Глава 1

Цветочек-ночник одинокой лампочкой освещает контуры детской кроватки. Татьяна тихонько подошла, заглянула. Круглые щечки Дианочки даже в полутьме комнаты, словно два персика рделись на хорошеньком личике. Алый ротик чуть приоткрыт, тёмные кудряшки немного слиплись. Татьяна улыбнулась, тронула щёчку дочери, поправила цветастое одеяльце, что сбилось и оголило ножку девочки.

В спальне, на большой кровати громко сопел Ваня. Таня наклонилась, поцеловала его в висок и прижалась щекой к его щеке.

– Я ухожу, – прошептала она.

– Угу, – не открывая глаз, он помахал рукой, – давай.

– Люблю тебя.

– Угу, – он кивнул.

Таня тронула его волосы, улыбнулась. Смешной когда спит.

Вышла из подъезда. В сумраке утра неуютно. Унылая прохлада накинулась, защекотала шею, она будто желала проникнуть дальше, туда, где охвачено тёплой кофтой тело. Татьяна вздрогнула, быстро пошла и уже через минуту не чувствовала ни уныния, ни прохлады.

До магазина один квартал, эта утренняя прогулка короткая, не напрягает.

– Привет, – заглянула в подсобку.

Вера уже подсчитывает коробки.

– Тьфу, ты напугала, – с шутливой строгостью прикрикнула она, – никак не привыкну к этим твоим малиновым волосам. У вас у молодёжи всё какие-то шарики за ролики заходят, всё чего-то мечетесь, то волосы чуть не зелёнкой красите, то в ушах дырки, то на языке, пробьёте. Ну и мода пошла, чёрти что. Вот скажи мне, зачем тебе эта дырка в носу она, что жизненно необходима?

– Ваня говорит, что любит меня с любыми волосами и для него я красавица в любом виде.

– Твой Ваня чёрти что говорит, я вот скажу ему, чтобы он тебе такого не говорил, тогда может быть поумнеешь.

Татьяна усмехнулась и пошла переодеваться.

– Я иногда вот так думаю, – крикнула ей вдогонку Вера.

– Что? – вернулась в подсобку Татьяна.

– Как ты думаешь, если бы не тот случай были бы вы вместе?

Лицо Татьяны тут же стало серьёзным, даже грустным, но всего на несколько секунд. Потом она словно очнулась и сказала:

– Он сказал, всё равно завоевал бы меня, даже несмотря на мой противный характер.

– Да уж, это точно. Вон как вцепился, теперь не отцепиться. Ладно, иди, открывать скоро, там уже в двери кто-то стучал. Чего им по утрам неймётся? Видать опохмелиться кому-то приспичило. Пусть ждут, им тут не наливайка. – Вера отвернулась и стала сосредоточенно пересчитывать пачки чая в коробке.

– А майонез ты заказа? – снова выкрикнула она вдогонку и Татьяне снова пришлось вернуться.

– Конечно, как без майонеза? Как говорит мой Ваня – “Лучший соус – мнаэз!”.

У дверей и правда уже скопилась небольшая компания, когда Татьяна открыла дверь в зал вбежала ватага мальчишек.

– Можно, пожалуйста, чипсы!

– А мне жвачку!

– А мне чипсы и сухарики!

– Пацаны, быстрее в школу опоздаем!

Они пошумели немного и так же быстро выбежали.

– Вот непоседы, – сказал пожилой мужчина, что наблюдал за компанией мальчишек, – лучшие годы, это школьные.

– Вам как обычно? – спросила Татьяна.

– Да, Танюша, как обычно. Жизнь идёт, а ничего не меняется.

Он протянул деньги, она ему чекушку.

Весь день покупатели туда-сюда. Некогда присесть. Бывает за смену Татьяна так набегается, что домой придет, вытянет ноги, раздеться сил нет. Но работать то нужно, а здесь все свои, Вера никогда не обидит, к праздникам премию даст, если денег нужно срочно всегда займёт. Да и продукты под зарплату – бери не хочу. Жаловаться не на что работает Татьяна восьмой год, других перспектив не видит. Какие перспективы? Дочка маленькая ещё пока они с Ваней по очереди с ней возятся. В сад не отдали, боятся, вдруг болеть начнёт. Но от этого ведь тоже не отвертишься. Пока справляются. Да и мама помогает. Так что всё нормально. Там видно будет.

После обеда Вера зашла в зал:

– Танюша будь другом на следующей неделе во вторник, поработай на Козлова, очень прошу. Людке зачем-то день понадобился срочно, прямо плачет в трубку. Поработаешь?

– Так это далеко очень, – возмущённо протянула Татьяна.

– Я тебе на такси дам не волнуйся.

– Ну, если на такси, ладно.

– Вот и умница. Спасибо. Я добро помню, – Вера подмигнула и вышла.

 

Глава 2

Восемь лет назад, когда Татьяна попала в больницу с сильным кровотечением думала всё – кончено. Оклемалась маленько, глаза открыла, а он тут как тут. Ваня безотрывно был с ней в больнице. Вроде чего сидеть чужой ведь человек, но видно, не было бы счастья да несчастье помогло. Тогда у Татьяны точно глаза открылись, словно прозрела она от бесконечного, пустого сна под названием Сашка Фомин. Поняла, что совершенно не нужна тому, кого так сильно любила, ради кого бежала среди ночи в другой конец города, только для того чтобы просто заглянуть ему в окно, чтобы увидеть фигуру мелькнувшую во тьме. С надеждой на чудесное его озарение. Но озарения не происходило, даже в самых серьёзных обстоятельствах, которые кажется должны включить в человеке истинные его черты даже тогда не произошло ничего хорошего.

Мама тоже удивлялась стойкости Ивана, смеялась над его серьёзной озабоченностью, когда состояние Тани совсем улучшилось.

– Вот она настоящая любовь, – с намёком говорила мама.

Нравился ей этот серьезный не по годам парень.

И взор Татьяны обратился на того кто в этот момент оказался рядом. Неожиданно почувствовала себя с ним легко и свободно. Не обремененной больше той тоскливой собачьей любовью, которой она столько времени была охвачена. Она поняла, что больше не может быть прежней, нужно освободиться и любить по-другому. Возможно, даже позволить любить себя кому-то другому. Но она не собиралась поступать так же, как поступал Сашка, не желала страданий тому, кто её любит. И надо же, сама она, не приложив больших усилий, поняла свою свободу от одной любви и вот уже охвачена другой.

Свобода от раздирающего душу чувства. Хватит любить того кто так жестоко обошелся с ней. Она сделала усилие, заставила себя вырвать из сердца чувство, которое его разрушало.

Через несколько дней после выписки Ваня сделал ей предложение.

Она не знала, почему происходило всё так быстро, почему сказала – да. Почему вцепилась в него, полюбила горячо и сразу. Может быть от того пустого разрушительного чувства она постаралась скрыться в оживляющем потоке взаимной любви. Всё то хорошее, что копилось в её душе, выплеснула на Ивана. С тех пор у них замечательная семья, почти никогда они не ссорятся. Если иногда возникали споры, то без обид и бессмысленной ругани. Они будто берегли друг друга. А может быть просто не было поводов для ссор.

После окончания института Ивана сразу взяли в компанию по развитию технологий, он стал неплохо зарабатывать. Только через несколько лет появилась Диана, семья сплотилась ещё больше. Мама Татьяны кинулась в заботу о внучке словно птица, что желает оградить птенца от опасности. Мама откинула всё, работу, женихов которых изредка подкидывала ей Вера. Отложила все свои интересы на потом, и с головой окунулась в заботу о маленьком человечке, который каждый день диктовал семье жизненные условия. Конечно же, никто не жаловался. Малышка была желанной, неизвестно кто больше радовался Татьяна с Ваней или мама. Иногда казалось, мама радовалась даже больше.

Вопрос кто будет сидеть с ребёнком в декретном отпуске, даже не стоял. Быстро и настойчиво мама предложила заняться этим самой, для того чтобы Татьяна и Ваня могли работать. Ведь все жили в одной квартире, никто спорить не стал. Тем более, работа Татьяны очень близко, во время прогулок мама всегда заезжала с коляской в магазин. В общем управлялись.

Через пару лет после замужества Татьяны, вышла замуж Настя. Удивительно было смотреть на неё и её маленького мужа в очках. Он всегда много умничал, по сути, был не плохим парнем, с некоторой долей занудства, слава богу в хорошем смысле. Занудство его заключалось в основном в упрямом отстаивании своего мнения в разговорах и в незримом влиянии на Настю, которая чуть не от одного его взгляда понимала что нужно сделать. В гостях у них, он всегда был хозяином дома и всячески это подчеркивал. Настя как послушная жена с большой охотой выполняла все его, бывало даже странные, указания. В общем – нашли друг друга.

Света вышла замуж тоже примерно в это же время. Так и не дождавшись из армии Сашку, который остался в том городе, где служил. Там женился, как узнала она от мамы Сашки. Света долго не сидела в девках. Видно уже измучилась от пустого ожидания, чуть только услышала об отказе от неё Сашки, тут же нашла парня и уже в первые пару месяцев знакомства они сыграли весёлую свадьбу. А чего тянуть?

 

Глава 3

– Да сколько можно зудеть над ухом. Твой папаша достал меня со своими нравоучениями и ты туда же. Ну и семейка, – Фомин нервно дергал руль и серебристый Хюндай бросало из стороны в сторону, словно раненого быка ничего не замечающего на своём пути.

Недовольство на лице Виктории сменялось выражением взволнованным, она замолчала, чтобы ещё больше не разозлить мужа. Иногда он бросал раздраженный взгляд в её сторону в намерении убедиться, что можно продолжать ругать и до стадии слёз далеко.

– Я ещё не совсем идиот, наверное знаю, как мне поступать в этой ситуации. Не собираюсь слушать твои дурацкие, тупые замечания. Сказал, будем делать закупку, значит будем делать.

– С чего ты так нервничаешь? Папа правильно говорит, я тоже с ним согласна. У нас как будто в бездонную бочку деньги уходят.

– А ты на свои шмотки посмотри, тогда поймёшь куда уходят деньги.

– Мне уже на себе экономить нужно?

– Можно. Только не нужно валить на меня все грехи. И не надо спрашивать меня – куда деваются деньги. Записывай, если не помнишь.

– Ты совсем не слышишь о чём я говорю! Цена поднялась, мы можем много потерять, если она через неделю снова понизится, эти панели могут встать нам с копеечку отец тебе сказал. Не забывай там и его деньги.

– Спасибо что напомнила. Ты хотела сказать, там вообще все деньги его! Правильно?!

– Да, не это я хотела сказать!

– Это, это. Ты всегда напоминаешь мне о том, где чьи деньги. О том, что я ничего не имею, а всё, что у нас есть, это твоё и твоего отца. Только не забывай, пожалуйста, я на вашу семейку пашу не разгибаясь столько лет, а если не нравится, могу ведь и бросить, если будете ты и твой любимый папа каждый раз меня носом тыкать.

– Я не то хотела сказать. Пойми ты наконец, мы разве не можем советовать? Я уже слова не могу сказать? Или я должна вообще заткнуться и молчать, когда дело касается, нашей семьи. Ведь если прогорим, то вместе. Я не хочу этого и отец не хочет. А ты ввязываешься в авантюры. Ну, кто он этот твой Славкин? Ты его сам толком не знаешь, а собираешься заключать с ним следку.

– Вика я тебя прошу не лезь туда, куда не надо. Сиди вот там, командуй уборщицами, а сделками позволь я сам буду распоряжаться. Раз уж меня директором назначили то не нужно мне теперь палки вставлять, всегда все нормально было, а тут забеспокоились.

Раздражение начинало захватывать, захотелось курить, но пачка оказалась пуста. Фомин отбросил её, она упала куда-то под ноги Виктории, отчего она раздраженно глянула на мужа. Он будто не заметил этого взгляда и когда увидел свободное место у бордюра, дёрнул руль в сторону.

– Ты куда? – обиженно глянула Виктория.

Молча Фомин покопался в бардачке, достал купюру и громко захлопнул крышку.

– За сигаретами, – недовольно процедил сквозь зубы и вышел из машины.

Козлова – одна из центральных улиц города. Здесь сосредоточенно множество магазинов больших и маленьких. Пёстрые вывески каскадом стелятся вдаль, даже старожилы наверное не знают где какой магазин, всё время здесь что-то меняется. Не успеешь привыкнуть к одному, на его месте уже другой. Единственное о чём можно точно утверждать однозначно, здесь всегда есть где купить пиво, воду и сигареты.

Александр Фомин обошел машину и влился в поток прохожих. Полдень. Все бегут куда-то по делам. Два быстрых шага и вот уже он открыл стеклянную дверь магазина, в лицо пахнуло ледяное дыхание кондиционера, в одно мгновение остудило пыл и привело мысли в состояние спокойствия.

Пусть Вика со своим папочкой говорят что хотят, Фомин всё равно сделает по-своему. Ни в коем случае нельзя упустить эту партию. Если цена растёт каждый день, то завтра она может быть ещё выше, а за неделю они успеют всё распродать. Даже если цена пойдёт вниз они всё равно заработают на сиюминутном повышении. Люди берут этот товар каждый день. У них нет выбора, им строить нужно, они не слишком будут разбираться то, на сколько рублей сегодня дешевле, завтра дороже. Да и вообще, мало кто за стройкой дома задумывается над парой рублей за панель. Хотя есть и такие.

Мысли кружились на одном месте, но раздраженный было спором с женой разум начал немного остывать. Зачем вообще из-за этого злиться. Фомин не знал почему так быстро вспыхивал. От того ли что Вика в последнее время сильно стала действовать на нервы. Или может он сам стал такой вспыльчивый. От чего? Да, именно она сильно раздражала. Раньше он не замечал за собой того, что замечал теперь. За работой конечно некогда рассуждать раздражает жена или нет, но дома он старался с ней поменьше общаться. Ссылался на занятость, садился за компьютер и весь вечер что-то выискивал в интернете. Или действительно заваливал себя делами – лишь бы не с ней.

А почему? Может быть, потому что задор, на каком он долгое время держался – кончился. Уговаривал себя – выгодный брак это очень хорошо. Всё – нет больше запала. Нет вдохновения кривляться, показывать её папаше несусветную любовь. Да вляпался, но ничего, ничего. Это ещё не вляпался. Другие увязают и похуже. Может развестись? Нет. Не может быть и речи. Все на них записано. Если он будет уходить, то, как говориться – в трусах.

– Заказывайте! – прозвучало резко прямо в лицо, и Фомин попытался вспомнить чего он вообще вошел в этот магазин, за какой надобностью.

– Сигареты дайте, пожалуйста, – он быстро глянул на малинового цвета волосы девушки, которая мелькнула за прилавком, – Мальборо.

Продавщица протянула руку, красивый профиль, серьга в носу – необычная внешность. Она повернулась, взгляд её вздрогнул. Она словно увидела привидение и Фомин теперь уже внимательно смог рассмотреть её лицо. Татьяна. Таня. Она. Точно. Глаза, рот. Она вскинула брови, улыбнулась и произнесла:

– Сто сорок.

Медленно, не отрывая взгляда от её лица, он протянул купюру. Она открыла ящик, отсчитала сдачи. На безымянном пальце кольцо. Замужем. Татьяна протянула деньги, он медленно взял.

Кто-то толкнул сбоку.

– Молодой человек отходите, чего встали, – плотная женщина наседала, пришлось отойти от прилавка и остановиться поодаль.

Но стоять тут тоже казалось как-то странно и Фомин пошел к выходу. Перед тем как открыть дверь он обернулся, ещё раз посмотрел на Татьяну, что суетилась за прилавком. Она была уже не та, совсем не та какой он её помнил.

 

Глава 4

Много лет назад он прогнал её грубо и беспощадно. Тогда на маленькой автобусной станции, где всего лишь будка для диспетчера и пара облущенных лавочек, Таня сидела и смахивала слёзы. Унижение, которое испытала она там, у ворот воинской части хотела бы забыть навсегда. Всю дорогу домой в небольшом автобусе она думала, парень не должен поступать так с девушкой, которую держал в объятьях, обнимал и целовал. Не должен.

Теперь же завидев его она вздрогнула, но в следующее мгновение уже была совершенно спокойной. Время это то, что было у неё для излечения душевных ран. Оно не прошло зря, сделало своё благотворное дело. Даже мысли, что в этот момент бешеным вихрем завертелись в голове, не смогли спугнуть той спокойной отрешенности, которая давным-давно завладела сознанием.

Он – никто. Просто покупатель, который вошел в магазин. Сейчас он уже ничего не значит. Он – то чего больше нет в её сердце и больше не будет никогда. Нет воспоминаний, нет тех событий, нет ничего, что могло бы изменить реальность. Та жизнь – навсегда перевернутая страница. Нет возврата в прошлое. Простой, но такой жестокий урок Татьяна усвоила, перешагнула эту ступень. Смогла себя заставить. Не сломалась, не закрылась, не отчаялась.

Случай, а может сам Бог послал человека, который вытянул из омута и не дал опуститься в него вновь. Сколько раз она благодарила небеса за этот светлый подарок, сколько думала, какую чудовищную ошибку могла совершить оттолкнув его. Как хорошо, что она не сделала этого, вовремя поняла в чём именно состоит счастье. И сейчас ни одному человеку на всей земле она не даст разрушить этот маленький мир, в котором живут они с Ваней, где появилась и стала расцветать их маленькая дочь. Ни кто не в силах разрушить это. Никто.

Поэтому теперь, когда Татьяна увидела Александра Фомина, в душе ёкнуло всего лишь на секунду. Одно короткое и совсем неважное чувство выглянуло, колыхнулось, но тут же отступило, спряталось туда, куда было так тщательно запрятано. Ничего. Никакой реакции. Ни-че-го. Человек из прошлого, от которого больше ничего не осталось.

Не торопясь Татьяна брела по тротуару, желая ещё немного побыть наедине со своими мыслями. Летний вечер окутал незримой дымкой далёких ароматов, что каким-то волшебным образом доносились оттуда, где шумел под лёгким дыханием ветра девственный луг. Татьяне даже показалось, что она услышала шепот травы, или это только показалось. Ведь на несколько километров вокруг – город, каменные горы построек и зданий. Тогда почему так пахло травой?

Едва лишь успела сделать несколько шагов до угла здания, как оттуда выпрыгнул человек.

– Ууу! – сказал он и, подняв руки вверх устрашающе зашевелил пальцами.

– Тьфу, дурак, напугал! Ваня! Сума сошел? Так заикой остаться можно. Думать надо! – Татьяна покрутила пальцем у виска.

– Не понравилась шутка? – скривился он обиженно и в то же время шутливо.

– А кому понравится? – немного тише произнесла Татьяна, – больше так не делай.

– Ну, хорошо, – он притянул её к себе, а она, как будто желая спрятаться быстро прижалась к плечу мужа.

– Хорошо что ты встретил меня, – проговорила она, глядя на тёмный проулок.

Он встречал её каждый раз, когда не задерживался на работе и сегодня это показалось ей особенно важным. В его объятьях она искала поддержки, подтверждения тому, что всё верно, нерушимо. Ничего не измениться, не разрушится. Татьяна глянула на подбородок мужа, поцеловала его и отстранилась.

– Что-то случилось? – Иван посмотрел на неё более пристально.

– Нет, нет, ничего, – поспешила успокоить Татьяна, взяла его под руку, – пойдём.

Медленно они побрели по дорожке, которая квадратиками плиток тянулась меж домов.

– Как сегодня? – спросил Ваня.

Татьяна прижималась к его руке, будто пытаясь защититься от чего-то незримого, но угрожающего.

– Да так ничего. Просто устала, – она помолчала немного, когда почти подошли к дверям подъезда, она вдруг остановилась, – Скажи, ты любишь меня?

– Конечно люблю, – он снова озабоченно посмотрел на неё, – почему ты спрашиваешь?

– Просто захотела это услышать. А за что ты меня любишь?

Он шутливо осмотрел её с ног до головы и сказал:

– Даже не знаю. Просто люблю. Хочешь, я ещё раз повторю? – Ваня повернулся к ней. – Хочешь, много раз повторю? Могу даже закричать.

– Хочу, – улыбнулась она.

Он громко вдохнул воздух, уже собирался закричать:

– Я тебя…!

– Тише, – со смехом она схватила его за воротник и попыталась закрыть рот.

– Люблю! – прокричал он ей в ладонь.

– Верю, верю!

– Хорошо, – героически приосанился Ваня, – видишь, на что я способен ради тебя.

– Да, теперь вижу – ты настоящий герой.

– Не то слово, я ещё не такое могу.

– Пошли, – усмехнулась Татьяна, – мой герой.

Зашли в подъезд.

Эти несколько десятков ступенек, пока поднимались на четвёртый этаж, Татьяна почувствовала, как сердце снова наполняется верой. Она жила в ней столько лет, но сегодня в магазине на какую-то секунду эта вера пошатнулась. Всего на секунду. На неопределённый миг, который даже не стоит брать во внимание, она почувствовала, все, что они построили, может разрушиться. Всё что собирала по крупице, каждая ниточка любви к Ивану, которые она держала столько лет, может разорваться прямо сейчас.

 

Глава 5

Дни рожденья праздновали всей честной компанией: Татьяна с мужем Ваней и Дианой, Света с мужем Тимуром и пятилетним сыном Данилой, Настя со своим чрезмерно умным мужем Кириллом. Он хоть и умничал, но это давно никого не раздражало. Привыкли.

В этот раз собрались у Светы. Они с мужем пару лет назад переехали в частный дом, теперь по праздникам посиделки устраивались именно у них. В тёплые месяцы располагались на улице под большим тентом, который уберегал от солнечных лучей, а зимой и осенью гулянка перемещалась в просторный дом, в котором было где развернуться.

Праздновали день рожденья Тимура. Муж Светы, по его рассказам, то ли грузин, то ли осетин, точно ни кто не мог сказать, потому что всякий раз он так замысловато рассказывал историю своего рождения, что сам путался в национальности своих родителей. То ли отец грузин украл мать осетинку, то ли мать грузинка сбежала к отцу осетину. В общем, история эта уже давно всем поднадоела, потому что после нескольких выпитых бокалов приводила мозги гостей в состояние отупения самой последней степени. Теперь никто не стремился разбираться в этом, несмотря на постоянные попытки Тимура снова и снова вспоминать истории родственников горцев.

Чтобы хозяин дома вдруг не начал рассказывать сначала всю свою историю, гостям приходилось всячески хвалить его гостеприимство и совершенно уникальный шашлык, для того чтобы тактично поворачивать темы разговора в другие плоскости.

Маленький Данил – сын Светы и Тимура был точной уменьшенной копией своего отца. Обычно мальчик хватал Диану за руку и тянул в свою комнату, чтобы похвастаться новыми игрушками и покомандовать хоть кем-то, так как родителями командовать не получалось. Играли дети почти всегда тихо, чем смешили родителей, не понимающих почему их вечно орущие дети, встречаясь неожиданно затихают. А когда взрослые подглядывали за детьми, с улыбками понимали, этим двоим никто не нужен.

– Читают, – Татьяна вышла на веранду и присела на край скамьи.

– Пусть идут на двор хоть побегают. Что ж они там сидят, пусть воздухом подышат, – отозвалась из окна кухни, которое выходило на веранду мама Светы, худенькая близорукая женщина с короткой стрижкой.

– Да пусть сидят не нужно их тревожить, – возразила матери Светлана и повернулась к подругам. – Я, между прочим, хожу сейчас в автошколу, хочу на права сдать.

– С чего это ты решила? Машину собралась водить? – удивлённо Настя посмотрела сначала на Свету, а потом с укоризной на мужа.

– Тимур сказал, как закончу, купит мне машину, свою мне не доверяет, боится.

– Конечно, нема дурных, – подхватил Тимур, – знаю я как вы девушки водите, рот раззявила и высматривает, может кто знакомый по тротуару идёт. Или ещё хуже едет и губы красит.

– А что такого? – возмутилась Света. – Я, между прочим, хорошо вожу, не нужно придираться.

– Мы с Кирюшей, – вдруг резким визгом сменила тему Настя, – хотим вам что-то сказать!

Все глянули на неё и Настя, не выдерживая долгих пауз, выпалила:

– Мы беременны!

– О, Настюха ни чего себе! А Кирюха, каков молодец! – муж Светланы фамильярно придавил Кирилла в объятьях, тот только успел схватить свалившиеся с носа очки.

– Да, да, – победоносно выкрикнул он, – не всё только вам!

– Молодец! – Иван потянулся через стол, пожал Кириллу руку, да так, что тот скривился от боли.

– Тише ты, не пойму, кто больше радуется, я или вы.

– Мы же только узнали, а ты пришел уже зная, конечно мы рады больше. Поздравляю, – сказала Татьяна, потянулась к Насте и чмокнула её в щёку.

Света вдруг вскочила:

– У меня куча вещей от Данилки осталось, теперь всё вам.

– Э, куда, у нас ведь ещё будет пара сыновей, – возмутился Тимур.

– Вот когда будут тогда поговорим, а пока Насте нужнее, – скомандовала Светлана.

Мужем, она так же как и мамой, управляла на раз – два. Впрочем, никто из них не возражал.

На дворе стемнело. Мужья вышли покурить, о чём-то громко заспорили. Девушки прибирали на столе.

– Угадайте, кого я вчера видела? – хитро глянула на подруг Света.

– Ну? – что-то защекотало в горле Татьяны.

– Фомина, – не отрываясь от мойки посуды, спокойно сказала Света. – Я сидела в парикмахерской, маникюр делала, поворачиваю голову, смотрю в окно, а там стоянка машин. Смотрю парочка скубётся. Девушка такая толстая и парень ничего так. Он пока в профиль стоял, я веришь, даже не думала что это он, а когда повернулся, у меня чуть удар не случился. Он. Представляешь. Фомин.

– Да ну? – удивленно протянула Настя.

– Точно говорю. Он. Но только в сто раз красивее. Клянусь, такой красавчик стал просто обалдеть можно. А джип у него вы бы видели. Я чуть челюсть не уронила. Девушка эта толстая, на лицо ничего – симпатичная, сразу видно из богатеньких, вся холёная, и туника такая вся расписная. Видная девка. Только скублись они не по-детски. Явно проблемы.

– Так ты не вышла? – спросила Настя.

– Здрасти, чего это мне туда к ним выходить.

– Поздороваться, – попыталась пошутить Татьяна.

– Ты что? Мне Тимур потом как поздоровается – убью – зарэжу! – она показала жестом, как он это сделает.

Подруги засмеялись.

– Ты о нём совсем не думаешь? Забыла уже? – Настя вытирала со стола.

– Думаю иногда, как сложилась бы моя жизнь, если бы я его из армии дождалась. Интересно. Женился бы он на мне или нет.

– Он эгоист, – отозвалась Татьяна, – Нарцисс – любит только себя. И деньги. Видишь, на какой женился. Значит ради денег.

– Да, – отозвалась Света, – я тоже так думаю. Он никого не любит. Никого.

 

Глава 6

Пришлось временно снять жильё, пока не купили свою квартиру. Съёмная – в престижном районе в центре города. Просторные комнаты интерьер в романтичном стиле. Обои в цветочек, светлые тона мебели, кружевные абажуры. Вика подбирала квартиру на свой вкус, а так как экономить не привыкла, то выбрала вариант не дешевый. Но Фомин никогда не сопротивлялся желаниям жены, чтобы лишний раз не вводить её в одно из тех раздражительных состояний, из которых она потом долго не в силах выйти. Слава Богу, она может позволить себе покапризничать. В общем, он – не перечил.

Отец Виктории – Данил Борисович Чурбак, невысокий худой, с квадратным лицом мужчина, опрятный до щепетильности человек. Он не из тех генералов, которые строгость в работе переносят в семью и становятся домашними диктаторами. Совсем наоборот. С подчинёнными он мог себе позволять очень многое, грубость, жесткость, даже жестокость, но в семье был весьма милым человеком, добряком, страшно баловал жену и дочь, позволяя им всё чего они захотят. Они всегда хотели много.

Лариса Чурбак – мать Вики, полная невысокая женщина, имела огромные запросы и необъятные желания. Золото, шубы, новую мебель. Все, чего она желала всегда выполнялось. Причём если нужно было сделать ремонт или какие-то работы, всё в их большом шикарном доме делали солдаты из воинской части.

Вика с детства окруженная сюсюканьем родителей и большим количеством молодых солдат, рано научилась всем этим управлять по своим желаниям. Она всегда знала как, куда, кого послать для выполнения той или иной её просьбы. В пятнадцать лет, у неё случился кризис, только не понятно какой именно, гормональный или психологический, а может и психический. Или всё сразу. Вопрос этот очень запутанный. Из-за этого кризиса, она стала стремительно худеть. Похудение это сыграло злую шутку с её здоровьем. Родители много натерпелись в то нелёгкое для их семьи время.

Однажды по каким-то делам в их доме оказался рядовой Александр Фомин. Вика тут же, влюбилась без памяти. В девичьем, почти неискушенном сердце, вспыхнуло чувство от которого у неё настал новый период кризиса. Что только не делала Вика, чтобы покорить красавца солдата, бегала за ним как собачка, караулила под забором воинской части. В конце концов, подстроила так, что ему непременно пришлось на ней жениться, ведь если бы он отказал самой генеральской дочке, ему бы точно несдобровать. А он сильно не отрицал своей причастности и вроде бы даже был доволен такой скорой свадьбе. Все кризисы Виктории враз миновали и она вошла снова в состояние спокойствия и умиротворения.

После свадьбы Вика, буквально за пару лет из мягкотелой девушки превратилась в сбитую толстушку. Сашка подозревал, что женщины постепенно толстеют, это он понял по фотографиям мамы, но не думал чтобы так быстро как Вика. Лишь только она вышла замуж рацион её вошел в нормальные рамки. Так что теперь Фомин имел в наличии довольно полную жену. Чему не слишком был рад. Но, как говориться – что есть, то есть. Уже потом, позже, когда пару лет был на ней женат, она показала свои детские фотографии и он понял, она всегда была полной.

За несколько лет сытая жизнь и его самого изменила внешне, а может и внутренне немного. Из стройного с тугими мышцами юноши он превратился в крепкого парня. Мальчишечье лицо слегка расширилось, это придало чертам больше мужественности. Теперь это была более зрелая красота. Из обаятельного, со смешливым стреляющим взглядом юнца, он превратился в парня с неторопливыми движениями, спокойным выражением лица, внимательным прищуром глаз. Если и был он резок, то только в моменты крайнего раздражения, но это случались довольно редко.

Да, он стал другим. Именно сейчас он достиг того пика когда внешность становится особенно привлекательной, но теперь он не пользовался этим обстоятельством беспечно, как в годы юности. Тогда он считал, весь мир у его ног, все, абсолютно все девчонки влюблены в него. Он знал это точно. Без ума от него были даже те, что встречались с другими парнями, но кидали на него тайные несмелые взгляды. А он? А что он? Конечно, старался не упускать шансов.

Сейчас спустя столько лет он иногда вспоминал то время и снисходительно улыбался. Обстоятельства тогда, просто требовали пользоваться на всю катушку привилегиями, которыми щедро одарила природа. И он не упускал возможностей. Чего стесняться? Молодость беспечна, он никогда не задумывался над тем, что делал. Просто жил легко и свободно.

Сейчас женат – сильно не побегаешь. Порой, когда в магазинах или супермаркетах зовущий взгляд юной кассирши задерживался на его лице, он чувствовал, ещё немного и понесётся. Что-то сдерживало, останавливало, не давало сделать этот шаг. Какие-то помехи стояли на пути к свободе и он довольно быстро вспоминал об этих помехах. Они не давали о себе забывать.

Вика – она словно была повсюду. Знала его мысли наперёд. Она мешала, очень мешала. Теперь, когда в жизни наступила хоть какая-то определённость, всё более или менее встало на постоянные рельсы, хотелось чего-то ещё. Деньги есть, работа, жена. Что дальше?

Тогда когда Вика соврала, о беременности она словно сама себя наказала. За эти годы она так и не забеременела. Всё ходит по врачам, его по кабинетам тягает. Ему какой смысл? Про себя он точно знает, что не бесплоден.

А вообще, Александр Фомин справедливо полагал, что это он отхватил большой куш. Тогда как жена его Вика считала, что покорила самого красивого солдатика во всей воинской части отца. Все были счастливы, но до того момента, когда Сашка стал ощущать свою полную зависимость от этой семьи. С самого начала ему, безусловно, всё очень нравилось, он с удовольствием выполнял всё, что указывали. Он сам указывать тут пока не волен. Ведь эти люди владеют всем, что у него есть.

Со временем зависимость эта стала сильно тревожить его, ведь каждый из семьи Чурбак мог в любой момент убить на корню всякую его инициативу. В конце концов, он всё-таки смог реализовать одну из своих задумок. Сумел показать себя как человека делового и серьёзного. Это дало ему некоторое преимущество, шанс попробовать разделить семейство путём отъезда с женой в свой родной город. Он смог убедить Викторию в том, как хорошо будет вдвоём, как чудесно они заживут, если родители перестанут вмешиваться во все дела. Да и по своим родителям скучал. И знал точно, они-то в его дела точно не полезут. Ну, а спустя некоторое время, Сашка прямо потребовал у Виктории переехать в его родной город, там жить и работать самостоятельно, а не под указками её отца. Вика хоть не сразу, но согласилась, потому что почувствовала в словах мужа угрозу своему браку, которого она совсем не хотела разрушать.

Он много работал, прежде чем почувствовал некоторую свою значимость. Многое держалось теперь на нем самом. Понемногу, не сразу он стал показывать характер, даже настаивать на своём мнении в спорах с женой, чего раньше почти никогда не случалось. Он всегда уступал, но сейчас всё понемногу начинало меняться.

Поначалу, эти его капризы или как их лучше назвать – попытки стать снова самим собой Виктория принимала не слишком хорошо, ведь привыкшая повелевать она совсем не ждала, что вскорости молодой муж попытается повелевать ей самой. Но уже спустя немного времени она решила – мужчина должен собственно быть мужчиной. Рассуждает он вполне логично, а она спорит с ним по привычке, оттого что всё делается так как она скажет. Но раз он имеет свою собственную точку зрения на уже теперь совместный бизнес, ничего плохого в том, что он будет решать некоторые вопросы самостоятельно. Ведь сама она совсем не разбирается в стройматериалах, а ему интересно.

Так, она оставила споры и позволила ему наслаждаться игрой в хозяина. Сама же только иногда встревала в эти дела, только когда чувствовала, что он поступает неверно. Доводы отца тоже брала в расчёт. Он ведь хоть и дал денег, и позволил им обзавестись бизнесом, но это не значит, что теперь не может советовать или подсказывать. Это конечно бесило Фомина, но уже не до такой степени как раньше.

 

Глава 7

Работа, работа, работа. Некогда думать о чём-то другом. Счета, покупатели поставщики. Люди, их лица, словно в калейдоскопе мелькают, не упомнишь. Товары новинки каталоги. Снова счета. Деньги, деньги, деньги. Они берутся неоткуда и пропадают в никуда. Их много. Вот они есть, а вот их уже нет.

Магазин стройматериалов, который Фомин открыл, не даёт ни минуты отдыха. Некогда головы поднять, тем более думать о чём-то другом. Снова и снова люди, счета, покупатели, поставщики. Мелькают лица, грузы, машины, мелькают дни.

С недавнего времени добавилось в занятое бесконечными делами сознание, что-то новое. Всякий раз, перелистывая каталоги с красками, взгляд спотыкался о малиновый цвет. Фомин смотрел на него по нескольку секунд не мог вспомнить, что такое его остановило, но потом, спохватившись, понимал отчего так происходит. Яркий цвет, магазин, Татьяна. Внутреннее беспокойство чаше заставляло вернуться туда, где он увидел – Её. Воспоминания юности подползали всё ближе, особенно после тех моментов, когда ссоры с женой затуманивали сознание бессильной яростью и неумением что-то изменить. Он не хотел ничего менять, но Вика всё чаще становилась невыносима.

Он пытался восстановить в памяти те дни. Чётко вспомнить, почему оттолкнул Татьяну. Его память не забросила эти воспоминания слишком глубоко и он не забыл, как легко пользовался её одержимой любовью. Разве можно было отказаться, если девчонка сама лезет и лезет. Она словно пиявка присосалась к нему тогда, не давала шага ступить. Поэтому он должен был отодвигать её и проходить мимо? Нет, он малодушно брал то, что она так самозабвенно отдавала. Так доступна. Помани пальцем и она прибежит, прилетит, приползёт. Будет рядом, столько сколько понадобиться. Будет вечно заглядывать в глаза, будто дрессированная собака.

Так ему не нравилось. Он не хотел девушку, которая будет ходить на цыпочках и выполнять все приказания. Хотел – гордую, интересную, смешливую. Но не раболепствующую, не услужливо молчаливую.

А теперь было в ней совсем другое, чужое отстранённое, вся она была другая. Ведь он увидел – она узнала. Понял это в тот момент, когда она посмотрела, но кажется, ни один мускул не дрогнул на её лице. Она даже не моргнула. Только едва уловимая улыбка проскользнула и исчезла. Снова холод и равнодушие.

Он вспоминал грустное лицо Татьяны много лет назад. От этого становилось тоскливо на душе. Что случилось дальше, после того как он её прогнал?

Теперь, он думал и об этом. Не то чтобы очень хотел узнать, есть ли у него ребенок или нет. Но коварное любопытство корябало сознание, не давало покоя. И внешность Татьяны. Она будто с другой планеты не такая как все. Столько лет прошло. Возможно она давно замужем. Новые вопросы. Хотелось прямо сейчас встать, идти и узнать как она живёт. Выслушать её и возможно что-то сказать в ответ.

 

Глава 8

– Котик, иди кушать! – крикнула из кухни Вика.

Быстрым движением Саша захлопнул ноутбук и направился в кухню.

– Я тебя просил сто раз не называй меня этими дурацкими именами! – он громко отодвинул стул, брезгливо осмотрел стол. – Это что?

Вика испуганно притихла.

– Ой, – выдавила она, спустя несколько секунд, – я забыла, что ты не любишь рагу. Я сейчас, – она бросилась доставать кастрюлю, – я быстро сварю тебе макароны. Хочешь?

– Слушай, хватит бегать, у меня уже голова от тебя болит. Сядь. Но она не останавливалась и быстро поставила кастрюльку на плиту.

– Пять минут, ты не успеешь даже проголодаться.

– Да хватит! – резко сказал он и встал со стула. – Достала ты меня. Во – как достала, – он показал на горло, развернулся, вышел в прихожую, взял куртку и хлопнул дверью.

Когда-то она не была ему так противна. Наоборот, без конца тягал её по кровати, всё время хотелось близости. Теперь понял, то видно было с голодухи. В армии сильно по девкам не побегаешь, а тут на тебе, пожалуйста, девчонка симпатичная и полный пансион. От такого только дурак откажется. Это было давно. А сейчас, тошно смотреть на неё. Не от того, что она поправилась или стала некрасивой. Нет, она и теперь была довольно симпатичная, но с некоторых пор он просто её не хотел. Ни касаться её, ни целовать – ничего. Не хотел и всё тут. И заставить себя не мог.

Плохо, ведь она не виновата, она тоже страдает. На все её излияния он отвечает холодом и равнодушием, а она терпит. Зачем? Могла бы пожаловаться папеньке, давно развелись бы. Нет же – не жалуется, всё чего-то ждёт. По ночам лезет к нему, а он словно на автомате, чтобы она совсем не тронулась умом, быстро делает своё супружеское дело и спать.

Что за жизнь пошла, мысли вольные атакуют? Нет, нужно что-то менять, причём срочно. Нужно выбраться из этого омута. Вырваться из лап житейской скуки.

Он вел машину по вечернему городу. Иногда, ехал в любом направлении, чтобы просто подумать, убежать от всего. Уйти из того мира в котором столько лет находится. Почувствовать себя кем-то другим, совершенно новым, свободным от жены и её папаши. Куда уйти, куда скрыться, от этих ненавистных людей?

Огляделся. Улица залита огнями иллюминаций, вдруг резко в сознании всплыла вывеска – "Минимаркет". Там в том магазине девушка с малиновыми волосами. Вот и ответ.

Припарковался у обочины. Сквозь тонировку попробовал рассмотреть витрину. Люди ходят по магазину, две молоденькие продавщицы. Фомин вышел из машины перемахнул ограждение, быстро поднялся по ступеням в магазин. Послонялся по залу, заглянул в дальние углы, прислушался у боковой двери, Татьяны нигде нет. Решил не затягивать, быстро подошел к прилавку и спросил:

– Не подскажете, тут у вас девушка работает с волосами яркими.

Продавец озадаченно глянула и вдруг вспомнила:

– С рыжими, так это Ольга, она на следующей неделе будет.

– Нет, её Татьяна зовут. А волосы не рыжие, а такие, как малиновые.

– А, так это с другого магазина на подмене была. Она тут вообще не работает.

– А где она работает? – с надеждой спросил Фомин.

– Дайте подумать, как же эта улица называется. Юль, как улица называется, где Верин второй магазин?

– Степная! – крикнула в ответ Юля.

– О, да Степная. Там у хозяйки нашей второй магазин, там эта Таня работает.

– Спасибо вам, большое, вы мне очень помогли, – улыбнулся Саша, и девушка ответила ему кривоватой, но заинтересованной улыбкой.

Сел в машину, задумался.

Что теперь? Ну вот, он явится весь такой крутой, начнёт говорить ей свои глупые извинения или что-то вроде того. Неужели он думает, она вдруг возьмёт всё забудет и бросится в его объятья. Скорее всего, она замужем, есть дети. Чего он хочет от неё сейчас, когда она живёт своей жизнью?

А если она всё ещё любит его? Тогда стоит только поманить и она снова кинется к нему. Ведь она действительно любила. По-настоящему. Сильнее всех остальных девчонок. Она самоотверженно, несмотря ни на что старалась быть с ним. Это он её оттолкнул. Даже не оттолкнул – отшвырнул. Зачем идти туда?

Он не знал чего хочет, но с недавнего времени бесконечно думал о Татьяне.

 

Глава 9

– Таня! – знакомый голос, словно удар током.

Татьяна быстро обернулась и замерла, в тени угла силуэт. Он.

– Уходи! Я тебя не звала. Уходи отсюда.

Она испуганно осмотрелась, прижала сумочку и быстро пошла по тротуару. Движение, Фомин резко повернул её к себе:

– Хочу поговорить с тобой?

– Нет нельзя. Не о чем говорить, – слова вылетали как пули.

Страх заставлял идти вперёд не останавливаться. Что если сейчас из-за угла покажется Иван? Он всё поймёт. Тогда всё рухнет. Семья, счастливая жизнь, доверие. Да – доверие. Исчезнет раз и навсегда.

Снова Татьяна повернулась и быстро пошла. Она хотела убежать. Скрыться от прошлого, что так внезапно ворвалось в её жизнь. От боли, страдания, которые пережиты и нет никакого желания возвращать их вновь. От любви раздавленной, растоптанной, и самое главное от себя. Она старалась не смотреть, не разглядывать. Не видеть того, как он хорош, не чувствовать внутренний трепет.

– Таня, прошу, послушай меня! – Фомин торопливо шел за ней.

– Я не буду тебя слушать. Нет. Не приближайся. Уходи. Прошу тебя уходи, – голос уже срывался. Хотелось бежать и плакать. Она отмахнулась.

– Таня прости меня, – он схватил её за руку, дёрнул на себя.

С налёту она прижалась к нему, тут же попыталась отскочить, но он держал крепко. Спустя минуту тихой, но жесткой борьбы она сумела высвободиться.

– Прости, я был не прав. Я плохо поступил с тобой, страшно жалею об этом.

Она отскочила. Движения резкие, нервные, пугливые.

– Никогда не приближайся ко мне. Я не дам тебе сломать мою жизнь снова. Не дам, – она несколько раз ткнула в него пальцем.

Чувство ярости начинало медленно закипать. Горячо в голове и теле, неровно пульсирует кровь. Ярость перемежалась со страхом того, что сейчас из-за угла появится Ваня, услышит разговор и всё поймёт. Страх уличения в иллюзорной лжи, которую даже не успела задумать. Лучше молчать. Так будет правильнее. Говорить это значит вытягивать наружу слова давно спрятанные, забытые.

– Уйди, я тебя видеть не хочу. Понимаешь, не хочу!

– Таня! – знакомый голос, словно удар током.

Обернулась, быстрым шагом приближался Иван, она кинулась в его направлении.

– Кто это? – обеспокоено спросил он, подозрительно обернулся на уходящего в подворотню Фомина.

– Прохожий, спросил как пройти на соседнюю улицу.

Она привычным движением просунула дрожащую ладонь ему в карман, он ухватился и крепко её сжал.

Дома аппетитный запах жареного мяса не затмил мыслей о случившимся. Татьяна только лишь разулась быстро прошла в ванную и закрыла за собой дверь.

Что это? Зачем? В сознании пульсировала тревога. Она кинулась к зеркалу, стала всматриваться в своё лицо. В расширенных от нервного возбуждения глазах паника и страх. Но там что-то ещё. Неужели? Нет, нет. Она чётко рассмотрела страх, увидела злость и… торжество.

Торжество? Именно. Там, внутри воспалённого страхом сознания резкое, неожиданное, громко смеющееся, скачущее в безумном припадке – торжество!

Резко Татьяна дернула вентиль, кран брызнул напором воды. Холодные капли остудили лицо. Стало намного лучше. Тревога гаснет, отступает страх.

Теперь вся эта ситуация уже не казалась такой страшной. Капля за каплей с каждым новым движением, приходит уверенность. Запоздалая, на много лет уверенность в своей победе. Что это если не победа? Разве это не урок, который получила не только она, но как, оказалось – получил Он. Зачем он пришел? Если он здесь, значит спрашивал у кого-то про неё, выяснял. Разве это не полная победа?

Но, победа ли?

Возможно, ему просто стало скучно. Решил вспомнить старые времена снова поиграть в кошки-мышки. Ну, нет, теперь это не пройдёт. Научена. Пусть делает, что хочет, а она на эту удочку больше не попадётся.

Но его желания были совсем неважны. Пугало осознание того, что он снова прокрался в мысли, снова занял там место, заставил Татьяну беспокойно копаться в прошлом, выискивая моменты любви.

 

Глава 10

Теперь он точно не собирался останавливаться. Словно охотник почувствовавший добычу, испуганную, сопротивляющуюся, но уже такую близкую, что почти чувствуешь её дыхание и запах. Ещё немного, только несколько уверенных движений и она будет биться в его руках, пока не затихнет навсегда. Смирится и поймёт, что она добыча, судьба её отныне решена.

На часах без пяти десять, когда он вошел в кухню. Вика суетилась у плиты, когда обернулась, увидела Сашу и ласково сказала:

– Я приготовила картофель по-французски, будешь? – она просительно приподняла брови.

– Давай свой картофель, – он снисходительно улыбнулся и присел на высокий стул у кухонной стойки.

Радостно, Вика бросилась к духовке достала противень с ароматной картошкой. Потом быстро переместилась, поставила салат хлеб и всего за несколько секунд на столе, вряд выстроились несколько закусок. Он вздохнул, улыбнулся. Настроение было просто чудесное. Отчего? Он не мог объяснить. Неожиданно захотелось сказать жене что-нибудь приятное и он сказал:

– Ты у меня умница.

От этих слов она сразу повеселела и тут же ответила:

– Я ведь хочу, чтобы ты кушал вкусненькое, а с этим рагу я совершенно забыла, что ты не ешь баклажаны. Из головы вылетело. Не пойму, почему так вышло.

– Да ладно, не парься.

– Ты не сердишься на меня?

– С чего это вдруг?

– Из-за рагу.

– Не сержусь.

Он ел и думал о том, как хорошо, что у него есть жена, есть место, где всегда его ждут. А теперь ещё и новая, интересная цель – Татьяна.

Ведь в теперешней жизни нужно что-то менять, сделать её более разнообразной, а так, сидя – то дома, то на работе – монотонность. Значит – нужно что-то менять.

И он начал менять свою жизнь. Каждый день заезжал в магазин к Татьяне, ненадолго, всего на несколько минут. Покупал что-нибудь из продуктов и уходил. Он ничего не говорил, он ждал. Наблюдал, как меняется её взгляд, в тот момент, когда он открывает дверь магазина. В первые дни взгляд испуганный, напряженный, дальше испытывающий, вопросительный, а потом спустя несколько дней – ожидающий, беспокойный. Но Фомин хотел не этого, он ждал другого взгляда, того от которого уже не уйти. Ждал жадного, благосклонного, который позволяет, открывает путь к действию. Такого он ждал.

Много раз хотелось заговорить, он сдерживал этот порыв. Пытался растянуть минуты пребывания в магазине, но заставлял себя поскорее уйти. Один неверный шаг и всё будет напрасно, а он не желал, чтобы действия его были напрасными. Он словно паук плёл свою сеть-паутину и наслаждался видом ничего не подозревающей жертвы. Ведь она сама не понимала, что уже попалась. Не понимала, что ведёт себя именно так как нужно ему. Всеми силами старалась показать безучастность, но даже не подозревала, как заметен её интерес.

Пролетела неделя, за ней другая, ещё неделя, а потом Фомин перестал ходить в магазин. Остановился, чтобы выдержать паузу или как ему думалось, дать время для нетерпеливого ожидания. Если это сработает, то всё получится, жизнь приобретёт другие краски.

 

Глава 11

– Что с тобой?

Татьяна вздрогнула, глянула на мужа, словно сейчас увидела его впервые.

– Ты не заболела?

– Нет, нет, задумалась просто.

– О чём? Наверное, обо мне? – он приобнял её сзади, но она отстранилась, быстро стала рыться в ящике с кастрюлями.

– Не мешай, я точно не успею ничего приготовить.

Она постаралась сказать это как можно мягче и он ответил:

– Хорошо, только не тяни, я действительно очень голодный, готов даже тебя съесть, – Иван снова потянулся к ней.

Татьяна снова отстранилась:

– Ванюша, не мешай. Я серьёзно. Сейчас мама с Дианкой вернётся, нужно кормить.

– Пока их нет, можно заняться чем-то другим, – он не сдавал позиции, – не будем затягивать, прямо сейчас начнем.

– Да хватит! – она резко оттолкнула его.

Он отстранился, внимательно посмотрел ей в глаза. Татьяна старалась отвести взгляд, но он тронул её подбородок.

– В чём дело? – строго сказал он. – Ты не хочешь?

Мгновение она смотрела ему в глаза, потом вывернулась и шутливо сказала:

– Ванюша, ну не начинай. Почему сразу не хочешь? Ребёнок придёт голодный, я же не скажу, что нет ничего покушать? Конечно, я хочу, но не сейчас. Вечером. Потом. Хорошо? Ночью.

Слова эти подействовали на мужа успокаивающе и он более весёлым тоном согласился:

– Хорошо. Согласен. Ну, смотри, вечером не отвертишься, – он пошел в комнату к своему ноутбуку.

Татьяна вздохнула. Она отвернулась к шкафу, долго смотрела на его дверцы. Что ещё она могла сказать. Как объяснить мужу, что сердце в смятении, мысли запутались в собственных умозаключениях, разум рвётся куда-то в сторону. Как объяснить ему, состояние в котором она находится уже несколько дней. Разве поймёт он тревогу, которая день ото дня всё больше шире разрастается, разве увидит незримый ветер, что треплет мысли туда-сюда. Неужели сможет понять? А если сможет, кому это нужно? Никому. Он должен быть в неведении, лишь тогда всё останется неизменно. Ведь если он узнает, в чём состоит её тревога – их отношения изменятся навсегда. Мысли, которым она уже позволяет жить, это настоящая, неподдельная – измена. Навязчивые замыслы крутятся в голове, их никак иначе не назовёшь и от этого только хуже.

Фотография в рамке на полочке прямо на уровне взгляда. Улыбка ребёнка, счастье на лице Татьяны и рядом Ваня. Это единственное важно.

Эти дни – настоящая пытка.

Фомин в магазине каждый день. Зайдёт, что-то купит и уходит. Он словно немое доказательство того, что она не чиста, чувства её под сомнением.

Зачем он приходит? Разве не для того чтобы показать как она порочна, как далека от того образа который себе избрала. К чему яркие волосы, серьги, татуировки. От чего она хотела сбежать, от чего отгородилась этим образом.

“Ты такая, как была тогда, помни это – говорит его взгляд. – Я пришел к тебе той – прежней. Помнишь те времена. Они никуда не делись, не ушли, не исчезли. Лишь отодвинулись на время. Но они будут с нами всегда. И там, только мы с тобой, больше – никого”.

Зачем он делает это, зачем мучает?

К концу второй недели Татьяна уже с трудом сдерживалась, чтобы не сказать ему что-то неприятное, плохое, обидное. Хоть что-нибудь, лишь бы забыл сюда дорогу, ушел и больше не возвращался. Она хотела сказать, но не могла. Он не уйдёт. Тогда зачем это всё? А если он переосмыслил, если понял, что больше не может без неё? Что тогда? Ничего. Она не станет менять свою жизнь каждый раз, когда ему этого захочется.

Но вот несколько дней Фомин не появляется. Что случилось? Почему его нет? Попал в беду, в аварию, уехал. Почему он не приходит? Где он?

Вопросы сыпались сами собой. Она даже уже не старалась прятать их от себя самой.

Что с ним? Хотелось пойти разыскать узнать. Делать что-нибудь, только не быть в неведении.

Где он?

Где он?!

Спустя неделю, он снова вошел в магазин.

 

Глава 12

И вот, спустя неделю, в обычное время около пяти часов вечера Фомин заехал в магазин. Ещё с порога из-за стеклянной двери он увидел мелькнувшие за прилавком яркие пряди волос Татьяны, заметил, как резко она обернулась, а самое главное, пусть даже на мгновение, он увидел нетерпеливое ожидание в её взгляде. Теперь – нужно действовать.

– Мы можем поговорить? – спросил он, когда подошел расплатиться.

И словно испугавшись, что он сейчас уйдёт, а она так ничего и не сможет ответить, Татьяна быстро проговорила:

– Подойди к восьми.

Всё. Победа. Кто бы сомневался? Пусть кто угодно думает, что он растерял прежние навыки, только не он сам. Да, свежи ещё воспоминания юности, но похоже тогда он тратил на это меньше времени. Но ведь то с девчонками, а тут – замужняя женщина. Это другое, новое.

В сумерках сверкнул её взгляд. Когда она села в машину дверь захлопнулась, он щелкнул ключом зажигания тихий гул мотора единственный звук, что нарушал тишину. Фомин глянул на Татьяну, она сосредоточенно смотрела вперёд, в темноту за стеклом. Блеснул свет фар и вот, пространство впереди осветилось яркой полосой.

– Ты куда? – запоздало спохватилась Татьяна, когда машина тронулась с места.

– Тут недалеко, – спокойно ответил Фомин и она как будто тоже успокоилась.

Остановился через пару кварталов. В невысокой хрущёвке снятая на вечер квартира. Заглушил мотор. Татьяна осмотрелась, открыла дверь. Фомин вышел из машины, нажал кнопу и направился к подъезду. Медленно Татьяна брела за ним. Она не смотрела по сторонам, просто шла как человек не подвластный собственной воле. Двигалась, почти не глядя. Пролёт, ёще пролёт. Фомин вставил ключ в замок, толкнул дверь.

Из темноты запах новой мебели и приторного освежителя. Вошли. В прихожей пара крючков на стене. Фомин толкнул входную дверь, когда она захлопнулась, прошел дальше осмотрелся. Посреди комнаты с тёмными похожими на джунгли обоями большая кровать застеленная покрывалом-травой. Фомин обернулся, глянул на Татьяну. В выражении её лица было что-то скорбное, казалось вот-вот она заплачет. Нервно теребит лямку сумки. Он подошел, положил ладонь ей на шею, запустил пальцы в волосы. Жадный взгляд его забегал по её лицу. Фомин сжал прядь волос.

– Когда я увидел тебя там, в магазине, эти волосы, ты не представляешь, что я почувствовал.

Татьяна отчаянно зажмурилась. Словно была на грани и в эту секунду решала вопрос, который долгое время не могла разрешить. Неожиданно она открыла глаза, посмотрела прямым взглядом от которого мурашки пробежали по телу. Рука сама скользнула к шее, сдавила её, но взгляд Татьяны немигающий дерзкий. Он не говорил, он кричал – “Ну давай, посмотрим, что ты можешь сделать?”.

Резкими движениями он стаскивал курточку, которая туго обтянула тело Татьяны, дёрнул юбку, в следующее мгновение на пол летела блузка. Он хватал её одежду, будто бы давным-давно не видел ничего такого, а она была первой женщиной, которую он увидел за много лет. Желание непременно полностью её раздеть заставляло не церемониться. И когда она стояла совершенно голая, он ошалелым взглядом осматривал её и не верил в то, что видит.

Нагое тело её изумило Фомина. Налитая грудь, крутой рельеф бёдер, живот с большой татуировкой вокруг пупка. Рисунок, на котором райская ветвь с птицами и бабочками в полёте, плавно переходил на спину. Словно манящий огонь гипнотически притягивал. Звал прикоснуться, почувствовать, как бьётся под кожей пульс, как прекрасна женщина которая этот огонь носит. Казалось, она прилетела с другой планеты, чтобы вступить с ним в греховную связь, дать немыслимые удовольствия, о которых он даже не знал.

– Ты прекрасна, – сказал он.

А она всё стояла и не двигалась точно идеальное творение созданное рукой неизвестного художника.

Он желал услышать хотя бы одно слово любви, которые она так легко повторяла раньше. Это нужно ему для того чтобы раз и навсегда понять, она его – была, есть и будет. Но Татьяна как неживая кукла молчала, иступлённый её взгляд не говорил ничего.

Только когда Фомин бросил её на кровать и разглядывая её тело, стал раздеваться сам, она как будто ожила и проговорила:

– Ты погубишь меня.

– Да, – уже в азарте ответил он, – я тебя обязательно погублю. Обязательно.

Дальше, ведение. Состояние неведомое, новое. Оно накрыло каждый сантиметр тела. Окутало густым туманом не только кровать, но и комнату, и кажется даже дом. Невероятное отрешение от действительности. Фомин не подозревал, что будет именно так. Не думал, что обладание телом Татьяны вызовет в его сознании опьяняющие эмоции. Мозг перестал посылать сигналы, он сосредоточился лишь на одном, на состоянии блаженства, какого никогда не знал. Откуда оно, почему так, а не иначе? Что случилось в эти минуты. Непонятно. Фомин забылся, отрешился от всего, отдался этому чудному состоянию. А Татьяна с широко раскрытыми глазами смотрела прямо в глубину его сердца и кажется, видела и понимала всё, что там затаилось.

Но теперь, вот в эти минуты, там, в его сердце было уже другое. Не то что замышлял, совсем не то.

А что?

Он сам не знал. Только чувствовал – всё иначе.

 

Глава 13

Она торопилась. Страх быть уличённой, дрожь и в то же время внутреннее возбуждение, которое делало этот страх не таким важным. Одно, другое, третье. Много разных ощущений и чувств в один момент скопились, тянули каждое в свою сторону. Не нужно выбирать, надо просто пережить, успокоится, постараться взять себя в руки. Не дергаться, не краснеть. Спокойно.

Татьяна тихо открыла дверь, хотела быстро прошмыгнуть в ванную, но из комнаты вышла мама:

– Танюша, ты так задержалась? – она пристально, или это только показалось, осмотрела Татьяну. – Мы уже спать легли.

– Малая спит? – постаралась как можно проще спросить Таня.

– Только заснула.

– Да я к Насте забежала, мы посидели немного. Чай пили, больше ничего.

– Хорошо, – мама с укоризной глянула на Татьяну.

В ванной она включила кран и остановилась у зеркала. Воспалённые от напряжения веки, бледное испуганное лицо. Что происходит?

Ничего кроме того что этим вечером, она совершенно добровольно – изменила мужу. В первый раз – изменила.

А должен быть второй и третий? Разве этот не единственный? Нет. Теперь она совершенно отчётливо осознала, что будет изменять постоянно. Всякий раз, когда Александр Фомин позовёт её, она – будет изменять. Всегда.

Это конец. Конец чему? Семье? Любви к мужу? Чему?

Татьяна улыбнулась отражению, но в то же мгновение почувствовала возмущение, неприятие, она попыталась улыбнуться снова, но вышла не улыбка вовсе. Резко она поднесла ладонь ко рту, укусила себя за запястье. Больно. Убрала руку, снова посмотрела в зеркало.

– Что я наделала? – громким шепотом сказала она, – Что я наделала?

Она обхватила голову руками и прижалась к стене. Резко обернулась, осмотрела ванну, в отчаянной надежде найти хоть одну зацепку, помощь, подсказку. Как быть дальше. В голове пронеслось то, что случилось, всего лишь час назад она лежала в чужой кровати с чужим мужем.

Почему она послушно пошла за ним? Ведь каждая клеточка мозга требовала иного. Она не говорила, она кричала. Стой, куда, беги! Уходи!

Почему так легко сдалась? Может всему виной его лицо, за эти годы оно стало ещё красивее, или плечи, они стали ещё шире, или руки стали смелее, настойчивее, сильнее. Или всё вместе. У неё просто не было шансов, не было иного пути, только идти туда, куда он зовёт. Брать то, что он даёт.

Что теперь?

Из ванной вышла немного остыв.

В детской ночничок на тумбочке. Татьяна склонилась над кроваткой и посмотрела на дочь. Хорошенькое личико обрамлённое маленькими кудряшками. Спит, посапывая в подушку, пальчики перебирают во сне. Таня наклонилась и поцеловала милое личико.

В своей комнате она легла и задумалась.

– Ты не спишь ещё, – мама заглянула в проём.

– Нет, заходи, – Татьяна села.

– Да хочу завтра сходить в парикмахерскую и вообще пройтись по магазинам, ты ведь выходная, если что Дианочку из садика заберёшь.

– Конечно, иди, развлекайся. И так сидишь как привязанная.

– Да Ирина сказала, какой-то там у них на районе магазин открыли, вещи неплохие и цена нормальная. И обувь говорит ничего вроде.

– Конечно, сходи.

– Что-то ты мне не нравишься сегодня, не заболела? – мама положила ладонь на лоб Татьяне, – вроде нормально.

– Да нет, устала немного.

– Ну, хорошо спи. Я малую завтра в сад сама отведу, а потом сразу к Ирине, так что ты мужа с ночной встречай.

Что-то крутилось на языке у Татьяны, она как будто хотела спросить или сказать, но так ничего и не сказала, снова легла и укрылась одеялом. Мама вышла, прикрыла за собой дверь и в комнате стало темно, только узкая полоска света из-под двери.

 

Глава 14

Резкий звук будильника заставил пошевелиться. Фомин перевернулся на другой бок, снова попытался заснуть, но видно этому не суждено было осуществиться.

– Саша, Сашуля, Любимый вставай, – теребила Вика.

– Чего тебе? – он недовольно заворочался.

– Ты просил разбудить тебя.

– А, ну да, – он потянулся и тут же встал, несколько мгновений постоял, глядя в окно, а потом резко повернулся и пошел в ванную. Настроение бодрое, мысли ясные, движения чёткие.

Сегодня много дел. Договора. Нужно принять окончательное решение с поставщиком цемента, последний частник безответственно вёл дела, магазин часто ощущал нехватку такого важного товара, а это потеря клиентов, которые тут же разворачиваются и идут в другое место. Отдавать выручку конкурентам в планы не входило.

Торговать стройматериалами ему всегда виделось делом прибыльным. Поэтому когда встал вопрос, какой именно бизнес выбрать, недолго задумывался, вспомнил, как отец вечно что-то делал в доме, постоянно привозил кучу разных мелочей со строймагазина. Ещё тогда Саша думал, неплохо было бы заниматься продажей стройматериала и всякой сопутствующей продукцией. Теперь же, решение было на поверхности. Не затягивая дело, набросал бизнес-план и на деньги выделенные тестем под бизнес для дочери, быстро открыл большой магазин стройматериалов.

С самого начала Фомин довольно широко развернулся. Были конечно некоторые трудности, молодой его возраст не слишком притягивал серьёзных партнёров. Но пара толковых сделок послужило достаточным поводом для того чтобы вызвать уважение людей этого бизнеса. Уже через небольшой промежуток времени машина, которую запустил Фомин заработала, все шестеренки, что вначале только притирались, пошли как по маслу, в конце концов дело двинулось. Он сумел показать себя толковым торгашом, это сделало ему в самом начале неплохую репутацию. А репутация – такое дело, с неба не свалиться, её заработать нужно.

Силы, время и тем более деньги, которые вложены в дело, всё это имело конечно же большое значение и не под каким предлогом он не хотел этого всего потерять. Он не стал бы жертвовать этим ни ради чего, если только уж совсем серьёзные настанут обстоятельства, но так вот, с пустого места, конечно нет. Он ценил то, что сейчас есть, ясно понимал, кто всё это дал. Уважение к тестю и тёще, внимание к жене, Фомин ставил в основу своей теперешней жизни и деятельности. Сначала они, потом все остальные. Несмотря на постоянные ссоры с Викторией, он трепетно оберегал благополучие их семьи и совсем не желал разрушать его.

Так же он хорошо понимал, от душевного спокойствия его жены, будет зависеть спокойствие её отца. Поэтому желания, какие нет-нет да возникали в богатом фантазиями воображении, Фомин старался контролировать не давать им большой воли, чтобы они не завладели сознанием и не стали руководить его жизнью. Конечно, он проявлял осторожность, не рисковал, чётко понимал последствия. Ведь потерять можно в один момент, всю финансовую значимость и важность. Всё это может ускользнуть от одного неосторожного движения. Такие проблемы никому не нужны.

Но с недавнего времени одно обстоятельство заставляло балансировать на грани между правдой и ложью. Если ещё недавно он был зол, но честен, то сейчас всё изменилось, он стал добрым, но с хитрыми мыслями за пазухой. Фомин сам не заметил, как подобрел. Стал вежлив и внимателен с женой. А от чего быть невежливым, ведь теперь всё совершенно иначе, теперь у него есть то тайное, которое необходимо тщательно скрывать.

В последние дни что-то ещё кроме работы вертелось в уме. Он не сразу вспоминал о необходимости просмотреть объявления со сдачей квартир. Мысль эта уже некоторое время то возникала, то пропадала, то снова выныривала из ниоткуда, напоминала о новых обстоятельствах.

Теперь Фомин чувствовал – он способен не только работать приходить домой к жене, но делать другие, тайные вещи. Такие, о которых никто не должен знать кроме него самого. Новое, важное появилось в его жизни и ради этого он готов рисковать.

На следующий день после встречи с Татьяной, Фомин никак не мог сосредоточиться на работе. То и дело перед глазами возникала обнаженная грудь Татьяны, завораживающая взгляд татуировка и странного, но такого притягательного цвета волосы.

 

Глава 15

Кажется, все знают её тайну. Они видят это в её взглядах, в движениях. Молчание, но за ним целый мир презрения и осуждения. Все, муж, мама, покупатели в магазине, прохожие на улицах, они смотрят по-другому, словно заглядывают внутрь неё, знают о том, что там происходит.

Нет – это только кажется. На самом деле они не знают ничего. Даже не догадываются.

Когда-то несколько лет назад, она поняла, как ошиблась. Была под гипнозом чувства, которое тянуло не в том направлении. Оно заставляло быть хитрой и коварной. Изворотливой и лживой. После возвращения из воинской части Татьяна, пережив страшные муки тела и ума, заставила себя искоренить эту недостойную таких страданий любовь.

А дальше, она постаралась забыть прошлое, начать жизнь с чистого листа. Ваня помог ей в этом. Тогда, она увидела, каким бывает отношение любящего человека. Как оказалось чувство любви не должно толкать на плохие поступки, пробуждать худшие человеческие качества, разрушать жизнь.

Да, именно тогда она многое поняла. Неужели так необходимо было всё это пережить, чтобы распознать – обыкновенную нелюбовь. Пока не случится что-то по-настоящему трагическое человек не в состоянии даже догадываться, что поступает неверно. И лишь только боль заставляет остановиться одуматься, она вонзается в сердце в попытке исцелить. Вырезать, выкрутить, одним ударом убить желание, которое вовсе не должно было появиться.

Ещё тогда решила Татьяна никогда ни одному человеку не позволит так поступить с собой и никогда не поступит так с другими людьми. Ваня окружил её заботой и теплом, она не просто знала, а чувствовала, что хочет дать ему то же самое. И она давала. Каждый день, каждую ночь. Это излечивало, навсегда стирало из мыслей наваждение под именем – Александр Фомин.

Потом Татьяна забыла всё. Получила новую жизнь, семью и чудного ребёнка.

Что теперь? Разве это ошибка? Неужели всё то, что она хотела представить как счастливую жизнь, оказалось подделкой. Нет – это не подделка. Не подделка. Татьяна заставляла себя произносить это много раз. Она любит мужа и дочь. Они – всё, что есть у неё. Никогда она не посмеет, разрушить их маленький мир, их семью.

Но почему один лишь взгляд на Фомина, позволил усомниться во всём?

Днём пришло смс с номера, который ещё не был записан в телефоне:

“Когда встретимся? Когда у тебя выходной?”

“Никогда” – быстро напечатала она и стёрла обе смс.

В восемь закрыла дверь магазина, выключила свет в зале и пошла в подсобку считать кассу. Напарница убежала пораньше, торопилась на свидание с новым кавалером. Она так много о нём говорила, от этого у Татьяны к вечеру стала болеть голова.

Несколько раз она пересчитала деньги, всякий раз сбивалась, начинала считать заново. Завтра с утра должна прийти Вера, нужно сдать выручку за несколько дней. Хотелось, чтобы всё было в полном порядке. Сосредоточенно Таня плевала на большой палец и вновь начинала считать. Не то чтобы купюр было слишком много, просто мысли мешали, сбивали со счёта, заставляя возвращаться к пересчёту вновь.

Настойчивый стук в дверь снова спутал всё в голове. Татьяна вышла из подсобки, выглянула в зал и громко прокричала:

– Закрыто!

Стук повторился. Пришлось выйти из-за кассы глянуть кто там такой настойчивый. За стеклом знакомый силуэт. Фомин приложил ладони к стеклу, пытаясь рассмотреть что-то в полутёмном зале. А когда Татьяна подошла ближе, улыбнулся и показал чтобы открывала дверь. Она остановилась в нерешительности, но он снова настойчиво постучал.

– Открой дверь, – мягкий, но требовательный голос, словно издалека, – открой мне дверь.

В его взгляде, решимость и нежелание отступать. Осторожность шептала Татьяне предостережения – что если кто-то придет, увидит. А если Вера вспомнит о чём-то, решит заехать сейчас в магазин. Этого нельзя было допустить. Но если Фомин начнёт шуметь, будет ещё хуже, тогда уж точно кто-то увидит или услышит. Лучше уж открыть ему дверь.

Ваня на работе в ночь, это нехорошо. Если бы он был здесь, Фомин не стал бы вести себя так смело.

– Открой дверь, – настойчиво повторял он, Татьяна подошла к двери совсем близко.

Она посмотрела на него из-за стекла и покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Уйди. Не приходи сюда, ты всё портишь. Я этого не хочу. Не хочу!

– Я буду тут стоять всю ночь, пока ты не выйдешь.

Она вздохнула и повернула ключ в замке. Дверь открылась, будто ветер ворвался в зал. Он закрутил в сумасшедшем порыве, оттолкнул от двери. Замок защёлкнулся, в испуге Татьяна прижалась к стене сразу за дверью. Фомин схватил её за плечи, толкнул глубже в угол, туда, где стоял стеллаж с чаем и кофе. С налёту Татьяна задела несколько пачек они полетели на пол, но никто этого не заметил. В просвете, между стеллажами Фомин обхватил её талию, дёрнул на себя ослабевшее тело. Она почувствовала, что не в силах сопротивляться. Вдохнула его запах, в одно короткое мгновение он опьянил, заставил забыть обо всём. Нет никого – только он. Его сила, его запах, то от чего она не в состоянии отказаться.

Небольшой промежуток двора они шли обдуваемые лёгким ветром. Разговор не клеился. На углу дома Татьяна повернулась и быстро сказала:

– Дальше не провожай.

Она хотела уже уходить, когда он остановил её:

– Подожди.

Фомин порылся в кармане, протянул листок. Татьяна подставила ладонь и чуть не выронила ключ, который лежал сверху.

– Это – адрес, а это – ключ, – в темноте взгляд Фомина испытывающий, точно он старался разглядеть в лице Татьяны что-нибудь похожее на радость, – когда захочешь – позови, и я буду там.

 

Глава 16

Холода пришли не сразу. Октябрь ещё радовал тёплыми днями, небо с просветами ещё оставалось чистым. Пока не захватила город сырость и дожди, хотя порой казалось вот-вот начнётся разноцветная круговерть. Но осень запаздывала, давая небольшой задел тепла.

Через неделю после рабочей наступала неделя выходных. Мама теперь тоже работала в магазине у Веры, но в другую смену. Диану утром отводили в сад, а Ваня всё больше времени проводил на работе.

С утра Татьяна в квартире приберётся, покушать приготовит, а потом мается, всё про листок да про ключ вспоминает. Несколько раз телефон в руки брала, но нет, обратно положит и смотрит, точно на маленькое приведение. Словно ждёт чего-то, что должно произойти. А телефон – без движения. Молчит.

Вдруг звонок, схватила телефон – Ваня звонит:

– Алло! Ванечка! Ты когда придёшь?

– Танюш котёнок, я сегодня снова в ночную, Семён просил за него поработать.

Молчание.

– Танюш, ну не злись, завтра дома как штык. Скажу, чтобы два выходных мне давали вместо одного.

– Ага, дадут, догонят и ещё раз дадут.

– Ну, Танюш, деньги ведь тоже не малые платят.

– Хорошо, ладно. Только завтра как штык.

– Обязательно. Целую.

И снова тишина, снова ожидание. Кинулась туда-сюда по квартире, ничего не идёт, не думается, не хочется. Схватила телефон, развернула бумажку, которую прятала под одеждой в шкафу, набрала номер такси.

Лихорадочными движениями Татьяна натянула джинсы и свитер, быстро влезла в мокасины, схватила куртку и выбежала из квартиры.

Первые минуты в такси, резко поняла что совершает, но теперь уже страха не было, лишь возбуждённый, отчаянный азарт. Посмотрела на телефон, а потом быстрыми пальцами напечатала – “Жду тебя там”.

Перед дверью в квартиру, остановилась, обернулась. Тихо в подъезде. Где-то за стеной справа льется музыка, старая песня откуда-то из детства заунывно крутит припев. Ключ плавно вошел в замок от одного движения дверь открылась.

Внутри полутемно, тихо. Сладковатый запах жасмина. Татьяна сняла ботинки, прошла в комнату осмотрелась. Шторы задёрнуты, тут есть что скрывать. В этом месте она словно в нереальном мире, в другом измерении. Здесь – она будет другой. Ноги утонули в ковре и от этого касания новое, порочное ощущение выглянуло из глубины сознания. Татьяна сняла куртку, свитер, расстегнула джинсы, она сняла с себя всё. Взмахнула простынёй над кроватью, что стояла посреди комнаты, и упала в её манящие объятья. Тёмные стены с огромными цветами-призраками, будто пещера. Попадая сюда, нужно быть нагим и открытым, ждать чего-то неизвестного. Неземного. Здесь должно совершаться то, чего нет в обычной повседневной жизни. Как бы проваливаешься в затянутое густой зарослью пространство, чтобы ощутить первобытное притяжение человека к человеку.

В одно мгновение навалилась дрема, Татьяна почувствовала, как тяжелеют веки и сон заползает в сознание. Несколько звуков даже не потревожили. Кто-то вошел, тихо закрыл дверь, но это всё там, во сне. Она почувствовала касания, ощутила дыхание. Его дыхание. Она открыла глаза, его лицо совсем рядом. Только теперь в этой комнате, она почувствовала безумное страстное желание вцепиться в него и не отпускать больше никогда.

– Ты мой? – прошептала она.

– Только твой, только твой, – повторял он.

И понеслись дни наваждений и безумия. Теперь она уже не боялась, мудрила, обманывала, изворачивалась и лгала. Лишь бы оказаться там в той постели, в его невероятных объятьях. Она ничего совершенно ничего не могла с этим желанием поделать. Будто окунулась в лихорадочный ритм ненасытной любви.

День за днём она ждала того мгновения, когда он заключит её в объятья будет неистово целовать её тело. Мечтала об этом каждый день и ночь. И даже когда Ваня по ночам заключал Татьяну в объятья, она закрывала глаза и представляла Фомина.

Но самым удивительным для неё самой было то, что она почему-то совершенно не мучилась. Совесть малодушно молчала. Не признавалась. Как будто свыклась с этим обманом, старалась не думать о том, что поступает неправильно. Через некоторое время даже стала считать всё верным. Теперь, что бы ни случилось, она никогда не прекратит свою связь с Фоминым, даже если для этого нужно будет что-то потерять. Татьяна чувствовала, она готова на жертву. На большую, но разумную жертву. Она не брала в расчёт почти ничего, только его слова, его любовь.

А в его любви она не сомневалась. Чувствовала её всем сердцем, верила ему и конечно не требовала ничего.

– Как я мог не увидеть этого тогда? – говорил он, обнимая ее, прижимая к себе.

– Ты просто слепой?

– Да, я просто слепой. Теперь я понимаю это. Но с другой стороны, если бы мы не расстались, то возможно сейчас не было бы, так как есть.

– Возможно, но тогда бы мы были вместе – навсегда.

– Ты думаешь это главное?

– Я думаю, если любишь человека нужно быть с ним.

– Быт убивает любовь. Иногда лишь после долгой разлуки человек может понять кто дорог ему по-настоящему.

– А ты это понял?

– Что?

– Что я тебе по-настоящему нужна.

– Теперь понял.

 

Глава 17

– Сегодня приходил твой знакомый, спрашивал о тебе, – мама нарезала хлеб и положила в ажурную хлебницу посреди стола.

Вилка замерла на полдороги. Татьяна глянула на мать, что суетилась у шкафов и подумала, вот сейчас всё раскроется.

– Какой ещё знакомый? – шутливо подхватил Ваня и протянул маме тарелку.

– Есть у неё там поклонник, Василий Петрович.

– Петрович?! – облегчённо вздохнула Татьяна.

– А ты думала кто? На кого-то другого подумала? Признавайся, – снова шутливо сказал Ваня.

– Да какие там поклонники, одни алкаши, да тунеядцы. Лазают весь день, не знают чего им нужно.

– Мама ты несправедлива к покупателям, – Таня поправила салфетку Диане, помяла ей котлету.

– Кто это – алкаши? – быстро повернулась девочка.

– О, услышала! – засмеялась мама и села за стол.

– А зачем ты болтаешь? Она же всё повторяет. Из садика слышала, что принесла?

– Что? – возмущённо глянула мама.

– Сказала, что Вера Ивановна назвала её – пигалица.

Все засмеялись и Дианка закричала на всю кухню:

– Пигалица, пигалица! – раз все смеются можно повторять.

– Ну, хватит. Ешь, – Татьяна прикрикнула на дочь.

– Пусть смеётся, она же ребёнок, – вмешался Ваня.

– Нужно вовремя объяснять ребёнку что можно, а чего нельзя, – учительским тоном, затянула было мама, но Татьяна остановила её.

– В три года ребёнок всё за всеми повторяет, что ж её всё время одергивать?

Эти вечерние посиделки за ужином, порой сварливые, нервные, но чаше весёлые, шутливые – необходимы как воздух. Без этого никак. Их маленькая семья на первый взгляд такая крепкая, теперь казалась чем-то хрупким, что можно разбить, разрушить в один миг. Татьяна совсем этого не хотела. Она старалась не представлять, как могло бы быть, если бы тут в кухне вместо Вани сидел Фомин. Не хотела, но всё чаше представляла.

Ведения мучительные, нынче постоянные. Это не мечты вовсе, а боязливое, нежелательное представление того как могло быть. Татьяна сопротивлялась этим мыслям, гнала их от себя, злилась от бессилия их прогнать. Всё чаше совесть заставляла перекручивать, подменять реальность, всё больше одно вытесняло другое.

Как не сопротивлялась Татьяна, тайные её встречи не проходили без последствий. Они откладывались в сознании воспоминаниями, которые нужно прятать как можно дальше. Их лучше превращать в тайну, чтобы ни один человек не смог догадаться о том, что происходит в душе. Татьяна сжималась всякий раз, когда вспоминала эту тайну. Совесть ещё нашептывала об осторожности, в виде защитной реакции включала чувство вины. Было несказанно больно всё это совмещать.

Порой дома с родными, Татьяна словно не с ними вовсе, как бы отсутствует, смотрит со стороны, радуется, но она уже не из этого маленького мирка. Тогда становилось по-настоящему страшно и она понимала, можно очень быстро всё это потерять.

Но все старания напрасны. Теперь уже точно она не сможет отказаться от Фомина. Никак. Слишком долго ждала.

Пережив однажды боль, она будто затаила ожидание. Спустя много лет оно должно было проявиться отчаянной, захватывающей помыслы любовью. Возможно тогда в прошлом всё было так плохо, лишь для того, чтобы ощутить блаженство сполна. Та жертва нужна была, просто необходима для того, чтоб сыграть важную, оживившую чувства роль.

Да, вокруг много людей, все они ходят рядом, живут своей жизнью, но однажды становиться ясно, что лишь один человек именно тот, кто послан лично для тебя. Его никак не обойти. Судьба вечно бросает его под ноги, чтобы споткнуться, сцепиться с ним, ощутить радость или горе, любовь или ненависть. Хочешь или не хочешь, кто-то другой делает этот выбор за тебя.

Теперь она часто закрывалась в ванной для того чтобы просто подумать. Снова попробовать наполниться тем состоянием, которое нужно здесь дома, в семье. Иногда она смотрела на себя в зеркало и ненавидела своё отражение в нём.

– Таня, – тихий стук в ванную заставил вздрогнуть.

Она отодвинула щеколду.

– Входи, – виновато улыбнулась мужу Татьяна, – чего ты?

– Ты чем-то расстроена, – он подошел и обнял её.

– Просто устала, – она положила голову ему на грудь и глянула в зеркало.

Он тоже посмотрел.

– Я же чувствую что-то не так, – в его взгляде тревога, – ты обижена, потому что я часто в ночную работаю?

– Я хочу, чтобы ты был рядом со мной.

В её взгляде грусть.

– Да я и сам себя ругаю, ты же знаешь, как трудно отказаться от сверхурочной, ведь это деньги. Так хоть что-то можем себе позволить купить. А ещё… – он запнулся.

– Ты чего, – она почувствовала, он хочет что-то сказать, но держится из последних сил, – говори. Сказал А, говори Б.

Он рассеянно посмотрел по сторонам, будто искал поддержки в кранах и плитке.

– Я заказал нам путёвки. Хотел сделать тебе сюрприз.

– Путёвки?

– В Египет.

– В Египет?! – выкрикнула она и кинулась ему на шею. – Ты не шутишь?!

– Какие тут шутки. Совершенно серьёзно. Только ты и я.

– Подожди, а малая?

– С мамой побудет. Должны же мы наконец получить свой медовый месяц.

– Ваня, – она прижалась к нему так сильно, как только могла.

– Ого, сколько радости, – он обнял её, гладил по спине, будто успокаивал.

– Ваня, ты правда любишь меня?

– Конечно люблю, больше всех на свете, и Дианку тоже, больше всех на свете. Тебя и Диану.

– А я вас – больше всех на свете люблю.

Он чувствовал её всегда. Все эти годы, которые она позволяла быть рядом с собой, он каждый день понимал её любовь. Только это была не та любовь. Другая, более жертвенная, благодарная, добрая. Какая угодно, но не та, которой он хотел по-настоящему. Не та, какую ждал каждую ночь. Совсем не та, которую, он чувствовал, она от него скрывает.

Она бесилась, бунтовала, а он терпел. Смирился с метаморфозами её внешности, с бесконечной сменой цвета волос, с пирсингом, с татуировками. Что-то бушевало у неё внутри. Какая-то неведомая стихия заставляла её кидаться от образа к образу. Но ему было всё равно какая, лишь бы Татьяна была рядом. Он потакал её желаниям, ещё только когда она могла что-то захотеть. По мере сил, он баловал её и дочь подарками, работал как проклятый, чтобы иметь возможность делать это. Но неизменно, получал в награду взгляд собачьей преданности, который с недавних пор стал даже ненавистен. Он не хотел этого взгляда, хотел другого. Он всегда чувствовал её благодарность, но хотел совсем другое.

Иван брал то, что ему давали, и был доволен даже этим. Может быть, поэтому они никогда не сорились, за все время не обижали друг друга глупыми обидами. Именно поэтому их отношения были такими искренними настоящими, потому что между ними была другая любовь.

А он всегда хотел той, которой она любит кого-то другого. Кого? Возможно, это не важно, ведь его нет, он не мешает их жизни. Наверняка он не любит её, так как любит она. Где он? Кто он? Да какая разница.

И вот, всё поменялось. Он вернулся. Это было ясно с того дня, когда Татьяна глянула на мужа возбуждённым взглядом, на простой вопрос дала неточный ответ. В тот момент Иван понял – всё изменилось.

И был прав. Теперь он должен был все силы бросить на то, чтобы её не потерять. Он чувствовал, с каждым днём всё дальше уползало их счастье и доверие. Даже другая – не такая любовь, тоже уползала. Видел собственными глазами, как меняется с каждым днём Татьяна. Всего за несколько дней она стала до неузнаваемости другой. Это пугало больше чем что-либо. Ведь он уже не мыслил жизни без неё. Отныне нужно бороться за каждый миг проведённый с ней. Всеми силами постараться не отдать её тому – другому.

 

Глава 18

Всё настолько хорошо, что трудно представить, как ещё может быть лучше. Вот так нужно жить, чтобы под рукой всегда было то, чего желаешь. Тут тебе жена пусть не самой большой красоты, зато прекрасно готовит, не слишком надоедает, вроде не давит морально, почти никогда не устраивает сцен, если только совсем немного. Тут и любовница, о какой мечтать не мечтал.

Ничего не может быть лучше, чем любовница с невероятной, сильной, обжигающей, словно паяльная лампа любовью. Да, любовница обязательно должна любить, а Татьяна его точно любила. Фомин знал наверняка. Чувствовал в ней неудержимую страсть, сам пропитывался этой страстью. Всё это нравилось ему.

Настойчивость хорошая вещь. Если быть настойчивым и терпеливым можно получить очень много.

Ну и конечно работа, с таким настроем, дело спорилось, день за днём накапливались средства, которые станут опорой и финансовой независимостью от тестя. Это радовало и давало ещё большую свободу. Открывало новые возможности, в которых у Фомина были свои, не от кого независящие, планы.

Вдалеке расписная вывеска привлекла внимание. Неожиданная мысль и Фомин дернул руль в сторону, кто-то возмущённо посигналил сзади, но он совсем не реагировал. На дороге вел себя так, будто он там один и никого другого не существует, а если есть кто-то, то все должны подчиняться его выкрутасам. Сам он правда всего этого мало замечал почти не чувствовал того, что называется справедливостью. Только его интересы, больше ни чьи.

Припарковался. Магазин и в правду шикарный. Вошел внутрь, быстро прошелся по залу. В витринах множество украшений. Утончённая продавщица с цепким взглядом, как будто сразу поняла суть:

– Для девушки или для жены?

Он глянул на её худое, ухоженное лицо, тонкие пальцы и криво усмехнулся:

– Для любимой.

– Какие украшения предпочитаете? Цепочку, кольцо?

– Нет, нет, не кольцо. Может цепочку или серьги. Хотя нет, серьги тоже не подходит.

– Тогда цепочку с кулоном. Пожалуйста, посмотрите вот этот вариант, – она открыла витрину, вытянула бархатистую подставку на которой лежала золотая цепочка с кулоном в виде сердечка.

Эта девушка будто знала, что именно ему нужно и уже имела под рукой это чудное украшение.

– Да, – удивленно протянул Фомин, – как раз то, что нужно.

Когда ехал домой всё время встревожено ощупывал карман, будто боялся, что коробочка выпадет, и он не сможет сделать подарок.

Дома с порога почувствовал, как проголодался сразу зашел на кухню. Вика суетливо резала салат и только глянула, тут же начала ругать:

– Саш, почему так долго. А потом ты жалуешься, что всё остыло. Так ведь не я виновата, ты возишься где-то, а то, что я для тебя приготовила тем временем остывает. И вообще, мы с тобой почти не видимся. Ты целыми днями на работе, приходишь поздно. А мне что делать?

– Не злись. Тебе заняться нечем? Сходи куда-то на фитнес или в салон. Куда все девушки ходят. Ты же знаешь, я сейчас не могу всё бросить. Что на ужин?

– Сейчас увидишь. Это сюрприз. Иди мой руки.

Он по привычке засунул руку в карман, чтобы достать ключ от машины и повесить его на крючок, но массивный брелок потянул за собой почти всё содержимое кармана и на пол упала плоская коробочка.

– Ой, что это? – Вика глянула на коробочку и подняла взгляд на Сашу.

Он смутился, покраснел, резко присел и уже вставая сказал:

– Хотел тоже тебе сюрприз сделать, но не получилось.

– Ах, Сашка! Ну, ты даёшь! Это мне?– она прижала ладони к груди, во взгляде было столько счастья, что в какой-то момент он даже пожалел, что не дарил ей вот так без повода, ничего раньше.

Разве много нужно девушке, чтобы она была счастливой? Немного внимания, пара комплиментов, небольшой подарок. Всё – она навечно твоя. Будет жить с тобой, служить тебе, целовать тебя, да всё что пожелаешь. Нужно совсем немного и она будет готова для тебя на всё.

В этот момент он даже не пожалел, что коробочка выпала, так приятно смотреть на детскую радость жены. Она выхватила футляр из его рук, открыла и ещё раз ахнула:

– Ах, любимый, это так…так, – пока она подбирала слова, он помог ей застегнуть цепочку, – чудесно! Я тебя обожаю!

Она побежала к зеркалу долго смотрелась в него, поворачивалась и кружилась. Её полная фигура смешно изгибалась в объёмной футболке и широченных штанах. Это было немного комично, но в то же время очень приятно. Жену он давно не хотел и сейчас уже не мог понять, почему хотел её когда-то. Недалёкая, даже глуповатая Вика, казалась ему порой образцом высшей степени идеальной жены.

– Сердце! Саша, какой ты молодец, я так давно мечтала о чём-то подобном, – выкрикивала она, – Саша, давай поедем куда-нибудь отдохнуть, на курорт. Люди ведь едут куда-то. Вон и папа с мамой поехали в Турцию, давай и мы махнём. Саш?

Он смотрел на это и тихо вздыхал:

– Да какие там курорты, мне с делами разбираться нужно. Сейчас нельзя всё бросать, только нормальные деньги пошли. Подожди немного. Съездим обязательно, только не сейчас.

– Хорошо, но как только с делами разберёшься, обязательно поедем. Ладно?

– Ладно. Уговорила, – снисходительно сказал он, и в последний раз глянул на кулон с сердечком, что так не вовремя вывалился из кармана.

“А может быть так лучше? Она ведь замужем. Что бы сказала она мужу, когда он спросит – где взяла”.

– Мы сегодня ужинать будем? – вернул он жену с неба на землю.

– Иду, иду, – словно на крыльях счастья вернулась она в кухню.

 

Глава 19

Фомин не догадывался, но она давно заметила нюансы и не состыковки его нового поведения. Сам того не осознавая, он совершал одну ошибку за другой.

Она могла назвать себя как угодно – толстая, некрасивая, недальновидная, безвкусная, взбалмошная, капризная, возможно слегка необразованная. Какая угодно, только не глупая.

Виктория Фомина, в девичестве Чурбак, очень хорошо умела казаться глупой, но на самом деле такой не была. Ещё с отцом она играла роль слабой, инфантильной доченьки, но это была лишь роль. На самом деле в голове её было не всё так просто, как казалось на первый взгляд. Не слишком изысканно заверчено, но и не сплошная прямая. Тут было всё правильно с расстановкой и логикой. Что же, если иногда ей хотелось поиграть в детство, ничего, вот только происходило это довольно часто. Она не делала специально, просто привыкла так жить, это удобно, можно получать всё хочешь. Не удивительно, ведь окружающим почти всегда она виделась существом одноклеточным, кем на самом деле не являлась.

Самая большая ошибка, которую допустил Александр Фомин в самом начале их знакомства, это не взял в расчёт этот скрытый за маской детской непосредственности ясный ум.

Да, она видела и понимала всё, но от этого не было легче. Может, была она умной, но точно не сильной. Наоборот, она страдала от этого знания. До слёз, до хрипоты, до сжатых в злом порыве кулаков, до иступленного желания оставить всё уйти туда, где не будет этих страданий. Она знала, что совершенно ничего не в состоянии изменить. Не способна подействовать на него слезами, к ним он равнодушен. Она не может просить – он не исполнит, не может заставить – он рассмеётся.

Что же тогда? Угроза? Да, остаётся угроза.

Пока, она не знала, что с этим делать. Ещё тогда Вика догадывалась, кого берёт в мужья. Поначалу думала, окружит его такой любовью, от которой он забудет всех. Не получилось. Да как же можно забыть самого себя, каким создала тебя природа – обыкновенным бабником. Чтобы он изменился нужно стереть прошлое в его сознании и положить туда новое, то, что хочешь чтоб он знал. Но как это сделать ещё никто не придумал. Никто не подскажет, как заставить человека полюбить.

В первые год, два ей казалось, Фомин на самом деле в неё влюблён. А потом когда она стала стремительно толстеть, он не сразу, но остыл. Как поступить, снова издеваться над собой, снова бросаться в мучительные эксперименты, которые дают призрачные надежды? Уже нет сил противостоять природе. Любое из этих противостояний ввергает в состояние подавленное, злое. Заставляет ненавидеть всех вокруг. Руки опускаются от бессилия, неумения что-то изменить.

Теперь она точно знала, возможно, он не любил её никогда, но отчего-то, всё равно была счастлива уже тем, что он рядом.

Спустя несколько лет их брака, эта вера пошатнулась. Всё чаще Виктория пристально всматривалась в выражение лица мужа, чаще замечала его бегущий по улице взгляд. Всё больше чувствовала отстранение, холодность, молчаливость. Страшно понимать, ещё чуть-чуть и он ухватится за кого-то взглядом, а потом придёт и скажет – “Вика, до свиданья. Я ухожу от тебя”.

И что тогда? Что делать ей?

Нет, она не хотела даже допускать таких мыслей. Но его отстранение всё сильнее, чаще, дольше.

“Только не это. Как угодно, лишь бы он не ушел. Что угодно, только не это. Если нужно, пусть гуляет, но пусть всегда возвращается. Пусть она остаётся рядом с ним. Будет служить ему, готовить ему, помогать, будет говорить с ним, спать в одной постели. Может быть даже заниматься любовью. Хоть иногда. Пусть будет так. Нужно что-то делать. Ребёнок. А где его взять, если сама не способна родить. Усыновить, но он никогда на это не пойдёт, да и родители против”.

В такси слишком душно. Салон провонялся сигаретным дымом, а водитель видно переусердствовал с освежителем. Запах в машине вызывал тошноту, Вика приоткрыла окно, повернулась навстречу ветру, чтобы почувствовать свежий воздух.

Пока муж занимается делами, Виктория занимается покупками. Чтобы не тащиться с пакетами из супермаркета домой, она вызывала такси. В этот раз машина пришла не такая ухоженная, как обычно, водитель видно совсем забывал смахивать пыль и мыть коврики. Хотелось поскорее попасть домой. Вика не стала жаловаться, без обычных претензий, села на заднее сидение и назвала адрес.

На светофоре такси притормозило всего на несколько секунд, но неожиданно впереди Вика увидела тёмную машину, которая медленно начинала двигаться под светофор, что вот-вот вспыхнет зелёным. Водитель – её муж, и – кто-то рядом. Кто это? Там, в машине мужа, который в этот самый момент смотрел в зеркало заднего вида, сидела блондинка в чём-то ослепительно красном и с улыбкой блудницы смотрела на Фомина.

Мгновение – и всё исчезло. Вика обернулась, успела рассмотреть номер автомобиля. Да – это он. Быстро открыла сумочку, достала телефон, нажала несколько кнопок. Абонент временно не доступен.

Что же это такое? Он уже по среди бела дня с девками, по городу мотается?

Дальше, как во сне – взяла пакеты, поднялась на лифте, немыми пальцами открыла дверь в квартиру. На кухне бросила пакеты на стол, села. Медленно перехватывало дыхание. Догадки это одно, но увидеть своими глазами совсем другое. Как быть, как провести эти минуты, эти часы до его прихода.

Чем занять время?

Пиликнул телефон. Пришла смс – абонент снова на связи. Набрала номер.

– Саша, алло Саша! – чуть не кричала она. – Приезжай домой скорее, прошу тебя мне плохо! Саша мне плохо!

– В чём дело, Вика я занят! Черт!

Сколько прошло времени, она не знает, может пять минут, а возможно час. Услышала, как открывается дверь.

– Вика?! – он вошел на кухню сердито посмотрел на неё. – Что с тобой? Что-то болит?

Несколько секунд она смотрела прямо ему в глаза:

– Саша, ты мне изменяешь?

Он отстранился, сдвинул брови:

– Интересный вопрос, с чего ты взяла?

– Я видела тебя, – тихо проговорила она, глядя в пол, – с блондинкой.

– Вот дурочка, – он сел рядом с ней, обнял так сильно, что она поморщилась, и засмеялся, – это менеджер, у неё под магазином машина сломалась, я предложил подвести её до фирмы. Ну, ты глупенькая. Ты меня страшно напугала. Никогда так больше не делай.

Он так искренне смеялся, что она тут же поверила всему. Действительно, с чего она взяла, почему сразу изменяет? Там на фирме куча всяких девушек, но это ведь не значит, что он должен со всеми изменять. На душе стало немного спокойнее.

– Значит, я ошиблась? Это была не твоя любовница?

– Конечно, ты ошиблась, маленький мой, – он потянулся, поцеловал её в шею. – Как ты могла вообще такое придумать? Я люблю тебя, только тебя, и не собираюсь тебе изменять. Понимаешь? Даже в голову такого не пускай. Слышишь?

– Да, – она глянула в его глаза, – слышу.

Она верила каждому его слову, не может человек вот так – врать. Зачем она всё это придумала, зачем подозревала.

– Саша, значит ты не бросишь меня?

– Конечно, нет. Не брошу никогда.

– Если ты бросишь меня, я умру в тот же день, слышишь, в тот же день.

– Не говори так, дурочка, не надо, – он потянул её к себе, стал прижимать, целовать, и она тут же забыла всё.

 

Глава 20

В начале декабря после дождливой недели, небо неожиданно прояснилось. Ласковое, но уже не согревающее солнце выглянуло и стало неторопливо подсушивать тротуары. На выходных договорились погулять с Настей по парку. Света не смогла, уехала с Данилкой к родственникам в деревню.

В парке многолюдно. Народ, словно в последний раз вышел для того, чтобы перед приходом холодов вновь почувствовать то обжигающую, то навевающую тоску осень. Потемневшие от напитанной влаги газоны, уже не радовали глаз зеленью, но ещё не запорошены снегом. Немного сыро, но если одет в уютный пуховичок, то гулять в безветренный выходной по аллеям парка, даже приятно.

Медленно брели по дорожке Татьяна и округлившаяся от беременности Настя. Вокруг них бегала Дианка, она то и дело что-то находила на влажной земле с остатками размокших листьев и радостно подбегала чтобы показать.

– Мама, сматли, сматли, – девчушка показывала какую-то палочку или листок.

– Ух ты! – говорила Татьяна. – Это наверное забыла добрая фея.

– Да, – широко раскрыв глаза, подтверждала девочка и вновь бежала что-то искать.

– Мне кажется, у Светки появился любовник, – Настя смотрела под ноги, шла пришаркивая ногой, раскачиваясь из стороны в сторону, словно у неё уже был не тот живот, какой был, а намного больше. Она наслаждалась беременностью и сильно в этом переигрывала, бесконечно рассказывая подругам все, до последней мелочи свои впечатления.

– С чего это ты взяла? – Татьяна глянула на подругу, скептически прищурилась.

– Не знаю, она всё темнит. Как права получила, на машину села, важная стала, всё ходит ключами трусит. В магазин зайдёт и ключами брякает, мол, смотрите какая я крутая, на машине.

– Ну, это же не значит, что у неё любовник завёлся.

– Это не значит, но я пару раз звоню ей днём, а она либо трубку не берёт, либо сбрасывает. Раньше она так никогда не делала.

– Я это тоже заметила, но знаешь, как-то не подумала, что у неё любовник.

– Чем ещё это объяснить. Я потом когда с ней об этом заговорила, так она что-то пробубнила, в парикмахерской или в салоне массаж. В общем, часто она стала по парикмахерским да салонам ходить. Прямо очень часто.

– Значит, деньги появились вот и ходит.

– Ведь неспроста это. Точно говорю. Она, помнишь, тогда на дне рожденья про Фомина упомянула? Вот я подумала, может между ними старая любовь снова вспыхнула. А, ты как думаешь? – Настя повернулась, глянула на остановившуюся резко Татьяну. – Ты чего?

– Да так, подумала вдруг, выключила я кран в ванной или нет, – промямлила Таня.

– Выключила, скорее всего. Я всегда всё автоматом выключаю, а потом то же, вот так, вдруг начинаю беспокоиться выключила или нет.

Эта мысль до неё самой совсем не доходила. Да и чего она должна была до неё доходить, когда там, в квартире, где они встречались, чувства были совсем неподдельные. Не может человек делить такое на два, или на три. Нет, не может. Но подозрение страшное, невыносимое, вцепилось в обеспокоенную душу, карябало своими острыми ноготками, давило, лишало покоя днём, и ночью. Дома, на работе, на улице. Где бы она ни была, везде, лишь память касалась этого обстоятельства, сразу становилось не по себе.

Как же так? Что если это правда? Если он нашел не только её, но и Светку? Что если её тоже сделал своей любовницей?

Нет, не может быть. Почему же тогда он всегда приходит, когда Татьяна зовёт, почему так быстро откликается? Значит, он не лжёт, ему нечего скрывать. Он честен, открыт в своих чувствах, любит только её и никого больше. Он не стал бы играть в такие сложные игры.

Но откуда она знала, что не стал бы? Как могла быть уверенной, почему? А теперь после Настиных слов и вовсе всё перемешалось. Как же выяснить? Нужно проследить, поймать, попробовать уличить. Но как? Где? Когда?

Она поехала на квартиру, искала там следы чужой страсти, следы измены, которая как ей казалось, совершается в этой квартире. Искала тщательно, везде, где только можно светлые волосы Светки, но нашла лишь свои.

В день, когда они снова встретились, Татьяна внимательно осмотрела Фомина. А потом, ещё не успел он войти, она уже прильнула к нему, обхватила за шею. Он не стал ждать, быстро скинул пальто и утащил Татьяну в комнату на кровать. Она чувствовала его желание, старалась не допускать тревожных мыслей, но они без конца лезли в голову. Пытаясь рассмотреть что-то новое, неточное, неискреннее в действиях Фомина, Татьяна находила лишь желание. Хотелось схватить его за голову заставить посмотреть в глаза. Произнести слова сомнений, слова ревности, неверия, но язык не слушался и всё, что она могла только шептать слова любви.

Неожиданно она поняла – не нужно ничего искать. Он её, только её и ничей больше. Невозможно представить, что сразу после таинства, которое происходит между ними, он пойдет, будет таким же открытым и искренним с кем-то ещё. Это просто невозможно. Невозможно.

И она любила, и он любил. Обнимала и затягивала его в ненасытное желание проникнуть глубже, знать больше, а она, всё глубже погружалась в него. Такое не подделаешь. Не создашь, не откинув чего-то другого. Тем более, это невозможно повторить с кем-то ещё.

Но когда она вышла из его машины, запахнула ворот от пронизывающего ветра, пошла по влажному асфальту, когда город вновь охватил её цепкими объятьями дворов, она почему-то вновь почувствовала ту пустоту, ту неуверенность с какой пришла к нему. Ведь она не может знать, где он теперь, через час, или потом. Где он вечером, утром. Не может знать, что и с кем он делает, говорит, чувствует, чем дышит. Она не может этого знать.

 

Глава 21

Рабочая неделя выдалась как никогда тяжелая. Татьяна уставала, присаживалась, пила воду, без конца хотелось пить. А поставщики словно сговорились, всё тащили продукты. Вера заказала много новых позиций, приходилось целыми днями разгребать весь этот завал.

Новая напарница совсем не помогала. Будто сонная муха она передвигалась по залу, порой бестолково обслуживала клиентов, Татьяне приходилось на половине бросать подсчёт товара и идти разбираться с покупателями. Работа уже давно не доставляла того удовольствия, какое было раньше. Татьяна топталась по магазину мысленно проклинала все эти бутылки, банки, мешки, коробочки и упаковки. Надоело, всё надоело. Устала.

Былой энтузиазм давно куда-то канул. Быстрые движения, порой раздраженные, иногда замедлялись и она чувствовала до какой степени ей всё осточертело. Равнодушное выражение лица уже почти не сходило. Было понятно, клиентам не слишком нравится продавщица с холодным взглядом и надменным тоном. Но у покупателей не было выбора, следующий магазин за два квартала, поэтому привыкли и терпели Татьяну такую, какая есть.

Не хотелось ничего. Зачем все эти усилия, если жизнь всё равно не ладится. Если как ни стараешься идти вперёд, всё равно топчешься на месте, не в состоянии сдвинуться и что-то изменить. В эти дни новое, горькое чувство стало овладевать Татьяной. Ощущение похожее на бесконечную тоску, которую ничто не в состоянии остановить. Никто не может заменить, да никто и не пытается. Пошатнулась уверенность во всём, в людях, что окружают, в будущем, в прошлом. Ещё совсем недавно всё это было главным. Хотелось идти, бежать, лететь, но теперь ей словно обломали крылья, и будто раненая птица, она медленно движется, к концу, который неизвестен, но давно понятен.

Всё вокруг стало тяготить и работа тем более.

– Ты Танюха, что-то совсем раскисла, нездорова или чего? – Вера подозрительно поглядывала на Татьяну. Наверняка, ей было заметно поменявшееся её поведение. – Если нездорова, бери больничный, нечего мне здесь клиентов распугивать. Я и так уже пару человек по твоей милости потеряла. Тётку одну встретила во дворе, а она от конкурентов с вот таким пакетом идёт, а раньше наша клиентка была. Так вот я думаю, с чего бы это?

– Я не больна, – огрызнулась Татьяна.

– Не больна, значит работай, нечего на клиентах своё паршивое настроение срывать.

Подходила Вера несколько раз, но даже от этого Татьяна не могла настроиться на нужную волну. И тогда Вера, в четверг прямо с утра, когда Татьяна в наглую, при ней нагрубила клиенту, просто сказала:

– Так, всё, давай, топай домой. Когда станет тебе получше, утрясёшь свои дела тогда и возвращайся. А мне тут, скандалы устраивать нечего. Я людей годами приваживала, а ты за пару дней мне их к конкурентам разбросала. Иди, успокой свои нервы, пустырничка попей.

Молча, Татьяна собралась и ушла.

Домой она не пошла. Что там? Мама накинется с расспросами. Отчего да почему, да что такое. Нет, только не сейчас.

Татьяна вышла со двора двинулась в сторону остановки. Села на первый автобус, который шел до центра. Серые дома пробегали мимо, люди будто одержимы общей идеей ходить по улицам и рассматривать друг друга. Что им нужно, куда они идут, куда торопятся? У каждого из них своя жизнь, свои проблемы и радости. Кто счастлив, кто болен, а кто-то влюблён.

А что у неё? Странное ощущение одиночества. Отчего оно появилось, ведь она не одинока, вокруг есть люди, любимые люди, но она всё равно в тоске. Почему так?

На остановке вышла из автобуса и побрела вдоль по тротуару сама не знала куда. Куда она шла? Туда, куда вели ноги. Внезапно Татьяна остановилась, увидела двухэтажное здание. Вот оно что, она шла к мужу, на работу к своему мужу. Что привело её сюда трудно сказать, но только она успела об этом подумать, как стеклянные двери распахнулись, вышел Иван. Видно чем-то сильно озабочен, он быстро пошел в противоположную от Татьяны сторону. Всё произошло так неожиданно, Татьяна даже не успела подумать что нужно его окрикнуть. Пришлось быстро идти за ним.

Впервые за день она улыбнулась, тут же решила подойти к мужу неожиданно, чтобы получился сюрприз. Но Иван стремительно удалялся и вот уже перешел по пешеходному переходу на противоположную сторону улицы, несколько шагов по тротуару, приблизился к машине, что стояла там, у обочины, открыл дверцу и сел.

Все, что было потом Татьяна видела словно пелене сна или какой-то призрачной поволоки. Сквозь боковое стекло на водительском сидении она увидела Светлану. Та нагнулась и поцеловала Ваню, а он положил ладонь её на щёку.

Нереально, неправильно, нехорошо. Что это происходит?

В голове перемешалось, Татьяна схватилась за горло и сжала его до боли. В следующий момент, когда она подняла взгляд, машина уже вильнула за поворот.