Вечером Блинов приехал к Курту Мейеру. По этому случаю хозяин дома открыл самую лучшую бутылку старого французского коньяка. Соглашение наконец было достигнуто - они объединились. Блинов обещал прекратить свою игру в демократию и больше с населением не заигрывать. Ответные обязательства были реализованы немедленно. Мейер тут же разорвал и сжег в большой серебряной пепельнице акт с описью картин. Отныне никто не сможет установить, какие ценности сохранялись в музее.

Блинов, прищурившись, наблюдал, как яркое пламя пожирает документ, который так обострил их отношения. Мейер концом сигары шевелил пепел, чтобы дать пламени уничтожить все до конца. Как опытный игрок, он знал: прежде всего нужно убедить противника в честности и искренности своих помыслов.

- Очень рад, Илья Ильич, - сказал он, разливая по рюмкам коньяк, - что вы оказались умным человеком, Зачем нам ссориться? - Он усмехнулся и покачал головой. - У нас чертовские характеры, не правда ли?…

- Да, - улыбнулся Блинов, - надо отдать должное нашим родителям…

- Хорошо сказано! - подхватил Мейер. - Выпьем в их память! Хотя вы и русский, Илья Ильич, но в вас есть что-то истинно немецкое. Я бы сказал - твердость и величие духа!.. - Он нагнулся к Блинову: - Признайтесь вы ведь немец!..

Блинов шутливо поднял руки:

- Хотел бы, но не могу!.. Я истинно русский, господин Мейер.

Мейер пожал плечами, отставил рюмку и поднялся:

- Вы так же таинственны, черт подери, как ваш кованый сундук. Где вы только его достали?

- О, это давняя история, - ответил Блинов, - когда-нибудь я вам расскажу.

Мейер снова сел в кресло и долго раскуривал потухшую сигару, испытующим взглядом ощупывая Блинова.

- Вот видите, - сказал Мейер, - вы сами возбуждаете во мне интерес. А уж если я чем-нибудь заинтригован, то иду по следу, словно борзая… Иногда я думаю: на кой дьявол я трачу столько сил? Какая от этого польза?… Но не могу удержаться. Натура!.. - И он весело засмеялся.

Блинов положил руку на его колено.

- Дорогой друг, - сказал он с той подкупающей простотой, которая всегда настораживала Мейера, - мы ведь собрались сегодня, чтобы отпраздновать наш союз… Признаюсь, я доставил вам некоторые неприятности. Мне казалось, что вы чрезмерно пристально интересуетесь моими делами. А между тем мои полномочия несколько иные, чем у обычного бургомистра. Вы это, наверное, поняли?…

- Я убедился в этом, - серьезно сказал Мейер.

- Почему я приехал сюда, в этот город? Таскать из музея картины? А может быть, с целью интриговать против вас?

По тени, которая прошла по лицу Мейера, Блинов понял, что попал в цель. Мейер откинулся к спинке кресла и не мигая, пристально смотрел в глаза своему собеседнику.

Блинов отпил из рюмки.

- Да, - сказал он тихо, и голос его доверительно прозвучал в этой небольшой комнате, слабо освещенной лампой под синим абажуром, - вы думали обо мне очень плохо, Мейер. Но, к сожалению, я не могу вам пока многого раскрыть… Не знаю, что будет со мной дальше, ведь моя судьба решается не здесь.

- Где же? - подался вперед Мейер.

- В Берлине, - оказал Блинов. - Ни о чем больше меня не спрашивайте. Поверьте, интересы дела требуют, чтобы мы шли к общей цели, но каждый своим путем. Необходимо, чтобы жители города мне доверяли. - Он нагнулся к Мейеру и понизил голос до шепота: - Была идея создать партизанский отряд. Я должен был вместе с ним уйти в лес…

Мейер понимающе кивнул.

- Ну, и что же? - быстро спросил он.

- Сейчас уже некогда: назревают события на Дону.

Мейер глубоко затянулся дымом сигары. Он был разочарован - бургомистр не сказал ничего лишнего.