Пробираясь с ребятами по густому лесу, Стремянной думал о том, что на крутых жизненных поворотах предельно раскрывается сущность человека. Вот эти два мальчика, его недавние ученики, и оставшаяся сиротой девочка начинают свою жизнь с тяжелых испытаний. Какими они выйдут из них, если останутся живы? Даже сейчас, когда они идут гуськом один за другим, невольно проявляются их характеры. Коля Охотников выломал большую суковатую палку и ступает впереди всех, неторопливо, как странник. Он авангард их маленького отряда. За ним идет Мая. Сгорбив узкую спину под тяжестью вещевого мешка, она упрямо следует за Колей, твердо ставя ноги, обутые в грубые солдатские сапоги. Мешок с продуктами она взяла на привале и ни за что не хочет уступить его ни более сильному Вите Нестеренко, ни самому Геннадию Андреевичу. Из такой девочки толк получится! Витя Нестеренко, шедший вслед за Маей, казался Геннадию Андреевичу менее активным и самостоятельным. Несмотря на то что он был на полголовы выше Коли, да и пошире его в плечах, держался он неуверенно, робко и все прислушивался к тому, что скажет Коля.

Они шли всю ночь напролет, по компасу.

Стороной обходили деревни. Несколько раз издалека слышали немецкую речь. На рассвете они достигли полевой дороги, зажатой между невысокими холмами, очертания которых все более четко проступали в сумерках начинающегося утра.

До сих пор Геннадий Андреевич вел свою группу на юг, а теперь он круто повернул на запад. Предстояло идти еще километров пятнадцать по болотам; это был самый тяжелый отрезок пути, зато там не было немецких постов.

К вечеру они наконец добрались до партизанского лагеря. Когда их окликнул часовой, Геннадию Андреевичу даже не поверилось, что они пришли…

От еды они отказались: едва их ввели в землянку, они упали на нары и мертвецки заснули.

Командиром партизанского отряда был Антон Миронович Колесник, майор, лет двадцати семи. Он попал под Харьковом в окружение, большая часть его батальона погибла, а он с группой бойцов стал пробиваться на восток. Но все дороги были перерезаны, а по деревням расставлены крупные немецкие гарнизоны.

Тогда Колесник повел своих людей на север, к Белгороду. По дороге к ним присоединялись бойцы и командиры, пытавшиеся поодиночке перейти линию всё удалявшегося на восток фронта, и жители тех районов, по которым пролегал путь Колесника. Несколько раз приходилось пробиваться с боем. Были потери. И все же приток желающих идти вместе с ним оказался так велик, что вскоре Колесник организовал настоящий партизанский отряд.

Достигнув густых лесов, партизаны выбрали место для лагеря и начали действовать. Вскоре о них узнали в подпольном обкоме, и для встречи с Колесником прибыл его представитель.

Так отряд оказался связанным с Большой землей, партизаны почувствовали, что об их действиях знают в Москве, и это придало им силы, еще больше сплотило. Обком приказал Колеснику теснее связаться с подпольем ближайшего города и оказывать ему содействие. Таким образом, подпольщики и партизаны стали звеньями одной и той же цепи… Лагерь отряда со всех сторон окружали почти непроходимые болота.

Партизаны жили в землянках. В результате последнего дерзкого нападения на немецкий обоз отряд был обеспечен продовольствием недели на две. Изредка делались вылазки в соседние деревни, где с некоторыми старостами уже давно были установлены надежные связи. Партизаны нагружали подводы мукой, уезжали, а старосты тут же отправлялись в соседнее село, где располагалось гестапо, и слезно просили защитить их от «проклятых партизан». Так они отводили от себя подозрение.

Природа наградила Колесника гигантским ростом; все в нем было огромно: широченная мускулистая грудь, тяжелые волосатые кулаки. На его ноги нельзя было подобрать ни одной пары обуви казенного пошива, и партизанские сапожники выстругали для него специальную колодку.

В Колеснике удивительно сочетались педантичность и придирчивость в мелочах с широтой в решении важных вопросов. Он до хрипоты ругал нерадивого партизана, который, побоявшись простуды, целый месяц не мылся в бане, и мог поднять на ноги весь отряд, если кто-нибудь попадал в беду.

Он никогда не рассказывал, была ли у него семья. И, когда однажды из обкома сообщили, что есть возможность переправить через линию фронта письма к родным, он не написал ни слова.

В отряде его уважали, но побаивались. Он был дьявольски упрям. И горе тому, кто не выполнит его приказа. Таких он судил безжалостно. И уж если лишал человека доверия, то делал так, чтобы все знали, каков гусь провинившийся.

Прямо надо сказать, характер у майора Колесника был не из легких. Но, может быть, именно поэтому отряд имел сравнительно мало потерь. Всегда чувствуя его твердую волю, самые слабые в решающий момент держались стойко.

…Наутро Колесник вошел в землянку, где рядом с ребятами спал Геннадий Андреевич, и безжалостно растолкал его. Скрипнув зубами от страшной ломоты во всем теле, Геннадий Андреевич сел на краю нар и сощурился от яркого солнечного света, ударившего ему в глаза сквозь маленькое оконце.

- Вставай, вставай, Геннадий Андреич, - гудел Колесник, стоя перед ним в неудобной позе высокого человека, которому низок потолок. - Спать на том свете будем.

Через десять минут Геннадий Андреевич по скрипучим ступенькам спустился в землянку командира.

На столе стояли две миски с жирным дымящимся супом и кружки терпкого густого чая.

Колесник широким жестом пригласил Стремянного к столу:

- Садись, закусим, да и поговорим обо всем.

Они сели. Геннадий Андреевич с наслаждением ел суп и ждал, пока Колесник заговорит.

- Подпольный обком решил отозвать вас из города. Получены сведения, что гестаповцы вас выследили.

Геннадий Андреевич внимательно посмотрел на командира отряда, но ничего не сказал.

Колесник вытащил из кармана кисет, кусок старой газеты и, как он выразился, начал «строить папиросу». Через минуту по блиндажу поплыли голубые волны дыма.

Геннадий Андреевич передал донесение Борзова.

- А как вы думаете, сможем мы проникнуть в укрепрайон? - спросил Колесник.

Геннадий Андреевич ответил не сразу.

- Дело не такое простое. Туда километров сорок, да все степью… Дороги охраняются большими гарнизонами.

Колесник задумчиво кивнул:

- Да уж, как поется в песне: степь широкая!.. Главное, не знаем дня и часа, когда гитлеровцы отправят людей!..

- А Борзов может сообщить, - сказал Геннадий Андреевич.

- Все равно дело это очень рискованное, - мотнул головой Колесник. - Вокруг шоссе поля, негде заранее укрыться. У них в конвое наверняка будет отряд автоматчиков. Риск большой, а добьемся ли результатов?

Доводы Колесника звучали убедительно.

- Что же вы предлагаете? - спросил Геннадий Андреевич.

- Я предлагаю пойти по другому пути. Связаться с военнопленными. Организовать группу, которая давала бы нам информацию уже непосредственно со строительства…

- Предложение дельное, - сказал Геннадий Андреевич. - В концлагере у нас есть надежный человек - Алексей Охотников. Его жену повесили гитлеровцы.

- Как же мы его опознаем? - озадаченно спросил Колесник. - Не подойдешь же к лагерю с Никитой Борзовым.

- Но это может сделать сын Охотникова.

- А где он?

- Здесь, в лагере.

- Вот это удача! - воскликнул Колесник. - Значит, это один из двух парнишек? Какой же?

- Худенький. Он кажется моложе второго, а на самом деле и умнее и старше…

Теперь инициатива разговора целиком перешла к Стремянному. Он отлично знал расположение концлагеря. Несмотря на строгую охрану, жители все же связывались с военнопленными, передавали им одежду и продукты. Предложение Геннадия Андреевича сводилось к тому, что Коля, смешавшись с толпой женщин, приходящих каждый день к колючей ограде, передаст узелок с хлебом и картошкой пленным, окликнет отца и тем самым покажет его подпольщику, который будет стоять рядом. А затем уже партизаны разработают способ передать Андрею Охотникову необходимые инструкции.

Этот план не понравился Колеснику. Нет, риск чрезмерно велик, а результаты сомнительны. Подумав, они пришли к выводу, что человека, который пойдет к лагерю, надо найти в самом городе. Перебрав нескольких, остановились на Клавдии Федоровне. Она хорошо знала Алексея Охотникова. Ей не обязательно подходить близко к ограде - она может стоять в сторонке, наблюдать за тем, что будет происходить по ту сторону проволоки, и подать знак Охотникову, чтобы он понял: его помнят, им интересуются, он нужен.

Колесник предложил отправить к Клавдии Федоровне связного, чтобы сообщить ей задание.

Но окончательное решение, оказалось, принять не так-то просто.

Сутки связной будет пробираться в город, день пробудет там. На всякие неожиданности в пути придется прибавить сутки. А там потребуется еще два-три дня, чтобы наконец Алексей Охотников оказался в поле зрения. Ведь наверняка придется терпеливо ждать, когда он может пройти мимо той части ограды, со стороны которой будет вестись наблюдение. День уйдет на то, чтобы связной сообщил о результатах в отряд. Таким образом, на выполнение задания наверняка уйдет целая неделя.

Черт подери! Неделя только на то, чтобы высмотреть за оградой нужного человека! Сколько же времени потребуется, чтобы связаться с ним, а затем организовать подпольную группу? Нельзя ли сделать это побыстрей?… За неделю ведь многое может случиться. Вдруг однажды утром окажется, что лагерь пуст, а все военнопленные вывезены в неизвестном направлении.

Внезапно скрипнула дверь, и в щель просунулась взлохмаченная голова партизана. Очевидно, кто-то стоявший за его спиной мешал ему войти, тянул назад. За дверью шла возня. Однако, вцепившись в дверь, партизан не давал себя оттолкнуть, лицо его выражало крайнее отчаяние.

- Антон Мироныч!.. - прохрипел он. - Выдь на минутку!.. Срочное дело!..

Колесник встал и, тяжело ступая, вышел из блиндажа.

«Где-то заваруха!» - подумал Геннадий Андреевич.

Из-за тонких стен блиндажа до них доносились возбужденные голоса партизан, среди которых выделялся басовитый голос Колесника. Потом голоса стали удаляться и наконец совсем смолкли.

Колесник вскоре вернулся. В руках он держал смятую записку и озадаченно ее перечитывал.

- Тут важное сообщение, - сказал он. - Вчера я поручил Куликову проникнуть в Стрижевцы, выяснить, есть ли там каратели. А он сообщает, что в деревне появились два подозрительных человека. Говорят, что бежали из концлагеря… Сами же средь бела дня спрятались в сарае, невдалеке от дома полицая. Его жена украдкой им обед носила.

- А кто такой этот полицай? - спросил Геннадий Андреевич. - Может быть, он сочувствующий? Вы его проверяли?…

- Проверяли, - угрюмо взглянул на него Колесник. - Это хитрая лиса!.. Одно обещает, другое делает. При первой возможности мы его уберем… Ну что ж… - Он подумал. - Пусть Куликов их ведет. Допросим, и все станет ясно…

- Все станет ясно, - повторил Геннадий Андреевич.

Колесник вынул из планшета потрепанный блокнот и стал писать ответ Куликову.