Они пошли по пляжу.

Мадлен чуть не споткнулась о лежавшего на песке Толю. Он посмотрел на них из-под ладони и скорчил сердитую гримасу.

- Еще сердится, чурбан этакий! - сказал Алеша, и бросился рядом с ним на песок. - Ты тут загораешь, а мы с ног сбились!

- Это вы от меня сбежали! Все сами хотите!..

- Мальчики, ссориться нехорошо! - примирительно сказала Мадлен.

- Пардон, мадам!.. - усмехнулся Толя. - Садитесь рядом!

- Мне надо говорить - пардон, мадемуазель…

- Вот неуч! - фыркнул Алеша. - Чему тебя только в школе учат?

- Ну, мальчики! - взмолилась Мадлен и кинулась на песок между ними.

- Ладно, больше не будем!.. Слушай, Толька, что мы сегодня узнали!

Услышав, как развернулись события, Толька уже не мог лежать спокойно. Он крутился на месте, бросал камешки в воду. Вскакивал и вновь садился. Его обуяла жажда деятельности.

- Зачем же нам ждать, пока Михаил Иванович соберется. Мой отец все катакомбы на животе исползал… Он там каждый поворот знает. Вот приедет за нами, и мы туда махнем…

- Но я должна сначала сказать бабушке!.. - нерешительно проговорила Мадлен.

- Бабушке?! - презрительно повторил Алеша. - Может быть, еще и дедушке…

Но Толя решительно встал на сторону Мадлен.

- Ты забываешь, что она иностранка и сколько тогда из-за нее было шума!..

- Ладно!.. - согласился Алеша. - Позвони ей по телефону… Скажи, что задерживаешься… Вон и автомат рядом…

Телефон не отвечал. Мадам Жубер, видимо, еще не возвратилась. Тогда Мадлен соединилась с дежурной по этажу и попросила передать бабушке, что будет обедать у своих друзей.

Одевшись, ребята быстро направились к выходу из парка.

Николай Кузьмич не заставил себя ждать. Он опоздал всего на несколько минут.

Когда ребята уселись в машину, Толя сразу перешел к делу.

- Вези нас в катакомбы!.. - попросил он отца.

- Да что вы, ребята! - воскликнул Николай Кузьмич. - Я еще у Михаила Ивановича не был… Как же без него?

- Ты и сам все знаешь! А у нас времени мало. Мадлен надо скоро уезжать…

- Да ведь в катакомбы почти все доступы закрыты… До ближайшего входа километров десять. И еще под землей километра полтора пройти надо!..

- Все равно пойдем! - уверенно сказал Алеша.

Николай Кузьмич оглянулся на Мадлен.

- Но ведь с вами иностранка! За нее потом отвечать!..

- Пожалуйста! Я очень прошу вас! - твердо сказала Мадлен. - Мне так хочется в катакомбы.

Мадлен читала о римских катакомбах и даже видела фильм. Преступники в этом фильме прятали ценности в одной из древних подземных галерей. Их там настигали сыщики, и в мрачных коридорах гремели выстрелы. Потом гангстеры перебили всех сыщиков, но драгоценности так никому и не достались, они оказались погребенными под обвалом…

Ребята наконец уговорили Николая Кузьмича.

- Ну, будь что будет!.. Вперед!.. - сказал он и, сам став пассажиром своего такси, включил счетчик. Он мчался на встречу со своей молодостью.

- Волнуешься? - спросил Алеша, взглянув на Мадлен. - Бабушки боишься?

- О, нет! - сказала Мадлен и покраснела; она, действительно, в этот момент подумала, что если и на этот раз долго задержится, то в гостинице повторится нечто схожее с тем, что произошло в первый день. Но она не была бы сама собой, если бы отказалась от возможности помочь Марии. Нет, всем своим видом она старалась показать, что рада и о возвращении нельзя и думать.

Некоторое время ехали молча.

- Папа! А электрический фонарик? - вдруг спросил Толя, касаясь пальцем отцовского плеча.

- Все в порядке! - отозвался Николай Кузьмич и в зеркальце подмигнул Мадлен. - В крайнем случае будем вышибать искры лбами.

Алеша улыбнулся. Мадлен эта шутка показалась грубоватой, но из вежливости она тоже улыбнулась.

Машина давно уже миновала центр города и бесконечно длинной, зеленой улицей мчалась по направлению к даче Ковалевского.

Мадлен по пути вглядывалась в людей, которые выходили из магазинов, стояли у ларьков с пивом, ели мороженое, смеялись и спорили друг с другом. Все было ей как-то знакомо, напоминало воскресный день в Шуази ле Руа.

Она вспомнила свой давний разговор с мадам Дюбуа. Вот бы и ее привезти сюда! Но еще лучше было бы привезти Жака. Да, Жака здесь явно не хватало! Он бы наверняка получил полное удовольствие от поездки в таинственные катакомбы. И, конечно, подружился бы с Алешей и Толей. Жаль, конечно, что его здесь нет, зато ей теперь будет что ему рассказать.

- Папа, а сколько времени мы там пробудем? - спросил Толя.

- Часа два, - обернулся к ребятам Николай Кузьмич.

- К шести, значит, вернемся?

- Не позже! Иначе у меня план «сгорит», ребята!

- Ну, значит, можешь не беспокоиться! - сказал Толя Мадлен, словно угадав ее мысли. - Вернешься точно!

Мадлен наградила его благодарным взглядом. Алеша это заметил и выразительно хмыкнул:

- Наш Анатолий проявляет чуткость!

- Это хорошо!.. - ответила ему Мадлен. - Девочки очень ценят, когда мальчики о них заботятся.

Алеша снова хмыкнул, но на этот раз уже с некоторым чувством обиды, отвернулся и стал усиленно интересоваться пейзажем.

Город остался позади. Машина шла теперь вдоль моря. Эти места вызывали у Николая Кузьмича множество воспоминаний. Вот здесь, в заливе, высадился вражеский десант. А вот на этом высоком обрыве стояла дальнобойная артиллерия, не подпускавшая немецкие корабли к городу… Казалось, каждый холм, каждый участок берега оживает в его памяти. И

Мадлен слушала его с интересом. Отец рассказывал Мадлен, как он воевал в Германии, но впервые в своей маленькой жизни она встретила человека, который мог сказать: «Вот здесь, на этом месте я воевал».

Вдруг Николай Кузьмич затормозил и пальцем показал на груду больших камней, наваленных у самого края крутого обрыва.

- Вот тут меня и ранило! - проговорил он. - Вон видите бугорок!.. Как раз за ним был неглубокий окоп. Добрался я до него чуть живым! Свалился и двое суток лежал!.. Однажды надо мной наклонился немец, но я притворился мертвым… И только на третью ночь добрался до норы в катакомбах.

- Вам было очень страшно? - спросила Мадлен.

- Да, переживал! - признался Николай Кузьмич. - Тишина, помню, наступила… Звезды яркие в небе… Лежу и думаю: неужели же это моя последняя ночь…

Алеша укоризненно взглянул на Толю.

- Ты почему, дурья голова, никогда нам об этом не рассказывал? - спросил он.

Но Толя вдруг рассмеялся:

- Папа, а помнишь, как мама?..

- Да, картинка!.. - засмеялся Николай Кузьмич. - Где же это было?..

- Да вот у того столба!..

- Нет, нет, вон на том повороте!

- О чем вы? - нетерпеливо спросил Алеша.

- Когда папа привез нас с мамой сюда и рассказал, как он ночью полз, мама мне и говорит: «А ну попробуй, проползи до того бугорка!.. Посмотрим, сможешь ли ты!..»

- Ну, а ты? Пополз?..

- Пополз!.. - смущенно ответил Толя.

- И как?

- Да с десяток метров!.. - усмехнулся Николай Кузьмич. - А потом брюки пришлось выбросить.

Дорога то уходила от берега, изгибаясь между прибрежными рыбацкими поселками, то приближалась почти к самому морю, спокойному, подернутому золотистой дымкой, словно напоенному солнцем.

Мадлен незаметно для себя успокоилась. Она так много узнала об этом человеке, который уверенно вел машину, что невольно вспомнила об отце.

- Мой папа тоже ненавидит ультра… - вдруг сказала она. - Он машину свою разбил, чтобы они не могли уйти.

Это было сказано неожиданно, как будто вне всякой связи с разговором. Но ход ее мысли был логичен. Мадлен подумала, что ее отец тоже очень смелый и на месте Николая Кузьмича поступил бы так же…

Машина свернула на узкий проселок, въехала в неширокий овраг и остановилась.

- Приехали! Дальше поезд не пойдет!.. - пошутил Николай Кузьмич.

Все вылезли из машины. Алеша попрыгал, разминаясь. Мадлен взбежала на склон оврага, поросшего жухлой, выгоревшей травой, и стала осматривать окрестности.

Где же вход в катакомбы?.. Она присматривалась, гадала, но так и не нашла.

Покопавшись в багажнике, Николай Кузьмич достал электрический фонарик, лопатку и сверток с бутербродами. Лопатку он отдал Алеше, сверток с бутербродами - Толе, а электрический фонарик оставил при себе.

- Теперь мы оснащены как нужно! - сказал он. - Вот что, ребята, катакомбы дело нешуточное!.. Заблудиться в них легче, чем в лесу… Поэтому требую, чтобы вы подчинялись каждому моему слову. Всем идти вместе и ни на шаг не отставать. Понятно?..

- Понятно! - ответили ребята.

- Я проведу вас нашим партизанским лазом, о котором теперь мало кто знает, а если кто и увидит его, то ему в голову не придет, что это вход в катакомбы. Вы его видели и забыли! Понятно?

- Понятно! - отозвались Алеша и Толя.

Мадлен даже затаила дыхание. Сейчас она узнает тайну партизан. Пройдет тем же путем, каким в годы войны ходили русские маки!

Николай Кузьмич быстро двинулся вперед по едва заметной тропинке. За ним пошел Толя. Он поглядывал на Мадлен, как бы подбадривая ее. А в бодрости Мадлен нуждалась. Она вдруг сообразила, что на ней ее лучшее красное платье, подаренное бабушкой пе-ред отъездом, и надо же было надеть его именно сегодня!.. Бабушка не простит, если она его испортит!..

Где же все-таки вход? Мадлен внимательно приглядывалась к каждой впадине, стараясь найти его. Заметив грот под нависающим выступом оврага, она даже поспорила с Толей, так была уверена, что на этот раз угадала. Но когда они в этот грот вбежали, то оказалось, что никакого отверстия в его стенах нет. Темная копоть, оставшаяся от когда-то горевшего костра, покрывала их и напоминала о том, что здесь много лет тому назад укрывались люди.

Николай Кузьмич обошел большой, выветренный рыжий камень вокруг и присел перед земляным выступом. Сначала Мадлен не поняла, чем этот выступ отличается от таких же других. Но когда нагнулась, увидела темный провал.

- Папа, разве это и есть вход? - удивленно спросил Толя.

- А ты думал, что мы пользовались парадным подъездом с фонарями! - усмехнулся Николай Кузьмич и направил в темноту острый луч своего фонарика.

Светлый зайчик запрыгал по низкой и узкой норе.

- Ну, ребята, - сказал Николай Кузьмич, - я лезу первым, за мной Алеша, за ним - Мадлен… Толя будет замыкающим!..

Он подошел к норе, нагнулся и ловко, на животе, вполз в нее. Тотчас же из глубины донеслось его кряхтение.

- Ах ты, черт меня возьми!.. Растолстел!..

Толя засмеялся.

- Скажу маме, чтобы теперь меньше тебя кормила!..

Но вот, наконец, подошвы его ботинок с блестевшими на каблуках железками скрылись в глубине пещеры. Алеша напряженно вглядывался в темноту и, когда увидел вспыхнувший впереди свет, с облегчением перевел дыхание.

- Ну, двигай! - сказал Толя.

Алеша встал на четвереньки и, пободав головой воздух, словно пробовал лбом невидимое препятствие, медленно пополз в нору.

Мадлен, прислушивалась к его прерывистому дыханию и к тому, как он тихо перекликался с Николаем Кузьмичем. Тот время от времени, чтобы не ослепить Алешу, осторожно подсвечивал фонариком, показывая, какое расстояние еще осталось ему проползти.

Вдруг из темного зева донеслось:

- Ау!.. А я уже тут!..

- Сейчас мы тебя догоним! - в ответ крикнул Толя. - Ну, Мадлен, осторожненько!..

Прощай, новое красное платье! Если еще раньше у Мадлен теплилась надежда, что она сумеет сохранить его в чистоте, то сейчас понимала: надежды почти нет.

- Быстрее! - Толя помог ей втиснуться в нору и, для того чтобы ей не было страшно одной, пополз следом.

Конечно, он проявил о ней заботу. Но в то же время беспрестанно тыкался в ее ноги и невольно заставлял ползти быстрее, чем она могла. Мадлен не успевала нащупать, на что ей лучше опереться, из-за этого острые камни несколько раз впивались в ее ладони и колени. При этом она каждый раз вскрикивала. Толя тотчас же принимался ее утешать. Алеша и Николай Кузьмич издали подбадривали ее в свою очередь.

Но вот фонарь подмигнул совсем близко. Мадлен зажмурилась от ослепившего ее света.

- Давай руки! - почти на ухо прошептал ей скрытый темнотой Алеша.

Мадлен протянула руки и, быстро найдя в темноте опору, вылезла из норы. Яркий свет фонаря осветил маленькую пещеру, заваленную осколками камней. Ломкие тени скользили по стенам и падали внутрь пещеры. В дальнем углу темнела узкая щель невысокого коридора.

Толя застрял в глубине норы, за что-то зацепился штанами и никак не мог сдвинуться с места. Николай Кузьмич схватил его за плечи, поднатужился, потянул на себя, и Толя кубарем выкатился к ногам отца.

Когда отец осветил его колени, оказалось, что Толины брюки изрядно пострадали.

- Не везет твоим брюкам! - вздохнул Николай Кузьмич. - Опять нам от мамы достанется.

- Хорошо вам было на войне, - угрюмо сказал Толя, - вас матери за рваные брюки не ругали…

Мадлен с нетерпением ждала, когда они двинутся дальше.

Словно пружина развернулась внутри нее и толкала ее вперед!.. Такое же ощущение было у нее, когда Шарль на углу улицы сунул ей в руку сверток. Как только она поняла, что должна действовать, - страх сразу испарился.

- Ну, пошли!

Николай Кузьмич повернулся и, освещая перед собой путь, направился к щели в стене. Ноги его скользили по неровным камням, и он несколько раз спотыкался.

- Эх, старость не радость!.. - твердил он. - Когда-то я тут козлом прыгал…

Коридор, в который они вошли, все время расширялся и становился выше. Временами он делал крутые повороты. В этих местах от него отходили ответвления. В пути Николай Кузьмич ни разу не останавливался в раздумье и не колебался - он точно знал, куда идти.

- Что здесь было? - спросила Мадлен, когда Николай Кузьмич, подождав ее, пошел с ней рядом. - Откуда здесь такие длинные коридоры? Кто их вырыл?

- Из этого камня построена Одесса, - ответил Николай Кузьмич. - Коридоры вырубались в течение многих десятилетий, а камень поднимался на поверхность. Нет человека, который не смог бы в них потерять выход.

- Ого! - сказал Толя. - Я, папа, с тобой дальше не пойду!..

Он, конечно, шутил, но по спине у Мадлен забегали мурашки. А что, если Николай Кузьмич вдруг забудет, как возвращаться назад? Да их же и за тысячу лет здесь никто не найдет! Алеша, очевидно, почувствовал ее колебания, потому что на ходу по-товарищески похлопал ее по плечу.

Мальчики по-рыцарски старались уберечь Мадлен от всяких волнений. Алеша это делал грубовато, Толя - с присущей ему мягкостью. Но резковатый Алеша был Мадлен больше по душе. Он ей чем-то напоминал Жака и по одному этому был ближе и понятней, чем Толя.

Сколько они прошли? Двести, триста, а может быть, уже пятьсот метров…

Однообразие темных коридоров. Тихие шаги. Пляшущий луч света ненадолго прорезал тьму, а потом гаснул, и тьма вокруг становилась еще гуще, непрогляднее и злее.

- Ребята, посмотрите сюда!..

Мадлен оглянулась и увидела распластанный на стене светлый круг.

В неровных желтых бликах что-то угадывалось, задерживало взгляд. Да это же буквы!.. Одни из них высечены ножом, другие написаны краской, бурой, как запекшаяся кровь.

Сначала Мадлен могла разобрать только некоторые буквы. Но, постепенно вглядываясь, она смогла разобрать слова:

«Братцы, помните о нас!» Ниже шли подписи: «Алексеев, Руденко, Федоров». «Мы защищали революцию! Нас расстреляет поручик Бочаров», - было написано рядом.

- Это, ребята, письма, оставшиеся от гражданской войны, - сказал Николай Кузьмич. - А вот и еще… Это писали партизаны в Отечественную. Многих я знал…

Еще несколько минут Николай Кузьмич и ребята внимательно рассматривали стену. Это был наглядный урок истории. Но урок только начинался. Им предстояло заглянуть в еще более давние времена.

Не успели они пройти и нескольких десятков метров, как Мадлен почувствовала, что воздух становится свежее. Стало ощутимо присутствие воды. До уха донесся тихий всплеск, и вот луч света засеребрился на поверхности воды. Мадлен поняла, что стоит на краю подземного озера. Пораженная, она молчала. До сих пор о подземных озерах она только читала в книгах.

- Папа, а где же лежат кости доисторических львов? - спросил Толя.

- Идите за мной!.. - услышали они из темноты.

Николай Кузьмич провел ребят в широкий низкий

зал и осветил неровные камни, между которыми то Тут, то там белели большие окаменевшие кости животных, которые жили миллионы лет назад.

- Здесь кости не только львов, - сказал он. - Вот это, - он поднял с пола длинную кривую кость, напоминающую ребро, - кость доисторического страуса!.. А вот кости антилопы!..

- Как много! - воскликнула Мадлен.

- Было еще больше, - сказал Николай Кузьмич, - да их в музеи забрали… Среди наших партизан был один специалист, он тут все излазил! Помню, рассказывал!.. Когда-то много сотен тысяч лет тому назад здесь случилось наводнение! И они, все звери, погибли…

- Как же львы и антилопы жили вместе? - спросила Мадлен.

В темноте Алеша усмехнулся.

- Конечно, только львы, глупенькая! - сказал он. - Антилоп они тут ели!..

Подумать только!.. Сколько событий произошло в этих длинных и темных коридорах, под низкими сводами созданных самой природой залов!..

Но вот снова сужаются стены. Опять коридоры… Николай Кузьмич и Алеша немного опередили Толю и Мадлен. Мадлен замешкалась среди больших камней, она остерегалась, чтобы не оступиться и не разбить колени в кровь.

У нового разветвления галерей Николай Кузьмич и Алеша приостановились.

- Ау!. Где вы?! - крикнул Алеша.

- Ау! - отозвался Толя.

- Идите за нами!..

Свет фонаря мелькнул и свернул влево. На стены лег желтый отсвет.

В этот момент Толя и Мадлен поравнялись с коридором, который ответвлялся метрах в десяти от того, куда свернули Николай Кузьмич и Алеша. Они увидели, как в нем мелькнул свет.

- Они уже тут? - удивилась Мадлен.

- Наверное, галерея идет наискось, - сказал Толя. - Пойдем скорее! - и ребята свернули в полной уверенности, что идут по правильному пути.

Однако луч почему-то вдруг стал от них удаляться Потом исчез. Словно кто-то, услышав их шаги, потушил фонарь.

Мадлен в темноте крепко сжала Толину руку.

Так, прижавшись друг к другу, они простояли ми-нуту, показавшуюся им целой вечностью. Вдруг снова замигал свет. За это время человек ушел довольно далеко вперед. Странно, что он их не ожидал. И почему он один?

- Пошли! - тихо сказал Толя, тревожно вглядываясь в темноту.

Но Мадлен вцепилась ему в рукав и стала тянуть назад.

- Нет!.. Нет!.. Это чужой!.. Вернемся. Я боюсь!.. - От волнения она перешла на французский язык.

- Нельзя нам обратно! - сказал Толя. - Видишь, позади нет света! Он сейчас уйдет, и мы останемся в полной темноте.

Он понимал: случилось самое худшее из того, что можно было ожидать. Они заблудились. Пройдет несколько мгновений, человек с фонарем уйдет, и мрак навалится со всех сторон, как враг, который только и ждет, притаившись за каждым выступом.

Если бы не Мадлен, Толя опрометью бросился бы за уходящим человеком, но присутствие девочки невольно заставляло его сдерживать себя.

- Пошли быстрее! - сказал он, стараясь быть спокойным. - Попробуем идти за ним. Это, наверно, какой-нибудь обходчик… Проверяет - нет ли где-нибудь обвала…

- Нет! Нет! - прошептала Мадлен. - Будем осторожны!

Незнакомец медленно брел впереди; изредка свет его фонаря падал на стену, и тогда в желтоватом мареве на мгновение возникала тень человека. Ребята до боли в глазах вглядывались в ее неверные, быстро исчезающие очертания.

Не отставать!.. Если все время видеть перед собой искорку света и идти за ней, она наверняка приведет их к какому-нибудь выходу. Человек идет довольно уверенно. Видимо, с пути не собьется.

Мадлен полностью доверилась Толе.

Она покорно шла рядом с ним вслед за светлячком, который скользил по бесконечным темным коридорам. Сколько времени они идут?.. Мадлен не могла на это ответить. Ей казалось, что уже прошла вечность.

Но вот свет погас и долго не зажигался. Так долго, что Толя с ужасом почувствовал, как у него слезы подкатывают к горлу. Вот-вот они прорвутся… Это неизбежно, как горная лавина, как ливень, как шторм!.. Боязнь темноты навалилась на него.

Реветь сейчас, когда рядом с тобой девчонка, которая так мужественно ведет себя! Она будет смеяться, если поймет, что с ним происходит.

Он ничего не мог поделать со слезами. Они катились и катились по его щекам… А Мадлен даже не догадывалась!.. И это давало ему право не слишком презирать себя.

И вдруг перед его глазами в радужном от застилавших их слез сиянии возникло много огней…

Свет как будто перестал удаляться. Человек словно замер на месте и, направив луч вниз, что-то долго рассматривал на земле.

Под ногой у Мадлен хрустнул камень.

- Тише! - прошептал Толя и замер.

Мадлен вздрогнула. Однако, увлеченный своим делом, незнакомец даже не поднял головы.

Ребята медленно и осторожно двигались вперед. Слезы высохли на Толиных глазах. Впереди был свет - и это вернуло ему смелость… Наконец они достигли большого камня, который отвалился от стены и острым углом загораживал часть прохода. Из-за этого надежного укрытия можно было, оставаясь невидимыми, присмотреться к стоявшему впереди человеку.

Опустившись на колени, он высвечивал фонариком землю, поднимал что-то с земли, рассматривал и тут же бросал, после чего раздавался легкий звенящий стук, как будто на землю падали куски металла. Может быть, из-за этого стука он и не услышал шороха шагов ребят.

Чем дольше всматривалась Мадлен в этого человека, тем все более сильное волнение охватывало ее. Несколько раз луч вырывал из тьмы то его подбородок, то щеку, то лоб, с впадинами глаз - незнакомые по отдельности, они постепенно складывались вместе, создавая знакомый облик.

Толя первым узнал этого человека.

- Михаил Иванович! - прошептал он пораженный.

Странная встреча! Почему Михаил Иванович скрыл от них, что собирается сам пойти в катакомбы?!

Толя рванулся вперед, но Мадлен цепко схватила его за рукав и прошептала:

- Не надо!.. Подождем!..

Толя застыл на месте. В глубине души он считал, что лучше всего выйти из-за камня, окликнуть Михаила Ивановича и присоединиться к нему. Но молчаливое и настойчивое сопротивление Мадлен останавливало его. Может быть, она и права. Вдруг их присутствие разозлит Михаила Ивановича. А может случиться, что у старика есть своя тайна… Пожалуй, действительно лучше подождать!..

Вот если бы здесь были отец и Алеша!.. С ними было бы легче! Где-то они сейчас? Наверно, тревожатся, ищут…

- Слышишь? - вдруг прошептал Толя.

Мадлен прислушалась. Позади них, где-то в глубине коридора, раздался легкий шум. Он приближался. Несомненно, это шли люди. И вот на камнях заиграл отблеск света.

- Наши? - в голосе Мадлен прозвучала надежда.

- Конечно, наши! - подтвердил Толя, хотя вовсе не верил, что это могут быть отец и Алеша.

Луч света становился все ярче. Теперь он стал шарить по неровностям стены, как раз у них над головами, и они невольно скрылись за выступом камня.

Двое вышли из бокового коридора и, не таясь, двинулись в сторону Михаила Ивановича. Тот не стал гасить своего фонаря и повернул его в сторону подошедших. Два луча скрестились как шпаги.

Некоторое время в подземелье царило напряженное молчание. И вдруг тишина взорвалась удивленными возгласами:

- Михаил Иванович?!

- Кузьмич?!

- Ты что тут делаешь?

- А ты?..

А затем Толя и Мадлен услышали свои имена.

Толя мучительно колебался. Еще несколько минут промедления, и все разойдутся в разные стороны!

Начнутся поиски!.. Толе было очень неловко выйти из укрытия и признаться, что он все время просидел за камнем и трясся как овечий хвост.

Но Мадлен схватила его за руку.

- Чего ты сидишь? - шепотом спросила она. - Пойдем!.. - И первая шагнула вперед. - А вот и мы! - весело крикнула она, выскочив из-за камня, и сразу зажмурилась от двух ярких лучей, которые тут же уперлись ей в лицо.

Ну и попало же им!.. Толя что-то лепетал в свое оправдание, но Алеша дал ему по уху и обещал еще добавить, когда они поднимутся наверх. Николай Кузьмич сдержался, но сказал многообещающе:

- Дома поговорим!

- Значит, я не ошибся? - спросил у Николая Кузьмича Михаил Иванович своим низким, хрипловатым голосом. - Это то самое место?

- То самое!.. - подтвердил Николай Кузьмич. - Я его и через тыщу лет узнаю!..

- Покажи, где примерно лежал Федя Харламов…

- А зачем это тебе?..

И Михаил Иванович стал обстоятельно рассказывать. После того как Мадлен с Алешей ушли, он снова стал просматривать документы и вдруг обратил внимание на запись, которая невольно заставила его вспомнить тот давний день, когда в катакомбы проникли каратели.

Это был один из немногих случаев, когда гитлеровцы отважились спуститься в катакомбы. Они их боялись, их страшила неизвестность темных лабиринтов.

Старое донесение не раскрывало подробности боя. Самым ценным в нем была дата - по ней можно было точно установить, когда именно погиб Федор Харламов. Это произошло всего через два дня после исчезновения Василия Курбатова… Могло случиться, что за такой короткий срок Федор просто не успел передать другим все, что сказал ему Василий Курбатов перед уходом…

Федор был человеком сильным и хладнокровным. В те минуты, когда решалась судьба его и товарищей, он несомненно трезво оценивал обстановку.

Одни умирали в катакомбах от ран, другие от голода. И он, возможно, оставил какое-нибудь, пусть зашифрованное, сообщение. Если его найти, то, может быть, удастся сейчас узнать, что передал ему Василий Курбатов.

Долгое время эти коридоры были наполнены газом, которым гитлеровцы старались сломить сопротивление подпольщиков. А потом многое потеряло свое значение и забылось. Поэтому место, где развернулись трагические события, никто и никогда внимательно не осматривал…

Что же теперь искать? Какие знаки мог оставить Федор? Слова, выцарапанные острым предметом на стене? Зарытую в землю жестянку с вложенной в нее запиской? Солдатский медальон? О таком медальоне ребята как-то читали в книге. В него вкладывалась записка с адресом, чтобы в случае гибели солдата можно было об этом сообщить его родственникам.

- Давайте все вместе внимательно осмотрим пространство от камня до входа вот в тот тоннель, - сказал Михаил Иванович и лучом фонарика прочертил это расстояние. Оно было не очень велико - всего метров двадцать.

Приглядевшись, Мадлен заметила, что вся площадка, за исключением узкого прохода, была завалена большими неровными камнями, видимо, отвалившимися в результате взрыва.

Возможно, это нагромождение и служило здесь укрытием для оборонявшихся подпольщиков. Они лежали за камнями и стреляли в темноту, туда, где вспыхивали выстрелы карателей.

Мадлен ни на шаг не отходила от Николая Кузьмича. Она напряженно следила за лучом, который переползал с одного камня на другой, подолгу замирая на месте, как только в поле зрения попадал какой-нибудь предмет. Этот луч вел себя подобно охотничьему псу, выслеживающему добычу.

Что-то тускло блеснуло между камнями. Мадлен быстро нагнулась и подняла с земли закопченный, с большой вмятиной в боку алюминиевый котелок.

Николай Кузьмич принял его из ее рук и долго рассматривал.

- Что это, папа? - спросил Толя.

- Котелок Витьки Зубова! - ответил Николай Кузьмич. - Любил, чертяка, на вещах свою подпись ставить, чтобы никто не присвоил. Вон взгляни, у самой кромки!..

Толя пренебрежительно взглянул на котелок.

- На что он тебе? - спросил он. - Весь ломаный…

- Давай, давай сюда! - проговорил отец. - Ни-чего-то ты не понимаешь…

В другом конце площадки помигивал фонарик Михаила Ивановича. Там был и Алеша.

- Мы нашли котелок!.. - крикнул Толя.

- А мы старую шапку!..

Некоторое время все бродили молча, сосредоточенно заглядывая в каждую щель, в каждый закоулок.

Мадлен все больше овладевал азарт поиска. Ей непременно хотелось первой найти что-нибудь такое, что бы оказалось важным для Михаила Ивановича.

Из узкой расщелины между камнями она вытащила проржавевший ствол винтовки. Разрывная пуля, очевидно, попала в приклад и раздробила его. Шершавая железная палка, казалось, не представляла интереса, и Мадлен хотела отбросить ее в сторону, но пальцы нащупали магазинную коробку, а затем спусковой крючок. Она нажала на него пальцем. Он не поддавался. Тогда она нажала сильнее. И вдруг из проржавевшего ствола вверх метнулся сноп пламени. Прогремел выстрел. Мадлен дико вскрикнула.

Николай Кузьмич и Толя бросились к ней.

- Что случилось?!. - закричал Михаил Иванович.

Съежившаяся, насмерть перепуганная Мадлен сидела на камне. Николай Кузьмич быстро осветил ее. Никаких следов ранения на ней не было.

Движением руки Мадлен показала на валявшийся у ее ног ствол.

Николай Кузьмич поднял его и, повозившись, раскрыл магазинную коробку - оттуда выпало три патрона.

- Ты зарядила?

- Нет, - прошептала Мадлен, - я только нажала!..

- Двадцать лет ждала эта винтовка! - сказал подбежавший к ним Михаил Иванович. - Кто-то не успел выстрелить… - От долго рассматривал винтовку. - Пошли отсюда, Кузьмич! Ребятам здесь делать нечего…

А в это время Толя, взяв из рук отца фонарик, ползал между камнями. Вдруг он поднял что-то и, подержав на ладони, взволнованно крикнул:

- Папа!.. Посмотри!..

Он протянул отцу темную, позеленевшую гильзу от винтовочного патрона. Узкое горлышко было заткнуто кусочком истлевшего бинта. Несомненно, в гильзе что-то лежало.

- Где нашел? - спросил Михаил Иванович.

- Вот здесь!.. Она лежала на этом выступе!..

Прежде чем заняться гильзой, Михаил Иванович нагнулся и тщательно осветил камень со всех сторон. Ничто, казалось, не отличало его от соседних, он был коричневый, с острыми краями и мог служить отличным укрытием для притаившегося за ним стрелка.

Потом Михаил Иванович передал свой фонарик Алеше и приказал светить ему в руки. Толя тоже направил луч фонаря на ладони Михаила Ивановича. Казалось, они светятся в темноте. Мадлен внимательно следила за тем, как его короткие пальцы сначала ощупали гильзу, потом переложили ее в левую руку, и она оказалась крепко зажатой в кулаке. Затем пальцы правой руки осторожно вытащили из горлышка клочок марли. Несколько мгновений клочок лежал неподвижно, его рассматривали под слепящим светом… Это просто затычка!.. Теперь из левой руки гильза переходит в правую, левая ладонь переворачивается и разжимается. Гильза зажата между средним, указательным и большим пальцами правой руки.

Все молчат. Если бы глаза стоящих вокруг могли светиться, к ладоням Михаила Ивановича протянулись бы еще десять ярких лучей.

Теперь снова пришла в движение левая рука Михаила Ивановича, кончики пальцев осторожно коснулись горлышка гильзы, потом сжались вместе и потянули туго скатанный листок бумаги.

- Осторожно!.. Не торопись!.. - волновался Николай Кузьмич. Ему казалось, что толстые пальцы старика вот-вот раздавят эту хрупкую палочку, она рассыплется в пыль и заключенные в ней последние слова неизвестного воина, с которыми он обращался к своим друзьям, исчезнут навсегда.

Уже не раз в местах боев люди находили старые ружейные гильзы с вложенными в них последними приветами. Спрятать маленький листок в медную оболочку было иногда для умирающего бойца единственной возможностью сообщить товарищам о последних минутах своей жизни.

Затаив дыхание, Мадлен ждала, пока Михаил Иванович разворачивал записку.

Как нельзя более кстати сейчас пришлось то, что его руки привыкли к тонкой работе, к бережному обращению с крохотными деталями кораблей. Двигаясь еле заметно, ощущая сопротивление бумаги, они раскрывали записку, и под яркими лучами фонарей проступали слова, написанные черным карандашом на клочке вырванной из тетради бумаги в косую линейку.

Наступила томительная пауза. И, наконец, Михаил Иванович озадаченно произнес.

- Вот так так…

- Ну, что там написано?.. - придвинулся к нему Николай Кузьмич.

- Ничего не понимаю!.. Шифра этого я не знаю… Передаю Резеде… Улица Петра Великого… А дальше какие-то цифры! Вот и все…

- М-да! - хмыкнул Николай Кузьмич.

Ребята сразу повесили головы. Столько пережить, найти гильзу с запиской и ничего не узнать!..

В полном молчании двинулись обратно длинными коридорами…

Какое счастье снова увидеть небо, пронзенное солнечными лучами!.. Почувствовать легкое прикосновение ветра к лицу… А главное, дышать, глубоко дышать свежим морским воздухом…

Им казалось, что они пробыли под землей невероятно долго. На самом деле еще не было и шести. Мадлен успокоилась. Бабушка не успеет поволноваться, как она уже вернется. Мадлен будет сегодня что рассказать своим спутникам!.. Они наверняка ей позавидуют…

Машина быстро приближалась к городу. Ребята устало дремали. Михаил Иванович погрузился в свои мысли.

Когда въехали в город, Николай Кузьмич обернулся к ребятам.

- Ну как, ребята, запомните сегодняшний денек? - весело спросил он.

- Я, папа, совсем не боялся! - сказал Толя. - За Мадлен только беспокоился…

- А я здорово перенервничал!.. Проклинал себя, что поддался вашим уговорам и повез вас в катакомбы!.. Сам-то я их хорошо знаю и не учел, что вы по глупости можете не туда зайти и заблудиться!.. Да еще иностранку с собой взяли!.. Чего только не передумал, пока мы с Алёшей вас искали…

- А мне было очень интересно! - сказала Мадлен. - Я только чуточку боялась!.. Давайте поедем Туда завтра опять!.. Возьмем с собой бабушку и Этамблей!..

- Нет уж! - сказал Алеша. - Вдруг бабушка твоя потеряется!

Все засмеялись. Но Михаил Иванович даже не улыбнулся. Он вдруг повернулся к Николаю Кузьмичу.

- Вспомнил!.. Вспомнил, кого звали Резедой!.. - сказал он.