Туристов встретил гид, высокий молодой человек в очках и в черном костюме. Он был изысканно вежлив, но чопорен в обращении и показался Мадлен похожим на молодого пастора.

Автобус ждал их у ворот Одесского порта. Как только все расселись, он сразу же двинулся в путь. Мадлен огляделась. Все сидели своими компаниями, как привыкли на корабле. Грегуар с одним из докеров - на передней скамейке, за ними - двое других, Этамбли позади бабушки и Мадлен. Барро примостился у окна поближе к шоферу, его лысеющая голова была все время в движении. Он поворачивал ее то вправо, то влево, стараясь ничего не упустить из того, что было видно в окна автобуса.

Мадлен тоже глядела во все глаза. Вот она, долгожданная Одесса!.. Они видят улицы советского города, смотрят на дома, в которых живет чужой ей народ… И странное дело - Мадлен испытывает какое-то разочарование. Она так долго ждала этого часа, так много раз рисовала в своем воображении этот миг, что он ей стал представляться чудесным. Она думала - все в Одессе будет другим. А между тем такие же дома, какие она привыкла видеть с детства, улицы, мало чем отличающиеся от парижских, только, может быть, менее привычные. Нет здесь ярких, кричащих реклам, с которых глядят на тебя улыбающиеся мужчины и женщины, предлагая пить самый лучший в мире освежающий напиток, или курить самые душистые сигареты, или употреблять коньяк, который продлит тебе жизнь до ста лет…

Туристский автобус, признаться, не привлек к себе ничьего внимания. Такое важное событие, как приезд Мадлен, ее бабушки и еще двадцати восьми французских туристов, осталось в городе незамеченным…

Вдруг Грегуар громко засмеялся, повернулся к Барро и, показывая пальцем в окно, крикнул:

- А что я вам говорил! Вот чистильщик сапог! Убедились, месье? Бутылка вина за вами!..

Барро поднял руки вверх, словно сдавался в плен.

Из их шутливых реплик Мадлен поняла, что Барро поспорил с Грегуаром о том, есть ли в Одессе чистильщики сапог.

Этот спор как бы послужил сигналом для начала оживленного обмена мнениями.

- Господа, - гулко прозвучал в микрофоне голос гида. - Мы с вами проезжаем по Приморскому бульвару. Взгляните налево. Перед вами памятник основателю Одессы - Дюку и тут же знаменитая Потемкинская лестница…

Бронзовый Дюк Ришелье стоял во весь рост, сжимая в руке свиток, очевидно, план будущей Одессы. На площади вокруг памятника было много народу. Были и дети возраста Мадлен. Мадлен помахала им рукой. Они обернулись ей вслед, и какой-то мальчишка тоже помахал ей. Не один ли это из тех ребят, с которыми они с Жаком переписывались.

В автобусе стоял гул многих голосов. Он стихал, как только раздавались усиленные микрофоном фразы гида, дававшего объяснения. И сразу после того возникал снова.

Молчала в автобусе лишь одна мадам Жубер. Она не отвечала даже на вопросы Мадлен. Прильнув к окну автобуса, по временам страдальчески морщила лоб, словно мучительно старалась вспомнить что-то давнее.

Всю группу поселили в гостинице «Красная». Бабушка вспомнила ее прежнее название: «Бристоль». В большом номере на втором этаже стояли две широкие кровати, мебель была новенькая, недавно привезенная из Финляндии, низкие столы и стулья.

Этамбли сразу пошли спать. На твердой земле они почувствовали себя крайне утомленными. Мадлен тоже была не прочь поспать, однако, разложив свои вещи, бабушка тотчас же собралась уходить.

- Я пойду к себе, - сказала она Мадлен, - если хочешь, идем со мной!..

Это «к себе» прозвучало категорически. Мадлен поняла, что бабушке не терпится посмотреть на свой дом.

- Может быть, тебе лучше отдохнуть, бабушка? - спросила она.

- Нет, я слишком волнуюсь… Все равно не усну!..

Они шли по утренней Одессе. Высокие платаны, росшие по обеим сторонам улицы, соединялись вверху зелеными кронами. Высоко в светло-голубом небе летел самолет, оставляя за собой светлую полосу дыма. Сначала Мадлен думала, он поднялся, чтобы написать в воздухе слова рекламы, но самолет пролетел, и след его стал расползаться в солнечной синеве.

- Что такое перукарня? - спросила Мадлен, прочитав незнакомое слово на одной из вывесок.

- Не знаю! - сказала бабушка. - Я никогда такого слова не слышала. Может быть, теперь так называется пекарня?

Они подошли поближе, и Мадлен заглянула в большое окно, над которым была эта вывеска.

- Бабушка, так это же парикмахерская! - воскликнула она.

- Здесь все переименовано, и парикмахерская, и улица!.. - вздохнула мадам Жубер. - Посмотри, - вдруг оживилась она. - Вот идет генерал, в погонах!.. Это настоящий русский генерал, Мадлен!..

Действительно, по другой стороне улицы шел немолодой солидный генерал. Он шел не торопясь, в руках у него была газета. Навстречу ему шагал молодой солдат. Он торопился, но при виде генерала стал быстро одергивать гимнастерку.

- Сейчас он за три шага от генерала встанет во фронт, - проговорила бабушка, - и отдаст генералу честь! Это целое представление!..

Но представления не произошло. Солдат лихо козырнул генералу, тот ответил, медленно приложив руку к козырьку красной фуражки, и они разошлись.

- Да-а… - разочарованно проговорила бабушка. - Раньше было более торжественно.

Они шли долго, и Мадлен вдруг поняла, что бабушка забыла, где ее улица, но не хочет в этом признаться. Они прошли в конец Дерибасовской, свернули налево, потом опять направо, опять долго шли и вдруг снова оказались у своей гостиницы.

У ее входа стоял Барро. Он уже вымылся, переоделся, и волосы его блестели от бриолина. В темно-сером костюме и белой рубашке он выглядел подтянутым и деловым. В его руках был маленький фотоаппарат.

- Мадам Жубер! - воскликнул Барро. - Куда же вы исчезли?.. Я к вам заходил…

Бабушка сердито прищурилась. Меньше всего она хотела, чтобы сейчас за ней кто-нибудь увязался. Но Барро уже быстро перебежал улицу.

- Я пойду с вами! - категорически заявил он.

Мадам Жубер не оставалось ничего другого, как

покориться. Теперь они шли втроем. Барро то отставал, то забегал вперед. Его острый взгляд все время что-то выискивал, и, когда находил, Барро быстрым движением стрелка вскидывал аппарат на уровень глаза, прицеливался и щелкал.

- О, мадам! Не удивляйтесь! - сказал он. - Я - несчастный человек! Все время должен работать!..

Бабушка снова повернула на Дерибасовскую. Здесь все дома казались ей знакомыми. Со многими из них были связаны давние воспоминания. Вон в том доме, на углу на втором этаже жил знаменитый афе-рист Корж-Михайловский, игрок в карты и владелец конюшни скаковых лошадей. Он выиграл у бабушкиного дяди сахарный завод, находившийся под Белой Церковью. А вот в этом ресторане, где уже теперь, как видно, больше нет прежнего шика, знаменитый летчик Уточкин отпраздновал свой первый полет.

Пока бабушка рассказывала всплывшие в ее памяти разные истории о домах, мимо которых они проходили, Мадлен рассматривала витрины. Ее внимание привлекла витрина кондитерского магазина. Конфеты в раскрытых коробках и стеклянных вазах манили ее яркими цветными этикетками.

Ее взгляд привлекли к себе нежно-розовые и белые палочки, каких она никогда не видела в Париже. Тут же, рядом, в целлофановых мешочках лежали шарики, обсыпанные сахарной пудрой.

- Бабушка, купи! - попросила Мадлен.

- Зачем? - удивилась бабушка. - Мы же привезли с собой конфеты!..

- А вот этого у нас нет… Как это называется?..

Мадам Жубер смотрела на нежно-розовые палочки и на белые шарики в целлофановых мешочках и не могла вспомнить, как они называются.

- Надо экономить деньги… - тихо сказала она, чтобы не услышал Барро, который быстро приближался к ним.

Но Мадлен словно приклеилась к витрине. Узнав, что ее заинтересовало, Барро заявил, что ему тоже интересно выяснить название этих конфет, которых нет в Париже. И мадам Жубер пришлось обратиться к первой встречной пожилой женщине в светлом плаще:

- Скажите, мадам, как называются эти конфеты? - спросила она.

Женщина удивленно взглянула на нее.

- Какие конфеты?.. - переспросила она, подойдя к витрине.

- Вот эти, - показала мадам Жубер.

- Так это же обыкновенная пастила, а рядом клюква в сахаре!

Женщина еще раз взглянула на всех троих с таким выражением, словно сомневалась в степени их умственного развития, и удалилась.

- Великолепно! - воскликнул Барро, оценив этот взгляд. - Она, наверно, решила, что мы дикари!.. Ну, Мадлен, теперь-то уж мы обязаны поближе познакомиться с этими достижениями русской цивилизации, - и он направился к дверям магазина.

Бабушка сдалась во второй раз. Через несколько минут Мадлен уже держала в руках коробку пастилы и два пакетика клюквы в сахаре. Ей не терпелось поскорее отведать и того, и другого, но бабушка строго запретила делать это до обеда: в этом власть ее оставалась непоколебимой. Барро засунул свои кулаки в карманы, а потом вдруг прибавил шагу и устремился вперед.

- Простите, мадам! Я буду ждать вас на следующем углу, - бросил он на ходу.

Мадлен поглядела ему вслед и, сжав бабушкину руку, сказала:

- Повернем назад. Не хочу я с ним идти…

- Это невежливо, Мадлен!.. - ответила мадам Жубер. - Смотри, ты теперь идешь по Дерибасовской улице!.. Это великая улица!..

Мадлен много слышала от бабушки о Дерибасовской. Ей раньше казалось, что это очень широкая и длинная улица, нечто вроде Елисейских полей. На самом же деле она не так уж длинна и сравнительно узка. Дома здесь старые и невысокие, и нет свойственной большой улице толчеи автомобилей.

Мадлен тут же поделилась своими наблюдениями с бабушкой.

- Да, Одесса уже не та!.. Не та!.. - сказала мадам Жубер. - Не слышно даже одесского жаргона!.. Ах, какая это была прекрасная музыка!.. Раньше считалось честью поговорить с настоящим одесситом! Это был фейерверк остроумия!.. А посмотри на вывески!.. Разве такие раньше здесь были вывески?.. Что ни вывеска, то знаменитый торговый дом!.. А теперь, пожалуйста, - «Взуття».

- Что такое «Бзуття»? - спросила Мадлен.

Бабушка рассердилась:

- Не знаю этих слов!.. Спроси кого-нибудь из прохожих!..

Но Мадлен не решилась обратиться к чужим людям. Она запомнила тот удивленный взгляд, которым наградила их женщина у кондитерского магазина.

- Куда же мы теперь идем, бабушка? - спросила она.

- На Полицейскую улицу!

- А где она?

- Сейчас повернем налево!

- Мы уже поворачивали налево.

- Тогда мы просто гуляли! А сейчас мы идем прямо к моему дому!..

- Может быть, лучше спросишь?..

Видимо, бабушка и сама порядком устала, потому что на углу она остановилась и долго высматривала человека, к которому, по ее мнению, было бы прилично обратиться. Наконец ее выбор пал на пожилого мужчину в сером костюме, который вышел из магазина и нетерпеливо оглядывался, видимо, поджидал кого-то. Он выглядел человеком солидным, умеющим себя держать и, несомненно, интеллигентным.

- Не можете ли вы сказать, как пройти на Полицейскую улицу? - подошла к нему бабушка.

В течение нескольких мгновений пожилой мужчина внимательно изучал мадам Жубер, он оглядел ее с ног до головы, а потом чуть отстранился.

- Где Полицейская улица? - повторил он и вдруг оглушительно засмеялся. - Полицейская улица!.. Может быть, вам еще нужно в кафе Фанкони!..

- Я спрашиваю серьезно! - обиделась бабушка.

Мужчина темпераментно взмахнул руками.

- А я разве не серьезно? Как можно на сорок шестом году Советской власти спрашивать Полицейскую улицу? Где, интересно, вы проспали все эти годы?!

Мадам Жубер оскорбленно замолчала. Такой грубости от этого приличного господина она не ожидала. Ведь по его манере разговаривать было очевидно, что перед ней стоит один из старых одесситов.

- Мы из Парижа! - совсем некстати вступила в разговор Мадлен. - И не можем знать все ваши улицы!..

- Из Парижа?! - удивился человек. - Тогда мне ясно! Эмигранты!.. Приехали как туристы!..

- Я уехала из Одессы в двенадцатом году, - сказала мадам Жубер, - тогда, если вы помните, еще не было Советской власти.

- А я родилась в Париже! - вставила Мадлен.

- Так!.. Так!.. - уже более миролюбиво сказал мужчина. - А я думал, вы из бывших!.. Во время гитлеровской оккупации кое-кто из них сюда вернулся. Открыли торговлю, а потом, когда наши пришли, не знали, куда ноги девать!.. Так вам, значит, надо бывшую Полицейскую улицу?! Запомните - ни в одном советском городе вы теперь Полицейской улицы не найдете!.. У нас в Одессе она называется улицей Розы Люксембург!.. Направо, выйдете на улицу Ленина, снова повернете, а потом прямиком и дойдете!..

Даже не поблагодарив прохожего, мадам Жубер повернулась и быстро пошла дальше. Ее просто трясло от негодования. «Какой грубиян!.. Какой грубиян!» - повторяла она. Еле поспевая за бабушкой, Мадлен с трудом сдерживала улыбку. Что-то в этой сцене показалось ей очень смешным.

- Бабушка? Значит, у них нет полиции? - спросила она, когда они уже отошли довольно далеко.

Бабушка рассвирепела.

- Я прошу не задавать мне глупых вопросов!.. Откуда я знаю, что у них есть и чего у них нет?..

Они переходили улицу, не обратив внимания на красный свет. Просто поразительно, как это дисциплинированная мадам Жубер его не заметила. Видимо, сказалось ее душевное волнение.

Вдруг за их спиной раздался внушительный бас:

- Гражданка! Нарушаете!..

Мадлен схватила бабушку за руку и обернулась. Рядом, несомненно, стоял представитель власти: в синем кителе, с красными погонами.

- Вернитесь, гражданка!..

Мадам Жубер побледнела, ноги у нее подкосились. Если бы не Мадлен, она бы, наверное, упала. Больше всего в жизни она боялась нарушить закон. Услышав окрик, она панически метнулась назад. На тротуаре к ней подошел представитель власти.

- Инспектор милиции, - представился он. - Вы, гражданка, нарушили правила уличного движения!.. С вас штраф!.. Пятьдесят копеек!..

- Простите! - пролепетала бабушка. - Я не знала!..

- Не знаете, что нельзя бросаться на красный свет?.. Первый день ходите по улицам?!.

- Первый день! - сказала Мадлен.

Инспектор удивленно взглянул на нее.

- По тебе незаметно, что ты всю жизнь прожила в деревне!

- А мы приехали из Парижа!.. - Мадлен уже поняла, как надежно действует это сообщение.

- Из Парижа?! - Инспектор удивился и недоверчиво посмотрел на нее и на бабушку. - Отец в посольстве работает?..

- Нет, мы французы.

На загорелом лице инспектора возникло напряженное выражение. Он верил и не верил. Его, как представителя власти, вряд ли рискнут обманывать. Какие же это французы, если они так чисто говорят по-русски? И он приступил к выяснению истины самым быстрым и самым для него привычным путем:

- Предъявите документы! - произнес он.

Бабушка раскрыла сумку и быстро вытащила паспорт в черном переплете.

- Так, - проговорил инспектор, убедившись, что его не обманули. - Значит, вы действительно французы!.. Странно, что вас в Париже не научили ходить по улицам!.. - Он вернул паспорт и, козырнув, добавил: - Идите и больше не нарушайте… господа французы!..

Едва они отошли, к ним тотчас же подскочил Барро. Он был в веселом возбуждении, как охотник, которому после долгих блужданий наконец удалось подстрелить дичь.

- Чудесный снимок! - воскликнул он. - Я снял вас с трех позиций! Столкновение с властью!.. У полицейского чрезмерное чувство собственного достоинства!.. Это выглядит очень комично!..

Но мадам Жубер не разделила его восторга.

- Мне сейчас не до того, месье Барро!

Еще несколько минут хода, и они завернули за угол улицы Розы Люксембург.

- Вот моя улица. Моя родная улица!.. - тихо проговорила бабушка. Она ускорила шаг, казалось, могучий магнит со страшной силой притягивает ее к себе.

Пройдя несколько домов, она вдруг остановилась, устремив взгляд в другую сторону улицы. Вот он, дом со львами!.. Круглые часы под крышей. Стрелки когда-то замерли на половине шестого… В окнах искрится солнце. В тех окнах, которые не прикрыты высокими старыми тополями…

Мадлен тоже пристально вглядывалась в дом, где когда-то родилась ее бабушка. Его, видимо, совсем недавно покрасили. Ядовито-желтая краска местами уже облупилась.

- Здравствуй, мой дорогой!.. - прошептала бабушка.

Мадлен думала, что бабушка обращается к своему дому, но тут же поняла, что ее внимание привлек старый тополь с почерневшим стволом, прозрачной, словно облысевшей, кроной и мертвыми нижними ветвями.

Старая женщина встретилась со своей навсегда ушедшей юностью. А каменные львы на фасаде дома равнодушно отвернули от нее тупые морды, словно не желали знать, что к ним приехала их хозяйка.

Барро, который уже сделал несколько снимков, подошел поближе.

- Мадам Жубер, почему мы остановились? - спросил он.

Мадам Жубер только вздохнула.

- Бабушка родилась в этом доме! - сказала Мадлен.

- Великолепно!.. - Барро быстро вскинул аппарат. - Больше чувств, мадам Жубер!.. Плачьте!.. Прошу вас, плачьте!..

И, приложив аппарат к глазам, он приготовился снимать.

Мадам Жубер покорно вынула из сумочки платок и приложила к глазам.

- Вы совсем закрыли лицо! - крикнул Барро. - Возьмите платок в левую руку… Опустите пониже…

Она переложила платок в левую руку и застыла.

Очарование минуты, которому поддалась Мадлен, было вконец испорчено. Она невольно отодвинулась в сторону и стала смотреть в глубь высокой арки, где стояли девушка и юноша с портфелями в руках. Они, наверно, вместе вышли из дома и остановились попрощаться…

Барро наконец оставил бабушку в покое и сам тоже на время успокоился.

- Да, - проговорил он мечтательно, - такой бы домик где-нибудь в Париже… На первом этаже можно было бы устроить прелестный бар…

Но мадам Жубер уже снова вернулась к своим воспоминаниям. Она нагнулась к Мадлен и зашептала ей:

- Взгляни направо, вот крайнее окно в бельэтаже… четвертая квартира!.. За этим окном я родилась… Видишь большую стрелку часов?.. Когда ее устанавливали, часовщик дал мне ее подержать…

- Войдем в дом, бабушка!..

- Нет, пока не моху!.. Надо собраться с духом!..

- Это надо солидно подготовить, - сказал Барро. - Я сделаю фото: хозяйка возвращается в свой дом!

«Вот бы увидеть сейчас ребят, которые нам написали, - подумала Мадлен. - Хоть бы кто-нибудь из них выбежал на улицу!» Она была уверена, что тотчас их узнает…

Барро, который уже больше не видел для себя смысла торчать перед домом, остановил проезжавшее мимо такси и чуть ли не силой усадил бабушку и внучку в машину. Они вернулись в гостиницу, немного опоздав к завтраку.

Старик Этамбль шумно удивился, где же они пропадали столько времени?

- Бродили по городу, - сказала мадам Жубер и хмуро кивнула Мадлен.

После завтрака мадам Жубер вернулась в номер - почти без сил, усталая от переживаний, - легла на кровать и быстро заснула.

Мадлен тихо сидела у окна и раздумывала: а что, если ей пойти туда, в бабушкин дом?.. Найти ребят, которые писали в Париж, и поздороваться с ними… Только поздороваться и назад! Бабушка за это время вряд ли проснется. Ведь она ночью не спала, все волновалась… И проспит теперь до самого обеда.

Мадлен прислушалась к глубокому дыханию бабушки. Потом поуютнее накрыла ее пледом и тихо вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь…