Возникшая в XVII веке в водах Карибского моря республика флибустьеров стоит в истории пиратства особой главой. Никогда, ни до, ни после нее, морские разбойники не имели столь непререкаемых законов, четкой организации и железной дисциплины, не брали во множестве крепостей и не приводили в трепет как вражеские армии и флоты, так и мирное население.

Всоответствии с папской буллой 1493 года все земли только что открытого Колумбом Нового Света оказались поделены между Испанией и Португалией, которые за это обязывались обратить в христианство всех жителей «Западных Индий». Обнаруженные вскоре испанцами в Новом Свете месторождения золота, серебра и драгоценных камней стали давать испанской казне баснословные прибыли.

Англия, Голландия и Франция, сумевшие основать там свои колонии лишь на Североамериканском побережье и нескольких островах Карибского моря, отнюдь не желали мириться с тем, что их главный враг как на суше, так и на море богатеет буквально на глазах, черпая все новые и новые средства из своих заокеанских владений. А потому в ход было пущено старое испытанное средство: правительства этих держав стали всячески поощрять морской разбой, выдавая капитанам своих кораблей каперские патенты, то есть разрешения на конфискацию грузов с судов противника.

Очень скоро эта необъявленная морская война стала давать ощутимые результаты: уже в 1522 году галион с золотом ацтеков, посланный в Испанию «покорителем Мексики» Эрнаном Кортесом, был захвачен французскими каперами вместе со всем его грузом. Снаряженная за счет британской короны экспедиция Фрэнсиса Дрейка 1577—1580 годов стала не только вторым в истории человечества кругосветным плаванием, но и крупномасштабным пиратским рейдом. Разграбив во время плавания с десяток городов Тихоокеанского побережья испанской Америки и захватив несколько испанских кораблей, Дрейк привез в Англию более двух тонн одного только золота. Через 10 лет англичанин Кэвендиш, а через 20 — голландец Ван Ноорт также совершили «самоокупающиеся» кругосветные плавания, целью которых было разграбление испанских судов и их поселений в Америке, неизменно приносившее организаторам экспедиций огромные барыши.

Однако каждый раз снаряжать для пиратских набегов кругосветную экспедицию было все же накладно, к тому же небогатая островами Атлантика не могла предложить каперам надежных опорных пунктов, а базироваться на европейском побережье было слишком опасно. И тогда тихие бухточки островов Ямайки, Эспаньолы (одно из испанских названий о. Гаити, другое — Санто-Доминго) и Тортуги стали идеальным укрытием для судов английских, французских и голландских «джентльменов удачи». Главной ареной сражений той каперской войны, достигшей своего накала в 70-е годы XVII века, суждено было стать водам Карибского моря, лежавшим на пути испанских судов из колоний в метрополию. В те времена более половины их грузов просто не доходило до портов назначения.

Нельзя также сбрасывать со счетов и то, что и у населения английских, французских и голландских колоний Карибского бассейна было немало поводов ненавидеть испанцев.

У голландцев еще свежи были воспоминания о зверствах, совершенных ими якобы во имя веры во время войны в Нидерландах, у англичан с ними существовала давняя вражда, что же касается французов, то их поселенцы вообще вынуждены были покинуть Эспаньолу после организованной испанскими колониальными войсками карательной экспедиции. Плантаторство приносило поселенцам весьма скудные доходы. К тому же неиспанцам запрещалось селиться, охотиться и рыбачить на территории испанских колоний, а также привозить и продавать европейские товары, недостаток которых на Тортуге и Ямайке в середине XVII века ощущался все острее, в то время как морской грабеж был и быстрым, и надежным способом обогащения, а главное — не возбранялся властями.

Начало систематическим разбоям флибустьеров было положено в 1660 году, когда 28 членов экипажа под предводительством французского капера Пьера Леграна захватили у мыса Тибурон на западном побережье Эспаньолы вице-адмиральский корабль испанского флота, вооруженный пушками и имевший на борту более 200 человек. Добыча была огромна. С ней Легран и его команда на захваченном ими судне отправились прямо во Францию. В Вест-Индию он больше никогда не возвращался, но его «подвиг» послужил сигналом для начала в карибских водах массового разбоя. Бывшие плантаторы и охотники с Тортуги забросили все дела и начали выходить в море в поисках легкой наживы. Нападениям стали подвергаться большинство испанских кораблей, появлявшихся неподалеку от острова.

Пираты обычно подходили к неприятельскому судну на рыбацких лодках и, отрезая себе путь к отступлению, пробивали их днища и шли на абордаж. В большинстве случаев после короткого боя испанский корабль переходил в руки захватчиков.

За два года флибустьеры, изначально не имевшие практически никакого оружия и бравшие вражеские корабли скорее отвагой и решимостью, завладели целым флотом крепких и надежных судов. Это была плавучая республика европейцев, разбитая на отдельные общины, но управляемая одними законами и имевшая одну общую цель — добычу.

Слово «флибустьер» пошло от голландского «vriipuiter», что означает «пират». Английская часть населения Тортуги уловила в его звучании слова «free» — свободный и «booter» — грабитель. Выходцы из Франции переделали его в «flibustier». Однако сами карибские пираты предпочитали называть себя «береговыми братьями» (freres de la co^te).

Вступая в сообщество «береговых братьев», новичок клятвенно обещал исполнять особое братское уложение, состоящее из небольшого собрания законов, которое, хоть и с незначительными отступлениями, но было принято всеми отдельными отрядами. В соответствии с этим уложением все «береговые братья» были равны и каждый имел право голоса. Во время похода все, от капитана до юнги включительно, ели за общим столом одну и ту же пищу. На кораблях существовал запрет на игру в карты и кости, присутствие женщин также не допускалось.

Укравшего общественное имущество более чем на пиастр «маронировали», то есть высаживали на берег необитаемого мыса или острова, снабжали ружьем, небольшим количеством свинца, пороха, воды и оставляли. Виновного в убийстве товарища привязывали к дереву, после чего он сам должен был выбрать того, кто его умертвит. Дуэли на борту корабля были запрещены, а потому откладывались до прибытия в гавань, где в присутствии одного из офицеров противники стрелялись, а в случае промаха бились на саблях; причем первая же рана показывала виновного и заканчивала дуэль.

При полном безразличии к личной гигиене свое оружие пираты содержали в безукоризненном состоянии, стремясь перещеголять друг друга блеском и красотой сабель, пистолетов и ружей. Мушкеты они носили через плечо на пестрых шелковых перевязях, с патронташами, содержавшими пуль и пороха на 30 выстрелов, не расставались никогда. Флибустьеры, многие из которых прежде были охотниками на Эспаньоле, славились особой меткостью. При сближении с вражеским кораблем снайперы первыми залпами «убирали» офицеров и канониров, что почти всегда обеспечивало панику в рядах неприятеля, а следовательно, быструю победу.

Пиратские флаги были самыми различными: и черные, и с красным петухом, и со скрещенными шпагами. Чаще всего карибские флибустьеры ходили под английским или французским флагом. Безусловно, пиратский флаг был призван служить символом устрашения. Самым же пугающим был красный флаг, означавший, что пощады не будет, черный стяг с улыбающимся черепом свидетельствовал о том, что пираты намерены брать пленных. Широко известное название флага «Веселый Роджер» имеет несколько версий происхождения. По одной из них он связан с прозвищем дьявола — «Старый Роджер», а по другой — с французским словом «Jolie Rouge», что означало «жизнерадостно красный».

Подобно итальянским бандитам, флибустьеры перед каждым боем усердно молились, примирялись друг с другом и обнимались в знак братского согласия. Перед абордажем никто не имел права употреблять спиртное. В случае неповиновения флибустьер лишался своей части добычи. Утаивший добычу строго наказывался, а тем, кто выказывал особую отвагу, помимо их доли полагалась премия. Раненым в обязательном порядке выдавалась компенсация, размеры которой зависели от тяжести увечья, особенно высоко «ценились» потеря руки, ноги или глаза, а также огнестрельные ранения. При дележе добычи капитан получал 6 долей, офицеры — 3, «рядовые» флибустьеры — одну, а юнги — половинную долю. Перед очередным разбойным набегом каждый из них делал завещание.

В те времена, когда Ямайка была штаб-квартирой «береговых братьев», на Параде — главной улице Порт-Ройала, шумное оживление царило постоянно. В питейных заведениях кушанья подавались на золотой посуде, а вина — в испанских чашах для церковного причастия. Вернувшиеся из рейдов с туго набитыми кошельками флибустьеры бродили от таверны к таверне неделями, щеголяя бархатом, шелками и кружевами.

Обычно на небольшую компанию покупали бочку вина, по очереди ложились под кран и цедили вино в рот, сменяя друг друга до тех пор, пока бочка не оказывалась пустой. Спускалось все, до последнего гроша. Голландец Александр Эксквемелин (предположительно под этим псевдонимом скрывался голландский путешественник и писатель Хендрик Смекс), с 1667 по 1672 год служивший лекарем на судах флибустьеров и принимавший участие в их рейдах, писал в своей книге «Пираты Америки»: «Некоторые из них умудряются за ночь прокутить две — три тысячи реалов (раб стоил 100 реалов, а бутылка водки — 4), так что к утру у них не остается даже рубашки на теле».

При подобном образе жизни заметной разницы в имущественном положении «береговых братьев» не наблюдалось: прогуляв за короткий срок всю свою добычу, они отправлялись в новые рейды.

Когда разгул флибустьерства принял самый широкий размах, испанцы снарядили для борьбы с пиратами два больших военных корабля. Флотилия флибустьеров была частично разбита, но вскоре возродилась с новой силой. Тогда испанцы вообще прекратили выходить в море, надеясь тем самым лишить морских разбойников возможности нападений. Тогда набегам стали подвергаться города. Первый пример подал англичанин Льюис Скотч, который со своей командой вторгся в Кампече (Кампеша), разграбил его и сжег дотла. Вскоре то же самое проделал его соотечественник Джон Дэвис, вместе с командой из 90 человек разоривший города Никарагуа и Сент-Августин.

Среди французских флибустьеров Тортуги особо «прославился» уроженец Пуатье — Жан Давид Нау, известный в пиратском мире как Франсуа Олоне. Попав на Тортугу еще в молодости и отслужив там какое-то время то ли чернорабочим, то ли солдатом, он решил примкнуть к пиратам, приняв участие в нескольких рейдах против испанцев. Вскоре Олоне стал знаменит не только своей редкой удачливостью, но и особой жестокостью. Известен случай, когда Олоне с 20 флибустьерами захватил у берегов Кубы специально посланный для уничтожения его шайки испанский военный корабль. После успешного штурма Олоне приказал выводить испанцев по одному и каждому собственноручно отрубал голову, оставив в живых только раба-негра.

С ним он передал снарядившему корабль губернатору Гаваны письмо, в котором клялся, что и впредь не оставит в живых ни одного попавшего к нему в руки испанца. В обращении с теми, кто бывал взят в плен, француз был не менее беспощаден. Эксквемелин вспоминал: «Уж если начинал пытать Олоне и бедняга не сразу отвечал на вопросы, то этому пирату ничего не стоило разъять свою жертву на части, а напоследок слизать с сабли кровь».

Самым впечатляющим деянием Олоне стало взятие и разграбление городов Маракайбо и Гибралтар в Венесуэльском заливе. Для этой акции он объединился со знаменитым пиратом Мигелем Бискайским, который взял на себя организацию сухопутных сражений. Своих людей Олоне разместил на восьми судах, всего же в его распоряжении оказалось 1 660 флибустьеров. Захватив по пути к Маракайбо два испанских корабля, пираты высадились в Венесуэльском заливе и штурмом взяли форт, охранявший подход к городу. Сравняв с землей захваченные укрепления и заклепав неприятельские пушки, флибустьеры двинулись в Маракайбо, жители которого, узнав о падении форта, в ужасе бежали. Через две недели с боями был взят город Гибралтар. Получив от испанцев выкуп в 10 000 реалов в обмен на сохранение города, а также 20 000 реалов и 500 коров — за Маракайбо, флибустьеры, отдохнув месяц, двинулись на Тортугу.

Однако с этого момента удача отвернулась от Олоне. В ходе следующего рейда по испанским владениям его суда садились на рифы, попадали в штиль, их уносили течения, а захваченные испанские корабли оказывались пустыми. Большинство пиратов предпочло отделиться от Олоне, а сам он во время высадки в заливе Дарьен попал в руки индейцев-людоедов, которые «разорвали его в клочья и зажарили». Но его смерть не принесла испанским колонистам покоя: над Карибским морем восходила звезда англичанина Моргана. Но об этом в следующий раз...

Подготовил Олег Матвеев