Это   Гонконг,   похожий разве что на чудесную песню  сирены,  которая захватила вас навечно в плен  своего  очарования.

Мандариновые деревья

Накануне китайского Нового   года   в   Гонконге особенно многолюдно и шумно — первое, что я узнала, прилетев туда.  На фоне темных   курток,   в   которые   было   одето большинство китайцев, тем более красочно выглядели надписи на зданиях. Замысловатые иероглифы больше походили на высушенные водоросли океана, чем на яркие рекламы или сообщения о праздничной предновогодней распродаже.

Мне не терпелось узнать, как же наступает необычный Новый год, когда на все последующие 364 дня самым главным станет одно из двенадцати далеко не экзотических животных.

Когда я оказалась в водовороте лихорадочно спешащей толпы, то среди миниатюрных китаянок почувствовала себя громоздкой и нерасторопной. Они, видимо, понимая это, извинялись за мою неловкость намного чаще, чем это делала я сама.

Людское море несло меня по улицам Гонконга — вверх и вниз, по суше и по морю. Из континентальной части Гонконга я попала на остров благодаря энергичной толпе китайских ребят. Под громкие крики и смех они попросту затолкали меня на небольшой паром.

«Удивительно, — успела отметить я, — в такой, по нашим понятиям, жуткой давке люди совсем не раздражают друг друга...» Они шутили, иронизировали и своим весельем заражали даже снобов-иностранцев.

Когда мы пришли на остров, толпа дружно увлекла меня куда-то вглубь города. Как в фильме чаплинских времен замелькали улицы, застроенные гигантскими небоскребами. Пробегали мы мимо китайских аптек — душистые волны пряностей бодрили и прибавляли сил в этом необычном марафоне. Вдалеке   показалось   что-то слепящее. Глаза отказывались принять все разом. Все спешили на знаменитый цветочный рынок в парке Виктории.  Со  всего   Гонконга  сюда привезли неизменных участников торжества Нового года — цветы и, конечно, мандарины. Крошечные и огромные, растущие в маленьких горшках и больших кадках. Вот они, новогодние а на них — «золотые монеты». Ведь главный подарок в Китае — «лаки мани» — деньги удачи. Они могут быть настоящими и шоколадными. Монетки кладут в красные конвертики — «ампау» и развешивают на ветках мандариновых деревьев. Каждый китайский дом, независимо от достатка его владельцев, обязательно украшает свои новогодние деревца такими магическими конвертиками, приносящими удачу, богатство, процветание и здоровье.

Золотые краски базара в парке Виктории гармонично дополняли цветущие персиковые деревья. Сиреневые рощи были «посажены» в соленую воду, чтобы бутоны не распустились до новогодней ночи. А потом их будут дарить как символ самой преданной любви.

Небольшое мандариновое дерево и ветка персика с фиолетовыми цветами —  я даже и не помню, как стала их обладательницей, — сделали меня еще более неуклюжей. К тому же возник вопрос: а кому я их подарю?

Но тут такие же «отоваренные» покупатели, как и я, начали пробираться к выходу с базара, почему-то при этом повторяя название улицы — Голливуд — может, там и есть самое главное? Вместе с веселыми китайскими товарищами я тоже поспешила в их Голливуд.

Все двери в домах на этой улице были открыты. Прямо перед нами выметались кучи мусора, выбрасывались на улицу какие-то предметы. В витринах небольших магазинчиков начищали величественных Будд. Из ведер прямо на тротуар выливали грязную воду, которая стекала вниз, ведь Голливуд располагался почти на горе. По традиции —  ничего старого, грязного не должно было оставаться в доме в Новом году...

Храм Маи Му

Оказалось, что большинство китайцев шли к храму Ман му, к которому и вела эта самая улица Голливуд. Войти в храм мог любой — не было никаких запретов для иностранцев, иноверцев. Какая-то сердобольная женщина, увидев мою растерянность, потянула меня за собой. Мы обменялись улыбками, что означало полное понимание. Перед большим алтарем в бронзовых чанах горел огонь. Люди подходили и ставили зажженные сандаловые палочки. Все это происходило под внимательными взглядами многочисленных наряженных богов с разрисованными лицами.

Женщина положила перед алтарем пакетик с фруктами, встала на колени, сложила перед грудью ладони и отчаянно затрясла ими, усердно прося о чем-то богов.

Я поспешила оторвать несколько мандаринов от своего дерева и преподнесла их наиболее суровому богу в надежде задобрить его. Кто знает — что может случиться в самый Новый год...

Затем приветливая китаянка взяла пачку бумаг с иероглифами и направилась к печи в соседнем помещении. Она пригоршнями кидала бумагу в огонь.

«Ну, конечно, — вспомнила я рассказ моего друга-китаиста, — это же молитвы, которые, сгорая, вместе с дымом доходят до Бога. Он передает вести от женщины ее умершим родственникам».

Перед встречей с Новой Луной

В последний день Старой Луны магазины Гонконга работали круглые сутки. Вокруг все здания были разукрашены как пасхальные яйца. Новогодняя распродажа закружила весь город. Кто во всю мощь своих легких, кто в мегафон кричал душераздирающим голосом о самом-самом своем лучшем и дешевом товаре. Бог удачи Чой Сан руководил распродажами. Он был одет в яркий расшитый халат, с золотой короной на голове, длинными усами и лукавой улыбкой. Время от времени он извещал о каком-то редком товаре, образцы которого тут же приносили его помощники и бесплатно раздавали. Больше всех доставалось шустрым мальчишкам. Они только и успевали бегать от одного магазина в другой, обмениваясь и хвастаясь схваченными подарками. Недаром говорят, что в Гонконге есть все — от Диора до древних амулетов. Первоклассные подделки охапками скупали не только иностранцы, но и местные жители.

Праздничная лихорадка передавалась каждому — улыбки, смех, громкие, почти кричащие разговоры не прекращались даже в многочисленных уличных кафе. Призывные ароматы разнообразных китайских блюд только усиливали ощущение скорой встречи с Новой Луной. Глаза у меня разбежались, какую же кухню предпочесть: пекинскую, шанхайскую, хакка, сычуаньскую, а может, кантонскую?! Хотелось попробовать все сразу, но пугало одно: не потонет ли «звездный паром», когда я соберусь возвращаться в гостиницу? Остановилась у первого уличного кафе, где была представлена кантонская кухня. Описать ее невозможно. Надо пробовать. Остается сказать — даже от воспоминаний о ней у меня до сих пор ностальгически сжимает желудок.

Узнай свою судьбу, пока не поздно

Пока я сидела в кафе, успела разглядеть   рядом   с   большим магазином, торгующим новейшими компьютерами, небольшую вывеску: «Предсказатель судьбы». Быть в Гонконге и не узнать свою судьбу, тем более в канун китайского Нового года, — непростительно.

В небольшой прихожей толпились люди. Все они пришли сюда за тем же, что и я. Китайцы спокойно ждали своей очереди. Те, кто выходили от предсказателя, выглядели сосредоточенными. «Ну, конечно, — вспомнила я. — Они окружили себя таким количеством символов и богов, что это требует постоянной тренировки памяти». К примеру, у них есть счастливые цифры: три по-китайски звучит и как «жизнь», восемь как «процветание», девять как «вечность»... Дело в том, что на кантонском диалекте одно и то же слово в зависимости от его произношения может означать совершенно различные понятия. В Гонконге существуют особые аукционы, на которых можно купить «счастливый» автомобильный номер. Банки Гонконга зачастую охраняют бронзовые львы от вредных и опасных драконов, живущих в горах...

И тут меня кто-то легонько дернул за рукав. Оказалось, подошла моя очередь.

Рассказывать о том, что я узнала о своей судьбе, не буду — это может спугнуть удачу. Так объяснил мне уважаемый китаец-предсказатель очень преклонного возраста, с ним я общалась через его дочь — она переводила слова отца на английский. Выспрашивал он обо мне с пристрастием — все пытался узнать, в какое время суток я родилась, какая была погода... Потом открывал старинные книги, пытаясь отыскать в них что-то обо мне. Жег сандаловые палочки, и сам же от этого сильно кашлял.

Мне захотелось сделать что-то приятное этому старому человеку, который даже в таком возрасте продолжал трудиться, отыскивая самое важное в людских судьбах и даря надежду. Я протянула предсказателю свое немного поредевшее мандариновое деревце. Он кивком головы поблагодарил меня. Уходя, я попыталась развернуться в крохотной комнатке, но при этом случайно распахнула дверь в соседнюю комнату. И замерла. Вся она была заставлена мандариновыми деревьями.

В гостях у господина Кы

Новый год вот-вот наступит, а я все еще в водовороте городской суеты. Как же в китайских семьях справляют его?

В гости меня никто не звал, да и вообще это семейный праздник. Л так хотелось все увидеть самой. Я шла медленно по какой-то длинной улице и увидела впереди красочную вывеску па английском языке. В этом доме находился местный клуб журналистов, и я рискнула войти. В просторном помещении было многолюдно. Но... ни одного китайца я не увидела. Первым ко мне подошел и представился корреспондент журнала «Эйшауик» Тодд Кровел. Он шумно объявил коллегам, что к ним забрела журналистка из России. Меня тотчас засыпали вопросами. А я с ужасом думала о стремительно приближавшемся Новом годе. Уловив момент, я все-таки спросила Тодда:

— А как встречают китайский Новый год местные?

— В этот день китайцы обычно не приглашают в гости, — сказал он, — правда,   у   меня   есть   очень   хороший друг.  Попробую напроситься, раз вам хочется.  Когда еще из  России к нам прилетят...

Через час я с Тоддом оказалась в самой настоящей китайской семье, за праздничным столом. У господина Кы. Если бы не помощь Тодда, я бы так и не постигла истинного значения подаваемых к столу блюд. По мере того, как кушанья оказывались у меня на тарелке, мой гонконгский коллега объяснял: «Эти китайские грибы означают «прекрасные перспективы», свиной язык — «прибыль», устрицы — «хороший бизнес», а запеченная рыба — «изобилие». Или: такая еда называется «делание денег», потому что подается на салатном листе, что по-китайски звучит как «делание денег». Еще на столе были шоколадные деньги в фольге, а также семечки дыни, покрытые съедобной пурпурной краской.

— Вот вы с удовольствием едите дынные семечки, а хозяева радостно улыбаются, — обратил мое внимание Тодд.

Действительно, взрослые улыбались, а дети, не выдержав, начали дружно хохотать.

— Я делаю что-то не то? — спросила я.

Нет, — невозмутимо заметил Тодд. — Обычно это означает пожелание «каждый год по сыну» тому, кто ест эти семечки...

Когда мы расставались, Тодд предупредил меня, что основные торжества состоятся в ближайшие два дня. Надо быть готовой ко всему. Я едва слушала его, устав от обилия впечатлений.

Только в Китае лев танцует

Рано утром в гостинице меня разбудил   страшный   грохот. Первое, о чем я подумала: началось сильное землетрясение или извержение неизвестного мне вулкана.

Приоткрыв дверь, увидела прямо перед собой огромную голову непонятного чудовища. То ли руки, то ли лапы его тянулись в мой номер. Память тотчас вернулась ко мне. Спасибо заботливому Тодду, он накануне дал мне с собой немного красных пакетиков с шоколадными деньгами. Их-то я и вручила страждущему льву — в отель пришел целый «прайд львов», чтобы исполнить танец, возраст которого насчитывает не одну тысячу лет. Именно они, бесстрашные львы, получив как можно больше «счастливых денег» в красных конвертах, обеспечивают отелю свою охрану и покровительство до следующего Нового года.

Танец львов — особое искусство. На каждого льва приходится два тренированных молодых человека. Один стоит во весь рост и держит огромную голову животного — пасть его широко открыта, голова украшена разноцветными помпонами, глаза вращаются. Другой юноша, согнувшись пополам, держит первого за пояс и стремительно крутит оставшейся частью льва. Расцветка этих львов-защитников необычайно разнообразна: красно-желтые, бело-зеленые, оранжево-синие.

Получив свои «лаки майи», они под отчаянный барабанный бой и удары палкой в круглый железный гонг, начали носиться но коридору, кружиться, высоко подпрыгивать и вызывать нервные крики у выходящих из лифта неподготовленных к подобному зрелищу иностранцев. Дети бесцеремонно хватали львов за короткие хвосты, теребили за уши — словом, веселились от души. Хозяин отеля внимательно следил за тем, чтобы львы побывали на всех этажах и даже в подземном гараже. От этого зависело его благополучие.

Но главные празднества Нового года состоялись на следующий, второй день Новой Луны, когда родные и близкие поздравили друг друга, обменялись подарками, отогнали злых духов, успокоили души умерших.

Много шума из Гонконга

Утром   меня   ждал   сюрприз. Под   дверь   в   мой   номер просунули конверт, в котором лежало приглашение на праздничный парад. Он пройдет днем на набережной. Я позвонила и поблагодарила заботливого Тодда.

— Имейте в виду, — предупредил он, — вечером там же вы сможете увидеть самый впечатляющий фейерверк. Зрелище незабываемое.

Днем на набережной ярко светило солнце. Температура больше 20 градусов тепла. По мере приближения начала торжества атмосфера заметно накалялась. Дети размахивали надувными сердцами, ветками цветов, разбрасывали разноцветные фантики от конфет и жвачек...

Барабанный грохот возвестил о начале парада. Первыми шли разрисованные гигантские драконы. Даже высокопоставленные гости спустились с главной трибуны, чтобы сфотографироваться с самыми почитаемыми животными. Затем прошли молодые девушки с красными флагами. Под мелодичную китайскую музыку пробежали молодые люди, одетые в национальные одежды разных провинций. В старинных «роллс-ройсах» проехали китайские кинозвезды под бурные восторги зрителей. Карнавал длился больше часа, и ребятишки от обилия впечатлений и радостного возбуждения отчаянно размахивали всем, что было у них в руках, и без всякого стеснения колотили по головам ближайших соседей. Мне тоже досталось. Праздник есть праздник. Новая Луна входила в свои права.

Но основное торжество ждало меня вечером.

Задолго до захода солнца ставная набережная Гонконга вновь стала местом массового паломничества. В семь вечера я с трудом втиснулась в метро. И вновь оказалась в гуще возбужденной толпы. Это во многом напоминало картину людского тайфуна.

В девять часов вечера в пролив вошли четыре огромные баржи. Пошевелиться в толпе, собравшейся на набережной, было невозможно — сзади прибывали и напирали люди. И вдруг небо взорвалось ослепительным фейерверком, и я оглушительно завопила со всеми вместе. Наверное, это был тот самый крик радости, который — согласно китайской традиции — обязательно отпугнет злых духов и привлечет добрых. Стремительная ракета взмыла ввысь и нарисовала огромного Чой Сана — Бога удачи. Все, как по команде, простерли к нему руки. Фейерверк кончился так-же внезапно, как и начался. «О чем же я просила Чой Сана?» — уже не помнила я, и в этот момент рядом со мной раздался отчаянный детский плач. Черноглазый мальчуган упустил воздушного Мики-Мауса, и его горе было неподдельным. Единственно ценной вещью у меня был значок нашего журнала. Я протянула его малышу. Он взял его, внимательно рассмотрел и засмеялся.

Новый год наступил.

Гонконг,  КНР

Елена Чекулаева | Фото автора