мисс.

Рубел подмигнул Шугар:

– Как ты думаешь, мисс всегда встает не с той ноги? – Рубел поймал взгляд Молли, прежде чем она отвела глаза. – Послушай, Шугар, твоя мисс – красавица, неудивительно, если высохшие старые жеманницы города сплетничают о ней. Послушайте, Молли, если вы наденете платье понарядней и поздороваетесь с ними на ступенях церкви, мило улыбнувшись, они либо умрут от зависти, либо сочтут вас ангелом.

– Ни то, ни другое! – огрызнулась Молли, сама наливая себе кофе.

– Вы пробовали?

– Однажды, – это было брошено через плечо, Молли снова повернулась к Рубелу спиной.

– Не забыли о пшеничной муке, мисс? – напомнила Шугар.

Обрадовавшись, что может хоть чем-то занять руки, чтобы скрыть, как они дрожат, Молли подняла крышку стоявшего на полу бочонка.

Однажды, уже после смерти матери, она взяла детей с собой в церковь, и злословие тех, кто привык считать себя добропорядочными христианами, до сих пор стояло у нее в ушах. Она испытывала приступ тошноты, стоило ей подумать, не сходить ли в церковь.

– Еще не закончилась! – крикнула она Шугар. – Немного наберется.

– Ну, несите сюда, мисс, я испеку несколько бисквитов. Поспешите, иначе завтрак будет готов лишь к ужину.

Молли принесла жестяную чашку муки и поставила ее на доску.

– Иди и отдохни, Шугар. Я сама приготовлю завтрак. Ты знаешь, я против, чтобы ты готовила по утрам и в воскресенье.

– Пока вы спали, мисс, мы с мистером Джарретом… кое-что придумали. Это может помочь вам. Сядьте и послушайте, что он скажет.

Рубел усмехнулся строгости тона старой негритянки. Взяв кружку Молли, он подлил ей кофе, поставил на стол и предложил сесть.

– Но вы…

– Я только пытаюсь помочь, Молли. Позвольте объяснить. Шугар говорит, дела в таверне пошли на убыль. Вы не пускаете лесорубов. Но ведь не только лесорубы могут быть посетителями таверны. Шугар, наверное, самый лучший повар в Техасе, и она рассказала мне, что Блек-Хауз во времена вашей бабушки был хорошо известен в округе своею кухней.

– Какое это имеет отношение к церкви?

– Я скажу. Мы возьмем детей в церковь сегодня утром, чистеньких, аккуратных, чтобы показать: за ними хорошо смотрят.

– За ними на самом деле хорошо смотрят!

– Я знаю, знаю, но это должны узнать и дамы Эппл-Спринз. Может быть, придется потратить несколько воскресений, чтобы привлечь к себе внимание… Нужно изменить их отношение! Нужно, чтобы в таверну пошли горожане.

Молли шарахнулась от него, будто он укусил ее, и Рубел замолчал. Он хотел подойти к ней, обнять, успокоить, но не посмел.

– Я пойду с вами, – добавил он. – Хотя меня трудно назвать образцовым прихожанином, я сумею высидеть и двухчасовую проповедь.

Молли искоса взглянула на него.

– Вы думаете, наше появление в церкви рассеет подозрения сплетников насчет распущенных холостяков, столующихся в Блек-Хауз? Вы сошли с ума! Вы же один из… вы…

Слова замерли у нее на губах, Рубел пристально смотрел ей в лицо.

– Нет, – Молли отвернулась, – ничего не выйдет.

– Конечно, нет, если вы не попробуете, – согласился Рубел. – Что касается меня, я буду играть в салочки с Вилли Джо и Малышом-Сэмом за церковной оградой.

– А Линди?

– Она просто козочка, учуявшая овес, не волнуйтесь за нее.

– Не волноваться? Она прошлым вечером чуть ли не вешалась вам на шею в собственном доме, что, вы думаете, она выкинет в церкви?

– Я буду держаться в стороне от нее. Тревис может сопровождать вас с Линди, а я поведу младших братьев позади вас.

– Тревис идет в церковь с директором школы и его женой.

Рубел с грохотом опустил чашку на стол.

– Мне кажется, вы просто не хотите, чтобы у вас все было хорошо.

Молли впала в ярость.

– Если бы вы были хоть на половину таким умным, каким себя считаете, мистер Тейлор усыновил бы вас и послал бы в школу, не сомневайтесь! С Тревисом не тот случай! – от злости слезы выступили у нее на глазах, она отвернулась.

Спустя месяц после смерти матери женщины из «Общества Милосердия» начали охотиться за ней, стараясь доказать, что она не в состоянии как следует воспитывать детей. Именно тогда Молли упросила Клитуса взять ее с детьми с собой в церковь. Ее появление в церкви в сопровождении приемного сына президента банка надолго должно было бы заставить замолчать злые языки. Но после службы, во время которой Малыш-Сэм подбросил зажатую в кулачке монетку, уронил ее и пополз за ней между рядами, а Вилли Джо подлез под скамейку и связал шнурки ботинок миссис Ботт, отчего несчастная женщина чуть не упала, когда вставала, чтобы пропеть очередной псалом, Клитус назвал детей невоспитанными. Он сказал, что Молли никогда не сможет с ними справиться. Очевидно, он был прав.

– Вы не уточнили, однако, как ваша грандиозная идея насчет церкви приведет посетителей в таверну.

Рубел посмотрел на Шугар, умоляя о помощи. Она ответила ему широчайшей улыбкой, вытерла руки о фартук и похлопала по плечу.

– Расскажите мисс Молли, что мы затеяли, мистер Джаррет! Скажите же!

Молли вздохнула. Джубел Джаррет покорил всех в этом доме. Шугар рухнула под напором его обаяния тяжело, как столетняя девственная сосна.

– Расскажите мне, мистер Джаррет, – подбодрила Молли, – но не ждите, что я столь же легко поддамся вашему обаянию, как поддались ему все остальные в нашей семье.

Рубел усмехнулся. Его глаза задержались на ее лице на целую минуту. Он ощутил огромное желание овладеть ею, сейчас же, в этой комнате, и затем открыться, что он вовсе не является собственным братом. Но вряд ли эта попытка победить ее ненависть к Рубелу оказалась бы удачной.

– Шугар приготовит на обед цыплят и клецки, – сказал он.

– У Шугар нет времени готовить обед, она тоже пойдет на службу.

– Нет! – воскликнула Шугар. – Сегодня я буду молиться Богу, скручивая шеи курам. Если останутся непеределанными домашние дела, никто из нас не почувствует облегчения после церковной службы.

Шугар жестом попросила Рубела продолжить:

– Мы с Шугар думаем… ну, мы думаем, что было бы неплохо пригласить на обед… – он посмотрел на Шугар, ища поддержки. – Как его имя?

Шугар усмехнулась:

Мисс, как там зовут вашего проповедника и его жену?

– Реверенда Келликота?! – Молли вскочила на ноги. – Ну уж нет! Его жена – одна из самых ужасных сплетниц.

– Тем лучше!

– Я, скорее, приглашу ненавистную мне Йолу Юнг!

– Неплохая идея!

Возмущенная, Молли всплеснула руками, повернулась и гордо пошла к задней двери дома, где и остановилась, наблюдая за возней цыплят в грязи под большой сосной, на которой висели обтрепанные качели.

– Вы не понимаете? – Рубел подошел и стал с ней рядом.

– Ну, так объясните мне… – она замолчала.

– Сделайте так, Молли!

Из этого ничего не выйдет. Бестолку!

– Но ведь от ваших прежних усилий, как я заметил, толку, к сожалению, не было.

Рубел видел, как она сжала губы, как напряглись ее плечи. Кисти сложенных на груди рук Молли стиснула в кулаки с такой силой, что побелели суставы пальцев. Рубел стоял, молча наблюдая за ней и так страстно желая притянуть ее к себе, что его мускулы заныли под рукавами рубашки.

Наконец, Молли повернулась, голубые глаза были полны печали, мольбы и отчаяния.

– Я не могу, Руб… ой, простите, Джубел, – щеки Молли густо покраснели, она вновь отвернулась, огорченная оговоркой.

Отдавая себе отчет, что Шугар стоит позади них, Рубел все же обнял Молли за плечи и, вопреки ее воли, повернул к себе лицом.

– Молли!

Она отказывалась встретиться с ним глазами.

– Молли, посмотрите на меня!

Она замотала головой.

– Позвольте помочь вам!

Его руки скользнули по ее плечам. Он едва сдержался, чтобы не прижать ее к своей груди.

– Вы пытаетесь слишком многое вынести на своих плечах. Вам нужен кто-нибудь, чтобы разделить ношу. Пожалуйста, позвольте мне помочь.

Молли снова отрицательно покачала головой, не стараясь, однако, высвободиться из его рук, опущенных ей на плечи, но зато стараясь не встречаться с ним взглядом.

Рубел желал ее всем сердцем. Ей было девятнадцать в ту пору, как он танцевал с ней, любил ее… и бросил. Теперь, год спустя, она выглядела изможденной. Но он помнил, какой она была той ночью.

– Прежде вы были другой, Молли. Но вы сильная девушка. Вы будете бороться, и победа останется за вами.

Она вскинула голову. Рубел видел, что Молли пытливо вглядывается ему в лицо, исследуя черточку за черточкой, избегая только при этом глаз. Ее взгляд остановился на виске. Он испугался: неужели она вспомнит его шрам на левом виске? Она посчитает слишком странным, чтобы два брата имели на левых висках совершенно одинаковые шрамы. Что сказать, если она сейчас спросит о шраме?

Она не спросила, но Рубел видел сомнение в ее глазах. Ему хотелось сказать, она не ошибается, он Рубел, да, тот самый человек, год назад бросивший ее, но он вернулся и теперь поможет ей справиться с самим дьяволом, чтобы хоть немного искупить ту боль, что причинил ей. Но Рубел знал, Молли сейчас не сможет его понять.

– Вы действительно думаете, что-либо выйдет из вашей затеи? – спросила она.

Не выпуская ее из объятия, он пожал плечами:

– Мы это не узнаем, пока не попробуем.

По-прежнему не глядя ему в глаза, она спросила:

– Почему вы хотите мне помочь?

У Рубела заходил кадык. Он не знал, что ответить. Молли взглянула на его шею. Она была так близко от него и так внимательна, что непременно догадалась бы, если бы он соврал. Рубел решил, что лучше сказать правду. Вообще-то всегда лучше говорить правду, особенно если ничего другого не остается.

– Мне не нравится, что распадается ваша семья, Молли. Меня воспитал мой брат Вениамин. Он воспитал и моих братьев и сестер. Всего нас было семеро. Конечно, приходилось терпеть нужду. Вениамин все лучшее отдавал нам, детям. У нас не было достатка, но мы никогда не были лишены любви – той любви, которую может дать детям только семья. Спросите любого из нас, и мы все скажем одно и то же: нам не хотелось бы другой судьбы. Ни одной минуты своей жизни, будь такая возможность, я бы все равно не изменил.

«Кроме той ночи год назад», – подумал Рубел, разумеется, про себя. Молли смягчилась. Она посмотрела ему в глаза, но вскоре отвела взгляд.

– Так значит, вы думаете, у нас получится?

– Нельзя утверждать наверняка, но мы можем попытаться.

Следующие два часа в доме царила суматоха. Детей будили, наставляли, одевали для церкви. Молли дважды заставляла Линди переодеться, пока, наконец, Рубел не отвел девочку в сторону:

– Ты весьма симпатичная молодая леди, Линди. Однажды какой-нибудь парень потеряет голову и безумно влюбится в тебя, – он смотрел ей прямо в глаза, – но если ты придешь в церковь и начнешь флиртовать с каким-нибудь мужчиной, и неважно, будет ли это Клитус, я или кто другой, почтенные леди города будут крайне возмущены, и ваша семья распадется. Ты понимаешь?

Она не отвечала, но, по крайней мере, и не обвиняла, что он пытается воспитывать ее, не будучи отцом. Большего Рубел и не мечтал добиться.

– И поверь мне, коли тебе доведется жить с той леди, которая приходила вчера, тебе не будет позволено строить глазки ни одному парню на свете, и не только в церкви. Подумай об этом!

Линди пожала плечами.

– И прошу тебя, будь поскромней за обедом, чтобы произвести на всех хорошее впечатление. Играй роль послушной маленькой девочки, хорошо? Судьба семьи зависит от тебя, не подводи. А теперь иди на кухню, Шугар приготовила отменный завтрак.

Рубел поднялся в свою комнату, около дверей которой столкнулся с Тревисом, направлявшимся к лестнице. Вместо обычных штанов Тревис надел бриджи из мешковины и грубую, некогда белую рубашку. Волосы его были гладко причесаны, в руках он держал коричневую кепку.

– Спешишь на пожар, Тревис?

– Я иду в церковь с мистером Тейлором, – бросил в ответ мальчик.

– Только не сегодня!

Тревис пропустил замечание мимо ушей и отвернулся, не собираясь позволять Рубелу долго себя воспитывать, но тот вовремя ухватил его за плечо, Тревис не успел смотаться.

– Подожди минутку, нужно поговорить.

Со вздохом нетерпения Тревис остановился.

– Хочешь ты или нет жить в этом доме, но другие дети хотят, и все, получается, зависит от тебя. Ты можешь помочь им. Как старший мужчина в семье, ты должен сопровождать Молли и Линди в церковь.

Глаза Тревиса сузились:

– Вы будете их сопровождать. Меня ждет мистер Тейлор.

– Я не член вашей семьи, и это не мой дом, Тревис.

– Тогда не вмешивайтесь!

Рубел поежился – обоснованное обвинение! – но не отступил.

– Ты нужен Молли, Тревис, и не только ей.

– Я собираюсь вскоре переехать к мистеру Тейлору. Я хочу поступить в школу святого Августина.

– Я надеюсь, ты поступишь в школу в любом случае, и где тебе жить, решать тебе самому и Молли, но это не имеет никакого отношения к тому, о чем прошу тебя сейчас я. Сопровождай сегодня Молли и Линди в церковь!

Послышались звуки потасовки. Рубел посмотрел в конец коридора на дверь комнаты, которую делили два младших брата.

– Спускайся и поешь, как следует, чтобы живот не урчал в церкви, а я посмотрю, что там происходит.

Наконец Рубел оделся и сам, завязал галстук, надел кожаный жилет поверх своей последней чистой рубашки и провел рукой по волосам. Он начал спускаться, затаив дыхание. Ему подумалось, что то же самое, наверное, много раз доводилось чувствовать по утрам и Вениамину. Воспоминания о старшем брате и своей семье ожили в нем с необычайной силой. Рассказывая Молли этим утром о своем прошлом, Рубел понял, что просто обязан во что бы то ни стало помочь Молли сохранить семью – в память о бескорыстном самопожертвовании Вениамина он и сам должен что-то отдать людям, по крайней мере, хотя бы одной семье.

Рубел сказал Молли правду: его семья была дружной, но теперь судьба разбросала их по разным городкам, и они редко собирались вместе. Последний раз все они виделись в Самма-Вэлей на похоронах Вениамина. С тех пор двое из его братьев успели жениться, а сестра Дельта вышла замуж, и ему даже не довелось побывать на свадьбе.

Когда мальчики позавтракали, умылись и собрались в гостиной, столпившись вокруг Рубела, церковный колокол уже начал звонить. Рубел испугался было, что Молли передумала, как сестры появились наконец наверху лестницы. Линди была одета, как подобало юной леди, и только хмурый вид выдавал, что это не самой ей пришло в голову нацепить полосатый передник и закрепить в волосах розовый бант. Отметив мрачность ее лица и то, что кое-где платье трещало по швам, Рубел представил, какие усилия пришлось приложить Молли, чтобы упросить Линди подчиниться ее воле.

А сама Молли? Рубел стоял, руки на поясе, наблюдая, как она спускается по лестнице. Ситцевое платье было поношенным, но свежевыстиранным. Черные волосы не были распущены, как ему хотелось бы, но она и не заплела их в косы – просто убрала под соломенную шляпку, украшенную шелковыми веточками кизила. Несколько локонов выглядывали из-под полей, смягчая тревожные морщинки вокруг глаз и темные круги под ними.

– Вы самые красивые леди в Эппл-Спринз! – сказал Рубел.

Линди еще больше нахмурилась:

– Откуда вы знаете? Вы кого-нибудь видели, кроме нас?

Рубел пожал плечами, небрежно протягивая руку Молли, чтобы помочь ей сойти с лестницы. Она удивилась, но опустила свои пальцы на его ладонь. Даже сквозь вязаные крючком перчатки он почувствовал их дрожь. Рубел сжал ее пальцы, желая успокоить Молли, и попытался ответить Линди:

– Я видел одну старую леди, она вчера приходила к вам в дом.

– Йола Юнг? Она не считается, – буркнула Молли.

Он прочитал страх в ее глазах и окаменелом выражении лица.

– Я думаю, считается, и даже больше других. Не из-за нее ли мы сегодня собираемся следить за каждым своим словом?

Методистская церковь Эппл-Спринз находилась в двух кварталах вниз по улице, за углом. Они отправились в путь. Вдали звонил колокол, над головой пели птицы.

Рубел отослал Молли и Линди с Тревисом вперед, а сам следовал за ними с Вилли Джо и Малышом-Сэмом, держа их за руки. Наблюдая, как зеленая, с узором в виде веточек, юбка Молли покачивается в такт движения бедер, Рубел захотел на минутку стать этой юбкой.

Он догадывался, что Молли не слышит пения птиц, потому что так испугана, что едва ли обращает на птичьи голоса внимание, и ему было жаль, что она не слышит птиц. Рубел хотел бы сейчас держать ее руку в своей.

Построенная из белых досок клинообразная церковь показалась из-за угла. Высокая колокольня, которую он заметил, еще, когда прибыл вчера в город, поднималась над белым клином, расщепляя кровельную дранку крыши. Частокол огораживал хорошо ухоженный церковный двор. Розы разнообразных оттенков цвели у стен.

Прихожане уже собрались во дворе и оживленно приветствовали друг друга. Кое-кто выходил из повозок и экипажей, в то время как другие подходили пешком. Рассматривая скопление людей, Рубел заметил: очень многие повернулись в их сторону, несколько женщин смотрели с нескрываемым любопытством.

Он ускорил шаг и прошептал:

– Не забывайте улыбаться!

– Не забудьте мне напомнить по возвращении задушить вас! – пробурчала она.

Они подошли к собравшимся.

– Неужели это Молли Дюрант? Доброе утро, Молли!

– Доброе утро, миссис Григз! Доброе утро, миссис Роуз! Миссис Юнг! Миссис Келликот!

Рубел услышал имя преподобного отца. Прочистив горло, он прошептал Молли:

– Пригласите их на обед.

Молли шла на ватных ногах, будто у нее никогда не было суставов. Услышав напоминание Рубела, она подалась назад и остановилась.

– Миссис Келликот?

Жена преподобного отца, изящная миниатюрная женщина, оказалась лицом к лицу с Молли, каштановые волосы были стянуты в пучок и покрыты лишенной украшений черной шляпой. Она одарила Молли сдержанной улыбкой и по очереди приветствовала остальных. Когда она подошла к Рубелу, улыбка завяла на ее губах, но задержала свое внимание на нем миссис Келликот несколько дольше, чем на других, пытаясь догадаться, кто он и что делает в их городе… и рядом с Молли Дюрант!

– Мэм, – Рубел склонил голову.

Он был без шляпы – и слава Богу! Малыши так крепко держали его за пальцы, что он просто не смог бы освободиться от их цепких ручонок, чтобы снять шляпу.

– В Блек-Хауз сегодня особенные блюда, – сказала Молли. – Мы очень хотим, чтобы вы и преподобный отец Келликот пришли к нам на обед как почетные гости сразу же после службы.

Миссис Келликот была ошарашена:

– Почему?.. я не знаю… э… я… обед, вы говорите?.. Я должна посоветоваться с отцом Келликотом.

– Конечно. Вы можете дать ответ после службы.

Они прошли сквозь толпу прихожан, таращивших глаза и расступавшихся перед ними, как библейское море. У открытых дверей церкви стоял Клитус Феррингтон, как будто он был назначен общиной официальным встречающим семьи Молли Дюрант.

Рубел почувствовал себя так же, как Молли – теленком в стае волков, и обратил внимание на мрачный вид жениха. Красивый и вежливый, Клитус Феррингтон с ног до головы выглядел как сын банкира, кровный ли, усыновленный, не столь важно. Черный костюм был вычищен и наглажен, без сомнения, опытной служанкой Феррингтонов. Рубел вдруг почувствовал себя глупцом: это же ясно, как солнце в небе, кого из них двоих выберет Молли!

Рубел видел, как Клитус поздоровался с нею, затем повернулся к детям, выражение его лица сделалось жестким. Когда он заметил Рубела, стоявшего позади детей, черты лица Клитуса мгновенно разгладились.

– Джаррет, старина, как мило с вашей стороны, что вы сопровождаете малышей в церковь!

Клитус подставил локоть Молли. Она колебалась. «Не хочет брать его под руку, – подумал Рубел. – Но все-таки возьмет!» Она положила обтянутую перчаткой руку на черный шерстяной рукав и позволила Клитусу повести ее впереди Тревиса и Линди.

– Как много, однако, вы знаете о том, кто кого должен сопровождать в церковь, мистер Джаррет! – сделал колкое замечание Тревис.

Прежде чем Рубел смог остановить его, мальчик проскользнул в дверь и отыскал молодую чету, выглядевшую весьма благочестиво. Они обратились к нему с вопросом и, нахмурившись, посмотрели на Рубела. Придя к какому-то соглашению, они провели Тревиса в один из нефов, идя по обе стороны от него, словно защищая от невидимой угрозы – угрозы, исходящей от Рубела, конечно.

Рубел подтолкнул Линди к Молли.

– Я не сяду рядом с Клитусом!

– Сядь около своей сестры.

– Нет! – девочка затрясла головой так энергично, что розовый бант свалился ей на глаза.

Она так яростно воткнула его обратно в волосы, что при этом едва не сбила шляпу с головы. Рубел, Вилли Джо, Малыш-Сэм и Линди вынуждены были сесть на скамью позади Молли и Клитуса, и всю службу Рубел хотел оказаться снова в Блек-Хауз, чтобы скручивать шеи курам.

Служба продолжалась около часа. Рубел посадил Вилли Джо между собой и Линди, а Малыша-Сэма с другой стороны от себя. Молли, сидя перед ним плечом к плечу с Клитусом, пела псалмы, и руки жениха и невесты время от времени соприкасались.

По окончании службы Рубел отнюдь не чувствовал себя лучше, нежели перед ее началом. Глядя на выходящих из церкви, он понял, что прихожане нисколько не научились милосердию за прошедший час. Он видел, многие приветствовали Клитуса, подчеркнуто не обращая внимания на Молли.

Они были не более дружелюбны и к нему. Он снова был привидением, но на этот раз потому, что чрезмерно привлекал к себе внимание. Направляясь за ограду, где ребятишки играли в кегли, Рубел отыскал глазами Тревиса и увидел, что подросток разговаривает с той же самой молодой четой, которая захватила его в плен перед началом службы. «Мистер Тейлор и его жена», – предположил Рубел. Он решил было подойти и представиться, но передумал.

В это время Клитус обошел с Молли двор и остановился неподалеку от Рубела. Рука Клитуса сжимала локоть Молли. Рубел встретился с нею глазами и удержал ее взгляд. Он прочитал в нем беспокойство. Рубел послал ей ободряющую улыбку.

Он поговорил с женой преподобного отца. Молли представила его нескольким молодым женщинам, однако вели себя они, скорее, как ровесники Линди. Затем Клитус привлек внимание Рубела:

– Джаррет, познакомьтесь с мистером Оскаром Петерсоном.

Рубел пожал руку джентльмену, выделявшемуся из общего собрания. Он был таким же высоким, как Рубел, зачесанные набок редкие седые волосы прикрывали лысину, усы топорщились, как напоказ.

– Мистер Петерсон – управляющий отделения компании «Л и М», расположенного в нашем городе, – представил Клитус.

Рукопожатие управляющего было крепким, он дружески улыбнулся Рубелу.

– Джаррет должен выяснить, как лучше всего проложить к Эппл-Спринз железную дорогу. Думаю, вы уже слышали об этом.

– К сожалению, не могу сказать, что это так, – Оскар Петерсон расправил усы указательным пальцем. – Я хотел бы поговорить с вами, мистер Джаррет. Не могли бы мы встретиться на неделе?

– С удовольствием, – ответил Рубел. – Почему бы вам и миссис Петерсон не придти на обед в Блек-Хауз? – Он повернулся, чтобы подключить к беседе Молли. – Вы знакомы с мисс Дюрант?

Управляющий отделения «Латчер и Мур» кивнул, склонив голову в знак учтивости.

– Я могу подтвердить, в Блек-Хауз прекрасно готовят, – похвалил Рубел. – Я не ел ничего более вкусного с тех самых пор, как покинул дом моей матери.

Молли раздраженно фыркнула, но так, что это мог слышать только Рубел.

Во время разговора Итта Петерсон стояла позади мужа, но при последних словах Рубела наклонилась к Молли:

– Я думала, вы закрыли таверну, дорогая.

– Нет, вовсе нет.

Миссис Петерсон изучала Рубела с неприкрытым любопытством. Она была полной женщиной и, видимо, любила вкусно поесть. Рубел надеялся, она ответит согласием на приглашение, но вместо этого она спросила:

– Мистер Джаррет, сколь долго вы и миссис Джаррет пробудете в Блек-Хауз?

На какое-то время Рубел почувствовал себя актером, забывшим во время представления очередную реплику. Он увидел хитрый блеск в глазах Итты Петерсон. Любопытство!

– Миссис Джаррет не приехала со мной в Эппл-Спринз, – ответил он, надеясь успокоить подозрения высоконравственной дамы и при этом обойтись фактически безо лжи, которая все более становилась ему отвратительна: он и не подозревал, что ото лжи так устаешь!

В конце концов, существовала же на свете какая-нибудь миссис Джаррет и, наверное, даже не одна.

Но как вскоре открыл для себя Рубел, в уточнениях нуждалась Молли. Слова еще не слетели с его губ, как он почувствовал, что она насторожилась и, прежде чем Рубел успел решить, как поступить, и попытался, запинаясь, намеками что-то объяснить ей, Молли повернулась и быстро пошла от него прочь.