Коллежский регистратор Савва Яковлев получил приглашение посетить дом статского советника Гавриила Лодьи. Было о чем задуматься – чин коллежского асессора соответствовал майорскому, в то время как статского советника – бригадирскому. С другой стороны, кто такой академик Лодья, домовладелец, и кто Савва Яковлев, родом из городка Осташков, владелец квартала на Садовой и дворца у Обухова моста? Начал Яковлев с розничной торговли мясом у дворца и, выделившись голосом и внешностью, был Елизаветой Петровной, неравнодушной к хорошим мужским голосам – вспомним певчего Алексея Розума, ставшего Разумовским, – сделан придворным поставщиком телятины. Тут он ударился во все тяжкие, торговал мясом и рыбой, покупал ткацкие мануфактуры, не забывал кредитовать государство. Поэтому неудивительно, что основным источником накопления его денежных капиталов стали питейные откупы в столице. Потом были военные поставки – впрочем, его быстро поймали на махинациях – и наконец, должность обер-директора таможни и миллионы, нажитые на таможенных откупах. На деньги, пожертвованные им, на Сенной площади в Санкт-Петербурге была построена церковь Успения Пресвятой Богородицы, а пятисотпудовый колокол на ней мог звонить только по дозволению зазнавшегося жертвователя – ключ от замка висел у Яковлева на шее.

Обласканный Петром III, которому сумел угодить, он был возведен им в потомственное дворянство. Да тут случился переворот – и Яковлев с недовольством встретил воцарение Екатерины II, за что был ею награжден пудовой чугунной медалью на шею для ношения в праздники. Но сумел восстановить ее расположение щедрой благотворительностью, и ныне был привлечен к организации морской торговли с заграницей.

По возрасту они были почти ровесниками – Лодья на пару лет постарше. Решил-таки господин Яковлев заехать к академику, потому что хорошо разбирался в подноготной столичной жизни, и знал, что Лодья – не просто секретарь Академии и статский советник. И о посещении его царицей Екатериной был осведомлен.

– Здравствуйте, господин Лодья! – приветствовал он хозяина, встречавшего его в дверях снятой шляпой.

– Хлеб да соль, господин Яковлев! – отвечал ему тот. – Проходите и садитесь.

Отдав человеку богатую шубу, гость прошел в гостиную.

– Зачем зван, Гавриил Степанович? – спросил он, размещая в кресле свои крупные телеса и бросая на хозяина взгляд умных и холодных глаз.

– Разговор о богатстве пойдет и о влиянии, и о служении России.

– И какова же цена этому? – спросил Яковлев, прищурясь.

– Цена – твоя жизнь, Яков Яковлевич, – отвечал хозяин, садясь в кресло.

– Это как же? – удивился тот.

– Ты – богатейший купец российский, с заграницею торгуешь. Наукам не чужд – на университет многие тысячи давал. А потому знаешь, что богатства России – ее железо, медь и другие металлы.

– Слыхали мы об этом…

– Ты человек хваткий, оборотистый, небесталанный, жестокий, когда надо, на руку, правда, не очень чист, да ведь все для своего дела, не так ли? – сказал Лодья.

– Ну, так уж нечист… – обиделся Яковлев.

– Под судом ты за свои поставки в армию побывал…

– Ну, не доказали же… С кем не бывает!

– Не об том речь, Яков Яковлевич. Сюда смотри.

Лодья наклонился и, словно фокусник, показал купцу золотое кольцо. Тот невольно потянулся к перстню. Лодья не отдернул, но предостерегающе поднял палец:

– Погоди, сначала объясню, за что берешься. У нас всегда один главный хозяин русскому железу. С петровского времени – Демидовы, отец и сын. Затем, после смерти Акинфия, – Петр Шувалов, неважнецкий, как хозяин, но с размахом. Я ему помогал, как мог. Этот перстень, как умирал, он велел мне передать. От Елизаветы Петровны он его получил. А ей Демидов передал, незадолго до смерти. Смекаешь, что это?

– Что? Знак какой? – с непониманием смотрел гость на кольцо.

– Сказку о золоте Нибелунгов, золоте из пещеры дракона, немецкую, читал?

– Нет.

– Первым его Никита Антуфьевич Демидов заполучил, когда нашел на Урале пещеру с сокровищами дракона, и выплавил мягкое медистое горное железо, которому равного нет. Кольцо это старое, у кого оно, у того и богатство уральское. А только проклятие на нем – твое же богатство на тебя и смерть призовет. От отца перешло оно к сыну, а тот, по совету моему, отдал его императрице. Только, отдав его, себя не спасешь – наоборот, скоро погибнешь, как с Акинфием Демидовым было. Такое кольцо, в руки взяв, надо постоянно заводы строить или приобретать, развивать дело – остановиться не сможешь, иначе – гибель. И о русском народе помнить, какой на твоих заводах работает. Демидов сначала пытался работников в худом теле держать – а потом понял, и у него в Невьянске наилучшие условия для работного люда были, сравнительно с другими владельцами.

– Чего же ради меня выбрал?

– Капитал у тебя есть и жилка хозяйственная. Тебе советы дам. Елизавета Петровна отдала некоторые заводы в негодные руки. У братьев Демидовых тоже не у всех дело идет. Ты бери под себя заводы уральские, совокупи их. Прокопий Демидов тебе Невьянск уступит, с него и начнешь…

– Дело интересное. Давай кольцо, – протянул руку Яковлев.

– Бери и помни: отныне твоя жизнь – уральские заводы.

Двадцать лет, с середины 1760-х по самую смерть в 1784 году, Савва Яковлев скупал и строил заводы, и было у него их под конец двадцать два, больше, чем у первых Демидовых.