– Андрей, вставай.

– А?!

– Вставай, говорю.

– Да… сейчас, – он перекатился на правый бок и чуть приподнялся, опёршись на локоть. – Сколько времени?

– Начало девятого.

Не веря собственным ушам, Милавин бросил взгляд на окно, он был уверен, что увидит всё ту же непроницаемую темноту – ведь едва лёг! – но там оказалась дымчатая утренняя хмарь. Начало девятого. То есть проспал Андрей часов девять, если не все десять, вот только он отнюдь не чувствовал себя отдохнувшим. Как будто лёг прикорнуть какой-нибудь час назад, причём в совершенно неудобной позе, а в результате и не выспался и тело всё ломит. Собственная голова, если верить ощущениям, за ночь стала больше и тяжелее раза так в полтора-два, а перед глазами плыла белёсая пелена, мешающая как следует сфокусировать взгляд на окружающих предметах. «Вроде не пил вчера… или пил, но не помню?…»

– Твою мать, – Милавин помассировал пальцами глаза, пытаясь прийти в себя. Не помогло. В ушах висел противный монотонный гул, даже немного подташнивало.

– Ничего, ничего. Пройдёт, – подбодрил его Иван, сидевший рядом на корточках, – Иди умойся, легче станет.

Андрей рывком сел, обвёл взглядом комнату, тряхнул головой, прогоняя сонную муторность и тяжесть, а потом попробовал встать. Вышло неудачно. Он бы обязательно упал, не подхвати его Иван.

– Да что за хрень такая?! – начал злиться Милавин.

– Как будто с похмелья, да? – то ли спросил, то ли подтвердил его спутник.

Андрей сделал неопределённый жест рукой, означающий: «что-то вроде того». Ему потребовалось усилие воли и несколько секунд времени, чтобы комната перед ним перестала кружиться и раскачиваться.

– На, возьми, – Иван сунул ему в руку пластиковую бутылку с водой. – Надо умыться. Станет легче.

Милавин кивнул и неровной походкой, придерживаясь за стену, двинулся к туалету. Хорошо хоть идти было недалеко. На ходу он скрутил крышку с бутылки, колпачок выскользнул из непослушных пальцев, упал и откатился куда-то в сторону. Ну и чёрт с ним! Ввалившись в совмещённый санузел, Андрей наклонился над ванной, левой рукой вцепился в эмалированный бортик умывальника, чтобы не упасть, а правой начал щедро лить воду себе на голову. Помогло, хоть и не сразу. Он бросил опустевшую пластиковую бутыль прямо в ванну, развернулся и присел на край.

Уф!!! Милавин провёл ладонью по мокрому лицу. Вроде полегчало. Нет, чувствовал он себя по-прежнему отвратительно, а собственная голова всё ещё оставалась огромной и тяжёлой, но теперь, по крайней мере, не кружилась, да и нудный гул в ушах вроде поутих. Просидев так ещё некоторое время, Андрей всё-таки встрепенулся, встал, подошёл к раковине и начал умываться, благо с вечера здесь осталась ещё одна полупустая бутылка с водой.

Когда он вернулся в комнату, Иван уже нарезал колбасу для бутербродов, а котелок стаял на огне газовой горелки.

– Ну как ты?

– Нормально, – соврал Андрей, оглядывая комнату. – А где волки?

– Ушли вместе с Морошкой пару часов назад, – ответил Иван. – Она сказала, что ей с нами стало скучно.

– Ну и хорошо.

– Да уж, неплохо. Правда, предупредила, что будет наблюдать за нами.

– Как это? – Милавин сел на диван.

– А хрен её знает! – Иван закончил с бутербродами и заглянул в котелок. – Здесь, на Изнанке, она может очень многое… О, вода закипела. Ты – чай или кофе?

– Кофе, наверно. Только, знаешь, есть я не буду. Что-то мне как-то погано.

– Знаю я, что тебе погано, – кивнул Поводырь, разливая кипяток по чашкам. – Мне тоже, просто я уже привык. Когда спишь здесь, ты почти беззащитен, и Изнанка вытягивает из тебя жизнь гораздо быстрей.

– То есть, здесь такое «доброе утро» обычное дело?

– Да.

– Мог бы предупредить.

– А толку-то? Во-первых, идти ночью я бы не рискнул даже вместе с Морошкой, а во-вторых, отдохнуть всё равно надо было…

– Что-то я не чувствую себя отдохнувшим, – невесело усмехнулся Андрей.

– Если спать не ложиться будет ещё хуже, я пробовал. А то, что тебе хреново, это пройдёт через час-полтора, – он поставил перед Милавиным уже наполненную кипятком кружку и банку с растворимым кофе. – Но есть всё равно надо. Когда ты ешь, ты как бы напоминаешь самому себе, что ещё живой. Так что давай, налегай.

– Понятно, спать поменьше – жрать побольше. Так? – Андрей обречённо вздохнул, насыпая себе кофе.

– Вроде того, – кивнул Иван, – Кстати, а чего ты на полу лёг?

– В смысле?

– Мог бы диван разложить, – пожал плечами Иван.

– Да? Не знаю, – смущённо хохотнул Андрей, – не сообразил.

– А я когда вернулся, смотрю, ты уже спишь. Ну, я будить не стал. Пришлось, тоже на полу укладываться.

– Извини.

– Да ладно, ерунда.

Первый бутерброд Андрею пришлось буквально через силу проталкивать в желудок, но дальше всё пошло намного лучше. Оказывается, он был очень голоден. А самое главное, с каждым проглоченным куском, чувствовал себя всё лучше и лучше. Милавин сжевал все три бутерброда, и взялся нарезать себе четвёртый.

– Ты ещё будешь? – глянул он на Ивана.

– Нет. А ты, смотрю, оклемался.

– Да, отпустило.

– Тогда давай – доедаем и собираемся. Время дорого.

– Хорошо. А долго нам ещё идти?

– Не долго. Если бы вчера всё прошло гладко, то ночевали бы мы уже в посёлке.

– Так что это за посёлок-то? Скажи уже, наконец, – Андрей решил проявить настойчивость.

Иван взял паузу, в очередной раз почесал щёку на месте шрама и только потом ответил.

– Главный там – Лёха, его ещё называют Кукловодом. Я с ним давно работаю. Он скажет нам, где искать твою дочь. Если, конечно, она в этом слое…

Андрею совершенно не хотелось говорить и даже думать о том, что Сашка может оказаться где-то на нижних слоях.

– Ты говорил, что ему надо будет заплатить? Чем? Деньги ведь здесь не в ходу… Водкой? Сигаретами?

– Нет, – криво ухмыльнулся Поводырь, – водка и сигареты Кукловода не интересуют, он ими сам приторговывает.

– Тогда что?

– Твои воспоминания, – ответил Иван, глядя собеседнику в глаза.

– Как это?

– Сам не знаю. Но у Лёхи есть способ…

– А зачем ему мои воспоминания?

– Не понимаешь?

Андрей покачал головой.

– Здесь память – это жизнь. Пока что-то помнишь – ты остаёшься здесь. Как забыл – становишься призраком и постепенно переселяешься на другие слои. Он забирает чужие воспоминания и продлевает себе жизнь.

– Получается, он скупает чужие жизни?

– Чтобы самому прожить подольше, – кивнул Иван.

– За водку и сигареты? – скептически уточнил Милавин.

– Нет. Не только. Кукловод торгует всем, чем попало. Может на заказ доставить тебе сюда любую вещь из мира живых.

– Он может ходить на сторону живых?

– Конечно, он ведь живой. Как ты и я.

– Угу. Ясно, – Андрей как-то не сообразил, что кроме них двоих, тут могут быть и другие пришельцы с той стороны. – И много этот Кукловод с меня возьмёт за Сашку?

– Не знаю. Но это будет обязательно что-то хорошее, светлое и очень личное, всякую гадость он не собирает. Цену всегда назначает сам, потому что знает, что кроме него нам обратиться не к кому.

– То есть без него нам не обойтись? – теперь уже Андрей смотрел на Ивана в упор.

– Да, – он не отвёл взгляда, – Нам нужно знать, где сейчас твоя дочь. Прочёсывать весь город – нет времени.

– Тогда давай собираться. Нечего тянуть.

Закончив с завтраком, принялись укладывать вещи. Это не заняло много времени. Скатать спальники, упаковать их в чехлы, свернуть коврики, убрать полотенце и несессер в рюкзак. Уже переодевшись в форму, Андрей несколько секунд задумчиво смотрел на пластиковые наколенники, в конце концов, решился и сунул их в рюкзак. Если сегодня им предстоит протопать столько же, сколько вчера, то ноги следовало пожалеть. Андрей влез в разгрузочный жилет, выдохнул, застегнул. Вроде готов. Иван тоже заканчивал укладывать рюкзак.

– Я готов.

– Хорошо, выходи на площадку, – кивнул Поводырь. – Я проверю, может забыли чего, и двинусь следом. Пистолет держи наготове.

– Ясно.

Милавин взял «ТТ» в правую руку, левой открыл замок и потянул дверную ручку на себя. Едва просвет между дверью и косяком стал достаточно широк, что-то серое проскользнуло внутрь, стелясь над самым полом. Сердце у Андрея судорожно дёрнулось, обдав холодком изнутри, но это оказался всего лишь вернувшийся домой хозяин квартиры. Серый с благородным серебристым отливом кот запрыгнул на подлокотник кресла и окинул комнату взглядом.

– Смотри, кто вернулся!

– Всё правильно, – Иван тоже искренне обрадовался. – Раз Морошка и волки убрались, он решил, что может вернуться.

– Слушай, оставь ему чего-нибудь поесть, раз уж мы у него заночевали.

– Оставлю, конечно.

* * *

По улицам Москвы плыл туман. Густой и грязно серый. Все предметы, что находились дальше пятнадцати-двадцати метров, таяли в дымке, превращаясь в мутные силуэты на фоне сплошной белёсой пелены.

– Туман? Откуда? – Андрей ошарашено замер на крыльце подъезда, совершенно не узнавая родной город.

– Здесь и не такое бывает, – пожал плечами Иван, он не выглядел удивлённым.

Поводырь вышел почти на середину улицы и огляделся вокруг.

– Видимости никакой. Держись рядом и не забывай оглядываться. Почаще.

Милавин едва ступил на тротуар, когда озиравшийся Иван вдруг коротко рявкнул: «Слева!» и, вскинув автомат, сел под прикрытие припаркованного автомобиля. Андрей тоже шарахнулся в сторону, прижался плечом к стене здания, ствол пистолета метался по сторонам в поисках опасности.

– Не стрелять! – тут же скомандовал Иван. – Это лизун. Он уходит.

Милавину показалось, что он различает шлёпанье босых ног по асфальту, но самого падальщика, он так и не увидел, тот успел скрыться в тумане.

– И что? – из-за выброса адреналина в кровь, голос Андрея прозвучал звонко и хлестко.

– Ничего, – Поводырь спокойно выпрямился во весь рост. – Волки ушли, вот он и осмелел. Скоро их тут много будет. Но нападать не станут – мы им тут достаточно наследили. Есть чем поживиться. Давай за мной.

Они пересекли Большую Никитскую, прошли мимо красно-коричневого здания театра Маяковского, снова уходя в лабиринт московских переулков. Андрей чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Если к опустевшим улицам он успел более-менее привыкнуть за вчерашний день, то туман, что вился сейчас вокруг них плотным облаком, это уже перебор. Разве бывают туманы в Москве? Да ещё такие густые? Это ведь не Лондон какой-нибудь… Но клубы испарений плыли по улицам вопреки всем доводам рассудка. Тумана не должно было здесь быть, но он пришёл, вторгся в город как будто вражеское войско, получившее всего полдня на разграбление столицы.

Чтобы как-то отвлечься от невесёлых мыслей, Милавин поспешил завязать разговор.

– Слушай, Иван, а почему мы обошли центр? Ну там, Лубянку, Охотный ряд, да и Кремль. Там есть что-то опасное? Какая-нибудь тварь?

– Не знаю наверняка, – не оборачиваясь, ответил Поводырь. – Но, по-моему, там самое место для всяких тварей.

Андрей коротко и немного нервно рассмеялся. Прозвучало, и правда, смешно, хотя Иван вовсе не собирался шутить. Он, похоже, вообще не был настроен на разговор, но Андрей не хотел так просто отступать.

– Что ты имеешь в виду?

– Слишком старые места, слишком много там было убийств, предательства и прочей дряни. Я стараюсь держаться оттуда подальше.

– Ясно. А…

– Не болтай! – перебил его Иван. – Из-за чёртова тумана мы ничего не видим, а из-за твоей болтовни ещё и не слышим. Закрой рот!

Андрей не стал отвечать. Заткнуться, так заткнуться. Хотя можно было и помягче это сказать.

Они продолжали идти по выбранному с самого начала переулку, не сворачивая. Андрей искренне старался прислушиваться и оглядывался едва ли не по два раза в минуту. Но и то, и другое было тщетно. Ватная стена тумана не только мешала что-либо разглядеть дальше пятнадцати шагов, но и впитывала в себя все звуки, оставляя лишь едва различимые шорохи и отголоски. Впрочем, через несколько минут Милавин стал кое-что различать в окружающей тишине. Но лучше бы он этого не слышал…

Андрей замер на месте, до боли стиснув рукоять пистолета. Ничего. Тишина. Показалось, вроде бы… Ну вот и хорошо. Однако стоило ему двинуться вслед за Иваном, как он тут же снова услышал позади себя отзвуки чьих-то шагов. Милавин опять остановился, на этот раз оглядываться не стал. Из тумана позади него донесся шорох, раз, другой, потом всё стихло. Может это эхо его собственных шагов или ему просто показалось… или тот, кто крадётся за ними следом, слишком хитёр и осторожен.

Андрей двинулся вперёд и задумчиво глянул на затылок Ивана, маячивший поверх рюкзака. Сказать? А вдруг, действительно, только кажется. Такое бывает, когда гуляешь один по лесу, по парку или когда поздно вечером возвращаешься домой по пустынной улочке, чтобы сократить дорогу. В обступившей тишине вдруг начинаешь слышать позади чьи-то шаги. Оглядываешься – а сзади никого нет. Тебя напугало лишь гулкое эхо. Тогда мысленно ругаешь себя, за расшалившиеся нервы и мнительность, усмехаешься и идёшь дальше, в крайнем случае, возвращаешься на освещённый фонарями проспект и спокойно идёшь домой длинной дорогой.

А что делать сейчас? Просто отмахнуться не позволял хотя бы тот факт, что вчера Милавина дважды едва не сожрали заживо. И в то же время ему совсем не хотелось выглядеть истеричным дураком в глазах напарника. А шаги за спиной продолжали звучать. Причём – Андрей не стал бы утверждать, но ему казалось – они приближались, то есть этот кто-то догонял их. Милавин опять остановился и вскинул оружие. Тишина. Проклятая тишина. Он опустил пистолет.

– Не отставай.

Голос Ивана заставил его вздрогнуть. Нервы были на пределе.

– Знаешь, по всем законам жанра сейчас из тумана на нас должен кто-нибудь напасть, – Андрей нагнал Поводыря и попытался перевести всё в шутку. Получилось не очень хорошо, голос подрагивал от напряжения.

– Хреновые у тебя законы… и жанр такой же, – откликнулся Иван, сейчас его голос как никогда походил на брёх старого злобного пса. – Давай за мной!

«А ведь он тоже на взводе» – понял Андрей, – Ему тоже весь этот туман поперёк горла».

Они продолжали шагать по переулку. Милавин развернулся и теперь шёл спиной вперёд, до рези в глазах вглядываясь в грязно серые клубы испарений позади. Тот, кто шёл следом за ними, был уже рядом, судя по звукам шагов, держался где-то на самой кромке тумана, не показываясь на глаза. Если конечно он, этот преследователь, действительно существовал… Чёрт возьми! От этого можно с ума сойти.

Переулок, наконец, закончился и вынырнул поперёк широкой, в несколько автомобильных полос, улицы. Иван остановился, присел на одно колено у стены дома. Андрей едва не налетел на него, шагая задом наперёд. В последний момент он заметил напарника и сел с ним рядом. Поводырь скорее вслушивался в поперечную улицу, чем пытался что-то увидеть. Милавин не спускал глаз с оставшегося позади переулка. Вдруг, на фоне грязно белой пелены проявился силуэт пригнувшейся к земле человеческой фигуры, неясный, расплывчатый, едва угадываемый в клубах тумана. Однако для Андрея этого было более чем достаточно, он рванул на себя затворную раму «ТТ», с лязгом досылая первый из трёх оставшихся патронов в ствол.

Он был готов выстрелить, но силуэта уже не было, только стена проклятого тумана.

– Что?! – Иван рывком развернулся и прижался рюкзаком к стене.

– За нами идёт кто-то, – выпалил Андрей. «Лучше уж быть живым идиотом, чем мёртвым умником».

– Кто?

– Не знаю…

– Ты его видел? – Поводырь крутил головой, стараясь одновременно следить и за улицей и за переулком.

– Почти… Слышал… То есть…

– Ну?!

– Я не уверен. Может быть, мне показалось.

Иван недовольно поджал губы, но промолчал.

– Я понимаю, глупо звучит…

– Тихо, – шикнул на него Иван.

Андрей замолчал. И они с полминуты простояли в абсолютной тишине.

– Я ничего не слышу, – покачал головой Поводырь.

– В том-то и дело. Он идёт за нами, когда мы идём, и останавливается, если мы останавливаемся.

Иван снова промолчал, но взгляд, которым он смерил Милавина, очень не понравился Андрею. Внимательный, обеспокоенный и чуть-чуть жалеющий.

– Я понимаю, как это звучит. Но я должен проверить, – он встал рядом с напарником и заговорил шёпотом, едва не в самое ухо. – Ты иди вперёд, а я останусь и подожду. Пусть он на меня выйдет.

– Нет, – сходу отверг его идею Иван, – по одному – не годится. Только вместе.

Андрей не нашёлся, что возразить. Честно говоря, ему и самому совершенно не хотелось оставаться без напарника в этом тумане. Может быть тот, кто идёт за ними следом, только этого и ждёт… если, конечно, там действительно кто-то есть.

– Сделаем так, – принял решение Иван. – Идёшь впереди. На той стороне улицы, прямо напротив, ещё один переулок. Входишь в него. Идёшь прямо, никуда не сворачивая. Я побуду замыкающим, послушаю, что к чему.

– Хорошо, – Андрей благодарно кивнул, и они поменялись местами. Милавин окинул взглядом улицу. Он неплохо ориентировался в центре, поэтому сейчас сразу узнал Воздвиженку. Глянул налево, но из-за тумана – будь он неладен! – не сумел различить дальше по улице ни кремлёвских башен, ни Александровского сада.

– Давай, пошёл, – поторопил его Иван.

Андрей двинулся вперёд. Сжимая в руках уже взведённый пистолет, он осторожно вышел на проезжую часть. Поводырь выждал немного и пошёл следом за ним. Они пересекли улицу и углубились в очередной переулок. Здесь Иван остановился, прислушиваясь. Андрей тоже присел у стены.

– Дальше, – не оборачиваясь, бросил Иван.

Милавин продолжил движение. Справа от них тянулся чёрный кованый забор с золотистыми двуглавыми орлами, за ним в клубах тумана неясно угадывалось белое здание Министерства обороны с высокими арчатыми подъездами, которые перекрывали угольно чёрные ворота. Слева – плотно жались друг другу двух– и четырёх этажные дома постройки начала прошлого века. Когда их сменил сквер, огороженный чугунной оградкой, Иван приказал остановиться.

– Стоп!

Ещё почти минута прошла в ожидании. Иван опустился на одно колено и вслушивался, Андрей тоже присел неподалёку.

Наконец, Поводырь тяжело выдохнул и поднялся на ноги.

– Ну и что там? – не вытерпел Милавин.

– Ничего.

– Ты уверен?

– Я же сказал – ничего, – но раздражённый голос с головой выдал все его сомнения. Иван и сам это понял, взгляд его нервно шарил вокруг, перепрыгивая с одного предмета на другой.

– И что будем делать? – выждав немного, спросил Андрей.

– Двигаться, – почти прорычал Поводырь. – Идёшь впереди, не зависай, вниз по улице до Боровицкой площади, а там направо. Усёк?

Милавин кивнул.

– Пошёл.

«Двигаться» и «не зависать» отнюдь не означало бежать, и всё же когда Андрей, сорвавшись с места, бросился через сквер, Иван не стал его останавливать, а устремился вслед за ним. Назвать это откровенным бегством было нельзя, но перемещались они теперь торопливыми нервными рывками. Перебежка, замереть у стены или уличного фонаря, прислушаться, может быть, оглянуться, а потом снова перебежка. Всякий раз, оглядываясь и вскидывая пистолет, Милавин не сомневался, что придётся стрелять. Ведь на бегу через топот собственных шагов и хрип дыхания он отчётливо слышал, как за ними неотступно следует тот, другой, из тумана. Но раз за разом улица позади него, насколько позволял разглядеть туман, оказывалась пустой. Крик Ивана подгонял: «Пошёл! Пошёл!», и Андрею приходилось буквально через силу разворачиваться и снова бежать, и опять слышать за спиною чужие шаги. Что слышал и о чём думал сам Иван, оставалось только догадываться. Но все его движения сейчас стали отрывистыми, точными и до предела лаконичными, совсем как вчера, возле спорткомплекса «Олимпийский», когда обнаружили брошенный наблюдательный пост Богомольцев.

Они выскочили на Боровицкую площадь. Андрей скорее почувствовал, чем увидел, открывшийся простор. Свернул, как было указано, направо, мимо промелькнула крошечная часовенка с мозаичными ликами святых в арочных проёмах. Направо уходила улица, однако голос Ивана подстегнул со спины: Прямо!

Милавин проскочил мимо поворота, оглянулся. Иван не отставал, бежал следом, то и дело оглядываясь.

– Куда?!

– Следующий поворот направо! – пользуясь паузой, Поводырь остановился и развернулся всем корпусом назад, ствол автомата рыскал из стороны в сторону, в поисках цели.

Андрей срезал угол, пробежав через газон, и свернул на узенькую улочку. Плотно зажатые между домами две автомобильные полосы, да пешеходные тротуары по бокам. Он успел пробежать по ней с десяток метров, прежде чем Иван остановил его:

– Стоп!

Милавин развернулся и вскинул пистолет, готовый прикрыть напарника.

– Отдышись, – сам тяжело дыша, сказал тот. – Всё… добрались.

– Куда добрались? – Андрея колотило, но – как он сам себя убеждал – не от страха, а от возбуждения.

– Вон смотри, – Иван мотнул головой, указывая дальше по улице и чуть вверх. Он прислонился рюкзаком к стене дома, подался корпусом вперёд и упёрся руками в колени. Похоже, ему тяжело далась это пробежка.

Милавин оглянулся. Метрах в десяти-пятнадцати от них, на самой границе видимости, через улицу оказался перекинут навесной мост-туннель. Он крепился на уровне третьих этажей между двумя домами по разные стороны улицы. Андрей бы и сам обязательно заметил его, если б не туман, да ещё если б не бежал, практически не разбирая дороги.

Явно самодельный и собранный в кустарных условиях мост, тем не менее, был сработан на совесть. Основанием служили металлические рельсы, поверх которых шёл настил из досок, деревянные же стены высотой в человеческий рост с узкой продольной бойницей метра три-четыре длинной. По верхней части забора торчали шипы из арматуры, да ещё вся конструкция снаружи была плотно опутана витками колючей проволоки. Оно и понятно, люди здесь защищались не от обстрелов, а от очередной голодной твари, которая попытается залезть к ним в укрытие.

Через щель бойницы Андрей различил внутри две совершенно неподвижные человеческие фигуры. Один из сторожей пристроился за пулемётом, ствол которого торчал из амбразуры. Второй чуть в стороне.

– Ещё один наблюдательный пост?

– Да. Сам посёлок чуть дальше по улице.

Милавин внимательно следил за фигурами в проёме амбразуры, прошло секунд десять, за это время ни один из сторожей не шелохнулся. Это решительно не понравилось Андрею.

– А они там живы, вообще? – он тут же вспомнил опустевший посёлок Богомольцев.

– Более-менее, – криво усмехнулся Иван, стягивая с головы вязаную шапочку и вытирая лоб.

– Чего тогда молчат? – он обратил внимание, что ствол пулемёта был направлен аккурат на них.

– Да они в принципе ребята не болтливые. Нормально всё. Не дёргайся. Меня уже узнали.

Поколебавшись ещё пару секунд, Андрей тоже позволил себе расслабиться. Подошёл к стене и откинулся на неё рюкзаком, хоть немного разгружая спину.

– Этот… из тумана… сюда не сунется? – он кивнул назад.

Иван тоже оглянулся. Немного помолчал, а потом зло сплюнул на асфальт.

– Да нет там никого.

– А чего же тогда мы бежали? – Милавин усмехнулся, нервное напряжение схлынуло, оставив после себя пьянящую лёгкость.

– А мне откуда знать, куда ты так ломанулся? – тоже оскалил зубы Поводырь.

– Так сам ведь тоже не отставал…

– Мы своих не бросаем.

– Да пошёл ты, – от души рассмеялся Андрей.

– Сам иди, – в тон ему хоть и без смеха откликнулся Иван.

Некоторое время они стояли молча, наслаждаясь тишиной и спокойствием.

– Ладно, – прервал затянувшийся отдых Поводырь, – пора двигаться. Ты, кстати, пистолет-то убери. Всё-таки в гости идём.

– У меня патрон в стволе, – напомнил Милавин.

– Давай сюда, разряжу…

* * *

Едва они прошли под навесным мостом, как из тумана впереди начала проявляться стена, перегораживающая всю улицу. Ещё несколько шагов, и Милавин смог различить, что основой для стены послужили сваленные друг на друга легковые автомобили. Кто-то немало потрудился, сперва, срезая с машин крыши и оконные стойки, а потом, укладывая их аккуратными штабелями, так чтобы получился забор метра три высотой. Вся постройка тоже оказалась увита гирляндами колючей проволоки. Сразу было видно, что местные обитатели ради собственной безопасности не жалеют ни сил, ни времени.

– Солидно, – едва не присвистнул Андрей.

Иван молча кивнул.

Они подошли к калитке, расположенной в центре стены. Сваренная железная рама, обтянутая стальной сеткой, оказалась только первой дверью, за ней висела вторая, собранная из толстого промасленного бруса и усиленная стальными полосами. Сейчас вторая дверь была открыта, а за сеткой неподвижно стоял охранник. Среднего роста мужчина, одетый в натовский камуфляж, на груди отечественный разгрузочный жилет, в руках автомат Калашникова и даже кевларовая каска на голове, тоже, кстати, натовская.

Когда Андрей и Иван подошли достаточно близко, охранник отодвинул щеколду и открыл перед ними пронзительно скрипнувшую калитку.

– Заходи, – пропустил напарника вперёд Поводырь, но Милавин замер на месте, не в силах оторвать глаз от лица охранника. Его охватила странная смесь чувств из удивления, страха и отвращения.

Выглядел этот странный солдат просто ужасающе. Не бледная, а уже мертвецки серая кожа, настолько обескровленная, что на щеках и на лбу блёкло-синей сеточкой проступили сосуды. Из складок обвисших лилово-фиолетовых век таращились ничего не видящие стеклянные глаза. Крошечные, как будто проколотые шилом, зрачки навсегда замерли посреди тусклой радужки. Андрей даже почувствовал запах подгнившего, уже начавшего разлагаться мяса. Не хватало только запёкшейся чужой крови на щеках и подбородке, а так охранник смотрелся, как готовый статист для какого-нибудь зомбятника Джорджа Ромеро.

– Иван, что с ним?

– Шагай. Не задерживайся, – Поводырь едва ли не силой впихнул Андрея в калитку, а потом потащил прочь.

– Да подожди, – Милавин отвернулся от охранника, только когда тот начал закрывать калитку. – Он что зомби?!

– Вроде того. Кукловод называет их своими мамелюками.

– Мамелюками?

– Да, это что-то из турецкой истории. Пошли.

– Из египетской, – машинально поправил Андрей, не двигаясь с места – Это солдаты-рабы в Египте.

– Да без разницы, – дёрнул плечом Иван.

– Откуда он их взял?

– Это бывшие люди, – Поводырь понял, что разговора не избежать. – За долги или за какие-то преступления Кукловод забрал у них большую часть памяти. Теперь они у него и вправду вроде рабов получаются.

– А почему они выглядят как ожившие мертвецы?

– А как им ещё выглядеть? Они потеряли почти всю свою память. По-хорошему, им бы давно стать призраками и уйти отсюда. Но Кукловод каким-то образом держит их здесь. Они и есть ходячие покойники. Так и выглядят.

Милавин ещё раз оглянулся на охранника у калитки, тот уже закрыл вторую более тяжёлую дверь и теперь неподвижно стоял, пялясь пустыми глазами прямо перед собой. Автомат он держал на уровне груди, приклад у правого плеча, ствол косо уходит влево и вниз, одна рука на рукоятке, другая на цевье. Удерживаемое таким образом оружие всегда наготове, но долго так не простоишь – руки затекут. Однако мамелюку, похоже, было плевать на этот факт, впрочем, как и на все остальные. Он простоит так хоть час, хоть день, хоть год, ему без разницы. Подумав об этом, Андрей почувствовал холодок где-то под сердцем.

– Его из-за этого называют Кукловодом?

– Соображаешь, – кивнул Иван.

– И что… тут, в посёлке, все такие мамелюки?

– Нет, конечно. Здесь живут обыкновенные люди. Но охрану Кукловод доверяет только этим парням.

– Слушай, а убить их можно? – Милавин не удержался и снова оглянулся. Охранник уже почти скрылся в тумане.

– Не знаю, – покачал головой Иван. – Я пока не пробовал. Но если придётся, буду стрелять в голову. Так… на всякий случай. Нам сюда.

Вслед за Поводырём Андрей свернул налево и поднялся на невысокое – в пять ступеней – бетонное крыльцо, украшенное трубками блестящих хромированных перил. Перед ними оказались двустворчатые двери, выполненные из тёмно-коричневого дерева со стеклянными вставками и изогнутыми ручками под стать перилам. И тут Иван спокойным будничным жестом нажал на кнопку домофона справа от дверей. Динамик откликнулся гулким благородным перезвоном.

Милавин разве что рот ни раскрыл от удивления, работающий домофон поразил его, пожалуй, даже больше чем охранник-зомби. За прошедшие сутки в его голове как-то уложилась и даже укоренилась мысль, что действующие автомобили, водопровод, лифты и прочие механизмы остались на стороне живых.

– Работает… – глупо улыбнувшись, произнёс он.

– Ну да, – Иван недоумённо обернулся.

– Так этот твой Кукловод… он – механик, – Андрею понадобилась секунда, чтобы вспомнить местное название.

– Хуже того, он – колдун.

– Колдун… – Милавину удалось справиться с собой, и слово прозвучало скорее скептически насмешливо, чем удивлённо.

В этот момент домофон щёлкнул и радостный мужской голос из динамика спросил:

– Кто там?

– Свои, – не слишком дружелюбно откликнулся Иван.

– Здарова, Поводырь. Ты по делу или в гости?

– По делу.

– Во-от, вечно у тебя так… Но я всё равно рад тебя видеть. Проходите и поднимайтесь сразу наверх. Я у себя.

Домофон издал протяжный писк, и, потянув за хромированную ручку, Иван распахнул одну из дверей.

– Заходи.

Они вошли в просторный офисный холл. Крапчатая серо-белая каменная плитка на полу, стены нейтрального светло-бежевого оттенка, стерильно белый потолок. С потолка свисали люстры, стилизованные под уличные фонари, они заполняли холл искусственным электрическим светом. По обе стороны от входа – чёрные кожаные диваны и журнальные столики. А напротив – стойка ресепшн из того же тёмно-коричневого дерева, в тон к дверям.

Андрей, наверное, уже не удивился бы, если б за стойкой оказалась бойкая девушка-блондинка в белой блузке или сонный охранник в униформе, но там был ещё один зомби-мамелюк. От того, который открывал им калитку, он не отличался ни одеждой, ни вооружением, разве что лицо его выглядело более… свежим. Милавин так и не смог подобрать другого слова. Однако у этого мертвеца лицо действительно смотрелось немного лучше, чем у предыдущего, застывшая восковая маска и стеклянные глаза, но никаких синих веточек вен на щеках и фиолетовых век.

Иван не стал задерживаться. Широким шагом он пересёк холл, оставив стойку ресепшн по левую руку, и открыл ещё одну дверь. Махнул рукой Андрею, пропуская вперёд.

Они вышли на открытую галерею, которая охватывала по периметру небольшой внутренний дворик.

– Ничего себе, – Милавин обвёл взглядом молочно белые колонны с портиками и арочные проёмы галереи.

Большую часть внутреннего двора занимал широкий лестничный пролёт, примыкающий к одной из стен. Он огибал вертикальный туннель лифтовой шахты и вёл на второй этаж. Каменные перила были украшены светильниками, также стилизованными под старомодные уличные фонари.

Не обошлось и без девушки-блондинки, она спускалась по лестнице им навстречу. Правда, положенных офисным дресс-кодом белой блузки и чёрной юбки по колено тут не было и в помине. Вместо этого на девушке были светло-голубые обвислые джинсы «афгани», красно-белые кроссовки и ярко-зелёная майка топик на тоненьких бретельках. Майка едва-едва прикрывала высокую грудь и оставляла совершенно голым живот, демонстрируя всем окружающим серёжку-гвоздик в проколотом пупке. Медово-золотистые волосы были острижены коротко, только косая чёлка свисала едва ли не до подбородка, закрывая девушке левый глаз. Несколько прядей чёлки были выкрашены в розовый цвет. Девушка, громко причмокивая и почти не закрывая рта, жевала жвачку. На вид этой пигалице Андрей бы дал лет пятнадцать-шестнадцать.

– Здрасьте! – правый глаз смотрел на гостей одновременно и равнодушно, и вызывающе, и игриво, а левый по-прежнему прятался под чёлкой.

– Здрасьте! – обескураженно повторил Андрей, Поводырь ограничился кивком головы.

– Дядя Лёша сказал вас встретить и проводить.

– Дядя Лёша? – это обращение, похоже, покоробило даже невозмутимого Ивана.

– Ага. Он сам сказал его так называть, – с вызовом бросила девица, а потом усмехнулась и добавила: Это его заводит.

Повисла пауза, если до этого у Андрея ещё были какие-то сомнения относительно роли этой малолетки, то теперь всё стало предельно ясно. Чтобы избавиться от неловкой тишины он задал следующий вопрос, первое, что пришло в голову.

– А зовут-то тебя как?

– Ника, – она стрельнула в его сторону взглядом.

– Ника… это в смысле Вероника?

– Ну, так-то, да, но Ника лучше.

– Ладно, Ника, – Иван спустился по ступенькам и вышел на дворик, замощённый всё той же каменной плиткой, – Где там твой дядя?

– Чё, пошли?

– Пошли, – Андрей тоже покинул галерею.

Девушка развернулась и направилась через двор, вульгарно покачивая бёдрами. Чёрная полоска стрингов ярко выделялась на загорелом теле и призывно маячила над сползшими едва ли не до середины ягодиц джинсами.

Подойдя к дверям лифта, Ника нажала на кнопку вызова. Милавин запрокинул голову. Жёлтые стены здания с белыми декоративными карнизами и колоннадами обступали дворик со всех сторон и тянулись ввысь на четыре этажа, а наверху распростёрлась ажурная паутина стеклянной крыши.

Двери лифта открылись под приятный мелодичный перезвон.

– Залезайте, – девушка махнула чёлкой.

Иван, а следом за ним и Андрей вошли в лифт, сразу стало тесно из-за объёмистых рюкзаков, впрочем, для Ники место нашлось. Нажав кнопку, она отправила лифт на четвёртый этаж. Кабина плавно тронулась с места, скользя по направляющим.

Три стенки лифта, выходящие на внутренний дворик, были стеклянными. И теперь Андрей мог с высоты оценить архитектуру этого строения. «Интересно, – подумал он – это новодел или перестроенный изнутри старинный дом».

– Что это за здание? – спросил он.

– Да я в душе не е…у! Банк какой-то, – пренебрежительно фыркнула Ника, но тут же спохватилась и затараторила, нервно бегая взглядом по лицам мужчин. – Ой! Вы только дяде Лёше не говорите, что я ругалась. Ладно? Он этого очень не любит.

Лифт остановился, двери открылись, снова прозвучали колокольчики. Девушка вышла, развернулась и теперь стояла прямо перед дверями.

– Не скажете? Нет? – от безразличия не осталось и следа, перед ними был не на шутку перепуганный ребёнок.

– Не скажем, – Иван даже не взглянул на девушку, проходя мимо.

– Только постарайся больше не ругаться, тебе это не идёт, – Андрей вышел последним.

Ника поспешно кивнула, тряхнув медово-розовой чёлкой.

* * *

Они снова прошли по галереи. Те же арки и колонны, только здесь к ним добавились белые фигурные перила. По левой стороне на фоне бежевых стен резко выделялось несколько массивных дверей, выполненных из тёмно-коричневого лакированного дерева. Иван знал куда идти. Не дожидаясь девушки, он направился к ближайшей двери. Андрей и Ника последовали за ним.

Кричаще роскошный интерьер обрушился на них прямо с порога. Прихожая была обставлена мебелью из красного дерева, тяжеловесной, пузатой, покрытой вензелями резьбы, с начищенными до блеска бронзовыми ручками. Огромный шкаф-гардероб выше человеческого роста, комод с множеством выдвижных ящиков, на стене – зеркало от пола почти до потолка, в толстой золочёной раме, а вместо скамейки или табуретов для переобувания, стояли три кресла, обитые коричнево-красной тканью. Судя по блеску и яркости красок, это вполне мог быть натуральный шёлк.

Андрей ещё не успел толком осмотреться, как появился сам хозяин. Лёха Кукловод оказался высоким и очень худым, совсем ещё молодым парнем, на вид лет двадцать пять. По-лошадиному вытянутое лицо его с крупным носом, большими карими глазами и тоненькими ниточками губ было практически лишено подбородка. Нет, подбородок, конечно, был, но слишком маленький, невнятный и совершенно незаметно переходящий в шею. Чтобы хоть как-то скрыть этот недостаток, Кукловод отпустил щегольские бородку и усы. В сочетании с длинными до плеч каштановыми волосами, они должны были создать ему образ харизматичного красавца рок-н-рольщика. Но не создавали, поскольку отсутствие подбородка всё равно бросалось в глаза.

Из одежды на Лёхе были чёрные армейские штаны и высокие, едва ли не до колен ботинки на шнуровке. А поверх этого – прямо на голый торс – фиолетово-красный, как хорошее вино, махровый домашний халат с золотой вышивкой по вороту и манжетам. Распахнутый халат выставлял на всеобщее обозрение впалую рахитичную грудь хозяина, на которой болтались, перекинутые через шею, семь или восемь золотых цепочек, совершенно разных по толщине и длине.

– Здравствуй, Иван! Здравствуй, дорогой! – широко улыбаясь и парадируя кавказский акцент, Кукловод не только пожал ему руку, но и полез обниматься. Поводырь не стал сопротивляться, позволил похлопать себя по спине, хотя сам в дружеских объятьях не участвовал.

– А это твой новый турист?

– Вроде того.

– Лёха.

– Андрей, – Милавин пожал протянутую руку, обратив внимание, что на среднем пальце у Кукловода золотой перстень с крупным ярко красным камнем, а на мизинце печатка с вензелем, тоже золотая.

– Ну, как добрались? Без приключений? – Лёха старательно играл роль радушного хозяина. Вот только гостеприимство у него выходило слишком бравурное, навязчивое, даже самовлюблённое.

– По-разному, – туманно ответил Иван.

– Что-то серьёзное?

– Есть, что рассказать.

– Но, я так понимаю, с вами ничего не случилось, вроде живы-здоровы…

– Нормально всё.

– Вот и славно. Давайте, скидывайте снарягу и проходите. Сейчас нам девчата завтрак накроют. Только, разуваться не забываем, – с этими словами Кукловод покинул роскошно обставленную прихожую, и Андрей с Иваном остались одни. Никто не заметил, когда из прихожей исчезла Ника. Впрочем, тут же стало понятно, что ушла она не далеко.

– Ника, Юленька, Наташа, давайте-ка на стол накрывать, – послышался Лёхин голос из комнаты, – давайте-давайте, мои хорошие.

– И много у него тут баб живёт? – спросил Андрей.

– По-разному бывает. Обычно четыре или пять, – Иван снял с шеи автоматный ремень и аккуратно прислонил оружие к стене. – Две живут постоянно, остальные часто меняются.

– Гарем? – Милавин тоже начал стягивать лямки рюкзака с плеч.

– Вроде того.

– И что, все малолетки?

– Ну что ты. Лёха любит разнообразие, – лицо Ивана скривилось в недоброй усмешке. – Одно время у него тут даже мулатка жила.

– А что с ней теперь?

– А хрен её знает, – избавившись от рюкзака, Поводырь снял кожаную куртку, разгруз, а потом сел в кресло и начал расшнуровывать ботинки. – Может призраком стала, может он её выгнал. У него тут строго.

– Да уж, я заметил, – Андрей сел в соседнее кресло и тоже начал снимать штурмовые кроссовки. – Девчонка в лифте чуть в панику не ударилась.

– Он их хорошо прикормил. Вот они и боятся, что их вышвырнут на улицу.

– Мерзко это как-то.

– Согласен. Здесь Кукловод, что называется, царь и бог. За ним не только охрана из мамелюков, но и все удобства цивилизации, электричество, канализация, даже турбосолярий. Ему есть, что предложить, но насильно он тут никого не держит.

Они надели мягкие домашние тапочки.

– Ну что пошли? – сняв разгрузочный жилет, Милавин бросил его поверх рюкзака.

– Пошли.

Покинув прихожую через арочный проём, Андрей с Иваном вошли в комнату. Ноги тут же утонули в пушистом ворсе ковра, похоже, именно из-за него гостей заставили разуваться. Как и ожидалось, комната была обставлена ещё более роскошно, чем прихожая, но совершенно безвкусно. Здесь старинная резная мебель на изящно изогнутых ножках соседствовала с огромным кожаным креслом, безусловно, очень дорогим, но предназначенным для рабочего кабинета, а отнюдь не для гостиной, более того тут же обнаружилась и пара бесформенных розовых плюх-пуфиков, попавших сюда прямиком из какого-нибудь модного молодёжного кинотеатра. На стенах, обитых тканевыми обоями с золотым узором, среди картин в толстых золочёных же рамах и оконных проёмов, закрытых деревянными жалюзи, висела плоская плазменная панель телевизора. Ещё один плоский экран стоял в углу рядом с коробкой игровой приставки, перед ними был расстелен ковёр, в виде шкуры белого медведя с сохранившейся оскаленной мордой, а поверх разбросано несколько разномастных подушек.

– Проходите, проходите, – Кукловод окликнул их слева, он уже успел собрать волосы в хвост на затылке и теперь стоял возле зеркально-стеклянного бара, заполненного различными бутылками и бокалами. – Присаживайтесь.

Иван, а следом за ним и Андрей направились к столику, крышка которого представляла собой шахматную доску. Поводырь устроился в кресле с резными ножками и подлокотниками, а Милавину достался небольшой диванчик-софа с волнисто изогнутой спинкой.

– Что вы скажете насчёт настоящего французского коньячка, – Лёха подошёл к столу и выставил на него бутылку и пузатые коньячные бокалы.

– Не откажусь, – вежливо улыбнулся Андрей, Иван же неопределённо дёрнул плечом.

– Девчат, принесите-ка нам лимончику! – громко крикнул Кукловод и взялся распечатывать бутылку.

Когда бокалы были на четверть наполнены густой маслянистой влагой орехово-янтарного цвета, Лёха подкатил к столику кожаное кресло и плюхнулся в него, откинув полу халата. При этом на правом бедре Кукловода стала видна открытая ковбойская кобура, в которой прятался старомодный барабанный револьвер. Торчащая из прорези снизу часть ствола была покрыта гравировкой, а щёчки рукояти, похоже, выточены из кости.

– Да вы понюхайте, понюхайте его, – предложил Лёха, махнув рукой над коньяком.

– А чего нюхать-то, – снова дёрнул плечом Иван. – Что французский клоп, что дагестанский – воняют одинаково.

– Сам ты клоп, – рассмеялся Кукловод, – а ты что скажешь, Андрей?

Милавин взял свой бокал, поднёс к лицу. Верхний край бокала был косо срезан, так чтобы пьющему было удобней вдыхать пары. А запах, и правда, был восхитительным. Пряный, ореховый с лёгким привкусом ванили и фруктов.

Милавин вскинул брови и лишь покивал головой.

– Во-о-от, а я что говорил, – радостно заулыбался Лёха, тоже обнюхивая свой бокал.

– Можно? – Андрей подался вперёд, взял бутылку, повернул этикеткой к себе и прочитал название, – «Ложе де Монтифо»…

– Ага. Это миллезим, они его смешали из нескольких спиртов 1990 года. Получилось очень интересно. Ну где лимон-то?!

– Здесь уже. Не бузи! – откуда-то из-за спины гостей появилась высокая и стройная женщина лет тридцати с небольшим в лёгком по-весеннему зелёном платье. Она поставила на стол тарелку с нарезанным полукругами лимоном и вторую – с ломтиками сырокопчёной колбасы.

– Вот спасибо, Наташенька. А то тут от запахов слюной изойдёшь, – поблагодарил Кукловод.

Женщина пробежалась взглядом по лицам мужчин. У неё были серо-зелёные глаза под пушистыми ресницами и тонкие манерно изогнутые брови.

– Здравствуй, Наташа.

– Иван, – она не улыбнулась, только кивнула в ответ.

– А что там с горячим? – спросил Кукловод.

– Сейчас Юля принесёт, – она отошла от стола, взмахнув на прощание хвостом густых каштановых волос, и скрылась в боковой двери.

– Ну ладно, – Лёха поднял свой бокал. – Давайте. За встречу.

Они чокнулись.

Иван выпил залпом, поставил бокал на стол и закусил лимоном, причём ярко-жёлтый полукруг он закинул в рот целиком, не сдирая кожуры.

– Тьфу на тебя, Поводырь! Только продукт переводишь, – Кукловод сделал хороший глоток, а потом стал аккуратно, не торопясь, выгрызать лимонную мякоть из дольки.

Андрей пригубил бокал, покатал коньяк по языку, наслаждаясь вкусом. Проглотил. Но сразу закусывать не стал, смаковал мягкое, чуть солоноватое послевкусие напитка.

– Хорош, – признал он и сделал ещё один глоток.

– Ну, так, – горделиво ухмыльнулся ему Лёха, а потом весь в нетерпении оглянулся на Ивана. – Ладно, давайте уже, рассказывайте, что там у вас по пути стряслось?

– С нами-то всё нормально, – Поводырь задумался на секунду, не зная с чего начать. – Ты посёлок Богомольцев на Проспекте Мира знаешь?

– Знаю, конечно. Вокруг Филипповского храма, да? Сам там не бывал. Но люди от них приходили, да и так слышал…

– Их всех сожрал кто-то. Весь посёлок. Никого не осталось.

– Оба на! – в отличие от Морошки эта новость очень заинтересовала Кукловода, он подался вперёд – Это кто же у нас такой прожорливый?

– Не знаю. Но там подъели всё подчистую, ни трупов, ни костей, ни крови, вообще ничего.

– Здравствуйте.

Андрей с Иваном обернулись и кивнули почти в унисон.

Юленька оказалась крупной пышнотелой девицей с тёмно-карими глазами и угольно-чёрными волосами. На ней была клетчатая рубашка, завязанная в узел под грудью, и коротенькие джинсовые шорты, которые щедро демонстрировали всем окружающим её загорелые крепкие ноги. Она поставила на стол деревянную подложку, а сверху на неё водрузила огромную сковородку, в которой всё ещё шипела свежеподжаренная яичница с кусочками бекона, кругляшами помидоров, а поверх всего корочка расплавленного сыра, чуть припорошённая свежей зеленью. Комната наполнилась дразнящим ароматом, а рот у Андрея – слюной.

Юленька положила рядом со сковородой деревянную лопаточку и отошла от стола, а следом за ней уже была Ника с тремя тарелками из тёмного стекла, вилками и ножами. Она быстренько расставила посуду, разложила приборы и тоже посторонилась.

– Спасибо, – произнёс Андрей.

Он чувствовал себя гостем какого-нибудь турецкого султана, не хватало только полуголой танцовщицы, что крутила бы бёдрами, под перезвон пришитых к юбке колокольчиков. Да и угощать их должны были не яичницей, а рахат-лукумом или чем-то подобным.

– Я так понимаю, кофе вам на завтрак не надо? – усмехнулась Наташа, ставя на стол салфетницу и корзинку с тёплыми золотистыми гренками.

– Конечно, нет, хорошая моя, – откликнулся Лёха. – Может быть позже.

– Сами управитесь или разложить? – она кивнула на сковородку.

– Сами, – на этот раз ответил Иван. – Ты с нами посидишь?

– Вот уж нет, – фыркнула Наташа. – Зачем мне ваши сплетни.

Она ушла, снова нырнув в боковую дверцу где-то за спинами гостей.

Кукловод первый щедро навалил себе в тарелку дымящейся яичницы.

– Держи, – он передал лопатку Андрею. Тот тоже не стал стесняться, яичницы было более чем достаточно на троих.

– Значит, говоришь, Богомольцев сожрали под ноль, никаких следов, – продолжил разговор Кукловод. – И что, их застали врасплох? Они не оборонялись.

Иван покачал головой, прожевал и проглотил ломоть яичницы, а потом ответил.

– Оборонялись, ещё как. Палили со всех стволов. Только не похоже, чтобы в кого-то попали… ну или тот, кто нападал, хорошо прибрал за собой.

– Ну да, ну да, – Лёха открыл бутылку, плеснул немного Ивану в бокал и поднял свой. – Ваше здоровье.

– Сам не кашляй, – откликнулся Поводырь. Андрей присоединился к ним.

– А ещё вы нашли запертый изнутри дом или сарай, в котором никого не было. Так? – спросил их Лёха, обсасывая ещё один полукруг лимона.

Иван не спешил с ответом, медленно прожевал ломтик сырокопчёной колбасы, а потом подался вперёд, положил локти на стол.

– Нет. У Богомольцев не было ни домов, ни сараев. Они забрались на крыши и подняли за собой лестницы.

– А-а, ну да. Но это им не особо помогло, верно? Обратно ведь никто из них не спустился?

– Похоже на то.

Иван внимательно смотрел на собеседника, ожидая объяснений, а тот только мило улыбался, орудуя ножом и вилкой у себя в тарелке. В этот момент у стола появилась Ника.

– Дядь Лёш, вам ведь больше ничего не нужно?

– Ничего, солнышко моё.

– А можно я тогда поиграю?

– А ты Юленьке помогла посуду помыть? – Лёха положил вилку, обнял девушку за талию и притянул к себе.

– Она сказала, что сама помоет. Чтоб я не мешала, – Ника пригладила ему волосы рукой.

– Ну, тогда играй, радость моя, – на прощание он, естественно, шлёпнул её пониже спины.

Девушка прошла через комнату, плюхнулась на медвежью шкуру, подгребла под себя побольше подушек и включила игровую приставку.

– Только наушники надень, чтоб нам не мешать.

Ника кивнула. Лёха вернулся к завтраку.

– Да вы ешьте, ешьте, а то ведь остынет всё.

– Так что тебе об этом известно? – спросил Иван. Он не притронулся к еде, и, судя по тону, ждал немедленного ответа.

В общем-то, немного, – Кукловод опять взялся за бутылку и разлил коньяк по бокалам. – Знаю только, что это не первый случай. Два года назад… Ну да, где-то два года и получается… Первый такой опустевший посёлок нашли возле Коньковских прудов. Было видно, что ребята, которые защищались там, тоже много стреляли в разные стороны. А потом они забились в здание хозяйственного магазина, закрыли дверь, даже забаррикадировали её, и все куда-то исчезли оттуда. Будто их и не было. Никаких трупов, только брошенное оружие. Выйти из магазина они не могли – все двери заперты, причём изнутри. Получается что просто растворились в воздухе… Давайте выпьем?

Они поддержали его предложение.

– Вообще, это очень похоже на то, что мы видели у Богомольцев, – решил поучаствовать в разговоре Андрей.

Иван кивнул, не глядя на него, и спросил у Лехи.

– Ещё что-то подобное было?

– А то! – на этот раз Кукловод закусил сырокопчёной колбасой. – В Дорогомилово, говорят, находили что-то вроде этого, ещё в районе Сокола и в Лефортово, там Серёга Харон своими глазами видел пустой посёлок.

– Получается, всего четыре случая за два года. Теперь пятый, – подвёл итог Иван, он всё-таки взялся за еду.

– Может и больше, просто мы не знаем. Всегда одно и то же. Ребята отчаянно отбиваются, потом пытаются спрятаться, ни то, ни другое не помогает, и тогда они просто исчезают без следа. Никаких трупов, останков и прочего.

– Кстати, у Богомольцев мы ведь один труп всё-таки нашли, – вспомнил Милавин.

– Правда? Очень интересно, – Лёха оставил полупустую тарелку. – И что за труп?

– Самоубийца, – объяснил Иван. – Один из них пустил себе пулю в голову. Его тело не тронули.

– Ну, естественно, – пренебрежительно усмехнулся Кукловод. – Он ведь охотник, а не падальщик.

– Хочешь сказать, ты знаешь, кто это делает.

– Знать, конечно, не знаю. Но, учитывая все факты, предполагаю. А вариант получается всего один…

Он выжидающе глянул на Ивана как учитель, который ждёт от способного ученика, что тот вот-вот сам, без всякой подсказки, найдёт решение сложной задачи. Поводырь промолчал, пережёвывая кусок яичницы.

– Ты не догадываешься?

– Нет, – Иван упорно не хотел участвовать в этой игре.

– Я думаю, это Пожиратель.

– Пожиратель Душ? – Поводырь едва не рассмеялся собеседнику прямо в лицо.

– Да. А что? – не было похоже, что реакция собеседника удивила Кукловода, он ждал чего-то подобного.

– Брось, Лёха! Ты ещё начни рассказывать про Источник возрождения и про двери храмов, которые открываются перед избранными.

– Зря ты так, – Лёха всё-таки смутился и снова взялся разливать коньяк. – Если ты чего-то не видел, это не значит, что этого нет. Лёнька Музыкант, я его сам знал – он дурак дураком был! – ходил по посёлкам, бренчал на гитаре и пел всякую ерунду про Бога и прощение. А как-то раз, мне рассказывали ребята из посёлка возле Новодевичьего, подошёл к воротам монастыря, перекрестился и потянул за край, а они и открылись. Он повернулся, поклонился в пояс всем, кто смотрел и вошёл внутрь. Ворота закрылись.

– Ну, я сам этого Лёньку Музыканта никогда не видел, но слышал, что он вошёл не в Новодевичий монастырь, а прямо в храм Василия Блаженного. Кстати, рассказывал мне об этом мужик, которому рассказывал его приятель, который сам всё видел своими глазами. Это легенды, Лёха. Просто болтовня.

– Да, но ведь Лёнька действительно был!

– Был, скорее всего, – согласился Иван. – Но куда он делся, никто не знает. Может, сожрал кто, может, сам призраком стал. Но персонаж был яркий, вот про него и придумали легенду. Куда ж мог деться полудурок, певший про Бога, как не уйти в один из храмов?!

«А ведь Иван захмелел, – подумал Андрей, покосившись на своего напарника. – Спорит, доказывает чего-то. Эк его накрыло с коньяка». Впрочем, Милавин и сам ощущал лёгкий шум в голове и небрежность мыслей. Толком выспаться этой ночью не удалось, и коньяк накладывался на усталость.

– Ладно, хрен с ним, с Музыкантом. Давайте за взаимопонимание, – Кукловод снова поднял бокал.

Они чокнулись. Иван опрокинул коньяк в себя, снова захрустел неочищенной долькой лимона. Андрей сделал крошечный глоток и щедро закусил оставшейся у него на тарелке яичницей.

– А что касается Пожирателя…

– Лёха! То есть, ты правда считаешь, что где-то здесь бродит непобедимая тварь, которая пожирает всё на своём пути?

– Не надо настолько утрировать, – усмехнулся Кукловод, – Если бы он действительно, как комбайн, жрал всё на своём пути, то его легко можно было бы выследить за эти два года. А от Дорогомилово до Сокола он бы уж точно не смог пройти незамеченным.

– Вот-вот, – кивнул Иван, – То, что уничтожает посёлки, внезапно появляется и исчезает. А не тупо прёт через город.

– Согласен с тобой, – Лёха ткнул в сторону Поводыря указательным пальцем. – Этот Пожиратель немного отличается, от того… хм, канонического. Но тем ни менее, остановить его никому ещё пока не удавалось, и поедает он всё без остатка, так почему бы не назвать его Пожирателем.

– Да как его называть – это дело десятое. Важно кто он такой и как его остановить.

– Я думаю, это колдун. Причём очень сильный колдун. Намного сильнее, чем ваш покорный слуга. – Лёха позволил себе скромную улыбку. – А насчёт того, почему он появляется внезапно и исчезает бесследно, тут у меня тоже есть кое-какие идеи.

Он сделал паузу, ожидая, что кто-нибудь спросит его, что же это за идеи. Но Андрей уже давно не вмешивался в разговор, предпочитая слушать, а Ивану хватило выдержки промолчать. Пришлось Кукловоду продолжать самому.

– Он приходит с другого плана. Вот и всё.

– Откуда? – Милавин всё-таки не смог промолчать.

– Из глубин бытия. Оттуда, куда уходят все призраки.

– То есть с нижних слоев?

– Ну-у-у, – укоризненно протянул Лёха, сморщив нос, – Что за слово такое «слои»?! Глупое и простецкое, мы ведь не луковицу здесь чистим. Мы говорим о посмертном существовании души. Какие к чёрту слои!? Это – планы, планы бытия. Есть верхние и нижние планы. А мы с вами сейчас находимся на среднем плане.

– Понятно, – кивнул Андрей, не желая обижать хозяина дома.

– Ладно, что слои, что планы… Разницы никакой, – отмахнулся Иван. – Значит, думаешь, он не местный.

– Думаю, он или она – кстати! – находится на нижнем плане, а сюда к нам приходит только поохотиться. Именно поэтому мы не можем отследить его перемещения, и он появляется неожиданно в самых разных местах. Кстати, скорее всего, на наш план он переходит не целиком, а лишь какая-то его часть, вот почему его нельзя уничтожить – я имею в виду здесь, у нас. Чтобы убить его, надо отправиться к нему, на нижний план. Ну и как вам?

– В принципе, вполне логично, – согласился Поводырь.

– Тогда выпьем, – радостно улыбаясь, Лёха снова схватился за бутылку.

* * *

– Ладно, Кукловод, давай всё-таки к делу, – сказал Иван, когда Юля с Наташей начали убирать со стола, а бутылка коньяка опустела на две трети.

– Хорошо, давай. К делу так к делу, – Лёха хлопнул ладонями по подлокотникам кресла, поднялся и отошёл к резному антикварному секретеру, что стоял рядом с баром. Стукнули дверцы, и через несколько секунд он вернулся, неся в руках массивную чёрную шкатулку, покрытую палехской росписью.

Кукловод уселся в кресло, поставил шкатулку перед собой, но открывать не спешил.

– Андрей, а фамилия…? – он поднял взгляд на своего гостя.

– Милавин.

– Кого ты ищешь, Андрей?

– Свою дочь.

– Угу. Иван сказал тебе, зачем привёл сюда, ко мне? – Лёха аккуратно поднял крышку – Андрей внутренне подобрался – но из шкатулки оказалась извлечена всего лишь курительная трубка.

– Он сказал, ты покажешь, где искать.

– Если твоя дочь в городе и самое главное на нашем плане, то покажу, – трубку он положил перед собой, а из шкатулки достал пакет с душистым табаком и какой-то инструмент. С виду инструмент был чуть меньше авторучки, с одной стороны узкая лопатка, с другой – тупая плоская пятка, и то и другое из старого потемневшего серебра, а между ними костяная полированная рукоятка.

– А про цену моих услуг он тебя предупредил?

– Ты заберёшь что-нибудь у меня из памяти.

– Именно так, – Лёха стал набивать табак в трубку, – Я много не возьму, какой-нибудь эпизод, может быть, радостный, может быть, грустный, но обязательно яркий. Ты согласен, на мои условия?

– Да.

– Вот и славно, – он широко улыбнулся, – Иван, наливай. Вот как мы поступим, Андрей. Для начала я хочу определиться, что из твоих воспоминаний я заберу. Для этого мне придётся немного покопаться у тебя в голове. Я только посмотрю. Ничего взять оттуда без кое-каких ритуалов я всё равно не смогу. Так что тебе не следует бояться и сопротивляться. Расслабься, всё остальное я сделаю сам.

– В трубке опять наркотик? – спросил Андрей, стараясь не обращать внимания на мерзкую улыбку Кукловода.

– Что? – Лёха растерялся.

– Он думает, ты хочешь его обкурить какой-нибудь дрянью, – вмешался в разговор Иван. – Нет, Андрей. У Лёхи немного другие методы. Не как у меня.

Кукловод перевёл взгляд с одного гостя на другого, но видимо так и не понял, о чём они говорят.

– Это обычный табак, Андрей. Хочешь сам попробуй.

– Не курю, – покачал головой Милавин.

– Ну ладно… Так вот, когда я скажу тебе, какое из твоих воспоминаний хочу забрать, ты либо соглашаешься, и мы продолжаем, либо нет – тогда ты уходишь. Я не торгуюсь. Это понятно?

– Вполне.

– Ещё одно, – Кукловод взял в левую руку серебряный инструмент и пяточкой примял табак в трубке. – Когда я заберу у тебя воспоминание, я увижу его во всей красе, и если оно покажется мне недостаточно подробным или ярким, я заберу у тебя второе, третье и так далее. Пока сам не решу, что достаточно.

Он сделал паузу, ожидая возражений. Но Милавин промолчал, помня слова Ивана, что без этого человека им не обойтись.

– Просто не надо меня обманывать. Хорошо, Андрей? Дороже выйдет, – он прикусил чубук, достал из шкатулки спички, чиркнул и начал раскуривать трубку, жадно причмокивая. По комнате поплыл сизый дым, оставляя за собой чуть сладковатый вишнёвый привкус.

– Ну что, договорились? – спросил Кукловод некоторое время спустя.

– Договорились. Давай начинать, – Андрей чувствовал раздражение. Раз уж ему не оставили выбора, нужно побыстрее закончить с этим.

– Давай, – согласился Лёха и поднял свой бокал, – За сотрудничество!

Чокаться не стали.

– Итак, – после глотка Кукловод поставил бокал, снова закусил чубук и, сильно прищурив глаза, посмотрел на Андрея. – Сядь поудобнее, расслабься и смотри мне глаза. Большего от тебя не требуется, просто не отводи взгляда и не пытайся сопротивляться. Много времени это не займёт. Хорошо?

Милавин коротко кивнул, откинулся на спинку дивана, упёрся взглядом в карие глаза Кукловода и честно постарался расслабиться. Лёха пыхтел трубкой и тоже смотрел. Так прошло около двух минут…

– Чувствую себя немного глупо, – чуть усмехнулся Андрей.

– Не разговаривай, – ответил, не отводя глаз, Кукловод. – Это мешает. Лучше считай про себя.

Считать, так считать. Милавин начал отсчёт. На четвёртом десятке он вдруг понял, что в его голове хозяйничает кто-то другой. Это было трудно объяснить, но что-то чужое, совершенно непривычное вдруг возникло в мыслях, в восприятии, даже в настроении. Андрей попытался понять, в чём отличие, попытался выловить гостя в потоке собственной мысли, но едва он подумал об этом – нет, едва захотел, – как услышал голос Лёхи.

– Не сопротивляйся. Просто считай и ни о чём не думай.

Милавин заставил себя возобновить счёт, начав с пятидесяти. Теперь он уже не мог отделаться от ощущения, что чувствует у себя в голове холёные отманикюренные пальцы Кукловода, которые суетливо ощупывают его память, в поисках чего-то самого главного, самого искреннего. Очень хотелось сморгнуть, и виной тому была не резь в высохших глазах, а яростное нежелание видеть прищуренные карие глаза в клубах табачного дыма. Сколько продолжались эти гляделки, Андрей не знал. Трижды он сбивался и начинал счёт заново, окончательно потеряв ощущение времени.

– Ну что же…, – Кукловод сморгнул первым, откинулся на спинку кресла и помассировал веки.

Андрей с удовольствием прикрыл глаза и даже накрыл их рукой. Он снова почувствовал себя хозяином внутри собственной головы.

– Нашёл то, что искал?

– Н-н-н, да. Да, я решил, что у тебя заберу, – Лёха взял со стола бокал, глотнул коньяка и снова причмокнул, затягиваясь табачным дымом. Андрей открыл глаза и молчал, хоть это и было чертовски трудно.

– Я хочу, чтобы ты вспомнил, как впервые взял свою дочь на руки.

Милавин коротко кивнул. Во рту вдруг пересохло. Что ни говори, а Кукловод своё дело знал. Он всё-таки нашёл то, что так усердно искал в чужой голове. Самое тёплое, самое нежное, самое сокровенное…

– Согласен?

Андрей тоже сделал глоток коньяка, растёр влагу по нёбу и только потом ответил.

– Да.

– Вот и славно, – напел Лёха, не вынимая трубки изо рта, а потом потёр ладони друг о друга. – Подожди минутку, сейчас посуду поменяю.

Чуть поспешно, так что едва не запутался в полах собственного халата, Кукловод направился к бару. Полез внутрь, что-то там с грохотом уронил, выругался, наконец, нашёл, что искал и вернулся обратно.

– Вот, держи, – он выставил перед Андреем обыкновенный гранёный стакан, – Давай я перелью.

Лёха порывисто потянулся через стол, взял бокал Милавина, взболтал его круговым движением и выплеснул содержимое в стакан. Андрей обратил внимание на его унизанные перстнями пальцы, они чуть подрагивали. От местечкового снобизма и хвастливой вальяжности не осталось и следа, Кукловода трясло, как наркомана перед принятием дозы, ещё чуть-чуть и на лице выступит испарина.

– Ты руку правую сверху положи… ладонь вот так… ага, – Лёха показал ему, как будто накрывает стакан ладонью сверху. – И прижми плотно, вот-вот. Так, а теперь я.

Он накрыл руку Андрея своей ладонью и прижал ещё плотнее. Теперь они вдвоём зажимали стакан, словно боялись, что оттуда кто-то вырвется.

– А теперь закрывай глаза и начинай вспоминать. Только давай во всех подробностях, с того момента, как узнал, что жена родила. Давай, как будто кино. Договорились?

Милавин не ответил. Его едва не вывернуло наизнанку от отвращения, когда он увидел, как суетливо и жадно Кукловод облизнул свои тонкие губы, точно собирался полакомиться. «Наверное, так же он облизывается, прежде чем залезть в постель к малолетке Нике», – подумал Андрей. У него оставалось единственное утешение: «Это всё ради Сашки…»

Он закрыл глаза и начал вспоминать. В тот год, когда родилась Сашка, он ещё работал в школе на Щёлковской…

* * *

– Итак, у вас есть два способа для решения систем линейных уравнений. Способ сложения и способ подстановки. Каким из них пользоваться в каждом конкретном случае, решать только вам. В некоторых случаях удобен способ сложения, в некоторых – подстановка. На мой взгляд, это даже интересно по внешнему виду системы определять, какой вариант решения больше подходит…

В этот момент на столе завибрировал мобильник. Андрей скосил глаза на дисплей и тут же забыл об уравнениях, системах и вообще о математике, там высветилось одно лишь слово «Оля». У него похолодело в груди – жена уже третью неделю лежала на сохранении в роддоме.

– Извините, – он взял телефон, открыл пришедшее СМС-сообщение. По классу пошли шушуканья и смешки.

«Родила девочку. Приезжай.»

И всё. Три слова. Но сердце Андрея вдруг дёрнулась и часто застучало в груди.

Родила… Всё в порядке, родила… Пусть на неделю раньше срока, но родила… Несмотря на первые роды и все осложнения, которыми пугали врачи.

Девочку… Милавин по старинной мужской традиции хотел, чтобы первым был мальчик, но девочка это тоже неплохо… «Даже очень хорошо!!!» – мысленно перебил он сам себя. – «Интересно, на кого она похожа?»

Приезжай… Он бросил взгляд на часы. Без двадцати три. Если поехать прямо сейчас, то уже через час – самое большее через полтора – будет в роддоме. Вот только у него ещё на седьмом уроке репетиция к празднику 9 мая, а потом математический кружок с 5–6 классами. По ещё одной старинной традиции на молодого специалиста, всего два года назад пришедшего из института, школьная администрация повесила всю общественную работу. Нужно поговорить с завучем…

– Андрей Викторович, а телефоном ведь нельзя на уроке пользоваться! – подала голос Маша, отличница с первой парты. Это вернуло Андрея к реальности, он опустил телефон.

– Это вам нельзя, а мне можно, – привычно отшутился он, а потом вдруг добавил, ещё толком не понимая, что же он произносит: У меня дочка родилась!

В классе повисла тишина. Семнадцать пар детских глаз сейчас смотрели на него удивлённо, восхищённо и немного недоверчиво. А Милавин смотрел на них и чувствовал, как где-то внутри ширится и растёт осознание: у него теперь есть дочь.

– Как здорово! – широко улыбнулась Аня, она сидела в правом ряду у самого окна, блики весеннего солнца, падающие на лицо, заставляли её постоянно щуриться.

– Ура!!! Поздравляем, Андрей Викторович! – вскочил со своего места и закричал во весь голос неугомонный Мишка.

– Поздравляем! Поздравляем!! – подхватил весь остальной класс. Дети радостно улыбались, даже смеялись, вскакивали с мест, старались перекричать друг друга, чтобы именно их поздравление было услышано.

– Тихо! Тихо все! Тишина. Уроки ведь идут, – Андрей начал почти с крика, но каждое следующее слово произносил тише, и закончил едва ли не шёпотом. Дети замолчали, прислушались, начали садиться.

– Спасибо вам. Спасибо за поздравления. Только шуметь не надо.

– Андрей Викторович! Андрей Викторович! – с задней парты Денис тянул руку.

– Что ты хотел, Денис?

– Значит, репетиции сегодня не будет?

Класс взорвался детским смехом, Андрей и сам от души улыбнулся. В коридоре затарахтел звонок. Очень вовремя, иначе урок можно было считать сорванным, причём по вине самого учителя.

Пусть не сразу, но ученики замолчали и постарались стать серьёзными, у кого-то получилось, кто-то продолжал сдержанно хихикать. Милавин не стал дожидаться.

– Встаём.

Дети поднялись на ноги и застыли около своих мест. Стихли последние смешки. Только светловолосая Марго, стоявшая в центральном проходе, продолжала широко улыбаться.

– Урок окончен. Можете быть свободны.

Началась суета, школьники собирали тетрадки и учебники в рюкзаки.

– Андрей Викторович! А домашнее задание?! – возмутилась Маша.

– Брысь отсюда! – чуть прикрикнул на неё Андрей.

– До свиданья, Андрей Викторович! До свиданья! Ещё раз поздравляем вас! – последние ученики вышли из класса.

Андрей прикрыл дверь, чтобы хоть чуть-чуть побыть одному. Надо же, он теперь отец! Не то чтобы Милавин не ожидал, они с Ольгой готовились к этому событию девять месяцев, а то и дольше. Курсы для пап и мам, где их учили, как держать ребёнка, как мыть, как кормить, потом закупка коляски и ползунков, колыбелька, взятая у друзей… Но это всё внешнее, это снаружи. А внутреннее осознание, которое должно было перевернуть всё его мироощущение, поменять ценности и приоритеты, заставить по-новому смотреть и на окружающих и на самого себя, оно никак не приходило… И только теперь, стоя в опустевшем классе, Андрей почувствовал, что это вот-вот случится…

– Представляете, у Андрея Викторовича дочка родилась! – донесся из коридора радостный девчачий голосок.

– Правда?! А откуда знаешь?!

– Он сам нам сказал…

«Надо идти к завучу, – понял Милавин, – «И чем скорее, тем лучше. Ещё минут пять и об этом будет знать вся школа. Не стоило им говорить».

Он забрал со стола классный журнал и ключи, вышел в коридор.

– Поздравляем, Андрей Викторович, – сбившиеся в стайку около окна старшеклассницы как всегда неумело игриво и чуть смущённо стрельнули глазками в его сторону.

– Спасибо, – на ходу откликнулся он. Спустился по лестнице на второй этаж, прошёл по коридору мимо расписания и открыл дверь учительской.

Завуч сидела к нему спиной и остервенело колотила пальцами по клавиатуре, набирая какой-то очередной приказ или распоряжение.

– Марина Борисовна…

– Да, Андрей? – она не оторвала глаз от монитора, похоже, очень спешила.

– У меня… – Милавин немного смутился, просить ему было всегда неудобно. – В общем, у меня дочка родилась.

– Да ты что?! – на этот раз она обернулась.

Завуча уважали и даже побаивались не только ученики, кое-кто из молодых учителей тоже старался лишний раз не заходить в учительскую. Однако, несмотря на свою серьёзную должность, Марина Борисовна сохранила не только красоту, но и лучистую жизнерадостность, которой всегда умела заразить окружающих. Вот и сейчас, взгляд её серо-зелёных глаз стал тёплым, а улыбка искренней.

– Когда?

– Только что СМС-ка пришла.

– Ну что… Поздравляю тебя, папаша! – она воровато оглянулась по сторонам – в учительской никого кроме них не было – и добавила: Прикрой дверь.

– Что? – растерялся Андрей.

– Дверь, говорю, закрой!

Милавин выполнил просьбу, а Марина Борисовна встала со своего места, прошла через комнату и присела на корточки возле старенького облезлого сейфа, что стоял на полу в качестве подставки для цветов. Звонко лязгнул замок, и завуч выставила на стол початую бутылку коньяка, две рюмки и коробку конфет из родительских подарков на Восьмое марта.

– Как назовёте, уже решили?

– Дарьей, хотели.

– Дашка значит… – она разлила коньяк по рюмкам. – Ну давай, папаша. За Дарью Андреевну!

– За неё родимую, – от души улыбнулся Андрей, чокаясь.

Они выпили. Позади щёлкнул дверной замок.

– Ничего себе! Это по какому поводу банкет?! – иногда казалось, что Ирина Станиславовна, учитель английского языка, просто не умеет тихо говорить.

– Тише ты! – шикнула на неё завуч, – Дверь закрой!

– А чё это ты ему наливаешь-то?

– У Андрюхи дочка родилась.

– Да ладно! Когда?

– Только что, – коротко ответила Марина Борисовна, закусывая коньяк шоколадной конфетой.

– Так чего ты тут сидишь? – Ирина Станиславовна, наконец, повернулась к Андрею.

– Да я, собственно, как раз хотел…

– Давай в роддом бегом! Жену поздравляй.

– У меня сегодня ещё репетиция и кружок… – напомнил Милавин.

– Какая репетиция?! Я тебя умоляю! Езжай, мы тут сами всё отрепетируем, – безапелляционно заявила Ирина Станиславовна, хотя за прошедшие два года Андрей не видел её ни на одной репетиции.

– Да, Андрей. Собирайся. Чтоб через десять минут тебя тут не было! – очень серьёзно кивнула ему завуч.

– Как скажете, – Милавина не надо было долго уговаривать. – Тогда я побежал.

– Беги-беги, – рассмеялась Ирина Станиславовна.

– Только цветы купить не забудь! – напомнила Марина Борисовна, когда он уже был в дверях…

Андрей решил не тратить время на пересадки в метро, пройдя через дворы, он выскочил на Байкальскую улицу и «поймал» машину – тёмно-зелёную тонированную девятку с пластиковым спойлером на крыше.

– Куда? – водитель оказался худощавым усатым мужиком лет сорока.

– Шарикоподшипниковая улица, – выдал Андрей зубодробительное название и добавил для ориентира. – Это около Пролетарской.

– Знаю. Сколько?

Милавин не хотел торговаться, поэтому сразу назвал выгодную для водилы цену.

– Поехали.

Щёлковское шоссе, а потом и Большую Черкизовскую с Преображенкой, они проскочили удачно, почти без пробок. Время было подходящее – разгар рабочего дня. Правда, на Рубцовской набережной всё-таки пришлось чуть-чуть потолкаться в плотном потоке.

– На Шарикоподшипниковой, куда там? – спросил молчаливый до сих пор водитель, выруливая на Третье Транспортное.

– Дом три.

– Роддом что ли? – покосился он.

– Нуда.

– Чё, рожает? – вопрос прозвучал шутливо.

– Уже родила.

– Вот те раз! – почему-то каждый, кому он сообщал, считал своим долгом удивиться. – И кого?

– Девочку.

– Девчонка это здорово, – заулыбался водила.

– А я парня хотел…

– Ну и дурак! Я вот тоже сперва хотел. Теперь у меня их целых трое, а девчонки нет… А знаешь, как хочется? Я к своей уже второй год подкатываю с этим делом. А она мне одно талдычит: ты – говорит, этих сперва прокорми.

Андрею не нашлось, что ответить. Он как-то растерялся от такой внезапной говорливости водителя.

– Парней клепать каждый дурак может. А вот чтоб девчонку сделать, тут ювелиром надо быть. Мастером!

– Если будет цветочная палатка – тормозни.

– Сделаем!

Около ворот в бетонном заборе, что окружал здание роддома, Милавин был в половине четвёртого. Быстро доехали, нечего сказать. По московским меркам так и вовсе долетели. Расплатившись с водителем и пожав ему руку на прощание, Андрей вошёл в ворота, дальше через тенистый зелёный сквер с асфальтовыми дорожками и вверх по лестнице, украшенной коричнево-красным парапетом.

В маленькой, но светлой приёмной он склонился к окошку регистратуры с букетом белых роз наперевес.

– Здравствуйте!

– Добрый день! – откликнулась ему пухлая медсестра, оторвавшись от компьютера.

– Моя фамилия Милавин. У меня тут жена сегодня девочку родила.

– Один момент, – пальчики, украшенные ярко красными лакированными ногтями, пробежались по клавиатуре. – Да есть такая. Вы на посещение?

– Конечно.

– Паспорт, пожалуйста.

Андрей хлопнул себя по карманам, полез в портфель, едва не уронил букет, наконец, положил документ на стойку.

– Милавин Андрей… справку принесли… – пробормотала себе под нос медсестра, сверяя паспорт с записями в компьютере.

– Да, ещё неделю назад, – подтвердил он.

– Хорошо, тогда проходите – переодевайтесь, а потом в восьмую палату.

– Спасибо.

Андрей вошёл в небольшую комнатку, рядом с регистратурой, положил букет и портфель на тумбочку, скинул пиджак, надел салатово-зелёный халат, чепчик и, присев на диван, натянул поверх туфель полиэтиленовые бахилы. Встал, застегнул халат, схватил портфель и вышел в коридор, но тут же чертыхнулся в полголоса – вернулся за букетом.

– Штаны переодели? – строго спросила его медсестра, когда он снова оказался в коридоре.

– Да, конечно, – не моргнув глазом, соврал Милавин.

– Тогда идите.

Почти бегом Андрей пронёсся по коридору до двери с цифрой восемь на матовой стеклянной вставке. Постучал.

– Да, – голос слабый, едва узнаваемый, но такой родной.

Он открыл дверь и вошёл. Ольга лежала на кровати, её светло-каштановые волосы были разбросаны по подушке, лицо бледное и усталое, но она улыбалась, а её карие глаза… сколько же в них радости и теплоты.

– Здравствуй, родная! – Андрей прошёл через комнату, положил букет ей на опавший живот, наклонился и поцеловал в губы.

– Здравствуй! – ответила Ольга, а потом поправила его: Только теперь не «родная», а «родные». Нас уже двое.

В очередной раз за этот день Милавин не нашёл слов и просто глупо улыбнулся.

– Хочешь на неё посмотреть?

– Конечно.

– Ну, так смотри, – она кивнула в сторону. Справа от кровати стояла тумбочка с лампой ночником, дальше стол для пеленания, а ещё дальше крошечная кроватка-колыбелька. Андрей подошёл и заглянул внутрь.

Плотно спеленатая по рукам и ногам малышка лежала на спине, склонив розовое личико чуть на бок, глаза были закрыты.

– Спит… – произнёс он, но в тот же момент веки младенца дрогнули, открылись и на Милавина снизу вверх глянули ярко-голубые глазёнки. У Андрея перехватило дыхание. Несколько секунд девочка смотрела с любопытством, как ему казалось, без всякого намёка на страх или недовольство. Но потом сморщила носик, сощурила глаза, открыла рот и издала невнятный плаксивый звук.

– О! Уже нет, – объявила Ольга.

Малышка заворочалась в кроватке, капризно пыхтя, вот-вот готовая разрыдаться.

– Да возьми ты её уже на руки! И успокой!

– Думаешь, она успокоится? – нервно хихикнул Андрей, но всё-таки протянул руки и аккуратно, как учили на курсах, взял младенца, просунув одну ладонь под головку, а другую под попу.

Как-то один из друзей-однокурсников, рано обзавёдшийся семьёй, рассказывал Милавину свои впечатления от первой встречи с новорожденным младенцем. «Выносят ко мне, такое розовенькое, маленькое, сморщенное и орёт во всё горло… Но ведь моё, ведь любить-то надо, ну я руки и протянул…»

У Андрея всё было совершенно иначе. Едва девочка оказалась у него на руках, она перестала кукситься и с явным интересом разглядывала незнакомого дядю своими ярко-голубыми глазёнками. Заглянув в них, Милавин почувствовал, как тёплая волна любви хлынула по всему его телу, сметая любые сомнения и страхи, окончательно и бесповоротно делая его отцом этого ребёнка. Какой же он был дурак! Какая разница мальчик или девочка! Главное, что это есть! Здесь! Сейчас! И будет теперь всегда!

В этот самый момент он авансом простил своей дочери всё. И суматошные, надрывающиеся от плача ночи, когда у неё одновременно станут прорезаться три зуба, и они с Ольгой будут успевать поспать не больше часа-полтора в сутки. И её побег из старшей группы детского садика, когда они с подружкой решили покормить голубей на площади, а Андрей в это время обзванивал все больницы, отделения милиции и от души материл не усмотревшую за детьми воспитательницу. И родительское собрание в школе, когда классная руководительница высказывала ему за то, что хулиганистая девчонка дерётся в кровь с мальчишками из старших классов. Он всё простил, за один взгляд этих голубых глаз.

Андрей несколько раз быстро сморгнул, чтобы не заплакать от счастья.

– Давай назовём её Сашкой, – донёсся до него голос Ольги.

– Сашкой? – с явной неохотой он перевёл взгляд на жену. Ему никогда не нравились эти унисексовые бесполые имена Саша, Женя, Валя… Но разве можно было сейчас отказать?!

– Хорошо, – Андрей снова посмотрел на малышку. – Ну здравствуй, Александра Андреевна!

«А что, – подумал он, – Александра не так уж и плохо звучит… Хотя звать её мы всё равно будем Сашкой».

* * *

– Всё, – выдохнул он, открывая глаза.

– Тогда, давай его сюда. Руки со стакана! – оказывается, Андрей всё это время так плотно прижимал посудину, что у него на ладони даже остался след – розовое чуть вдавленное кольцо. Лёха схватил освободившийся стакан и жадно, одним движением опрокинул содержимое в себя. Зажмурился, да ещё и вздрогнул всем телом, будто пил не французский коньяк, а сивушный самогон. Но когда в следующее мгновение открыл глаза, на лицо его уже выползала широкая кошачья улыбка.

– Вкусня-я-яшка!..

Усилием воли Андрей подавил вскипевшее в груди желание разбить в кровь эту самодовольную морду.

– Я с тобой расплатился? – вместо этого спросил он, чужими, непослушными губами.

– Да уж, сполна, – продолжая улыбаться, Лёха снова причмокивал трубкой, распространяя по комнате клубы дыма.

– Теперь твоя очередь.

– Щас-щас, подожди чуть-чуть, – с явным удовольствием он откинулся на спинку кресла и выпустил струю дыма в потолок. Кукловод выглядел расслабленным, чуть уставшим и очень довольным. Как после секса…

– Мы спешим, – негромко, но твёрдо напомнил Иван.

– Вечно ты спешишь! – лениво огрызнулся Кукловод, закусив чубук. – Ни посидеть, ни поговорить. Всё на бегу.

Поводырь был непреклонен.

– У нас дела.

– Ладно. Сейчас пойдём.

Лёха встал и направился к бару, опять двигаясь неторопливо и вальяжно, достал с полки большую стеклянную пепельницу, принялся выбивать в неё содержимое трубки.

– Фотография-то Сашина у тебя есть?

– Есть, – коротко ответил Андрей, если раньше Кукловод был ему просто неприятен, то теперь стал буквально отвратителен.

– Вот и хорошо. Иван, налей что ли.

Поводырь разлил коньяк по бокалам.

– Ну, давайте, – подошёл к столику Лёха. – За удачную сделку!

Андрей выпил залпом, не закусывая.

– Всё, пошли, – Кукловод бросил на стол обгрызенную корочку лимона и зашагал к выходу. Андрей и Иван двинулись следом. Они прошли через прихожую, потом, на галерее, свернули направо. Дошли почти до угла, здесь Лёха с помощью одного из ключей на внушительной связке открыл дверь, самую крайнюю перед поворотом. Внутрь он вошёл первым, Андрей шагнул было следом, но Иван остановил его.

– Подожди. Пусть переоденется.

– Зачем ему переодеваться?

– Увидишь.

Они отошли к другому краю галереи и облокотились на белые каменные перила. Милавин ещё раз окинул пустой внутренний дворик, внизу никого не было видно. Дом казался пустым.

– Ты ведь говорил, тут посёлок. А где все жители?

– Сам посёлок на набережной, – ответил Иван. – В этом доме живёт только Кукловод со своими мамелюками и одалисками.

– Одалисками?!

– Так он своих баб иногда называет.

– Одалиски… Мамелюки… Он, что себя султаном местным считает?! – недовольно скривил губы Андрей.

Поводырь лишь дёрнул плечом, не ответив.

– Мразь! – не сдержавшись, бросил Милавин в сторону прикрытой двери.

– Нам без него не обойтись. Я не знаю другого колдуна, хотя бы сравнимого с этим по силе.

– Жаль.

Иван молча кивнул.

– Давно ты с ним… работаешь? – некоторое время спустя, уже немного успокоившись, спросил Андрей.

– Года два… Первый раз я обратился к нему, когда только начинал искать Макса.

– Заходите, – окликнул их Кукловод, чуть приоткрыв дверь.

Они вошли и оказались в крошечном явно подсобном помещении с кожаным диванчиком, платяным шкафом и узкой металлической лестницей в углу, которая утыкалась в ещё одну дверь под самым потолком. Расшитый золотом халат и армейские брюки валялись скомканные на диване, поверх лежала кобура с револьвером и горсть золотых цепочек, высокие ботинки со шнуровкой стояли на полу. Лёха вырядился в безразмерный плащ-пончо, густо покрытый чёрными вороньими перьями, так густо, что собственно плаща и не видно было, только перья. В одной руке Кукловод держал большой бубен, на который была натянута пергаментно-жёлтая кожа с блёклым красным рисунком, в другой – деревянную колотушку, тоже украшенную перьями. Волосы он снова распустил, и они рассыпались по плечам.

– Ни хрена себе, – не сдержался Андрей.

– Да уж, симпатичный наряд, – усмехнулся в ответ Кукловод. – Но без него никак. Давайте за мной.

Он начал подниматься по лестнице, при этом поддёрнул вверх длинные полы плаща. Милавин увидел, что Лёха обут в обыкновенные пляжные сланцы на босу ногу, и едва удержался от смеха.

Забавно шлёпая сланцами по голым пяткам, Кукловод добрался до верха и открыл дверь. Дальше была ещё одна лестница и ещё одна дверь. Здесь Лёха отодвинул засов, и они втроём выбрались на крышу под блёклый свет пасмурного дня. Прохладный ветер ударил в лицо и начал трепать одежду, забираясь под неё. Крытая тёмно-зелёной жестью крыша под большим наклоном уходила вверх, по углам здания возвышались покатые купола башенок, а вдоль края шёл молочно-белый парапет.

Андрей окинул взглядом открывшуюся панораму. Туман уже рассеялся, теперь Милавин смог увидеть справа от себя и красно-зелёные пики кремлёвских башен, и громаду Дворца Съездов, и колокольню Ивана Великого, что свечкой тянулась ввысь, чуть дальше маячил зубчатый силуэт сталинской высотки, а слева пять золотых куполов Храма Христа Спасителя. Над всем этим нависало серое тяжёлое совершенно беспросветное облачное марево, безнадёжно портившее пейзаж.

– Давай фотографию, – обернулся к нему Лёха.

Андрей вытащил из внутреннего кармана куртки Сашкино фото и протянул колдуну. Тот, мельком глянув, сунул его под кожаный ремешок на бубне.

– Стойте здесь и не мешайте, – бросил он, потом скинул идиотские сланцы и ступил на крышу босой ногой.

– Блин! Как же холодно! – поморщился Кукловод. Ступая осторожно, чуть напряжённо, будто аист по мелководью, он прошёл метров пятнадцать-двадцать до парапета и остановился аккурат посередине между башенками.

Выдохнул. Прикрыл глаза и, чуть потряхивая, поднял бубен над головой, тот издал визгливый, совершенно не мелодичный перезвон.

– Бах! – Лёха ударил в бубен колотушкой. Снова потряс и ещё раз ударил. Опять повторил этот несложный ритуал, а потом вдруг громко и надсадно каркнул во всё горло.

– Что за… – недоумённо скривился Милавин.

– Не лезь! – пресёк любые комментарии Иван.

Эхо от Лёхиного крика ещё звонко металось по пустому городу, отражённое от стен, а сам он начал кружиться вокруг себя, потряхивая бубном и время от времени ударяя в него. Перезвон и удары слились в какофонию, не имеющую ничего общего с каким-либо ритмом. Едва стихло эхо первого крика, Кукловод каркнул ещё раз, а потом наклонился вперёд всем корпусом, неуклюже вытянул шею и замер в таком положении, лишь чуть-чуть потрясая бубном, который держал где-то возле живота. Он явно прислушивался. В такой позе и в своём дурацком плаще он напомнил Андрею грифа-стервятника, каким его обычно рисуют в диснеевских мультфильмах.

Лёха, похоже, услышал, что хотел, потому что вдруг сорвался с места и закружился вокруг себя с новой силой, теперь он каркал и бил в бубен почти без остановки. Милавин поморщился от ударивших по ушам звуков и недоумённо покосился на Ивана, тот наблюдал спокойно, сдержано. Сам же Андрей так и не мог понять, как он относится к происходящему. С одной стороны, всего полчаса назад он убедился в способностях Кукловода как колдуна, да и мамелюки – будь они неладны! – стоят многого. С другой – все эти пляски на крыше в плаще из вороньих перьев под грохот бубна отдавали такой дешёвой театральщиной, что безоговорочно поверить в них было бы попросту глупо. Поэтому Милавин стоял в полной растерянности, переводя взгляд с невозмутимого Ивана, на беснующегося Кукловода, и обратно, как будто ждал, кто же из них первый заржёт в голос.

Но так продолжалось лишь до тех пор, пока на крышу здания не стали слетаться вороны. Первая птица прилетела уже через пару минут после начала представления. Андрей не обратил на неё особого внимания. Ворон сел на парапет у дальней башни и наблюдал за движениями колдуна. Через некоторое время прилетел ещё один, потом сразу три. Вот тут Милавин понял, что с этим танцем не всё так глупо. Вороны прилетали поодиночке, по двое, по трое, вот прилетела целая стая, никак не меньше двадцати птиц. Они рассаживались, на парапете, на разлапистой телевизионной антенне, на самой крыше и, не отрываясь, следили за движениями Кукловода.

Лёха продолжал крутиться, колотить в бубен и надрывать глотку, плащ развивался вокруг него одним большим вороньим крылом, всклокоченные ветром и движением волосы опутали лицо, босые ноги переступали быстрее, с каждым оборотом ускоряя движение.

Вороны всё прибывали, скоро уже на крыше не осталось свободного места, она вся превратилась в ковёр из чёрно-серых перьев, острых клювов и чёрных бусинок глаз. Только Андрея с Иваном птицы сторонились, и около них образовался неровный круг свободного пространства метра три-четыре в диаметре. Милавин был этому несказанно рад, если поначалу он чувствовал себя глупо, то сейчас испытывал неподдельный страх перед этой шевелящейся крылатой массой.

Новоприбывшим птицам уже не хватало места, они рассаживались на соседнем здании, что стояло напротив, через узкий переулок. А некоторые из ворон даже садиться не стали, молча кружась над колдуном. Ни одна из прилетевших птиц не каркала, все они слушали Кукловода.

Сам Кукловод кружился уже так быстро, что было трудно различить его самого, только мелькание вороньих перьев плаща да растрёпанных каштановых волос. И вдруг Леха остановился, вытянувшись всем телом вверх, подняв руки над головой. Над крышей повисла тишина, особенно оглушительная после грохота и звона бубна. Колдун чуть покачнулся из стороны в сторону, а потом всего один раз гулко ударил в бубен. В следующий миг воздух наполнился многоголосым карканьем и хлопаньем крыльев. Окружающий мир исчез, вместо него осталась лишь сплошная пелена из чёрно-серых птиц, которые вдруг все одновременно взмыли в воздух. Андрей чуть присел и прикрыл глаза рукой, даже Иван отшагнул обратно на лестницу.

Однако продолжалось это недолго. Уже через полминуты на крыше остались только Андрей и Иван. В воздухе кружилось несколько чёрных перьев, плавно оседая к земле. Лёхи нигде видно не было.

– Давай за мной, – кивнул Иван и двинулся вперёд.

Только пройдя несколько шагов, Андрей увидел колдуна. Он лежал ничком на крыше, чуть в стороне от того места, где танцевал, под самым парапетом. Иван подошёл, перевернул его лицом вверх и похлопал по бледным щекам. Лёха сморщился и с явной неохотой открыл глаза.

– Ну как всё прошло? – просипел он.

– Красиво. Как всегда, – ответил Иван и оглянулся на Андрея. – Помоги его поднять.

Вместе они взяли Кукловода под руки и поставили на ноги, он держался вяло, его немного покачивало.

– А тебе как представление? – обратился колдун к Милавину.

– Впечатляет. А для чего всё это?

– Эти птички сыщут твою дорогую дочурку, где бы она не была. Остаётся только подождать, – Кукловод сплюнул через парапет и добавил: Пойдёмте вниз, очень хочется допить коньяк.

* * *

Пока Лёха снова облачался в свой домашний наряд, Иван с Андреем вернулись в ту комнату, где завтракали. Ника по-прежнему валялась на медвежьей шкуре, тиская джойстик пальцами. На экране перед ней эффектно разлетались на куски то ли чудовища, то ли роботы. Сев за столик, Поводырь разлил остатки коньяка по трём рюмкам.

– И что? Это представление поможет? – спросил Милавин, делая небольшой глоток.

– Поможет, будь уверен. Лёха своё дело знает.

– Да уж, с воспоминаниями у него вполне получилось, – вынужден был признать Андрей. Потупив глаза, он прислушивался к собственным мыслям. Старался найти в памяти тот кусочек жизни, который хранил все эти годы, как одно из величайших своих богатств, который согревал его в самые отчаянные минуты и придавал сил. Но там была пустота… Как будто утром, после грандиозной пьянки, пытаешься вспомнить события прошлого вечера.

– Странно как-то, – наконец произнёс он. – Вдруг потерять кусок собственной памяти… Я помню, что заканчивал урок в седьмом классе, помню тему урока, могу даже сказать, кто из учеников тогда присутствовал, а кто болел. А вот дальше – ничего. Оля прислала мне СМС-ку, я это знаю, потому что потом, уже вечером, рассказывал об этом друзьям. Наверное, я отпросился с работы, ведь уже через три часа я выходил из роддома… А что там? Радовался я или боялся, когда в первый раз взял на руки свою дочь? Я даже не помню, почему мы решили, назвать её именно Сашей, ведь до этого условились, что будет Дарья…

– Хватит размазывать передо мной сопли, – грубо перебил его Иван. – За два года до тебя, я тоже выпил с Кукловодом на брудершафт.

Поводырь невесело усмехнулся, глядя в глаза собеседнику. Взгляд у него опять был твердым и тяжёлым.

– Ты искал Макса? Но ведь Кукловод не смог тебе помочь…

– Не смог, но и память не вернул. Сказал, это не его вина, что Макс ушёл с нашего «плана бытия». Так что, не смей распускать нюни. Мы все чем-то жертвуем, чтобы достичь цели. Кто-то больше, кто-то меньше. И, в конце концов, один получает то, что хотел, а у другого всё зазря.

Иван выпил коньяк залпом, поморщился и закусил лимоном. Андрей сделал ещё один глоток. Некоторое время они молчали, но потом Милавин решился задать вопрос.

– Как ты это выдерживаешь, Иван? Ведь за два года можно с ума сойти.

– Можно, – ответил Иван, глядя прямо перед собой стеклянными глазами. – Я скажу тебе, как прожил эти два года.

Скажу то, что понял давным-давно, ещё во время своей первой командировки… В Грозном… Всё просто. Не вспоминай. Не мечтай. Не надейся. Просто дерись, за каждый прожитый день, за каждый час, за каждую минуту. Дерись и побеждай. Сколько сил хватит.

Иван начинал говорить тихо, вкрадчиво, но с каждым произнесённым словом голос креп, набирался жёсткости и злости, поэтому в конце он уже едва не рычал.

– А если сил не останется?

Поводырь повернулся к собеседнику.

– Тогда бери лопату и отползай в сторону кладбища, чтобы другим не мешать, – его усмешка больше напоминала оскал.

Честно говоря, Андрей немного растерялся и не знал, что ответить. Впрочем, Иван, похоже, и не ждал от него никакого ответа. Он откинулся на спинку кресла и провёл рукой по лицу.

– Ладно, пора заканчивать. Что-то я перебрал, – голос его стал намного мягче.

– Ну что же вы, гаврики, меня-то не подождали, – возмутился Лёха, входя в комнату, он тут же заметил опустевшую бутылку на столе.

– Мы тебе оставили.

– И на том спасибо! – он плюхнулся в кресло и глотнул коньяка. – Ваше здоровье!

– Лёша! – из маленькой дверцы у них за спиной выглянула Наташа, – тебе с пристани Харон звонил, хочет, чтобы ты у него товар принял.

– Бли-и-ин! Я устал, пусть сюда подымается. Потом всё примем и посчитаем.

– Сам с ним разбирайся. Он тебя ждёт.

– Ладно, давай сюда телефон, – капризно вздохнул Кукловод, наморщив свой длинный нос.

Наташа принесла ему трубку радиотелефона. Лёха нажал несколько кнопок и бросил телефон обратно на стол. Комнату огласил гудок, потом ещё один – работала громкая связь. Щелчок – на той стороне взяли трубку.

– Да, – мужской голос был явно раздражённым.

– Здарова, Серый! – сказал в пустоту Кукловод. Он развалился в кресле и ещё раз глотнул из рюмки.

– Здарова, Лёха! – голос немного потеплел, совсем чуть-чуть. – Давай, тащи сюда свой костлявый зад и принимай разгрузку.

– Давай лучше ты ко мне. У меня тут Поводырь с туристом. Посидим, коньячку выпьем, ну или чего другого, – взгляд его снова скользнул по пустой бутылке. – А тебя потом, ближе к вечеру, разгрузим.

– Нет уж, – твёрдо откликнулся голос из телефонной трубки, – давай сперва дела решим, а потом уж бухать станем.

– Да брось ты, Серёг, мне сейчас неохота…

– Нет, я сказал.

– Ты что-то нервный, Харон. Случилось чего?

– Долбаный туман случился! Чтоб ему провалиться! – прорвало собеседника. – У меня пацан из команды за борт сиганул, прямо посреди реки. Что-то ему там привиделось, в этом драном тумане! И достать не успели, камнем на дно ушёл, чтоб ему пусто было!

Андрей с Иваном коротко переглянулись.

– Хреново, – признал Кукловод. – Ладно, не кипишуй. Я сейчас подойду и приму у тебя товар.

– Давай. Я тебя жду, – трубка снова щёлкнула и запищала короткими гудками.

– Твою же мать! – недовольно выдохнул Лёха, сбросил звонок и поднялся с кресла. – Что за день сегодня такой?! Ладно, вы тут посидите, а я на пристань. Думаю, мы с Серым минут за сорок управимся. Достать чего-нибудь из бара?

– Не надо, – отмахнулся Иван.

– А тут и пристань есть? – спросил Андрей, когда Кукловод скрылся в прихожей.

– Есть. Лёха активно торговлю развивает.

– И что много кораблей плавает? – Милавин был удивлён. Хотя если подумать, удивляться-то особо было нечему, если есть рабочий лифт и радиотелефон, почему бы не быть и торговому флоту.

– Всего один, – ухмыльнулся Иван. – Но им хватает. Серёга Харон мотается по Москве-реке, развозит товар туда-сюда, от посёлка к посёлку.

– Дай угадаю, Хароном его Кукловод обозвал.

– Конечно.

– Ну что, ребят, я убираю со стола? Или вы будете продолжать? – снова подошла к ним Наташа.

– Убирай, Наташ, – кивнул Иван. – И попроси, пожалуйста, Юлю, пусть кофе поставит. Ты будешь?

– Было бы здорово, – согласился Андрей.

– Сейчас скажу, – кивнула женщина и начала собирать со стола на поднос тарелки с закуской, пустую бутылку, рюмки. При этом она невнятно напевала что-то себе под нос. Милавин прислушался, и его прошиб холодный пот.

У Андрея перехватило дыханье. А Наташа тем временем загрузила поднос и скрылась за крошечной дверцей. Только теперь он подскочил с места и бросился следом за ней.

– Ты куда? – окликнул его Иван.

– В туалет, – повинуясь какому-то интуитивному порыву, соврал Милавин.

– Слева по коридору, напротив кухни, – Поводырь махнул рукой в сторону дверцы.

– Ага, спасибо.

Он оказался в коридоре метра два шириной. Бежевые стены, на полу – ламинат, под светлое дерево, на потолке – аккуратные плоские плафоны светильников. Андрей прошёл несколько шагов, но свернул не налево, как подсказал Иван, а направо.

Просторной кухне позавидовала бы любая хозяйка. Обилие бытовой техники, широкий стол и идеальная чистота, всё это напомнило Милавину интерьер какой-нибудь телевизионной программы, где очередная звезда, учит зрителей готовить.

Черноволосая Юля стояла у плиты с блестящей туркой в одной руке и пачкой кофе в другой. А Наташа выкладывала в мойку грязную посуду. Андрей подошёл к ней.

– Наташа…

– Да, – она не оглянулась, включила воду и принялась мыть посуду.

– Ты сейчас напевала песенку.

– Какую песенку?

– Про ёжика.

– Тебе показалось. Я таких песен не знаю.

– Но я же слышал! – Милавин схватил её за локоть и развернул лицом к себе.

– Полегче, Андрей, – она обдала его холодным взглядом, изящные брови чуть сошлись к переносице.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – он шагнул к ней почти вплотную и почувствовал лёгкий цветочный запах её духов.

– Слышала, как Лёха к тебе обращался. А что, это тайна? – Наташа совсем не испугалась, даже напротив. Она насмешливо улыбнулась ему, при этом на щеках у неё чётко обозначились ямочки, а левая бровь вскинулась вверх.

– Так откуда ты знаешь эту песню? – Андрей не собирался отступать.

– Я же сказала, что не понимаю о чём ты.

– Врёшь! Я слышал!

– Ты устал, Андрей, и много выпил. Тебе показалось, – стоя лицом к нему, она вдруг коротко скосила глаза в сторону, а потом снова посмотрела на Милавина.

– Нет. Не показалось, – произнёс он, пытаясь понять, что значил её взгляд.

– Показалось, – повторила Наташа и снова покосилась направо. – Такое здесь бывает.

Андрей глянул ей через правое плечо и увидел Юлю, которая продолжала топтаться у плиты, помешивая кофе в турке.

– Ты устал, перенервничал, да ещё выпил, вот тебе и мерещится всякое, – мягко продолжала уговаривать его Наташа. – На твоём месте, я бы вышла на воздух и немного проветрила мозги – думаю, это поможет – хотя бы даже во внутренний дворик.

На последних словах она подмигнула ему.

– Ты точно ничего не пела?

– Нет.

– Странно, – он даже хмыкнул удивлённо. – Наверное, мне, и правда, надо проветриться. Извини.

– Ничего, бывает.

Андрей вернулся в комнату, но снова садиться на диван не стал.

– Иван, меня что-то немного мутит, я выйду на галерею, воздухом подышу.

– Давай, – кивнул Поводырь, – Только на улицу не выходи.

– Со двора ни ногой, – вяло отшутился Милавин.

В прихожей он снова надел вместо тапочек трекинговые ботинки. Чуть посомневавшись, Андрей всё-таки подошёл к своему разрузнику, что лежал поверх рюкзака, и вытащил из кобуры «ТТ». В пистолете оставалось всего три патрона, но это всё же лучше, чем ничего. Милавин сунул оружие под ремень на животе, а сверху накрыл курткой. Глянул в зеркало – вроде, не заметно.

Он вышел на галерею, подошёл к перилам и облокотился на них. Ждать пришлось минут десять, если не все пятнадцать. Наташа появилась не из двери позади него, а откуда-то слева, видимо, из кухни был и другой выход. Теперь поверх светло зеленного платья она надела приталенную замшевую куртку цвета кофе с молоком. Женщина махнула ему рукой, Андрей подошёл и уже было открыл рот, но она опередила его.

– Не спрашивай. Просто иди за мной.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и зашагала прочь. Милавин последовал за ней. Наташа отвела его к лестнице, которая скрывалась за очередной дверью по левой стороне галереи. Облицованные розовым керамогранитом ступени уходили вниз в полумрак, светильники на стенах не работали. Женщина пропустила его вперёд и закрыла за ними дверь. Полумрак, тут же стал почти полной темнотой, только откуда-то с нижнего пролёта пробивались тщедушные серые отсветы.

– Темновато, – пожаловался Андрей.

– Ничего. Не торопись и держись за перила. Всё будет в порядке.

– А почему бы нам на лифте не поехать? – спросил Милавин, осторожно начиная спуск.

– Потому что лифтом управляет Кукловод.

– И электричеством, я так понимаю, тоже…

– Естественно. Без его ведома тут ни одну лампочку не включить.

– Понятно, – они спустились на второй этаж, здесь было окно, через которое на лестницу и попадал невнятный свет пасмурного дня. Андрей оглянулся на женщину, которая теперь шла позади него.

– А почему мы прячемся от Кукловода?

– Я думаю, ему бы не понравилось, что я собираюсь помочь тебе совершенно бесплатно. Он слишком увлёкся рыночными отношениями, и считает, что у всего на свете есть цена, которую надо платить.

– Угу, – хмыкнул Милавин. – А ты как считаешь?

– А я считаю, что надо отдавать старые долги, даже здесь. Особенно здесь. Пойдём, у нас мало времени.

Она прошла мимо него и начала спускаться дальше. Андрей последовал за ней.

– Долги кому?

– Ну, уж точно не тебе, – Наташа фыркнула и бросила на него насмешливый взгляд через плечо. – Здесь в подвалах есть кое-кто. Она уже давно тебя ждёт.

– Она?! – сердце Милавина свело холодной судорогой. – Сашка!

Буквально в два прыжка он догнал женщину, схватил за плечи, развернул и, прижав к перилам, заглянул ей в лицо.

– Это Сашка, да?! Она здесь?!

Ну конечно, она здесь. Этот ублюдок, Кукловод, запрятал Сашку в подвал. Зачем?! Может, чтобы вытянуть побольше из её воспоминаний или заставить Андрея заплатить за неё той же монетой… Целую секунду он был уверен, что, наконец, нашёл свою дочь. На целую секунду безнадёга и отчаянье отпустили его. Но потом Наташа ответила:

– Нет, – голос был твёрдым и недовольным. – Это не твоя дочь. А теперь отпусти меня. Сейчас же!

– Извини, – Андрей потупился и отошёл от неё. – Я просто…

– Я понимаю.

– Вряд ли, – горько усмехнулся Милавин.

– Может быть, – легко согласилась она. – Но неужели ты думал, что всё будет так легко?

– Что ты хочешь сказать?

– Ты ведь в самом начале пути. Ты ещё даже не начал искать свою дочь.

Ему не нашлось что ответить.

– Нам надо спешить. Идём.

Наташа повернулась к нему спиной и продолжила спуск, хвост густых каштановых волос мотался у неё по спине. Андрей шёл следом. Они миновали второй этаж, спустились на первый. Здесь кроме выхода на галерею была ещё одна дверь, закрытая на мощный висячий замок. Но у Наташи в кармане куртки оказался ключ. За дверью виднелись три или четыре уже обычные, без всякой облицовки, бетонные ступеньки, а дальше кромешная темнота.

– Подожди пока, – бросила ему Наташа и вошла внутрь. Она исчезла во мраке, судя по шагам, спустилась по лестнице – семь или восемь ступеней – свернула куда-то направо, ещё несколько шагов, скрипнула металлическая дверца, звякнуло стекло, а потом – короткий удар спичкой по коробку и темноту озарила вспышка.

Пару мгновений спустя свет огня стал ярче и чуть ровнее. Наташа снова подошла к двери, в руках она держала старомодную керосиновую лампу.

– Спускайся. Только дверь закрой.

Ещё несколько минут они шли по подвальным коридорам с низкими потолками, гирляндами труб и узкими лазами-переходами из одного помещения в другое. Андрей пытался запоминать повороты, чтобы, если придётся, суметь самостоятельно выбраться отсюда, но это оказалось не так-то просто. В темноте, которую едва развеивал огонёк керосинки, можно было запросто не заметить какое-то ответвление или проход, а на обратном пути заплутать.

В конце концов, Наташа привела его в тупик, здесь была единственная совсем простенькая дверь, состоящая из деревянного каркаса, обшитого уже изрядно покоробленными от влаги листами ДСП.

– Тебе сюда.

Андрей глянул на дверь и понял, что боится войти внутрь.

– Кто там?

Некоторое время Наташа внимательно и оценивающе смотрела на него, будто решала про себя, стоит ли ему доверять.

– Она ждёт тебя уже давно. Именно тебя. Можно сказать, она здесь только ради того, чтобы поговорить с тобой.

– Кто эта «она»?

– Бояться не надо. Иди, – она протянула ему керосиновую лампу.

Зло глянув на неё, Андрей демонстративно вытащил из под ремня «ТТ». Пистолет он сжал в правой руке, а керосинку взял в левую.

– Зря ты так, – улыбнулась Наташа, открывая перед ним дверь.

Андрей шагнул внутрь. Он оказался в небольшой комнатке, по углам которой ютилась старая мебель. Милавин поднял лампу повыше, чтобы лучше рассмотреть обстановку. В этот момент дверь позади него скрипнула и закрылась, Андрей развернулся, вскинув пистолет. Если бы сейчас он услышал скрежет ключа в замке, то, не задумываясь, выстрелил бы через дверь. Но никаких звуков не последовало, Наташа просто прикрыла вход, оставив его наедине с неизвестной хозяйкой.

С пистолетом в одной руке и керосиновой лампой в другой Милавин обошёл всю комнатушку. Здесь явно кто-то жил, на лежанке в углу валялся матрац и шерстяное одеяло. На столике возле изрядно потрёпанного кресла стояло несколько оплывших свечных огарков, и лежали стопки бумаг. Однако сейчас в комнате никого не было, причём, каким-то шестым чувством, Андрей ощутил, что помещение необитаемо уже достаточно давно.

– Здесь никого нет! – крикнул он, осматривая последний угол.

– Она там. Смотри лучше, – донеслось из-за двери.

– Куда уж лучше, – буркнул Милавин себе под нос и тут же позади себя услышал едва различимый шёпот.

– Андрей? Андрюша, это ты?

Он обернулся и только сейчас вдруг вспомнил, что забыл дослать патрон в ствол пистолета. Зажатый в руке «ТТ» был сейчас совершенно бесполезен.

– Андрюша, где ты? Я не вижу тебя…

Милавин сделал несколько шагов вперёд, ему показалось, что он узнал этот приглушённый женский шёпот. Голос шёл из того угла, где стоял столик и кресло. Подойдя ближе, Андрей увидел в кресле едва различимую тень, причём он готов был поклясться – ещё минуту назад там никого не было.

– Андрюша, ты пришёл… Подойди же сюда.

Милавин приблизился ещё на пару шагов и снова поднял лампу к потолку. В кресле сидел призрак, едва различимая человеческая фигура состояла из полупрозрачной дымки, чуть колышущейся в воздухе. И всё-таки он узнал её.

– Людмила Петровна? – буквально вытолкнул из себя Милавин.

– Здравствуй, Андрюша, – всё тем же невнятным шёпотом произнесла она.

Различить в плывущем туманном мареве черты лица Ольгиной матери было очень трудно. Но он не ошибся. Высокий лоб, тонкий маленький нос, широкие скулы, но самое главное стройная шея и большие глаза, которые Оля от неё унаследовала. «Карие», – вспомнил Андрей. – У неё должны быть карие глаза». Но цвета глаз было уже не различить, только серая дымная хмарь.

– Здравствуйте…

– Убери, пожалуйста, свет. Слишком ярко.

– Да, конечно, – он не стал тушить керосиновую лампу, просто отошёл назад и поставил её на пол, потом вернулся.

– Так лучше?

– Да… Спасибо…

Тёща умерла чуть больше года назад от сердечного приступа. К тому времени Саша уже слегла от своей непонятной болезни. И Андрей подозревал, что именно это привело к переживаниям Людмилы Петровны, а в конечном итоге и к смерти. Она активно помогала Оле ухаживать за Сашкой, но однажды не приехала к ним в условленный день. Когда Ольга позвонила ей домой, то наткнулась на врача «скорой помощи», который объяснил, что Людмила Петровна сама позвонила 03 и пожаловалась на сердце, но так и не дождалась машины…

– Ты пришёл, – снова повторила она. В полумраке было не видно полупрозрачного тела и казалось, что разговариваешь с обычным человеком.

– Ты ведь за Сашей, да? Я знала, что придёшь. Я ждала. Я её видела.

– Сашку?! Где?

– Во сне. Она приходила ко мне.

– Во сне… – Андрей едва сдержал горький смешок. Опять ничего. Сашка ей просто приснилась.

– Да. Мы с ней разговаривали. Она сказала, что сидит в темноте. Бедная девочка. Она ведь боится темноты. Ты помнишь, Андрюша?

– Я помню…

– Хорошо, что она там не одна. Это очень хорошо.

– Кто с ней? – Милавин спросил скорее для того, чтобы поддержать разговор. Он не верил в вещие сны.

– Дети. Другие дети. Смотри, она нарисовала это для меня… И для тебя… Она ведь тоже ждёт тебя. Вот, возьми.

Андрей протянул руку вперёд и на ощупь ухватился за листок плотной альбомной бумаги.

– Она нарисовала это у вас во сне?

– Да. Раньше она приходила сюда, когда я спала. Часто приходила. Теперь уж нет… Ей плохо там, в темноте. И с каждым днём всё хуже и хуже.

– Я… Я сейчас, – Андрей отошёл чуть назад и в свете керосинки взглянул на рисунок.

Рисовала действительно Сашка, он понял это сразу, по широким размашистым штрихам, по аккуратно выведенным печатным буквам, по неестественным треугольным лицам изображённых детей. На рисунке были шестеро детей четыре мальчика и две девочки. Они стояли цепочкой, держась за руки. Около каждой фигурки была сделана подпись с именем: «Максим; Коля; Юра; Саша; Аня; Витя». А всё остальное пространства листа было щедро заштриховано чёрным карандашом. Штриховка шла в три, а то и четыре слоя и по диагонали, и справа налево, и сверху вниз, так чтобы не осталось ни одного светлого кусочка, кое-где линии штриховки даже наползали на детские фигурки.

– Ты видишь, там темнота, – зашептала из угла Людмила Петровна, – Они все в темноте. Ты должен принести ей свет. Только так ты сможешь освободить её.

– Где она? Где это темнота? – он снова подошёл к призраку. Она долго молчала. Очень долго.

– Глубоко… – наконец прозвучал еле слышный ответ.

– Глубоко? Но как мне попасть туда? Как мне её найти? – теперь Андрей безоговорочно верил её словам.

– Я не знаю. Но ты должен найти её. Она ждёт тебя. Найди и принеси ей свет. Не забудь. Зло – это когда не осталось добра, а тьма – это когда нет света…

– Куда нести?! Где она? – с ужасом Милавин увидел, как тень женщины начала расплываться и таять.

– Людмила Петровна!

– Принеси ей свет… – этот шёпот прозвучал уже на самой границе слуха.

Андрей подхватил лампу и бросился в угол, но кресло снова было пустым. Опять подняв фонарь к потолку, он осмотрел всю комнату. Никого. Милавин сунул пистолет под ремень и ещё некоторое время разглядывал рисунок, потом сложил его, убрал в нагрудный карман и покинул комнату.

Наташа ждала его сразу за дверью.

– Поговорили?

– Да. Но она исчезла посреди разговора.

– Нет. Она сказала всё, что хотела и поэтому ушла. Ей уже давно пора было уйти, но она ждала тебя и поэтому задержалась.

– Ты помогала ей. Почему?

Наташа смущённо улыбнулась, глядя куда-то в сторону.

– Потому что, как-то она помогла мне. Давно. Ещё в прежней жизни.

– Всё равно, спасибо.

– Не за что. Ты ведь понимаешь, что об этом разговоре никто не должен знать?

– Понимаю, – кивнул Андрей, – Кукловод ничего не узнает. А Ивану я расскажу, когда мы уже уйдём отсюда.

– Я бы не советовала тебе говорить и ему. Особенно ему.

– Почему?

– Не доверяй своему спутнику, – совершенно серьёзно сказал Наташа. – Он одержимый.

– Одержимый? В смысле – демонами? – после общения с Морошкой и призраком тёщи Милавин готов был поверить во что угодно.

– Нет, – она даже коротко рассмеялась. – Он одержим идей. Ты знаешь, что он ищет здесь своего сына?

– Да, знаю. Макса.

– Вот именно. И чтобы спасти его, он не остановится ни перед чем. Понимаешь? Ни перед чем.

– Мне кажется, каждый отец так поступит, – пожал плечами Андрей.

– Верно. Каждый отец готов пожертвовать своей жизнью ради ребёнка. Но Поводырь готов отдать не только свою, но и чужие жизни. Твою, мою, Кукловода и ещё сколько под руку ни подвернётся. Он готов идти по трупам. Ты сам разве не видишь этого?

Милавин промолчал.

– Ладно. Дело твоё. Но лично мне не хотелось бы оказаться между Иваном и его сыном, когда он всё-таки найдёт его. А он найдёт, у него упрямства выше крыши. Вот и всё. А теперь пошли обратно. Нас, наверное, уже хватились.

Она забрала у него лампу и пошла впереди. Андрей молча шагал за ней. Ему действительно нечего было возразить. Во многом потому, что он и сам буквально с первой минуты знакомства чувствовал в Иване жестокость. Не показную, а глубинную, твёрдую, составляющую саму суть его личности. Единственным оправданием для Поводыря было то, что он был беспощаден не только к другим, но, прежде всего, к самому себе.

А ещё Андрей помнил, что первым в цепочке детей, стоявших в темноте, был именно Максим…

* * *

– Андрей! Ну, где ты ходишь-то?! – возмутился Кукловод.

То ли Милавин отсутствовал слишком долго, то ли Лёха управился с делами на пристани чересчур быстро, но когда Андрей вернулся в комнату, вокруг шахматного столика уже было трое мужчин. Причём Иван с Кукловодом садиться не стали, они склонились над расстеленной поверх стола картой и что-то очень живо обсуждали, даже спорили. Кроме карты, на столе стояла уже раскупоренная бутылка виски, стакан, наполненный чуть меньше чем наполовину, и дымящая кружка с кофе. Второй стакан с заграничным самогоном вертел в руках примостившийся в старомодном кресле щуплый мужичок. У него была смуглая красно-коричневая кожа, чёрные коротко стриженые волосы и колючий, чуть насмешливый взгляд. Замызганная спортивная кофта на молнии и потёртые голубые джинсы придавали ему вид заправского работяги, правда, мягкие тапочки на ногах немного портили эффект.

– Подышать выходил, – откликнулся Милавин, подходя к столу.

Мужичок чуть привстал с кресла и протянул неожиданно большую для своего роста мозолистую ладонь.

– Серёга.

– Андрей.

– Ты так всё самое интересное пропустишь, – ухмыльнулся Лёха. Он сменил домашний халат на чёрную безразмерную футболку с надписью на груди «Super BOSS».

– Смотри, кто прилетел.

Лёха чуть посторонился, и Андрей увидел сидящего на спинке кресла крупного чёрно-серого ворона.

– Он нашёл её? – Милавин весь подобрался, как кошка перед прыжком.

– А как же, – улыбнулся Кукловод. – И смотри как быстро! Даже часу не прошло.

– Где?

Лёха улыбнулся ещё шире, наслаждаясь моментом, но у Милавина хватило терпения не торопить его.

– Там же, где она появилась на свет, – Кукловод даже издевательски подмигнул, напоминая, что теперь знает о рождении его дочери даже больше, чем сам Андрей.

– В роддоме?

– Гм, не совсем. Но рядом с этим местом.

– Иди, посмотри, – позвал Иван.

Милавин подошёл и взглянул на карту.

– Лёха говорит, что ворон видел её вот здесь вчера вечером, – он ткнул пальцем в бумагу. Несколько секунд у Андрея ушло на то, чтобы сориентироваться и за пересечением оранжевых полос, нагроможденьями жёлтых прямоугольников и разлапистыми зелёными пятнами увидеть знакомые улицы, дома и парки. Калитниковское кладбище… Нижегородская улица… Площадь Абельмановской Заставы… Иван указывал немного севернее, но если чуть-чуть сместиться вниз, то получается всё очень правдоподобно.

– Вот здесь, – Милавин указал на один из домов по Нижегородской улице. – Здесь квартира моих родителей. Мы с женой там жили первые семь лет, пока свою не купили.

– Вместе с дочерью? – уточнил Иван.

– Конечно. Она и в садик там ходила.

– Я так понимаю, – вмешался в разговор Кукловод, – она решила вернуться домой. Видимо, это место запомнилось ей, как самое уютное и безопасное.

– Вполне может быть, – согласился Поводырь.

– Идём туда… – Милавин и сам не мог понять, чего больше в произнесённой им фразе вопроса, мольбы или порывистого требования.

– Идём-идём, – кивнул ему Иван. – Только сперва определимся, как…

– А что тут определяться? – Андрей снова взглянул на карту. – Самый короткий путь – это по набережной вдоль реки.

– Мимо Кремля не пойдём. Слишком опасно, – коротко и веско отрубил Иван.

– Значит надо обойти. Либо с севера, либо с юга. С юга, по-моему, удобней.

– Удобней то удобней, – Кукловод сделал хороший глоток виски, кубики льда в стакане звонко стукнулись о стекло. – Только тоже очень опасно. На том берегу шайка людоедов ошивается.

– Кого?

– Людоедов. Есть тут такие, – Иван не отрывал взгляда от карты. – И много их там?

– Точно никто не знает, – ответил Лёха. – Сам понимаешь… По моим прикидкам, голов двадцать-двадцать пять.

– Они вооружены?

– Ничего серьёзного. Но ружья кое-какие всё-таки имеются.

– Двадцать-двадцать пять людоедов не перекроют весь берег, – Поводырь привычно поскрёб щёку на месте исчезнувшего шрама, – Можно проскочить.

– Можно. Если повезёт.

– А почему бы тогда не обойти Кремль с севера? – спросил Андрей.

– Сам говорил, с юга удобнее. И потом, – Иван взглянул на наручные часы, – сейчас половина второго. Темнеет здесь в полшестого-в шесть. Если будем обходить с севера, можем не успеть до темноты.

– Не успеть куда?

– В посёлок. Вот здесь, у Новоспасского монастыря, – Иван указал на карте место. – Кто там, говоришь, сидит, Серёга?

Самозваный Харон лениво пожал плечами.

– Люди сидят, кто же ещё… Главный у них там Доктор, ничё так мужик, тока хитрющий жутко, одно слово еврей. Такому палец в рот не клади, по локоть отхватит. А механиком при нём Геннадий осел, у этого руки золотые. Всё чё хошь тебе подремонтирует, да отладит. Нормально так сидят. Крепко.

– Ясно.

– Если идти к Новоспасскому с северной стороны, да ещё центр обходить, то крюк получается чересчур большой крюк, – Милавин по карте оценил расположение посёлка.

– Вот именно. Значит, людоеды.

– Подожди. А что нам мешает обойти Кремль по правому берегу, а потом вернуться на эту сторону, по… – Андрей опять сверился с картой – … Москворецкому мосту.

– По этому мосту нельзя.

– Почему?

– Место нехорошее, – Иван сделал большой глоток кофе, воспользовавшись паузой, снова заговорил Кукловод.

– Там люди пропадают. Никто не знает, отчего и как. Просто заходят с одной стороны на мост, а с другой не выходят. Поэтому туда сейчас никто не суётся.

– Значит, идём по правому берегу. Без вариантов.

– А по мне зря вы парни к людоедам в пасть лезете, – вдруг вступил в разговор Серёга. – Чё огород городить! Куда проще, прыгните завтра ко мне в «Бригантину», да я вас отвезу по реке. Прямо к Доктору в посёлок. Тихо и спокойно.

– Только завтра?! – Андрей не сдержал эмоций.

– Раньше никак. Товар загрузить, харчи и всё такое, да и отдохнуть надо.

– Если бы ты нас подбросил, было бы намного проще, – Иван, наконец, оторвался от карты и взглянул на Харона.

– Знамо дело, проще. Только сегодня я невыездной уже, – Серёга демонстративно качнул стаканом с виски. – Поехали завтра.

– Время теряем. У нас там дела.

– Дела, дела, – передразнил он, – Мы тут все деловые, вдоль и поперёк. Только я тебе так скажу, если сегодня пешком ломанёшься, то ни хрена ты по времени ни выиграешь. Вы туда доберётесь только к вечеру, всё равно там ночевать придётся, а уже с утра все свои дела делать. Так завтра я вас туда и так привезу. Только вам же геморрою будет меньше, а вечерком сегодня ещё и посидим по-человечески.

– На самом деле, Поводырь, – оживился Кукловод, – оставайтесь! Я тут одного узбека подобрал, говорит, поваром в ресторане был. Так что сегодня вечером настоящий узбекский плов. Со всеми вытекающими…

– Да брось ты, Серёг, – криво усмехнулся в ответ Иван, на Лёхину реплику он особого внимания не обратил. – А то я тебя не знаю. Ты завтра с утра пока проснёшься, пока похмелишься, пока зад почешешь… В общем, отчалишь не раньше полудня, а пока доплывём – уже обед. Считай, полдня теряем. Не пойдёт.

– Ладно. Как знаешь, моё дело предложить, – не стал с ним спорить Харон.

– В общем, идём по правому берегу, – подытожил весь разговор Иван, глянув на Андрея. – Согласен?

– Да, – Милавин поспешно кивнул, сейчас он был согласен на что угодно, хоть вплавь по Москве-реке до самого посёлка, – Когда выходим?

– Чем раньше, тем лучше. Кстати, Лёха, мне бы своё барахло у тебя забрать. Да и патронами к Калашу разжиться.

– Не вопрос. Пойду вас провожать – зайдём в оружейку.

– Тогда пошли, – Поводырь не стал тянуть. – Счастливо, Серёга!

– Да подожди ты, давай хоть выпьем «на посошок», – возмутился Харон.

– Нам уже хватит. Двигаться пора.

– Ну что за человек… – досадно протянул Серёга, пожимая им руки на прощание.

Они вернулись в прихожую. Здесь Иван с Андреем снова надели ботинки, разгрузы и навьючили на себя рюкзаки. Кукловод же накинул на плечи длинный кожаный плащ. Как у всякого уважающего себя современного колдуна, Лёхин плащ был выполнен из грубой фактурной кожи чёрного цвета с широкими отворотами на груди, зауженной талией и по-ковбойски высоким разрезом сзади.

На второй этаж они спустились на лифте. Здесь Кукловод свернул налево и подвёл их к очередной двери, опять же запертой на висячий замок. Рядом с дверью неподвижно стоял зомби-охранник с автоматом наперевес.

– Как тебе мои мамелюки, Андрей? – спросил Лёха, выуживая из кармана уже знакомую связку ключей.

Милавин с отвращением покосился на охранника.

– Воняют…

– Это точно, – осклабился Кукловод. – Гниют сволочи. Что ты с ними не делай. Год, максимум два, и на них уже смотреть невозможно. Да и запах…

Ключ лязгнул в замке.

– А зачем им каски, если они и так уже неживые? – спросил Андрей.

– Ну-у, не знаю, – Лёха даже немного растерялся, – Это ведь солдаты, а у солдат должны быть форма, каска и автомат. Разве нет? Заходите.

Средних размеров комната оказалась плотно заставлена ящиками и стеллажами, между которыми оставались только узкие проходы, так чтобы два человека едва смогли бы разминуться. Оружие было повсюду, оно висело по стенам, без всякого порядку валялось на полках стеллажей и поверх ящиков, или вовсе сиротливо стояло в углу, прислонённое к стене. Самое разное оружие. Андрею хватило бегло взгляда, чтобы заметить несколько АК, причём два или три укороченных, столько же полноценных АКМ калибра 5,45 и даже один автомат под патрон 7,62 мм – этот был явно старичком, потёртые деревянные цевьё и треснувший приклад с головой выдавали его солидный возраст. Но «Калашниковыми» дело не ограничилось, здесь были и охотничьи ружья гладкоствольные и нарезные; на вбитом в стену гвозде висели два немецких МР-40, времён Великой Отечественной, а под ними на ящике лежал до боли знакомый ППШ и пара немецких карабинов; в центре комнаты на одном из ящиков разлаписто устроился на сошках пулемёт «Печенег», а рядом, заняв почти всю полку стеллажа, вытянулось весло СВД.

– Неслабо! – вынужден был признать Андрей.

– А ты думал, – Лёха гордо усмехнулся.

– Откуда это всё?

Кукловод не ответил, только неопределённо махнул рукой. Он подошёл к одному из ящиков, переложил с него бандитский обрез двустволки с кожаным ремнём патронташа и откинул крышку.

– Забирай!

Иван тоже подошёл, начал копаться внутри. В первую очередь он достал пистолет Макарова, лязгнул затворной рамой, вхолостую спустил курок, убрал в карман. Две пустые обоймы и коробку патронов Поводырь протянул Андрею.

– Заряди.

Милавин расположился на одном из ящиков, запихивая тупоголовые ПМовские патроны в магазины, а Иван тем временем распихивал по карманам ручные гранаты. По рубленой чугунной рубашке Андрей узнал Ф-1.

– У тебя для «ТТ» патроны есть?

– Были где-то, – задумался Лёха.

– Отсыпь нам штук двадцать. И 5,45 для Калаша.

– Чем платить будешь?

– Спирт или сигареты, как хочешь…

– Тогда – спирт.

– Договорились.

– Под Калаш вон лежат, – Кукловод барски махнул рукой в сторону эмалированного ведра стоящего на полу, оно было горкой наполнено автоматными патронами. – А для ТТшника сейчас принесу.

Он отошёл куда-то в глубь стеллажей. Иван открыл рюкзак и выудил оттуда пятилитровую канистру со спиртом. Потом присел на корточки возле ведра, начал набивать опустевшие после встречи с лизунами магазины. Лёха вернулся и принёс с собой небольшой свёрток промасленной бумаги.

– Это под «ТТ».

Не дожидаясь указаний, Андрей вытащил магазин из своего пистолета, доснарядил его и вернул обратно, а оставшиеся патроны ссыпал в карман разгруза.

– Лёха, – оглянулся Иван, – я полсотни загнал в магазины, ещё сотню беру про запас. Согласен?

– Согласен-согласен, – покивал Кукловод, он открутил крышку на канистре, понюхал, сморщился, но когда пару секунд спустя принялся закрывать ёмкость, то выглядел вполне довольным…

– Ну что, вроде всё, – Иван упаковал в рюкзак патроны для автомата и рассовал по карманам ПМовские магазины, которые забрал у Андрея. – В расчёте?

Он глянул на Кукловода.

– Конечно в расчёте, о чем разговор, – широко улыбнулся Лёха. – Только у меня для тебя есть подарок от фирмы. Как постоянному клиенту, так сказать.

Он сделал театральную паузу, но Иван не стал спрашивать, что за подарок, только молча ждал продолжения.

– Мне она случайно перепала, типа в нагрузку. Покупателя я на неё всё равно не найду, а ты, мне кажется, знаешь, как с этой штукой обращаться. Так ведь? – с этими словами Кукловод выложил на ящик малую сапёрную лопатку в брезентовом чехле.

Поводырь усмехнулся, пренебрежительно и в то же время тепло, как взрослый человек, который вдруг во время уборки обнаружил под кроватью свою старую детскую игрушку. Он взял лопатку за толстую отполированную чужими руками рукоять, снял чехол и провёл пальцем по режущей кромке. Кромка оказалось остро наточенной.

– Спасибо. Только мне отдариться нечем.

– А и не надо, – махнул рукой Кукловод, – у меня она всё равно без пользы лежит. А тебе может и пригодиться, как оружие последнего шанса. Не дай бог, конечно…

– Спасибо, – повторил Иван, он одел обратно чехол и ловко пристроил лопатку на ремень у бедра.

– Ну вот и ладно. На выход, господа, – Лёха распахнул перед ними дверь.

Они спустились на лифте на первый этаж, снова пересекли внутренний дворик, только на этот раз пошли к центральному входу в здание, что вёл не в переулок, а на набережную Москвы-реки. Все трое остановились около больших двустворчатых дверей со стеклянными вставками и фигурными ручками.

– Жаль, что вы не можете остаться, – покачал головой Кукловод. – Хорошо бы отдохнули сегодня вечером. От души.

– Ты же сам знаешь, у нас мало времени, – Иван протянул ему руку.

– Знаю. Но может, хоть на обратном пути загляните, посидим…

– Видно будет.

– Ладно, Андрей, тебе удачи. Если что ещё будет нужно – обращайся. Всегда договоримся.

Милавин молча кивнул, неохотно отвечая на рукопожатие.

– Всё, пошли, – Поводырь толкнул створку и первым шагнул на улицу.