Был ли Молчун истинным царем Тартесса, Горгий не очень задумывался над этим. Просто Эхиар был последней надеждой для Горгия. Если старик и в самом деле сядет на трон Тартесса, то он, Горгий, спасен. Они с Диомедом смогут безбоязненно жить на воле и ожидать удобного случая для возвращения в Фокею. Не век же будет продолжаться война с Карфагеном. Надо полагать, царь Эхиар велит вернуть ему, Горгию, корабль. Да, это будет первое, о чем он попросит царя…
Поначалу все шло хорошо. Но потом богам стало угодно даровать военную удачу Павлидию. И вот Горгия и Диомеда - обоих - Ретобон определил в охрану Эхиара. Хоть то хорошо, что не надо драться там, у повозок. Не любил Горгий махать копьем - не купеческое это дело. Что до Диомеда хоть и задиристый он, да теперь, с отбитыми внутренностями, какой из него вояка, с каждым днем слабеет…
В доме Сапрония все носило следы поспешного бегства хозяина и бесчинств дворовой челяди, оставшейся без надзора. Из ларей и сундуков все было повытаскано, разбросано по комнатам. В пиршественном зале дорогие скатерти залиты вином, пол загажен, со скамей содраны узорные ткани. Кошек кто-то выпустил на волю, они точили когти о деревья во внутреннем дворе.
Кое-кто из сапрониевых рабов попросил оружие, примкнул к повстанцам, защищавшим лагерь. Но десяток рабов-музыкантов, как только уехал Сапроний, вытащили из погреба господское вино и пили до тех пор, пока оно не пошло из них обратно. Перепуганные танцовщицы заперлись, затаились. Пьяные музыканты, шляясь по дому, обнаружили их убежище, стали с хохотом ломиться. Женщины подняли такой визг,- что у коновязей тревожно заржали, забили копытами лошади. Дверь затрещала, рухнула. На шум прибежали воины из охраны Эхиара, с ними и Горгий.
Так-то и свели снова всемогущие боги Горгия с Астурдой. Без разбора тыча древком копья в пьяные лица и потные тела, Горгий проложил себе дорогу, вывел Астурду во двор.
Как бы не веря своим глазам, Астурда провела ладонью по щеке Горгия. Он поймал ее руку, задержал - и тогда она несмело улыбнулась сквозь невысохшие слезы.
- Ты поседел, - сказала она. - Я слышала, в городе говорили про тебя плохое.
- А ты и поверила? - усмехнулся Горгий.
- Я плакала. Боялась, не увижу тебя больше. Ты свободен? Бежал с рудников?
Она засыпала его вопросами, а он не знал толком, что ответить. Вроде бы свободен, а далеко не уйдешь. Потом она принялась рассказывать про свое племя, про кочевую жизнь на приволье.
Горгий пытался объяснить ей, что идет война и сейчас никуда из окруженного лагеря не уйти. Но разве что втолкуешь перепуганной женщине?
Он взял ее за руку и повел во внутренние покои. Им навстречу выскочил Диомед. Прищурился на Астурду, сказал:
- Где тебя носит, хозяин? Иди скорее, с Молчуном неладно.
Эхиар смеялся. Он сидел на груде мягких подстилок в спальне Сапрония, раскачиваясь из стороны в сторону, и слезы текли по его щекам, по спутанной бороде. Смеялся, тряс головой, а глаза у него были тусклые, мертвые. Нехороший это был смех. Хоть и не работал он на руднике голубого серебра, но много лет подряд выплавлял его по крупицам из очищенной руды, и горные духи, видно, настигли Эхиара здесь, вдали от его потайного горна.
Горгий поцокал языком, сказал:
- Принеси воды.
Астурда выбежала во двор, к бассейну, вернулась с кувшином. Эхиар вертел головой, вода не попадала ему в рот, лилась на белую одежду.
Астурда опустилась на колени, гладила его по голове, как ребенка, приговаривала что-то ласковое. И понемногу старик успокоился, взгляд его, устремленный на женщину, прояснился. Смех перешел в икоту, потом Эхиар повалился на подстилки, затих. Дыхание его было хриплым, прерывистым.
- Кто этот дедушка? - спросила Астурда. - Что с ним?
- Веселая болезнь…
Со двора донесся сердитый голос Ретобона - он распекал рабов за бесчинства, угрожал кому-то плетьми. Тяжелые шаги, звон оружия - Ретобон, сопровождаемый помощниками, вошел в спальню. Его худое лицо помрачнело, когда Горгий рассказал о болезни Эхиара.
- Никому об этом ни слова, - распорядился Ретобон. - Ты, грек, отвечаешь головой. Никого сюда не пускать. - Он посмотрел на Астурду, отрывисто спросил: - Что за женщина?
Горгий ответил не сразу. Потом решился.
- Моя жена… - И, встретив недоуменный взгляд Ретобона, добавил: - Она умеет ухаживать за больными.
К вечеру Эхиару полегчало, разум его прояснился. Он стоял у зарешеченного окна, глядел на темнеющий лес, прислушивался к голосам воинов, ржанию коней, воплям дерущихся котов. Горгий подошел к старику, стал объяснять, где они находятся, чей это дом и что происходит вокруг.
- Хочу посмотреть на Тартесс, - сказал Эхиар. - В какой он стороне?
- Отсюда не увидишь. С крыши, может быть…
- Проведи меня, - властно сказал Эхиар.
Вдали, за верхушками деревьев, розовел в закатном солнце, сверкал серебряный купол храма. Чуть левее вырисовывался многозубчатый верх башни Пришествия. Опершись темными, в синих переплетениях вен, руками на перила, Эхиар долго смотрел на вершины тартесских святынь. Глаза его слезились, должно быть от ветра.
Горгию наскучило торчать на крыше.
- Пойдем вниз, - сказал он. - Астурда хочет напоить тебя кислым молоком. А то ты уже третий день…
Он умолк, прислушиваясь к бормотанью Эхиара, пытаясь разобрать слова. Но, видно, Эхиар говорил не по-тартесски. Молится, что ли, подумал Горгий и, присев на корточки, стал терпеливо ждать.
- Какой нынче день? - спросил Эхиар, не оборачиваясь.
- Я веду счет времени по-гречески, - ответил Горгий, поднимаясь.- Но слышал от ваших, что через три дня будет праздник Нетона, или как там вашего главного бога зовут…
- Нетон - великий бог богов, резко сказал Эхиар. - Имя его надо произносить со страхом.
Горгию стало обидно за своих богов.
- Наш Зевс-керавногерет главнее всех богов, - сказал он. - Он может такую грозу наслать, что…
- Замолчи, неразумный младенец, - прервал его Эхиар. - Откуда вам, грекам, знать, как ужасен гнев Нетона… как вспучивается и разверзается земля, поглощая дворцы и города… как вырываются из недр огненные реки, сжигая, испепеляя целые царства… как уходят в морскую пучину огромные острова и только волны выше гор ходят там, где прежде была земля…
Горгий воззрился на старика.
- Где ты видел такую катастрофу? - недоверчиво спросил он.
- Никто из ныне живущих не видел. Это было много веков назад. - Эхиар простер руку в ту сторону, где за деревьями пылал закат. - Там лежали эти земли. В Океане. Когда-то им принадлежал весь мир.
- Чем же они разгневали Нетона?
- Ненавистью.
- Ненавистью? Они возненавидели своего бога?
- Ты задаешь глупые вопросы. - Эхиар вытер полой слезящиеся глаза. - Нетон дал им все, чего мог пожелать смертный. Их земли процветали, их женщины были прекрасны, а рабы искусны и послушны. Их оружие было непобедимо. Их мудрецы научились копить голубое серебро и старались проникнуть в его суть, ибо Нетон вложил в голубое серебро великую тайну. Но в своем тщеславии они переступили черту дозволенного. Они накопили голубого серебра сверх меры и стали украшать им не только храмы, но и оружие. Царство пошло войной на царство, посевы были вытоптаны и залиты кровью, и люди обезумели от крови и ненависти. И тогда Нетон жестоко покарал их. Великие царства погибли от огня и погрузились в Океан. Позже других погибла земля, что лежала недалеко отсюда. Спаслась лишь ничтожная горстка людей.
Эхиар умолк надолго. Небо на западе стало меркнуть, с моря повеяло вечерней прохладой. В лесу зажглись костры.
- Они приплыли к этому берегу, - сказал Эхиар, - и подчинили себе племя турдетанов, которое поклонялось Черному Быку и даже не знало, что зерно, брошенное в землю, прорастает и дает новые зерна. Они научили диких турдетанов строить дома и корабли, и добывать металл, и возделывать посевы. Так воз ник Тартесс. С тех пор прошли века, и сыны Океана стерлись из людской памяти. Только цари Тартесса, которые ведут от них свое происхождение…- Эхиар вдруг схватил Горгия за руку.- Видишь башню напротив храма?
- Вижу, - сказал Горгий, осторожно высвобождая руку. - Мне говорили, это башня Пришествия. В нее нет входа…
Эхиар засмеялся, и Горгий невольно отшатнулся: уж не начинается ли у старика опять веселая болезнь? Но Эхиар резко оборвал смех.
- Через три дня, - пробормотал он озабоченно.
- Послушай… царь Эхиар, - с запинкой сказал Горгий. - Если ваш бог покарал за ненависть великие царства, то… почему же люди не помнят об этом?
- Забыли люди. Все забыли… ничего не хотят помнить…
От непривычно долгого разговора старик изнемог. Тяжело опираясь на Горгия, спустился вниз, в спальню, растянулся на подстилке.
У ворот Сапрониева дома Козла остановил рослый повстанец. Приблизив секиру к самому носу Козла, лениво осведомился:
- Куда прешь, убогий?
- К царю Эхиару, котеночек, - ласково сказал Козел. - Велено мне доставить ему хорошую пищу.
- А ну, покажи. - Воин потянулся к мешку, что был у Козла за плечом.
- Нельзя, котеночек. Все куски считаны.
Все же после недолгого препирательства
Козлу пришлось раскрыть мешок. На разговор подошло еще несколько воинов. Щупали, нюхали, качали головами: пища и впрямь была хороша, особенно еще теплый, духовитый пирог с тыквой.
- Ну, иди, - сказал рослый повстанец и, вздохнув, добавил. - Жена у меня была мастерица такие пироги печь.
У дверей царской спальни Козла ожидала неприятная встреча: на пороге сидел Диомед, строгал кинжалом палочку. На сладкие уговоры Козла отвечал одно: «Мешок передам, а сам - проваливай, пока цел». Тут выглянул Горгий, хмуро выслушал Козла, мотнул головой: «Проходи».
Диомед вошел вслед за Козлом, молча отнял мешок, аккуратно выложил припасы на стол. Тем временем Козел тихонечко направился к двери, что вела в соседнюю комнату, приоткрыл. Горгий мигом подоспел, оттер любопытного от двери.
- Нельзя к царю,-сказал он. - Сами управимся. Астурда!
Козел удивленно посмотрел на молодую длиннокосую женщину, выбежавшую из царской спальни.
- Посмотри, что он там принес, - сказал Горгий, кивнув на стол.
Не понравилось это Козлу. Уже и бабу к самозванцу приставили, не проберешься к нему.
- Обижаете меня, - жалобно протянул он. - Не чужой я ему… Эхиару нашему. Много лет мы с ним на рудниках душа в душу…
Никто не ответил ему. Астурда, со вниманием осмотрев еду, певуче сказала:
- Пирог ничего, а мясо пережарено. Поставь, Диомед, в холодок. На ночь дам ему кусок пирога с кислым молоком.
- На ночь кислое молоко - в самый раз, - подхватил Козел. - Где оно у тебя, красавица? Дай-ка отнесу, не чужой я ему человек. Сколько мы одной похлебки вместе…
Он не договорил. Из-за двери раздался хриплый хохот с подвыванием. На пороге спальни появился Эхиар. Был он без верхней одежды, всклокочен, глаза безумно расширены. Сутулясь, пошел он прямо на Козла, перемежая лающий смех бормотанием: «Огонь от земли…
Еще немного… Еще немного…» Горгий и Астурда кинулись к нему, подхватили под руки.
И только когда старика водворили на место и Астурда, ласково поглаживая его по голове, зашептала успокоительные слова, Горгий с Диомедом заметили, что Козел исчез.
- Нехорошо получилось, - сказал Горгий, поцокав языком, - Про веселую болезнь никто не должен знать.
Диомед сорвался с места, побежал к воротам,
- Э, да его и след простыл, - ответил караульный на его вопрос и махнул секирой в сторону леса. - Я думал, вы его кипятком ошпарили.
Диомед закашлялся, побрел в дом.
В лесу Козел отдышался, осмотрелся. Снял с шеи тугой кожаный мешочек, висевший на шнурке. Боги помогли обойтись без снадобья. Да и как было бы подсыпать, когда его, Козла, и близко не подпустили к самозванцу. А заранее отравить пищу Козел побоялся: могли и самого заставить попробовать. У Молчуна веселая болезнь, долго он не протянет…
Козел закопал мешочек в землю, притоптал ногой. Жаль снадобья, нелегко его приготовить,- но если с ним попадешься… Кто сам осторожен, того и боги берегут.
Стемнело. Козел выждал момент, когда повстанцы занялись вечерним варевом, бесшумно прополз между повозок и, пригибаясь и подобрав полы, побежал на ту сторону. Раз или два колючие ветки кустов больно хлестнули его по лицу.
- Стой!
Тяжело дыша, Козел остановился перед широкими лезвиями двух копий.
- А, это опять ты, козлиная борода,-сказал один из стражников, присмотревшись. - Дождешься, что проткнут тебя насквозь.
- Придержи язык! - прикрикнул Козел, - Проведи меня к начальнику, живо!
- Живо можно и нос набок, - буркнул стражник.
Однако не стал спорить: старшой велел пропустить лазутчика туда и обратно беспрепятственно. Высморкался, повел Козла по трескучей от сухих веток тропке к северным крепостным воротам, где был раскинут шатер начальника.
Военачальник, сидя на мягких подушках, ел рыбу, зажаренную целиком. Зубы его ходили по рыбьей спине от хвоста к голове и обратно- будто на дудке играл, - жир стекал по бороде на желтый нагрудник, на серебряные пряжки. Возле масляного светильника двое телохранителей играли в кости.
- Ну что? - Военачальник взглянул на вошедшего Козла.
- Считай, что самозванец готов, - небрежно ответил Козел. - У него веселая болезнь. Завтра помрет, самое позднее к вечеру.
Военачальник перестал жевать.
- Веселая болезнь? Ты уверен?
- Подвинься, - сказал Козел и, усевшись, поднес к носу пузатый пифос с медовым вином. - Доброе вино! - Он сделал несколько больших глотков, крякнул, обтер ладонью усы и бороденку. Военачальник ошалело хлопал глазами. Телохранители перестали играть в кости. - Доброе вино, - повторил Козел, - давно не пивал.
- Может, дать тебе закусить? - Военачальник вдруг развеселился. - Не каждый день увидишь такого нахального раба.
Телохранители, ухмыляясь, подошли ближе.
- Так вот, - сказал Козел. - Веселая болезнь - это посильнее, чем порошочку подсыпать. Посылай, начальник, крикунов - пусть прокричат бунтовщикам, что ихний царь помирает.
Военачальник отшвырнул рыбий скелет, хлопнул себя жирными руками по нагрудным пряжкам, гаркнул:
- Будет исполнено, почти-блистательный!
Телохранители заржали. Зрелище было хоть куда.
- Ах ты, котеночек мой, - снисходительно проговорил Козел.- Скоро ты будешь подползать ко мне на брюхе. Царь Павлидий, Ослепительный, уж подберет для своего старого приятеля Айната хорошую должностишку. Ну, ладно. - Он не спеша поднялся, хрустнув суставами. - Поговорили и хватит. Вели этим жеребцам проводить меня во дворец. Я сам доложу Ослепительному.
- Верно! - Военачальник тоже встал, почесал под мышкой. - Как раз такое повеление я и имею. Эй, вы! Проводите почти-блистательного во дворец. Да смотрите у меня - чтоб с почестями! Дорогу перед ним расчищайте!
Козел вышел из шатра, телохранители двинулись за ним. Военачальник придержал одного за гребень шлема, коротко бросил:
- Удавить!