Промышленная революция XIX века проявила себя прежде всего в военном деле, и в частности в развитии оружия. В начале столетия стреляли из кремневых ружей и дымным порохом, в конце – уже строчили первые пулеметы, а патроны снаряжали порохом бездымным. Но между этими этапами было немало драматических поворотов и ошибок наравне с настоящими техническими прорывами. Сложным был путь преобразования оружия и в России, и в Европе, и за океаном.

Пехотная винтовка

Войны первых двух десятилетий XIX века сделали очевидным значение прицельной стрельбы, но, чтобы сделать нарезное оружие массовым, требовалось совместить в одном дульнозарядном оружии точность боя нарезного и скорострельность гладкоствольного. При заряжании пуля должна была свободно проходить по стволу, а при выстреле – заполнять собой нарезы. Поиски шли эмпирическим путем, но промышленная революция ускоряла реализацию новинок.

Большую роль сыграла здесь французская стрелковая школа в Венсене. В 1826 году офицер А. Дельвинь сделал ввинтную камору ствола с меньшим внутренним диаметром, чем канал: упираясь в края каморы, пуля раздавалась в стороны благодаря ударам шомпола. Но при таком «досылании» она слишком деформировалась, и добиться от своего штуцера стабильного боя Дельвинь не смог. Его штуцеры, принятые в армиях Австрии и Сардинии, продержались недолго. Однако по ходу работ Дельвинь создал цилиндро-коническую продолговатую пулю и первым практически доказал ее выгоду, которую за столетие до того теоретически обосновал профессор И. Лейтман.

Продолговатая пуля давала ряд преимуществ во внутренней и внешней баллистике. Она правильнее шла по нарезам, лучше заполняя их, большая поперечная нагрузка (отношение массы к площади поперечного сечения) и выгодная форма в плане аэродинамики уменьшали потери скорости в воздухе; траектория ее полета делалась настильнее, росли прицельная дальность и дистанция прямого выстрела.

Офицер Венсенской школы полковник Л. Тувенен поместил на хвостовом винте ствола стержень – пуля, сев на стержень, расширялась ударом шомпола. Решение это было остроумным, но стержень гнулся, а прочистить камору без полной разборки оружия было невозможно. Тем не менее штуцер Тувенена 1842 года калибра 17,78 мм бил до 1 400 шагов, а на 1 200 шагах его пуля пробивала две доски по 3 см толщиной.

Куда заманчивее было расширять пулю не усилиями стрелка при заряжании, а давлением пороховых газов при выстреле – благо свинец достаточно пластичен. Появился целый ряд расширяющихся пуль: Минье, Нейендорфа, Пленниса, Подевиля. Пуля Петерса, доработанная Тиммергансом (в России именовалась «бельгийской»), имела цилиндро-коническую форму и большое углубление в нижней части – такой «колпачок» хорошо расширялся пороховыми газами, но был недостаточно прочен. Продолговатая свинцовая пуля, созданная в 1848 году в той же Венсенской школе капитаном К. Минье, имела сзади коническую выемку, в которую входила железная чашечка, пороховые газы вдавливали чашечку в выемку, и та распирала пулю. Пуля Минье имела также предложенные профессором желобки на цилиндрической части, улучшавшие обтюрацию (обеспечение герметичности канала ствола при выстреле) газов и баллистику пули.

Пуля Минье считалась наиболее удачной и стала столь популярна, что дульнозарядные винтовки, к которым ее применяли, независимо от системы, именовали винтовками Минье. Ее использовали даже в патронах к казнозарядным винтовкам, где «расширительная» конструкция была уже лишней.

Но можно выполнить пулю и так, чтобы она легко скользила по нарезам, плотно прилегая к ним. Англичанин Витворт предложил целую систему – от винтовки до нарезной пушки с каналом ствола в виде скрученной 6-гранной призмы и соответствующей формой пули. Система оказалась слишком дорогой (хотя много позже полигональные нарезы найдут свое воплощение в стрелковом оружии), поэтому Витворт вошел в историю больше как технолог производства оружия. Винтовка американца Грина с овальной сверловкой канала ствола имела еще меньше перспектив.

Наконец, появились компрессионные (сжимающиеся) пули – Вилкинсона, Лоренца. Поперечные канавки на пуле способствовали ее сжатию под давлением газов по длине и соответствующему расширению в стороны. Эту схему, требовавшую точного изготовления пуль и стволов, приняли в Австро-Венгрии, Швейцарии и Саксонии.

Крымская катастрофа

Ну а что же Россия? Если в начале XIX века русское военное оружие шло вровень с лучшим зарубежным, то к середине века наметилось сильное отставание, которое отчетливо выявила Крымская война 1853—1856 годов. Вообще в Крымскую кампанию в русской армии практически все – от техники до оружия – оказалось малопригодным, кроме людей, показавших чудеса мужества, упорства и изобретательности.

Пока в Европе искали лучший вариант применения капсюльного замка, в России не желали расставаться с кремневым. Возражения против капсюлей приводились разнообразные: что грубые пальцы солдат не смогут обращаться с маленькими «колпачками» и прочищать брандтрубку, что «колпачки» легко теряются, что кремневый замок надежнее и дешевле. А стояло за этим осознание простого факта: надо тратить большие средства на организацию капсюльного производства, подтягивать химические промыслы, добычу меди. Русские мастера применяли капсюль только в оружии штучной работы.

Достигнутая к 1826 году на Тульском, а с 1839-го и на других оружейных заводах взаимозаменяемость деталей оружия была, конечно, важным шагом, но застывшей на многие годы системы оружия все же не улучшала. В 1839 году пришлось организовать Комитет по улучшению штуцеров и ружей, который после многих лет решил заняться переделкой кремневого оружия в капсюльное («ударное») по французскому образцу. С 1844 года начали такую переделку 7-линейных, 17,78-мм (линия – единица длины, равная 2,54 мм, применялась в России до 1918 года), пехотных, казачьих, драгунских ружей, карабинов и части пистолетов: заменяли курок замка, снимали огниво, срезали полку, устанавливая на ее место брандтрубку. Переделка пехотного ружья обходилась в 63 копейки. А в 1845—1849 годах приняли новые капсюльные ружья. Соответственно, налаживали и массовое производство капсюлей.

Нарезным оружием также приходилось заниматься с оглядкой – закупать подешевле и небольшими партиями. Среди прочих систем заинтересовал предложенный в 1832 году брауншвейгским офицером Бернерсом штуцер с двумя нарезами, в которые пуля вкладывалась двумя выступами. Пуля не заполняла нарезы целиком, прорыв газов получался значительным, заряжать было непросто – в боевой ситуации выступы или ободок пули не сразу попадали в канавки на дульном срезе ствола. Все же в Бельгии такой штуцер приняли на вооружение, и русский Комитет по улучшению штуцеров и ружей тоже заказал 5 тысяч штук. Их назвали «литтихскими» или «люттихскими» (от Люттиха, старого названия бельгийского Льежа). Литтихские штуцеры официально приняли на вооружение в 1843 году и выдали застрельщикам. Щитки прицела в них заменили подъемным «гессенским» прицелом по системе мастера Ижевского завода Юнга, снабдили штуцеры штыками-тесаками и специальным шомполом. Еще в 1839 году для крепостей приняли казнозарядный капсюльный штуцер французской системы Фаллиса («Рампар») калибра 8,33 линии, правда, не слишком удачный. Примечательно, что первыми образцами капсюльного оружия, принятыми в России, оказались нарезные, но именно их потом катастрофически не хватало.

Учитель целевой стрельбы гвардейского корпуса Гартунг переделал драгунское ружье в штуцер по той же двухнарезной системе. Получилось не хуже иностранных, да еще в три раза дешевле. В 1848 году штуцер Гартунга получили застрельщики гвардейских полков. Тогда же полковник Куликовский создал для штуцеров литтихских и Гартунга остроконечную пулю с двумя «ушками». В 1851 году был принят крепостной штуцер самого Куликовского со стержнем Тувенена, а вот стержневой штуцер Эрнрота того же года не прижился – был слишком дорог. Штуцеров вообще было так мало, что войска даже не брали их на маневры – боялись износить.

Ситуация на оружейных заводах постепенно ухудшалась: кроме нехватки «машин хорошего устройства» сдерживала зависимость станков от водяных колес (паровые двигатели внедрялись медленно), износ оборудования; поднять производство оружия никак не удавалось. На 1853 год в русской армии не хватало 532 313 ружей, 48 032 карабинов и 31 120 штуцеров. Три отечественных завода в 1853—1856 годах выпустили 362 992 ружья. Из срочно заказанных в Бельгии и Пруссии 55 000 ружей получить удалось только 9 184, а попытки купить штуцеры в США уперлись в сложности доставки.

В 1852 году был принят последний образец гладкоствольного пехотного ружья, к тому времени явно устаревшего. Единственным его достоинством была ложа, более удобная для прицеливания. Но солдат больше учили маршировать, чем стрелять. До 1853 года на обучение пехоты и драгун отпускали 10 патронов в год на человека, офицеров управлению огнем не учили вообще. Опыт Кавказа породил немало отличных стрелков и тактику стрелковой цепи, но основная часть армии этого просто не знала.

Крымская война стала столкновением нарезного и гладкоствольного пехотного оружия, которое было дульнозарядным, в основном капсюльным, примерно равным по скорострельности, отличие было в прицельной дальности. Срочное принятие нарезных образцов, переделанных из гладкоствольных, с «бельгийской» расширительной пулей мало исправило положение. На начало войны доля нарезных ружей в стрелковом вооружении русской армии в Крыму не превышала 4—5%, к концу войны – 13,4%. Во французской же нарезные ружья составляли около трети стрелкового оружия, а в английской – более половины. Французы имели стержневой штуцер Тувенена с прицельной дальностью 1 100 м, англичане – винтовку «Энфилд» Патент 1851 и 1853 годов с пулей Минье и прицельной дальностью до 1 000 ярдов (914 м). Их прицельный огонь перекрывал дальность русских ружей (раза в четыре) и гладкоствольных пушек, принося большие потери. В бою на Альме в сентябре 1854 года стрелки наступающего противника перебили офицеров и артиллерийскую прислугу русских частей. Печальным был и опыт Балаклавы, Инкермана и реки Черной. Русские войска поневоле начали вырабатывать новую тактику: залегать под огнем, активнее использовать земляные укрытия, действовать цепью. А изумлявшие англо-французов лихие русские штыковые атаки явились следствием слабости огня русских ружей.

Некоторые идеи подсказал противник. Под Севастополем у французского солдата взяли пачку патронов с «секретными» пулями системы начальника Венсенской стрелковой школы полковника Нейсслера. «Полушарная» пуля имела призматическое донное углубление, в канал ствола входила с зазором, при выстреле расширялась, это повышало обтюрацию газов. Такие пули испытали в Севастополе и Петербурге. В 1855-м пулю Нейсслера приняли в русской армии. Дальность стрельбы ружья образца 1852 года возросла с 300 до 600 шагов. Это было последнее усовершенствование солдатского гладкоствольного ружья. Далее началась эра винтовки.

Казнозарядки

Пока большинство армий искало пути превращения дульнозарядных винтовок в массовое оружие, в Пруссии, стремительно развивавшей свою военную промышленность, решили принять еще и винтовку казнозарядную, и под унитарный патрон. Ее создателем был выдающийся оружейник И.Н. Дрейзе. Он нашел способ выполнить унитарный патрон и оружие под него на основе имеющихся технологий. Пуля в поддоне, порох и капсюль объединялись бумажной (папковой) гильзой, причем капсюль располагался в поддоне пули. Патрон вкладывался в патронник, запиравшийся продольно скользящим затвором. При спуске длинный ударник, смонтированный в затворе вместе с винтовой боевой пружиной, взводимый при перезаряжании, пронизывал бумагу и порох и разбивал капсюль. Ударник прозвали «иглой», а саму винтовку – игольчатой. В этой схеме были и недостатки. «Игла» ржавела и ломалась, затвор засорялся пороховым нагаром, для предотвращения прорыва газов через затвор приходилось ставить специальный обтюратор. Зато скорострельность выросла до 5 прицельных выстрелов в минуту и в обороне, и в атаке, исчезла опасность вложить подряд 2—3 заряда или не дослать пулю до пороха, заряжать и стрелять можно было из любого положения, затвор разбирался без инструментов, уход был проще.

Военное ведомство Пруссии в 1841 году купило патент, приняло 15,44-мм винтовку Дрейзе на вооружение и сделало ее одним из самых оберегаемых секретов. Этот секрет приоткрылся во время революционных событий 1848 года, когда толпа ворвалась в Берлинский арсенал. А с 1858 года игольчатые винтовки и карабины стали основными в прусской армии, отстранив системы Тувенена и Минье. Новое оружие, а также боевая дисциплина и инициатива командиров обеспечили успех в Прусско-датской (1864 год) и Прусско-австрийской (1866 год) войнах. «Гуманисты» чуть было не объявили Дрейзе слугой дьявола, как когда-то Шварца и Бэкона. Но уже в 1870 году прусские военные с неприязнью обнаружили превосходство французских игольчатых винтовок Шаспо 1866 года над старой конструкцией Дрейзе. Впрочем, судьбу Франко-прусской войны (1870—1871 годы) решили прусская артиллерия и нежелание французов драться.

Большой скачок в развитии оружия произошел во время Гражданской войны 1861—1865 годов в США. Имевшегося вооружения и поставок из-за рубежа не хватало воюющим сторонам, и в армию пошли новинки, в иных условиях пробивавшие бы себе путь не один год. Не все были удачны, но вот казнозарядные винтовки Шарпса с клиновым затвором и металлическим патроном очень понравились «метким стрелкам» X. Бердана, добавив немало аргументов в пользу казнозарядного оружия. Проявили себя и магазинные винтовки Спенсера и Генри.

«Железо» и «медь» воины

Решить большинство проблем казнозарядного оружия и начать новую эру в истории оружия вообще позволили два нововведения – стволы из литой стали и унитарный патрон с металлической гильзой.

Ничто не определяло облик XIX века, особенно его второй половины, в такой мере, как металлургия железа и стали. Если в 1840-е годы стальные ружья и орудия Крупна казались расточительством, то внедрение в металлургию бессемеровского (1856 год), мартеновского (1864 год), а позднее и томасовского (1878 год) способов плавки обеспечило распространение прочных и вязких литых сталей. Нелишне заметить, что Г. Бессемер начал работы над новым способом выплавки стали, желая получить материал именно для новых систем оружия. Оружейные стали определили новое качество стволов и затворов, инструментальные – технологию производства.

Развитие металлургии цветных металлов тоже принесло свои плоды. То, что нельзя было довести до серийного производства в начале XIX века, к его середине стало вполне реальным. Еще в 1828 году французский оружейник К. Лефоше предложил унитарный патрон сначала с бумажной, а потом с латунной гильзой. У дна гильзы располагались капсюль и боек-«шпилька», выступавший из корпуса. Патрон назвали шпилечным. Эту систему развил в 1850-е годы его сын – Е. Лефоше. В 1849-м его соотечественник М. Флобер выпустил патрон с ударным составом, уложенным в выступающей закраине медной гильзы. Флобер предназначал свой патрон для «комнатной стрельбы» (то есть в закрытом тире) и даже не снабдил пороховым зарядом: пулю выбрасывали газы ударного состава. Но уже в 1856 году Берингер удлинил гильзу и добавил порох, скоро появились патроны кольцевого воспламенения различных калибров и назначений.

Однако с ростом мощности в «боевых» калибрах сказывалась слабость выгнутой закраины гильзы. Здесь больше шансов было у патронов центрального воспламенения – с расположением капсюля в центре дна гильзы. Вслед за Мартини и Потте (1858 год) такие патроны выполнил Шнейдер, но успешными стали две другие схемы.

В 1866 году британский полковник Э. Боксер запатентовал патрон с составной металлической гильзой и извлекаемым капсюлем, в это же время американский полковник X. Бердан предложил патрон с цельнотянутой гильзой с наковаленкой и заделанным капсюлем. Как шпилечный металлический патрон вытеснил с рынка бумажные, так патроны центрального воспламенения вытеснили шпилечные и стали основными в военном оружии. Пластичная и упругая гильза, прижимаемая давлением пороховых газов к стенкам патронника, решила проблему обтюрации патронника, она же обеспечила длительное хранение патронов, их жесткость и прочность, в отличие от бумажной извлекалась целиком.

Были и другие схемы – у американских магазинных карабинов и пистолетов «Волканик», например, пули в виде колпачка несли внутри пороховой заряд и капсюль, но безгильзовая схема успеха не имела.

Время перемен

Колониальные войны и восстания XIX века во многом определяли развитие оружия. Впрочем, одна из них из-за него же и началась. Когда британская капсюльная винтовка «Энфилд» Патент 1853, «с успехом дебютировавшая» в Крымскую войну, добралась до колониальных войск в Индии, она стала поводом для восстания сипаев. Для смазки винтовки предписывалось использовать топленое свиное сало и коровий жир. Так что ухаживать согласно инструкции за новой винтовкой отказались и туземные солдаты-мусульмане, и индуисты. Тогда «в назидание» несколько зачинщиков были повешены. Это и стало толчком: в мае 1857 года сипаи трех полков в городе Мируте перебили офицеров, положив начало самому кровопролитному восстанию в истории британских колоний.

История российских винтовок после Крымской войны была, может быть, не столь кровава, но тоже весьма драматична. С одной стороны, назрела необходимость преобразования и перевооружения армии, с другой – была очевидна постоянная нехватка средств.

Начали с дульнозарядной винтовки с расширительной пулей. Масса такой пули была больше, чем круглой, заряд пороха требовался больший, результат – недопустимо сильная отдача. Выход – уменьшить калибр. Предлагался решительный шаг – уменьшить калибр с 7 линий до 4.

Но получить сверла и другой инструмент достаточной точности и прочности при таком диаметре было проблемой, да и засыпать порох в столь узкий канал ствола, равно как и чистить ствол, было трудно. Поэтому остановились на калибре в блиний (15,24 мм). К тому времени подобное уменьшение калибра состоялось в Великобритании и Испании. Члены Российского Артиллерийского комитета А.В. Лядин, Л.Г. Резвый, К.И. Константинов и другие разработали соответствующую конструкцию дульнозарядного капсюльного нарезного ружья с 4 нарезами, которое и приняли на вооружение в 1856 году под названием «6-линейная нарезная винтовка». С этого времени термин «винтовка» прочно укоренился в русском военном лексиконе. Поначалу винтовку с прицелом до 1 200 шагов получили стрелковые батальоны и роты, а также унтер-офицеры пехоты. Но вскоре на ее основе создали пехотную (прицел до 600 шагов), затем – драгунскую и казачью винтовки (последнюю разработал мастер А.Е. Чернолихов). Попала винтовка и на флот. Нарезка прицела показывала, что военное руководство еще не осознало силу и значение прицельного пехотного огня и стремилось делить пехоту на «линейных» и «стрелков». При производстве 6-линейных винтовок переходили от ручной к машинно-ручной выделке с использованием импортных станков. Вопрос о переходе от железных стволов к стальным решить не удалось. Имея отличных металлургов, Россия по объему производства стали в это время много уступала Великобритании, Франции, Пруссии, и стальные стволы получила лишь небольшая часть винтовок – в опытном порядке.

Перевооружение требовало изменить все стрелковое дело в армии, и в конце 1857 года по предложению генерал-фельдцейхмейстера великого князя Михаила Павловича в Царском Селе организовали Офицерскую стрелковую школу для подготовки инструкторов по стрелковому делу для армейских и гвардейских частей. Со временем эта школа стала исследовательским и испытательным центром пехотного оружия. Развитием теоретической базы стрелкового оружия занялись такие выдающиеся специалисты, как В.Л. Чебышев. В целом это время дало России ряд блестящих теоретиков и практиков артиллерийской и оружейной техники. Экспериментальной базой работ над стрелковым оружием стал находившийся недалеко от Петербурга Сестрорецкий оружейный завод.

Винтовка 1856 года оказалась много удачнее имевшихся зарубежных образцов, вот только сами эти образцы вскоре оказались устаревшими, как и русские винтовки.

Встал вопрос о казнозарядном оружии. Нужно было искать способ переделки винтовок образца 1856 и 1858 годов в казнозарядные, но непонятно было, под какой патрон. Военный министр Д.А. Милютин признавал: «…техника шла вперед такими быстрыми шагами, что, прежде чем предложенные заказы были испытаны, появлялись уже новые требования и делались новые заказы». Он же назвал перевооружение 1860-х годов «несчастной ружейной драмой».

С 1859 года Оружейная комиссия (ранее – Комитет по улучшению штуцеров и ружей) испытала свыше 130 иностранных и не менее 20 отечественных систем. Оружейный мастер Ф.Ф. Труммер в 1861 году предлагал усовершенствованную им двухпульную систему бельгийца Жилле с пулями впереди и позади порохового заряда: одна пуля вылетала через ствол, вторая, осаживаясь давлением газов, запирала казенный срез, следующий патрон проталкивал вторую пулю с остатками бумаги вперед, и теперь она становилась снарядом. Ни стабильного боя, ни надежной обтюрации не получалось, и винтовку Жилле-Труммера отвергли. В 1866 году по настоянию возглавлявшего Оружейную комиссию герцога Мекленбургского остановились на системе англичанина Терри, улучшенной браковщиком Тульского оружейного завода И.Г. Норманом и тем же Труммером. Делалось все просто: в казенную часть ствола ввинчивалась ствольная коробка с продольно скользящим поворотным затвором, старый капсюльный замок оставался. «Скорострельную капсюльную винтовку» Терри-Нормана приняли на вооружение, чтобы… снять через несколько месяцев как устаревшую.

Испытания игольчатых винтовок разных систем выявили немало их недостатков. Группа оружейников во главе с полковником Н.И. Чагиным занялась игольчатой системой другого англичанина, Карле, бывшей развитием системы Шаспо. Капсюль размещался в усиленном картонном дне бумажного унитарного патрона, снаряженного пулей Минье, иглу можно было сделать короче и прочнее, а прорыв газов предотвращал обтюратор из кожаных кружков. Затвор – поворотный, с двумя боевыми выступами. Переделка стоила недорого. Правда, остатки гильзы приходилось проталкивать через ствол следующей пулей, в результате до 20% пуль уходило далеко от цели. Тем не менее в 1867 году утвердили винтовку Карле, патрон к ней с пулей Вельтищева и зарядом черного ружейного пороха, принятого для всего стрелкового оружия как единый. Характерно, что в том же году приняли и систему казнозарядной нарезной артиллерии. К переделке 6-линейных винтовок в игольчатые привлекли кроме казенных частные заводы Нобеля, Виноградова, Мейнгарда, Стандершельда, новые же винтовки делали только казенные Тульский, Сестрорецкий и Ижевский заводы. Войска перевооружили игольчатой винтовкой к 1874 году, за это время чертеж ее и патрона меняли несколько раз. Во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов войска Кавказского фронта брали Каре, Ардаган, Эрзерум, Баязет с этой винтовкой в руках.

Замедляли дело и слабость технической базы, и попытка «приватизации» оружейного производства. Желая снять с себя расходы на его преобразование – переход от «приписных рабочих» к вольному найму, а также обновление оборудования, – правительство решило передать заводы в арендно-коммерческое управление. В стране шли реформы, а значит, средств постоянно не хватало. В результате Военное ведомство получило постоянную головную боль. И ведь попали заводы в руки квалифицированных специалистов, знатоков оружия и производства: Тульский получил в управление генерал-майор К.К. Стандершельд, Сестрорецкий – полковник О.Г. Лилиенфельд, Ижевский – полковник А.А. Фролов с капитаном Стандершельдом (братом тульского арендатора), а позже – капитан П.А. Бильдерлинг. И «госзаказ» был. Но арендаторы нуждались в скорейшей прибыли, не имея при этом средств для обновления производства. Штучные образцы русского оружия получали призы на международных выставках, пока внутри страны Военное ведомство стонало от выросшего брака, неисполнительности арендно-коммерческих заводов и лишних затрат. Мастеровые же чуть ли не обратно «в крепость» просились: раньше хотя бы был постоянный заработок. Закончить «несчастную ружейную драму» удалось лишь с возвращением заводов в казенное управление.

А тут не за горами было и новое перевооружение винтовками под металлический патрон и со стальными стволами. По значению это можно сравнить с перевооружением всей современной армии высокоточными комплексами нового поколения. В 1866 году в «Охтинском капсюльном заведении» начали опытное изготовление металлических патронов.

Крнка или Баранов?

Среди различных предложений по переделке 6-линейных винтовок под металлический патрон центрального воспламенения одной из лучших оказалась система начальника Морского музея в Петербурге лейтенанта Н.М. Баранова. Его винтовка имела откидной верх затвора по типу Альбини, поэтому систему часто именовали «Альбини-Баранов», хотя Баранов существенно улучшил и упростил систему. В казенной части ствола разделывался патронник, навинчивалась ствольная коробка, в ней на шарнире крепился откидной вверх-вперед затвор. К головке курка шпилькой крепился стержень, входивший в ствольную коробку и игравший роль и собственно курка (он бил по ударнику в затворе), и запирающего клина.

Достоинства системы Баранова были следующими – прочность, сохранение при переделке ствола, ложи, замка, недостатки – сложность заряжания при большом угле возвышения (затвор падал под силой своей тяжести), осмотра и чистки канала ствола.

Конкурентом системе Баранова была винтовка выдающегося австрийского оружейника, чеха по национальности, С. Крнки барона Гогенбрюка. Хотя винтовку Крнки не приняли в Австро-Венгрии, она заинтересовала русское Военное ведомство. Винтовка имела откидной влево затвор и горизонтально расположенный ударник, курок также оставался внешним, но был отогнут внутрь, проще, чем в винтовке Баранова. В обеих системах стреляная гильза не выбрасывалась – стрелок извлекал ее рукой. Предварительные испытания «карабина» Крнки прошли в июле 1867 года успешно, но не решили вопроса о принятии на вооружение. Дело было не в «косности» военных чинов: они видели достоинства металлического патрона, но также понимали, каких усилий и затрат потребует «установка у нас валовой фабрикации» патронов с требуемой точностью. Поэтому вновь раздавались голоса, что, дескать, бумажные патроны можно делать в войсках (хотя капсюли войсковые лаборатории и мастерские делать не могли), что металлическая гильза дорога, патрон тяжел, что ускорение заряжания вызовет излишний расход патронов. Но русские военные агенты за рубежом все чаще сообщали об официальных опытах с винтовками под металлический патрон. Да и регулярные осложнения международной обстановки заставляли торопиться.

Главное артиллерийское управление Военного министерства склонялось к винтовке Крнки, Морское же ведомство – Баранова. Интерес флота к более точному и скорострельному оружию определялся не только опытом сухопутных действий моряков в Крыму, но и общим отказом от «абордажной» тактики и повышением роли десантов. Финансовая самостоятельность Морского министерства и меньшая, чем у армии, потребность в стрелковом оружии позволили флоту принять отличные от армии системы нового оружия и притом несколько раньше.

В марте 1869 года были созданы сразу две комиссии по переделке винтовок – главная распорядительная под председательством Милютина и исполнительная, возглавляемая генералом-лейтенантом Резвым. Винтовки признали равнозначными. Управляющие казенными и частными заводами подсчитали, что переделка по системе Крнки обойдется в 6 рублей, а по системе Баранова – в 7 рублей 50 копеек (потом, правда, этих цен не выдержали). В результате системы разделили по ведомствам: армия перевооружалась винтовками Крнки, флот – Баранова. Прицел вначале был старый – на 600 шагов, затем все же приняли «высокий» – на 1 200. Винтовки Крнки выпускались и как новые, и как переделочные, Баранова – только как переделочные. К работам привлекли казенные заведения военного и морского ведомств и частные заводы. Оружейная комиссия требовала единства патрона, но добиться этого оказалось нелегко. К винтовке Крнки приняли два типа патрона – с составной гильзой из латуни и цинка и с цельнотянутой латунной с капсюлем типа Бердана, оба – с пулей типа Минье. К винтовке Баранова приняли патрон Фюсно с пулей Вельтищева, лучше заполнявшей нарезы ствола. Надежды делать патроны в войсковых мастерских окончательно оставили. И патронные заводы стали важнейшей частью военной промышленности.

Перевооружение армии и флота 6-линейными казнозарядными винтовками закончили к 1872 году, поставляя их параллельно с игольчатыми под бумажный унитарный патрон. В Русско-турецкой войне 1877—1878 годов наиболее массовым оружием русской пехоты были винтовки Крнки (в войсках их именовали «крынками» или же «крымками»). 6-линейный металлический патрон был тяжелее бумажного. Это повышало вес носимого солдатом боекомплекта, так что новое уменьшение калибра было не за горами, и над этим уже работали.

Заметим, что британская армия в это время озаботилась переделкой в казнозарядные своих винтовок Патент 1853 – с 1866 года их снабжали откидным вправо затвором Снайдера и заряжали патроном с составной бумажно-металлической гильзой. А с 1867 года ставили стальные стволы с 5 нарезами (вместо прежних 3) и начали испытания металлических патронов. Россия, как видим, быстро нагоняла вчерашних победителей.

Равенство по Кольту

Параллельно развивалось и производство личного оружия. В 184О—1850-е годы за рубежом громко заявляют о себе капсюльные револьверы. В 1837 году начал выпуск револьверов Сэмюэл Кольт. В США популярна легенда, как Кольт придумал схему барабанного механизма со стопором, глядя не то на корабельный штурвал, не то на лебедку. На самом деле и барабанная схема, и стопор были известны задолго до Кольта. Сам Кольт конструкторскими талантами не блистал, зато оказался талантливым предпринимателем, уловившим возможности машинного производства оружия, и большим мастером рекламы. Запатентовав схему, разработанную Дж. Пирсоном, Кольт в 1836 году начал ее выпуск в городе Патерсоне. Револьвер, известный как «Патерсон Модел», или «Кольт-Патерсон», имел съемный барабан с пятью каморами, с казенной части которых выступали брандтрубки под капсюль, спусковой и часть ударного механизмов скрывались в металлической рамке. В 1839 году барабан стал постоянным, появился специальный шарнирный рычаг-шомпол для заряжания его камор. И хотя первое предприятие Кольта обанкротилось, начальный шаг к успеху был сделан. А в 1848 году его новый завод в Хартфорде начал выпуск модели «Дрэгон № 1» калибра .44 (11,17 мм) для кавалерии США, воевавшей в этой время в Мексике, – на этот раз Кольт воспользовался услугами конструктора Э. Рута. Годом позже появился «Кольт Покет» калибра .31 (7,87 мм) для курьеров и охранников почты (по тем временам весьма опасные профессии в США). «Кольтовские» револьверы еще не стали «уравнителями шансов», по прицельной дальности уступали более дешевым пистолетам, были громоздки, заряжались долго, но искупали все это своей скорострельностью.

Мариетты с пеппербоксами

Не отставали и по другую сторону океана: в 1839 году в Бельгии начался выпуск многоствольных револьверов Г. Мариетта, в 1851 году в Англии – револьверов Р. Адамса с цельной рамкой и самовзводным механизмом. Последние составили настолько серьезную конкуренцию Кольту, что ему пришлось закрыть филиал в Лондоне. Производство револьверов осваивали все новые и новые фирмы и мастера. Тяжеловатые многоствольные «мариеттты» и «пеппербоксы» («перечницы») распространились на рынке, поскольку были безопаснее барабанных: не приходилось думать о соосности каморы и ствола, при воспламенении капсюлем сразу нескольких зарядов стрелок не рисковал ранением срикошетившей пулей или осколком рамки.

В русской же армии было решено заменить кремневый пистолет капсюльным, и в 1848 году принимают гладкоствольные капсюльные пистолеты – солдатский и офицерский. Последние дульнозарядные пистолеты – капсюльные гладкоствольный солдатский и нарезной офицерский калибром 7 линий – утвердили в 1854 году, что было явно поздно. Крымская война показала не только превосходство нарезного ружья над гладкоствольным, но и многозарядного оружия ближнего боя над однозарядным – англичане в Крыму уже применяли револьверы «Бьюмонт– Адаме» и «Кольт Нэви».

Правда, хотя и в очень небольшом количестве, револьверы в России делались. Когда в 1854 году Кольт преподнес императору Николаю I несколько своих револьверов, это не произвело ожидаемого впечатления – чуть раньше револьверы «системы Кольта» царю подарили тульские оружейники. В Тулу поступали заказы на небольшие партии таких револьверов для гвардейского флотского экипажа, для офицеров стрелкового полка императорской фамилии.

Но на смену капсюльным револьверам приходил уже новый тип – под унитарный патрон. В 1857 году в США фирма X. Смита и Д. Вессона положила начало производству револьверов со сквозными каморами под металлический патрон. Успех был столь явным, что «отставшая» фирма Кольта, дабы не нарушать патент, создала для новых своих револьверов унитарный патрон необычной «сосковой» формы, вкладывавшийся в камору барабана спереди.

В 1859 году военный министр России возбудил вопрос о замене в кавалерии дульнозарядных пистолетов нарезными казнозарядными револьверами. Испытали револьверы зарубежных и отечественных оружейников, но решение приняли промежуточное: рекомендовать офицерам для приобретения на свои средства револьверы Кольта и Лефоше. На вооружение официально приняли казнозарядный пистолет двухпульной системы Жилле-Труммера, но его биография ограничилась выпуском всего 100 штук. Первым в России официально получил револьверы Отдельный корпус жандармов: в 1860 году для него заказали в Бельгии и Франции шпилечные револьверы Лефоше, часть револьверов выпустил Сестрорецкий завод. Но револьвер с металлической рамкой и барабаном под унитарный патрон был пока сложен для массового производства. Ясно было, что еще не один год России придется закупать револьверы и патроны к ним за рубежом.

Продолжение следует

Семен Федосеев | Иллюстрации Юрия Юрова