Глава 1

В чём заключается секрет женской дружбы? Эту задачу, вот уже на протяжении нескольких недель, Света никак не могла решить. Она пыталась понять свои действия, но всякий раз оправдывалась давней обидой. Вроде столько лет прошло в семье давно всё благополучно, но в тот момент, когда столкнулась в городе с Иваном, мозг словно отключился от всего теперешнего и включил давно зарытое чувство, которое лучше бы не вспоминать.

Сначала было желание мести. А потом, странное любопытство, совершенно уверенный, даже деловой, женский интерес, что если взять и попробовать сделать наоборот? Так же как когда-то у неё – увели парня, она – уведёт мужа?

Она подумала, а в глазах Ивана обнаружила безнадёжную тоску уставшего, но ещё любящего человека. В этом взгляде одиночество и терпение. Пусть бы это рассмотрел кто-то другой. Рассмотрела – Светлана. И очень быстро поняла, такой шанс будет только однажды, глупо не воспользоваться им. Удивительно было для неё самой то, что она почти мгновенно решила действовать.

Обстоятельства сложились удачно. Она ехала на квартиру к матери, чтобы проверить всё ли в порядке. Мама теперь жила с ними в доме. Для сдачи в наём нужно было многое вывезти, пока дело не решилось квартира пустовала.

И вот с ключом от пустой квартиры в сумочке, Светлана под предлогом того, что ей срочно нужно передвинуть мебель, а муж уехал, привела Ивана в квартиру с одной единственной целью – исполнить свою давнюю, злую мечту.

Здесь она уже не церемонилась совсем. Прямо в прихожей впилась губами в губы ошарашенного Ивана.

– Ты чего? – он оттолкнул и торопливым движением вытер рот.

– Я сделаю то, чего ты хочешь, – в каком-то радостном остервенении сказала Светлана, снова подошла, – скажи еще, что ты не хочешь. Я вижу, в чём твоя проблема, ты хочешь столько, сколько не получаешь. Тогда зачем ждать? Я здесь и я дам тебе это, стоит только захотеть.

– Я люблю свою жену, – твёрдо произнёс он будто не ей, а себе доказывая это ещё раз.

– Я тоже люблю своего мужа и поверь, не собираюсь от него уходить. Но я имею право на тайну. Ты – моя тайна.

Она подошла ещё ближе, прислонилась к нему, словно убаюкивала его своими словами, а он будто завороженный слушал, смотрел, и в какой-то момент даже потянулся к ней, но потом снова отпрянул.

– Нет, Света, нет. Я не могу, не могу.

– Ты сможешь, всё сможешь, – она стянула с него куртку, потом расстегнула рубашку, провела пальцами по груди.

Иван вздрогнул, посмотрел не верящим в происходящее взглядом, а потом резко рванул её к себе.

Всё. Вот она – победа. В расчете.

Хотя, какой тут может быть расчёт?

Она хотела поиграть в месть, но получилось, после этой встречи все мысли и чувства стали видится по-другому. Семья, муж, сын – отчего-то это всё вдруг показалось таким простым. Обыденным, постоянным, и надоевшим. Света сама ужаснулась собственным мыслям. Этого она не желала. Думала просто отплатить подруге за былое. Поиграть, пощекотать нервы. Забыла, ведь они уже не подростки. Теперь если рушишь – то, что воздвигалось годами. Хотела испытать сладость мести, но испытала разочарование собственной судьбой.

Время проведённое с Иваном, всего час какой-то час, но это оказалось чем-то новым. Муж Тимур никогда с ней не церемонился, он делал своё супружеское дело, когда хотел и где хотел. Порой забывая, что и она должна получать от этого некоторое удовольствие. Если поначалу это казалось увлекательным, экстремальным, добавляющим в жизнь адреналина, игры, то спустя несколько лет после рождения Данилки, она стала тяготиться от этих резких притязаний. Уже не так это возбуждало и нравилось, не всегда она была готова, чаще старалась сказаться больной. Не раз говорила об этом мужу, но он словно не понимал. Горячая кровь его требовала своё.

Тут, с Иваном она почувствовала что-то другое, неожиданную нежность, уважение. Если не страсть, то спокойное, сладкое притяжение, какого никогда раньше не чувствовала. Его силу слабость, мысли и желания. Всё, чего даже не готова была понять, она поняла. Это обезоружило, лишило хитрости. Открыло новые, неизведанные горизонты отношений, которые непременно хотелось получить вновь. Светлана решила, теперь не отпустит его так, не взяв обещания встретится вновь.

Потому что задуманное, пусть под мгновенным наитием, развернуло её планы под совершенно другим углом.

 

Глава 2

Поначалу мучила совесть. Прямо выкручивала. А потом ничего, привык. Даже стал находить некоторые плюсы. Да что там, просто влился в ситуацию и спустя немного времени уже не представлял, как может быть по-другому.

Даже преданная любовь к Татьяне не мешала и это было особенно странно. Потому что до того как он ступил за порог квартиры Светланы, он всегда думал, что просто неспособен изменить жене. А тут оказалось – способен, даже очень легко. Вернее не легко, а просто. Отчего так? Иван не понимал. То ли от того, что устал вечно чувствовать себя вещью, которую держат до того момента пока она не состарится, то ли отчего ещё, только когда оказался на пороге выбора, сделал этот его без особых терзаний. Может немного, в первые дни, и то не сказать чтобы очень.

А Татьяна, словно не замечала. Давала указания, как всегда. Ничего не поменялось. Даже не подозревала, что он чувствовал. Хотя ему казалось, все, что он переживает, написано у него на лице. Будь она хоть чуть-чуть наблюдательной, обязательно заметила бы это. Он она не видела совершенно ничего, ведь он не был ей интересен. Теперь он начал понимать – не был интересен никогда.

Месяц, другой третий. Всё одно и тоже. Ничего нового, только встречи со Светой казались чем-то важным, что наполняет жизнь смыслом. Как по-другому? Домашняя рутина и в последнее время всё более отстранённая Татьяна.

Звонок в дверь отвлёк от компьютера. Дома никого, пришлось идти открывать. В глазок рассмотрел женщину в ярком, щёлкнул замок и она ворвалась в квартиру будто пустынный ветер, опьяняя ароматом духов.

– Где она? – прокричала женщина.

Теперь он лучше рассмотрел её. Это была молодая ещё девушка, а не женщина как показалось вначале. Восточный балахон с кистями прятал её полную фигуру, но лицо раскрасневшиеся от подъёма по лестнице довольно симпатичное.

– Где она? – повторила девушка и глянула Ивана пронизывающим взглядом.

– Кто она? – ничего не понимая, Иван стоял у стены и почему-то подумал про Свету.

Может быть это её родственница? Или родственница её мужа пришла разбираться и будет скандал. В горле сразу пересохло. Иван не готов был вот так открываться. И совсем не собирался говорить с кем-то о Светлане. Он испугался, вдруг сейчас придет мать Татьяны и всё услышит. Начинал прошибать холодный пот.

– Твоя жена! – отчётливо проговорила девушка.

– Моя жена? – Иван уже совсем ничего не понимал.

Всё перемешалось в голове. Что такое, причём тут жена? Может это мамочка кого-то их детей со двора пришла выяснять отношения?

– На работе моя жена. Объясните чего вам нужно? Зачем вам понадобилась моя жена? Я могу сам решить проблему.

Она окинула его уничижительным взглядом, словно он был каким-то гадким карликом или ещё кто-то похуже.

– А ты? – она нервно усмехнулась. – У тебя под носом жена с любовником кувыркается, а ты стой тут. Сиди, смотри в телевизор.

– С каким ещё любовником, что ты мелешь? – злобно проговорил Иван.

– С обычным, с моим мужем. Встречаются на квартире и кувыркаются. Ты думал, чем любовники занимаются?

– Вы что-то путаете, это не может быть моя жена.

– Конечно, тут перепутаешь. Твою жену сложно с кем-то спутать. Таких ужасных волос по городу толпы не ходят.

Иван застыл у стены. Как же так? В то время когда он изменяет ей со Светой, она изменяет ему с мужем этой полной девушки.

– Ну, хорошо, я вас услышал, буду принимать меры. Вы довольны? Теперь идите, я должен подумать.

– Давай, думай, только учти, если я их поймаю, ей несдобровать. Так и передай. Муженёк.

Девушка хлопнула дверью. Иван остался один.

 

Глава 3

Возможно в другое время, чуть раньше, до встречи с Фоминым, когда он ещё не появился в дверях магазина, увиденное повергло бы Татьяну в одно из тех состояний, какие предшествуют или даже отмечают начало затяжной депрессии. Может быть раньше, но не теперь.

То, что она увидела, конечно шокировало. Но теперь, в свете собственных поступков, обстоятельство это лишь огорчило её, заставило задуматься тщательно и надолго. Так скоро научившись хитрить и обманывать во благо себе, она уже немного легче восприняла ложь близкого человека. Даже поняла эту ложь, этот вынужденный обман. Ведь, по сути, виновна она сама. Недодала, недолюбила.

Сказать, что это совсем уж не больно она не могла. Конечно, больно, но не так сильно. И самое удивительное для неё самой, она совершенно не ощутила потери. Будто ничего не теряла. Не почувствовала никаких помех, от которых дальнейшая жизнь с Иваном была бы невозможна. Это даже не равнодушие, а скорее спокойствие, облегчение.

Отчего так, Татьяна не знала, только стало понятно, назад дороги нет, нужно двигаться вперёд, но куда? Надо что-то менять, но перемены должны быть такими, от которых не станешь испытывать чувство сожаления. Возможно, лишь облегчение.

В чём состояло это облегчение? В том, что много лет она несла осознание его жертвы. Чувствовала эту жертву Ивана, но ничего не хотела менять. Теперь она могла освободить его от этого состояния и от обязанности, какую он на себя взвалил. Да, он идеальный отец прекрасный муж. Но любовь, которую они вроде бы испытывают, не любовь вовсе, так – удобная позиция. С каждым годом всё яснее, насколько они разные. Иван – получил ее, потому что был беззаветно влюблён, Татьяна – получила верного человека, которого любила по-своему, по-особому.

Что же дальше? Теперь нужно всё это разбирать. Собирали долго, по кирпичику, разрушать быстрее будут.

– Саш, а ты хотел бы, чтобы мы всегда были вместе? – она лежала на его плече и разглядывала пальцы.

Он затянулся, глянул на кончик сигареты, струсил пепел в пепельницу-дракона.

– Что ты имеешь в виду? – отозвался он почти через минуту.

– Вместе жили бы ты и я, – она смотрела в потолок и словно бы с безразличием ждала такого важного ответа.

– Зачем нам это? – лениво спросил он. – Нам и так хорошо, зачем что-то менять?

– Я не говорю, что мы должны что-то менять, просто спрашиваю. Значит, ты не хочешь, чтобы мы были вместе?

– Такая постановка вопроса мне не нравится. Я бы сказал немного по-другому.

– Как?

– Я бы сказал, что хочу быть с тобой, но для этого необязательно быть вместе постоянно. Так ведь можно надоесть друг другу, даже возненавидеть. Ты думаешь, отчего люди разводятся, да потому что заели друг друга уже. Всё вместе да вместе. Уже видеть не хотят друг друга.

– Ты думаешь и у нас так будет?

– Нет, у нас не будет. Потому что мы не будем без конца вместе, а только иногда когда будем этого хотеть. Вот, как сейчас. Захотели – встретились, не захотели – не встретились.

– Но это совсем другое, – неожиданно рассердилась она, – ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю.

– Да понимаю, – в его голосе появились жесткие ноты, – поэтому отвечаю так, как действительно должно быть, а не как хочешь ты.

Она села на край кровати некоторое время смотрела в зеркало на отражение Фомина, на его ленивые движения и вдруг поняла, всё не так как она вообразила. Совсем не так.

– Саша?

– Что?

– Зачем я тебе?

Он глянул на неё взглядом упрямым, своенравным.

– Давай не будем начинать, зачем да почему, это всё лишнее. Нам хорошо и это главное.

И она не стала начинать, но очень хотелось узнать, на что он готов ради её любви.

 

Глава 4

Действительно, зачем что-то менять, если и так всё хорошо. Какой стороной не поверни с каждой всё отлично.

– Александр Николаевич, можно? – просунулся в дверь Егор, управляющий магазином, представительной внешности парень.

Круглая голова, очки тоже круглые, оттого прозвали его в магазине Колобок. Работу свою он знал на отлично и довольно часто справлялся с ситуациями, с какими сам Фомин даже не имел представления, как справиться. Если взялся торговать стройматериалами, то без должного понимания предмета тут никак. Впрочем, опыт придёт со временем, всё ещё впереди. Главное чтобы рядом были знающие предмет люди.

– Входи, – кивнул Фомин, – что там?

– У нас проблема вот какого характера, – начал Егор, поправил очки и уставился на Фомина большими от сильно увеличивающих линз глазами, – гипсокартон – партия сырая, а мы уже продали четверть.

– И что? – не понял Фомин.

– Будет сохнуть, проблемы начнутся у людей.

– Да нам то, что за дело? Мало ли, где он намок. Это уже не наши проблемы.

– Смотря, кто на что взял, а если на перегородки или потолок, начнёт изгибаться люди придут жаловаться.

– Да кто там придёт, пусть докажут сначала.

– Так что продавать?

– Конечно продавать, цену немного снизьте быстрее разберут, кому на перегородки, а впрочем, всё равно, продавайте. Ничего не будет. Я уверен.

– Хорошо, как скажете, – вздохнул Егор и вышел из кабинета.

Но уже через несколько дней прозвенел первый тревожный звонок. Хозяин строительной бригады, что делал большие закупки в магазине Фомина, привёз обратно всю партию гипсокартона и потребовал назад свои деньги. Пригрозил, что подаст в суд. За ним ещё через день приехали мужики из другой бригады. В общем, Фомину то и дело приходилось уходить с работы окольными путями, чтобы не встретиться с разъяренными клиентами.

Каждый раз он прятался в объятьях Татьяны.

Квартира в которой они встречались, стала для Фомина чуть не самым спокойным местом. Даже к жене он не хотел идти по вечерам. Вика становилась день ото дня всё невыносимей. Вечно припухшие, то ли от слёз, то ли от чего ещё глаза, с бесконечной грустью смотрели на него и ему хотелось бежать куда-нибудь лишь бы не видеть их никогда. Жена опостылела со своими капризами, а Татьяна всегда ласковая, терпеливая любящая. Конечно, он выбирал её, по понятным причинам хотел быть с ней. Но на её вопросы он всегда отвечал сдержанно, старался не давать надежду. Ведь это не нужно никому. Ему так точно не нужно.

И хоть он, даже уже не представлял себя без этих встреч с Татьяной, изменить всё ради неё, был не готов. Может потом, но не сейчас. А она словно чувствовала его нежелание, и тоже грустила. Он видел эту её грусть, но не стремился её утешить.

Утешить значит согласиться, а он не собирался соглашаться.

 

Глава 5

В квартире тихо. Таня разулась, хотела пройти к себе в комнату, когда на кухне что-то звякнуло. Она вошла в кухню, Ваня у раковины чистит картошку. Он обернулся, глянул исподлобья. Этот взгляд из прошлого, напряженный, давящий.

– Привет, – Таня попыталась улыбнуться.

Он положил картофелину в раковину, сполоснул руки и вытер.

– Где ты была? – в его тоне всё – знание, обвинение.

– В городе, – проговорила она уверено.

– Ты была с ним?

– С кем? – уже не слишком уверено произнесла Татьяна.

– Со своим любовником.

– Не говори ерунду, с каким ещё любовником?

– Фомин – его фамилия. Александр Фомин.

Ясно, отпираться бессмысленно, значит нужно идти в атаку.

– А ты? Где был ты, вчера в обед?

На лице его смятение.

– Так, – сказал он и положил обе ладони на стол, – я понял. Я всё понял, мне не нужно говорить два раза. Я сам уйду.

Несколько секунд он будто решался, потом оттолкнулся от стола и ринулся в комнату.

– Нет, – она вцепилась в его футболку обеими руками, – ты не уйдёшь! Ты не можешь!

– Ещё как могу! Надоело это враньё! Надоело быть твоей собачкой. Я человек, а не животное. Я хочу, чтобы меня любили. Не так как ты любишь, всех подряд, по очереди, а по-настоящему – только меня.

– Я люблю тебя по-настоящему!

– Не смеши. Ты любишь, но не меня, а его. Вот и иди к нему, я как-нибудь переживу, – он оттолкнул её и она отпряла к стене.

Она слышала, он открыл шкаф, стал выбрасывать вещи. Чувствовала, как рушится вся её жизнь. Как уходит мгновение за мгновением то маленькое, тихое счастье которое он дал. Вспомнились слова Фомина, о том, что ничего не нужно менять и так всё хорошо. А где хорошо? Где угодно только не здесь. Она ринулась в комнату, схватилась за свитер, который Иван старался запихнуть в сумку.

– Ты сам изменяешь мне и с кем, с моей собственной подругой!

Он молча дёрнул свитер, запихнул его и обернулся к Татьяне:

– А почему я это делаю?! Почему, ты знаешь?! Да потому что ты ни дня не любила меня. Только пользовалась мной. Как вещью, как чайником или холодильником. Удобно, чего же, раз лезет помогать, пусть помогает. Не выгонять же. Да и одной, не с руки. Любимый женат и как я понимаю, разводиться не торопится. Я всё понял. Иди. Ты свободна, живи, встречайся. Я тебе не помеха. Ребёнку буду платить алименты, как положено. Не волнуйся.

Когда Татьяна услышала слово – ребёнок, она словно окаменела. Представила, что сейчас Ваня уйдёт, а она каждый день будет объяснять дочери почему папа не приходит. Почти увидела наяву, как он женится на какой-нибудь девице, которая будет любить его больше, чем любила она. В эти самые мгновения почувствовала, если он уйдёт, она потеряет навсегда человека, который любит её совсем не так как Фомин. Только сейчас на пороге полного разрыва, она словно увидела всю их прежнюю жизнь в мельчайших деталях. Вспомнила ленивые рассуждения Фомина, такого страстного в постели, но совершенно нежелающего ради этой страсти что-то менять. Она увидела всё как на ладони и стало страшно.

– Ваня, Ванечка, прошу тебя, остановись! – она цеплялась за его руку, но он непреклонно шел к выходу.

Тогда она с силой дернула сумку, та упала, а он повернулся и прокричал:

– Да не любит он тебя, понимаешь, не любит! Пользуется тобой! Если бы любил, был бы рядом с тобой. А где он? Когда ты уже поймёшь, что не нужна ты ему! Не нужна! – он подхватил сумку, открыл дверь, обернулся и сказал, – У Мишки пока поживу.

 

Глава 6

То очевидное, что всё время лежало на поверхности, но Татьяна упорно не хотела замечать, кажется стало теперь таким огромным, что она наконец начала присматриваться. Горько, плохо, но кристально ясно. Больно осознавать, чувствовать. Как заставить себя понять то, что известно всем и каждому и только тебе кажется совсем другим. Как выйти из этого отравляющего убеждения заставить себя двигаться в ином направлении?

Трудно было Татьяне заставить себя переосмыслить. Столько времени любила, столько душевных сил потратила. Что теперь? Когда каждый проходящий говорит – любви нет. А Татьяна – отказывается верить, упорно старается не слушать. Только после ухода Ивана, она заглянула в ту трещину, в которую давным-давно нужно было просто заглянуть и вся правда, какая есть, сама собой выйдет на поверхность.

– Набираю, пятый раз, Ваня не отвечает. Я ему звоню, чтобы вышел сумки забрать, а он не отвечает, – мама запыхалась, выглянула из прихожей. – Таня иди, возьми сумки.

Таня вышла в прихожую, глянула на мать и то, что держала целый день, прорвалось, слёзы хлынули самой настоящёй рекой.

– Это ещё что? А ну тихо! – мама схватила за руку, быстро втолкнула Татьяну в кухню. Потом заглянула в зал, где болтала с куклами Дианка.

В кухне сразу приступила:

– В чём дело выкладывай?

Из горла Татьяны только всхлипы. Мама схватила полотенце, прижала к лицу дочери:

– Тихо ты! Дитё услышит, начнёт вопросы задавать.

Татьяна взяла полотенце, прижала к лицу, потом убрала и не глядя на мать, а куда-то в сторону, в пол, сказала:

– Ваня ушел.

– Что?! Как это ушел, почему? В чём причина? Хотя, я кажется, догадываюсь. В тебе. Ведь так?

Татьяна хотела возразить, но мать перебила её:

– Не надо. Я ведь тоже не слепая, всё вижу, что у вас тут происходит. Думаешь, ты умнее всех, любовника завела, а этот терпеть будет?

– Но, он тоже, – хотела возразить Татьяна.

– Тоже? Да, по нему не скажешь. Вот ведь и думай, – мама удивлённо глянула на дочь. – А ты что же сама значит, мотаешься по мужикам, а он дома с дитём тебя ждать должен? Я ведь его больше понимаю. Не тебя – его. Потому что он от тебя больше страдает. Я вообще удивляюсь, почему он тебя так долго терпит. Но понимаю. Потому что любит тебя дуру. Любит. А ты? Посмотри на себя, что это посмотри, к чему это всё, – она указала на волосы, на серьги, но потом словно поняла, что разговоры об этом уже давно бесполезны. – Вот теперь получай.

Мать горестно смотрела на Татьяну, а та, склонив голову над столом, утирала всё новые и новые слёзы. Только сегодня в этот первый вечер без него она почувствовала, что потеряла что-то важное. Того человека, без которого она просто не сможет существовать.

Прошло несколько дней и новые ещё более важные обстоятельства накрыли своей жестокой неизбежностью – Татьяна почувствовала, что беременна, но совершенно не представляла себе – от кого.

 

Глава 7

В среду позвонила Настя:

– Привет Танюха, что делаешь?

– Работаю. Надоело уже, думаю менять работу нужно. А то чувствую – деградирую.

– Это ты только сейчас почувствовала? – усмехнулась в трубку подруга.

– Да нет, давно чувствую.

– В чём тогда дело? Если хочешь менять – меняй. Или так и проработаешь всю молодость в магазине.

– Да, ты права, – протянула Татьяна, а в голове крутилось “беременна-беременна”, ещё чуть-чуть она сказала бы Насте то, чего никто ещё не знал.

– А я в больнице, на сохранении.

– Да ты что?! – воскликнула Татьяна.

– Позавчера ночью плохо стало, пришлось скорую вызывать. Забрали в больницу. Вот теперь лежу, уже все бока отлежала. Домой хочу, но сказали минимум неделю лежать, понаблюдать нужно. Вдруг опять плохо станет.

– Ну, мать, ты даёшь. Я в понедельник только к тебе смогу приехать. Когда смену сдам. Или вечером после работы, около девяти.

– Да не нужно после работы ехать, делать нечего. Вот в понедельник и заглянешь. Не будут же они меня тут долго держать. Кирюха с мамой каждый день ходят, так что не волнуйся, я тут не одинокая. Девчонка соседка меня веселит. Ржем с ней целый день, чуть не рожаем. Врач ругает, что мы так громко ржем, а если смешно рот ведь не закроешь.

– Хорошо приду в понедельник. Давай там не болей, выздоравливай.

В магазин вошли покупатели, и Татьяна попрощалась с Настей.

В понедельник взяла яблоки, сок, печенье и поехала в больницу. На этаже медсестра спросила Татьяну к кому она пришла и вызвала Настю.

Подругу совсем не узнать. Она сильно располнела, двигалась с трудом. Издалека махнула рукой, круглое лицо озарилось радостью.

– Привет подруга!

– Настюха! – Татьяна кинулась обнимать Настю. – Ты настоящая красавица!

И действительно, беременность и полнота очень шли Насте, она стала гораздо более привлекательной, чем была. Она как будто вот только теперь расцвела, словно красота её спала до этого времени. И вот, в одночасье, превратила её из худой неказистой девушки в розовощёкую молодуху.

– Мне уже на самом деле тяжело, – жаловалась Настя, – поскорее бы родить.

– А сказали, кто будет?

– Вроде мальчик, но я думаю это не точно. У нас одной вон сказали – мальчик, а родилась девочка, так та возмущалась на всё отделение.

Они полчаса болтали о том, о сём и когда Татьяна уже почувствовала, что Настя устала, поднялась и стала прощаться:

– Ты давай это – держись. Если чего нужно – звони.

– Да что мне тут нужно? Кирюха всё притащит, что надо и не надо.

Когда распрощались, Таня вышла из отделения и стала спускаться по лестнице. Прошла два пролёта и увидела Свету, которая не торопясь поднималась. Неожиданность встречи застала врасплох, Татьяна даже остановилась. Она ещё не успела подумать, как поступит, что будет говорить, если встретит подругу или та позвонит. А тут, они лицо к лицу.

– О, привет, – улыбнулась Света, будто всё в полном порядке и нет между ними никаких тайн и секретов.

Это ещё больше ввело Татьяну в состояние возмущённого удивления. Она не сразу поняла, что делать, как быть и молча смотрела на подругу. Но вдруг, слова сами стали вылетать из горла, она не хотела, а они вылетали:

– Ты спишь с моим мужем и ещё смеешь мне улыбаться?

– Смею. Почему нет? – Света остановилась, спокойно глянула на Татьяну.

В этом взгляде – вызов. Он словно говорил обо всём – о прошлом, об измене самой Татьяны. Подруга знала всё и это молчаливое послание, будто угроза. Татьяна затихла, но спустя мгновение сказала:

– Ты разбила мою семью. Какое право ты имеешь лезть в чужую семью?

– Полное право. Так же как ты когда-то. Ты сама всё сделала. Сама разбила. Ты считаешь – тебе можно, а другим нельзя? Ошибаешься. Мы тоже люди. Я и Ваня – тоже люди.

– Я расскажу Тимуру, что ты делаешь с моим мужем.

– Давай, рассказывай. Вали, круши. Тебе же можно. Всё только по-твоему. Но учти, разрушишь мою жизнь ещё раз, это будет твоим последним делом. Я сделаю все, чтобы уничтожить тебя. Раз ты поступаешь так, значит и я буду.

Света повернулась и пошла вверх по лестнице.

 

Глава 8

Вот теперь Виктория вполне осознала действительность. Ничто не смогло заставить мужа её полюбить.

Она почему-то была уверена, всё то, что у неё есть должно дать ей счастливую жизнь. Решила, если папа и мама носились с ней, исполняли желания, так будет всегда. Что захочешь, чего пожелаешь или потребуешь. Всё тебе. В этой уверенности она росла. Словно в непробиваемом панцире, существовала до того дня, когда поняла, не всё так просто как кажется на первый взгляд. Не всё легко как ей доставалось. Не все люди добры и исполнительны как родители.

Когда она увидела это, поняла, что совершенно неготова принять действительность, какой она предстала. Она не знала, что делать в том случае, когда на её каприз нет никакой реакции, ни кто не бросается исполнять её желания и просьбы. Не привыкла, не хотела, так ей совсем не нравилось.

И её собственная замужняя жизнь показалась большим, сплошным обманом.

Желание Виктории самое простое – чтобы муж её любил. Этого она так и не получила. Сначала вроде бы получила, но потом поняла его любовь совсем не та, какой хотелось. Пока взгляд был замыленный, ослеплённый, совсем не ощущала неискренности. А теперь ощущала её во всем. Когда он говорит, она верит, только он выйдет, она понимает – всё обман.

С трудом заставила себя понять, что Фомин крепко держится не за отношения, а за благополучие. Она видела это своими собственными глазами, как загорался его взгляд, когда отец перечислял большие суммы на бизнес, на квартиру. Помнит она, как возбуждённо муж сжимал её в объятьях от радости. Много говорил, мечтал, рассказывал, как заживут они на деньги её отца. А когда она сама в порыве нежности хотела притулиться, он будто даже неосознанно отстранялся.

А потом она узнала, что детей у неё уже не будет, а ему было всё равно. Когда стала толстеть не по дням, а по часам – ему всё равно. Когда наплевав на гордость, она следила за ним. Собственными глазами видела, как встречался он другими девушками. Страстно целовал одну из них в машине, а она Виктория стояла и смотрела. Даже сняла это на телефон. Потом сидела в спальне и раз за разом просматривала это видео.

Эта девушка, чем она лучше Виктории? Какая грязная продавщица с непонятными волосами. Почему она? Почему такая облезлая дрянь – нравится ему, а Виктория в великолепных, дорогих нарядах, с прекрасным лицом, ухоженными волосами – не нравится?

Почему так несправедлива жизнь? Ведь было же хорошо. А теперь, нет ничего. Он украл у неё веру, уверенность в себе, он украл её жизнь. Да – жизнь тоже.

Вика открутила крышку бутылочки, высыпала её содержимое на ладонь и одним махом закинула в рот. Вода в стакане расплескивалась на блузку, когда большими глотками Виктория пыталась её пить. Какая теперь разница.

Пусть он страдает, как страдала она. Пусть поймет, как тяжело ей знать это. Пусть плачет, клянёт себя за то, что не рассмотрел её любви, не сумел полюбить. Пусть…

Она почувствовала, как тяжелеют веки, закрываются глаза.

А если он ничего не поймёт? А вдруг всё зря и никто не будет плакать? А как же папа и мама, они ведь не виноваты ни в чём?

С усилием она повернулась и поискала взглядом телефон. Встала, пошатнулась, почувствовала, как повело куда-то в сторону. Отчаянное желание сказать хоть что-то двигало и не давало сомкнуть веки. Рывком схватила телефон и нажала на кнопку. Она уже не видела, кому звонила, только повторяла:

– Я умираю, умираю.

 

Глава 9

Всякий раз, когда он приходил сюда, старался отрешиться от всего. От работы, от поставщиков, от внешней суеты, от требований Виктории, что всё больше наседала на его личное пространство. От всего того, что мешало сосредоточиться на удовольствии, которое он получал от встреч с Татьяной.

Телефон оставлял в машине. Пусть себе звонит, кому нужно не поленится набрать ещё раз. Один час не такой уж большой промежуток времени, чтобы начинать тревожиться. Вика звонила всегда и бесконечно, но сегодня на удивление молчала, телефон не разрывался от её звонков. Поэтому оставлять его в машине было ещё приятнее, не мучила совесть.

После встречи с Татьяной, Фомин спокойно вышел из подъезда, как всегда, первым. В самом прекрасном расположении души и тела, получившего массу разнообразных удовольствий, он направился к машине. Ни сырая погода, ни коричневые лужи, что устилали двор глянцевым ковром, ничто не могло испортить настроения.

Фомин сел в машину с минуту сидел в усталой прострации, какая наступает после того как потратил много сил, но при этом понимаешь, что с большой пользой для себя. Да, сегодня всё было как-то особенно хорошо. Татьяна в немыслимом любовном угаре не отпускала ни на минуту. Фомин улыбнулся и вздохнул.

Звук виброзвонка заставил вздрогнуть. Ну, всё начинается. Фомин потянулся к бардачку. На экране телефона страшное слово – “Тесть”.

– Этому ещё что нужно? – нехорошее предчувствие пробежало по мыслям, засосало где-то в животе.

Тесть звонил редко, но всегда по серьёзному делу.

– Да, Данила Борисович, слушаю вас, – постарался как можно спокойнее произнести Фомин, но голос всё равно дрогнул.

– Ты – маленький ублюдок, – послышалось на том конце, – где ты лазаешь?! Я доверил тебе самое дорогое, что у меня есть – свою дочь! А ты, что сделал с ней? Довёл до края! Если я узнаю, что это из-за тебя она сделала, клянусь, разорву тебя на тысячу мелких кусочков! Я устрою тебе такую жизнь, какая даже во сне не приснится!

Слова и выражения, которые выкрикивал в трубку тесть, было не просто страшно, а ужасно слышать. Фомин не мог понять, в чём дело он стал заикаться и бормотать:

– Да в чём дело объясните?

– Вика в больнице! Сейчас мне врач позвонил. Она наглоталась таблеток, чуть не умерла! Это из-за тебя?! Паршивец! Я знаю это из-за тебя!

Мурашки пробежали по телу, малодушный страх сковал движения.

Каких ещё таблеток, кто наглотался? Вика. Как она могла это сделать? Из-за него. Конечно, а из-за кого ещё? Теперь её отец сделает все, чтобы втоптать его в грязь, отберёт бизнес, заставит развестись.

Фомин вставил ключ в зажигание, повернул. Мотор тихо взревел и Фомин нажал педаль газа.

Пока разобрался в какую больницу отвезли Викторию, пока нашел нужное отделение, прошло почти полтора часа. А то и два, судя по тому, что за окнами больницы небо резко стало серым, то ли к дождю, то ли уже собиралось вечереть, сложно понять.

Врач, которого позвали к Фомину сказал – опасность миновала.

– Скажите спасибо, что она не тех таблеток наглоталась, – усмехнулся молодой, похожий на студента мужчина, – а то бы неизвестно как случилось. Мы только промыли. Сейчас она спит, пусть поспит.

Фомин хотел спросить что-то ещё, но доктор заметил кого-то в конце коридора и резко прокричал:

– Артур Вартанович, минуточку! – и уже обращаясь к Фомину, сказал, – Не волнуйтесь, теперь всё будет хорошо. Только окружите её вниманием, она кажется обижена на кого-то.

И доктор, словно степной заяц, высокими, но мягкими скачками побежал по коридору навстречу Артуру Вартановичу, тоже вполне молодому доктору. Как показалось Фомину, позвал он его только чтобы отделаться от самого Фомина, и дел у него собственно никаких нет, но сходить на перекур просто необходимо. А тут, видишь ли, посетители со своими дурацкими расспросами.

Оставалось ждать пока хоть кто-то придёт и скажет, что Вика проснулась. Тогда он всё выяснит. Почему она сделала это. Зачем? Чего ей не хватало?

Если по-честному, он сам всё хорошо знал, но хотел потребовать ответа от неё. Видимо для того чтобы поскорее, постараться очистить свою совесть. Ещё до того как встретится с глазу на глаз с отцом Виктории. И чтоб когда тот поставит Фомина пред вопросом, ему было чем ответить.

Нужно непременно убедить Викторию в том, что она не права и ошибалась, он любит её как прежде и ничего в отношениях не поменялось. Главное было сделать это до того как она поговорит со своим отцом. Иначе проблем не оберёшься.

Ждать пришлось долго, около двух часов, на неудобных стульях вестибюля. Наконец-то пришла медсестра, позвала в палату к Виктории. Фомин присел на стул у кровати, робко глянул на бледное лицо жены. Что там в этом лице? Какое выражение? Уловить её настроение вот что важно, но оно сразу стало ясно. Только сел, Вика повернула голову, взгляд её упёрся в стену. Всем своим видом она показывала, что не желает на него смотреть и тем более разговаривать.

– Вика, – позвал он, она не повернулась, не отозвалась, – Вика, зачем ты сделала это? Ты очень меня напугала.

– А ты как будто испугался? – сказала она резко, но негромко.

– Конечно.

– Ты испугался, потому что отец позвонил, вот почему ты здесь, – неприятным резким голосом говорила Вика.

– Нет, это не так. Почему ты так говоришь. Это совсем неправда. Не справедливо.

– Ах, вот как? Теперь я всё понимаю. Несправедливо уже то, что я вышла за тебя замуж. Столько лет думала, что ты хоть немного любишь меня, теперь я знаю – всё не так.

– Зачем ты это говоришь? Я люблю тебя. Правда люблю.

– Ты любишь только себя, деньги моего отца, и девок, – она помолчала немного, а потом посмотрела ему в глаза, – теперь будешь без меня. Я не хочу в этом участвовать. Мне мерзко от того, чем ты занимаешься, я просто не хочу этого всего терпеть. Я хочу жить нормальной, спокойной жизнью. Чтобы мой муж любил меня и уважал. Чтобы мои потребности и желания были на первом месте, чтобы я была главной женщиной, для своего мужа, любимой женщиной. И чтобы мой муж не шлялся по-за углами и по съёмным квартирам.

– О чём ты?

– Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. Не нужно хотя бы сейчас кривляться как клоун, – в её взгляде уверенность.

Последняя попытка его была настолько слабой, что он сам себе уже не верил.

– Вика клянусь тебе…

– Не надо клясться, ты всё равно не исполнишь эту клятву.

– Но я хочу, чтобы ты знала, я ни на минуту…

– Да хватит уже! – выкрикнула она и приподнялась. – Мне неприятно это всё слушать я не заслуживаю ежедневную ложь. Это всё уже достало. Представляю, как весело тебе осознавать, что жена у тебя глупая дура верит всем твоим сказочкам. Может быть, так и есть я действительно глупая, но это, оттого что я люблю тебя, – слеза покатилась у неё по щеке. Она отвела взгляд, потянулась ладонью, смахнула слезу, – а теперь даже и не знаю. Я хочу домой к родителям. Здесь я одна, совсем одна, в четырёх стенах хожу туда-сюда, туда-сюда. Я хочу к маме и папе. Только они любили меня по-настоящему. Я жалею, что уехала с тобой. Но теперь всё. Не хочу больше, не хочу.

– Вика я прошу тебя, выслушай, я всё скажу.

– Да что ты можешь мне сказать? Лучше уходи прямо сейчас. Я больше не хочу тебя видеть. Уходи. Папа приедет за мной.

С минуту он сидел рядом с ней не решался заговорить. Она закрыла глаза, погрузилась в состояние, которое он уже не решался нарушить. Словно тело её было здесь на кровати, а сама она ушла. Он тихо встал, вышел в вестибюль, прошел из одного конца в другой, потом вернулся, сел на стул у палаты Виктории.

Находиться здесь не хотелось, но уйти он тоже не решался. Фомин задумался, провалился в глубину своих размышлений.

Значит, она знает. На кону стоит очень многое. Именно сейчас он должен сделать тот один единственный выбор, который будет его выбором на долгие годы. Он должен решить, что и кто для него главнее.

 

Глава 10

Сколько дней это продлится и когда закончится, Иван не знал. Сложно принять то, что теперь всё не так, как он привык. Тяжело неправильно. Без семьи плохо, он совсем не ожидал, что будет так плохо. Сожаление всё чаще охватывало сознание. Зачем поступил так импульсивно? Зачем ушел?

В порыве злости попытался разорвать прошлое, но как не тянул, как ни старался ничего не разорвалось. А боль от разлуки с любимыми людьми была уже просто невыносимой. От неё, ни минуты покоя. Кто знал, что так будет? Стараться покинуть то, что всеми жилами и сосудами приросло к нему, чтобы это оторвать нужно столько сил, сколько у него нет. Татьяна и дочь, для них он живёт. Они связывают его с этим миром, без них он не мыслит существования.

Страшно смотреть в будущее. Что там? Он один, они без него. Дочь без отца, он без жены и дочери. Страшно. Разве нужен ему кто-то другой. Никто не нужен, только они.

Эти приключения со Светкой, глупые, пошлые. Кажущаяся лёгкость этой связи превратилась в непомерный груз. Смешная, ненужная игра. В неё можно было не играть, но он поддался этому обманчивому азарту. Ради чего? Ради доказательства своей состоятельности?

А что делать теперь, когда самое главное вот-вот разрушиться, оторвётся навсегда и больше не будет связывать.

Каждый день Иван думал – как вернуть всё назад? Перечеркнуть события последних дней, забыть их словно страшный сон. Как сделать так, чтобы он и Татьяна снова были счастливы? Пусть она любит не так, как он хочет, но ведь любит. По-другому, по-своему – но любит. Сейчас, он отдал бы всё ради этой – другой любви.

Пусть всё будет по-старому. Пусть зачеркнёт невидимая кисть эти неудачные дни. Будто не было их, просто показалось. Пусть вернётся время спокойное, беспечное. Когда они не думали ни о чём кроме друг друга, ни о чём не заботились, не боялись.

Каждый день Иван ходил на работу. Возвращался в квартиру товарища, чувствовал какое всё чужое. В одиночестве съедал яичницу, выпивал чашку чая, а потом сидел в интернете и понимал как всё глупо.

Иван обдумывал, что делать. Как поступить, чтобы в душе снова настало спокойствие. И чувствовал, совсем скоро он не выдержит, пойдёт туда, к Татьяне будет просить её принять его обратно, потому что нет больше сил.

Он хотел домой.

 

Глава 11

Утром пиликнул телефон. Татьяна потянулась, а потом резко открыла глаза. Ваня?! Схватила с тумбочки трубку. Сообщение от Фомина – “Жду тебя в час на нашем месте”. Татьяна отбросила телефон, он скользнул по кровати и упал на ковер. Снова пиликнул.

– Да что ж такое? – она нагнулась, подняла телефон.

“Приходи обязательно. Это важно”.

– Важно, так важно. Приду, – сказала она сама себе и снова растянулась на кровати.

Вот уже несколько дней она не в состоянии ни о чём думать. Просто мысленно перемещается от одного места в другое. Делает машинально, выстраивает план своих действий, одно дело за другим. Чтобы не думать. Лишь бы не занимать мысли тем, что происходит.

А что происходит?

Тревога. Без конца. Непонятное чувство, будто всё правильно, но вроде нет. Надежда. Да нет. Или она? Разве это она? Из глубин сознания, крошечный кончик надежды. На что? Нет, Татьяна не могла признаться себе в том, в чем состоит эта её надежда.

Плохо конечно – Иван ушел. Без него стало совсем плохо. День не день. Ночь не ночь. Эта странная, совсем чужая, новая надежда, она борется со страхом остаться без Ивана навсегда. Если он уйдёт, то может быть есть надежда на… нет, лучше не произносить это вслух. Чтобы не спугнуть этот маленький, призрачный кончик надежды.

Татьяна села в машину потянулась губами к щеке водителя, но Фомин отстранился. Он смотрел прямо перед собой на дорожку тротуара на прохожих. Будто ждал. А может решался, на какой-то поступок или слова. Возможно даже признание. Ждал момента, чтобы достать из кармана сюрприз или подарок. Да он ждёт, держит паузу. Накаляет любопытство.

– Нам нужно расстаться, – резко произнёс он.

– Что? Как, почему?

Такого поворота она совсем не ждала.

– Просто нужно расстаться. Без объяснений.

– Но почему? Я не могу вот так, без объяснений. Я не могу уйти или прийти только потому, что тебе так захотелось.

– Ты просто должна меня сейчас услышать. Больше мы встречаться не будем.

– Почему, что случилось, объясни толком.

– Я не буду ничего тебе объяснять. Сегодня наша последняя встреча.

Он всё смотрел перед собой и лишь изредка кидал взгляд на Татьяну

– Ты разлюбил меня?

– Не говори ерунды.

– А, я поняла, ты меня никогда не любил. Просто пользовался мной.

– Зачем ты такое говоришь.

– Потому что это правда.

– И зачем мне это было нужно? Если бы я не любил тебя, не стал бы встречаться с тобой.

– Да не ври хотя бы себе. Ты просто не мог не воспользоваться мной. Хотел ещё раз доказать самому себе, что можешь делать с моими чувствами всё что угодно. Брать, пользоваться, трогать, а потом в нужный момент выбросить за ненадобностью. Можно ведь идти дальше, ещё есть с кем закрутить, зачем задерживаться только на мне.

– Я не хочу это слушать. Я и так был с тобой честным. Не стал скрываться и убегать.

– Спасибо.

– Слушай, я не хочу проблем и скандалов. Давай просто расстанемся как друзья.

К горлу подкатывает ком. В ушах свист начинает заполонять голову. Татьяна не могла сосредоточиться на главном, на том, что он говорит. Пыталась понять, но получалось что-то сложное, непонятное. В сознание доносилось лишь то, что всё неправильно, мгновенно, ошибочно. Но платить придётся всю оставшуюся жизнь.

Что-то страшное зарождалось в голове. Это – и есть правда. Одна единственная, которая была всегда. Но Татьяна её совсем не хотела замечать. А ведь правда была так близко, стоило только захотеть её увидеть и услышать. Она всегда стояла рядом, нашептывала правильные слова.

– Как друзья? Из-за тебя я потеряла семью! А что потерял ты ради меня? Ничего! – со злостью в голосе с яростью во взгляде она повернулась и посмотрела на него.

Но он не поворачивался, словно старался обезопасить себя от её злости. Выдержать её гнев, перетерпеть и быть свободным. Навсегда.

– Да что ты вообще знаешь, – повернулся он, – моя жена наглоталась таблеток. Чуть не умерла. Она сейчас в больнице. Ты что не понимаешь, я могу потерять всё, деньги, бизнес, квартиру.

– Жену, – сказала она.

– Что?

– Ты забыл упомянуть жену.

– Да! Да! И жену тоже!

– Ах, вот как. Вот почему ты так забеспокоился. Боишься потерять бизнес, деньги. Вот оно что. А я то думаю, отчего это ты так распереживался. Теперь-то я поняла чего стоят твои слова.

– Вот только не надо об этом сейчас.

– А когда? Если это наша последняя встреча, нужно говорить всё.

– Ну как хочешь, можешь говорить. Только я не хочу этого слушать.

Фомин попытался открыть дверь машины, но Татьяна схватила его за рукав.

– Нет, ты не уйдёшь, теперь ты должен слушать меня до конца!

– Что ещё? – более раздраженно сказал он, взгляд его почти обжег ледяным холодом.

Фомин будто вовсе не ощущает того вреда который наносит. В нём всё далёкое, чужое. Его лицо, движения, они безучастны. Во взгляде выражение глупое, пустое, совершенно безразличное к слезам и страданиям. Но отчего-то Татьяна ещё сейчас верила, всё может измениться. Щелчок – и он посмотрит иначе, скажет что-то другое, хорошее. Но нет, она ошибалась. Равнодушие, это все, что было теперь.

Как она могла так обмануться, довериться вспыхнувшей искре, которая так надолго заполонила сердце ядовитым обманом?

Это был уже не тот человек, который страстно обнимал, целовал, шептал слова любви. У него свои интересы. Если и были эти его ласки искренними, только для того чтобы потакать своим собственным желаниям. В них не было того чувства, которого так ждала Татьяна. В них не было настоящей любви. Почему она этого не замечала?

А сейчас, так просто и ясно поняла всю суть. Увидела, как слепо любила того, кто не отдал взамен ни одного кусочка настоящего себя. Любил ли он хоть одного человека. Или вся его хвалёная любовь лишь обман?

Нет. Даже не он её обманул, а она – обманула сама себя.

Теперь это уже не интересно. Татьяна схватилась за голову, сжала пальцами волосы. Крепко до боли, которая несравнима ни с чем. Казалось, что болезнь, которая сковывала много лет, сейчас со страшными судорогами выходит. Тот безобразный монстр который сидел, глодал и подбрасывал всё новые и новые требования в огонь её любви. Той любви которой на самом деле не было. Она родилась внутри Татьяны и там же должна умереть.

Оказалось, много лет она тратила огонь своей души на человека совершенно недостойного.

А что делать теперь?

Теперь нужно бежать, туда, где возможно ещё теплится надежда на счастье. Татьяна выскочила из машины и побежала.

 

Глава 12

Она бежала по улицам города, ветер трепал её пальто, стараясь разметать его полы в разные стороны. Татьяна чувствовала, как гуляет этот ветер под её одеждой, как придаёт стремительности движениям. В отчаянном порыве она даже не могла понять куда бежит, просто знала – направление это правильное.

Она несла свою тайну с такой скоростью, что кажется, если сейчас остановится, то непременно погибнет. Ведь то, что она знала, должно быть либо счастьем, либо бедой.

Квартал ещё квартал вот уже нужный дом, подъезд. Этаж, квартира. Татьяна остановилась отдышаться спустя несколько мгновений уже давила кнопку звонка. Шаги. Замок щёлкнул и Татьяна почти ввалилась в квартиру.

– Ваня послушай меня, послушай, – она хватала ртом воздух, – это ошибка! Ошибка понимаешь!

– Таня, зачем ты пришла? Чтобы снова просить меня тебе поверить, – Иван отстранился, взгляд его не касался её лица.

– Я прошу тебя, выслушай меня! И тогда решай, как хочешь. Я всё пойму. Приму любое твоё решение. Как скажешь, так и будет.

Ещё несколько раз она глубоко вздохнула.

– Я понимаю свою вину перед тобой. Я причинила тебе боль, но это какое-то затмение. Поверь, это только затмение. Больше ничего. Прошу тебя, забыть всё. Начнем всё сначала, будто ничего не было. Никогда не было. С самого первого дня, с самого начала, чтобы всё иначе.

– О чём ты говоришь?

– Мне тоже трудно. Но сегодня я поняла то, что должна была понять давно. Я доставляла тебе очень много проблем, знаю, как было тебе нелегко. Представляю, как ты чувствовал себя. Но теперь я знаю точно – это было испытание для тебя и для меня, чтобы мы оба поняли, что нам нужно. Теперь я абсолютно точно могу сказать, мне нужен – только ты.

Словно не верил ни глазам, ни ушам, он стоял, смотрел на неё и не двигался. А Татьяна ждала, что скажет человек, от слов которого зависит вся её жизнь. Он молчал.

– Я беременна, – она сказала, словно выдавила, вытолкнула слова, которые застряли и никак не могли выйти.

– А ты знаешь…? – он осекся на полуслове, но она поняла.

– Знаю. Это – наш с тобой.

Он громко вздохнул, как будто в этом вздохе весь его ответ. Закрыл лицо ладонями вздохнул ещё раз, так, что Татьяне показалось, он хочет надышаться. Как будто до этого ему просто не хватало воздуха. А теперь воздух есть. Вот он – можно дышать. Иван опустил руки и протянул Татьяне:

– Иди сюда, – сказал он и она бросилась в его объятья.

 

Глава 13

Однажды весной он видел её. Когда на деревьях только появилась белёсая зелень, а солнечные лучи словно пронизывали ветви и бросали на лобовое стекло рябые тени.

Она – точно она. Только волосы темно русые разметались по плечам, как тогда, когда ещё девчонкой она стояла на углу улиц и махала ему в окно автобуса. Что-то было родное в её лице. Давнее, знакомое. Такое притягательное, одухотворенное спокойствие. Татьяна держала за руку девочку с чудными кудряшками. Вот она остановилась, нагнулась к дочери, сказала что-то и поцеловала девочку в нос. Малышка засмеялась и что-то проговорила в ответ.

Татьяна глянула на мужа, который шел рядом и толкал впереди себя синюю коляску. Взгляд полный нежности и любви. Этот взгляд – такой знакомый, близкий и в то же время далёкий, заставил время остановиться.

Они казались такими счастливыми. Абсолютно счастливыми.

– Зелёный! – Фомин вздрогнул от резкого окрика жены.

– Что?

– Зелёный свет! Спишь что ли?! Машины сигналят, не слышишь? Поехали уже!

©2018