Феномен: Как живется белым воронам?

Выражение «белая ворона» давно уже стало метафорой, которая означает резкое отличие того или иного человека от окружающих. В действительности совершенно белых по окрасу особей можно увидеть в стае темных ворон, грачей или галок. И врановые птицы в природе не исключение – «белые вороны» время от времени встречаются среди многих видов животных. Такие особи получили название альбиносов, произошедшее от латинского слова «albeus», что в переводе и означает «белый».

Причина альбинизма заключается в том, что в организме таких животных не вырабатываются пигменты, известные под общим названием меланинов (от греческого «melanos» – «черный»). Строго говоря, только часть их полностью соответствует этому названию и имеет действительно темные – от коричневого до черного – цвета. Цвет других (содержащих серу) меланинов варьирует в широком диапазоне – от желтого до красного. Хотя существуют у животных и другие типы пигментов, именно концентрация, соотношение и особенности взаимного расположения гранул разных меланинов в кожном покрове и его производных (шерсти, перьях, чешуе, когтях) и создают все великое разнообразие окраски представителей животного мира.

Молекулы меланинов представляют собой органические полимерные соединения очень сложной структуры. За «производство» их у птиц и млекопитающих отвечают лежащие в коже клетки меланоциты. Меланины образуются в них в результате цепочки последовательных биохимических реакций, продукт каждой из которых является субстратом для синтеза следующего вещества. Ключевая стадия этого процесса – превращение аминокислоты тирозина в диоксифенилаланин (предшественник меланина). Эту реакцию запускает особый белок-катализатор – фермент тирозиназа, структура которого зашифрована в определенной последовательности нуклеотидов на одном из участков молекулы ДНК, то есть в гене. В случае ошибок, возникающих при передаче генетической информации, последовательность нуклеотидов в гене нарушается и появляются мутантные гены, вызывающие видоизмененную окраску покровов. Одной из мутантных модификаций гена тирозиназы является ген альбинизма, совершенно неспособный вырабатывать этот фермент.

Как известно, клетки тела животных и человека содержат парный набор генов, одна их половина получена от матери, другая – от отца. Гены, отвечающие за альтернативное проявление одного и того же признака, называются аллелями и располагаются в одном и том же участке (локусе) гомологичных хромосом. При этом одни гены, называемые доминантными, подавляют действие других, рецессивных. Нормальный ген тирозиназы является доминантным по отношению к гену альбинизма. Поэтому если в генетическом наборе особи имеется и тот, и другой ген, то синтез меланина идет до конца, и альбинизм внешне может никак не проявляться. Другое дело, если и от матери, и от отца индивид получил по гену альбинизма, то есть является гомозиготным по этому признаку. В этом случае меланин в его организме вырабатываться не будет. Получается, что белый цвет альбиносов – не окраска, а ее отсутствие. Настоящие, полные альбиносы одеты в белый шерстный или перьевой покров, у них белая кожа, чешуя, клювы, когти, рога и копыта, и даже глаза имеют красноватый оттенок, потому что через обесцвеченную радужку просвечивает пронизанная кровеносными капиллярами сосудистая оболочка глаза.

Стоит отметить, что приведенная выше схема возникновения альбинизма предельно упрощена, ведь за пигментацию покровов нередко отвечают не одна, а несколько аллелей генов, да и набор генов, составляющих одну аллель, может быть весьма велик, причем взаимоотношения между аллельными генами далеко не ограничиваются полным доминированием одного гена над другим. Однако вдаваться во все тонкости наследования окраски мы не будем. Отметим только, что в некоторых случаях наличие даже одного гена альбинизма может снижать выработку меланина, что ведет или к общему равномерному ослаблению интенсивности окраски, или к появлению отдельных неокрашенных пятен на теле. Таких животных называют неполными, или частичными, альбиносами.

Но альбиносы принципиально отличаются от диких животных, одетых в белоснежные одежды, «полученные» ими от природы в результате кропотливой работы естественного отбора. Полярные совы, лебеди шипуны и кликуны, белые чайки, зубатые киты белухи, белые медведи – вовсе не альбиносы. В организме этих животных меланинов вырабатывается ровно столько, сколько необходимо для нормальной жизнедеятельности, и те ткани и органы, которые должны по замыслу природы содержать пигменты, у них интенсивно окрашены.

По данным медицинской статистики, приблизительно один из 20 тысяч человек (включая представителей негроидной расы) является белокожим, светловолосым и красноглазым альбиносом. Расчеты, произведенные на основании этих данных генетиками, показали, что сам по себе ген альбинизма у человека не является большой редкостью – приблизительно каждый 70-й из нас является его скрытым носителем.

Необычный облик животных-альбиносов и ореол тайны, окутывающий их происхождение, породили у разных народов немало мифов и легенд. Вспомнить хотя бы могучего белого быка, в образ которого согласно древнегреческим мифам перевоплощался сам Зевс, или белых слонов Таиланда, владеть которыми позволялось лишь особам королевской крови, или белую верблюдицу-мехари, унесшую от врагов пророка Магомета, или Белого Коня прерий, повелевавшего, по верованиям западноамериканских индейцев, несметными табунами мустангов… Как правило, герои всех этих легенд помимо предусмотренных жанром сверхъестественных способностей наделены невиданными силой и выносливостью. Однако если эти легенды и имеют под собой реальное основание, то, скорее всего, речь в них идет о животных белого окраса или частичных альбиносах. Полные же альбиносы в большинстве своем как раз отличаются пониженной жизнеспособностью и в природе безжалостно выбраковываются естественным отбором, поэтому далеко не всем удается выжить и дать потомство.

Лишенные маскирующей окраски и резко выделяющиеся среди своих сородичей, животные-альбиносы привлекают повышенное внимание хищников, становясь их жертвами в первую очередь, а вот хищники-альбиносы не могут незаметно подкрадываться к жертвам и добывать себе пропитание. Не стоит забывать и о том, что «импозантный» внешний вид играет важную роль в брачных отношениях не только людей, но и животных, так что блеклые самцы-альбиносы едва ли могут завоевать расположение самок своего вида, отдающих предпочтение интенсивно окрашенным самцам.

Альбинизм – не просто «косметический дефект». Являясь по своей сути генетически обусловленным нарушением обмена веществ, он часто приводит к множественным «поломкам» в отлаженной работе организма. Хорошо известно, что меланины, способные поглощать большую часть лучей солнечного спектра, играют роль фильтров, защищающих кожу от избытка солнечной радиации, в том числе и от смертельно опасных для клеточных структур и ДНК ультрафиолетовых лучей. Сравнительно недавно ученые, обратившие внимание на усиление пигментации кожи на месте заживающих ран и ожогов, доказали, что роль меланинов не сводится к фотозащите покровов. По всей видимости, они принимают деятельное участие в ликвидации последствий любого стрессового воздействия, нарушающего клеточный гомеостаз, и являются важной составной частью иммунной системы организма в целом. Необходим меланин и для нормальной работы таких важных органов чувств, как зрение и слух. Слой темного пигмента защищает светочувствительные клетки сетчатки и повышает четкость получаемого изображения, поглощая излишний свет и гася блики, отраженные от внутренней поверхности глаза. Во внутреннем ухе меланоциты содержатся в так называемой сосудистой полоске, вырабатывающей эндолимфу, заполняющую полость ушной улитки. Без них (или при их недостатке) эндолимфа изменяет свой ионный состав, что сказывается на остроте слуха. В той или иной степени плохо слышат и животные-альбиносы, и люди-альбиносы.

В ходе эмбрионального развития меланоциты закладываются в так называемом нервном гребне зародыша, из которого формируются большая часть костей и хрящей черепа, среднего уха, гортани, сенсорные клетки органов чувств. Поэтому нарушения в развитии меланоцитов нередко сопровождаются столь серьезными патологиями в строении тканей и органов, что эмбрионы-альбиносы погибают на ранних стадиях развития. Большинство же альбиносов, которым удается благополучно появиться на свет, чрезвычайно чувствительны к солнечной радиации, имеют проблемы со зрением и слухом и, как правило, погибают в довольно раннем возрасте от инфекций, с которыми не в состоянии справиться их ослабленная иммунная система.

Серьезные трудности, связанные с содержанием животных-альбиносов, хорошо знакомы сотрудникам зоопарков, которые тем не менее готовы взвалить на себя груз дополнительных забот и прилагают немало усилий, чтобы заполучить в коллекцию диковинную белую зверушку, змею, ящерицу или хотя бы белую ворону.

Ирина Травина

 

Большое путешествие: Поступь Бога

В первое наше утро в Никарагуа мы проснулись от взрыва. «Из пушки стреляют… Может, у них традиция такая, как у нас в Петропавловской крепости?»– неуверенно предположил фотограф. «А почему в 7 утра?» – «Вероятно, здесь так показывают, что начинается день…» Объяснение было вполне логичным, но в этот момент раздалось еще два оглушительных взрыва. «А может, это другая традиция, салютовать каждый раз, когда рыболовное судно уходит в море, или, наоборот, рыбаки привозят большой улов?..» Тут прогремело еще три взрыва…

«Так, – серьезно сказал фотограф, – мы летели 22 часа, сделали 3 пересадки, практически не спали, к тому же у нас 9-часовая разница во времени, а значит, прежде нужно все хорошенько выяснить…» И мы пошли выяснять. У входа в гостиницу стоял молодой человек. «Что за канонада тут у вас?» – спросили мы его. «Скоро праздник, потому и взрывают – от радости»…

Петарды тем временем продолжали рваться ранним утром за 2 недели до главного никарагуанского праздника —Зачатия Девы Марии. «А что же будет твориться в праздник?» – растерянно пробормотали мы. «О, в праздник вся страна практически взлетит на воздух, ну а сейчас просто разминка». Так оно и случилось. Но перед этим нам предстояло еще искать золото, чистить серебро и увидеть чудо…

Знакомство с цивилизацией

«Мы – поэты и воины» – так видели себя никарагуанцы задолго до генерала Сандино. Такое самоощущение идет еще со времен прихода в их страну испанцев. На территории современной Никарагуа жило тогда два крупных племенных объединения – собственно никарагуа и чоротега. Первая встреча испанского конкистадора Жиля Гонсалеса с вождем индейцев по имени Никарагуа произошла 12 апреля 1523 года. Нельзя сказать, что начало переговоров было удачным для индейцев – свою рубашку Гонсалес продал вождю за 18 506 золотых монет (вот оно, предвестие будущего грабежа…). Но интеллектуальная победа осталась за индейским вождем – неделю он вел разговоры с испанцем об астрономии, философии и религии. Гонсалес со смущением констатировал недостаток своих знаний по всем перечисленным областям знаний, хотя 917 никарагуанцев приняли тогда христианство. Вождь второго племени индейцев-чоротегов Дирианген поступил по-другому. По его повелению испанцев встретили две прекрасные девушки, державшие в руках по золотому украшению. Три дня пришельцы пировали в раю, вождь же за это время собрал 4-тысячную армию. Испанцы еле унесли ноги. Вот эти два разных подхода к одной проблеме никарагуанцы и считают своей характерной чертой…

Впрочем, индейцы не могли тогда сопротивляться испанцам. В 1524 году на их землю в сопровождении 229 вооруженных людей приплыл конкистадор по имени Кордоба (сейчас такое название носит никарагуанская валюта). Он же основал там два самых старинных города – Леон и Гранада. За год Кордобе удалось собрать почти все золото, которое индейцы накопили за 700—800 лет. Результаты испанского владычества были так же трагичны для местного населения, как и во всей Латинской Америке. В 1523 году население Никарагуа составляло около 500 тысяч человек, спустя 40 лет – 50 тысяч, а к 1621 году сократилось до 12 тысяч. И только в XX веке приблизилось к доколумбовому уровню.

Из этих цифр видно, что жизнь в Никарагуа не была безоблачной. Не стала она лучше, к сожалению, ни в XIX, ни в XX веках. В позапрошлом столетии, после освобождения от испанского владычества, страну постоянно лихорадило. Внутриполитическая жизнь осложнялась и внешними воздействиями, когда за возможность построения на ее территории трансокеанского канала боролись США и Великобритания.

Внутри страны власть делили между собой два старейших города – Гранада и Леон. В Леоне правили либералы, в Гранаде – консерваторы. Правительство Никарагуа периодически переезжало из одного в другой. Многие чиновники завели в каждом городе по второй семье, видимо, чтобы не перевозить домочадцев туда и обратно. Кончилось это противостояние тем, что столица страны во избежание путаницы была перенесена в Манагуа…

Уокер и его авантюры

В 1855 году в истории Никарагуа произошло знаковое событие. В стране объявился американский авантюрист Вильям Уокер, история безумного предприятия которого, чуть было не закончившегося успехом, больше похожа на голливудский сценарий, чем на реальность. Впрочем, его жизненная сага действительно использовалась в различных областях искусства – от женских романов до кинематографа (например, фильм 1987 года «Walker», переведенный у нас как «Переворот», с Эдом Харрисом в главной роли).

…Вильяма Уокера некоторые называют самым выдающимся американским пиратом. Родился он в 1824 году в городе Нашвилле, штат Теннесси. Получил хорошее медицинское образование (дабы достичь на этом поприще высот, Уокер даже посетил Европу), а затем и юридическое. Однако слава ждала его не здесь… Когда Уокер появился в Калифорнии, там вовсю свирепствовала золотая лихорадка. Оттуда он предпринял несколько набегов на соседние государства. Судя по всему, Вильям Уокер решил основать империю. Для начала он попытался в 1853 году провозгласить независимое государство на территории Мексики. Попытка закончилась неудачей, но сам он снискал популярность и обрел легендарный ореол.

13 июня 1855 года Вильям Уокер с отрядом в 55 человек, которые скромно именовали себя «бессмертными», прибыл в Никарагуа. Страна в этот момент находилась в состоянии гражданской войны между леонскими либералами и гранадскими консерваторами. Уокер прибыл помочь либералам, но в результате, решив, что он и сам может править Никарагуа, «избрал» себя президентом страны. В скором времени государственным языком он объявил английский (без этого нельзя было владеть крупным поместьем) и, главное, ввел рабство. Столь решительные действия ни либералам, ни консерваторам не понравились. А то обстоятельство, что Уокер «позаимствовал» у крупнейшего в то время американского магната Корнелиуса Вандербильта его пароходную компанию, осуществлявшую перевозки груза и людей по реке Сан-Хуан из одного океана в другой, крайне не понравилось Вандербильту… К тому времени на призыв Уокера откликнулись сотни американцев – его армия, cнабженная новейшими образцами оружия, достигала 2 тысяч человек, что явно свидетельствовало о том, что он задумал создать империю во всей Центральной Америке. Ну это уже сильно не понравилось соседним странам – Гондурасу и Коста-Рике, а также Сальвадору и Гватемале. В итоге соединенными усилиями всех недовольных армия Уокера была разбита. Покидая страну, как и подобает пиратам, солдаты Уокера разграбили и сожгли Гранаду, установив на пепелище табличку «Здесь был город Гранада». Легко представить, какие чувства вызывал, да и по сей день вызывает у никарагуанцев фигура Вильяма Уокера…

Впоследствии Уокер продолжал свои смелые геополитические эксперименты, закончившиеся его расстрелом 12 сентября 1860 года в Гондурасе.

Новейшая история

Даже для такой небольшой страны, как Никарагуа, XX век ознаменовался множеством интересных исторических событий. Но, как бы ни хотелось, все в одну статью вместить нельзя, поэтому остановимся лишь на основных вехах прошлого столетия в истории Никарагуа. С 1909 по 1932 год страна была фактически оккупирована США. В этот период Соединенные Штаты совершили на ее территорию несколько прямых вооруженных интервенций. В стране правили американские фруктовые компании. Закончилась оккупация благодаря героической борьбе генерала Аугусто Сандино. Сандино одним из первых в мире применил тактику партизанской борьбы – герильи, на что американцы ответили своим новшеством – авиабомбардировками населенных пунктов.

После освобождения страны Сандино был предательски (его позвали на пир и переговоры) убит генералом Сомосой, ставшим после этого полновластным диктатором. Не будем в подробностях описывать ужасы диктатуры клана Сомосы – все диктатуры похожи друг на друга… Скажем лишь, что особенно возмутило всех присвоение сыном Сомосы тех денег, которые были направлены мировым сообществом в помощь Никарагуа после разрушительного землетрясения 1972 года.

Грабеж и кровавый террор привели к революции, которая и победила в 1979 году. К власти пришло правительство сандинистов, которое поддерживал Советский Союз. Пост президента страны через некоторое время занял Даниэль Ортега. Все 1980-е годы прошли в борьбе с контрас, которых поддерживали США. Любопытно, что сразу после победы революции США благоволили сандинистам. Администрация Джимми Картера даже выделила им деньги. Смена президента в лице Рональда Рейгана поменяла политику США на 180°. Правительство Рейгана стало финансировать контрреволюционеров, а сам он даже появился однажды на публике в майке с надписью «Я – контрас».

XX столетие далось никарагуанцам дорого. С начала века только прямые потери населения в результате военных действий и репрессий составили около 500 тысяч человек. Это притом, что к 1975 году все население страны составляло 2,5 миллиона человек.

В 1990 году Даниэль Ортега проиграл на выборах ставленнице США Виолете Чаморро, вдове известного публициста Чаморро, убитого Сомосой. У самой Виолеты двое детей были в контрас, двое – у сандинистов. Ей и пришлось мирить недавних противников. И самое интересное, что они помирились (в других областях ее действия оказались гораздо менее успешными). Конечно, не сразу – были и «реконтрас» (повторные восстания), и политические убийства, но сейчас процесс замирения практически завершен. Во всех местах, куда мы приезжали, бывшие сандинисты и бывшие контрас сотрудничали друг с другом. Мы спросили об этой ситуации у Боско Сентено, одного из командиров сандинистов времен гражданской войны, который воевал на Южном фронте против своего бывшего шефа, перешедшего на сторону контрас, легендарного Идена Пасторы – героя борьбы с Сомосой.

«Я видел все ужасы войны – убитых детей, женщин… Я полыхал ненавистью. Пастора принимал деньги от ЦРУ, но в то же время не слушался их. У него была своя война. И я уважал своего шефа. Я думал, что мы никогда не помиримся с контрас. Но мы помирились. Тот же цвет кожи. Такая же смелость. Те же полосы на ладонях от мачете… Мы теперь уважаем друг друга. Что я сделаю, если встречу Пастору? Поздороваюсь и пройду мимо. Разговаривать не стану. А вот сомосовцев ненавижу до сих пор…»

Сейчас Боско Сентено следит за домом-музеем Эрнесто Карденала на островах Солентинаме.

В настоящее время никарагуанцы живут бурной политической жизнью. На сегодня 40% депутатских мест закреплено за сандинистами, 40% – за либералами, 9% независимых поддерживают действующего президента (он выступил против предыдущего, из-за чего поссорился со своей партией либералов). Впрочем, никарагуанские политические сведения устаревают крайне быстро… Например, за три дня до нашего отъезда из Никарагуа выпустили из-под домашнего ареста бывшего президента Алемана. Вся страна обсуждала тот факт, что сандинисты опять договорились с либералами (большинство судей в стране – сандинисты). А непосредственно в день нашего отлета судья-сандинистка вынесла тому же Алеману приговор – 20 лет тюрьмы за коррупцию.

Отметим еще одну особенность политических баталий в Никарагуа – это очень резкие карикатуры, иногда за гранью приличий.

Чтобы разобраться в особенностях политической жизни даже такой относительно небольшой страны, там, вероятно, нужно прожить не один год. Хотя в мире существует масса примеров, когда и это не помогает…

Золотая жила

Золото – это то, что привлекло в Никарагуа испанских завоевателей. Не менее притягательно оно для страждущих и сегодня…

Стоило нашему гиду произнести слова «золотая шахта», мы сказали: «Едем!» Это была очень символичная поездка. По дороге из Хинотеги в Леон мы остановились в маленькой деревушке под названием Индейская шахта. Вся жизнь этой деревни связана с добычей золота. Добывали его здесь издавна, вероятнее всего, еще до испанских завоевателей.

В 1950-х годах сюда пришла крупная американская золотодобывающая компания, построившая для рабочих целый поселок. А для американских инженеров был сооружен даже кинотеатр, о чем деревенские старики рассказывают сегодня внукам легенды.

Американцы, намеревавшиеся обосноваться здесь всерьез и надолго, прорыли глубокие шахты. Но произошло непредвиденное – прорвалась дамба и все смыло…

В одном интервью Габриэль Гарсиа Маркес, автор бессмертного романа «Сто лет одиночества», сказал как-то, что сам он ничего не придумывал – все брал из жизни. В том числе и эпизод, когда дождем смыло банановую плантацию. Можем подтвердить: Маркес был совершенно искренен – мы постоянно наталкивались на истории из его книги…

Когда американская компания ушла, местные жители устремились на поиски золота с удвоенной силой. До тысячи человек постоянно ходили на добычу драгоценного металла. «И всем хватало…» – мечтательно произнес 45-летний Виктор Мануэл Флорес, сидя на прилавке своего магазина. Он – низкорослый, как все никарагуанцы, плотный и широкоплечий – произвел на нас впечатление случайно забредшей в гости к людям скалы.

«А 5 лет назад золото ушло в землю. Я перестал ходить в горы и купил на все средства этот магазинчик. Сейчас золото ищут человек 20, не больше. Все, кто мог, уехали в большие города. Раньше же мы находили самородки весом до 20 граммов (тут глаза мирного бакалейщика вспыхнули), а сейчас их нет сов сем… Да, жили мы тогда хорошо. Особенно пока сандинисты в 1979 году не ввели фиксированную цену на золото.

После этого продавать можно было только правительственным скупщикам.

И это нам, конечно, не очень нравилось…»

Распрощавшись с господином Флоресом, мы поехали в горы посмотреть, как добывают золото оставшиеся в деревне оптимисты. Труд этот крайне тяжелый. Для начала надо найти породу, в которой содержатся крупицы драгоценного металла. Затем ее надо извлечь и разбить на небольшого размера камни. А для того чтобы найти породу, необходимо сначала углубиться в шахту, которую не ремонтировали с 1950-х годов.

Мы прошли по ней несколько десятков метров – темно, хоть глаз выколи, везде снуют летучие мыши, – словом, ощущения, подходящие, наверно, только для спелеологов. И мы повернули назад. На выходе из шахты стоял один из местных жителей и широко, гостеприимно улыбался. На ногах у него были сапоги (а не шлепанцы, как на нас), в руках – мачете («Это для нас, – подозрительно сказал фотограф. – Видимо, боится, что мы выведаем их секреты».) «Для кого мачете?» – как можно непринужденнее спросил я.

«Здесь много змей! – радостно сообщил он. – Особенно в шахте, откуда вы только что вышли». Не сговариваясь, мы посмотрели на наши шлепанцы. «Но они редко нападают», – поспешил он нас успокоить.

Наше появление все-таки вызвало некоторый интерес, и вскоре вокруг собрались почти все местные золотодобытчики. От них мы узнали, что, перед

тем как войти в тоннель, надо непременно прочитать молитву, а также то, что при сандинистах здесь работали советские геологи. Поведали они нам и местную легенду о том, как в этих местах появилось золото.

…Якобы однажды во время грозы здесь шел какой-то мальчик. Тут ударила молния, и появилась курица. («Это была курица-призрак», – заговорщически сказал один из золотодобытчиков, остальные закивали головами.) Мальчик пошел за ней, но тут она рассыпалась и превратилась в золотые слитки…

Ручаться за точность приведенной легенды я, честно говоря, не могу. Меня настолько поразил образ курицы-призрака, что я просто не мог сосредоточиться. Несколько раз осторожно попытался выяснить, почему это непременно должен был быть призрак, а не просто курица, как именно герой легенды понял, что перед ним призрак и что такого необычного могло быть в курице, но местные жители были тверды…

Сбор породы – это только начало длительного процесса добычи золота. Дальше камни, обработав химикатами, еще мельчат и промывают. Потом породу растирают в специальной ступе до размеров мельчайших песчинок. Промывая эту смесь, получают, наконец, золото. Для того чтобы получить 1 грамм драгметалла, породу надо молоть 8 часов! 1 грамм неочищенного золота стоит 65 кордоб, то есть 4 доллара. В месяц, таким образом, получается 30 граммов золота, 200—300 долларов – за месяц утомительного труда. И это считается хорошей зарплатой. Добытые тяжким трудом граммы продают перекупщикам, те в свою очередь везут их в Леон ювелирам.

Лет 500 назад предки нынешних золотодобытчиков не особенно ценили золото – его было слишком много, сегодня же несколько крупинок желтого цвета дают жизнь целой семье.

Земля поэтов и пуриссимо

Далее наш путь лежал в город Леон – вечный соперник Гранады в борьбе за политическое господство. На этом месте он был основан в 1610 году, после того, как предыдущая столица страны с тем же названием была разрушена в результате череды землетрясений и извержений вулканов. Современный Леон также находится близко от действующих вулканов горной цепи Марибиос.

В Леоне расположен огромный старинный собор. Он настолько велик для такой небольшой страны (особенно если говорить о времени, в которое он был построен), что существует даже легенда, что в Никарагуа он был возведен по ошибке – проект собора в Леоне перепутали с проектом собора в перуанской столице Лиме. Так или иначе, но сейчас доподлинно узнать это трудно.

Главное же, чем гордится Леон, так это то, что здесь жил великий никарагуанский поэт Рубен Дарио – основатель модернизма в испаноязычной поэзии. Величайшим из поэтов его считали и Пабло Неруда, и Гарсиа Лорка. Его стихи обожал генерал Сандино. Солдаты Сандино всегда читали их перед битвой для поднятия духа и использовали как пропагандистское оружие в деревнях. Некоторые из них при режиме Сомосы были запрещены.

Например, такие:

Умер Рубен Дарио в Леоне в 1916 году и похоронен в кафедральном соборе города.

По иронии судьбы, в том же доме, что и Дарио, жил другой выдающийся поэт – Альфонсо Кортес. Его жизнь была трагичной. В этом доме в 1926 году он сошел с ума и последующие годы провел в оковах – он был прикован к оконной решетке. Среди его безумия были мгновения просветления, и именно в эти моменты он писал гениальные стихи. Позже он был переведен в дом умалишенных в Манагуа, где и умер в 1969 году. Похоронен Кортес, как и Дарио, в леонском соборе. Вообще же, поэзия и песни играли огромную роль в освободительной борьбе, сначала против американского господства, затем – против диктатуры Сомосы.

Мы приехали в Леон, чтобы попасть на праздник пуриссимо, родившийся в Никарагуа в 50-х годах XIX века. Как именно он возник, точно не знает никто. Одни утверждают, что произошло это на радостях, после освобождения страны от власти Вильяма Уокера, другие – что праздник этот уходит корнями в глубь веков. Безусловно одно – пуриссимо представляет собой смесь индейских и католических верований, и в какой-то момент жители Леона стали ежегодно 7 декабря строить у себя в домах собственные алтари. Сначала церковь подозрительно отнеслась к подобной инициативе – алтарь все-таки должен находиться в храме, – но потом вынуждена была смириться с этим фактом. Праздник стал популярен во всей стране, а в наши дни распространился и на соседние.

Весь Леон с раннего утра 7 декабря был очень занят. Почти в каждом доме возводили собственные алтари. Мы видели и огромные, и маленькие, и совсем простые, состоящие из нескольких веточек, но – обязательно заботливо украшенные и с непременным присутствием фигурки Девы Марии (а иногда и трех) в центре. Было видно, что работа продолжалась не один день и что дух состязательности – чей алтарь лучше – здесь процветает.

Мы зашли в первый же попавшийся дом (в Никарагуа можно зайти в любой дом, особенно в праздник – вам будут рады). Посреди большой комнаты стоял богато украшенный алтарь, три фигурки Девы Марии просто утопали в цветах. Хозяйка дома радушно нам улыбалась. «Почему вы отмечаете пуриссимо?» – этот вопрос мы задали просто для того, чтобы начать разговор, не ожидая ничего, кроме однозначного, ни к чему не обязывающего ответа. Но все оказалось не так просто…

«Я стала отмечать пуриссимо совсем недавно. Раньше даже не думала об этом, – говоря это, хозяйка протянула руку, указывая нам на девочку, сосредоточенно перебиравшую праздничные конфетки. – Это все моя дочь Линда. Она была полностью парализована, и врачи сказали, что это безнадежно. Тогда я обратилась к Деве Марии со словами, что я всю жизнь буду отмечать пуриссимо, если только моя дочка пойдет. Я не просила, чтобы она была идеальной – видите, у нее вывернуты ноги, – я только хотела, чтобы мой ребенок смог ходить. И произошло чудо – моя дочь теперь ходит…»

Я подумал, что, наверно, только так и происходят чудеса – незаметно, буднично. Кстати, ту гостеприимную хозяйку звали Анджела. Сначала я даже не хотел упоминать ее имени – боясь, что история может показаться выдуманной, но ее действительно звали Анджела…

В этот день все никарагуанцы ритуально спрашивают друг друга: «Que causa tanta alegria?» А в ответ слышат: «La Concepcion de Maria!» В переводе на русский это означает: «В чем причина такой радости?» – «Зачатие Девы Марии». Главная часть праздника происходит на соборной площади Леона. В 6 часов вечера, сразу после мессы, ворота собора распахиваются и публике открывается главный алтарь. К нему на поклон подходят три огромные куклы – это символизирует уважение к Деве Марии. Затем разодетые в самые невероятные одежды команды многочисленных оркестров начинают играть на разных концах площади. А спустя недолгое время вся она, равно как и весь город, буквально взрывается…

В небо взмывают все не использованные за две недели хлопушки, петарды и ракеты! В толпу собравшихся врезается «бык» – человек, покрытый сверху деревянной коробкой, из которой прямо в людей летит фейерверк (одна из ракет попала в грудь нашему фотографу). Все в восторге! Взрывы радости!

В тот же момент наступает самое важное событие для никарагуанских детей – в каждом доме, где стоит алтарь, начинают раздавать конфеты и безделушки. И тут начинает твориться что-то невообразимое! Сотни детей – и это не преувеличение! – начинают носиться с мешочками по улицам, стараясь не пропустить ни один дом. К окнам тянутся детские руки, и прямо в них золотым дождем сыплются разнообразные сладости. А поскольку алтари стоят почти в каждом доме, трудно даже представить себе масштаб происходящего – кажется, что весь город захватили галдящие дети.

Нас же очень заинтересовала такая сцена – конфеты раздавали из окон Музея революции. Че Гевара, изображенный на портрете, висевшем на стене здания музея, весело взирал на ликующих детей и бесплатную раздачу конфет по поводу религиозного праздника…

Напомним еще раз, что все эти действия – крики, шум, песни и музыкальное сопровождение – происходят на фоне непрекращающихся взрывов петард. К ним у никарагуанцев отношение особое, и это мы испытали на себе. В день праздника, чтобы не оказаться на нем чужими, мы, как и все вокруг, накупили всяких взрывающихся предметов и ракет. Покружив по городу, мы не нашли ничего лучше, как начать «свой» праздник прямо за собором на тихой улочке, при этом нервно оглядываясь, пытаясь представить себе реакцию горожан. Не имея достаточного опыта в пиротехнике, стали как-то поджигать свои припасы. Взрывы, надо сказать, были оглушительными, резаная бумага засыпала всю улицу. Наши ракеты рвались прямо над собором. Ну и что же местные жители? Они высыпали из своих домов и бросились нам помогать – разбираться с особо сложными конструкциями фейерверков. Они были страшно рады! Никто и не думал обругать нас за устроенный грохот, напротив…

…Если б мы устроили такое в европейском городе, встреча с полицией была бы неизбежной, а в Никарагуа мы просто доставили людям радость…

То, что сегодня католическая церковь утрачивает свои традиционные позиции в Никарагуа, нам еще раз подтвердил один священник. Как он выразился: «Сейчас в стране открыт „супермаркет“ религий, в котором каждый выбирает себе свою, как дешевую одежду…» И, к сожалению, все возрастает влияние различных сект, которые действительно борются с католическими праздниками. Но пуриссимо пока торжествует по-прежнему, принося людям радость.

Зачем чистят серебро?

В полутора часах езды от Леона находится город Эль-Вьехо, куда мы поехали на «чистку серебра». В доиспанские времена в этих местах жили представители могущественного племени агатэте, войско которого состояло из 6 тысяч воинов. Прежде чем принять верховную власть, вожди племени агатэте целый год проводили в полной изоляции, не имея права общаться ни с кем, кроме одногоединственного ребенка, приносящего им молоко и хлеб. Нам показалось, что это очень полезная традиция, которую было бы неплохо ввести в более просвещенных странах…

Сейчас небольшой городок Эль-Вьехо – один из религиозных центров Никарагуа. 6 декабря, накануне праздника Зачатия Девы Марии – одного из главных религиозных событий в стране, – туда съезжаются и приходят пешком паломники со всей страны. В Эль-Вьехо находится главная никарагуанская святыня – статуя Девы Марии (высотой около 70 см), почитаемая также во всей Центральной Америке. В Эль-Вьехо статую привезли в 1666 году из Испании, а в 2000-м Дева Мария была официально провозглашена покровительницей Никарагуа. Хранится это изваяние в Базилике Непорочного Зачатия Девы Марии (статус базилики церковь получила в 1996 году во время посещения страны Папой Иоанном Павлом II). Именно здесь ежегодно 6 декабря проходит обряд «чистки серебра». Суть его заключается в том, что все серебряные изделия выносят из церковных хранилищ и верующие начинают их «чистить». Маленькими тряпочками они трут кресты, церковную утварь и украшения. Затем эти тряпочки уносят к себе в дома и хранят как святыню.

Зрелище удивительное и очень трогательное. Ритуал «чистки серебра» происходит на улице, рядом с базиликой. Представьте: одно блюдо протирают несколько человек – склоненные головы, сосредоточенное бормотание, движения рук, становящиеся все быстрее… Старушки, маленькие девочки, мужчины среднего возраста, по-разному одетые, из разных мест, с разными жизненными историями – все сосредоточенно и очень ответственно натирают серебряный подсвечник. В атмосфере царит ощущение праздника и радостной суеты.

Немного поодаль стоит священник и окропляет всех желающих святой водой, на мгновение вознося над головой верующего венец. Желающих так много, что священник смеется: «У меня уже рука болит, если вы не прекратите подходить, я сегодня до дому не доберусь…»

В самой базилике люди стоят в очереди, чтобы пройти мимо статуи Девы Марии. Некоторые, в основном пожилые женщины, передвигаются на коленях. Тысячи просьб возносятся к покровительнице страны…

Католическая религия, всегда доминировавшая в Никарагуа, сейчас переживает не лучшие времена. Еще 20 лет назад католиками признавали себя 90% населения страны, теперь же – не более 70%. И все потому, что протестантские секты активно вербуют сторонников, объявляя при этом католические праздники недействительными и даже сатанинскими.

Они же ведут наступление и в политической жизни страны. Их общими усилиями было создано политическое объединение, занявшее на последних парламентских выборах третье место. А вот католическая церковь в политическую борьбу официально не вовлечена.

И все же политика так или иначе проникает и в религию. В день, когда мы приехали на обряд «чистки серебра», вся страна пребывала в беспокойном ожидании – на праздник в Эль-Вьехо обещал приехать находившийся под домашним арестом бывший президент страны (хотя это было бы явным нарушением правил содержания под стражей). Туда же собрался прибыть и действующий президент. Если учесть, что отношения их оставляют желать много лучшего (один упрятал за решетку другого), можно понять, почему все с таким нетерпением ждали их встречи. В результате, увы, не приехал ни тот, ни другой…

Ученье – свет

Никарагуанцы крайне ответственно относятся к образованию (80% населения грамотны, и это – наследие Сандинистской революции). За один только день мы видели два праздника, связанных с образованием: выпускные балы в детском саду и в школе. И то, и другое мероприятия отмечались с невиданным размахом.

В первом случае процессия маленьких детишек в красивых розовых тогах и профессорских шапочках гордо шествовала в церковь. Их вели за руку празднично одетые родители. Немного поодаль шли многочисленные родственники. Мы же смотрели на них и думали: в бедной Никарагуа, в затерянном в горах городке, крестьяне и водители грузовиков могут ( и не ленятся) заказывать для своих чад красивые одежды, чтобы те могли торжественно отметить выпускной бал в детском саду… Как гордо шли родители! Как важно – дети!

Другой праздник проходил в гостинице городка Хуигальпы, в которой мы остановились на ночевку. Там проходил выпускной бал школьников. Столы были накрыты, наверно, на все население этого небольшого городка, на каждом стояла табличка с именем ученика, и еще было выделено 10 мест для родственников и друзей. Все, естественно, принарядились, но многие чувствовали себя при этом явно неловко. Особенно это стало заметно на дискотеке, куда постепенно перебрались все участники праздника. Танцевали очень скромно, перетаптываясь на месте.

Мы зашли туда из чувства профессионального интереса, но очень быстро удалились – стало неловко, когда мы увидели, что чуть ли не на голову выше всех присутствующих (по росту, конечно). Никарагуанцы – очень низкорослые…

Без названия…

Помните песню группы «U2» – «Где улицы не имеют названий…» («Where the streets have no names»)? Не зная из нее больше ни слова, я всегда думал, что это название – метафора. Так вот, такое место действительно есть. Во всей Никарагуа название имеют только главные улицы. Даже в старом городе Леоне имена имеют далеко не все, в столице же страны Манагуа в большинстве районов нет не только названий улиц, но и номеров домов. Как же там люди ходят в гости? Как получают почту? Оказалось, очень просто. В Манагуа для этого достаточно знать, где находится одноименное озеро, это – север («к озеру»), соответственно можно вычислить юг, запад и восток (в этом случае хорошо знать, где встает и заходит солнце). Правда, кроме этого, нужно еще знать и местные достопримечательности – парки, отели и кинотеатры, причем не только существующие ныне, но и те, которые были на этом месте лет 20—30 назад (например, до землетрясения 1972 года, разрушившего весь центр Манагуа, которого в столице, кстати, не существует до сих пор).

Таким образом, искомый адрес может выглядеть так: «Ресторан „Италия“, старый отель „Континенталь“, 2 – на юг, 1 – вниз, затем 20 – к озеру». Что в переводе на русский значит: «Амиго, доезжайте до того места, где был старый отель „Континенталь“, пройдите 2 квартала на юг, 1 квартал на запад („вниз“, потому что там садится солнце), затем 20 метров на север („к озеру“)». Сами видите, как просто. Никарагуанцы почти не путаются.

Всем остальным можно посоветовать взять такси – тогда появляется небольшой шанс попасть туда, куда хочется.

Как быть «хорошим»

Как известно, географические факторы оказывают на формирование национальных характеров народов немаловажное влияние. Никарагуа находится в крайне активной сейсмической зоне. Неподалеку от главных городов страны расположилась целая цепь вулканов – на расстоянии в 300 километров их 40, из них 6 – действующие. Добавьте к этому время от времени случающиеся наводнения и разрушительные землетрясения… А еще, как свидетельствует статистика, 60% населения не имеют проточной воды, 50% живут без электричества. И при всем при этом (а может, и вопреки всему этому) никарагуанцы сохраняют редкий оптимизм. Не очень, конечно, хочется писать о том, какие здешние жители хорошие. Обычно в это мало кто верит. Безусловно, в каждом народе есть и хорошее, и плохое… И все это верно. И тем не менее никарагуанцы – хорошие, неиспорченные, что ли. Может, оттого, что туристов здесь за год бывает не более 14 тысяч, по стране путешествует и того меньше – 3 тысячи, и иностранцы им еще не надоели, может, оттого, что никарагуанцы в основной своей массе люди бедные, а может, и оттого, что они так устали от войн, что готовы веселиться по любому поводу. Мне почему-то постоянно приходила на ум мысль, что они – крестьяне – доверчивые и подозрительные, наивные и хитрые. Конечно, наше знакомство с ними было достаточно поверхностным, но на самом деле далеко не всегда требуется много времени, чтобы почувствовать характер народа. Это как с хорошим вином. Чтобы по-настоящему оценить его вкус, перед этим надо выпить много разных вин, но если уж научился чувствовать его оттенки, бывает достаточно одного глотка. Или взгляда, или протянутой руки, или улыбки…

Текст Андрея Фатющенко | Фото Андрея Семашко

 

Планетарий: Мост между мирами

Мы все привыкли к тому, что прошлого не вернуть, хотя порой очень хочется. Писатели-фантасты уже более века живописуют разного рода казусы, возникающие благодаря возможности путешествовать во времени и влиять на ход истории. Причем тема эта оказалась настолько животрепещущей, что в конце прошлого века даже далекие от сказок физики всерьез занялись поиском таких решений уравнений, описывающих наш мир, которые позволяли бы создавать машины времени и в мгновение ока преодолевать любые пространства и времена.

В фантастических романах описываются целые транспортные сети, соединяющие звездные системы и исторические эпохи. Шагнул в кабинку, стилизованную, скажем, под телефонную будку, и оказался где-то в туманности Андромеды или на Земле, но – в гостях у давно вымерших тиранозавров. Персонажи подобных произведений постоянно используют нуль-транспортировки машины времени, порталы и тому подобные удобные приспособления. Впрочем, любители фантастики воспринимают такие путешествия без особого трепета – мало ли что можно вообразить, относя реализацию придуманного к неопределенному будущему или к озарениям неведомого гения. Гораздо более удивительным представляется то, что машины времени и тоннели в пространстве вполне серьезно как гипотетически возможные активно обсуждаются в статьях по теоретической физике, на страницах самых солидных научных изданий.

Разгадка кроется в том, что согласно эйнштейновской теории тяготения – общей теории относительности (ОТО) четырехмерное пространство-время, в котором мы живем, искривлено, а знакомая всем гравитация и есть проявление такого искривления.

Материя «прогибает», искривляет пространство вокруг себя, и – чем она плотнее, тем сильнее искривление. Многочисленные альтернативные теории тяготения, счет которым идет на сотни, отличаясь от ОТО в деталях, сохраняют главное – идею кривизны пространства-времени. И если пространство кривое, то почему бы ему не принять, к примеру, форму трубы, накоротко соединяющей области, разделенные сотнями тысяч световых лет, или, допустим, далекие друг от друга эпохи – ведь речь идет не просто о пространстве, а о пространстве-времени? Помните, у Стругацких (тоже, кстати, прибегавших к нуль-транспортировке): «Совершенно не вижу, почему бы благородному дону не…» – ну, скажем, не слетать в XXXII век?…

Кротовые норы или черные дыры?

Мысли о столь сильном искривлении нашего пространства-времени возникли сразу после появления ОТО – уже в 1916 году австрийский физик Л. Фламм обсуждал возможность существования пространственной геометрии в виде некой норы, соединяющей два мира. В 1935 году А. Эйнштейн и математик Н. Розен обратили внимание на то, что простейшие решения уравнений ОТО, описывающие изолированные, нейтральные или электрически заряженные источники гравитационного поля, имеют пространственную структуру «моста», почти гладким образом соединяющего две вселенные – два одинаковых, почти плоских, пространства-времени.

Такого рода пространственные структуры позднее получили название «кротовые норы» (достаточно вольный перевод английского слова «wormhole» – «червоточина»). Эйнштейн и Розен даже рассматривали возможность применения таких «мостов» для описания элементарных частиц. В самом деле, частица в этом случае – чисто пространственное образование, поэтому нет необходимости специально моделировать источник массы или заряда, а при микроскопических размерах кротовой норы внешний, удаленный наблюдатель, находящийся в одном из пространств, видит лишь точечный источник с определенными массой и зарядом. Электрические силовые линии входят в нору с одной стороны и выходят с другой, нигде не начинаясь и не заканчиваясь. По выражению американского физика Дж. Уилера, получается «масса без массы, заряд без заряда». И в этом случае вовсе не обязательно полагать, что мост соединяет две разные вселенные – ничуть не хуже предположение, что оба «устья» кротовой норы выходят в одну и ту же вселенную, но в разных ее точках и в разные времена – что-то вроде пустотелой «ручки», пришитой к привычному практически плоскому миру. Одно устье, в которое входят силовые линии, можно видеть как отрицательный заряд (к примеру, электрон), другое, из которого они выходят, – как положительный (позитрон), массы же будут одинаковы с обеих сторон.

При всей привлекательности такой картины она (по многим причинам) не прижилась в физике элементарных частиц. «Мостам» Эйнштейна – Розена трудно приписать квантовые свойства, а без них в микромире делать нечего. При известных значениях масс и зарядов частиц (электронов или протонов) мост Эйнштейна – Розена вообще не образуется, вместо этого «электрическое» решение предсказывает так называемую «голую» сингулярность – точку, в которой кривизна пространства и электрическое поле становятся бесконечными. Понятие пространства-времени, пусть даже искривленного, в таких точках теряет смысл, поскольку решать уравнения с бесконечными слагаемыми невозможно. Сама ОТО вполне определенно заявляет, где именно она перестает работать. Вспомним сказанные выше слова: «почти гладким образом соединяющего…». Вот это «почти» и относится к основному изъяну «мостов» Эйнштейна – Розена – нарушению гладкости в самом узком месте «моста», на горловине. И нарушение это, надо сказать, весьма нетривиально: на такой горловине, с точки зрения удаленного наблюдателя, останавливается время…

По современным понятиям, то, что Эйнштейн и Розен рассматривали как горловину (то есть самое узкое место «моста»), на самом деле есть не что иное, как горизонт событий черной дыры (нейтральной или заряженной). Более того, с разных сторон «моста» частицы или лучи попадают на разные «участки» горизонта, а между, условно говоря, правой и левой частями горизонта находится особая нестатическая область, не преодолев которую нельзя пройти нору.

Для удаленного наблюдателя космический корабль, приближающийся к горизонту достаточно крупной (по сравнению с кораблем) черной дыры, как бы навеки застывает, а сигналы от него доходят все реже и реже. Напротив, по корабельным часам горизонт достигается за конечное время. Миновав горизонт, корабль (частица или луч света) вскоре неотвратимо упирается в сингулярность – туда, где кривизна становится бесконечной и где (еще на подходе) любое протяженное тело будет неизбежно раздавлено и разорвано. Такова суровая реальность внутреннего устройства черной дыры. Решения Шварцшильда и Райснера – Нордстрема, описывающие сферически-симметричные нейтральные и электрически заряженные черные дыры, были получены в 1916—1917 годах, однако в непростой геометрии этих пространств физики полностью разобрались лишь на рубеже 1950– 1960-х годов. Кстати, именно тогда Джон Арчибальд Уилер, известный своими работами в ядерной физике и теории гравитации, предложил термины «черная дыра» и «кротовая нора». Как оказалось, в пространствах Шварцшильда и Райснера – Нордстрема кротовые норы действительно есть. С точки зрения удаленного наблюдателя, они не видны полностью, как и сами черные дыры, и – так же вечны. А вот для путешественника, отважившегося проникнуть за горизонт, нора настолько быстро схлопывается, что сквозь нее не пролетит ни корабль, ни массивная частица, ни даже луч света. Чтобы, минуя сингулярность, прорваться «на свет Божий» – к другому устью норы, необходимо двигаться быстрее света. А физики сегодня полагают, что сверхсветовые скорости перемещения материи и энергии невозможны в принципе.

Кротовые норы и временные петли

Итак, черную дыру Шварцшильда можно рассматривать как непроходимую кротовую нору. Черная дыра Райснера – Нордстрема устроена сложнее, но тоже непроходима. Однако не так уж сложно придумать и описать проходимые четырехмерные кротовые норы, подбирая нужный вид метрики (метрика, или метрический тензор, – это набор величин, с помощью которых вычисляются четырехмерные расстояния-интервалы между точками-событиями, полностью характеризующий и геометрию пространства-времени, и поле тяготения). Проходимые кротовые норы, в общем, геометрически даже проще, чем черные дыры: там не должно быть никаких горизонтов, приводящих к катаклизмам с ходом времени. Время в разных точках может, конечно, идти в разном темпе – но не должно бесконечно ускоряться или останавливаться.

Надо сказать, различные черные дыры и кротовые норы весьма интересные микрообъекты, возникающие сами собой, как квантовые флуктуации гравитационного поля (на длинах порядка 10-33 см), где, по существующим оценкам, понятие классического, гладкого пространства-времени уже неприменимо. На таких масштабах должно существовать что-то похожее на водяную или мыльную пену в бурном потоке, постоянно «дышащую» за счет образования и схлопывания мелких пузырьков. Вместо спокойного пустого пространства мы имеем возникающие и исчезающие в бешеном темпе мини-черные дыры и кротовые норы самых причудливых и переплетающихся конфигураций. Их размеры невообразимо малы – они во столько же раз меньше атомного ядра, во сколько это ядро меньше планеты Земля. Строгого описания пространственно-временной пены пока нет, так как еще не создана последовательная квантовая теория гравитации, но в общих чертах описанная картина следует из основных принципов физической теории и вряд ли изменится.

Однако с точки зрения межзвездных и межвременных путешествий нужны кротовые норы совсем иных размеров: «хотелось» бы, чтобы через горловину без повреждений проходил разумных размеров космический корабль или хотя бы танк (без него среди тиранозавров будет неуютно, не правда ли?). Поэтому для начала нужно получить решения уравнений гравитации в виде проходимых кротовых нор макроскопических размеров. И если предположить, что такая нора уже появилась, а остальное пространство-время осталось почти плоским, то, считайте, есть все – нора может быть и машиной времени, и межгалактическим тоннелем, и даже ускорителем. Независимо от того, где и когда находится одно из устьев кротовой норы, второе может оказаться в любом месте в пространстве и когда угодно – в прошлом или в будущем. К тому же устье может двигаться с любой скоростью (в пределах световой) по отношению к окружающим телам – это не помешает выходу из норы в (практически) плоское пространство Минковского. Оно, как известно, необычайно симметрично и выглядит одинаково во всех своих точках, во всех направлениях и в любых инерциальных системах, с какими бы скоростями они ни двигались.

Но, с другой стороны, допустив существование машины времени, мы немедленно сталкиваемся со всем «букетом» парадоксов типа – полетел в прошлое и «убил дедушку лопатой» раньше, чем дедушка мог бы стать отцом. Нормальный здравый смысл подсказывает, что такого, скорее всего, быть просто не может. И если физическая теория претендует на описание реальности, она должна содержать механизм, запрещающий образование подобных «временных петель», или, по меньшей мере, до крайности затруднять их образование.

ОТО, вне всякого сомнения, претендует на описание реальности. В ней найдено немало решений, описывающих пространства с замкнутыми временными петлями, но они, как правило, по тем или иным причинам признаются либо нереалистическими, либо, скажем так, «неопасными».

Так, весьма интересное решение уравнений Эйнштейна указал австрийский математик К. Гедель: это однородная стационарная вселенная, вращающаяся как целое. Она содержит замкнутые траектории, путешествуя по которым можно вернуться не только в исходную точку пространства, но и в исходный момент времени. Однако расчет показывает, что минимальная временная протяженность такой петли много больше времени существования Вселенной.

Проходимые кротовые норы, рассматриваемые как «мосты» между разными вселенными, временных (как мы уже говорили) предположить, что оба устья выходят в одну и ту же вселенную, как петли возникают немедленно. Что же тогда с точки зрения ОТО мешает их образованию – по крайней мере, в макроскопических и космических масштабах?

Ответ простой: структура уравнений Эйнштейна. В их левой части стоят величины, характеризующие пространственно-временную геометрию, а в правой – так называемый тензор энергии-импульса, в котором сосредоточены сведения о плотности энергии вещества и различных полей, об их давлении в разных направлениях, об их распределении в пространстве и о состоянии движения. Можно «читать» уравнения Эйнштейна справа налево, заявляя, что с их помощью материя «говорит» пространству, как ему искривляться. Но можно и – слева направо, тогда интерпретация будет иной: геометрия диктует свойства материи, которая могла бы обеспечить ее, геометрии, существование.

Так вот, если нам нужна геометрия кротовой норы – подставим ее в уравнения Эйнштейна, проанализируем и выясним, какая же требуется материя. Оказывается, весьма странная и невиданная, ее так и называют – «экзотическая материя». Так, для создания самой простой кротовой норы (сферически-симметричной) необходимо, чтобы плотность энергии и давление в радиальном направлении в сумме давали отрица-тельную величину. Надо ли говорить, что для обычных видов вещества (как и многих известных физических полей) обе эти величины положительны?..

Природа, как мы видим, в самом деле поставила серьезный барьер на тпути возникновения кротовых нор. Но так уж устроен человек, и ученые здесь не исключение: если барьер существует, всегда найдутся желающие его преодолеть…

Работы теоретиков, интересующихся кротовыми норами, можно условно разделить на два дополняющих друг друга направления. Первое, заранее предполагая существование кротовых нор, рассматривает возникающие следствия, второе – пытается определить, как и из чего могут быть построены кротовые норы, при каких условиях они появляются или могут появляться.

В работах первого направления обсуждается, например, такой вопрос.

Предположим, в нашем распоряжении кротовая нора, сквозь которую можно пройти за считанные секунды, и пусть два ее воронкообразных устья «А» и «Б» расположены близко друг от друга в пространстве. Можно ли превратить такую нору в машину времени? Американский физик Кип Торн с сотрудниками показал, как это сделать: идея заключается в том, чтобы одно из устьев, «А», оставить на месте, а другое, «Б» (которое должно вести себя как обычное массивное тело), – разогнать до скорости, сравнимой со скоростью света, а затем вернуть обратно и затормозить рядом с «А». Тогда за счет эффекта СТО (замедления времени на движущемся теле по сравнению с неподвижным) для устья «Б» пройдет меньше времени, чем для устья «А». Причем чем больше была скорость и продолжительность путешествия устья «Б», тем больше будет разница времен между ними. Это, по сути дела, тот же хорошо известный ученым «парадокс близнецов»: близнец, вернувшийся из полета к звездам, оказывается младше своего брата-домоседа… Пусть разница во времени между устьями составляет, к примеру, полгода. Тогда, сидя возле устья «А» посреди зимы, мы увидим сквозь кротовую нору яркую картину прошедшего лета и – реально в это лето и вернемся, пройдя нору насквозь. Затем снова приблизимся к воронке «А» (она, как мы договорились, где-то рядом), еще раз нырнем в нору и – перепрыгнем прямиком в прошлогодний снег. И так сколько угодно раз. Двигаясь же в обратном направлении – ныряя в воронку «Б», – скакнем на полгода в будущее… Таким образом, совершив единственную манипуляцию с одним из устьев, мы получаем машину времени, которой можно «пользоваться» постоянно (если, конечно, предположить, что нора устойчива или что мы в состоянии поддерживать ее «работоспособность»).

Работы второго направления более многочисленны и, пожалуй, даже более интересны. К этому направлению относится поиск конкретных моделей кротовых нор и исследование их специфических свойств, которые, в общем-то, и определяют, что с этими норами можно делать и как их использовать.

Экзоматерия и темная энергия

Экзотические свойства материи, которыми должен обладать строительный материал для кротовых нор, как выясняется, могут быть реализованы за счет так называемой поляризации вакуума квантовых полей. К такому выводу недавно пришли российские физики Аркадий Попов и Сергей Сушков из Казани (совместно с Давидом Хохбергом из Испании) и Сергей Красников из Пулковской обсерватории. И в данном случае вакуум – вовсе не пустота, а квантовое состояние с наименьшей энергией – поле без реальных частиц. В нем постоянно появляются пары «виртуальных» частиц, которые снова исчезают раньше, чем их можно было бы обнаружить приборами, но оставляют свой вполне реальный след в виде некоторого тензора энергии-импульса с необычными свойствами.

И хотя квантовые свойства материи проявляются главным образом в микромире, порождаемые ими кротовые норы (при некоторых условиях) могут достигать весьма приличных размеров. Кстати, одна из статей С. Красникова носит «пугающее» название – «Угроза кротовых нор». Самым интересным в этой чисто теоретической дискуссии является то, что реальные астрономические наблюдения последних лет, похоже, сильно подрывают позиции противников возможности самого существования кротовых нор.

Астрофизики, изучая статистику взрывов сверхновых в галактиках, удаленных от нас на миллиарды световых лет, сделали вывод, что наша Вселенная не просто расширяется, а разлетается со все большей скоростью, то есть с ускорением. Более того, со временем это ускорение даже нарастает. Об этом достаточно уверенно говорят самые последние наблюдения, проведенные на новейших космических телескопах. Ну а теперь – самое время вспомнить о связи между материей и геометрией в ОТО: характер расширения Вселенной накрепко связан с уравнением состояния материи, иными словами, с соотношением между ее плотностью и давлением. Если материя – обычная (с положительными плотностью и давлением), то сама плотность со временем падает, а расширение замедляется.

Если же давление отрицательно и равно по величине, но противоположно по знаку плотности энергии (тогда их сумма = 0), то такая плотность постоянна во времени и пространстве – это так называемая космологическая постоянная, которая приводит к расширению с постоянным ускорением.

Но чтобы ускорение росло со временем, и этого недостаточно – сумма давления и плотности энергии должна быть отрицательной. Такую материю никто и никогда не наблюдал, однако поведение видимой части Вселенной, похоже, сигнализирует о ее присутствии. Расчеты показывают, что такой вот странной, невидимой, материи (названной «темной энергией») в настоящую эпоху должно быть около 70%, и эта доля постоянно увеличивается (в отличие от обычного вещества, которое с увеличением объема теряет плотность, темная энергия ведет себя парадоксально – Вселенная расширяется, а ее плотность растет). Но ведь (и мы об этом уже говорили) именно такая экзотическая материя – самый подходящий «стройматериал» для образования кротовых нор.

Так и тянет пофантазировать: рано или поздно темная энергия будет обнаружена, ученые и технологи научатся ее сгущать и строить кротовые норы, а там – недалеко и до «сбычи мечт» – о машинах времени и о тоннелях, ведущих к звездам… Правда, несколько расхолаживает оценка плотности темной энергии во Вселенной, обеспечивающей ее ускоренное расширение: если темная энергия распределена равномерно, получается совершенно ничтожная величина – около 10-29 г/см3. Для обычного вещества такая плотность соответствует 10 атомам водорода на 1 м3. Даже межзвездный газ в несколько раз плотнее. Так что если этот путь к созданию машины времени и может стать реальным, то очень и очень не скоро.

Требуется дырка от бублика

До сих пор речь шла о тоннелеобразных кротовых норах с гладкими горловинами. Но ведь ОТО предсказывает и другой вид кротовых нор – и они принципе вообще не требуют никакой распределенной материи. Существует целый класс решений уравнений Эйнштейна, в которых четырехмерное пространство-время, плоское вдали от источника поля, существует как бы в двух экземплярах (или листах), а общими для них обоих являются лишь некое тонкое кольцо (источник поля) и диск, этим кольцом ограниченный. Кольцо это обладает поистине волшебным свойством: можно сколь угодно долго «бродить» вокруг него, оставаясь в «своем» мире, но стоит пройти его насквозь – и попадешь совсем в другой мир, хотя и похожий на «свой». А чтобы вернуться назад, надо еще раз пройти сквозь кольцо (причем с любой стороны, не обязательно с той, с которой только что вышел).

Само кольцо сингулярно – кривизна пространства-времени на нем обращается в бесконечность, но все точки внутри него вполне нормальны, и движущееся там тело не испытывает никаких катастрофических воздействий.

Интересно, что таких решений великое множество – и нейтральных, и с электрическим зарядом, и с вращением, и без него. Таково, в частности, знаменитое решение новозеландца Р. Керра для вращающейся черной дыры. Оно наиболее реалистично описывает черные дыры звездных и галактических масштабов (в существовании которых большинство астрофизиков уже не сомневается), так как едва ли не все небесные тела испытывают вращение, а при сжатии вращение только ускоряется, тем более – при коллапсе в черную дыру.

Итак, получается, что именно вращающиеся черные дыры – «прямые» кандидаты в «машины времени»? Однако черные дыры, образующиеся в звездных системах, окружены и заполнены горячим газом и жесткими смертоносными излучениями. Помимо этого чисто практического возражения есть и принципиальное, связанное со сложностями выхода из-под горизонта событий на новый пространственно-временной «лист». Но на этом не стоит останавливаться подробнее, так как согласно ОТО и многим ее обобщениям кротовые норы с сингулярными кольцами могут существовать и без всяких горизонтов.

Так что есть по крайней мере две теоретические возможности для существования кротовых нор, соединяющих разные миры: норы могут быть гладкими и состоять из экзотической материи, а могут возникать за счет сингулярности, оставаясь при этом проходимыми.

Космос и струны

Тонкие сингулярные кольца напоминают другие необычные объекты, предсказываемые современной физикой, – космические струны, образовывавшиеся (согласно некоторым теориям) в ранней Вселенной при остывании сверхплотного вещества и смене его состояний. Они действительно напоминают струны, только необычайно тяжелые – многие миллиарды тонн на сантиметр длины при толщине в доли микрона. И, как было показано американцем Ричардом Готтом и французом Жераром Клеманом, из нескольких струн, движущихся друг относительно друга с большими скоростями, можно составить конструкции, содержащие временные петли. То есть, двигаясь определенным образом в гравитационном поле этих струн, можно вернуться в исходную точку раньше, чем из нее вылетел.

Астрономы давно ищут такого рода космические объекты, и на сегодня один «хороший» кандидат уже имеется – объект CSL-1. Это две удивительно похожие галактики, которые в реальности наверняка являются одной, только раздвоившейся из-за эффекта гравитационного линзирования. Причем в данном случае гравитационная линза – не сферическая, а цилиндрическая, напоминающая длинную тонкую тяжелую нить.

Поможет ли пятое измерение?

В том случае, если пространствовремя содержит больше четырех измерений, архитектура кротовых нор обретает новые, неведомые ранее возможности. Так, в последние годы приобрела популярность концепция «мира на бране». Она предполагает, что вся наблюдаемая материя располагается на некоторой четырехмерной поверхности (обозначаемой термином «брана» – урезанным словом «мембрана»), а в окружающем пятиили шестимерном объеме нет ничего, кроме гравитационного поля. Поле тяготения на самой бране (а только его мы и наблюдаем) подчиняется модифицированным уравнениям Эйнштейна, а в них есть вклад от геометрии окружающего объема. Так вот, этот вклад и способен играть роль экзотической материи, порождающей кротовые норы. Норы могут быть любого размера и при этом не обладать собственным тяготением.

Этим, конечно, не исчерпывается все разнообразие «конструкций» кротовых нор, и общий вывод таков, что при всей необычности их свойств и при всех трудностях принципиального, в том числе и философского, характера, к которым они могут привести, к их возможному существованию стоит отнестись с полной серьезностью и должным вниманием. Нельзя, например, исключить, что норы больших размеров существуют в межзвездном или межгалактическом пространстве – хотя бы по причине концентрации той самой темной энергии, что ускоряет расширение Вселенной. Однозначного ответа на вопросы – как они могут выглядеть для земного наблюдателя и существует ли способ их обнаружения – пока нет. В отличие от черных дыр у кротовых нор может даже не быть сколько-нибудь заметного поля притяжения (не исключено и отталкивание), а следовательно, в их окрестности не стоит ожидать заметных концентраций звезд или межзвездного газа и пыли. Но полагая, что они могут «закорачивать» далекие друг от друга области или эпохи, пропуская через себя излучение светил, вполне можно ожидать, что какая-то далекая галактика покажется необычайно близкой. За счет расширения Вселенной чем дальше галактика, тем с большим смещением спектра (в красную сторону) приходит к нам ее излучение. Но при взгляде сквозь кротовую нору красного смещения, возможно, и не будет. Или будет, но – другое. Некоторые такие объекты можно будет наблюдать одновременно двумя способами – сквозь нору или «обычным» образом, «мимо норы».

Таким образом, признак космической кротовой норы может быть следующим: наблюдение двух объектов с очень похожими свойствами, но на разных видимых расстояниях и с разными красными смещениями. Если кротовые норы все-таки обнаружат (или построят), перед той областью философии, что занимается интерпретацией науки, встанут новые и, надо сказать, очень непростые задачи. И при всей кажущейся абсурдности временных петель и сложности проблем, связанных с причинностью, эта область науки, по всей вероятности, рано или поздно со всем этим как-нибудь разберется. Так же, как в свое время «справилась» с концептуальными проблемами квантовой механики и теории относительности Эйнштейна…

Кирилл Бронников, доктор физико-математических наук

 

Музеи мира: Краеведение по-имперски

Так получилось, что, попав в Анкару, добраться до Музея анатолийской цивилизации я смог только в конце рабочего дня. Директор музея доктор Хикмет Денизли убедил меня в том, что все дела нужно отложить на завтра, а сегодня побродить по анкарской цитадели, к которой прилепился музей, и зайти в один из национальных ресторанчиков, расположенных прямо в крепостных стенах и на улицах старого города, который и есть цитадель. Что я и сделал…

Отец турок

С высоты холма, на котором стоят и музей, и цитадель, открывался потрясающий вид на огромный и странный город, возраст которого определить решительно невозможно. Крепость древняя – кольца стен строились в VI и IX веках, иногда в качестве строительного материала использовались античные статуи. Сам холм облеплен глинобитными хижинами с черепичными крышами – живописными, но очень бедными. Такое строили на Востоке во все времена. А вокруг – современный город, возведенный в основном после второй мировой войны. Когда солнце зашло, вспыхнуло множество огней, среди которых выделялись два ярких пятна – самая большая в Турции мечеть Коджатепе, построенная в 1987 году, и мавзолей Кемаля Ататюрка («Отца турок») – первого президента Турецкой Республики, человека, который в 20—30-е годы ХХ века совершенно изменил облик страны. Именно он в начале ХХ века превратил маленький городок с населением 16 тысяч человек, известный только козами и ангорской шерстью, в столицу огромной страны, наследницы величия Османской империи. Впрочем, Мавзолей Ататюрка виден в Анкаре отовсюду в любое время суток и при любой погоде. На следующий день я узнал, что самый знаменитый в мире и самый обожаемый своим народом турок сыграл решающую роль и в судьбе Музея анатолийской цивилизации. В конце 1920-х Ататюрк предложил создать в Анкаре хеттский музей. И тогда в столицу из других музеев начали свозить объекты, относящиеся и к периоду хеттского царства (XVIII—XII века до н. э.), и к тем культурам, которые предшествовали хеттской. Их собирали на базе археологического музея, открытого в башне Аккале в 1921 году – в разгар национально-освободительной войны, призванной вернуть туркам помимо утраченных территорий, оккупированных Грецией, еще и национальное достоинство: помочь стране преодолеть комплекс поражения в Первой мировой войне. Именно музей обозначил преемственность новой Турции по отношению к древнейшим, почти мифологическим цивилизациям – прежде всего хеттской. Не случайно выставка в Японии, на которой сейчас находятся многие его экспонаты, называется «Три великие империи: Хеттская, Византийская и Османская».

Кемаль Ататюрк мечтал сделать Турцию европейской страной. И, надо сказать, следовал по этому пути, не считаясь с потерями. Хотя вряд ли он мог себе представить, что такое скромное и мирное учреждение, как музей, идею создания которого он подал, а тем более краеведческий, позволит сделать Турции еще один важный шаг по дороге в Европу.

И тем не менее это произошло – в 1997 году, когда Музей анатолийской цивилизации выиграл самый престижный конкурс, проходящий под эгидой Совета Европы, и стал «Европейским музеем года». После этого там целый год экспонировалось «Яйцо» – произведение классика современного искусства английского скульптора Генри Мура и одновременно переходящий приз конкурса (кстати, сегодня оно экспонируется в Музее Виктории и Альберта в Лондоне, чемпионе 2003 года, о котором «Вокруг света» писал в № 3 за 2003 год).

Теперь у Анкары два символа и две главные достопримечательности – Музей анатолийской цивилизации и Мавзолей Ататюрка, умершего в 1938 году. 

Дети империй

…Но и на следующий день осмотреть музей мне удалось не сразу. Когда я пришел, мне прежде всего предложили выпить чаю. Ароматный и вкусный чай в маленьких стеклянных стаканчиках подают в Турции повсюду. Чай – это непременный атрибут дружеских встреч и деловых переговоров. В музейном кафе, расположенном прямо у входа, на пути в залы музея, можно спокойно посидеть, приходя в себя после долгого подъема в гору. Именно это сочетание некоторой восточной расслабленности и гедонизма (попить чайку, никуда не торопясь) с европейской экспозиционной элегантностью, мировым качеством предъявляемого материала и абсолютно европейским подходом к музейному развитию и есть одна из самых обаятельных черт Музея анатолийской цивилизации. Именно она, а также внимательное отношение к тем, кто живет вокруг, дали музею возможность обогнать в европейском музейном конкурсе более 60 конкурентов из 20 стран мира.

Не случайно первым делом меня повели в мастерские и лаборатории, где занимаются дети. Дорога туда ведет через обширный двор-сад, где организовано своеобразное музейное хранение на открытом воздухе: вдоль стен – античные рельефы, на склоне холма – ряды огромных древнеримских глиняных сосудов для вина и масла. Используя технологии древних, дети ткут ковры, делают глиняную посуду и реплики музейных объектов, чеканят древнеримские монеты, рисуют – то есть моделируют жизнь людей, оставивших после себя то, что впоследствии стало музейным экспонатом. Так музей множит число людей, которые через изготовленные ими самими объекты идентифицируют себя с великими цивилизациями древности – Хеттским и Фригийским царствами, Римской и Византийской империями. Музей гордится лабораторией реставрации и консервации и размахом археологических раскопок, которые проводятся по всей Турции. В реставрационных проектах принимают участие японские, американские и канадские специалисты. Раскопки – почти всенародное дело.

Кроме того, музей организует новые лаборатории, проводит концерты и лекции по всей стране. Не так давно его филиал открылся в расположенной недалеко от Анкары древней столице Фригии – городе Гордионе. Именно здесь в IX—VIII веках до н. э. царствовали Гордий и Мидас. Первый прославился тем, что придумал узел, соединявший ярмо и дышло его повозки, распутать который, по преданию, мог только будущий повелитель всей Азии. Александр Македонский разрешил проблему радикально: разрубил узел мечом (очень похоже на то, что сделал с Турцией Кемаль Ататюрк). Царь Мидас – тот самый легендарный несчастный богач, прикосновение которого все обращало в золото, и обладатель ослиных ушей, которыми его наградил бог Аполлон. Музей анатолийской цивилизации активно осваивает мифологическое пространство, прибирая к рукам и тем самым включая в реальную историю самые знаменитые мировые легенды.

Рынок

Основная экспозиция музея располагается в двух бережно отреставрированных и при этом радикально перестроенных исторических зданиях. Одно из них связано с именем еще одного культового персонажа турецкой истории. В 1464—1471 годах Махмут-паша, визирь великого Мехмета II Завоевателя, основавшего в 1453 году в поверженном Константинополе столицу Османской империи, построил форт, в котором сейчас находятся реставрационные лаборатории и администрация музея. А экспозиционные пространства разместились в здании огромного крытого рынка, также появившегося здесь в ХV веке. В живописной крепостной башне Аккале, над которой реет турецкий флаг и где до 1940-х годов прошлого века функционировал музей, теперь находится только его хранилище.

Рынок предоставил музею совершенно уникальные возможности. По его периметру располагались 102 лавки. Перегородки сломали, чуть-чуть расширили стены, обнажили кладку, и получилась очень удобная галерея, окружающая огромный зал под десятью куполами. Эта уникальная архитектура формирует очень емкое и эффектное пространство.

А вот реальный рынок, а точнее, несколько торговых улиц, увешанных и уставленных привычными нам недорогими товарами, бурлит совсем рядом – у подножия крепостного холма.

Царства

Вступая в опоясывающую музей галерею, начинаешь путешествие во времени – по архаическим культурам и древним полулегендарным царствам. Все самые эффектные предметы выставлены так, что можно подойти к ним очень близко. Благодаря этому у посетителя возникает ощущение, что перед ним не просто древности, которые следует уважать в силу их преклонных лет, но и дизайнерские объекты, произведения современного искусства. Хотя, конечно, никакого отношения к искусству они не имеют. У этих вещей были совсем другие функции (да и искусства в сегодняшнем и даже вчерашнем понимании этого слова тогда не было). Например, большое впечатление производит бронзовая табличка XIII века до н. э., покрытая аккадской клинописью и снабженная какими-то креплениями.

А ведь это – просто соглашение о границах между хеттским царем и властителем одной из соседних земель. Музей умудрился не только показать, сколь красивы и эффектны находки археологов, но еще и выявить их предназначение. В сущности, все, что здесь выставлено, – это единственные и главные свидетельства существования огромных и могущественных государств. Именно по этим предметам, а иногда только по ним, можно составить представление о том, как была устроена жизнь в эпоху палеолита и неолита, как хоронили покойников в раннем бронзовом веке (3000—2000 до н. э.), как выглядели, какой утварью пользовались и как воевали в Хеттском царстве (1800—1200 до н. э.), во Фригии (VIII—IV века до н. э.), в Лидии (тогда же), в Урарту (IX—VI века до н. э.).

Всем, кто интересуется историей и культурой Древнего Востока, известны названия анатолийских холмов и городов, где происходили самые сенсационные раскопки. Это – Чатал-Хююк (каменный век), Аладжа-Хююк (бронзовый век), Кюльтепе (колонии ассирийских купцов), Богазкей и Карчемиш (хеттские древности), Гордион (Фригия). Все это многообразие культур вмещала в себя Малая Азия – точнее, Центральная Анатолия.

Именно здесь в первой половине ХХ века Кемаль Ататюрк основал столицу страны, которая так стремится стать европейской. Наверняка им руководили не только военно-стратегические или геополитические соображения. Он должен был ощущать огромный культурный потенциал этого места, который мог помочь туркам заново ощутить себя великим народом.

Докопаться до корней

В подвальном этаже музея расположены самые, простите за вольность, неинтересные, «дежурные» разделы экспозиции: античные древности (монеты, керамика, мелкая пластика, золото) и все, что касается истории того места, на котором стоит город Анкара. Но действительно складывается впечатление, что их создали «для галочки» – ну как не показать золотой лавровый венок, если римляне его оставили на этой земле. Но подобных экспонатов предостаточно во многих музеях мира, и тайны здесь нет. Самое интересное в этом музее то, о чем цивилизованное человечество узнало совсем недавно.

Например, хетты, о которых кратко упоминалось в Библии, в египетских и ассирийских надписях. Раскопки, начавшиеся в Центральной Анатолии в самом конце XIX века, дали сенсационные результаты. Оказалось, что именно здесь располагалась столица Хеттского царства – город Хаттуса. Были найдены глиняные плитки, покрытые аккадской клинописью, расшифровать которую удалось только в 1915 году чешскому лингвисту Берджиху Грозному. Произошла еще одна сенсация: выяснилось, что хеттский язык родствен индоевропейским (славянским, романским, германским). До этого считалось, что все народы Древнего Востока говорили на языках, близких афро-азиатской языковой семье (арабский, иврит). Ну чем не подарок Ататюрку, стремившемуся любой ценой отыскать европейские корни новой Турции? К тому же хеттские цари одерживали великие победы – в 1595 году до н. э. царь Мурсилис I разрушил Вавилон, а в 1312 (или 1286) году до н. э. царь Муваталлу разбил войско и едва не захватил в плен египетского фараона Рамзеса II.

Большая галерея

Главная галерея Музея анатолийской цивилизации – это вереница настоящих «музейных хитов», от которых невозможно оторваться. Так и бродишь от одного к другому почти в сомнамбулическом состоянии. Вот фреска VI тысячелетия до н. э. – один из первых планов города. А вот небольшая по размеру, но удивительно монументальная терракотовая Богиня-мать, изображенная в момент родов (около 5750 года до н. э.). Или, например, затейливые бронзовые навершия погребальных штандартов (вторая половина III тысячелетия до н. э.), которые вообще не предназначались для глаз живых, поскольку после похорон их клали в могилы знатных людей. А дальше – строгие и совершенные по форме золотые сосуды того же времени, найденные у холма Аладжа-Хююк, глиняная табличка-письмо, покрытое аккадской клинописью, в глиняном же «конверте», из ассирийской колонии (около XIX века до н. э.), причудливая хеттская керамика, таблички с клинописью… И наконец – гордость музея, один из его символов: пара бодрых и уверенно стоящих на широких ногах буйволов, которые оказываются хеттскими терракотовыми кубками для ритуальных возлияний (XVI век до н. э.).

Я долго не мог оторваться от фригийских инкрустированных деревянных столиков VIII века до н. э., являющихся, на мой взгляд, примером образцовой реставрации. Понятно, что археологи нашли только деревянные фрагменты. Реставраторы не стали «достраивать» их новыми деталями, а прикрепили фрагменты к прозрачному плексигласовому каркасу, повторяющему историческую форму. Конструкция как бы висит в воздухе, а посетитель может представить себе недостающие звенья. Среди фригийских древностей выделяется терракотовый бюст царя Мидаса. Его большие уши, напоминающие ослиные, бесстыдно обнажены, а не прикрыты традиционным колпаком, форма которого стала всемирно известной благодаря Великой французской революции.

В этом многообразии есть общие мотивы, позволяющие говорить об анатолийской цивилизации как о цельном явлении. В разных культурах и эпохах присутствует буйвол с мощными изогнутыми рогами. Буйволиные головы – на стенах реконструкции неолитического храма в Чатал-Хююке, буйволы защищают рогами солнечный диск на навершиях ритуальных штандартов раннего бронзового века. Буйволы – любимый мотив хеттской керамики. Они же обрамляют края огромного бронзового котла на треножнике– шедевре мастеров Урарту (VIII—VII века до н. э.).

Знать своих героев

И все же – самое сильное впечатление производит центральный зал экспозиции (туда можно попасть через четыре входа, практически из любого отсека галереи). Здесь, под сводами и куполами старого рынка, в полутьме выстроились эффектно подсвеченные рельефы из базальта и песчаника (все они относятся к поздним хеттским и фригийским временам – X—IX века до н. э.). Сцены боев и трапез, охоты и погребений… Ровные ряды воинов в пешем строю и на колесницах, сфинксы и жрецы – все они мерно шествуют к какой-то неведомой нам цели. И к ним, и к огромным базальтовым львам можно подойти совсем близко, чтобы рассмотреть детали одежд и колесниц, стрелы, копья и бороды воинов, морды зверей, саму фактуру камня.

Кстати, мотивы этих рельефов использовали архитекторы, сооружавшие Анит Кабир – Мавзолей Ататюрка. Там на плитах из песчаника шагают в светлое будущее не менее мифологические солдаты турецкой армии, крестьяне и представители интеллигенции…

В центре зала, в окружении каменных богов и героев, установлен невысокий постамент. На нем под прозрачным колпаком глиняная реплика бронзового навершия ритуального штандарта в виде уже знакомого нам буйвола (оригинал относится к 2300—2100 годам до н. э.). Там же разложены рисунки – «портреты экспонатов». Это работы детей, которые занимаются в мастерских при музее. И надо сказать, что для музея они важны не менее, чем хеттские раритеты. Иначе почему для скромной инсталляции отвели такое почетное место – в самом центре музея. В этом экспозиционном жесте читается простая мысль – анатолийская цивилизация продолжается.

Город

От музея рукой подать до цитадели – настоящего старого города, главного анкарского музея под открытым небом. Здесь, как и на склонах холма, на котором стоит крепость, кипит жизнь – люди ткут ковры, плетут кружева, пекут хлеб (для себя, а не для туристов), тачают сапоги – делают все, вплоть до жестяных маковок минаретов. В антикварных лавках продается всякий хлам.

В Анкаре есть и другие древности, и все они вросли в городскую среду. Такое впечатление, что город отстроился вокруг них, оставив нетронутыми руины храма, посвященного императору Августу и возведенного в 10 году, остатки терм, сооруженных в III веке, в период правления императора Каракаллы, в честь бога врачевания Эскулапа. На городской площади у автобусной станции возвышается настоящий шедевр – совершенная по пропорциям ребристая колонна, воздвигнутая, как написано на мемориальной табличке, «в 362 году по случаю визита императора Юлиана в Анкару».

Один из экспонатов музея стал символом Анкары – три буйвола, защищающих своими рогами солнце, отлитых современным скульптором, обосновались на разделительной полосе главной городской магистрали – бульвара Ататюрка.

Так анатолийская цивилизация закрепила свою монополию на историческое самоопределение столицы Турции. Не верьте тем жителям Анкары, которые скажут, что самое ее красивое место – это дорога на Стамбул. Сюда стоит приехать, даже сделав солидный крюк по стране.

Музеи Анкары:

Музей Анатолийской цивилизации

Открыт ежедневно, кроме понедельника – с 9.00 до 17.00.

Цена билета – 10 млн. турецких лир (около 7,5 доллара США)

Вход для студентов и школьников – бесплатный

Мавзолей Ататюрка (Анит Кабир)

– гробница Ататюрка, его личные вещи, письма, библиотека, картинная галерея, посвященная событиям войны за независимость 1919—1923 годов

Этнографический музей

– ковры, национальная одежда, ткани, фаянс, музыкальные инструменты

Музей естественной истории

– окаменелости, минералы, доисторические животные

Государственный музей искусств

– турецкое искусство с ХIX века до наших дней

Музей почты

– почтовое дело и марки Турции

Музей республики

– события раннего республиканского периода истории Турции

Музей войны за независимость

– события 20-х годов ХХ века

Музей локомотивов

– выставка паровозов под открытым небом

Анатолий Голубовский, кандидат искусствоведения | Фото Александра Сорина

 

Зоосфера: Хамелеон

Еще не так давно слово «хамелеон», ставшее по воле великого русского писателя именем нарицательным, стойко определяло наше негативное отношение к этим живым потомкам динозавров. И лишь то обстоятельство, что хамелеоны оказались вполне достойными звания Домашнего Питомца, позволило, наконец, устранить эту несправедливость. Во всяком случае, те, кому предоставляется возможность познакомиться с ними поближе, убеждены в том, что в отличие от хамелеонов-людей хамелеоны-животные – существа уникальные и абсолютно безвредные.

Хорошо помню тот день, когда в поисках экзотики мне довелось совершить судьбоносный вояж по Птичьему рынку. Помню и то странное чувство, которое посетило меня при взгляде на неподвижно сидящего на дне стеклянного куба хамелеона… Расплатившись с продавцом, я получила в придачу к своему приобретению коробочку с тараканами (для кормления) и памятку о его содержании. Из нее, кстати, следовало, что те требования, которые значились как обязательные, казались практически невыполнимыми, но не нести же его назад!

Наблюдать за новым «жильцом» оказалось очень интересно и забавно. Помещенный в большой вертикальный террариум с искусственным водоемом и обилием живых и искусственных растений, хамелеон чувствовал себя вполне довольным, о чем свидетельствовал его аппетит.

Причем отсутствие какой-либо компании его абсолютно не угнетало. И это не случайно – ведь и в дикой природе хамелеоны ведут замкнутый образ жизни и в общении с себе подобными не нуждаются. А нечастые встречи с сородичами порой заканчиваются продолжительными, хотя и бескровными боями.

Перед началом поединка самцы пробуют напугать друг друга, демонстрируя свою силу. Для устрашения они раздуваются и становятся похожими на переливающиеся перламутровые шары. Такому двукратному увеличению размера предшествует глубокой вдох, при котором разветвленные выросты на концах легких заполняются воздухом и растягивают кожу. При выдыхании рептилии издают злобное шипение, напоминающее змеиное. Бывает, что один из соперников, не выдерживая этой психической атаки, ретируется, тогда конфликт разрешается мирным путем.

Большинство хамелеонов в процессе эволюции приспособились жить на деревьях и спускаются на землю только в крайних случаях. Не был исключением и мой питомец. О его способности лазать по деревьям свидетельствовали хвост, способный словно пружина обвивать ветки, и лапы.

На каждой из них располагается по 5 пальцев с короткими коготками, причем первый соединен со вторым, а третий – с четвертым и пятым особыми кожаными «чехлами», преобразующими конечность в двупалую клешню, удобную для захватывания в том числе и тонких ветвей. На передних лапах три собранных пальца обращены внутрь, а на задних – наружу. И хотя все передвижения этого животного невероятно медлительны, расстояния, которые он в состоянии преодолевать, могут быть достаточно большими.

Выглядит это так: сначала хамелеон плотно обхватывает ветку одной лапой, затем надолго впадает в «задумчивость», потом поднимает вторую и передвигается на 1—2 см вперед и только потом, в том же темпе, «включает» третью и четвертую.

Время от времени хамелеона охватывает желание «потанцевать», хотя танец этот больше походит на кадры замедленной киносъемки. Джералд Даррелл описывал его так: «Хамелеон на минуту совершенно замирает и только медленно вращает глазами.

Затем он плавно поднимает в воздух одну переднюю и одну заднюю ноги и начинает ритмично раскачиваться вперед и назад. Сделав шаг и снова застыв на месте, хамелеон поднимает вторую пару ног и повторяет все сначала. При этом все время вращает своими большими и выпуклыми глазами». Что движет хамелеоном в эти моменты – для биологов загадка, хотя они предполагают, что подобное поведение может служить своеобразным сигналом для соперников или врагов, посягающих на «подвластную» ему территорию и охотничьи угодья.

Главной пищей для этих животных служат различные мелкие насекомые и беспозвоночные. Однако более крупные виды хамелеонов способны поедать и небольших птиц, и ящериц. Завидев потенциальную добычу, хамелеон, крадучись, приближается к ней (постоянно держа ее в поле зрения одного глаза, а вторым следя за происходящим вокруг), затем очень медленно приоткрывает рот и вдруг – словно выстреливая, выбрасывает свой длинный (равный половине величины тела) язык.

Кончик этого диковинного языка, покрытый клейким веществом, превращаясь в присоску, надежно удерживает жертву, не оставляя ей не единого шанса на спасение…

В том случае, если охота не состоялась, хамелеон без суеты начинает высматривать другую жертву. Кстати, состояние голода хамелеоны, как и другие пресмыкающиеся, переносят довольно легко, чего нельзя сказать об отсутствии воды, поскольку она для них жизненно необходима.

Заметно оживляются хамелеоны только в брачный сезон. В этот период они, бдительно патрулирующие границы своих территорий и ревниво охраняющие свой гарем, становятся не только крайне агрессивными, но и необыкновенно красивыми. Они раздуваются, шипят, а также постоянно меняют окраску. За цветовые преображения хамелеона отвечают особые клетки – хроматофоры, содержащие разноцветные пигментные зернышки и находящиеся внутри роговых чешуек кожи. Интересно, что различные участки тела хамелеона в одно и то же время могут быть различными по цвету, и это для него главная маскировка. Сидя в засаде, он просто сливается по цвету с листвой, растворяясь в тропической растительности.

Изменение окраски хамелеона зависит от освещенности, температуры и влажности окружающей среды, а еще – от душевного равновесия, нарушаемого голодом, жаждой, испугом или возбуждением. Опыт, проведенный исследовательницей Африки Джой Адамсон, – красноречивое тому свидетельство. Она помещала хамелеона на разноцветные листы бумаги, но животное упрямо не желало перекрашиваться. Зато, как только рядом с ним поместили банку со змеей, он из изумрудного мгновенно стал серым – испуг взял свое, поскольку перед хамелеоном оказался один из его злейших врагов.

С редкой неприязнью относятся к хамелеонам представители африканских бантуязычных племен. Причина этого – древняя легенда, передающаяся из поколения в поколение. В ней повествуется о том, как божество и первопредок жителей Черного континента Унку-Лункулу, пребывая в хорошем расположении духа, решил подарить людям вечную жизнь. И объявить о своем решении он поручил хамелеону. Тот, как всегда, не торопясь, отправился в путь, периодически останавливаясь, чтобы перевести дух, погреться на солнышке и полакомиться мухами. Тем временем настроение старца изменилось и вдогонку хамелеону с вестью о том, что все живое должно умирать, он послал к людям ящерицу. Она, опасаясь его гнева, мчалась во всю прыть, обогнав хамелеона и первой принеся людям повеление Унку-Лункулу… Люди стали умирать, а опоздавшего хамелеона – забросали камнями. С тех пор обиду за нерасторопность посланца стали вымещать на всех его потомках.

…Хотя пошли Унку-Лункулу хамелеона к людям, например, в брачный период, история могла бы закончиться по-другому.

Дарья Бочарова

 

Досье: Посчитать всех

Ни одна страна не может существовать без статистики. Эта необыкновенно осведомленная наука готова ответить на самые каверзные вопросы о состоянии государства. Правда, для того, чтобы ответы эти были правдивы и точны, статистика нуждается в постоянном сборе свежих данных, обновлении информации. А потому во всех странах мира время от времени проводят разного рода «инвентаризации», среди которых важнейшими считаются всеобщие переписи населения.

В России последняя перепись была организована в 2002 году. Ее окончательные результаты пока еще не подведены, но самые важные цифры уже известны. И вот, казалось бы, что может быть увлекательного в учете населения и изучении итоговых сводных таблиц? Но, помнится, именно статистические списки – «ревизские сказки», натолкнули Гоголя на мысль о создании своей великой поэмы, в которой перед нами предстала вся Россия. И хоть прошло с той поры больше полутора столетий, кажется, будто горький смех нашего великого соотечественника по-прежнему витает над страной…

…Ночь с 8 на 9 октября 2002 года выдалась беспокойной – в кабинетах многих высоких чиновников долго не гас свет, а милиция по всей стране была переведена на усиленный вариант несения службы. Наутро тысячи людей с одинаковыми портфелями звонили в двери квартир горожан, посещали дома сельских жителей, стучали в ворота воинских частей, проходили через пропускные пункты следственных изоляторов, высаживались с вертолетов у становищ оленеводов, пробирались по таежным рекам в поселки старообрядцев… Так начиналась Всероссийская перепись населения. Облеченная в цифры, графики и диаграммы, Россия должна была многоголосым хором заговорить о своем житье-бытье. Когда же сквозь сонм статистических данных стали проступать очертания бесконечных русских верст, вдруг отчего-то показалось мне, что по дорогам моей неуютной родины все так же едет бричка скупающего мертвые души господина средних лет…

Портрет гражданина в строгих лучах статистики

Накануне переписи в качестве одного из ее результатов нам обещали явить не только «моментальный снимок» всей страны, но и усредненный образ типичного россиянина. И хоть для статистики, оперирующей огромными массивами чисел, имеющими судьбоносное государственное значение, один человек – ничто и отвлекаться на него даже как-то и несерьезно, все же крайне любопытно взглянуть на то, что такое есть наш соотечественник, каков он, скромный обитатель 1/8 части суши. Итак, «средний россиянин» оказался пола женского, национальности русской, горожанин. Поскольку речь идет об особе женского пола, то о возрасте приличествовало бы умолчать… Но раз уж взялся живописать портрет современника – делать нечего, придется говорить все как есть. К своим 37,1 года наш усредненный соотечественник уже успел получить диплом о высшем образовании, обзавестись одним ребенком и устроиться работать на частное предприятие. Как это ни печально, но «средний россиянин» медленно, но верно стареет, хотя до вымирания ему еще далеко, о чем с удивлением и оптимизмом сообщил нам Госкомстат, неустанно радевший об успехе переписи.

Холст для портрета России

Все судьбоносные решения в нашем государстве будут приниматься в ближайшие несколько лет на основе информации, которую мы доверили небольшим полоскам бумаги – переписным листам. Впервые в истории России бланки этих документов изготавливались с надлежащими степенями защиты на фабриках Гознака в Москве, Перми и Красноярске. На переписных листах присутствовало четыре цвета – на светло-коричневом фоне черным были напечатаны вопросы, подсказы и пометки – голубым и красным. В левом верхнем углу размещалась официальная эмблема Всероссийской переписи населения, в нижней части бланка – надпись «конфиденциально». При сканировании переписных листов считывался только один цвет, несущий полезную информацию. Бланки отпечатали на специальной бумаге и пропитали особым составом, который можно было обнаружить лишь при помощи необычного фломастера. На настоящих переписных листах этот фломастер оставлял черную черту, на поддельных – мокрый след. Для всех людей, находящихся на территории России, были предусмотрены одинаковые переписные листы, но 25% из них содержали расширенный список вопросов. Лишь иностранцев, приехавших в нашу страну менее чем на год, переписывали по другим бланкам, с сокращенным количеством вопросов.

Учесть все

А удивляться и впрямь было чему. Оказалось, что Россия занимает 7-е место в мире по численности населения, которая составила 145,2 млн. человек – это лишь на 1,8 млн. меньше, чем в 1989 году, когда проводилась последняя перепись. А ведь еще до подсчетов находились скептики, утверждавшие, что недосчитаемся мы как минимум миллионов 10, а то и 13. Право сказать, эти отъявленные пессимисты, конечно, знали, что динамика воспроизводства населения в России сложилась к 1960-м годам и во многом определяется потерями во второй мировой войне. Тут не только те, кто погиб на фронте и в тылу, но и их неродившиеся дети и внуки – и эта демографическая яма настигает нас каждые несколько десятилетий. Но все это – материи скучные, академические, скептикам неинтересные.

Известно, что оптимальной для нормального воспроизводства численности населения является цифра в 2,14 ребенка на одну взрослую женщину. У нас этот показатель, по данным переписи, не дотягивает и до 1,3 – налицо снижение рождаемости, в чем легко убедиться, обратив внимание на двукратное уменьшение (по сравнению с 1989 годом) количества детей в возрасте до 10 лет. Сократилось и число пожелавших связать себя узами Гименея – таковых набралось 34 млн. пар против 36 млн. в 1989 году (кстати, женщин, считающих себя замужними, оказалось на 65 тыс. больше, чем женатых мужчин, – либо кто-то не заметил, как его женили, либо сделался двоеженцем). Не вызывает оптимизма и разница между количеством россиян и россиянок – на 100 мужчин приходится 114 женщин, хотя мальчиков рождается больше, чем девочек. Причина известна – высокая смертность среди молодых мужчин, немалая часть которых пристрастилась к алкоголю, наркотикам, прошла через разнообразные военные конфликты. Богатыми потенциальными женихами оказались лишь некоторые области страны, но и то все какие-то уж очень отдаленные и экзотичные, куда и не всякая невеста поедет – Ямало-Ненецкий, Корякский, Эвенкийский автономные округа, Чукотка. Все это никак не способствует не только увеличению численности населения, но и, напротив, говорит о том, что народа в России должно было бы существенно поубавиться. И тут вдруг выясняется – живущих в стране и впрямь стало меньше, но все же и не так, чтобы очень. По данным переписи, население России даже оказалось на 2 млн. человек большим, чем давала статистика текущая. Феномен, право слово…

Чтобы этому научному факту найти какое-то объяснение, неплохо бы вернуться на несколько лет назад. Еще не так давно жили мы в ином государстве, состоявшем, если кто забыл, из 15 республик. В 1991 году страна эта почила в бозе, а на ее месте, вокруг России, образовались необычайно независимые государства. И вот в этих-то государствах обнаружился такой невиданный подъем национального духа и национальной же гордости, что любовь к собственной стране как-то сама собой превратилась в неприязнь к России. Оказалось, что все беды – от выходцев из России и что стоит только их выгнать, как жизнь тотчас наладится. Горемыки, в одночасье ставшие изгоями, бросив почти весь свой скарб, отправились в Россию. Не то чтобы им здесь очень обрадовались, но кое-как разместили – родная кровь все же. Эти приезжие и скомпенсировали на 3/4 естественную убыль российского населения. В новых же независимых государствах жизнь все как-то не обустраивалась – то ли не всех выгнали, то ли причина в чем-то другом была, но только благоденствие не наступало, а даже совсем наоборот – стало стремительно отдаляться. И тут уж коренные граждане этих стран, забыв на время о возрождении национального духа, в поисках лучшей доли тоже устремились в Россию – кто на заработки, а кто и вовсе осел здесь насовсем с семьей и многочисленными родственниками. Таковых тоже набралось отнюдь не мало. Вот и вышло, что при всей неблагоприятной в целом демографической ситуации в России убыль населения оказалась меньше ожидаемой.

Госкомстат же, пересчитав всех нас, оценив количество приехавших в страну и покинувших ее (положительная разница составила 5,56 млн. человек), пришел к выводу – «Россия стала миграционно привлекательной страной». Эти слова зазвучали торжественной музыкой в ушах россиян, пролились врачующим бальзамом на уязвленные души соотечественников. Кто бы мог подумать, что за столь короткий срок Россия выберется на столбовую дорогу цивилизации и наравне с просвещенной Европой станет желанным краем для специалистов из других стран. Только вот «миграционно привлекательной» Россия стала пока только для изгнанных русских да вконец обнищавших молдаван и таджиков, которые трудятся за гроши на наших стройках, сбивая расценки на оплату труда местных рабочих. Стоит ли обращать внимание на то, что, несмотря на масштабы этой привлекательности, наше миграционное законодательство сплошь состоит из дыр, а из-за его несовершенства на территорию России приезжают отнюдь не самые добропорядочные граждане? И что, по сути, неконтролируемая миграция стала одной из главных причин роста националистических настроений по всей стране?

Но все это опять же предметы – низкие, не дающие духу воспарить над прозой обыденности. Что с того, что не грозит нам нашествие профессоров Сорбонны и Оксфорда, мечтающих поселиться где-нибудь в Вышнем Волочке? У нас, почитай, своего ученого народу – тьма, и по части образованности, если верить переписи, наши преференции весьма как велики.

Кому перепись нужна?

Последний раз перепись проводилась в 1989 году, когда Россия еще входила в состав СССР. С той поры многое переменилось – количество населения, проживающего в стране, уровень его занятости, образования и трудоспособности, источники средств к существованию, национальный состав, фактическое расселение людей, больше не связанных пропиской, ситуация с рождаемостью, смертностью, пенсионным обеспечением.

И хотя эти данные, на основе которых проводится вся экономическая и социальная политика, подновляются текущей статистикой, все же их нельзя назвать абсолютно достоверными, способными охарактеризовать положение в стране. Дать правдивую, исчерпывающую информацию о государстве, людях, его населяющих, и призвана каждая очередная перепись.

Сравнивая результаты последней переписи со статистикой предыдущих переписных кампаний, можно проследить динамику де-

мографических процессов в стране, увидеть их в движении и, сделав прогноз на будущее, скорректировать принимаемые решения во внутренней и внешней политике. В свою очередь, итоги переписи 2002 года станут свое-

образной точкой отсчета, с которой можно будет сверять все успехи и неудачи государственной политики.

Данные, собранные во время переписи, дадут возможность более грамотно реализовывать социальные программы, рассчитывать количество и размер пенсий, пособий для безработных. Статистическая информация по-

может проводить адресную политику в области занятости, жилищном строительстве, выбирать оптимальные варианты при распреде-

лении электроэнергии, транспортном обеспечении, финансировании систем здравоохранения и образования…

По результатам переписи принимаются крупные политические решения такие, как, например, заключение межгосударственных соглашений, регулирующих вопросы миграции. И в то же время итогом переписи для

жителей какого-нибудь села может стать строительство необходимой школы или увеличение числа учителей.

«Мы все учились понемногу…»

Согласно статистическим данным, Россию с полным правом можно назвать одной из самых просвещенных стран мира. Шутка ли сказать – из 1 000 человек в возрасте от 15 лет и старше основное общее или высшее образование имеют 902 человека. Таких у нас набралось 109,4 млн. Лишь 0,5% населения в возрасте старше 10 лет не умеют писать и читать (для сравнения, в 1989 году эта цифра составляла 1,9%). Почти все россияне владеют русским языком – 98%. О способности изъясняться на английском заявили около 5% населения. На третьем месте по распространенности – 3,7% – оказался отнюдь не французский или, скажем, немецкий, а татарский язык, что, вероятно, многое объясняет в истории нашей страны. В полтора раза выросла численность тех, кто получил высшее и среднее профессиональное образование. Причем впервые женщин с дипломами вузов стало больше, чем мужчин. Последнее обстоятельство выглядит, впрочем, вполне закономерно.

Достаточно зайти в любую библиотеку или музей, где неизменно большинство посетителей – женщины, или хотя бы вспомнить свои студенческие годы, чтобы понять, что время безраздельного господства ученых мужей ушло навсегда. Ну и, наконец, нельзя не сказать о том, что Госкомстат насчитал 369 тыс. человек, обремененных степенями кандидата или доктора наук. Вглядишься во все эти цифры и поневоле возрадуешься, что живешь в атмосфере всеобщей грамотности и образованности, в стране, где столько делается для просвещения и смягчения нравов населяющих ее народов.

«Но где же эта рать высоколобых интеллектуалов?» – воскликнет иной скептически настроенный читатель, ежедневно пользующийся общественным транспортом и потому имеющий свое суждение о непрерывном культурном росте сограждан. Эдакому закоренелому скептику, пожалуй, будет трудновато поверить и в тотальное повышение грамотности, памятуя о целой армии беспризорных детей, не посещающих никакие школы. Не стоит обижать недоверием скромных хранителей цифр, бросить камень в статистика может всякий. Ведь выявив такое количество образованных людей, они не оценивали качество нашего образования, не интересовались тем, как и чему нас учили и каким образом кое-кто из нас получил свой диплом. Что же до беспризорников, то степень их просвещенности еще более туманна, чем их общая численность. Зачем же тогда портить статистику и огорчать соотечественников неприятными цифрами?

Тем более что есть и другие поводы для невеселых раздумий. Несмотря на то что страна находится под благодатной сенью просвещения и культуры, молодым людям найти применение своим талантам и знаниям по окончании вуза весьма непросто. Заняться созидательным трудом дано, увы, не каждому: из 43,5 млн. человек, находящихся на иждивении, свыше 80% – это не только дети, но и вполне трудоспособная молодежь в возрасте до 25 лет. Оказалось, что людей с дипломами различных институтов и университетов чересчур много – налицо затоваривание рынка труда выпускниками вузов. Желающих создавать духовные ценности гораздо больше, чем тех, кто хочет производить материальные, – лишь 5% населения овладевают рабочими специальностями. Иные же ищут способ воздать Отечеству на поприщах более благородных.

Славный путь переписи

Первые статистические данные о населении Руси относятся ко временам монголотатарского нашествия. В ту пору велся похозяйственный учет, необходимый для обложения данью. Начиная с 1245 года примерно через каждые 14 лет было проведено 4 переписи, причем характер собираемых сведений во многом зависел от единиц, облагаемых налогом («со двора», «с дыма», «с мужика», «с плуга»).

Информация о населении, содержащаяся в этих документах, далеко не полна, поскольку не включает данные о тех, кто был освобожден от взимания дани. Позже, в XIV—XVI веках, стали появляться земельно-хозяйственные описания, содержащие массу разнообразной информации – от сведений о башнях городских кремлей до известий о породах добываемой в озерах рыбы. Однако относительно учета населения эти описания были не слишком информативны – выявлялись только владельцы дворов.

Уже в XVII веке начинала остро ощущаться нехватка сведений о населении и появились первые попытки проведения переписи во всех частях государства по единому образцу. Но лишь с петровских времен учеты населения – ревизии, стали регулярными и общегосударственными. Правда, составленные таким образом «сказки» были весьма неточными, поскольку учитывали не все население, а только людей из податных сословий.

Первая научно организованная всеобщая перепись в России была проведена в 1897 году. Длилась она 3 недели и имела цель «познакомиться с населением и изучать его», а также «составить точные понятия о самых различных условиях народной жизни». Действительно, впервые перепись использовалась не для введения новых налогов и повинностей – список предлагаемых вопросов позволил прояснить демографическую ситуацию в стране, образовательный уровень населения, степень и характер его занятости.

Следующая перепись состоялась в 1920 году уже в другой стране, во время Гражданской войны. Из-за военных действий переписью удалось охватить лишь 72% населения страны. Это оказалось трудным и опасным мероприятием – 30 счетчиков были убиты, часть материалов погибла.

Спустя 6 лет перепись повторили уже в мирной стране – она запечатлела расцвет эпохи НЭПа. Трагичной оказалась перепись населения 1937 года, когда зафиксированная колоссальная людская убыль сделала очевидными последствия коллективизации и массовых репрессий, а сведения о грамотности и религиозных убеждениях опровергли заявления властей об успехах в ликвидации неграмотности и антирелигиозной пропаганды. Результаты переписи были объявлены вредительскими, ее организаторы репрессированы, а документы уничтожены. Перепись, организованная в 1939 году под личным руководством Сталина, дала сведения, удовлетворяющие власть.

Нежелание афишировать людские потери во второй мировой войне привело к тому, что запланированная на 1949 год перепись населения не состоялась и была проведена лишь в 1959 году. С тех пор общегосударственные переписи организовывались регулярно, каждые 10 лет – в 1970, 1979 и 1989 годах. Из-за нехватки средств перепись, которая должна была состояться в 1999 году, провести не удалось, и ее организацию отложили на 2002-й.

Российские миллионеры

Большая часть населения нашей страны – 73 % проживает в городах, причем свыше 1/3 горожан обитает в крупных мегаполисах-миллионерах, которых насчитывается 13: Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск, Нижний Новгород, Екатеринбург, Самара, Омск, Казань, Челябинск, Ростов-на-Дону, Уфа, Пермь, Волгоград. В райцентрах (население не более 100 тыс. человек) живет 36% горожан. Возросло количество малых городов (население от 100 до 250 тыс. человек) с 87 – в 1989 году до 93 – в 2002 году. Столица страны Москва, входящая в «двадцатку» крупнейших городов мира, населена 10,4 млн. человек, в Санкт-Петербурге проживает 4,7 млн. человек.

За 13 лет, прошедших с переписи 1989 года, практически не изменилось соотношение городского и сельского населения, что позволило некоторым аналитикам сделать вывод о прекращении процесса урбанизации в нашей стране.

Приключения пятого пункта

Впервые во время переписи населения ответы на вопрос о национальной принадлежности записывались со слов опрашиваемых – в советские времена требовали паспорт. Результаты оказались довольно интересными, были и небольшие открытия, хотя никаких сенсаций не состоялось. Больше всего в нашей стране живет русских – 116 млн. человек, или 80% населения, следующими по численности являются татары – 5,6 млн. и украинцы – 3 млн. Вообще же 7 народов, населяющих Россию – русские, татары, украинцы, башкиры, чуваши, чеченцы и армяне, – имеют численность, превышающую 1 млн. человек. На вопрос о том, к какой национальности причисляет себя человек, было получено более 800 различных вариантов ответов. Оказались среди них и весьма экзотичные, такие, например, как гоблины, эльфы и печенеги. Не пожелали дать никакого ответа 1,5 млн. человек.

Всего статистики зафиксировали 160 народностей, живущих в России. На вопрос о том, к какой национальности причисляет себя человек, было получено более 800 различных вариантов ответов. Оказались среди них и весьма экзотичные, такие, например, как гоблины, эльфы и печенеги. Не пожелали дать никакого ответа 1,5 млн. человек. Всего статистики зафиксировали 160 народностей, живущих в России.

Список первых 20, наиболее многочисленных народов, по сравнению с 1989 годом почти не изменился – из него выбыли евреи и появились азербайджанцы. Однако внутри этого своеобразного рейтинга произошли довольно серьезные трансформации – на более высокие строчки переместились башкиры, чеченцы, армяне, аварцы, казахи, кабардинцы, даргинцы.

Не удержали своих позиций чуваши, мордва, белорусы, удмурты, марийцы, буряты, якуты. На тех же местах остались русские, украинцы, татары и осетины. Впервые более чем за 100 лет были учтены люди, отнесшие себя к казакам, их оказалось 140 тыс. Получены любопытные данные о национальном составе населения Москвы. 85% столицы – это русские, на долю украинцев приходится 2,4%, татары заняли третье место с 1,6%, чуть меньше оказалось армян – 1,2%.

«Все работы хороши…»

С той поры как в государстве нашем начались различные реформы, минуло уже лет 15 с лишним. И вроде уж и страна другая, и люди переменились, а только глянешь повнимательнее и поймешь, что для России 15 лет – не срок.

Не народился еще мощный класс тех предприимчивых, энергичных и удачливых людей, от богатства которых богатела бы и страна – лишь 1,5% занятых в экономике являются работодателями, да еще 3% – индивидуальные предприниматели. Подавляющее же большинство наших трудящихся сограждан – 95% – это работники по найму.

Мечты стать рантье, которыми несколько лет назад грезила изрядная часть населения страны, для большинства так и остались несбыточными – на доходы от ценных бумаг и банковских вкладов живут ныне лишь 0,3 млн. человек да еще 0,2 млн. человек обеспечивают себя за счет сдачи внаем или в аренду имущества. Для 62 млн. наших соотечественников источником средств к существованию являются доходы от трудовой деятельности.

О том, что деревни отнюдь не вымирают, свидетельствует, по мнению Госкомстата, цифра в 19 млн. человек, указавших, что их кормит личное подсобное хозяйство. Так и видятся эти многочисленные эсквайры, владельцы латифундий и фазенд, вынужденные от хорошей жизни перейти едва ли не на натуральное хозяйство, перебиваясь с картошки на капусту да пытаясь продать заезжим дачникам пару лишних килограммов огурцов.

Тех, кто не сеет и не пашет, но получает какое-никакое содержание, набралось 58,5 млн. человек – они существуют на стипендии, пенсии по старости, инвалидности и выслугу лет. Пособие по безработице на момент переписи получали 1,2 млн. человек.

Отсутствие стабильных заработков стимулировало у многих наших соотечественников охоту к перемене мест. Порядка 6 миллионов жителей Дальнего Востока и Сибири решили поискать счастья в центральных, поволжских и южных регионах России, где концентрируются основные финансовые потоки, востребована рабочая сила на предприятиях нефтегазового комплекса и жизнь выглядит более налаженной. Пустеет окраина государства, людская река, текущая на восток со времен Ермака, обмелела да повернула вспять. Позаброшенным и позабытым стал этот край у самых границ нашего великого восточного соседа – Китая, который в своих сокровенных грезах был бы не прочь примерить эти пустынные пространства на себя.

Диспропорция в размещении населения страны очевидна – 60% россиян живут в Центральном, Поволжском и Южном федеральных округах. За годы, прошедшие с момента последней переписи, жителей Дальневосточного федерального округа стало меньше на 18%, Сибирского – на 5%. Причем население страны не только сокращается, но и ухудшается соотношение ее трудоспособных граждан и тех, кто работать не может.

Способных к труду в России оказалось 89 млн. человек, численность слишком еще молодых для работы составила 26,3 млн. человек, успевших достичь пенсионного возраста – 29,8 млн. На фоне самой низкой в Европе продолжительности жизни (в среднем 58 лет – для мужчин и 72 года – для женщин) в России по-прежнему растет уровень смертности. Наиболее тревожное и печальное в этой скорбной статистике – активнее других групп населения ее пополняют молодые трудоспособные мужчины в возрасте от 25 до 55 лет. Причины ухода из жизни в столь раннем возрасте разнообразны, но почти всегда в них есть изрядная примесь алкоголя. И хоть во время переписи вопросы о вероисповедании не задавались, можно, не покривив душой, сказать, что национальной религией на Руси является культ Бахуса, требующий все новых человеческих жертвоприношений.

Если ситуация с рождаемостью и смертностью никак не изменится, то к 2016 году численность трудоспособного населения в нашей стране сократится на 10 млн. человек. Тогда на каждую тысячу трудоспособных будет приходиться 516 пенсионеров (сегодня их – 445, а в 1989 году было 400). Огромная страна, в которой некому работать, рискует стать государством старичков, не знающих, что такое пенсионный возраст.

Наследники «крапивного семени»

Переписи населения, существующие уже не одну сотню лет, в средневековой Руси проводились силами писцов и подьячих, что служили в московских приказах. Этот класс бюрократии, на который опиралось дворянское государство и который жгуче ненавидело население, в XVII веке получил весьма выразительное название – «крапивное семя». В наше время в роли переписчиков выступают рядовые граждане – в деревнях это представители сельской интеллигенции: учителя, агрономы, заведующие клубов, а в городах сбором статистических данных занимались в основном студенты.

В наше время в роли переписчиков выступают рядовые граждане – в деревнях это представители сельской интеллигенции: учителя, агрономы, заведующие клубов, а в городах сбором статистических данных занимались в основном студенты. В 2002 году полмиллиона переписчиков в течение 19 дней за зарплату в 1,5 тысячи рублей после соответствующего инструктажа и экзамена должны были опросить 320 человек на селе или 420 человек в городе.

Государство снабдило своих посланцев черными сумками-портфелями, в которых помещались бланки переписных листов, ручки, карандаши, справки о прохождении переписи, схемы участков. Также вручались фонарики, дабы переписчик не заблудился на темных улицах и в неосвещенных подъездах, свисток как средство самообороны (правда, этого инвентаря на всех не хватило) и удостоверение.

В нашей стране участие граждан в переписи – дело сугубо добровольное. А потому переписчики нередко оказывались перед закрытой дверью и были вынуждены ходить по одному и тому же адресу несколько раз, вероятно, втайне завидуя своим коллегам из некоторых других стран, где для организации переписи принимаются довольно крутые меры. В Англии, например, отказ участвовать в этом мероприятии грозит крупным денежным штрафом, в Турции в день переписи людям запрещено покидать свои дома, а в Боливии даже останавливают движение всего транспорта.

Охотнее других переписывались пожилые люди – без лишних вопросов открывали двери и с готовностью отвечали на все вопросы, сообщая даже ту информацию, для которой не нашлось места на переписных листах. С честью выполнили свой гражданский долг обитатели колоний, следственных изоляторов, личный состав армии и флота, где участие в переписи было почти 100-процентным. Наибольшие проблемы доставили переписчикам 2 категории населения – сверхбогатые граждане и бомжи. В первом случае на пути переписчиков стояли высокие заборы и надежная охрана, во втором – неуловимость и подозрительность бродяг. В некоторых регионах власти столкнулись с совсем уж неожиданными проблемами. Например, в Ханты-Мансийском автономном округе время переписи совпало с сезоном сбора клюквы. Людей невозможно было застать дома и потому пришлось задействовать вертолеты, на которых переписчиков доставляли прямо на болота, где зачастую и проводился опрос.

Непросто оказалось переписать старообрядцев, и не только из-за труднодоступности их поселений, но и потому, что эта религия запрещает ведение каких бы то ни было бумаг на людей. Так, в Туве переписчики после нескольких дней пути по тайге появились в деревнях старообрядцев в сопровождении проводников, не первый год общающихся с этими отшельниками. Не рассказывая об истинной цели своего визита, переписчики просто разговаривали со староверами, а уже потом по памяти заполняли опросные листы.

Вопиющее непонимание важности Всероссийской переписи населения продемонстрировали собаки, покусавшие почти 100 переписчиков. К несознательным друзьям человека примкнул и один радикально настроенный козел по кличке Борька, забодавший студента-переписчика. Этот инцидент произошел в Самарской области, когда молодой человек зашел во двор, находясь при исполнении служебных обязанностей. К счастью, студент отделался лишь синяками и ссадинами.

Всего же, по данным Военно-страховой компании (официального страховщика Всероссийской переписи населения), по разным причинам пострадало более 200 переписчиков. Большинство травм – это собачьи укусы, кое-кто получил повреждения при падении на обледеневших тротуарах и лестницах либо в неосвещенных подъездах. Хотя в «проблемные квартиры» и в места скопления бомжей переписчики направлялись в сопровождении сотрудников милиции, не обошлось без неприятных эксцессов. Органы внутренних дел зафиксировали несколько десятков нападений и избиений переписчиков, а также два изнасилования (в Магадане и приморском поселке Преображение).

Впрочем, иной раз переписчики становились жертвой чрезмерного радушия граждан. Известен случай, когда студента-переписчика так плотно накормили и напоили чаем, что весь оставшийся рабочий день он пролежал в кровати с острой болью в животе.

Порой по вине переписчиков страдало и население. Так один из жителей рязанских Спас-Клепиков, большой специалист по изготовлению самогона, завидев направлявшихся к нему молодых людей с какими-то бумагами, да еще в сопровождении участкового, со страху вылил в канализацию 120 литров браги. После того как дело разъяснилось, потерпевший заявил, что ему был нанесен огромный материальный и моральный ущерб.

Верить – не верить?

При том размахе, с которым проводилась перепись, несомненной важности и серьезности ее результатов не могут не возникать вопросы о степени достоверности статистических данных, полученных в ходе этого мероприятия.

Непременным условием успеха переписи, точности и правдивости ее итогов является всеобщее участие в ней населения. Согласно стандартам, разработанным экспертами ООН, перепись объективно отражает состояние дел в государстве только в том случае, если ею было охвачено не менее 90% людей, проживающих на территории страны.

Наши граждане, неплохо знающие свое государство, на любые знаки внимания с его стороны обычно не торопятся отвечать взаимностью. Эта безответная любовь всякий раз накануне каких-нибудь масштабных мероприятий, вроде переписи, заставляет власть проявлять чудеса изобретательности в стремлении доказать чистоту своих помыслов и намерений. И уж, кажется, откуда ей взяться в наше время – доверчивости? Но только попроси людей хорошенько, потолкуй с ними по душам, скажи, что на них вся страна смотрит, и они уже тебя не подведут, забудут все обиды прежние – народ у нас отходчивый, незлопамятный. Да и как же иначе, не срамиться же перед всем миром? Так и с переписью было.

Хоть и боялись, что вместо переписчиков явятся самозванцы да лихоимцы, как ни опасались, что потом пожалуют мытари взимать недоимки, сколько ни ворчали – мол, ничего не скажем, пока крышу не починят да газ не проведут, а только открыли стальные двери своих квартир, посадили на цепь злых дворовых псов и излили душу на бланки казенных бумаг. Во всяком случае, Фонд «Общественное мнение», проводивший социологический опрос, утверждает, что переписались 93% россиян. Высказывались, правда, и другие оценки. Но всему ли можно верить? Были опасения, что местная власть, следуя примеру незабвенного Павла Ивановича Чичикова, припишет тысчонку-другую «мертвых душ» – ведь дотации и другие отчисления из федерального бюджета напрямую зависят от количества людей, живущих на подведомственной территории. Хоть Госкомстат и заверял, что есть цифры текущей статистики, которые не позволят существенно исказить результаты переписи, но все же опасения эти, видимо, оказались небезосновательны. И в этой части весьма отличилась Чечня, где был зарегистрирован прямо-таки демографический взрыв, объяснить который можно только необычайной плодовитостью чеченских женщин, принявшихся вдруг рожать одну тройню за другой.

Власти многих национальных образований были весьма озабочены тем, чтобы не сократилась численность титульной нации, дабы не лишиться особых прав, предоставляемых подобным регионам, и не превратиться в одну из рядовых российских областей.

О том, насколько правдивы были наши ответы во время последней переписи, насколько достоверны ее результаты, мы узнаем в ближайшие несколько лет. Ведь во многом именно на основе этих статистических данных будут приниматься решения об экономической, социальной, миграционной, пенсионной политике государства. И степень адекватности этих решений в значительной мере зависит от зрелости общества, принимавшего участие в переписи.

Пока же, пристально глядя на «моментальный снимок России» и силясь угадать в застывшем движении ее черт неясные контуры будущего страны, скрытого во мгле грядущих событий, невольно хочется повторить: «Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа»… 

Дмитрий Иванов

 

Заповедники: Затерянный мир

Заилийский Алатау – самый северный хребет могучей горной страны Тянь-Шань, у его подножия раскинулась пустыня, и в этом царстве испепеляющей жары он производит впечатление исполинского чуда природы. Природа этого уголка необычайно своеобразна. Постоянные перепады температур, осадки и ветер делают свою разрушительную работу. Здесь нет пышного травостоя и лесов, лишь кое-где возвышаются одиночные деревья. Это царство снегов, крутых склонов и каменных осыпей.

Долина реки Чилик на южном склоне хребта – малоизученное и труднодоступное место. Здесь нет дорог, добраться сюда

можно только на вертолете или же по опасной конной тропе – медленно и с риском для жизни. Граница снегов здесь проходит на высоте более 4 тысяч метров. Склон этот очень крут, осадков выпадает мало, но именно здесь, с ледника Богатырь, берет свое начало река Чилик – мелкая в зимний период, полноводная и опасная летом.

Растительность по руслу реки Чилик очень своеобразна. Куртины интересного кустарника – монголо-сибирской караганы, придают пейзажу совершенно фантастический облик. Стебли караганы усажены колючками в 4—7 см длиной, поэтому ее заросли – надежное убежище для популяции зайца-толая и многих других редких видов животных, птиц и насекомых. Среди зарослей сверкают желтые высокогорные маки и легендарные эдельвейсы, покрытые серебристым пушком.

Зона альпийских лугов начинается на высоте 2,5—3 тысяч метров. Растительность их невысока, но отличается необыкновенным разнообразием ярких цветов. Причем здесь, неподалеку от границы снегов, мирно соседствуют летние и весенние виды. Почти каждое утро желтые альпийские маки и синие горечавки, голубые колокольчики и трехцветные фиалки, белые анемоны и розовые примулы, серебристые эдельвейсы и скромные манжетки встречают в хрупком кружевном уборе из инея. Каменные гряды морен – тоже отличительный признак высокогорья.

Погода в горах непредсказуема и коварна. Бывает, что мстительное дыхание величественных снежных вершин достигает склона, уже прокрытого молодой зеленью, и вновь укрывает его снежной пеленой. Однако горная растительность отличается поразительной жизненной силой и стойко встречает подобные невзгоды. Только выглянет солнце – и снег тает, а фейерверк цветения вспыхивает с новой силой.

Горы – серьезный противник. Здесь не обойтись без верного помощника. Горные лошади, с виду хоть и неказисты, но помогут и в гору груз поднять, и сельскохозяйственные работы выполнить, и корм диким животным заготовить и развезти. А если человек в непогоду заблудится в горах – верный конь сам найдет дорогу к жилью.

Ночь в горах наступает очень быстро. Она словно обрушивается и стирает все краски, размывает очертания предметов. Ночью в этих местах царствуют звуки – непонятные и оттого немного страшные. И лишь костер – маленькое рукотворное чудо – в состоянии слегка раздвинуть темную мглу и создать вокруг себя почти домашний уют.

Заилийский Алатау подобен шкатулке со множеством секретов. Ландшафты гор и связанные с ними растительность и животный мир представляют собой необыкновенную простоту и мозаичность в зависимости от высоты, рельефа и экспозиции склона. В этом огромном природном театре необычайной силой воздействия обладает свет. В лучах заходящего солнца силуэты гор становятся зыбкими и воздушными, они словно плавятся и истекают золотом и пурпуром. Колдовское очарование заката в горах всегда будет манить вас вернуться сюда.

Уходящая непогода медленно тащит свой неряшливый шлейф через перевал, а над головой уже сияет чистый небосвод глубокого насыщенного голубого цвета. Небо кажется необычайно близким, и в то же время ощущаешь всю мощь и объем этого огромного воздушного океана над собой. Вероятно, только в горах можно испытать подобное чувство…

Александр Лыскин

 

Люди и судьбы: Жизнь и смерть русской Менады

В «Башне» Вячеслава Иванова – литературном салоне, действовавшем в 1905—1909 годах в Санкт-Петербурге на Таврической улице, эту женщину боготворили и называли Диотимой – по имени необыкновенной по красоте и мудрости героини платоновского диалога «Пир». Когда она появлялась на публике, смолкали готовые вспыхнуть споры и взоры участников ивановских сред обращались к ней, дабы не пропустить сказанное «небожительницей».

Приближенная к Дионису

Она и впрямь была похожа на богиню – в красной тунике, ниспадающей с плеч, на фоне богемной обстановки салона, задрапированного оранжевыми коврами. Ее звали Лидия Дмитриевна Зиновьева-Аннибал. Художница Маргарита Сабашникова написала ее портрет, в котором «странно-розовый отлив белокурых волос» подчеркивал «яркие белки серых глаз на фоне смуглой кожи», «лицом она походила на Сивиллу Микеланджело – львиная посадка головы, стройная сильная шея, решимость взгляда…». Для мужа – крупнейшего теоретика и поэта русского символизма Вячеслава Иванова – она стала музой, вдохновительницей, менадой, будто бы перенесшейся в ХХ век из свиты греческого бога Диониса.

На «Башне» Иванова, как известно, царили культ Диониса и идеи «живой жизни», воспевалось состояние экстаза, позволяющего проникать в тайны Вселенной, восстанавливать разрушенные связи человека с миром, преодолевать остро ощущаемое человеком начала XX столетия одиночество, отпадение от природной, космической жизни. И, по утверждению Бердяева, Лидия Дмитриевна была подлинно «дионисической, бурной, порывистой, революционной по темпераменту, стихийной» натурой, едва ли не более близкой дионисизму, чем ее ученый муж, написавший об этом веселом и грозном боге не одну работу.

Она была эксцентрична, горда, независима, самолюбива, вызывающе умна, но и жизнерадостна, доброжелательна, открыта людям. Ее характеризовало необычайное внимание к человеку, понимание того, что он – великая ценность, неповторимая и незаменимая. Она умела с одинаковой доброжелательностью выслушивать утонченные символистские рассуждения петербургского эстета и горячую несвязную просьбу крестьянки из деревни.

В ее жилах текла голубая кровь: отец Лидии Дмитрий Зиновьев был родом из сербских князей. Окружению он запомнился беззаботным, великодушным барином, в котором однажды взыграла невесть откуда взявшаяся жилка предпринимателя – он первым решил индустриально использовать Нарвский водопад.

Это мероприятие принесло семье неплохие дивиденды, но широкая натура барина постоянно посягала на это благосостояние. Ее мать, урожденная баронесса Веймарн, была шведкой по отцу, а по материнской линии примыкала к семье Ганнибала – предка Пушкина. Детство Лидии прошло в петербургском особняке, который был известен в городе как придворный: брат ее отца был воспитателем цесаревича, впоследствии императора Александра III. В силу всего перечисленного девочке с рождения было уготовано блестящее будущее великосветской дамы, но с самого раннего возраста Лидия думала о себе и о своем будущем иначе. Ее богатое воображение постоянно вырывалось из стен роскошного дома, она придумывала собственные игры, которые взрослые называли необузданными и дикими.

Наставления и беседы гувернанток и учителей, как правило, ни к чему не приводили, Лидия своенравничала и бунтовала. Уединяться с книгой она не любила, так что единственной отдушиной в детстве считала лето в деревне. Но однажды и деревенский мир перевернулся для нее вверх дном. Братья Лидии убили на охоте медведицу и привезли с собой трех медвежат, которых выкормили из соски и вырастили. Целый год Лида от них не отходила. Когда же звери стали большими, их увезли в лес. А те, будучи ручными, доверчиво подошли к мужикам на покосе. Мужики, ничего не ведая, изрубили их косами. Дошедшая до Лидии весть надолго выбила ее из колеи, мысли о том, что же есть «добро» и «зло», и как Бог допускает «зло» не давали ей покоя. Она сильно изменилась, стала «неуправляемой», а вскоре ее исключили из петербургской гимназии. Тогда родители нашли выход, менее всего подходящий для состояния, в котором она пребывала: отправили Лидию в Германию в школу диаконис, где она изводила пасторов, «портила» одноклассниц, получив прозвище-фатум

Русский черт.

В итоге – за ней закрепили «черта», которого она так боялась обнаружить внутри себя. Ей не разрешали ни с кем дружить, когда же наставница пригрозила ее подруге исключением из гимназии, Лидия дошла до отчаяния, потому как не могла понять такой несправедливости: если дурная слава закрепилась за ней, то почему хотят исключить ее подругу? Обозвав наставников свиньями, она, изгнанная и из этого заведения, вернулась домой.

От мифов к революции

Дабы продолжить образование дочери, родители пригласили в дом молодого университетского учителя-историка Константина Шварсалона, который сыграл в жизни его 17-летней ученицы довольно существенную роль, потому как сумел быстро заполнить ее душевные пустоты умело поданным «новым альтруистическим» взглядом на жизнь. Причем «альтруизм» в устах Шварсалона обозначал ни много ни мало как «социализм». Такая спекулятивная игра со словом объяснялась просто: в аристократической среде слово «социализм» было весьма опасным и, соответственно, подменялось на «альтруизм», а в среде передовой интеллигенции носители идей социализма были свояками. Лидия упивалась красноречием молодого учителя, который прошелся по всем эпохам мироздания, не забыв о мифологии Древней Греции и героях Рима. Разъясняя идеи «социализма-альтруизма», учитель говорил о высоких целях, благородных людях – «лучших из лучших», о каком-то героическом деле, уже начатом этими людьми. Лидия, всегда жаждущая «дела» и подвига, решила всецело посвятить себя воплощению этих идей.

После гимназии и школы диаконис взгляды Шварсалона стали для нее, конечно, прорывом, билетом в новую жизнь. Более того, она объявила родителям о замужестве. Те, несколько обескураженные разницей в возрасте, решили согласиться: все-таки будущий профессор университета. После свадьбы деятельная молодая жена тут же примкнула к социал-революционерам, сняла конспиративную квартиру и тем самым полностью отдалась делу супруга. А тот, в свою очередь, оказавшись при деньгах и свободном времени, забыл о революции, которой никогда всерьез и не интересовался, и занялся организацией собственного досуга с различными женщинами. Лидия, ничего не подозревавшая, успела родить ему дочь и двух сыновей. Когда же она узнала об изменах, то, недолго думая, забрала детей и уехала за границу.

Счастье для всех

Рождение же Зиновьевой-Аннибал как писательницы (этот, как говорили, полупсевдоним она взяла себе, начав литературную деятельность) состоялось после встречи с Вячеславом Ивановым (до этого был только один опубликованный вполне традиционный и явно неудачный рассказ, написанный под влиянием социалистических идей, внушенных Шварсалоном, – «Неизбежное зло» – о страданиях крестьянки, вынужденной стать кормилицей, в то время как ее собственный ребенок умирал от голода). «Друг через друга нашли мы – каждый себя. И не только во мне впервые раскрылся и осознал себя, вольно и уверенно, поэт, но и в ней», – вспоминал он. Зиновьева-Аннибал стала его подругой, женой, единомышленницей. В уста одной из героинь своего первого крупного произведения, драмы «Кольца» (1904 год), она вложила признание: «Не помню себя до него, какая была. Была ли вовсе? Я – он. Вся в нем». В этой драме сплелись идеи отречения и самоотречения, отказа от уединенности и необходимости жертвы. Аннибал-писательница прослеживала все возможные варианты любовного чувства – любовь-страсть, любовь-упоение, любовь-ослепление, любовь-жертвенность, любовь-дружбу – и наделяла ими живых и мучающихся героев. Героиня пьесы преодолевала бесплодное чувство ревности и примирялась с соперницей. Напряженность ее взаимоотношений с мужем «снималась» простым решением: если любящие чудесно обрели друг друга, они уже не принадлежат только друг другу, поэтому надо «отдать любимого всем». И тогда наступит «счастье», которое и есть «правильное состояние души». Так решила писательница Лидия Зиновьева-Аннибал. Но так же решила и жена поэта Иванова, будучи искренне убежденной, что ее долг – отдавать Вячеслава людям, что счастье только для себя – немыслимо, недостойно. Постепенно вызрела мысль о создании семьи нового типа, в которую может естественно и свободно входить третий человек. Такая семья станет началом «новой человеческой общины», «началом новой церкви». Роль «третьего» в супружеском союзе Ивановых попеременно суждено было сыграть поэту Сергею Городецкому и Маргарите Сабашниковой, жене поэта Максимилиана Волошина.

Но создать тройственный союз не удалось ни в первом, ни во втором случае. Причины были различны. Городецкий был слишком увлечен своею собственной женой и не откликнулся на призыв Вячеслава Иванова, Маргарита же не на шутку увлеклась Ивановым, внеся этим определенный диссонанс в задуманную гармонию… Казалось, Зиновьева-Аннибал полностью разделяла и поддерживала «соборные» идеи своего мужа. Суть их заключалась в том, что человечество должно стремиться к объединению на новых началах: отрицании индивидуализма, неприятии страдания, рождении личного опыта, в котором просвечивает опыт сверхличный. В этом мистическом соприкосновении духовно близких людей особую роль призвано сыграть чувство любви, лишенное эгоизма, любви, дарящей любимого другим. Так оформилась своеобразная проповедь эротико-мистического коллективизма, которая отозвалась и в творчестве, и в личных отношениях Зиновьевой-Аннибал. Если в пьесе «Кольца» она провозгласила: «Мы не можем быть двое, не должны смыкать кольца, мертвым зеркалом отражать мир.

Мы – мир… Не надо жалеть тесных милых колечек. Океану любви наши кольца любви!», то не об этом ли свидетельствуют ее слова, обращенные к Маргарите: «Ты вошла в нашу жизнь, ты принадлежишь нам. Если ты уйдешь, останется – мертвое… Мы оба не можем без тебя»? Однако отзвук и этих неудач, и трагических переживаний самой участницы «эксперимента» явственно различимы в ее повести «Тридцать три урода», которую критика окрестила «первым в России произведением о лесбийской любви», поскольку в центре две героини – актриса Вера и ее юная возлюбленная, которую она обращает в свою «веру». «Рискованная» тема послужила причиной наложения на книгу ареста, который, впрочем, вскоре был снят, поскольку в итоге не нашли «ничего, явно противоречащего нравственности и благопристойности» (из определения суда). Но когда повесть все же предстала на суд читателя, раздались критические голоса: перед нами «рисунок из анатомического атласа» (А. Амфитеатров).

Встреча

Путешествие по Швейцарии и Италии не принесло ей утешения, напротив, вдали от Петербурга она увидела, что дело, которому посвятила всю себя, оказалось очередной бессмыслицей.

Лето 1893 года Лидия с детьми проводила во Флоренции, где ее навестил петербургский знакомый Иван Гревс. Найдя Лидию в печальном, удрученном состоянии, он решил познакомить ее с Вячеславом Ивановым, который в то время пребывал в Риме. Их первое свидание произошло в июле. Они шли по тротуарам Вечного города, и им было очень легко и радостно, оба потом вспоминали, что тогда в жаркий полдень какая-то незримая искра пробежала между ними.

Потом Лидия с детьми вернулась в Россию, а Иванов с женой, напротив, перебрались во Флоренцию. В Петербурге Лидия раздумывала над словами Иванова о том, что ей нужно перестать заниматься политикой, даже если она направлена на помощь униженным и оскорбленным, – им можно помогать по велению сердца, не будучи членом какой-либо партии. Займитесь лучше музыкой – советовал ей будущий теоретик русской символистской поэзии. Она приняла его советы: продала дом, где работала с революционерами подпольщиками и где хранилась их нелегальная литература, взяла детей, воспитанницслужанок и отправилась во Флоренцию учиться пению. Там, конечно, она стала посещать дом Ивановых. Супруга поэта Дарья Михайловна, как это бывает в таких случаях, «вовремя не спохватилась». Страсть между Ивановым и Лидией разгорелась огнем. Иванов, в какой-то момент осознав это, решил, что так нельзя, недопустимо, он попробовал убежать от самого себя в Рим, но через два дня вызвал к себе Лидию… Он чувствовал, что ничего поделать с собой не может – она вдохновляла его, ее присутствие наполняло его неиссякаемыми творческими силами. Когда он это осознал, ему стало горько и страшно: как же он сможет оставить свою семью, Дарью и сына Сашеньку? Он во всем покаялся Дарье Михайловне, объясняя ей, что это «демоническое наваждение» скоро пройдет и что расставаться им вовсе не нужно. Но супруга была непреклонна и потребовала развода. Он сам сопроводил ее в Россию.

Вспоминая этот тяжелый период, Иванов писал: «Властителем моих дум все полнее и могущественнее становился Ницше. Это ницшеанство помогло мне – жестоко и ответственно, но по совести правильно – решить представший мне в 1895 году выбор между глубокою и нежною привязанностью, в которую обратилось мое влюбленное чувство к жене, и новою, всецело захватившею меня любовью, которой суждено было с тех пор, в течение всей моей жизни, только расти и духовно углубляться…»

Венчание под лозой

1895 год стал эпохальным для союза Лидии Дмитриевны и Иванова. Он сделал выбор и, невзирая на личные перипетии, смог закончить свой научный труд и представить Берлинскому университету диссертацию о государственных откупах в Риме. Профессура университета уговаривала Иванова остаться в Берлине и строить свою карьеру, но он не собирался выстраивать ее за пределами России. Все эти события сопровождались и некоторыми неприятными формальностями: Шварсалон отказал супруге в разводе. Так что в ожидании венчания Лидия и Иванов вынуждены были прятаться сами и прятать детей, которых бывший муж-учитель грозился отобрать. У счастливых влюбленных началась пора скитаний: Италия, Франция, Англия, Швейцария. Телеграмма об успешном бракоразводном процессе пришла к ним лишь через четыре года, в 1899 году, и застала будущих супругов в Аренцано, приморском городке близ Генуи. Свадьба прошла в маленькой греческой церкви Ливорно, куда молодожены приехали одни и где им по греческому обычаю вместо брачных венцов надели на головы обручи из виноградных лоз, обмотанных шерстью ягненка. И Лидия, и Иванов заранее знали об этом ритуале: он их очень привлекал. А Иванов уже тогда предполагал, что не только иудейская, но и эллинская религия является истоком христианства.

После свадьбы по настоянию Иванова все семейство отправилось в Англию, где предполагалось дать образование сыновьям Лидии Дмитриевны. В Лондоне их постигло первое горе: прожив всего 2 дня, умерла их дочка – Еленушка. Позже судьба уготовила им еще одно мучительное испытание. Возвращаясь в 1902 году из Иерусалима, где супруги проводили Пасху у Гроба Господня, Иванов схватил в Афинах тяжелейшую форму тифа и, казалось, был обречен. Он знал, что умирает, и одновременно радовался, что успел отдать в печать сборник «Кормчие звезды». Но ему не суждено было тогда покинуть этот мир: жена уходом и молитвой отняла его у смерти. Выздоравливать он остался в Афинах, а Лидия уехала к детям в окрестности Женевы, где в местечке Шатлен семья снимала виллу и где за детьми и хозяйством смотрела подруга юности Лидии – Мария Замятина. Она была женщиной недюжинных способностей и талантов, ее дед – Замятин – проводил судебную реформу при Александре II. Именно благодаря ей супруги могли беспрепятственно передвигаться по городам и странам. Несмотря на их отлучения, на вилле в Шатлене текла настоящая семейная жизнь, которой управляла Мария Замятина. Старший сын Лидии Дмитриевны Сережа учился в Лондоне и приезжал на каникулы, Вера и Костя – в Швейцарской школе, а маленькая Лидочка, дочка Лидии и Иванова, была под присмотром Марии. Недалеко от снятой виллы Ивановых, в своей собственной, жил отец Лидии Дмитриевны, который был бесконечно рад, что дочь поселилась рядом, а внуки скрашивают его старость.

В «Башне» на Таврической

Весной 1905 года Лидия и Иванов покинули Шатлен – после смерти старика отца их пребывание в Швейцарии стало неоправданным – и вернулись в Россию. Там, в Петербурге, в поисках жилья Лидия облюбовала необычную квартиру с круглой башенной комнатой. Поселившись здесь, Иванов обращает к Лидии несколько стихотворений под общим названием «Сивилла»:

Пришлец на башне притон я обрел

С моею царицей – Сивиллой.

Над городом-мороком, – смутный орел

С орлицею ширококрылой.

В том же 1905 году Лидия и Иванов организовали в этой квартире литературный салон «Башня», которому суждено было просуществовать до 1909 года. В архитектуре самого дома на Таврической улице, 25, действительно была (и есть сейчас) башня, вернее угол дома, отстроенный на манер башни с куполом, вид из окон которой открывал необыкновенную панораму Петербурга, а пребывающие внутри чувствовали себя «высоко над миром»: над улицей, суетой и обыденной жизнью. Название салона одновременно подчеркивало и некую изолированность культурной элитарной жизни собиравшихся здесь гостей – Анны Ахматовой, Николая Гумилева, Михаила Кузмина, Зинаиды Гиппиус, Валерия Брюсова, Александра Блока, Сергея Городецкого. В этом салоне прозвучала практически вся поэзия Серебряного века и зародилась новая школа поэтической декламации. Широта поэтического таланта и энциклопедическая образованность хозяина салона привлекали сюда и писателей, поэтов и философов самых разных школ и направлений. Не случайно в оценках своих современников супружеская чета В. Иванова и Л.Д. Зиновьевой-Аннибал слыла как обладающая уникальным даром притяжения. На «Башне» проходили интереснейшие дискуссии и лекции на мистические, философские, оккультные, религиозные и, конечно, поэтические темы. Свои произведения здесь читали Розанов, Луначарский, Бердяев, Булгаков, Шестов. Традиция собираться по средам практически не прерывалась, и лишь зимой 1907 года на время болезни Лидии Дмитриевны – она лежала в лечебнице с воспалением легких и очень медленно выздоравливала – «среды» были отменены. В это время к Ивановым приходили только самые близкие друзья: Макс и Маргарита Волошины, Кузмин, Городецкий, Петр Струве.

Смертная богиня

Летом супруги уехали в Загорье Могилевской губернии, после городской зимы им хотелось тишины и покоя. Они катались на лодке, собирали в лесу грибы и ягоды. Сюда же на каникулы приехали и дети с Марией Михайловной. Все вместе проводили удивительные дни, безмятежные и счастливые. Когда же лето подошло к концу и стало сыро и прохладно, в окрестных деревнях вспыхнула скарлатина, но Лидия все никак не хотела покинуть Загорье. Она ездила по деревням и помогала матерям ухаживать за больными детьми, не подозревая о том, что сама в детстве этой болезнью не переболела. Лидия заразилась и стала угасать с каждым днем. Иванов был все время рядом, он понимал, что она уходит. 17 октября Лидии не стало…

«Боль смертная той смерти все жива», – напишет Иванов другу спустя много лет после смерти жены. Ошеломляющим был рассказ Иванова о ее последних минутах, который сохранился в пересказе М. Волошина: она умерла в его объятиях. Ее непредвиденный и скоропостижный уход потряс всех. И вдруг вспомнили, что она была не только ярчайшей женщиной и хозяйкой модного литературного салона, но и незаурядной писательницей. И вслед за Блоком многие тогда повторили: «Того, что она могла дать русской литературе, мы и вообразить не можем». Эти слова были сказаны поэтом по поводу сборника ее рассказов «Трагический зверинец» – наиболее цельной и совершенной книги Зиновьевой-Аннибал.

Вскоре после смерти Лидии Иванов написал 42 сонета (столько лет было Лидии, когда она умерла) и 12 канцон (столько лет они прожили вместе). Они составили раздел «Любовь и смерть» в его книге «Сог агdens» («Пламенеющее сердце»). Сборник открывался стихотворением «Менада», в котором он запечатлел дионисийскую природу жены, а в сонетах варьировалось нерушимое единение двоих («Мы – два грозой зажженные ствола», «Мы два в ночи летящих метеора», «Мы двух теней скорбящая чета», «Мы две руки единого креста»). Но во всех стихотворениях он в символических образах отразил ту «могучую весеннюю дионисийскую грозу», после которой все в его жизни «обновилось, расцвело, зазеленело».

И Лидия Дмитриевна осталась для него навсегда живой. Во всех его скитаниях рядом с ним был ее портрет, написанный после ее смерти Маргаритой Сабашниковой. Еще многие годы она являлась ему в снах и видениях, беседовала с ним, давала советы. А в одно из таких «посещений завещала» ему свою дочь, Веру Шварсалон, сказав: «Дар мой тебе дочь моя, в ней приду». Это определило выбор Иванова: он женился на ее дочери Вере, и у них родился сын Дмитрий, бывший одновременно сыном Вячеслава и внуком Лидии Дмитриевны.

Женский «Гафиз»

Существует соблазн заключить «Тридцать три урода» в рамки феминистской литературы, ратующей за свободу, права женщин не только в общественной сфере, но и в области любви. Ведь известно, что Зиновьева-Аннибал отдала дань увлечению феминизмом и придавала большое значение объединению женщин. Она даже параллельно с мужскими собраниями «друзей Гафиза», которые устраивал на «Башне» Вячеслав Иванов, создала свой «женский Гафиз», или, как назвала его по аналогии с кружком Сафо, – «Фиас». Участницы собраний должны были соответствующим образом одеваться, приносить написанные ими произведения, рассуждать о прекрасном. Эти собрания призваны были научить женщин быть счастливыми друг с другом. На деле, правда, вышло иначе, хотя кружок составили же– на Блока Любовь Дмитриевна Менделеева, жена и сестра поэта Георгия Чулкова, Маргарита Сабашникова. Но, видимо, замысла Диотимы даже эти женщины не смогли понять до конца, и единственный состоявшийся вечер прошел настолько скучно, что никакой духовной общности возникнуть просто не могло.

И все же именно в стремлении женщин к объединению Лидия Дмитриевна видела симптом нового времени. В рецензии на книгу «Выбор жизни» провозвестницы феминизма во Франции Жоржет Леблан – известной актрисы и писательницы, жены Мориса Метерлинка – она нашла точную формулировку для характеристики подобных настроений: союз женщин должен основываться на раскрытии «доброй красоты всех вещей», а также на инстинкте влюбленности в свой пол, выражающейся одновременно в нежной жалости к себе и в обожествлении собственной красоты. Тогда «все их слабости» станут «венком силы и любви над жизнью мужчин». Это должно быть «поступательное движение женщин», покоящееся на эстетических и этических основах, новое культурное начинание, к которому наиболее, на взгляд писательницы, и призваны женщины. Именно поэтому есть все основания говорить о Зиновьевой-Аннибал как о зачинательнице «этико-эстетического феминизма». И в своей художественной деятельности она пыталась найти словесное оформление нового идейного движения: то «дикое порывистое, тревожное», о чем привыкли «говорить утонченно», произносилось ею «по-детски дерзостно, по-женски таинственно и просто», как считал Блок. И совершенно прав оказался Городецкий, написавший, что в ее творчестве «женское тело, женская душа, женская доля» прочувствованы «с великой простотой и остротой». И все же ее творчество нельзя свести к феминистской проповеди. В «Тридцати трех уродах» тесно переплелись темы любви, творчества, красоты, вины, власти, жертвенности, деспотизма. Но и отрицание деспотического начала в любви, неприятие ее претензии на монопольное владение другим человеком, готовность отдать любимую другим не укрепляют любовного союза. Героиня романа решает отпустить в «мир» свою возлюбленную и, дабы подтвердить свое решение, позволяет запечатлеть ее облик на полотнах тридцати трем художникам. Результат оказался ужасен! Дробление красоты ее избранницы на тридцать три изображения, ни в чем не тождественных оригиналу, предлагающих только прозаически-пошлое, похотливо-бытовое воплощение оригинала, оборачивается для Веры крахом надежды на возможность сохранения Красоты и Любви в реальной жизни. Провиденциальной становится ее фраза: «Все, и высшее, не прочно».

«Свобода» как она есть

Вячеслав Иванов расценил это произведение как рассказ «о трагедии художника жизни, обманутого объектом его искусства», но предпочел не заметить подтекста, имевшего отношение непосредственно к нему. Посвященное Иванову произведение и обращенное лично к нему, явилось как бы предупреждением-прогнозом о возможном исходе проводимых им экспериментов в эротической сфере. И вовсе не было отвлеченным рассуждением о природе творчества и страсти, хотя и звучало как протест против задавленности, угнетенности чувств человека, выработанных «дрессированной жизнью» цивилизованного общества.

Еще одним краеугольным камнем мировоззрения Зиновьевой-Аннибал было твердое сопротивление отчаянию. Она в какой-то момент своей жизни была столь измучена зрелищем и пониманием людских страданий, что приняла простое решение: чтобы избавиться от «сжимающегося несносной болью сердца», надо возненавидеть страдание, надо преодолеть «недуг чрезмерного, безбрежного, беззащитного сострадания». А следовательно, надо утверждать безжалостную жизнь, надеть на себя защитную маску жестокости. Но понимание и приятие жестокости жизни «человеком без кожи» (а она наперекор своим теоретическим решениям оставалась именно таким человеком) повергало ее в отчаяние. Она ни на секунду не заблуждалась относительно притягательности и завораживающей легкости отказа от сопротивления злу, поневоле приводящего к растворению в этом зле.

Мария Михайлова

 

Медпрактикум: Мистерия «Зеленого змия»

Наверное, невозможно назвать иное явление, которое бы так пронизывало разные сферы человеческого существования, как потребление алкоголя. Чем поддерживается оно – физиологическим пристрастием или многовековой традицией? Социальными условиями или генетической предрасположенностью? Почему питие имеет так много контрастов – от утонченного гурманства до опохмеления содержащими спирт суррогатами?

С незапамятных времен

Алкогольные напитки стали «спутником» человека очень давно. По общепринятому мнению, они способствуют расслаблению, созданию приподнятого настроения, снижают нервное напряжение и тревогу, улучшают аппетит. Как же спорить с тем, что они и впрямь могут быть полезными? Известно, например, что диетологи несколько лет бились над разгадкой «французского парадокса»: как французам – большим любителям сыра и других богатых жирами продуктов – удается избегать разного рода сердечных заболеваний? Оказалось, благодаря потреблению сухих виноградных вин, которые снижают способность тромбоцитов крови образовывать сгустки, являющиеся причиной закупорки кровеносных сосудов при инфарктах и инсультах. Напротив (по данным Всемирной Организации Здравоохранения), жители Финляндии, Канады и Великобритании, традиционно употребляющие крепкие спиртные напитки, в 8–12 раз по сравнению с обитателями Средиземноморья чаще страдают от сердечно-сосудистых заболеваний. Что касается России, то достоверной статистики производства и потребления алкоголя здесь нет, потому что невозможно учесть количество выпиваемого самогона и прочих народных горячительных напитков. Однако, если разделить подлежащее учету спиртное, выпиваемое ежегодно россиянами, то среднедушевое его потребление составит 14–16 л чистого спирта. Причем 90% приходится на потребление крепких напитков и только 10% – вина. Так уж исторически сложилось, что предпринимавшиеся в течение пяти веков волюнтаристские правительственные реформы, направленные на извлечение доходов от производства и продажи алкоголя, вытеснили давнюю традицию пращуров – пить слабоалкогольное «мед-пиво».

Устойчивых норм употребления алкоголя не существует. Для каждого они – сугубо индивидуальны. Национальные традиции, социальное положение, возраст и состояние здоровья вносят свои коррективы во взаимодействие человека с «зеленым змием». Однако далеко не все могут уловить ту грань, за которой потребление спиртного становится неотъемлемой частью жизни. А доводы – типа «так принято», «надо угостить» или «неудобно отказаться» – найдутся всегда. Постепенно привычка выпить, как известно, крепнет и перерастает в органическую зависимость, когда при отсутствии алкоголя у больного развивается абстинентный синдром. Чтобы снять сильнейший физический и психический дискомфорт, пьющий стремится опохмеляться, иными словами – «лечиться» тем же, чем и отравился. По мнению врачей-наркологов, два главных критерия – потеря контроля над количеством выпитого и появление похмельного синдрома – достоверно подтверждают наличие развившегося алкоголизма.

Происходит чудовищная по сути своей ситуация, когда структуры головного мозга уже не могут функционировать без выстроившегося в цепочку из биохимических реакций алкоголя, а печень не способна его перерабатывать. Страдают и другие органы и системы. Если же мозг лишается необходимого «допинга», то в тяжелых случаях развивается отек мозга с чрезвычайно опасным делирием (от лат. – «безумие», «помешательство») – бредом со зрительными галлюцинациями или судорожным синдромом. Без медицинской помощи больной в такой момент может погибнуть. По статистике, из всех «внешних» причин, приводящих к летальному исходу мужчин в России, 45% приходится именно на алкоголь.

Флашинг-реакция

Механизмы формирования алкогольной зависимости крайне сложны, их действие прослеживается по нескольким направлениям. Чтобы понять аспект биохимической зависимости, следует рассмотреть путь утилизации алкоголя в организме. Принятый вовнутрь этиловый спирт – уже в желудке, затем он в тонком кишечнике всасывается в кровь, которая доставляет его к печени. Печень сразу же выставляет барьеры перед этим чужеродным для организма веществом, начинает вырабатывать особый фермент, алкогольдегидрогеназу, который расщепляет этанол до вещества, получившего название ацетальдегид. Это лишь один из этапов в цепочке видоизменений алкоголя, но очень значимый. Дело в том, что ацетальдегид – сильный яд, по токсичности во много раз превышающий алкоголь. Именно он вызывает отравление организма, рвоту, головную боль, разбитость, а в дальнейшем – и похмельный синдром. Коварным свойством ацетальдегида является его способность вступать во взаимодействие с разными структурными элементами организма, повреждая их и нарушая процессы нормального функционирования.

Стараясь защититься от ядовитого вещества, печень начинает вырабатывать другой фермент, ацетальдегиддегидрогеназу, с помощью которого происходит расщепление токсина до довольно безобидного ацетата. Однако и он вносит свою лепту в разрушение печени, в частности в развитие ее жировой дистрофии.

Если бы на этом заканчивались проблемы с усвоением этанола, то, наверное, все было бы не так уж страшно. Но ведь резервы печени не безграничны, она способна выделять фермент, нейтрализующий лишь небольшое количество ацетальдегида. А когда человек систематически пьет много, этого яда образуется столько, что второй фермент не успевает его расщеплять. Таким образом, токсичного вещества накапливается все больше и больше, оно распространяется по всему организму, проникает в головной мозг, что и обуславливает неудержимое влечение к алкоголю с похмельным синдромом и прочими тяжелыми последствиями. Природный баланс двух печеночных ферментов при расщеплении этанола неодинаков у разных людей. В частности, у жителей Юго-Восточной Азии, южноамериканских индейцев и некоторых народностей Севера ацетальдегидрогеназа вырабатывается в очень малом количестве, что обуславливает генетическую непереносимость ими алкоголя. Даже после небольшой дозы спиртного резко возникает так называемая флашингреакция – крайне дискомфортное состояние с покраснением лица, тяжелыми ощущениями в области сердца и слабостью.

С одной стороны, эти неприятные ощущения являются защитной реакцией. С другой – возникает опасность формирования мгновенного алкогольного пристрастия, когда пьющий обнаруживает, что выйти из состояния дискомфорта он может лишь после «опохмелки». Примером этого может служить печальная участь народностей Севера России – чукчей, эвенков, коряков и других. Разрушение советской властью архаического уклада их жизни привело к внедрению питейных традиций и в итоге – массовой алкоголизации людей.

Гормоны удовольствия

Кроме ацетальдегида исследователи выделяют и другие механизмы формирования зависимости. Это, например, взаимодействие алкоголя с нейромедиаторами головного мозга, с помощью которых осуществляется передача импульсов в центральной нервной системе. Поступающий в организм алкоголь, в частности, провоцирует интенсивный выброс нейромедиатора дофамина, играющего важнейшую роль в психофизических реакциях. Пребывая в постоянном состоянии дефицита он теряет способность нормально проводить импульсы. Это проявляется в ощущениях слабости, вялости и эмоционального дискомфорта человека. Прием новой дозы спиртного, вызывающей дополнительное выделение нейромедиаторов, временно снимает эти симптомы, и порочный круг замыкается. Кстати, то же происходит при употреблении наркотиков, почему алкоголь и считается легальным наркотиком.

Оказывается, в формировании алкогольной зависимости немалую роль играют нейропептиды (так называемые «гормоны радости или удовольствия»), иначе – эндогенные (присущие самому организму) опиаты. По своей структуре нейропептиды схожи с опиатными наркотиками, почему и названы эндогенными опиатами. Само же открытие в организме человека опиодных рецепторов, расположенных во всех тканях, стало одним из важнейших научных достижений последних десятилетий. Оно не только показало пути воздействия наркотических веществ на человека, но и позволило распознать нейрохимические механизмы восприятия боли, памяти, регуляции эмоций, преодоления стрессов, удовлетворения физиологических потребностей человека.

Самым известным нейропептидом является бета-эндорфин, достаточная концентрация которого позволяет человеку испытывать различные приятные ощущения. У предрасположенных к алкоголизму людей уровень этого природного вещества исходно низок, соответственно, у них нарушен и механизм получения удовольствия естественным путем. Поэтому, чтобы получить приятные ощущения, они прибегают к потреблению алкоголя (или наркотиков), что значительно повышает концентрацию нейропептидов. Но, как и в ситуации с нейромедиаторами, искусственные стимуляторы повреждают природную систему регуляции тонких веществ: собственных опиатов организм производит все меньше, и алкоголику требуется все больший и частый внешний допинг, который разрушает организм.

Существует немало других механизмов биохимической зависимости, но и описанные позволяют понять, насколько серьезные органические поражения вызывает алкоголь в организме пьющего.

Виноватая генетика

Так почему же у представителей монголоидной расы не хватает фермента ацетальдегидрогеназы, а у других людей в дефиците эндогенные опиаты?

Это предопределено генетикой. Сегодня учеными обнаружено уже около полутора десятка генов, повреждение которых повышает риск развития алкоголизма. Среди них, в частности, и те, которые отвечают за выделение эндорфинов и синтез сжигающего алкоголь фермента.

Ну а вообще, по мнению исследователей, в процессе биологического отбора у разных народов сформировался свой комплекс дефектных генов. Обнаружен уже и ряд маркеров, но пока не удается создать теорию, позволяющую объединить разноречивые данные и создать «генетическую карту» развития зависимостей. Над этой проблемой работают и российские ученые. В частности, сотрудники Института биохимии и генетики Уфимского научного центра РАН в содружестве со специалистами НИИ наркологии Минздрава РФ уже открыли 5 вариантов генов, ответственных за развитие алкоголизма у русского народа. Теперь задача состоит в том, чтобы найти практическую возможность применения этих знаний.

В НИИ наркологии давно исследуют влияние наследственности на развитие алкоголизма. По словам заместителя директора института академика РАМН И.П. Анохиной, достоверно установлено, что алкоголизм чаще развивается у выходцев из тех семей, где пьянство было привычным явлением. Наиболее предрасположены к нему люди, имеющие алкоголиков в первой степени родства, и – тем больше риск у этих людей заболеть, чем больше родственников было вовлечено в пьянство.

Что же касается мужской и женской физиологии, то этанол пагубно влияет и на мужчин, и на женщин. Хотя в ходе исследований более ощутимый токсический эффект был выявлен все же в «женском варианте». Это связывают с меньшими размерами тела и меньшим содержанием в нем воды, «разжижающей» алкоголь, а также специфичностью некоторых женских гормонов. Не менее тревожен на сегодняшний день и детский алкоголизм. Вид подростка с банкой воспеваемого рекламой «продвинутого» пива (кстати, покрепчавшего уже до 12– 13°) стал практически символом нашего времени. Хотя общеизвестно, что употребление спиртного детьми приводит к серьезным расстройствам их здоровья и психики и очень быстро (от 6 месяцев до 4 лет) формирует синдром алкогольной зависимости.

Говоря о причинах столь печального явления, невозможно четко разграничить плохую наследственность, нездоровое окружение и равнодушие общества к судьбам подрастающего поколения, да, впрочем, и взрослых тоже. Ведь алкоголизм, как это уже можно понять из описанного, – не просто болезнь, а совокупность влияния множественных факторов – биохимических, генетических, психологических и социальных.

Как помочь?

В силу всего перечисленного становится очевидным, что лечение алкоголика требует широкого, комбинированного подхода. Однако те, кто сталкивался с этой проблемой, знают, как трудно побудить человека пьющего, но не признающего себя таковым, обратиться к врачу. Между тем без его добровольного, осознанного согласия лечение невозможно. В целом, по мнению наркологов, для исцеления человека требуются два условия: его признание себя больным и понимание того, что алкоголь ему принимать недопустимо.

Выбор лечебных методов диктуется особенностями болезни и личности пациента. На первом этапе, как правило, проводят детоксикацию и лечат абстинентный синдром. Психотропными препаратами пытаются снять алкогольную зависимость структур головного мозга, для подавления патологического стремления к алкоголю применяют средства, вызывающие к нему отвращение. Назначают также общеукрепляющие препараты.

На втором этапе проводится психотерапия различными методами. Используется, в частности, гипнотерапия, когда врач вводит пациента в «трансовое» состояние или гипнотический сон, во время которого он дает установки на воздержание от спиртного. Распространен метод кодирования, когда без применения медикаментов устанавливается отрицательный условный рефлекс на употребление алкоголя, связанный с эмоциональным потрясением и воздействием на болевые точки. Аналогично действие условно-рефлекторной терапии, заключающейся в приеме алкоголя непосредственно перед рвотной реакцией, провоцируемой специальным препаратом.

Широко используются методы имплантации (вшивания) препаратов эспераль, торпедо, антабус, блокирующих второй фермент печени, который нейтрализует алкоголь. Прием спиртного при этом вызывает тяжелейшую токсическую реакцию.

В последнее время получают распространение такие интересные гуманистические методы, как гештальт-терапия, холотропное дыхание, нейролингвистическое программирование, психоанализ и другие.

Но никакое лечение не даст результата, если человек не восстановит своего статуса и тех отношений с окружением, которые он имел до болезни. Вот почему необходим этап реабилитации. Здесь важно участие человека в работе различных антиалкогольных клубов, сообществ и групп самопомощи, где он найдет единомышленников из тех, кто сумел преодолеть алкогольную или наркотическую зависимость и вновь обрел достоинство и интерес к жизни. Одно из таких общественных объединений – сообщество Анонимных Алкоголиков с их программой «12 шагов». Начальным и главным в этой идеологии является признание самим человеком наличия у него алкогольной зависимости, которая разрушила его психологию, физическое здоровье, отношения с окружающими. Шаг за шагом больной признает собственную эмоциональную незрелость и неспособность контролировать свое отношение к алкоголю, из чего вытекает единственная альтернатива – прекратить его употребление. Помочь в этом больному призвана высшая духовная сила, обладающая более могущественной волей. Работая так над преодолением зависимости, люди меняют не только стиль своего поведения, но и систему жизненных ценностей.

Если программа «12 шагов» пришла к нам из Америки, то всероссийское объединение клубов «Оптималист» строит свою деятельность исключительно на российской идее, положенной в основу метода психологического самопрограммирования, разработанного кандидатом биологических наук Г.А. Шичко. Беспристрастная откровенная информация о разрушающем действии алкоголя на организм больного и на все наше общество производит впечатление шока, с которого начинается переосмысление годами устоявшихся стереотипов мышления. Этот процесс усиливают специальные настрои, произносимые после пробуждения или перед засыпанием, что усиливает их действие на подсознание, а также написание дневников и сочинений, которые руководитель занятий корректирует с позиций абсолютного неприятия алкоголя. Общение с людьми, придерживающимися здорового и трезвого образа жизни, участие в их массовых мероприятиях помогает больному начать новую жизнь.

Между тем таких, безусловно необходимых организаций не хватает, чтобы охватить большое число нуждающихся. Да и сами они не очень-то стремятся туда попасть, равно как и к врачам-наркологам. Поэтому эффективность лечения алкоголизма весьма низка.

Существуют ли вообще какие-то перспективы к улучшению? Этот вопрос был задан заместителю главного психиатра Департамента здравоохранения города Москвы по наркологии Е.А. Брюну.

«Эффективность существующих наркологических программ низка оттого, что лечение строится по принятым в здравоохранении стандартам, в то время как к нашим пациентам необходимо применять особые методы воздействия.

Сейчас Департаментом здравоохранения столицы предпринята попытка впервые поставить наркологию на базу единой общепринятой концепции личности, что поможет направить усилия на восстановление и развитие больных алкоголизмом и наркоманией. Это предусматривают новые стандарты оказания наркологической помощи, основанные на антропологическом принципе в анализе наркологических проблем».

Антропология алкоголизма

Довольно неожиданное заявление о привлечении антропологии в наркологию, не правда ли? По словам главного нарколога Москвы Е.А. Брюна, «антропологический принцип – это интегративный инструмент, который позволяет рассмотреть проблему химической зависимости через осмысление материалов медицины, психологии, этнологии, культурологии, информатики». По мнению антропологов, первобытные люди стали использовать психоактивные вещества, к коим относится и алкоголь, с целью удовлетворить еще одно присущее им, кроме голода и продолжения рода, природное стремление – потребность менять свое психическое состояние. Психоактивные растения и вещества, вызывающие временное изменение сознания наряду с экологическими и культурными факторами, изначально участвовали в формировании нейромедиаторной структуры головного мозга человека, что определило систему его психических реакций. Хотя в обыденной жизни здоровый взрослый человек, выросший в культурной среде, придерживается социальных норм, зато в травмирующих, экстремальных ситуациях пробуждается его древнее магическое мышление, требующее изменения сознания. Ведь особые состояния сознания – необходимое условие восприятия и усвоения информации, непрерывного процесса осмысления мира и развития личности. Однако при неблагоприятных обстоятельствах они предопределяют психопатологические состояния человека, в том числе формирование его зависимостей.

Надо научить человека удовлетворять врожденную потребность изменять сознание, улучшая свое психосоматическое состояние без применения алкоголя и наркотиков – таков постулат Евгения Брюна. Он предлагает глубоко индивидуальный подход к каждому больному, классифицируя их по преобладающей структуре особых состояний сознания. Так, у одних людей преобладает телесная компонента, у других – аффективная, у третьих – идеаторная. Соответственно, первые легче воспринимают телесно-ориентированную информацию и такие же удовольствия – силовой спорт, наслаждение пищей. Вторые предпочитают фон аффективной экзальтации (игровой спорт, эротику, риск), третьи – «математизированную», или образную, информацию и, соответственно, интеллектуальные удовольствия – шахматы, книги, медитацию, творчество.

Оценив структуру психических реакций пациента в особом состоянии сознания, врач в ходе индивидуальной длительной работы помогает ему изменять систему ценностей, формировать мировосприятие без применения алкоголя и наркотиков. Так медицина впервые пытается рассмотреть глубинные корни зависимости от психоактивных веществ и научить человека освободиться от нее, духовно возродившись. Насколько результативны будут эти попытки, покажет время.

История вопроса

Спирт из ржаного сырья в России изобрели в 1448—1474 годах. Разбавленный водой, он получил название «хлебного вина» или «водки». Алкоголизация страны началась только с середины XVI века, когда государство сделало продажу спиртного статьей своего дохода и заменило сытные корчмы кабаками, где подавали только питье, но не еду.

С началом Первой мировой войны император Николай II принял самые радикальные в мире меры против алкоголизации – запретил продажу водки и других крепких напитков. Политика ограничений проводилась и в первые годы Советской власти. В результате в 1910—1940 годах Россия была одной из самых трезвых стран, занимая в мире по потреблению алкоголя 60—70 места. В застойное «запойное» время к 1980 году потребление чистого алкоголя на душу населения дошло до 11,3 л в год. В перерасчете на водку это составляло 55 бутылок на каждого человека, включая детей. Во время горбачевского «сухого» закона продолжительность жизни мужчин возросла на 3, а женщин – на 2 года. В 1994—1996 годах наша страна, выйдя на потребление 14– 16 л, в два раза превысила опасный для здоровья показатель, который, по данным ООН, составляет 8 л алкоголя в год. Когда же эта цифра достигает 20 л в год, то, по мнению экспертов, начинается распад государства и полная деградация общества. По данным Минздрава, в России около 2 млн. больных алкоголизмом, но на самом деле эта цифра в несколько раз выше.

Валентина Ефимова

 

Арсенал: От сопок Маньчжурии до позиции «Зигфрид»

В самом начале XX века, когда на Дальнем Востоке разыгралась первая Большая война, оружием пехоты у солдат была винтовка со штыком, у офицеров – револьвер и шашка, у кавалерии – винтовка, карабин и шашка. Наличествовали также пулеметы и ручные гранаты, но первые (до Первой мировой) считались средством «артиллерийским», а вторые – «инженерным». Когда же Первая мировая война заканчивалась на германской позиции «Зигфрид», арсенал пехоты пополнился станковыми и ручными пулеметами, пистолетами, автоматами и пистолетами-пулеметами, ручными и ружейными гранатами, появились также крупнокалиберные пулеметы и противотанковые ружья, а в ряды пехоты вводили мино– и бомбометы, а также траншейные пушки. Приобрело стрелковое оружие и новых пользователей – авиаторов и танкистов, которых снабжали соответствующими пулеметами.

Русско-японская война таила в себе немало неприятных сюрпризов для русской армии. Для начала вместо войска «диких азиатов» она столкнулась с хорошо подготовленной и вооруженной армией. Японцы придерживались германских тактических взглядов и системы подготовки – обеспечение удара огнем, пристальное внимание к индивидуальной стрелковой подготовке бойцов, действия мелких подразделений, маневры войсковых соединений и частей на поле боя, инициатива младших начальников, продуманная система подвоза и подачи боеприпасов. Все это вкупе с качественным японским оружием не могли не заметить русские офицеры, но вот верховное командование этого замечать явно не хотело.

Не располагая численным превосходством, японцы почти всегда обеспечивали себе превосходство в огне. Русское же командование, словно игнорируя имевшийся опыт, не решалось на массированные удары, бесполезно держа силы в «резерве», ставя стрелков и пулеметы на открытой местности и не используя укрытий. Правда, и в этих условиях пулеметы оказывали войскам изрядную поддержку – и это тоже явилось неожиданностью. Ярким примером значения организованного огня стрелков и пулеметов стала оборона Порт-Артура. «Ружье, штык и лопата» наконец были признаны для пехотинца равнозначными. Значение пехотного огня и «лопаты» подтвердила в том числе и Балканская война 1912—1913 годов. 

И снова о патроне

Предложения улучшить баллистику за счет остроконечной пули поступали давно – такую пулю, например, еще в 1890-е годы предлагал для трехлинейки полковник Киснемский, но тогда возобладали опасения, что снижение ее массы снизит убойность. Опыт этого не подтвердил.

В 1904 году немцы первыми приняли винтовочный патрон с остроконечной пулей «S» и усиленным пороховым зарядом. Новая пуля полнее использовала достоинства бездымного пороха и «малых» калибров – значительно возросла начальная скорость, снизились потери скорости в полете, увеличились дальность прямого выстрела, пробивное действие, меткость на всех дальностях, да и масса патрона значительно уменьшилась.

В ответ на это в России не замедлили создать комиссию во главе с генералом А.Э. Керном, усилиями которой появилась легкая остроконечная пуля в 9,6 г. Начальная скорость пули при выстреле из пехотной винтовки достигла 880 м/с, прицельная дальность – 3 200 шагов (2 272 м). На винтовки ставили новый ступенчато-рамочный прицел с дуговой рамкой механика В.П. Коновалова. Вообще-то русский 7,62-мм винтовочный патрон образца 1908 года принимался как «временный», но оказался одним из самых долгослужащих.

«Магазинка» или «самозарядка»

– Вы работаете над автоматической винтовкой?

– Да, Ваше Величество.

– Я против ее введения в войска.

– Осмелюсь спросить Ваше Величество, почему?

– Да для нее не хватит патронов…

Такая беседа состоялась 21 февраля 1912 года в аудитории Михайловского артиллерийского училища между полковником В.Г. Федоровым и императором Николаем II. Вопрос касался самой актуальной тогда темы. «Автоматическая» винтовка привлекала оружейников давно, и хотя проекты терпели неудачу, сыпались они как из рога изобилия. Только в 1880—1890-е годы ими занимались Максим – в США, Крнка и Манлихер – в Австро-Венгрии, Мадсен – в Дании, Рудницкий, Глинский, Глубовский, Привалов и Велицкий – в России. Стоит заметить, что «автоматическим» в то время называли любое оружие с системой автоматики – будь оно «самострельное» (полностью автоматическое, стреляющее очередями) или самозарядное (стреляющее только одиночными).

«Автоматическое ружье» казалось наиболее радикальным решением проблемы повышения плотности пехотного огня, тем более что на гражданском рынке вполне рабочие самозарядные карабины уже появились. Официальные испытания велись в целом ряде стран, но опередила всех, как ни странно, Мексика, приняв в 1908 году самозарядную винтовку генерала Л. Мондрагона с газовым двигателем автоматики и постоянным магазином на 8—10 патронов. Принять-то приняла, только производственной базы не имела и выдала заказ швейцарской фирме «Швайцерише Индустрии Гезельшафт» («ЗИГ»), потом, из-за гражданской войны, не смогла выкупить заказ, и многие «Мондрагоны» остались на руках у «ЗИГ». И все же пример мексиканцев изрядно подхлестнул работы в других странах. Хотя путь к «полной автоматизации» пехотного оружия оказался далеко не простым.

Осенью 1908 года в России была создана Комиссия по выработке образца автоматической винтовки. Ее председателем стал генерал-майор А.А. Герцык, в состав вошли такие признанные специалисты оружейного дела, как А.Э. Керн, Н.М. Филатов, В.Г. Федоров. Задача ставилась широко и основательно – кроме «выработки самого механизма» необходимо было создать и новый малокалиберный патрон, который позволил бы уменьшить вес винтовки и увеличить носимый боезапас: ведь основным аргументом противников автоматической винтовки был все тот же – «слишком быстрый расход патронов». До выработки нового патрона винтовки должны были разрабатываться под патрон образца 1908 года. Предполагалось, что винтовка будет иметь постоянный магазин на 5 патронов и баллистику, сравнимую с имеющейся магазинной (автоматические винтовки с баллистикой мощных магазинок еще долго будут заслонять другие пути развития индивидуального оружия).

Опытной базой Комиссии стал ружейный полигон Офицерской стрелковой школы в Ораниенбауме, возглавлявшийся Н.М. Филатовым. Из полутора десятков отечественных и зарубежных систем, испытанных Комиссией (не считая представленных в проектах), комиссионные и полигонные испытания выдержала только система Федорова, комиссионные и частично полигонные – винтовка Браунинга, а только комиссионные – Токарева, Шегреня, Чельмана. Из прочих можно назвать системы Рощепея, Стагановича, Фролова, Щукина, Беллера, Банга, Галле, Чеи-Риготти, Манлихера.

Однозначного мнения по автоматической винтовке не было, о чем свидетельствует упомянутая беседа Федорова с Николаем II. Впрочем, «Высочайшее мнение» работ тогда не остановило, хотя прогноз императора относительно патронов в скором времени оправдался с лихвой…

В том же 1912 году 7,62-мм винтовка Федорова удостоилась Большой Михайловской премии, но сам он отнесся к ней более критично и в сентябре следующего года представил 6,5-мм образец – под винтовочный «патрон улучшенной баллистики»,созданный им же в рамках работ Комиссии. Помощником Федорова в работе над винтовкой был слесарь-оружейник В.А. Дегтярев. И Федорову – непревзойденному теоретику и практику оружейного дела, и Дегтяреву – одному из самых плодовитых конструкторов – еще предстояло сыграть в истории оружия важную роль…

Работа Комиссии по выработке образца автоматической винтовки имела большое значение – был разработан ряд систем, отработаны вопросы проектирования, произведены испытания и опытное производство автоматического оружия, получен практический опыт для многих изобретателей.

Но была у всего этого и оборотная сторона: автоматическая винтовка «съела» большую часть средств, отведенных на работы по пехотному оружию, ожидание перевооружения ею снизило интерес к усовершенствованию трехлинейки – все это привело и к недостаточному контролю за переделкой винтовок под остроконечный патрон, и к отказу от модернизации, предложенной в 1912 году Н.И. Холодовским.

В конце концов были отобраны 3 системы автоматических винтовок: трехлинейная подъесаула Токарева, 6,5-мм полковника Федорова и трехлинейная Браунинга. Все они, отличаясь по устройству механизмов, имели автоматику на основе отдачи ствола с коротким ходом, считавшуюся в те годы наиболее надежной. К лету 1914 года готовились заказать партии всех трех систем для войсковых испытаний, но война сорвала все эти планы.

С ее началом прекратились все опытные работы, мощности заводов были направлены на выпуск штатного оружия, а средства – на усиление «военного фонда». Обоснованность прекращения работ подтвердил сам В.Г. Федоров (уже тогда ведущий русский специалист в области ручного оружия), писавший в начале 1915 года с фронта, что имеющиеся системы автоматических винтовок просто не выдержали бы реальных фронтовых условий, а эксплуатация их была бы слишком сложна. Да и забота о количестве оружия оказалась куда насущнее.

«В поисках оружия»

Именно так обозначил Федоров многочисленные заботы «по добыванию» оружия для русской армии, которые охватили большинство офицеров и чиновников. России катастрофически не хватало того, что необходимо для войны.

Все вступившие в нее страны пусть и по-разному, но готовились к войне скоротечной и маневренной. Если французы, например, уповали на «наступательный дух», то германская пехота основательно готовилась к «продвижению» огня – отрабатывая стрелковую подготовку подразделений, передвижения редкими цепями с постепенным их усилением, окапывание.

В русской же армии «стрельбище» с тонкостями подготовки лучших стрелков и приемами стрельбы «редкой, частой, пачками» превалировало над реальной тактической и стрелковой подготовкой, управление огнем подразделений было слабым, но главное – запасы оружия и боеприпасов никак не отвечали военным условиям. Воевать планировали от 2 до 6 месяцев, в худшем случае – до 12. Но даже эти планы военного ведомства не согласовывались с действиями министерств финансов, торговли и промышленности. Результат оказался плачевным – и к стрелковому оружию это относилось в полной мере.

К началу войны на армию в 4 900 000 солдат в войсках и запасах приходилось 4 652 419 винтовок и карабинов, включая запас на пополнение убыли и 363 019 старых «берданок». Пулеметов планировали иметь 4 798, револьверов – 436 219, в реальности же их было соответственно – 3 901 и 424 434. Почти половину имеющихся трехлинеек приходилось «доводить» под остроконечный патрон (переделывать патронники, ставить новый прицел) уже после начала военных действий.

С запасом патронов дело обстояло не лучше. Даже по заниженным нормам винтовочных патронов требовалось 3 346 млн. штук, запланировали же около 3 млрд., но вот заготовить успели только 2 млрд. 446 млн. 50 штук. При этом умудрялись еще и передавать оружие за границу. Так, в 1912-м Болгарии отпустили 50 тыс. трехлинеек и 25 тыс. «берданок», в 1913-м – Монголии 10 тыс. трехлинеек и 9 млн. патронов, перед самой войной – Сербии 120 тыс. трехлинеек и 200 млн. патронов, да еще Черногории 21 млн. патронов.

Уже осенью 1914 года маршевые роты отправлялись на фронт, имея винтовок на 1/2 или на 1/4 людей, ну а на фронте довооружать их было уже нечем. Насколько запасы были далеки от реальности, свидетельствуют следующие цифры: до июля 1914 года ежемесячную потребность исчисляли в 52 тыс. винтовок и 50 млн. патронов, с 1 января 1916 года – уже в 200 тыс. винтовок и 200 млн. патронов, то есть вчетверо больше. Достичь такой производительности русские оружейные и патронные заводы просто не могли. Запланированной производительности в 60 тыс. винтовок в месяц три русских оружейных завода достигли лишь в июне 1915 года неимоверным напряжением сил и затратой средств. Заводы накануне войны заказами не поддерживались, экономии ради вынашивались даже планы уменьшить число заводов до одного, из тех же соображений и в ожидании перевооружения сократили запас черновых стволов и ложевых заготовок. Расширение заводов было запланировано лишь перед самой войной (деньги были выделены слишком поздно), а их завершение было намечено не ранее 1916 года.

Попытки привлечь к производству оружия частную промышленность были обречены на неудачу, и не только из-за ее малочисленности: не было запасов ни материалов, ни станков нужной точности, уровень точности и стандартизации, достигнутый на государственных оружейных заводах, для частной промышленности был просто неприемлем (там не понимали значения «какой-то тысячной дюйма», в то время как винтовка требовала точности от 1 до 5 тысячной дюйма, пулемет – от 0,5 до 2 тысячных). И какие бы усилия ни прикладывал Центральный Военно-промышленный комитет, какие бы ни создавались «общества», частные заводы в лучшем случае могли делать прицелы, штыки, ложи. Да в Ижевске частные оружейники сверлили стволы. Оставалось три пути: всемерное наращивание темпов выпуска винтовок на всех трех заводах, заказ на их производство за границей и закупка иностранных образцов. Русские заводы за время войны дали армии 3 288 млн. новых и 291 тыс. исправленных винтовок (по мере организации сбора и ремонта винтовок на фронте заводы от ремонтных работ освобождались). Кроме того, в армию поставили 362 тыс. винтовок Бердана № 2, 50 тыс. трофейных «Маузеров» и 300 тыс. «Манлихеров». Устаревшее и трофейное оружие использовали все армии – немцы, например, слали на фронт винтовки Маузера 1871—1884 годов, переделывали трофейные русские трехлинейки.

Еще в январе 1915-го Николай II приказал закупать винтовки, «не стесняясь единством патронов». Надо сказать, в предложениях не было недостатка, но за большинством из них не стояло ничего, кроме желания сорвать аванс. Так что поставщиков приходилось выбирать с опаской…

В Японии закупили винтовки «Арисака», в достоинствах которых была возможность убедиться лет за 10 до того. Частью это были старые и переделанные винтовки «Тип 30 Мэйдзи» (модели 1897 года), частью вполне современные «Тип 38» (1905 год). «Арисаку» отличали простая и рациональная конструкция затвора, ряд мер, снижавших чувствительность к засорению, компактность. Первая полученная Россией партия в 35 400 винтовок и карабинов была буквально «уведена» из-под носа у мексиканцев и потому имела калибр 7-мм «маузер», потом пошли 600 тыс. «японских» 6,5-мм, еще 128 тыс. штук России «уступила» Великобритания. «Арисака» стала второй по значению винтовкой русской армии и числилась среди наиболее надежных. Вот только патронов Япония дала маловато, и в России поставили собственное производство японских патронов.

Другие союзники отдавали старое оружие по мере его высвобождения. Франция «согласилась» передать кроме 86 тыс. 8-мм винтовок Лебеля 1886 года еще 105 тыс. 11-мм Гра и Гра-Кропачека, итальянцы – 400 тыс. 10,4-мм Веттерли (Веттерли – Витали). Устаревшие винтовки несколько «осовременили» патронами с бездымным порохом и оболочечной пулей.

Чтобы не превращать снабжение боеприпасами в сплошной кошмар, винтовки разделили: японские «Арисака» оказались в основном на Северном фронте, «мексиканские» заменили трехлинейки у пограничной стражи Сибири и Дальнего Востока, Гра и Гра-Кропачека – в запасных батальонах, Лебеля – на Кавказском фронте, Веттерли – на складах Западного фронта и в запасных батальонах, Манлихера – на Южном фронте.

Разочаровали заказы в США. Фирме «Винчестер» заказали 300 тыс. винтовок ее системы 1895 года под русский патрон. Винтовки пришли в срок, но вот надежность их оказалась куда ниже, чем у русской трехлинейки, – плохо выдерживали они грязь, дождь и снег. А потому больше «Винчестеров» М1895 не заказывали. Заказ на 1,5 миллиона трехлинеек «русского чертежа» был выдан фирме «Ремингтон», еще на 1,8 миллиона винтовок – «Вестингауз». Обе именитые фирмы сорвали сроки поставок, качество же их оказалось таким, что большинство из 1 609 827 поставленных винтовок (заказ был много большим) приходилось «доводить» до ума уже в России. Так или иначе, но к концу 1916 года «винтовочный голод» был почти утолен.

Что же касается союзников и противников России, то их возможности по мобилизации национальной промышленности оказались более значительными. Франция подготовилась к войне хоть и не лучше, но французская промышленность сумела быстро развернуть производство оружия. Германия к середине 1916 года поставила его массовое производство на поток с привлечением не только частной оружейной, но и гражданской промышленности, подняв выпуск одних только винтовок в 10 раз. Таким образом, Первая мировая оказалась не просто войной машинного периода, но и первой «войной заводов».

Короли поля боя

Русско-японская война потребовала полной реорганизации в России пулеметного дела: нужно было заменить «ездящие» пулеметы более компактными и легкими переносными или вьючными, а пулеметные подразделения «спустить» из дивизий в полки. Правда, пулеметы по-прежнему продолжали воспринимать как род полковой артиллерии. Даже пулеметные команды и роты организовывались по типу артиллерийских батарей.

Собственное производство пулемета «Максим» начали еще в мае 1905 года по договору с фирмой «Виккерс». Наибольший вклад в постановку и развитие производства «Максима» образца 1905 года на Императорском Тульском оружейном заводе внесли П.П. Третьяков и И.А. Пастухов. После принятия патрона с остроконечной пулей пулемет под руководством Третьякова доработали и значительно облегчили, заменив бронзовые детали стальными. В то же время «Виккерс» предложила свой, облегченный пулемет модели 1909 года (существенно переработанная система «Максима»), но русский «Максим» оказался все-таки надежнее и дешевле, потому и был принят в 1910-м вместе с колесным полевым станком системы полковника А.А. Соколова, хотя пулеметы могли ставить и на треноги «Виккерс». К началу мировой войны Россия по числу пулеметов и насыщенности ими войск практически не уступала другим армиям.

Долго не могли определиться с ручными пулеметами (тогда их называли ружьями-пулеметами), появившимися в первые годы XX века. В 1904 году, когда оказалось, что «ездящие» пулеметы Максима чрезмерно громоздки, русское военное министерство закупило в Дании для кавалерии 1 250 ручных пулеметов «Мадсен» (системы Мадсена – Расмусена – Скоуба). А дабы замаскировать покупку оружия у нейтральной страны, их назвали «ружьем-пулеметом обр.

1902 г.». После 1905-го ружья-пулеметы продолжали испытывать в кавалерийских и казачьих частях и отчасти в пехоте. Несмотря на сложную систему с подвижным стволом и качающимся затвором, ружье-пулемет действовало вполне надежно. Однако с появлением «Максима» образца 1910 года, пригодного для перевозки во вьюках, ружья-пулеметы передали в крепости. В 1911—1913 годах испытали несколько иностранных систем ружей-пулеметов. Но их тогда рассматривали как вспомогательное средство той же артиллерии или возможное вооружение аэропланов.

Значение пулеметов недооценивалось всеми армиями, хотя все они очень быстро вынуждены были признать свою ошибку. Уже в первые месяцы войны пехота осознала, что пулемет – ее неотъемлемое оружие, но он же – и ее главный противник.

К началу 1915 года и на Западе, и на Востоке установились позиционные формы войны. То, что в Русско-японскую войну показалось «случайностью», теперь стало постоянным кошмаром длиной в 4 года. Сплошные линии траншей с ходами сообщения и укрытиями, опоясанные несколькими рядами колючей проволоки, ощетинившиеся пулеметами и прикрытые артиллерийским огнем, образовывали укрепленные полосы, оказались неуязвимыми для пехотных атак. Властвуя на поле боя и «прячась» от артобстрелов, пулеметы срывали любые атаки.

Наиболее распространенным оказался станковый пулемет Максима – его модификации состояли на вооружении в России, Германии, Италии, Сербии, Черногории, Румынии, Болгарии, Греции и Турции. В британской армии служили «Максим» и «Виккерс», в японской и португальской – «Максим» и «Гочкис». «Максим» же стал и самым смертоносным оружием той войны, получив соответствующие прозвища – «злобный зверь Хайрема Максима», «уничтожитель» и тому подобное. Вторым по массовости пулеметом русской армии после «Максима» стал М1895/1914 «Кольт».

Для русской армии война потребовала 76 тыс. пулеметов – в 15 раз больше предполагавшегося. Возможности же России по наращиванию темпов их производства по сравнению с союзниками и державами-противниками оказались еще хуже, чем по винтовкам. Единственное пулеметное отделение Императорского Тульского оружейного завода (ИТОЗ) за 3 года войны поставило армии 27 571 «Максимов», другие заводы смогли поучаствовать только в производстве пулеметных станков, причем параллельно со станком Соколова выпускали и более дешевый колесный станок Колесникова. Закупки пулеметов начались практически одновременно с закупками винтовок. Всего Россия получила от союзников 8 630 пулеметов, из США – 33 808. В это число вошли 23 308 станковых пулеметов «Кольт», 1 028 штук – «Виккерс», 11 462 ружья-пулемета – «Льюис», 6 100 штук – «Шош», 540 штук – «Гочкис». Заказывать пулеметы старались под русский патрон, но из-за спешности закупок соблюсти единство калибра удавалось далеко не всегда.

Русские заказы сильно обогатили зарубежную (особенно американскую) промышленность. Но «помощь союзников» не окупала ни потоки русской крови, проливавшейся скорее в интересах союзников, чем самой России, ни русского золота, уходившего за границу. Три четверти поставок пришлось на 1917 год, до того России приходилось рассчитывать в основном на себя.

В результате русская армия по насыщенности пулеметами скоро стала уступать и противникам, и союзникам (даже сербская армия была снабжена лучше). Неудивительно использование русской армией около 2 тыс. трофейных германских и австрийских пулеметов. Пришлось начать выпуск 8-мм патронов для австрийских пулеметов и винтовок. Количество пулеметов за время войны (с 1914 по 1918 год) увеличилось: в русской армии – в 6 раз (с 4 152 до 23 800), в германской – в 9 (с 12 до 104 тыс.), во французской – в 20 (с 5 до 100 тыс., основной прирост составили ручные пулеметы). Пулемету же своим появлением были обязаны и орудия сопровождения пехоты, и минометы, и танки, и бронированные самолеты.

Ввоз вооружений многократно превышал ввоз оборудования, и шансов поднять техническую оснащенность своей промышленности Россия не имела. Перспективным шагом на этом фоне было поступившее от датчан предложение о постройке в России завода по выпуску ружья-пулемета «Мадсен» – появлялась возможность получить новый хорошо оборудованный оружейный завод. Строительство его начали в городе Коврове.

«Приручение» ручных

Первая мировая война выдвинула на первое место проблему ручного пулемета (ружья-пулемета), способного повсюду следовать вместе с мелкими подразделениями, быстро занимать укрытую позицию и открывать огонь (все они стреляли только с сошки, хотя пробовали делать это и на ходу, «с ремня»). Да и в производстве ручные пулеметы были дешевле станковых.

Способы получения ружей-пулеметов были разными. Немцы спешно переделывали в ручные станковые MG.08 системы Максима, получив в результате весьма громоздкий MG.08/15 с водяным охлаждением ствола и несколько более удобный MG.08/18 – с воздушным охлаждением.

Появлялись и поспешно принятые «новинки» вроде французского CSRG «Шош», созданного в 1915 году комиссией во главе с полковником Шошем (с автоматикой на основе отдачи ствола с длинным ходом, питанием от секторного коробчатого магазина, выгнутого почти полукругом, отделкой, рассчитанной на максимальное удешевление). «Шош» оказался одним из худших образцов автоматического оружия XX века, зато его можно было быстро поставить на производство, чем французы и воспользовались.

Англичане поставили на производство созданные еще до войны французский ручной пулемет «Гочкис» и американский «Льюис». Последний, разработанный С. МакКленом и И. Льюисом и выпускавшийся также в США, был для тех лет, пожалуй, наиболее удачным пулеметом (газовый двигатель автоматики, запирание ствола поворотом затвора, питание от оригинального многорядного дискового магазина, вот только сифонная схема воздушного охлаждения с крупным алюминиевым радиатором существенно его утяжелила).

Звездный час пистолета

Боевой пистолет действительно «пережил» его в ходе Первой мировой. Причин этого было несколько: в окопных боях бойцы, вооруженные пистолетами, боевыми ножами (кинжалами) и гранатами, действовали успешнее, чем винтовкой со штыком; быстро перезаряжаемый пистолет оказался здесь удобнее револьвера; пистолеты были необходимы «техническим войскам» (мотоциклистам, водителям, связистам); вооружение личным оружием «небоевых чинов» высвобождало столь необходимые в бою винтовки.

Самозарядные пистолеты к началу войны уже заняли место в вооружении ряда армий, появились и весьма удачные системы – 9-мм Р.08 «Парабеллум», 9-мм «Штейр» 1912 года, 11,43 мм (калибр .45) М1911 «Кольт». В России на пистолеты обратили внимание еще до Русско-японской войны и уже после нее разрешили офицерам покупать пистолеты за свои средства, определив для этого 9-мм пистолеты «Браунинг» 1903 года и «Парабеллум» – для «строя», а также ряд карманных 6,35-, 7,65– и 9-мм моделей «вне строя». Накануне мировой войны пытались определить модель уже для перевооружения армии, причем либо бельгийскую, либо германскую, поскольку робкие попытки поставить собственное производство уперлись в недостаточную точность российского машиностроения. Кроме того, централизованно закупили «Браунинги» 1903 года – для жандармов и С-96 «Маузер» – для «вооружения аэропланов».

Производство револьвера «Наган» в ходе войны не покрывало потребности в личном оружии. Поэтому в Японии и Великобритании покупали 7,63-мм пистолеты С-96 «Маузер», в США – 11,43-мм М1911 «Кольт», в Испании (через Францию) – 7,65-мм так называемые «Испанские браунинги» (пистолеты недорогие, но в основном полукустарного производства и невысокого качества). Самой большой популярностью тогда и позже пользовался С-96 «Маузер» с кобурой-прикладом, именовавшийся в России «Маузером в колодке».

Новые формы

Быстро менялась тактика действий пехоты. На смену густой цепи пришли волны цепей, но пулеметы и артиллерия уничтожали их еще до подхода к проволочным заграждениям. Главной защитой пехоты под огнем становятся лопата и защитная окраска экипировки, для борьбы с пулеметами привлекались легкие 37-мм траншейные пушки.

Тем временем многочасовые и многодневные артобстрелы делали поле боя труднопроходимым и для пехотинца. Волны распадались на «змейки», а затем на «группы». Группа в 10—20 человек формировалась вокруг ручного или облегченного станкового пулемета, снабжалась гранатами и передвигалась от укрытия к укрытию. Складывалась и новая «групповая» тактика – пригодная как для атаки, так и для обороны – и вернувшая пехоте ее активную роль.

В русской армии «группы» действовали в поисках, разведках, стычках подразделений, но при острой нехватке автоматического оружия о широком применении «групповой» тактики и речи быть не могло.

Немцы создавали штурмовые группы и части, куда лучше снабженные ручными пулеметами, гранатами, пистолетами, касками и панцирями, специально обучали бойцов. В 1917—1918 годах германские штурмовые группы через любую брешь проникали в глубь обороны, охватывая своими действиями всю оборонительную полосу противника. Таким образом, легкое автоматическое оружие, пехотные пушки и гранаты в не меньшей степени, чем танки, давали возможность выходов из позиционного тупика.

Своеобразной «новинкой» Первой мировой явилась регулярная «охота на людей», или «снайпинг» (изначально sniper – охотник на бекасов), и применение для этого винтовок с оптическим прицелом. Первое поколение снайперских винтовок представляло собой отобранные из партии валовых магазинок «наименее расстрелянные», к которым приспосабливали коммерческие оптические прицелы охотничьего или спортивного типа.

Рожденные на стыке

Постоянно меняющиеся требования военного времени неизбежно влекли за собой активизацию опытно-конструкторских работ. В Германии за время войны было создано около 10 новых образцов стрелкового оружия (в основном автоматического), во Франции – 6, в России же всего 1, зато именно этот образец, несмотря на крайне ограниченное его применение, сыграл в истории оружия весьма видную роль.

В 1915 году неожиданно «возродился» вопрос об автоматических винтовках. Причиной этого стали слухи о винтовке Маузера и возможности ее скорого массового поступления в германскую армию. Страхи по этому поводу развеял полковник Федоров, указав, что речь идет об опытных винтовках 1910—1913 годов с автоматикой на основе отдачи всего оружия, что были заказаны перед войной. Дополнив их магазинами на 25 патронов и переводчиками режимов огня, немцы пустили эти винтовки на вооружение аэропланов, дирижаблей и аэростатов. Для той же цели, а также для вооружения охраны аэродромов у швейцарской фирмы «ЗИГ» немцы закупили винтовки Мондрагона, приделав к ним дисковый магазин на 30 патронов. По мощности огня они значительно уступали ручным пулеметам, но были все же лучше, чем пистолет или кавалерийский карабин, которые летчики брали с собой в начале войны.

Оценив опыт войны, Федоров предложил заняться новым типом оружия – легким «ружьем-пулеметом», пригодным для ведения одиночного и непрерывного огня – маневренного, со сменным магазином большой емкости. В 1916 году он вместе с Дегтяревым переделал несколько своих автоматических винтовок в ружья-пулеметы под 7,62-мм и 6,5-мм японские патроны (федоровский патрон «улучшенной баллистики» остался опытным) с различными сменными магазинами. Ради повышения маневренности Федоров пошел на смелый шаг, укоротив ствол. 6,5-мм «ружье-пулемет» Федорова с успехом испытали в авиаотрядах, а 8 экземпляров 7,62-мм вместе с винтовками Федорова выдали осенью 1916-го в специально сформированную отдельную роту 189-го Измаильского пехотного полка. Эта рота предназначалась для испытания групповой тактики и нового снаряжения (расчеты «ружей-пулеметов» снабдили, например, оптическими прицелами и переносными бронещитами), но, попав на злосчастный Румынский фронт (который пришлось срочно «эвакуировать»), проявить себя не успела. И тем не менее 6,5-мм образец Федорова приняли на вооружение под наименованием «ручное ружье-пулемет» (позже его назовут «автоматом»). Таким образом, автомат зародился в нише между автоматической винтовкой и ручным пулеметом. Для его выпуска выбрали строящийся в Коврове пулеметный завод, но до выхода России из войны ни оборудование завода, ни подготовку производства закончить так и не смогли.

Впрочем, существовал и другой путь. Еще до начала войны делались попытки стрелять из пистолетов очередями, однако дальность и кучность стрельбы оставляли желать лучшего. Но в ближних окопных боях дешевый «легкий пулемет» под пистолетный патрон уже не казался ересью. Да и патроны пистолетов были дешевле, и носить их с собой можно было больше. Это предопределило появление пистолетов-пулеметов.

Итальянцы в 1917 году приняли спаренный пистолет-пулемет системы капитана Б.А. Ревелли (по фирме-производителю его именовали «Виллар – Пероза» или «Фиат») с бронещитом и сошками – компактное средство обороны. В Германии конструктор Х. Шмайссер разработал под 9-мм патрон «парабеллум» гораздо более перспективный вариант «карабинной» схемы, получивший обозначение MP.18/I (МР – «Машиненпистоле») и имя «Бергман» (по производителю). Автоматика на основе отдачи свободного затвора, выстрел с заднего шептала, перфорированный кожух ствола, короткая деревянная ложа – эти черты МР.18 определили облик пистолетов-пулеметов лет на 20 вперед. После того как к МР.18 приспособили дисковый магазин от длинноствольного пистолета «Парабеллум артиллерийский», он оказался эффективным штурмовым средством (позже согласно Версальскому договору такое оружие было включено в число боевых средств, запрещенных к применению германским рейхсвером).

Пистолеты-пулеметы и автоматы, возникнув как вариант легкого пулемета, являлись на тот момент оружием коллективным, индивидуальным же оружием им стать только предстояло.

Гранаты к бою!

До Первой мировой войны ручные гранаты были не то чтобы в загоне, просто относили их к инженерным средствам. Ситуацию несколько изменили Русско-японская и Балканские войны, когда ручные гранаты (в основном самодельные) оказались в руках пехоты весьма эффективным оружием. В России к началу мировой войны успели принять 2 модели ручных осколочных гранат системы В.И. Рдултовского – образцов 1912 и 1914 годов. Но только с началом войны гранаты перешли в разряд массового пехотного оружия. С одной стороны, бои за окопы и разрушение проволочных заграждений требовали таких средств все в большем количестве, с другой – граната оказалась достаточно проста в изготовлении.

И вскоре гранаты стали выдавать всей пехоте. Всего за время войны русские войска получили 15,5 млн. ручных гранат от отечественных и около 19 млн. – от заграничных заводов. Разномарочность гранат была велика – применялись гранаты «германского образца», 3 английские модели, 2 французские, 1 японская (кстати, черты французской гранаты F1 и английских Мильса и Лемона были потом использованы в русской гранате Ф-1 «лимонка»).

Гранаты делились на дистанционные (запал подрывал заряд через определенное время) и ударные (со взрывом при ударе о преграду), деление же на оборонительные и наступательные только еще намечалось. Зато во второй половине войны уже появились химические гранаты – с отравляющими веществами, а также более «безобидные» – дымовые.

Желание повысить дальность броска гранаты и нехватка минометов породили массу импровизаций вроде траншейных пружинных катапульт и арбалетов. Но удобнее всего оказались ружейные (винтовочные) гранаты. Тут выделилось два направления – «шомпольные» («хвостовые») гранаты и ружейные мортирки. В первом случае длинный штыревой хвост гранаты вставлялся спереди в ствол, а в полете играл роль стабилизатора. Эту схему, напоминавшую первые минометы, представил англичанин М. Хилл еще накануне войны, в ходе же ее она стала весьма популярной. В России приняли 4 разные гранаты «шомпольного типа»: 2 системы полковника Рдултовского, 1 – системы штабс-капитана Мгеброва, 1 – системы полковника Зеленского. Параллельно с ними приняли также осколочную гранату и гладкоствольную дульную мортирку системы Карнаухова, Павловского и Сегаля. Все эти гранаты выстреливались специальными холостыми патронами с максимальной дальностью стрельбы от 220 до 450 шагов (от 156 до 319 м).

Но отечественная средняя и мелкая частная промышленность «надорвалась» уже на корпусах ручных гранат, и заказы на ружейные гранаты постоянно срывались. Так что русская армия в отличие от своих союзников и противников получала этот вид вооружения в незначительных количествах.

Зато к концу войны в 1917-м появилась перспективная дульнозарядная нарезная мортирка штабс-капитана М.Г. Дьяконова. Она имела выступы, которыми входила в нарезы мортирки, и осевой канал для прохода пули, так что выстрел производился боевым патроном, не нужно было перезаряжать винтовку и не было опасности подрыва гранаты в стволе. При выстреле пуля проходила насквозь, а пороховые газы выбрасывали гранату и поджигали дистанционный состав запала, который можно было поставить на разное время.

Техника против пехоты

Боевая авиация и появление танков заставили искать оружие для борьбы с ними. Специальные пули и зенитные пулеметные установки решали эту проблему лишь отчасти, нужно было оружие мощнее стрелкового (нормального калибра) и легче артиллерийского. Так на свет появился крупнокалиберный пулемет. В 1917 году французская фирма «Гочкис» выпустила 11-мм пулемет «Баллун» – для стрельбы по аэростатам наблюдения под старый патрон «гра», но с бездымным порохом и зажигательной пулей. В Германии в 1918-м появился 13,32-мм пулемет TuF (Tank und Flug) – увеличенный вариант «Максима». Но он, равно как и «Гочкис Баллун», оказался неудачным прежде всего из-за своей громоздкости и параметров установок. Пока же TuF пытались поставить на производство, было также решено вернуться к «крепостным ружьям», но уже в форме противотанкового ружья (ПТР) под 13,32-мм патрон TuF. Впрочем, о созданном в спешном порядке фирмой «Маузер» однозарядном «Танкгевере 1918» можно было сказать, что первый блин получился комом – неповоротливое ПТР имело еще и нетерпимо сильную отдачу, а его пуля – очень слабое заброневое действие. Это обстоятельство существенно повлияло на то, что позже идея ПТР с большим трудом прокладывала себе дорогу.

Споры вокруг боекомплекта

Как в артиллерии пришлось отказаться от единого на все случаи жизни выстрела, так и в стрелковом оружии опыт войны потребовал различных типов пуль для одного типа патрона. Борьба со стрелками, пулеметчиками и артиллеристами за броневыми щитами, а также с бронемашинами потребовала бронебойных пуль; стрельба по самолетам, аэростатам и дирижаблям – зажигательных; корректировка огня – трассирующих, со светящими или дымовыми трассерами.

Но все это ставило под сомнения старые конвенции. Например, Петербургскую 1868 года, запрещавшую стрельбу «взрывчатыми пулями»: Россия приняла такие пули среди первых для стрельбы по зарядным ящикам и предметам, но была опасность «не уследить» за их расходом в бою. К началу же мировой войны «взрывчатые» пули оставались хотя бы в виде пристрелочных, дававших при попадании яркую вспышку или облачко дыма. И когда австрийские пристрелочные пули с зарядом черного пороха полетели в русских солдат, русская и союзная пресса взорвалась шквалом обвинений «в варварстве». А после того как в огнестрельных ранах стал обнаруживаться фосфор (входивший в зажигательные составы), зажигательные пули поспешили объявить «отравленными». Впрочем, к середине войны, когда зажигательные, разрывные и трассирующие пули использовались все шире, взаимные обвинения стихли.

Широко трактовалась Гаагская конвенция 1899 года, запретившая применять в военном оружии «разворачивающиеся и сплющивающиеся» пули (типа «дум-дум»). В свое время британские колониальные войска в Индии жаловались на малое останавливающее действие новых оболочечных пуль (их даже называли «гуманными» – за аккуратные входные и выходные отверстия). В оружейных мастерских местечка Дум-Дум (близ Калькутты) занялись переделкой пуль в полуоболочечные, спиливая оболочку в носике, за что они и получили свое прозвище. Германские войска на фронтах Первой мировой имели такие пули в боекомплекте, но когда у русских войск появились винтовки Бердана с безоболочечными свинцовыми пулями, от немцев пошли предупреждения, что они в ответ будут стрелять разрывными или полуоболочечными пулями. Впрочем, со временем споры вокруг «дум-дум» утихли, преобразовавшись во множество легенд.

Продолжение следует

Семен Федосеев | Иллюстрации Юрия Юрова

 

Загадки истории: Иной путь, или Чем могло закончиться Ледовое побоище

«История не терпит сослагательного наклонения…» – эта расхожая фраза только кажется бесспорной. Наверное, нет такого историка, который, пытаясь разобраться в хитросплетениях прошлого, не задавался бы вопросом «А что было бы, если?..» Более того, неосуществившееся, нереализованное очень часто обладает мощной притягательной силой хотя бы потому, что позволяет увидеть историческую реальность не как застывший «памятник прошлого», а как живой и полный скрытых возможностей «сад расходящихся тропок». Да и кому хочется всю жизнь заниматься доказательством того, что «иначе быть не могло»? Можно, правда, возразить, что именно этим занималось большинство отечественных историков во времена господства марксизма в том его выхолощенном и скучном варианте, который был «официальной» методологией советской науки. Но и тогда под ортодоксальной оболочкой (или даже без нее) можно было обнаружить совсем не ортодоксальные идеи (чего стоит одна только теория пассионарности Льва Гумилева?). Попытки заглянуть за «горизонт случившегося» предпринимались и в научной публицистике. Особенной популярностью, например, пользовались в этой связи размышления о том, как сложилась бы судьба России в случае удачного исхода восстания декабристов в 1825 году…

Но приоритет в развитии «альтернативной» истории, повидимому, принадлежит английскому ученому Арнольду Тойнби. История, считал он, – это процесс рождения, становления и угасания отдельных, относительно независимых друг от друга цивилизаций, каждой из которых периодически приходится сталкиваться с серьезными проблемами («вызовами» истории). Судьба цивилизации зависит оттого, какой ответ она дает на возникающий в тот или иной момент вызов. Так, древнегреческие города-государства в VI—V веках до н. э. по-разному решали проблему нехватки жизненных ресурсов: Афины стали развивать торговлю, превратившись в достаточно открытое демократическое общество, а вот Спарта выстроила иерархически организованное военизированное государство. Для русских княжеств подобным вызовом в XIII веке стало монголотатарское нашествие.

Моменты выбора пути развития часто называют «точками бифуркации» (раздвоения, разветвления). История идет по одной из «ветвей», но ведь возможна была и другая! При этом сам выбор зависит от множества более или менее существенных, а порой сугубо случайных факторов. Классикой «альтернативного» подхода стали две статьи Тойнби, в которых он рисует возможный ход мировой истории в случае, если бы Александр Македонский прожил гораздо более долгую жизнь или, наоборот, умер бы, не успев начать своих завоевательных походов. Понятно, что подобных крупных или мелких «развилок» в истории было немало, хватает и желающих их анализировать. В этой сфере есть и своеобразные «хиты» – например, победа нацистской Германии во второй мировой войне, и сюжеты, доступные только профессионалам – что было бы с Европой, если бы в 1520-х годах турки взяли Вену? «Ретропрогнозированием», или «виртуальной историей», занимаются ныне и писатели-фантасты, и некоторые наиболее «продвинутые» историки, и… математики (С.П. Капица, С.С. Курдюмов, Г.Г. Малинецкий).

Да, именно это маргинальное направление исторической науки, где, казалось бы, больше уместна безудержная фантазия, чем строгий расчет, в последние годы стало привлекать к себе пристальное внимание тех, кто стремится не просто «пощекотать нервы читающей публике», а превратить историю в точную науку. Помочь в этом призвана необычайно популярная ныне синергетика – теория самоорганизации динамических систем, математически описывающая закономерности различных метаморфоз, скачков и бифуркаций. Идея проста и бесспорна: человеческое общество – динамическая система, а история – разновидность нелинейного процесса, который может быть смоделирован. Впрочем, пока сторонники такого подхода признают: в истории слишком много не поддающихся математическому выражению субъективных, человеческих факторов.

Не очень «Альтернативная история» прививается и в среде историков. Многие маститые ученые на попытки применить к предмету их занятий «сослагательное наклонение» смотрят с подозрением как на дань моде или околонаучную спекуляцию. Хотя если вдуматься, то всесторонний, взвешенный анализ «возможного» вполне способен помочь и лучше понять и отчетливее представить какое-то осуществившееся историческое событие! Чтобы убедиться в этом, попробуем применить этот подход к хорошо знакомым нам событиям отечественной истории.

Ледовое побоище

Все мы еще со школьных времен знаем, что весной 1242 года русская рать, ведомая князем Александром Ярославичем Невским, разбила на льду Чудского озера войско немецких «псов-рыцарей» (крестоносцев Тевтонского ордена), стремившихся воспользоваться удобным случаем – нашествием монголотатар, чтобы поработить Новгородскую землю, а там, кто знает, может, и другие русские земли… Знаем мы и то, что сокрушительное поражение надолго отбило у рыцарей охоту нападать на Русь, показавшую, что, даже будучи ослабленной, она все равно способна постоять за себя.

В каком-то смысле Ледовое побоище оценивалось как событие даже более важное, чем Куликовская битва. Свержение монголотатарского ига считалось лишь делом времени, в исторической перспективе абсолютно неизбежным, тогда как подчинение католической Европе означало крутой поворот в судьбе, по крайней мере, части русских земель. Не случайно в исторической традиции победы Александра Ярославича на Неве и на льду Чудского озера часто представляются как результат сознательного выбора князем, выражаясь современным языком, «геополитической ориентации». Он-де понимал, что кочевники не могут угрожать самому важному, что есть у Руси – православной вере (в прежние времена ее именовали «культурой»), и потому смирился с невозможностью им сопротивляться. Западные же агрессоры стремились не только к военному завоеванию, грабежу и насилию, но и к ассимиляции русских. При этом монгольское нашествие, подобно засухе или урагану, воспринималось современниками как заслуженное наказание свыше. Разумно ли сопротивляться стихийному бедствию? Совсем иное дело – агрессия хорошо знакомых соседей, чьи вполне рациональные побуждения были хорошо известны на Руси.

Большинство историков, публицистов и политиков разных эпох считало выбор князя Александра мудрым и обоснованным, меньшинство о нем сожалело, полагая, что именно этот выбор положил начало вековой изоляции Руси, России от цивилизованной Европы. Так или иначе, но не приходится сомневаться, что речь идет о важнейшем, узловом моменте в отечественной истории. Существовала ли возможность иного развития событий и действительно ли зависела от них судьба русской цивилизации? Попробуем разобраться в непростых обстоятельствах, предшествовавших Ледовому побоищу, и в еще более сложных последствиях этого сражения. Но прежде чем отвечать на вопрос: «А могло ли быть иначе?», зададимся другим: «А как же было?»

Многие мифы о битве на льду Чудского озера, укоренившиеся в нашем сознании, связаны со знаменитым фильмом Сергея Эйзенштейна, снятым по заказу Сталина в 1938 году, когда фашистская Германия была главным врагом Советского Союза (а это было еще до заключения Пакта о ненападении между двумя странами). В то время границы Советского государства, находившегося во «враждебном капиталистическом окружении», разумеется, были «на замке». Совсем другое дело – XIII век. Ничего подобного «железному занавесу» между русскими и соседними землями, конечно, не существовало, да и современные представления о «границе» и «государственном суверенитете» к тому времени абсолютно неприменимы. Обширные прибалтийские территории, населенные многочисленными языческими племенами латгалов, земгалов, латышей, куршей, а также ливов, эстов, води и ижоров (в русских источниках – чудь), активно колонизировались более развитыми соседями –русскими, литовцами, датчанами, шведами и немцами. Знаменитые католические рыцарские ордена, в том числе и Тевтонский, уполномочивались Папой Римским крестить язычников – тем самым территориальная экспансия принимала форму совсем не мирной миссионерской деятельности. Конечно, соседи часто конфликтовали друг с другом, и такие конфликты по обычаям той, отнюдь не идиллической эпохи почти всегда решались с помощью оружия. За «доброй ссорой» неизменно следовал мир (пусть и «худой»), активно развивалась торговля, не прекращалось и культурное взаимодействие. Словом, земли эти были настоящим «перекрестком» языков, культур и религий, на котором сама жизнь заставляла относиться друг к другу с той или иной степенью терпимости. Для развития ксенофобии условий здесь просто не существовало.

Надо сказать, что псковичи и новгородцы в общем-то не были основными противниками крестоносцев: более ожесточенным было противостояние орденов с молодым Литовским государством, объединенным Миндовгом (Миндаугасом) совсем незадолго до Ледового побоища. Интересно, что хотя позже, в 1251 году, Миндовг крестился по католическому обряду, а потом принял от Папы королевскую корону, – на взаимоотношениях с крестоносцами это обстоятельство почти не сказалось. Не была центральной религиозная проблема и в противостоянии рыцарей с Новгородом. Современный историк Б.Н. Флоря замечает, что в части Новгородской I летописи, относящейся к началу XIII века, «крестоносцы ни разу не называются ни „крестоносцами“, ни „латинянами“, а обозначаются постоянно как „немци“, и описание конфликтов с ними ничем не отличается от описания конфликтов Новгорода с другими русскими княжествами».

Лишь с 1230-х годов римская курия стала проводить более жесткую политику в отношении православных, причем не только на далекой окраине «христианского мира», каковыми были Прибалтика и сопредельные с ней земли, но и в Средиземноморье. Именно тогда в папских буллах начали появляться, например, фразы о «сарацинах, русских и других врагах католической веры». Однако резкого поворота в отношениях Руси с ее западными соседями все-таки не произошло. После Батыева нашествия Орден вместе со своим союзником – рижским архиепископом – всего лишь пытался использовать благоприятную ситуацию для усиления своего влияния в этих краях.

Русские княжества действительно были ослаблены монголотатарским нашествием. Однако далеко не все из них пострадали одинаково, а потому в числе желающих воспользоваться последствиями этого нашествия были отнюдь не одни только шведы, датчане и немцы, но и собратья по языку и вере. Ослабление могущественной Владимиро-Суздальской великокняжеской династии (к ней принадлежал и Александр Ярославич) оживило надежды ее многочисленных конкурентов. В их числе были, например, смоленские князья, пытавшиеся с помощью крестоносцев утвердиться в Пскове, да, впрочем, и сами псковичи. Так что, когда немецкие и датские рыцари, объединившись, заняли в 1241—1242 годах Псков и Изборск, часть местных жителей встретила их без особой вражды.

Новгорода псковские дела прямо не касались, но крестоносцы, развивая успех, продвинулись на побережье Невы, в Карелию, и начали строить замок в Копорье. А это были земли Великого Новгорода, к которому немцы приблизились на расстояние дневного перехода. Лишь тогда встревоженные новгородцы обратились за помощью к отцу Александра Невского, великому князю Ярославу Всеволодовичу. И волновала их при этом не столько судьба других русских земель, могущих оказаться под пятой агрессоров-католиков, сколько кровные интересы самого Новгорода.

А ведь всего за год до этого, после блестящей победы над шведами на Неве, князь Александр был изгнан из Новгорода! Правившие городом олигархические группировки не терпели рядом с собой никакой силы, тем более – силы, популярной в народе. Неудивительно, что великий князь Ярослав сначала решил послать к новгородцам старшего сына Андрея и лишь в ответ на повторные настойчивые просьбы отправил на север Александра. Тот действовал очень решительно: захватил и разрушил Копорье, выбил крестоносцев из Пскова, а затем, развивая успех, выступил в направлении Дерпта (Юрьева) – важнейшего опорного пункта немцев в Прибалтике. Теперь пришла очередь дерптского епископа беспокоиться по поводу «русской угрозы» и взывать за помощью к крестоносцам. Собрать сколько-нибудь значительное войско в короткий срок те, конечно, не смогли, но на призыв отозвались. За несколько дней до сражения русский передовой отряд новгородца Домаша Твердиславича был разгромлен рыцарями, выступившими из Дерпта к Пскову. Узнав об этом, Александр Невский отвел свое войско на лед Чудского озера, к острову Вороний Камень. Утром 5 апреля на расстояние полета стрелы к русской дружине приблизился отряд крестоносцев…

Битва происходила не так, как описано в учебниках и показано в кино. Из красочной картины сражения, в соответствии с которой Александр Невский окружил клин рыцарей фланговой атакой кавалерии, а крестоносцы проломили своей тяжестью лед, верно лишь то, что рыцари атаковали «свиньей». Этот плотный строй с тяжеловооруженными всадниками – в челе и по бокам, и пехотой – в середине, был необычен для рыцарей Европы. Большинство из них просто не могло допустить, чтобы чье-то знамя находилось впереди. Рыцари с оруженосцами и челядью обычно атаковали каждый сам по себе, образуя неправильную цепь.

Как видим, цифры потерь, мягко говоря, не сходятся. Обычно это объясняется так: в немецком источнике говорится только о братьях-рыцарях (их во всем Ордене было около сотни), русский же летописец имел в виду не только их, но и простых воинов-кнехтов (каждый рыцарь выводил в поход отряд в 10—25 человек). Так или иначе, по подсчетам современных историков, в обеих встретившихся на льду ратях было не более 1—2 тысяч человек. Для сравнения: в Грюнвальдской битве 1410 года, где литовско-польско-русское войско наголову разбило армию Тевтонского ордена, участвовало около 60 тысяч человек, в Куликовской битве – около 80 тысяч. Впрочем, значение битвы определяется, конечно, не только численностью армий…

Владимиро-Суздальская рать Александра и Андрея Ярославичей превосходила крестоносцев и численностью, и тяжестью вооружения. О подавляющей мощи дружинников в двойных кольчугах и блистающих шлемах сообщают нам орденские источники. Русские в изобилии имели и убийственные луки (их эффективность хорошо показали на Руси монголы). Маневра для окружения немцев не требовалось: они сами рвались в окружение, где и погибли. Никакой лед под рыцарями не проламывался. Место для битвы выбирал Александр, который не мог поставить свою тяжелую конницу на хлипкой поверхности. Красочный мотив потопления рыцарей, присутствующий на каждой картине Ледового побоища, был внесен в описание Чудской битвы в Софийской I летописи XV века, составитель которой сильно приукрасил победу Невского.

Такова история. Была ли она безальтернативной? Невооруженным глазом видно, что нет. Для начала рассмотрим самый очевидный из возможных вариантов.

Справка

Подлинные источники

В первоисточнике – Новгородской I летописи говорится просто: на восходе солнца в субботу «наехашa на полк Немци и Чюдь, и прошибошася свиньею сквозе полк. И бысть сеча ту велика Немцемь и Чюди… А Немци ту падоша, а Чюдь даша плеща („дала плечи“ – значит, бежала); и, гоняче, биша ихъ на 7-ми верст по леду до Суболичьскаго берега. И паде Чюди бещисла (без числа), а Немец 400, а 50 руками яша и приведоша в Новгород».

Взгляд с противоположной стороны. Согласно лифляндской «Рифмованной хронике» конца XIII века: «у русских было много стрелков, они отразили первую атаку, мужественно выстроившись перед войском короля (Александра. – Прим. автора). Видно было, что отряд братьев прорвал строй стрелков, был слышен звон мечей и видно, как раскалывались шлемы… Те, кто был в войске братьев, оказались в окружении… братья упорно сражались, все же их одолели. Часть… вышла из боя, чтобы спастись… двадцать братьев осталось убитыми и шестеро попали в плен».

Альтернатива 1

Если бы победили крестоносцы…

У Ледового побоища вполне мог быть и другой исход. Результаты сражений во времена, когда сражались не регулярные войска, а дружины, были крайне непредсказуемы, а крестоносное войско биться умело. Представим себе дальнейший ход событий. И без того обескровленное Владимирское княжество помочь новгородцам больше ничем не может. В Пскове опять верх берут «коллаборационисты». Окрыленные успехом крестоносцы, разграбив окрестности Новгорода, осаждают сам город. Как всегда, изменники находятся и здесь. А может быть, деморализованная поражением городская верхушка решается сдать город без боя? Новгород привык пользоваться услугами и дружиной приглашенных правителей. Были варяги, были разнообразные князья, почему бы не давшие обет безбрачия, малопьющие «братья»? Немцам и так принадлежали в Новгороде двор, место под храм, луга и столько прав в торговле, что только германский купеческий устав был в состоянии их ограничить.

Чем стала бы для новгородцев крестоносная оккупация? Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, из Новгорода весны 1242 года перенесемся на 38 лет назад и – на другой конец Европы. 13 апреля 1204 года армия крестоносцев штурмом взяла Константинополь – столицу православной Византийской империи. Вот как описывает конец того дня один из предводителей этой армии: «Ратники, которые разбрелись по всему городу, захватили изрядную толику; и добыча была столь велика, что никто бы не мог сказать вам, сколько там было золота и серебра… и всяческих драгоценных вещей, какие когда-либо имелись на земле. И Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, со всей правдивостью свидетельствует по истине и по совести, что со времени сотворения мира никогда не было в одном городе захвачено столько добычи. Всякий взял себе жилище, какое ему понравилось, а их было достаточно… И велика была радость из-за чести и победы… ибо те, кто находились в бедности, теперь пребывали в богатстве и роскоши…» Константинополь превратился в столицу Латинской империи – государства, просуществовавшего более 50 лет и развалившегося под гнетом внутренних противоречий. На протяжении всех этих лет рыцари безуспешно пытались привить грекам привычные им феодальные порядки и одновременно, по-детски, имитировали пышные и изощренные формы византийского придворного церемониала.

Бессмысленно применять к тогдашним реалиям мерки сегодняшнего дня. В XIII веке ни о какой «цивилизаторской» миссии крестоносцев перед лицом утонченных восточных культур не могло быть и речи. По словам французского историка Жака Ле Гоффа, «для этих варваров, которые вели убогую жизнь в примитивных и жалких местечках… Константинополь с его, возможно, миллионным населением, монументами и лавками был настоящим откровением». И это – о цвете западноевропейского рыцарства! Что же сказать о небогатом, захолустном Тевтонском ордене?

Конечно, Новгород – не сказочный Царьград, да и немцы не испытывали перед русскими того комплекса неполноценности, за который крестоносцы мстили византийцам. Но не столь уж сложно вообразить и поведение победителей в захваченном городе, и возможные последствия превращения Новгорода в Нойбург – центр вновь организованного архиепископства. В случае более или менее агрессивной колонизаторской политики крестоносцы оказались бы перед лицом поголовного бунта, коих в истории «Северной вольницы» было немало. Новгородцы привыкли не подчиняться, а подчинять, миролюбием никогда не отличались и поднялись бы как один по первому зову вечевого колокола. К такому же результату привели бы и более скромные попытки утвердиться в городе – например, строительство немецких домов на тщательно расписанных по «сферам влияния» новгородских улиц.

Успех немецкой тотальной войны с поголовным уничтожением славянского населения, как в Полабских землях и Пруссии, представляется крайне сомнительным. Новгородская земля – от Волги до Белого моря и от Балтики до Урала – превосходила размерами всю империю. Население было сосредоточено достаточно редко, но и в Европе воинское сословие составляло ничтожное меньшинство, разбросанное по замкам, как новгородские поселенцы по своим пригородам, слободам и заимкам. Новгородцы сами были колонизаторами, оружие в руках держал каждый свободный мужчина.

Солидные землевладельцы и купцы, управлявшие городом, не спешили тратить средства и жертвовать людьми во всяком конфликте. На то были князья с их дружинами. Но реальная угроза Господину Великому Новгороду вызывала могучий и страшный отпор. Недаром его граждане писали на знамени не «С нами Бог», как немцы, а куда яснее: «Кто на Бога и Великий Новгород!» Многолетнее кровавое противостояние истощило бы обе стороны и все-таки вряд ли могло закончиться победой крестоносцев и их союзников.

Так что победа Александра, как это ни парадоксально, стала для Ордена благом.

Альтернатива 2

Худой мир все-таки лучше…

Более интересен другой вариант: русский князь и рыцарь Тевтонского ордена устремились навстречу друг другу, встретились и вступили в переговоры. В самом деле: что их разделяло, за что они проливали кровь на льду? Да, русские и немцы были противниками, но отнюдь не смертельными врагами, как их изображали в годы обострения отношений России и Германии. 5 апреля князь и крестоносец не имели таких проблем, которые не могли бы спокойно обсудить. У страшного для немцев «короля Александра» за спиной лежали развалины родного княжества, каждый меч был на счету, поэтому мир с лучшим по организации рыцарским войском Европы напрашивался сам собой. Стоявший рядом с ним под знаменем брат Андрей Ярославич всей жизнью доказал, что не способен склониться перед Ордой и готов насмерть биться с ней и ее ставленниками. Решиться же на примирение с храбрыми рыцарями ради борьбы с общим противником было нетрудно.

Максимум требований, которые могли выставить крестоносцы, заключался в отказе Новгорода от претензий на Юрьевские земли, в отводе войск «короля» от границы и возвращении всех пленных. Мог ли князь принять эти требования? Великий Новгород их на самом деле принял! После битвы епископы Риги и Юрьева прислали посольство с извинениями за вторжение и предложением, обменявшись пленными, помириться на существовавших до 1240 года границах. Высокие стороны заключили мир, а о Юрьевской дани не было и речи…

Итак, никакой необходимости в Ледовом побоище не было? И да, и нет. Стоит напомнить, что для человека XIII века, принадлежащего к «благородному» сословию воинов, выяснение отношений с оружием в руках было столь же естественным, сколь «урегулирование спорных вопросов за столом переговоров» – для современного дипломата. Отсюда – обычай решать даже и сугубо личные споры с помощью судебного поединка («поля»): если победил, значит, Бог на твоей стороне, и иные доказательства правоты не требуются. Как же еще, если не на поле боя, определить пределы возможных требований и уступок? Поэтому Ледовое побоище можно воспринимать не с точки зрения векового и бескомпромиссного столкновения двух цивилизаций – Запада и Востока, а скорее как серьезный, хотя и не судьбоносный эпизод в борьбе соседних государств за сферы влияния. Победили русские – и отношения на некоторое время стабилизировались, поскольку и Владимирскому княжеству, и Новгороду было явно не до экспансии на Запад.

Альтернатива 3

Александр Невский – глава объединенной антимонгольской коалиции…

Самая завораживающая, но, быть может, и не самая фантастическая из возможных альтернатив напрямую связана с дальнейшей судьбой всех русских земель. Могла ли Русь, повернувшись лицом к Западу, отказаться от унизительной роли данника Золотой орды? Да, в тогдашней Европе не было четких государственных границ, но именно в XIII веке закрепляется представление о восточных рубежах христианского мира, отделяющих его от чужого и жутковатого мира бесконечных лесов, степей и населяющих их диких племен. Все, что находилось по ту сторону этих рубежей, как бы не существовало для европейца. Точнее, существовало, но на правах «не-мира», в котором не действуют привычные нормы, зато возможны самые невероятные явления. «Это бесчеловечные, уподобившиеся зверям создания, каковых должно называть скорее чудовищами, нежели людьми. Они жаждут крови и пьют ее, пожирают собачье мясо и даже человеческую плоть», – так описывал хронист Матвей Парижский монголотатар. Русь же, всегда находившаяся на границе ойкумены, в результате бурных событий того переломного времени постепенно отодвигалась за эту границу. Правда, процесс этот был сложным и длительным, к тому же и судьба значительной части русских земель (территории нынешних Белоруссии и Украины) оказалась иной: позже, в XIII– XIV веках, они вошли в состав стремительно усиливавшегося Литовского великого княжества. Но уже в эпоху Александра Невского заметно ослабели теснейшие узы, веками связывавшие южнорусские княжества с северо-восточной, Владимиро-Суздальской (а позднее, Московской) Русью. Единственным способом избежать изоляции было объединение усилий всех русских и соседних восточноев-ропейских земель в борьбе с монголотатарами. Быть может, победа на льду Чудского озера должна была стать катализатором этого процесса?

Договорившись с крестоносцами, убедившимися в силе и доброй воле русских, а затем с Литвой во главе с храбрым Миндовгом, Александр Невский мог выступить против монголов в удобный момент, когда их потрепанная орда катилась по южным степям из Западной Европы, а ее предводители обязаны были ехать в далекий Каракорум – ставку великого хана Монгольской империи. Князь мог объединить всю северо-восточную Русь: Великий Новгород, Владимиро-Суздальское, Полоцкое, Смоленское и Рязанское княжества. Разгромленные позже других Черниговские и Киевские земли примкнули бы к Александру или к Даниилу Галицкому, тоже поднявшему знамя борьбы с монголами.

Объединение Руси вокруг одного центра было в те времена маловероятно, раздробленность возникла не на пустом месте. Но возможным было образование двух могучих русских федераций: предтеч Литовской и Московской Руси. Защитив свои земли, которые были основательно разграблены и обескровлены монголами позже, и не без помощи самих русских князей, Александр и Даниил возглавили бы богатые и процветающие государства.

На Руси не исчезли бы десятки ремесленных специальностей, не погибла бы значительная часть литературы. Главную роль в истории Руси играли бы богатые торгово-промышленные города Севера и Запада, с яркими традициями народоправства, тесно связанные с вольными имперскими городами и будущим Ганзейским союзом. Восточные славяне не были бы отброшены на столетия назад, когда Западная Европа только начинала свой культурный скачок.

На пути объединения с католическими странами было только одно препятствие. Александр Невский мог заключить мир с крестоносцами (и сделал это), мог даже вступить с ними в союз, но не способен был нашить на плащ их крест – знак власти Римского Папы. В XIII веке различия православия и католицизма в вероучении еще не были велики. Камнем преткновения был именно Папа – вдохновитель крестовых походов против всех противящихся его воле. Это понимал не только сражавшийся с крестоносцами Александр.

Католическим правителям Западной Европы тоже было очевидно, что крестовые походы превратились в орудие борьбы за власть пап над государями. Особенно хорошо знал это главный из них – последний средневековый император Фридрих II Штауфен (1212—1250). В 1240 году Фридрих объявил европейским монархам, что Папа – их общий враг. В тот момент, когда Александр сражался с вдохновленными Папой рыцарями на Неве и освобождал Псков, император ударил прямо на Рим. Тевтонские рыцари, вассалы императора, просто не поняли, что на льду Чудского озера стоит потенциальный союзник их сюзерена!

Весной 1242 года, по признанию германских хроник, все немецкие рыцари сидели на боевых конях. Прошлый год был страшен. Полчища монголов вошли в самое сердце Европы: Польшу, Венгрию, Восточную Чехию и Моравию, разорив по пути Валахию и Трансильванию. В новом году они ворвались в Хорватию и Далмацию. Бату-хан мочил ноги своего коня в Адриатическом море, разведка Субэдея показалась у Вены. Разрозненные рыцарские воинства сметались с карты, как игрушечные. Казалось, что без объединения у вооруженных сил Европы не было никаких шансов устоять перед завоевателями.

И все предпосылки для такого объединения в тот момент уже существовали! В XIII веке Европа была уникально единым пространством. На ее территории господствовали воинские объединения: дружинников и кабальеро, баронов и риттеров, связанных вассальной присягой со своими князьями, графами, герцогами и королями. Все они уже считали себя людьми «одной крови», призванными собирать налоги, судить и править крещеными народами, а также приводить к «правой вере» некрещеных.

Правители Европы были связаны и многочисленными родственными узами. Русские Рюриковичи были в родстве с царствующими домами Швеции, Польши, Чехии, Венгрии, Болгарии, Германии, Франции и Византии. В теории все признавали идею общего христианского царства – наследника Греко-Римской империи Константина Великого. На практике же после впечатляющих успехов Карла Великого процесс объединения застопорился. Но сердце Священной Римской империи еще билось. Она даже набирала силы, используя растущую мощь городов, которые все – от Новгорода и Владимира до Толедо и Лондона – были заинтересованы в развитии и охране коммуникаций, в создании единого торгово-экономического пространства. Люди ремесла и купечество были еще более космополитичными, чем сословие рыцарей.

Русь по экономическому и культурному уровню не уступала западным соседям. Восточная церковь имела даже больший культурный фундамент, чем западная, а лояльное отношение к ней было в высшей мере выгодно императору для обуздания своих соперников – пап. Объединение сил казалось логичным и достижимым.

Но история пошла иным путем, имевшим самые драматичные последствия: между православием и католицизмом разверзлась пропасть, рассеченная надвое Русь надолго оказалась вне Европы, Германия и Италия распались на лоскутки, «сшитые» только в XIX веке, безответственная политика пап в конечном счете привела к Реформации, а идея единой Европы на долгие века осталась утопией…

А была ли альтернатива?

Мнение историка

Андрей Богданов, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института Российской истории РАН, академик РАЕН

Возможность и даже перспективность анализа нереализовавшихся исторических альтернатив несомненна. Проблема, как всегда в таких случаях, заключается в деталях. Никакие факты не мешают нам допустить, что битва на льду Чудского озера могла завершиться победой крестоносцев, и гипотетическая картина последствий такого исхода, нарисованная автором статьи, особых возражений не вызывает. Другой, гораздо более сложный вопрос – существовала ли реальная альтернатива той линии в отношениях с западными соседями, папской курией и монголами, которую проводил Александр Ярославич?

Линия эта, насколько можно судить по очень скудным, о многом умалчивавшим, а впоследствии многократно «редактировавшимся» русским источникам, не была плодом мгновенного, «волевого» решения. События, которые привели северо-восточную Русь к окончательному подчинению Орде, разворачивались на протяжении нескольких десятилетий, и на этот период пришлось, если использовать терминологию «альтернативной» истории, множество «точек бифуркации». Не только русские князья, для которых это был буквально вопрос жизни и смерти, но и европейцы далеко не сразу определились, какую позицию занять в отношении нового «геополитического фактора» – монголов.

В 1248 году Папа Иннокентий IV, как говорилось в его послании на Русь, «просил, умолял и усиленно увещевал» русских князей сообщать ему (через крестоносцев!) о готовящихся нашествиях монголов, но при этом не расставался с надеждой заключить с кочевниками союз и даже обратить их в католическую веру (с этой целью в Каракорум были отправлены знаменитые посольства Гильома Рубрука и Джованни Плано Карпини). Он неоднократно обещал Даниилу Галицкому поддержку в борьбе с кочевниками, но когда тот после долгих колебаний согласился принять из рук Папы королевскую корону, помощь так и не пришла. Переговоры на этот счет велись и с Александром Невским и оказались для Рима безрезультатными, вероятно, и потому, что князь трезво оценил перспективу получения помощи от католического мира и не менее трезво – угрозу расправы монголов в случае неповиновения.

Да, в культурном и религиозном отношениях Европа в XIII веке была едина (если не считать Схизмы – раскола на католический и православный мир), но это единство было эфемерным: экономически и политически она распадалась на множество изолированных территорий, властители которых не могли преодолеть центробежные тенденции даже на локальном уровне. Европе предстояло пройти еще очень долгий путь до окончательного утверждения централизованных национальных государств – разделяло ее гораздо больше факторов, чем связывало.

То же самое можно сказать про Русь, перспектива объединения которой в первой половине XIII века даже перед лицом такого «вызова», как нашествие кочевников, представляется весьма сомнительной.

Конечно, эти соображения не означают, что исход по-настоящему трагических для нашей страны событий той эпохи был абсолютно предопределен. Что случилось бы с северо-восточной Русью, если бы Александр Невский последовал примеру Даниила Галицкого, обратившись к Риму? Если бы такой шаг не ограничился номинальным признанием главенства Папы, то можно, например, предположить раскол в русском обществе, как это случилось с византийским в XV веке (когда подчинение восточной церкви Папе, надо заметить, все же не спасло Константинополь от захвата турками). Что произошло бы, если бы Александр Невский не проводил демонстративной политики покорности Орде, а искал случая выступить против нее, как делали его братья Андрей и Ярослав? И на этот вопрос можно дать несколько ответов. Традиционный ответ известен – сопротивление в тот момент означало бы лишь новое разорение и кровопролитие. Если «альтернативная» история сможет обосновать сравнительную вероятность другого исхода – что ж, это будет способствовать только углублению наших знаний о той эпохе.

Ольга Музыкина

 

Избранное: Сузо Чекки д’Амико. О кино, и не только

Сузо Чекки д`Амико – одна из видных деятельниц итальянского кинематографа, автор сценариев ко многим шедеврам итальянского кино. Она соглашалась на роль сценаристки только тогда, «когда от авторов требовались истории и тексты, а не подсказки по использованию актеров»… Сузо была другом и наперсницей таких выдающихся личностей, как Лукино Висконти, Роберто Росселлини, Витторио де Сика, Марчелло Мастрояни, Эннио Флайяно, Анна Маньяни, Нино Рота… В книге «О кино, и не только», выходящей в издательстве «Вагриус», собраны некоторые дневниковые записи Сузо и истории, рассказанные ею своей внучке Маргарите, ставшей писательницей. Представляемый фрагмент книги посвящен Лукино Висконти.

Бабушке не один раз предлагали помощь в написании книги. Она преспокойно могла бы сделать это и сама, но она терпеть не может писать о себе в первом лице, и у нее своя, совершенно особая манера хранить воспоминания: они у нее такие поразительно живые и мобильные, что принадлежат скорее к настоящему, а не к прошедшему времени. Идея доверить выполнение этой задачи своей недостойной внучке родилась не в силу ее твердого намерения, а в результате естественного отбора.

Первые же опыты показали, до чего трудно обуздывать бабушкину манеру вести рассказ. Более авторитетный интервьюер, конечно же, сумел бы навязать ей какой-то свой принцип, свою отправную точку разговора. Мне это не удалось: казалось, что за самыми отдаленными воспоминаниями есть еще и другие: они, как корни, уходящие в такую глубину, до которой я лично добраться не могу.

Из дневника Бабушки. 27 июля 1972 года

Я отправилась за Лукино к нему домой. За рулем сидел Гаэтано, шофер, возивший Дзеффирелли во время съемок «Брата Солнца». Лукино был готов и ждал нас в гостиной. Но чувствовал он себя хорошо. Гораздо лучше, чем в предыдущие дни. На нем был новехонький костюм из сурового полотна, черные туфли, платочек цвета перванш в нагрудном кармане, синяя шелковая рубашка в мелкий белый рисунок. Мы обсудили, о чем нам предстоит говорить с Йанни. Потом мы поговорили о недовольстве Хельмута (Бергера) фильмом, который он снимает в Париже, и Лукино был рад, что Кэрол Леви убедила его не бросать начатое дело. Потом он предложил мне позвонить Хельмуту в Париж и убедить его не создавать всем трудностей. Хельмута в отеле не оказалось. Тогда Лукино решил, что мы уже можем отправиться на встречу.

Манни и Неруджа ждали нас в холле. Манни сказал, что он заказал один столик в «Болоньезе» и еще один в «Рампа Миньянелли». Лукино заявил, что в «Болоньезе» он идти не хочет («Мне там вечно обливают маслом пиджак»), да и ресторан «Рампа Миньянелли» вроде бы был ему не по душе. Немного пошутили, выбирая какой-нибудь другой ресторан (Лукино твердил, что ресторан должен выбирать он, так как он нас угощает), потом поднялись в бар-террасу на пятый этаж что-нибудь выпить. Лукино сказал, что его мучает жажда. Стояла жара, воздух был такой, что казалось: вот-вот разразится гроза или произойдет землетрясение.

Я сказала, что с удовольствием выпью бокал шампанского со льдом. И все заказали то же самое. Манни стал рассказывать о встрече Шапиро (которого он отправил в Нью-Йорк) с шефом «Парамаунта», который пригласил Лукино и Манни и даже, кажется, выразил готовность полностью финансировать «Пуччини», если предварительная цена не превысит двух миллионов долларов.

«Цена слишком низкая», – вступил в разговор Лукино (он сделал не больше одного глотка неохлажденного шампанского). После чего Манни (такая уж у него привычка) пустился в рассуждения и стал рассказывать о перипетиях, связанных с получением от наследников авторских прав на «Вдали от безумной толпы».

Когда я заметила встревоженные глаза Манни, уставившегося на Лукино, то тоже повернулась и посмотрела на него. Он был бледен, смотрел куда-то вверх, а правый глаз у него как-то странно блуждал. И правая рука двигалась «сама по себе».

Я попыталась обратить на это внимание сидевшего напротив меня Перуджи (Манни сидел слева, а Лукино справа от меня). Перуджа взглянул на Лукино и тоже понял, что что-то не так. Мы трое – Манни, Перуджа и я – поднялись, и я сказала Манни: «Вызови скорее врача». Потом наклонилась к Лукино, спросила, что с ним, и, попросив его не двигаться, убежала звонить. Перуджа встал позади Лукино и начал прикладывать ему лед к вискам и за ухом. Манни пошел за гостиничным врачом, а я позвонила доктору Капре (он был не дома, а в клинике) и спросила, какую помощь надо оказать Лукино в сложившейся ситуации. Капра посоветовал уложить его (хорошо, если при этом будет врач). Я вернулась к Лукино, чтобы посмотреть, как он и пришел ли уже врач. Лукино оставался в той же позе, что и раньше – в кресле, бледный, но исполненный достоинства. Настоящий памятник. Пришел гостиничный врач Ло Руссо, а Манни дали комнату на этом же этаже, прямо под баром. Перуджа очень осторожно перенес туда Лукино.

Отойдя от телефона, я увидела Капру, который уже приехал и осматривал Лукино. Он одобрил все действия гостиничного врача. У него (по-моему) сложился далеко не оптимистичный взгляд на ситуацию. Лукино четко отвечал на вопросы, выполнял все, о чем просил его врач, но почти сразу же быстро и безотчетно начинал двигать правой ногой, то поднимая ее, то сгибая, то выпрямляя. И при этом все время похлопывал по ней правой рукой.

В комнату я больше не заходила: делала что могла в коридоре. Нет, все-таки один раз я туда заглянула, чтобы сказать, что разыскиваю его врача. А он мне сказал: «Шимоне…» Лукино слова произносил отчетливо, чуть хрипловатым, как спросонья, голосом и с небольшой паузой между ответами, которые он давал, не прерывая, однако, разговора.

Наконец приехал Шимоне, который сказал, что с Лукино однажды уже случилось нечто подобное. Прибыли карабинеры. Военные носилки были очень узкими, а лестницы отеля (лифт был крошечным) – очень неудобными. Я пошла по лестнице следом за носилками, трясясь от страха, что они могут перевернуться при повороте на каждой площадке.

Добравшись вниз, мы увидели в холле фоторепортера со вспышкой наизготовке. Шофер Гаэтано уговорил Перуджу не набрасываться на него. А я надеялась, что кто-нибудь это все-таки сделает. Перуджа прикрыл лицо Лукино одеялом, которое тот сам придерживал. Вот тут (когда носилки поставили на пол, чтобы Перуджа мог прикрыть Лукино одеялом) и еще раньше (когда карабинеры задержались с носилками на третьем этаже), и потом (перед тем, как Лукино положили на больничную кровать) я заметила, что его правый глаз пришел в норму.

Я поехала в клинику на машине с Гаэтано… Лукино положили в 514-ю палату (маленькую, довольно тесную одноместную комнатку с ванной). Я принесла его пиджак и туфли и положила их в шкаф в ванной комнате.

Спазмы правой ноги продолжались. Он не дергал ею так мучительно, но было видно, что она ему мешает. Шимоне назначил ему капельницу. Пришел дежурный врач. Все были встревожены тем, что внизу уже собрались фоторепортеры и журналисты. Шимоне вышел с нами и подошел к журналистам. Ответы его были чрезвычайно корректны, обезоруживающи и на первый взгляд исчерпывающи. Он придерживался версии, будто Лукино отравился дымом, о чем мы уже говорили. Меня беспокоило, что тревожное известие может сделать невозможным пребывание Лукино в клинике из-за назойливых журналистов. Болезнь его могла также повредить переговорам с «Метро», о которых он говорил мне еще до встречи в «Эдене» с большим удовлетворением и чувством облегчения. Речь шла о том, что прокат в Америке и Англии «Людвига» может принести «Метро» один миллион сто пятьдесят тысяч долларов.

Я впервые вытаскиваю на свет Божий эти страницы: написаны они на волне охвативших меня страха и боли, ведь было еще неизвестно, что произошло. Я подумала тогда, что такое свидетельство может быть полезно хотя бы для докторов.

Через сколько лет Лукино умер?

По-моему, через четыре года. Он прожил их, страдая от болезни и от того, что ему трудно было подыскать подходящую работу. Я навещала его почти ежедневно в его новой квартире на виа Флеминг.

То, что он останется парализованным, было ясно сразу?

Была надежда, что положение улучшится; так оно понемногу и шло. Но изменения были очень незначительными. По окончании лечения в Швейцарии его перевезли в Черноббьо: я не раз ездила туда его навещать. Вскоре Лукино стал испытывать трудности со своими физическими недостатками: для такого гордого человека была непереносима зависимость от чьей-то помощи. Все хотели дать ему возможность работать, установили в Черноббьо монтажный столик, к нему приехал Руджеро Мастроянни, чтобы заняться монтажом «Людвига», съемки которого уже заканчивались, но тут у Лукино случился инсульт.

С возвращением к работе он воспрянул духом?

Он снова стал почти счастливым человеком. Достаточно сказать, что по окончании съемок этого фильма мы лихорадочно стали подыскивать что-нибудь еще.

Однако история с «Семейным портретом» связана с неприятным случаем, происшедшим по вине моих коллег. Мы не знали, как нам профинансировать этот фильм: и из-за состояния здоровья Висконти, и из-за высокой себестоимости картины. Италноледжо – тогда его положение не было таким тяжелым, как сейчас, – первым на наше обращение ответил отказом. Все говорили «нет», пока, наконец, нам не согласился помочь издатель Рускони, представлявший правые силы. И тут началось светопреставление, бунт всех моих коллег.

В три часа ночи позвонили из Венеции: «Ты не можешь так подставить Висконти! Висконти не станет делать фильм с Рускони…» А я спрашивала: «Но почему? Чем Рускони отличается от Риццоли или Ломбарде? Объясните мне». Но они ничего не объясняли, а я и до сих пор этого не могу понять. Они даже какие-то заявления в печати делали… Какой скандал!

Висконти на все это плевать хотел. Он желал снимать фильм и снял бы его хоть с самим дьяволом. И был совершенно прав. Мы оказались в таком же положении, как во время бойкота против назначения Ронди директором Венецианского фестиваля, а не участвовать в Венецианском фестивале значило (так оно и получилось) выступить в пользу Канн. Каннский фестиваль вырос на прахе Венецианского.

Как вы организовали работу над следующим фильмом?

У Лукино на уме все время была «Волшебная гора». Он говорил, что теперь ему, больному, эта тема еще ближе. Мне за долгие годы работы с Лукино писать для него сценарии стало очень легко. Отталкиваясь от Пруста, я сделала сценарий практически одна. Мы так много о нем говорили, что я знала, от каких сцен он никогда не откажется и как он их себе представляет. «Больнее всего мне оттого, что прекратились наши рабочие встречи в 17.00. Но с „Горой“ они возобновятся».

Когда он написал тебе эту записку?

Когда мы закончили работу над сценарием «Семейного портрета в интерьере». Он прислал мне гору цветов и уже тогда думал о следующем фильме. И тут поступило предложение от Андреа Риццоли, сына старого Анджело, который к тому времени уже умер. Андреа, прочитав наши наброски, замахал руками и заявил, что эта история, полная больных и умирающих, совершенно ему не нравится. Не знаю, что он себе навоображал. Сказка, ледники, эдельвейсы.

Но как мог сын издателя не понять «Волшебную гору»?

Ну, знаешь… Говорят, что его отец, когда ему предложили издать серию произведений русских писателей, как-то спросил: «А кто такой Толстой? Это Достоевский, что ли?» Основатели издательского дома Риццоли были совершенно невежественные люди. Но не Анджело. Это очень образованный человек, особенно хорошо он разбирался в истории.

В общем, мы бросились искать что-нибудь другое. Кто-то предложил «Наслаждение» Д`Аннунцио. Конечно же! Сию минуту! Мы соглашались на все. Обладателем авторского права был режиссер Марко Викарио, который сначала согласился нам их уступить, но в последнюю минуту, когда мы уже начали работу, заявил, что передумал и что отказаться от этого проекта ему слишком жалко.

Он когда-нибудь его осуществил?

Нет. Но из-за него нам пришлось взяться за «Невинного». Нам он не очень нравился, но мы решили писать сценарий. Лукино с восторгом принял идею снимать фильм не в Риме. Особой необходимости в этом не было, но для Висконти такое решение знаменовало победу над собой. Он стал уже более или менее прилично ходить и постоянно тренировался даже один, без физиотерапевта, пока, наконец, не споткнулся и не упал, сломав здоровую ногу. Оказавшись опять в клинике «Вилла дель Розарио», он решил, что пора умирать.

Значит, съемки фильма так и не начались?

Нет, это случилось еще до начала съемок, когда Висконти подбирал состав артистов, который впоследствии был полностью заменен. Лукино хотел снимать Делона, и тот приезжал для переговоров.

За время болезни он потерял половину своего веса. Видеть его таким было невыносимо больно, а врать ему мы не могли, так как все понимали, что ходить он больше не сможет. Я умоляла его взять себя в руки, и постепенно нам удалось убедить его снимать картину, сидя в инвалидной коляске. Но страдал он ужасно. Английская писательница Моника Стирлинг, работавшая в то время над книгой о Висконти, сказала, что существуют новейшие электроколяски, дающие больному возможность проявлять большую самостоятельность. Такая коляска была немедленно выписана из Швейцарии. Лукино бесился: он не мог научиться управлять этой коляской, и ее сразу же куда-то убрали.

Наконец начались съемки. Они все равно проходили не в Риме, а неподалеку от Лукки, и дело кое-как удалось довести до конца. Всех актеров пришлось заменить, так как за те месяцы, что прошли после проб, они заключили другие контракты.

Даже Делон отказался?

Делон отказался сразу же, и я знаю почему. Делон – креатура Лукино, он всем ему обязан. Отношения у них были бурными, но в высшей степени уважительными. Ален знал, что только у Висконти он смог сыграть в таких фильмах, как «Рокко и его братья» и «Леопард». Он очень любил Лукино и относился к нему как к великому кондотьеру. Видеть его в таком состоянии ему было невыносимо. Потом, когда Лукино уже не было в живых, он мне сказал: «Я бы просто не смог».

И Висконти согласился с его отказом?

Делон через агента запросил чрезмерно высокую сумму в надежде, что ему откажут, но Лукино, по-моему, догадался об истинной причине. И больше об этом не говорил, не стал его порицать, наверное, потому, что все понял.

Каким был Делон?

Симпатичным. Умным и очень красивым с этими удивительными глазами.

На каком языке они разговаривали с Висконти?

На французском. Лукино очень любил французский язык и знал его в совершенстве. И создал мне серьезные трудности, когда хотел, чтобы сценарий по «Волшебной горе» я писала на французском.

И что же? Закончив съемки «Невинного», Висконти заболел и умер?

Во время своего пребывания в клинике «Вилла дель Розарио» он объявил голодовку, отказывался от лекарств, ждал смерти. Но потом повел себя по-другому. Снова стал много курить, пить – когда хотел, и мало отдыхал.

После того, как фильм был смонтирован и через два-три дня после первого послемонтажного просмотра у него немного поднялась температура, ему пришлось лечь в постель. Я написала ему длинное письмо с критическими замечаниями, чтобы побудить его переделать одну сцену. Свое письмо я нашла на тумбочке в тот день, когда меня вызвали по телефону: я помчалась туда, но он был уже мертв.

Мы организовали похороны, условившись о кремировании, хотя в то время свидетельства не принимались к сведению. Но он всем говорил, что хочет, чтобы после смерти его кремировали, и однажды при мне высказал желание встретиться с представителем какой-то организации, гарантирующей ее участникам кремацию, в каком бы месте земного шара они ни умерли.

Значит, он говорил о своей смерти?

Да. Но ничуть не драматизируя. Он уверял, что ему это очень любопытно…

Кому достались вещи Висконти? Никому не пришло в голову передать их в какой-нибудь музей?

Мне кажется, Лукино уничтожил свое завещание, даже уверена в этом. Есть люди, утверждающие, что они видели большой запечатанный конверт с завещанием. Что же случилось? За годы инвалидности Лукино вокруг него вертелось множество людей. Лакеи, санитары, шоферы, массажисты, секретари (последний оказался самым нечистым на руку). Не только некоторые из этих лиц, но и другие приставали к Лукино с вопросом, не забыл ли он о них. Я бы не поверила этому, если бы не слышала такое собственными ушами.

Лукино ужасно страдал оттого, что он не может обходиться без посторонней помощи, и давал всякие обещания. Он был не из тех, кто не выполнял взятых на себя обязательств и не любил обманывать…

Висконти был жестоким человеком?

На себе я этого никогда не ощущала. Знаю только, что, когда он находил уместным закатить сцену во время съемок фильма или постановки спектакля, он бывал страшен. Но я никогда не попадала ему под руку. Наверное, потому что, как он сам говорил, я действовала на него успокаивающе…

Лукино всегда выглядел необычайно элегантным, правда?

Да. В Милане был магазин Поцци. Поцци – это все равно, что сегодня Баттистони, притом что тогда таких шикарных магазинов вообще было мало. С наступлением очередного сезона Поцци присылал на виа Салария здоровенную коробку с запасом носков, маек, кашемировых пуловеров, кашне,– чтобы Лукино мог выбрать, что ему нравится. Обратно ничего не отправлялось, потому что гости, друзья, сотрудники, находившиеся в доме Висконти, когда коробка от Поцци стояла еще в гардеробной, с разрешения Лукино примеряли и брали себе все, что им подходило.

Ты говорила, что вы с ним никогда не спорили. Неужели у вас совсем не было жарких дискуссий?

Нет, никогда. «Да ладно, Сузанна…» Вот и все. Мы всегда с ним были на «вы», и он старался не называть меня Сузо. Ему это очень не нравилось, и, возможно, не так уж он был не прав. Но я всегда сознавала себя Сузо.

Помню, какое странное чувство я испытала, когда мы только познакомились. Однажды зазвонил телефон, и я подумала: наверное, это Висконти. Не знаю, почему. Но это действительно был Лукино: он предложил мне сделать перевод «Пятой колонны» Хемингуэя. Меня поразила такая телепатия. Дело было зимой 1945 года.

Каким было у тебя первое впечатление от Висконти?

Он меня очаровал. Это была личность, выдающаяся личность, отличная от всех. Ни в коем случае он не мог остаться незамеченным и к тому же быть римлянином.

Откуда у него взялась страсть к театру?

Она у него была всегда, как и у его отца. Дома у них был театр, и они сами ставили спектакли: я видела фотографии. Еще до Парижа он придумывал костюмы и сцены для спектаклей… Потом он поехал в Париж, где у него был роман с Коко Шанель, которая и ввела его в мир интеллектуалов. Вернувшись в Италию, он на свои средства поставил «Одержимость».

Лукино обладал настоящей культурой?

Читал он невероятно много. Получив очень хорошее воспитание, как аристократ старой закваски, он разбирался в музыке и даже играл на виолончели.

Когда Висконти впервые обратился к тебе как к сценаристу, что он тебе предложил?

«Карету святейшего Сакраменто» – фильм, который так и не был снят, потому что Лукино поссорился с продюсером и проект этот был передан Ренуару. Потом была «Самая красивая».

Как вы организовывали свою работу?

После первых двух сценариев количество совещаний заметно сократилось. Вначале было так, как бывает, когда ты первый раз идешь в школу, потому что Лукино сам хотел овладеть профессией, так сказать, и от своих ассистентов требовал того же. С нами работал Франческе Рози, а затем и Франко Дзеффирелли. «Каретой» занимался Пьетранджелли, который должен был потом перейти к режиссуре. Что до меня, то чем больше я его узнавала, тем лучше понимала, что именно отвечает его требованиям и что ему предложить. Поэтому при встречах мы много говорили о вещах отвлеченных, и это был лучший способ «зарядиться» для работы над сценарием…

Перевод Фриденги Двин

Запись Маргариты д`Амико

Сузо Чекки Д`Амико