Богусь бегом поднимается по узким ступенькам лестничной клетки. Подходит к двери своей квартиры, вынимает из кармана ключ, открывает дверь и входит. Замечает, что в туалете горит свет, заглядывает туда. На унитазе сидит Гжесь.

Гжесь. Чё, не видно, что я сру? Не можешь подождать, пока я руки помою? (Захлопывает дверь.)

Богусь заходит в комнату. Там на диване сидят Фази и Карина. На полу разбросаны вещи матери, дверцы настенных шкафчиков раскрыты. Карина одну за другой ломает виниловые пластинки с песнями Кшиштофа Кравчика. Прежде, чем поломать очередную, читает название на обложке.

Карина. «Как прошел день»…

Фази (заметив Богуся). Как прошел день, придурок? Отгадай, кто мы такие.

Из туалета доносится шум воды. Богусь разворачивается и бежит к выходу из квартиры. Гжесь выходит из туалета и хватает его за куртку.

Богусь. Это не я.

Гжесь. Не спрашивай, откуда мы знаем, но мы знаем, что это ты. (Вталкивает Богуся в комнату.)

Фази встает с дивана и наносит мощный удар Богусю в челюсть. Богусь падает на ковер. Фази снова садится на диван. Карина как ни в чем ни бывало продолжает ломать пластинки.

Карина (читает название). «Только бы так было»…

Богусь. Да чего там, ладно — это я. И мне по хер.

Фази (смотрит на Карину, смеется). Что ты сказал? Ну и на хрена ты признаешься? Ты же даже не знаешь, в чем дело. А мы ведь с телефонной станции, счет тебе принесли.

Фази, Гжесь и Карина смеются. Гжесь стоит на пороге комнаты и вытирает полотенцем мокрые руки.

Карина. «Потанцуем еще раз».

Фази. Прошлой ночью на охраняемой стоянке ты подпортил несколько машин. Тебя узнал парень, который ее сторожит. Может, у тебя были на то свои причины, а может, и нет, я в это не вникаю. Одна из тачек была наша. Серебристый «лексус».

Карина. «Рисунок на стекле».

Фази. Нужно заплатить за ремонт, а это деньги. И ты за него заплатишь — двадцать тысяч злотых. Договорились?

Богусь (осторожно садится на ковер). Да пошел ты.

Фази встает с дивана, подходит к Богусю и бьет его ногой в лицо. Богусь падает на ковер.

Фази. Машина в ремонте. Завтра мы уезжаем. У тебя есть время до утра. Не управишься — я тебя убью.

Фази возвращается на диван. Карина продолжает ломать пластинки.

Карина. «Пароход»… Не люблю я Кравчика. Просто не люблю.

Фази. Да ты чё, его старые хиты до сих пор — свежак. То, что он сейчас поет, херня, конечно, но когда-то был реально крутой.

Карина. А ты когда-нибудь был на его концерте?

Фази (кивает). С матерью, в Сопоте. Я маленький еще был. Супер. Не то, что эти пидоры сейчас.

Гжесь. Прикинь, а я никогда его не слушал. Но альбом с Бреговичем прикольный.

Фази (качает головой). Отстой полный.

Гжесь. Почему? Я его на вечеринках часто врубал.

Фази. Ты, слышь, кончай, а то у меня нервы сдадут! Альбом с Бреговичем, с художественной точки зрения, вообще никакой! Вообще! Ты в этом не сечешь, так я сейчас объясню. Кшиштоф Кравчик — это тебе не какой-нибудь там петух, который цыганские песни на свадьбах поет. Он крутый, он реально крутой. Он… Бля, не знаю, как тебе объяснить, чтоб ты понял и не задавал тупых вопросов. Он… такой же, как мы. Только круче. И жизнь у него, как у нас, только он это все уже пережил, понимаешь? Его судьба — это наша судьба. Посмотри, он без конца уезжал из Польши, только чтоб сюда вернуться и добиться успеха. Всю жизнь грешил, чтоб в конце концов возвратиться в лоно церкви. Трахал баб направо и налево, чтоб обрести счастье в крепком браке. Кшиштоф — это символ, легенда, памятник. Если ты не плачешь как ребенок, когда слушаешь его старые вещи, ты не поляк, вот что я скажу!

Карина. Фази, а ты тоже из Польши уезжал?

Фази. Боже, сколько лет я плиточником проработал в Германии, напевая его песни. Да я благодаря ему решил сюда вернуться. Семью завел, в рэкете сделал карьеру. Если бы не он, не знаю, кем бы я был сейчас. Без него страна была бы другой. Понятно, что хуже.

На минуту все задумались.

Фази (Карине). А чего ты вообще про Кравчика спросила?

Карина показывает на гору виниловых обломков.

Карина. Я все поломала.

Фази наклоняется и берет один из обломков.

Фази. Это же пластинка Кравчика.

Карина (смеется). И остальные тоже.

Фази. Ты, овца рябая, теперь я не смогу его убить! (Фази подает знак Гжесю.)

Тот трогает носком ботинка лежащего на полу Богуся.

Фази. Эй, пацан, вставай.

Богусь медленно поднимается, сначала на колени, потом встает.

Фази. Ты чё, фанат Кравчика?

Богусь (вяло кивает). Еще какой.

Фази. Я не могу тебя убить — такие у меня принципы. Но не думай, что это тебя спасет. Эта дебилка с университетским дипломом проследит, чтоб ты принес нам бабки.

Богусь. У меня нет двадцати тысяч.

Гжесь. Фази, я понимаю, ты не можешь его убить. Давай я его убью. А? Позвони во Вроцлав, пусть пришлют тачку, и мы все сделаем по-нашему.

Фази (качает головой). Нет, мы все сделаем по-католически. Может, он что-нибудь соберет до утра. И я еще город хотел посмотреть. Говорят, тут центр ничего.

Гжесь. Шутишь…

Фази. Я? Ты чё, спешишь? По своему столу в конторе соскучился? Ты на работе, за все платит фирма.

Гжесь. Я был в центре. Сегодня с Кариной. Жаль время терять. Полцентра снесли и нахерачили многоэтажек. Полное уродство.

Фази. Гжесь, это воссоединенные земли. Мы должны ими гордиться.

Гжесь. Я ими горжусь…

Фази (встает, поворачивается к Богусю). Слышь, я всегда могу приказать тебя убить. Но не хочу. У Кшисека так мало настоящих фанов. (Поворачивается к Карине, которой давно уже нечего ломать.) На фига ты их поломала. Без мозгов… «То, что мир нам дал, всё забрал круговорот. Счастье, радость украл, оставив массу забот».

Карина (Богусю). Звони, если что…

Бандиты уходят. Богусь идет в свою комнату — там все перерыто. Вещи, лежавшие на полках, и сорванный со стены плакат «The Clash» валяются на полу. Богусь идет к выходу из квартиры, захлопывает за собой дверь. Слышно, как он сбегает вниз по ступенькам.

Появляется Эмиль. Бандиты опрокидывают коляску.