Две девушки в стареньких пальто, с узелками в руках, медленно брели по утренней пустынной дороге. Обычные, ничем не приметные девушки. Идут, наверно, по своим делам из одной деревни в другую. По ночам ходить запрещено, вот они и задержались в пути, чтобы их не обвинили в том, что они нарушают комендантский час.

— Интересно, какое это село? — проговорила Надя. — А вдруг лётчик ошибся? Тогда как?..

Лена промолчала. Действительно, село, куда они направлялись, казалось гораздо крупнее того, возле которого они должны были приземлиться и которое предварительно изучали по карте-километровке.

Из-за поворота дороги вдруг медленно выехала телега, запряжённая парой лошадей. На месте возницы сидел румынский солдат. При виде девушек на его худощавом мальчишеском лице появилась озорная улыбка, он обернулся к другому солдату, который, примостившись на пустых ящиках, покуривал сигарету, и что-то сказал ему, показывая кнутом на Лену и Надю. Оба засмеялись.

Встреча с врагом!.. Совсем не такой её представляла себе Лена. Парни как парни. Весело гогочут. А раз парни смеются, что ж остаётся делать девушкам? Надо улыбнуться в ответ. И Лена улыбается вознице.

Тихо поскрипывают колёса. Лошади старательно перебирают ногами. Солдаты поворачивают головы. Надо же получше рассмотреть девушек!

И вот телега совсем рядом.

— Гутен морген, фрейлейн! — весело взмахнул рукой румын.

— Гутен морген! — ответила Надя и приветливо улыбнулась.

— Гутен морген! — повторила Лена, стараясь подавить беспокойство.

Солдат, сидевший на ящиках, послал девушкам воздушный поцелуй и хлопнул по плечу возницу, показывая, какой это великолепный парень.

— Вот кино! — сказала Надя, когда телега проехала. — Первые женихи посватались!

— Сколько нам ещё таких встретится, — вздохнула Лена.

Дорога, изгибаясь, спускалась к мостику, а потом круто поднималась к селу, где переходила в улицу с редкими, обнесёнными разрушенными плетнями домами. Издалека село казалось пустынным, словно было всеми покинуто.

Девушки уже переходили мост, когда из ближайшей хаты вышли старик и старуха с вёдрами. Они направились к колодцу, вырытому на краю дороги.

— Вот у этой тётки мы всё и узнаем, — сказала Лена и быстро пошла вперёд.

Услышав за собой шаги, старуха оглянулась и удивлённо придержала ведро. Ей было уже далеко за семьдесят. Не одно поколение на её веку сменилось в селе, из которого она никогда не выезжала. Она знала всех и в окрестных деревнях. Одного взгляда её выцветших глаз было достаточно, чтобы признать в девушках чужих.

Заметив Лену, она что-то сказала старику, одетому в заплатанный пиджак неопределённого серого цвета и старые военные брюки. Узловатыми пальцами старик прицеплял ведро к крюку журавля, и когда Лена подошла и встала рядом, он повернул к ней заросшее кустиками седых волос, морщинистое, с вечным крестьянским загаром лицо.

— Дедушка, дайте воды напиться! — попросила Лена.

Старик молча опустил ведро в колодец. Было слышно, как оно грохнулось вниз и как где-то глубоко чавкнула вода.

Стоя в сторонке, старуха рассматривала девушек.

— Уходите! — тихо сказала она, когда, придерживая ведро на краю колодца и нагнув его к себе, Лена стала жадно пить воду. — Уходите отсюда, в селе вас быстро заарестуют.

— А кто в селе? — спросила Надя, приглядываясь к разношёрстной толпе, собравшейся метрах в ста от колодца, на которую сердито покрикивал солдат. Он просматривал документы у всех, кто проходил мимо, но почему-то не отпускал их, а задерживал.

— Румыны! — ответил старик, отбирая у Лены ведро. — Самолёт ночью летел. Всполошились они! Говорят, где-то парашютистов сбросили. Всю ночь ходили с облавой и вот теперь строго проверяют.

— Ну, самолёты теперь везде летают, дедушка, — сказала Лена, оглядывая село, а сама раздумывала, как бы поскорее вернуться назад и обойти его стороной.

— Уходите! — повторила старуха. — За деревней балка. Там жандармов нет.

— А как называется ваше село?

— Свердлово.

Девушки озадаченно переглянулись. Свердлово?! Рассматривая в штабе карту, они видели это название в стороне от того пути, по которому им нужно было направиться после приземления, но им и в голову не пришло запомнить, где именно оно расположено.

— Там железная дорога близко?

— Близко, близко… Да уходите вы отсюда побыстрей! — сказала женщина и, поднявшись на крыльцо, скрылась в хате.

Но незаметно уйти было уже невозможно.

Отогнав задержанных поближе к хате, в которой, очевидно, располагалась «дежурка», солдат пристально рассматривал девушек. Высокий, с чёрным, давно не бритым лицом, поблёскивая белыми зубами, он что-то весело говорил своему напарнику, рыжеватому, похожему на немца коренастому здоровяку, который небрежно придерживал ремень автомата, сползавшего с его плеча.

— Вылупили глаза, черти! — тихо выругалась Надя. — Ну, что будем делать?

— Придётся идти!

Надя вздохнула и резким движением, в котором чувствовалось несколько наигранное бесстрашие, закинула узелок с вещами за спину.

Солдаты медленно двинулись им навстречу.

— Вуно зио! — проговорил высокий солдат с нашивками сержанта и шагнул им навстречу. В его движении не было ничего угрожающего.

Надя чуть отстала от Лены и незаметно выбросила в канаву последний кусок шоколада: русский шоколад может стать уликой против них. В это время второй солдат, коренастый и низкорослый, подкинул на плече сползший с него ремень автомата и вышел на середину дороги.

— Куда идёте? — спросил он по-русски, и на его лице возникло выражение настороженности; он, видимо, не одобрял добродушного тона своего напарника.

— В Одессу, — ответила Лена.

— Откуда?

Девушки помолчали. Так хорошо придуманная легенда полетела к чёрту! Ошибка на каких-нибудь пятнадцать километров, и нужно всё сочинять заново.

— Ну! — прикрикнул солдат. — Где паспорт?!

Он снял с плеча автомат, прислонил его к ноге, всем своим видом показывая, что не намерен торопиться, и протянул руку.

Короткие пальцы со следами въевшегося под ногти чёрного ружейного масла нетерпеливо шевелились.

— Сейчас, сейчас! — проговорила Лена, доставая из кармана паспорт. — Вот, пожалуйста!

Пальцы солдата выдернули паспорт из её рук. Это резкое движение, казалось, уже предрешало всё дальнейшее.

«Не отпустят!» — подумала Лена и взглянула на Надю, которая держала свой паспорт в руке, ожидая, когда его потребует солдат.

Это спокойное ожидание и Надин ленивый, чуть насмешливый взгляд невольно успокоили Лену. Её паспорт теперь переходил из рук в руки. Оба солдата по очереди перелистывали его, придирчиво рассматривали печати и штампы.

— Откуда? — снова переспросил тот, что был ниже ростом.

— Из Мариуполя! — ответила Лена.

— Почему здесь идёте?

— У меня больная тётка! — выпалила Надя.

На небритом лице солдата появилось сомнение. Он что-то сказал сержанту, и тот в ответ кивнул головой.

— Где пропуск?

— Вот он! — Лена протянула немецкий пропуск.

Солдат презрительно усмехнулся.

— Транснистрия принадлежит румынам. Где румынский пропуск?

— Нам дали только этот! — сказала Лена, удивлённо взглянув на Надю; о том, что нужен ещё и румынский пропуск, никто им не говорил.

— Где живёте?

— Мы из Мариуполя!.. — проговорила Лена и протянула Надин пропуск в доказательство того, что у них одинаковые пропуска, и если румынских нет, то виноваты те, кто выдаёт их в Мариуполе.

Крепко зажав в руке документы, солдат решительно махнул рукой в сторону хаты, где стояли задержанные.

— Пошли туда! Вы арестованы.

— Дядечки! — жалобно воскликнула Лена. — Отпустите нас!.. Мы не знали!..

— Как же вы сюда попали? — снова недоверчиво спросил солдат.

И тут пришла на помощь до сих пор молчавшая Надя. Она, наконец, придумала версию, оправдывавшую их появление на дороге в Свердлово.

— Нас из Мариуполя вывезли в закрытой машине немецкие солдаты! Да у нас нигде и пропусков-то не спрашивали! — крикнула она и протянула руку, чтобы выхватить документы.

— Но, но! — угрожающе сказал солдат. — А где машина?

— Свернула к Светличному! Вон там мы вылезли, на развилке дорог!.. — Надя махнула рукой в сторону моста.

Солдат посмотрел туда, куда она показывала, и хотя никакой развилки не увидел, всё же поддался горячей убеждённости Нади.

— Дядечки, отпустите! — почувствовав колебание солдат, взмолилась Лена, вынула из кармана сорок марок и сунула их в руку коренастого.

Тот улыбнулся, пересчитал деньги и деловито сказал:

— Мало! Давай ещё двадцать!..

Надя подала ему ещё двадцать марок; солдаты поделили их между собой, и коренастый, с молчаливого одобрения своего сержанта, вернул девушкам документы.

— Идите и больше не попадайтесь! — грубовато сказал он.

Свободны!.. Девушки выбежали из села и спустились в балку, по которой им советовала идти старуха.

Ветер постепенно рассеивал тучи. Солнце припекало. И хотя ногам, привыкшим к тяжёлым яловым сапогам, которые девушки носили в школе, было непривычно легко, однако ссохшиеся на вещевом складе туфли ещё не разносились и стали постепенно натирать пятки.

Наконец Лена не выдержала, сбросила их и пошла босиком. Её примеру вскоре последовала и Надя.

Они всё шли и шли. Казалось, ветер уже доносит до них свежее дыхание моря. Одесса, наверно, близко. И хотя её ещё не видно, но указатели на немецком и румынском языках всё чаще направляют свои острые стрелы в сторону города. Девушки стремились как можно дальше уйти от «точки», куда забросила их судьба в лице штурмана, а ведь он, наверно, вернувшись на базу, доложил, что задание выполнил, и чувствовал себя героем.

— Собака он, этот штурман! — выругалась Надя. — Вот вернёмся, разыщу я его!..

Лена только головой покачала в ответ. Чего там думать о каком-то штурмане, когда впереди столько забот!

И всё же им дьявольски повезло! Их нагнала подвода, гружённая мешками с капустой. Хозяин в чёрной фуражке и пиджаке, из-под которого виднелась выцветшая солдатская гимнастёрка, подслеповато оглядел девушек и подхлестнул вожжой лошадь.

— Но!..

Лошадь дёрнула головой, но шага не прибавила. Серые плешины покрывали её старую спину. И хозяин тоже был немолод.

— Дедушка, разреши положить вещи, — попросила Надя, когда подвода поравнялась с нею.

— Какой я тебе дедушка?! — вдруг оскорбился хозяин, и его худощавое лицо с морщинами вокруг глаз неожиданно помолодело. — Я ведь недавно женился! — И он весело, с хрипотцой засмеялся. — Ну, кладите, так уж и быть!

Есть же на свете добрые люди! Сунув свои пальто и узелки между мешками, девушки наконец-то смогли расправить затёкшие руки.

Теперь идти совсем легко. Скорее бы только добраться до Одессы. Там они купят чего-то поесть на деньги, которые у них остались. По правде говоря, Лена плохо представляла себе реальную ценность купюр, которые им вручили перед отлётом: серовато-зелёные оккупационные марки, желтоватые карбованцы, выпущенные немецкой администрацией на Украине, и свои, советские рубли. Судя по тому, что солдаты, забрав шестьдесят марок, посчитали эту плату за освобождение достаточной, деньги эти, очевидно, не малые. На сколько же времени хватит того, что у них осталось? Если придётся везде платить, то через несколько дней, не успев устроиться на работу, они окажутся в самом бедственном положении…

Лена и Надя шагали по дороге уже несколько часов подряд. Хозяин рассказывал им об Одессе, о тамошних ценах. Он знал курсы всех имеющих в Транснистрии хождение денег. Украинские карбованцы, выпущенные местными властями, он считал простыми бумажками. Румынские оккупационные леи советовал брать, но предупреждал, что полной цены они не имеют. Вот немецкие марки — другое дело, на них всё купишь!

— А советские? — спросила Лена.

Хозяин усмехнулся:

— Советские карбованцы умные люди припрятывают. Придёт и их черёд!

Навстречу им, по обочине дороги, шли румынские солдаты. Видимо, они шли из Одессы группами и в одиночку, с котомками за спиной, безоружные, и были похожи на демобилизованных, которые возвращались домой.

— Шатаются тут, — пробурчал хозяин, когда впереди появилась новая группа. Солдаты прошли совсем рядом с подводой; один из них, с чёрными, аккуратно подстриженными усами, задержался, сорвал с кочана капусты несколько листьев, картинным движением свернул их в трубку, засунул в рот и громко хрустнул.

Хозяин даже не оглянулся. Свяжешься с таким — вовсе без ничего останешься!..

— Куда это они идут? — спросила Лена.

— Да по деревням рыщут! Казённые вещички на продукты меняют и к себе домой посылают! У них небось немцы тоже всё почистили. Люто они немцев ненавидят!

— А ведь они союзники! — сказала Надя.

— Эти союзнички друг друга на любом столбе повесят.

Случайное знакомство с девушками, прибившимися к нему по дороге, развязало старику язык. Дома, того и гляди, соседи донесут, а с этими скоро расставаться, можно пока душу отвести.

Солнце стало клониться к западу. Полевая дорога вдали втекала в шоссейную, прочерченную короткими линиями телеграфных столбов. Справа, в низине, виднелись дома, разбитые и потемневшие. Покинутые людьми, они напоминали чем-то старое, заброшенное кладбище.

— Одесса скоро! — сказал хозяин и покосился на девушек.

Лена поняла: он сомневается в том, есть ли у них документы. Ну что ж, можно ему их предъявить. Или не стоит испытывать больше судьбу — проститься с хозяином и попытаться проникнуть в город, обойдя заставу стороной.

Лена подошла к подводе вплотную, заглянула в неё, пошарила между мешками и вдруг вскрикнула:

— Стой!.. Стой!..

Хозяин испуганно натянул вожжи и обернулся.

— Чего там ещё?

— Пальто моё пропало! — дрожащим голосом сказала Лена.

— Куда ему деваться? Посмотри получше между мешкали — посоветовал хозяин.

— Нету!..

— Не может быть, Ленка! — подбежала к ней Надя; её сильные руки приподняли один мешок, другой, третий. — Где-то оно здесь. Просто завалилось! Я сама недавно его видела.

Но пальто исчезло. И — самое страшное — вместе с ним исчезли все документы; ведь Лена хранила их во внутреннем кармане пальто. И надо же было ей снять его по дороге! Лучше бы шла в пальто, изнемогая от жары.

«Дура! Растеряха!.. Какая из тебя разведчица?» — ругала себя Лена, еле сдерживая слёзы. И вдруг ещё больше всполошилась — вспомнила, что и Надины документы, торопясь скорее в путь, сунула вместе со своими, когда в Свердлове ей их отдал солдат.

— Куда же оно девалось? Кто его взял? — повторяла она дрожащим голосом. — Надино-то пальто цело!..

— Не иначе как стащил тот, что капустой хряпал! — сказал хозяин. — Никто другой и не подходил. Вот чёртово отродье! Все воруют!..

— Что же теперь делать? — тяжкое ощущение непоправимой беды придавило Лену, и она, точно сразу потеряв силы, привалилась к телеге.

— Беги назад! — сказала Надя. — Далеко он уйти не успел. Не больше как километра два. Догонишь.

Сколько человек может вынести? Шагая по дороге, Лена мечтала только об одном: скорее бы добраться до Одессы. А там кинуться на первую попавшуюся скамейку и сидеть, сидеть, сколько захочется!..

А теперь она снова бежит по щербатой дороге, догоняя вразброд идущих солдат, и, поравнявшись с ними, испытующе оглядывает их мешки и свёртки.

Высокие, низкие, толстые, тонкие, даже хромые, но среди них нет того, с подбритыми чёрными усами, которого она хорошо запомнила. Наверно, где-то свернул в сторону!.. Лена пыталась объяснить нескольким солдатам, напомнившим ей его попутчиков, кого она ищет, но те в ответ только мотали головой:

— Ну вынцеледжем!..

Дорога, кусты, небо — всё, что было вокруг, скрылось из её глаз. Лена видела только руки солдат, которые могли держать её пальто…

Никогда в жизни ей ещё не приходилось испытывать такого острого, безнадёжного отчаяния, как сейчас. Потерять всё в момент, когда, казалось, цель уже достигнута! Оказаться в ещё худшем положении, чем при проверке документов в деревне. Тогда можно было откупиться! А куда деваться без документов? Кто поверит в ту историю, которую девушки станут рассказывать?!

Лена остановилась только тогда, когда вдалеке показались знакомые домики Свердлова, а на пустынной дороге уже некого стало догонять.

Что же ей теперь остаётся делать? Возвратиться в то место, где закопана рация, и ночью передать в штаб о случившейся беде? Но, для того чтобы сфабриковать новые документы, потребуется немало времени. Да и кто их сюда доставит? Нет, нет! Это глупая мысль. Нужно самим искать выход…

Лена побрела назад, навстречу Наде. Сбитые ноги кровоточили, но она не чувствовала боли.

Лена не прошла и нескольких сот метров, как вдруг из-за поворота дороги показалась Надя. На ней было надето пальто, а в руках она несла узелки — свой и Ленин. Рядом с Надей шёл румынский солдат. Лена узнала их утреннего знакомого. Да, конечно, это тот самый солдат, который взял у них деньги!

Лена перевела дыхание. Ведь он может подтвердить, что видел их документы! А это уже облегчит положение!

Когда Надя и румын приблизились, Лена услышала, что об этом у них как раз и идёт речь. Надя убеждала солдата дать им справку о том, что у них были документы, но тот отмалчивался. Эта встреча, напоминавшая о его не совсем законной операции, ему, видимо, не очень нравилась.

Но девушки упрашивали его с такой горячностью, что он наконец согласился отвести их к коменданту и подтвердить тот факт, что сам проверял их документы.

Приближаясь к Свердлову, солдат прибавил шагу, ему не хотелось, чтобы встречные считали его как-то связанным с этими девушками, которые идут в одном с ним направлении.

— Что же будем говорить? — тихо спросила Надя у Лены.

— Повторяй одно и то же — едем из Мариуполя! А если будут допрашивать по одиночке и скажут, что я в чём-то призналась, не верь!

— И ты не верь! — проговорила Надя.

Казалось, ещё совсем недавно худенькая белокурая девушка в детском саду купала детей, водила на прогулку крикливый ребячий выводок, и скажи ей тогда, что совсем скоро наступит день, когда она станет разведчицей и будет идти под конвоем вражеского солдата, а мысль её будет напряжённо работать в поисках выхода из почти безнадёжного положения, она никогда бы не поверила…

«Да, но если в комендатуре начнут избивать, выдержит ли Надя?» — подумала Лена, но вслух этого не произнесла.

О себе она не думала. Ей казалось, что у неё-то хватит и сил и воли пройти через все испытания. А кроме того, её не покидала уверенность, что всё должно обойтись счастливо. Почему? Она не смогла бы на это ответить. Наверно, потому что она была ещё в том возрасте, когда мысль о гибели кажется совершенно невозможной.