Как томительно тянулось время!.. Конечно, очень интересно пройти по залам музея, где выставлены военные трофеи. И много поучительного можно увидеть в цехах завода, где собирают киноаппараты. Там девушки, одетые в белые халаты, быстро прилаживают друг к другу такие маленькие детали, что просто непостижимо, как они их видят, не прибегая к лупе. Однако для того чтобы посмотреть все это, нужно больше сил…

Мадам Жубер очень устала. Она ходила вместе со всеми. Но мысли ее в это время были далеки от того, что она видела. Ей не давало покоя то острое чувство унижения, которое ей пришлось вчера испытать.

Нет, ничего обидного ей никто не говорил. В юридической консультации, куда она обратилась, немолодой юрист в массивных очках обошелся с ней абсолютно корректно. Он даже поддержал беседу, вспоминая вместе с ней те давние годы, когда на бывшей Екатерининской улице стоял памятник Екатерине Второй. С тех пор все так изменилось! Нет ни Екатерининской улицы, ни памятника.

- А помните ли вы магазин бальных нарядов Марии Озерской! -мечтательно спросила мадам Жубер. -Парижские модели получались каждую неделю! Заказы исполнялись в двадцать четыре часа!.. Магазин помещался в доме как раз напротив памятника!..

Юрист страдальчески поморщил лоб, кашлянул и поправил очки: мадам Жубер поняла, что пора переходить к делу.

Она раскрыла портфель, выложила на стол все документы и подробно изложила суть дела.

Ее крайне поразило то, что произошло затем. Юрист для начала почему-то понюхал бумаги. Мадам Жубер так и не поняла, для чего он это сделал. Потом он довольно брезгливо взял их кончиками пальцев и долго читал. Лицо его при этом было непроницаемо, и невозможно было догадаться, какое впечатление они на него производят.

Но мадам Жубер не так-то легко было смутить. Она готовилась к решительному бою за свои незыблемые, священные права. Временами ей казалось: юрист нарочно оттягивает время, чтобы обдумать свою позицию. И это укрепляло ее уверенность в том, что, видимо, право на ее стороне.

Вот отложена последняя страница завещания. Еще раз бегло просмотрены купчие, проклеенные на истершихся сгибах марлей, а сухое лицо юриста по-прежнему ничего не отражает.

- Мадам, - наконец говорит он, и его слова падают как камни, - я считаю ваше дело безнадежным! Нет ни одного советского закона, который помог бы вам вернуть дом в свою собственность!

- Мне он и не нужен! - взволнованно воскликнула мадам Жубер. - Пусть мне за него заплатят!..

- Все недвижимое имущество частных лиц, приносящее доход, конфисковано правительственным декретом вскоре после Октябрьской революции!

Мадам Жубер решила, что пора бросить козырной туз.

- Прекрасно! А у кого конфисковано?..

- У капиталистов, мадам!

- Надеюсь, только у русских?.. - не скрывая своей иронии, спросила она.

- Да, у русских!.. - невозмутимо ответил юрист.

Она хлопнула ладонью по столу.

- Ну, а я французская подданная!.. И ваши законы на меня не распространяются!.. Что вы на это скажете?!.

Юрист развел руками.

- Вы ошибаетесь!.. Дом стоит на нашей земле и принадлежит Советской власти. А эти документы только свидетельствуют о том, что прошлое временами еще стучится в нашу дверь!..

- Если дверь закрыта, а в нее надо войти, тогда подыскивают ключ! - сказала мадам Жубер и выразительно посмотрела на юриста.

Намек на деньги был так откровенен, что его понял бы и пятилетний ребенок. Мадам Жубер ожидала, что теперь-то юрист проявит настоящий интерес к ее делам. Действительно, он бросил на нее ответный взгляд и помолчал, словно решая, как ему поступить в этих новых обстоятельствах.

- Давайте совершим сделку, - сказала мадам Жубер, по-своему истолковывая затянувшуюся паузу, - мне две трети суммы, которую мы получим, остальное вам!.. Договор джентльменский, без всяких письменных условий! На мою порядочность вы вполне можете рассчитывать… И, таким образом, откроем закрытую дверь!..

Юрист медленно сложил бумаги в одну пачку.

- Единственная дверь, мадам, которую вы сможете открыть, - сказал он, - это та, через которую вы сюда вошли!.. Думаю, вам полезно узнать, что по нашим советским законам предложение взятки карается тюремным заключением!..

Бог ты мой!.. С мадам Жубер чуть не случился удар! Дрожащими руками она засунула документы в портфель и торопливо вышла на улицу. Что особенное она ему сказала?!. Что такое взятка? Почему в тюрьму?!. Ведь для любого парижского адвоката такое дело обычно!.. Может быть, просто он счел вознаграждение слишком маленьким?

Вечером, уложив Мадлен пораньше спать, мадам Жубер долго держала совет с Агнессой и ее мужем. Старик старался поднять ее дух. Не все удается сразу. По своему большому опыту он знает, что законы несовершенны. То, что не может один адвокат, сделает другой. Главное - это терпение, спокойствие и выдержка. Никогда нельзя терять надежды.

- У меня святое правило, - сказал Этамбль, - если я опаздываю на поезд, то все равно еду на вокзал. Вдруг поезд задержится с отправлением… Я борюсь до последнего шанса!

Его утешения немного успокоили мадам Жубер, и она стала раздумывать, как ей найти человека, который примет ее условия. В конце концов она согласна отдать ему половину всей суммы.

О постигнувшем ее поражении она ни слова Мадлен не сказала и не стала посвящать ее в свои дальнейшие планы.

После экскурсии все должны были поехать на пляж. Мадам Жубер отказалась, сославшись на то, что не захватила купального костюма. Но что делать с Мадлен? Отпустить ее без себя она не решалась. Море - это слишком опасно! Взять с собой? Значит, невольно посвятить девочку во все обстоятельства дела и, может быть, сделать свидетельницей новой оскорбительной неудачи. Кроме того, у мадам Жубер не было еще твердо разработанного плана действий. Она видела юридическую консультацию на другой улице и решила узнать там, жив ли адвокат Кульбицкий, имя которого она запомнила с детства. Начинающий в то время адвокат часто бывал в их доме. Сейчас, конечно, он глубокий старик, но на его совет, безусловно, можно будет положиться.

Лежа на кровати, Мадлен наблюдала за бабушкой, которая перелистывала взятый у администратора гостиницы телефонный справочник. Она старалась угадать, что тревожит бабушку.

- Что же ты будешь делать? - вдруг спросила ее мадам Жубер.

Мадлен приподняла голову с подушки. Ей показалось, что она ослышалась. В первый раз бабушка не приказывает, а спрашивает.

- Напишу письма папе и Жаку!

- А потом?

- Не знаю! - Она действительно не знала, как ей поступить. Вчера она точно не договорилась с ребятами о встрече. - Я могу пойти с тобой!..

Мадам Жубер почувствовала себя в трудном положении. Еще с минуту она молча листала справочник, внимательно перечитывая все фамилии на букву «К», но нужной не попадалось. Однако не у всех, кто живет в Одессе, как и в Париже, есть телефоны…

- Может быть, ты хочешь встретиться со своими товарищами?

- Хочу! - сказала Мадлен. - Но ведь Грегуар уехал в Ильичевск, а одну ты меня не пустишь… - У Мадлен внезапно появилась блестящая идея. - Пойдем вместе!.. Посмотришь свою квартиру!

- Нет! Нет!.. - быстро ответила бабушка. - Мне будет очень тяжело видеть замурованный камин!.. И вообще воспоминания наводят на меня грусть!..

Вдруг зазвонил телефон. Бабушка и Мадлен удивленно переглянулись. Кто бы это мог быть?

Мадлен взяла трубку и сразу же узнала голос Алеши.

- Я внизу, - кричал он, - выходи! Пойдем по делам Марии!..

- Кто это? - спросила мадам Жубер.

Мадлен опустила трубку.

- Алеша!.. Он внизу!.. Мы должны пойти с ним по делам Марии.

- Ну что ж, иди! - неожиданно для Мадлен согласилась бабушка.

- Я сейчас спущусь! - весело крикнула Мадлен в трубку и стала быстро одеваться.

- Помни! Уговор остается прежний! - сказала мадам Жубер. - Ровно в восемь!..

Через пять минут Мадлен была уже внизу.

День был солнечный, над головой шумели платаны, с моря дул свежий, умеряющий зной ветерок. Красное платье Мадлен, подпоясанное золотой цепью, ее светлые, до плеч волосы, стянутые на лбу широкой лентой, привлекали внимание прохожих. И Алеша невольно гордился, что идет рядом с такой красивой девочкой.

- Куда мы идем? - спросила она.

- У нас одни неудачи, - сказал Алеша. - Я ходил по старому адресу. В квартире все новые жильцы! Въехали уже после войны и ни о каких Курбатовых не слышали!..

- Что же делать?

Алеша достал из кармана несколько бумажек и перебрал их.

- Толя через адресное бюро узнал несколько адресов Курбатовых. Одна из них - Анна Степановна - живет тут недалеко.

- Давай зайдем!

Квартира Анны Степановны Курбатовой оказалась на втором этаже. Пока они звонили, Мадлен считала почтовые ящики самых разных цветов и размеров, прибитые в ряд на стене около двери, и удивлялась, почему их так много. На каждом из них была наклеена бумажка с фамилией владельца. На некоторых ящиках в табличках перечислялись названия газет и журналов.

Мадлен внимательно перечитала все фамилии, и на одном из крайних ящиков увидела нужную: А.С. Курбатова выписывала «Комсомольскую правду», «Черноморскую коммуну» и журнал «Пионер». «Наверно, молодая», - решила Мадлен с некоторым разочарованием. В глубине коридора послышались шаркающие шаги, щелкнул замок, и на пороге раскрывшейся двери появилась старая женщина в цветастом халате. Их звонок явно вырвал ее из глубокого сна. На полных румяных щеках женщины еще виднелись складки от подушки. Торопясь открыть дверь, она не успела причесать волосы и теперь придерживала их левой рукой.

- Вы Анна Степановна? - спросил Алеша.

- Ну, я, - подозрительно взглянув на него, сказала женщина.

- Ваша фамилия Курбатова?

- Курбатова! А дальше что?!

- Вы когда-нибудь жили на Пушкинской?

- Никогда не жила! А что у вас случилось?

- Ничего.

- Кто тебя послал сюда?

- Никто, - проговорил Алеша, - я сам ищу.

Он стал отходить к двери, но Анна Степановна уже не хотела его так просто отпускать, в ней заговорило любопытство.

- Подожди! -сказала она уже более приветливо. - Кого же ты разыскиваешь? Родственницу, что ли?

- Не я разыскиваю, а ее дочка.

- Дочка? Это ты? - кивнула она в сторону Мадлен.

- Нет, она в Париже, - уже взрослая.

- Батюшки!.. В Париже?!. Как она туда попала? - всплеснула руками словоохотливая женщина.

- Ее во время войны немцы угнали… Ну, пошли, Мадлен!..

Ребята стали быстро спускаться вниз. За их спинами дверь квартиры гулко захлопнулась, но тут же вновь открылась.

- Подождите, ребята! - придерживая халат, женщина вышла на площадку и нагнулась над перилами лестницы. - В соседнем подъезде депутат живет. Антонина Петровна! Она многих людей разыскала! Поинтересуйтесь! Квартира пятнадцать!..

- Спасибо! - сказал Алеша. Когда они вышли на улицу, он вынул пачку справок, верхнюю разорвал и бросил. - Теперь поедем к Большому фонтану!.. Туда, правда, далековато!..

Мадлен подумала.

- Может быть, зайдем к депутату?.. Интересно только узнать, от какой он партии.

- Конечно, от коммунистической. От какой же еще? - удивился Алеша.

- Тогда надо пойти. У нас в Шуази Ле Руа все ходят к коммунистическим депутатам!

- У депутата и без нас много дела… Сперва лучше пойдем по адресам. Вдруг повезет!.. Или знаешь что… Когда ты должна вернуться домой?!

- К восьми, - ответила Мадлен.

Часы на углу показывали без четверти три.

- У нас еще много времени! Знаешь что я надумал? Пойдем-ка спросим у Михаила Ивановича. Он многих подпольщиков знает. И посоветует, как нам лучше поступить.

Михаила Ивановича они застали дома. Он сидел за столом и писал, заглядывая в лежащие перед ним бумаги.

- Подождите немного, ребята, - сказал он, впуская их в квартиру.

Алеша за его спиной скорчил смешную гримасу и кивком головы показал Мадлен на беспорядок, который воцарился в комнате. Здесь опять следовало бы основательно потрудиться. Кастрюлька с вареной картошкой стоит на стуле. Ночные туфли валяются посреди комнаты, пиджак съехал со спинки стула и вот-вот упадет на пол. Кроме того, с утра Михаил Иванович, очевидно, мастерил один из новых кораблей своей эскадры, повсюду валялись планки и стружки, на выступе камина стояла ржавая консервная банка с клеем.

Мадлен с удовольствием бы засучила рукава, если бы не боялась помешать старому моряку.

Наконец Михаил Иванович поставил точку, подписался и, положив исписанный лист поверх пачки бумаг, обернулся к ребятам.

- Наконец-то закончил, - с облегчением вздохнул он. - Все просят воспоминания писать. Где был, да как воевал! И чем больше времени проходит, тем сильней трясут. Молодежь интересуется. - Взглянув на Мадлен, он улыбнулся. - Ну как, француженка, город наш нравится?

- Нравится, - улыбнулась Мадлен.

- С утра ходим, Михаил Иванович, - сказал Алеша.

- Аркадию ей показал?

Алеша вздохнул.

- Нет, до Аркадии мы еще не добрались! У нас дела, дядя Миша.

- Дела? Еще где-нибудь квартирку убираете?..

- Да нет! У нас серьезные дела! Тут одна тайна!..

- Только одна?!. -Михаил Иванович усмехнулся.

Алеша вынул из кармана записку Марии.

- Вы, Михаил Иванович, во время войны в Одессе были? - спросил он.

- Когда наши отошли - остался в подполье… Не смог эвакуироваться из-за раны.

- А мы одного подпольщика разыскиваем. - Алеша подал Михаилу Ивановичу записку.

Михаил Иванович бегло проглядел, потом брови его удивленно приподнялись, он стал внимательно вчитываться в каждое слово.

По мере чтения взгляд его становился все более колючим, словно его что-то раздражало, вызвало неодобрение, которое он старался сдерживать.

Мадлен и Алеша примолкли. Они уловили происшедшую перемену в Михаиле Ивановиче и не понимали, чем она вызвана.

Глубокие морщины вокруг глаз Михаила Ивановича собрались, прорезались еще глубже. Лицо, и без того суровое, стало еще более замкнутым. Он как бы отгородился от ребят невидимым щитом, за которым простиралась неведомая им большая и сложная жизнь, о которой знал только он один.

Наконец Михаил Иванович положил записку перед собой на стол и некоторое время смотрел в окно, на верхушки тополей, застывших в знойном покое.

- Курбатов! - проговорил он. - Знакомое имя!.. Да, был такой Курбатов! Я лично его знал. Но памяти хорошей он о себе не оставил.

Мадлен взволнованно взглянула на Алешу. Она на мгновение представила себе, с каким нетерпением Мария ждет ее возвращения. Что же Мадлен сможет ей рассказать?..

Да, за последние месяцы Мадлен поняла, что в мире все совсем не так просто, как думаешь.

Алеша присел на стул напротив Михаила Ивановича и уперся локтями в стол.

- А что же Курбатов такое сделал? - спросил он настойчиво.

Михаил Иванович ему не ответил.

- Ты привезла эту записку? - спросил он.

- Да, - ответила Мадлен.

- Значит, понимать надо так, что в Париже живет дочка Курбатова?

- Да.

Михаил Иванович раздумчиво провел рукой по лбу.

- Тяжело ей будет узнать!.. Ее мать и сестру гитлеровцы убили. Это я точно знаю. Утопили в барже на море. А вот отец Василий Курбатов… Про него ничего определенного сказать не могу!

Алеша и Мадлен поняли: старик что-то не договаривает.

- Михаил Иванович! - Алеша еще ближе подвинул локти к старику. - Это очень важно!.. Мадлен ведь должна все рассказать Марии.

- Зачем же?.. Двадцать лет прошло!.. Теперь уже все забылось…

- Как же забылось! Вы сами сказали, что памяти он хорошей не оставил!..

- Мария отсюда далеко, во Франции… Не к чему ей это знать.

- Но Мария очень любит своего отца! - воскликнула Мадлен. - Она гордится им. А он, может быть, плохой человек!..

Михаил Иванович досадливо кашлянул, поднялся, с шумом отодвинул кресло и вышел в соседнюю комнату.

В приоткрытую дверь Мадлен видела, как он, присев у книжного шкафа, долго перебирал толстые папки, нашел наконец нужную и вернулся назад.

- Многое теперь уже передано в музей, - сказал он, раскрывая папку перед собой. Его пальцы неторопливо листали ветхие страницы старых документов. Но вот его внимание привлекла старая фотография.

- Взгляните! - сказал он ребятам.

Алеша и Мадлен встали возле Михаила Ивановича и нагнулись над пожелтевшей от времени фотографией. Они увидели на ней глубокий овраг с крутыми откосами и черную впадину в земле. У впадины стояли трое мужчин в ватниках, подпоясанных ремнями, вооруженные винтовками. Рядом с ними были еще двое без винтовок, одетые по-городскому: в пальто и кепках. Все пятеро улыбались и, казалось, были в хорошем настроении.

- Обратите внимание на этих двух, -сказал Михаил Иванович, ткнув коричневым от табака пальцем в человека постарше, с широкоскулым лицом. Этот человек находился в центре группы, и внимание окружающих было направлено на него. Из-под его распахнутого пальто виднелась белая рубашка с галстуком.

- Они стоят у входа в катакомбы, - догадался Алеша.

- Да! А вот этот человек и есть Василий Курбатов. На снимке изображена встреча городских подпольщиков с партизанами.

- Подарите мне эту карточку! - попросила Мадлен. - Я отвезу ее Марии!

- Нет, сейчас не могу, - сказал Михаил Иванович, укладывая карточку в папку. - Надо сперва отпечатать копию…

- Михаил Иванович, - перебил его Алеша. - Значит, Курбатов тоже воевал?

- Воевал, да не так, как другие… - Михаил Иванович захлопнул папку и прижал ее ладонью к столу. - Ну, ладно, - сказал он, - раз просите, расскажу вам. Курбатов у нас в отряде ведал связью. Хранил радиоприемник! И вот в самый ответственный момент, когда назревало наступление наших войск и мы должны были связаться с Москвой, он вдруг исчез… Мало того, унес с собой радиостанцию. А мы без нее задохнулись…

Мадлен неожиданно вскрикнула. Теперь она вспомнила!.. Вспомнила то, что сказала ей Мария. И что никак не могла вызвать в своей памяти, когда была у Алеши.

- Пардон!.. Простите!.. - прервала она Михаила Ивановича. Тот с удивлением взглянул на нее. - Мария мне сказала… Это были последние слова, которые она слышала от отца… Когда он ночью ушел из дома, он сказал матери: «Попеску ничего не подозревает…»

- А ты не спутала? - вдруг остановил ее Михаил Иванович. - Может быть, Петреску, а не Попеску?

- Да, да Петреску!.. Я ошиблась… «Петреску ни-чего не подозревает. Он бы, наверно, умер, если бы знал, что все лежит у него!.. Я надеюсь на Федора».

Михаил Иванович откинулся к спинке стула. Лицо его вдруг помрачнело, и губы сложились в тонкую, жесткую складку.

- Она больше ничего не говорила? - глухо спросил он.

- Кажется, ничего… - растерянно ответила Мадлен.

- А кто такой Петреску, она не сказала?

- Нет!

Михаил Иванович встал и, опираясь на палку, прошелся по комнате.

- Впрочем, она, наверно, этого знать не могла, - сказал он взволнованно. - С Петреску мы встречались! И не раз… Крупный такой, рыжеватый мужчина… Выдавал себя за румына, но врал… Он был чистокровным немцем, хотя многие годы и прожил в Бухаресте… Этот самый Петреску открыл одну важную лабораторию… И целый год Василий Курбатов работал у него… И хорошо работал… Мы много ценного получили от него… А потом Курбатов исчез… Он не был арестован, как другие… Мы бы это знали…

- А мать и сестра Марии? - спросил Алеша. - Они-то ведь оставались в городе… Можно было у них узнать…

Михаил Иванович потрепал его волосы.

- Это тебе сейчас легко: заходи в любой двор, в любой подъезд, в любую квартиру! А когда кругом враги и за тобой следят, ты тысячу раз подумаешь, прежде чем это сделаешь!.. Вдруг там засада? Войдешь, а тебя встретит гестаповец… Но, конечно, зашли и опоздали!.. В квартире уже никого не было… Примерно через неделю после исчезновения Василия Курбатова его семью арестовали…

- Может быть, и его тоже убили? - сказал Алеша.

Михаил Иванович покачал головой.

- Мы бы об этом знали. У нас были свои люди в гестапо и в тюрьме… Нет, в числе расстрелянных он не значился. И, кроме того, в это время, когда Курбатов исчез, ему ничего не угрожало… У него имелись надежные документы, он работал, и Петреску был им весьма доволен… - Михаил Иванович сдвинул брови и помолчал.

Рассказывая все это ребятам, он перебирал в своей памяти события давних дней. Он, бывший начальник штаба партизанского отряда, знал многое и ничего не забыл. Почему имена Петреску и Федора оказались рядом?

- Ты точно знаешь, что Федор? - спросил он у Мадлен. - Может быть, она назвала другое имя?

- Она сказала Федор. А я еще тогда у нее спросила: как это будет по-французски. И она ответила, по-французски Федор будет Теодор.

Михаил Иванович вновь раскрыл папку со старыми документами. Вытащенные из архивного забвения документы опять заговорили как самые достоверные свидетели и участники давних событий.

- Федор!.. Федор Харламов!.. - повторил Михаил Иванович. - Вот его донесение… - Он вынул из пачки хрупкий, уже обкрошившийся по краям лист бумаги, на котором расплывшимися неровными буквами синим химическим карандашом было написано несколько строк: «Вчера ночью внезапно ушел Василий. Взял рацию. Не возвратился. Имею важное сообщение. Доложу лично. Коростыль…» Коростыль - это была кличка Федора Харламова… Подпольщики пользовались кличками, чтобы немцы не узнали их подлинные имена. Ну, подведем итоги! Василий Курбатов уходит ночью! Через несколько дней его старшую дочь Марию угоняют в Германию. Потом арестовывают и уничтожают жену и младшую дочь. Ну и задачку ты мне задала, девочка! - вздохнул Михаил Иванович.

- А что же случилось с Федором? - спросил Алеша.

- Он тоже погиб. В катакомбах во время облавы, которую устроили на партизан гитлеровцы… Почти сразу… Что он хотел сообщить, мы так и не узнали… - Михаил Иванович подошел к окну и широко распахнул его. В комнату ворвался порыв свежего ветра и зашелестел лежавшими на столе бумагами. - Ну, ладно, ребятки, во всем этом я должен разобраться сам. Если хотите, приходите вечерком… А сейчас отправляйтесь, дайте мне подумать над словами Марии. Они очень важны… - добавил он. - Федор действительно что-то знал. Надо искать…

- Где? - спросил Алеша.

- Не знаю! Но, может быть, там, где он погиб.

Ребята вышли на улицу и молча пошли рядом.

- Что будем делать? - спросил Алеша. - Может, пойдем купаться?..

Но Мадлен продолжала думать о своем.

- Моn Dieu! Боже мой, - вздохнула она. - Как тяжело будет Марии, если она узнает, что ее отец коллабрационист!..

- Коллабрационист? Что это значит? - спросил Алеша.

- Так у нас называют тех, кто сотрудничал с гитлеровцами… Моn Dieu! Как это для нее страшно!..

- Не падай духом, Мадлен! Пойдем скорее на море и найдем Тольку.

- Но у меня нет с собой купального костюма, он в гостинице.

Алеша поколебался.

- Туда далековато!..

Но тут вдруг из проезжавшего мимо такси высунулась голова шофера.

- Алеша, привет! - крикнул он и помахал Алеше рукой.

- Дядя Коля! - обрадовался Алеша. - Подвезите нас!.. Это Толькин отец, - сказал он удивленной Мадлен.

Машина завернула к тротуару.

- А куда вам?

- Дядя Коля, пожалуйста! Нам надо в «Красную»… Вот познакомьтесь - это Мадлен!..

- Ну, так и быть, залезайте!

Алеша открыл заднюю дверцу, пропустил Мадлен, захлопнул, а сам сел рядом с шофером.

- Значит, это та самая француженка, про которую мне говорил Толя? - спросил дядя Коля.

Он вырулил на середину дороги, объезжая старую женщину. Женщина испуганно отпрянула назад, а дядя Коля высунулся из окошка и крикнул ей:

- Эй, бабушка! Спать надо дома!..

Мадлен засмеялась.

- Мой отец тоже так кричит! - сказала она.

- У нее отец шофер, - сказал Алеша.

- Слыхал от Толи. - Дядя Коля взглянул на

Мадлен в зеркальце. - А у вас, интересно, в такси какие порядки? План дают?..

- Какой план? - удивилась Мадлен.

- Ну, сколько в день надо сдать денег.

- Сколько папа заработает, столько и привезет домой.

- Это хорошо! - сказал дядя Коля. - Так работать можно!..

- А налоги? - сказала Мадлен.

- Какие налоги?..

- Папа должен платить налоги.

- А он может и не отдавать! Кто узнает, сколько он наездил. Своя машина!..

- Они спидометр записывают!

- Да, - вздохнул дядя Коля, - спидометр - это бич человечества!..

Он сделал крутой поворот, завернул за угол и беспокойно оглянулся.

- Нарушил? - спросил Алеша.

- Повернул со второго ряда! Ну, никак пронесло!..

На всякий случай он завернул еще за один угол, чтобы убраться подальше от глаз милиционера, если тот все же заметил и вздумал бы остановить.

- А у вас как-то странно пассажиры ездят, - сказала Мадлен.

- Чем странно?

- Почему-то садятся рядом с шофером.

- А где же им сидеть? - удивился дядя Коля. - Впереди удобнее! И поговорить можно!..

- У нас это не принято. Пассажир садится сзади. Он - господин! А шофер ему служит.

Дядя Коля усмехнулся.

- Ну и порядочки у вас!..

Еще поворот. И машина подъехала к гостинице.

- Будете выходить? - спросил дядя Коля.

- Нет! Мадлен на минутку за купальным костюмом сбегает!

Мадлен выскочила из машины и вбежала в подъезд. В холле, в ожидании лифта, сидели Этамбли. Увидев Мадлен, Агнесса радостно вскинула брови.

- Ты вернулась!.. Как дела?..

Но Мадлен только улыбнулась ей и пробежала мимо.

В ожидании Мадлен Алеша не утерпел и рассказал словоохотливому дяде Коле все события сегодняшнего утра.

Николай Кузьмич слушал, и его узкое загорелое лицо как-то сразу изменилось, стало жестче, глаза сосредоточенно смотрели в одну точку.

- И что же решил Михаил Иванович? - наконец спросил он.

- Сказал, подумает! Надо, говорит, выяснить, как погиб Федор! Не оставил ли чего!

- А что именно?

- Не знаю. Какие-нибудь следы, наверно.

Николай Кузьмич оживился:

- А я ведь тоже могу помочь. Я знаю про тот бой, когда гестаповцы окружили Федора и его группу… Эх, жаль в прошлом году умер Василь Еременко!.. Он единственный, кто из этого боя живым вышел! Мы с ним даже как-то в катакомбы вместе ходили… Он мне те места показывал, где все это происходило. Обязательно к Михаилу Ивановичу заеду… - Он пожал плечами. - Только ведь двадцать лет прошло с тех пор… Что можно увидеть?!

В машине хлопнула задняя дверца. Вернулась Мадлен.

- Поехали! - возбужденно сказала она.

- На какой пляж везти? В парк Шевченко или в Аркадию?! - спросил Николай Кузьмич.

- В парк Шевченко! Нам надо Толю найти, он всегда там купается, -сказал Алеша, шаря в своем кармане.

- Чего шаришь? - рассердился шофер. - Вы мои гости! Я сам за вас деньги вложу… Вы там купайтесь! А через часок я за вами заеду!..

Николай Кузьмич высадил ребят возле парка, тут же подхватил новых пассажиров, и машина скрылась за поворотом улицы.

Алеша и Мадлен побежали по дорожкам парка.